редкие чумы и юрты. Запад проигнорировал нашу роль барьера между Востоком и
Западом, в котором увязали или разбивались многочисленные нашествия по степному
далеко не "шелковому" пути, который тянется от великой китайской стены до
Дуная.
Запад проигнорировал объективные причины русской централизации. За "русскую
несвободу" он с ловкостью старого плута выдал материальную скудость,
недоразвитие социальных институтов в условиях, когда концентрированные усилия
"системы Русь" направлялись на преодоление неблагоприятной географии и климата,
на отражение внешнего давления.
Западом был создан информационный симулакр России, в котором её власти
тиранствуют, потому что им нравится тиранствовать, а народ раболепствует,
потому ему нравится быть в рабстве. В этом симулакре народ есть сборище Людей
Минус, которым свойственна этическая, физическая и интеллектуальная ущербность,
ибо настоящий человек обязан быть свободным.
Этот симулакр настолько пришелся западным Людям Плюс по душе, что от
середины 16 века до современных голливудских фильмов он не претерпел никаких
существенных изменений, претворяясь из теории в практику брутального отношения
к "ордам русских" во время очередного западного нашествия. История не знает
более долговечной лжи, ей уже более 450 лет, за что она полностью достойна
занесения в книгу рекордов Гиннеса. От всей российской истории усилиями
трудолюбивых яппи в глобальном информационном пространстве осталась только
"информация", описывающая "московита", тирана и холопа, который грабит и
насилует соседние мирные земли. "Founded in the 12th century, the Principality
of Muscovy, was able to emerge from over 200 years of Mongol domination
(13th-15th centuries) and to gradually conquer and absorb surrounding
principalities" (с сайта www.cia.gov). Все, что невозможно было обгадить в
нашей Истории, приватизировано в пользу других народов, наций и даже мифических
сущностей, таких как, "Древняя Украина", "Ruthenia" и "Козакия".
Этот симулакр был столь полезен Западу, что он приложил все усилия, чтобы
Россия никогда не догнала его по уровню своих материальных сил. Каждый раз,
когда у России возникала возможность выйти из тягла и войти в гордое сообщество
Людей Плюс, Запад делал всё мыслимое и немыслимое, чтобы вернуть её к прежнему
коду.
"Торговый" Новгород не имел права на самостоятельную морскую торговлю с
Европой. Иван Грозный не мог привлечь ни одного западного купца в выстроенный
им порт на реке Нарове. Все попытки его заполучить на Западе достаточное число
ремесленников разбивались об организованную блокаду; в едином скоординированном
строю против России встали все великие державы того времени, от Польши и Швеции
до Турции, апофеозом чего стал 1571 год, уничтожение Москвы вместе с
москвичами. Во второй половине 19 века и начале 20 века выход российских
производителей на внешние рынки Передней, Средней Азии и АТВ вызвало цепочку
столкновений с Западом, который и бил нас сам, и резал нас ятаганами и кривыми
мечами сателлитов (крымская война, русско-турецкая война, русско-японская ).
5. Россия инфицированная
Вирусные коды со времен Петра успешно инфицировали сознание российских
грамотных людей образами "русской несвободы", прививая нижнему слою комплекс
неполноценности, а верхнему слою комплекс отчуждения от низов.
Информационная, затем экономическая (начиная с Екатерины II) и политическая
зависимость (начиная с Александра I) от Запада, таков был путь
"европеизирующейся" России. Выход к морям парадоксальным образом не приблизил,
а отдалил Россию от морского торгового колониального капитализма, превратив её
саму в полуколонию.
Русские цари (они же - почти чистокровные германцы) сняли тягло с
мультиэтнической аристократии России, но зато усилили его на русском народе,
превращая тягло в иго, а простонародье в Людей Минус. Затем тягло было снято и
с национальных окраин, таких как вольная Польша, нордические Финлядия и Остзее,
гордый Кавказ, получивших всевозможные привилегии, включая даже отмену воинской
повинности, и возможность выращивать розенбергов, маннергеймов и пилсудских.
Маленький принц Александр I Павлович, убивший своего папу-императора по
указанию английского посла, превратил Россию из субъекта в объект мировой
политики, используемый то Лондоном, то Веной и Берлином. Практически весь 19
век Россией был потерян. На Западе шло совершенствование национального кода,
собирание наций из разных социальных и этнических групп, обретение ими общих
интересов, перенесение наиболее грубых форм эксплуатации за пределы метрополий.
У нас шло, наоборот, разложение народа на составляющие под прикрытием
"европеизации". Система Русь выводилась из состояния гомеостаза и становилась
все более зависимой от внешних факторов.
Элита немецко-романовского царствования относилась к русскому народу не
лучше, чем маньчжурская знать цинского Китая к своим ханьцам. Капитализм,
который по выражению Тойнби, равнялся на Западе "индустриализации плюс
национализм", был в России "индустриализацией минус национализм". Поэтому
экономика России, также как и цинского Китая, была зависимой, она мало что
давала ей, зато увеличивала национальные капиталы других стран. Россия имела в
конце 19 века гораздо большую смертность, чем в начале того же века (только в
Китае и Индии было хуже), падало среднедушевое потребление продуктов питания.
Этими индикаторами она резко отличалась от развитых nation-states. Достаточно
сравнить фотографии рослых широкоплечих британских, американских, немецких
солдат времен первой мировой и солдат русских - всё станет ясно без статистики.
В начале двадцатого века информационная, экономическая и политическая
зависимость превратила русский народ в "пушечное мясо" для Антанты, а затем
столкнуло в хаос взаимоистребления. Низшие слои образованщины в конце концов
пришли к идее уничтожения прежней России. В конце первой мировой войны Россия
получила вместо Проливов запломбированный большевицкий вагон, набитый
информационными вирусами-во-плоти. Финансовое обеспечение инфекции взяли на
себя немецкий генштаб и уолл-стритовские банки (см. Sutton Antony, "Wall-Street
and the bolshevik revolution").
"Русская революция" (как любят выражаться на Западе) не была ни "русской",
ни "революцией". Это была лишь новая стадия исполнения вирусных кодов,
запускаемых с внешних серверов.
Даже на спящем доселе Востоке в это время происходят подлинные национальные
революции. Например, в Китае, у нашего геополитического противника Турции.
Кстати, молодой зубастой турецкой нации наши новые антинациональные вожди дарят
и Проливы, и территории, и деньги, и оружие для уничтожения остатков матушки
Византии в лице малоазийских греков и армян.
На протяжении последних ста лет в нашей стране менялись силовики, нижние и
средние управленческие слои могли входить в элиту и затем истребляться из нее,
бюрократическая номенклатура могла перетряхиваться и замещаться бизнес-элитой.
Но была одна постоянная часть российской элиты - носители и распространители
вирусных кодов, импортированных с Запада. Этот слой был мимикрически назван
нашей "гуманитарной интеллигенцией", хотя более подошло бы ему гордое название
- "шаманы". В то же время представители действительных гуманитарных наук
уплывали от смерти на пароходах, как русские философы в 1922, или массово
садились в лагеря, как русские историки в 1929. Общество с ограниченной
ответственностью "Dzierzynski, Peters, Lazis und Heinrich Jagoda" (известное
также как Чека-ГПУ) усердно поддерживала функционирование информационных
вирусов с помощью "процессоров" фирмы Маузер, обслуживая как в застенке, так и
у ближайшей стенки.
"Гуманитарная интеллигенция" потребовала от русских вовсе не любовь к
ближнему, поскольку этот постулат авраамических религий могло выработать
национальный код. Она, под страхом смерти, предписала ЛЮБОВЬ К ДАЛЬНЕМУ: к
забугорному пролетарию, к трудящимся Востока, к русофобам Марксу и Костюшко, к
прогрессивному Наполеону, чуть ли не ко всем живым существам.
Русский народ, пройдя через предельное самоотречение, должен был
превратиться в народ боддхисаттв. За счет его пота должен был осуществляться
мировой прогресс, за счет своих ресурсов он должен быть построить сонм
нерусских национальных образований на территории экс-России и очевидно уйти, в
конце концов, в нирвану...
Впрочем, в середине тридцатых, от шаманов отделился слой
управленцев-прагматиков, который осознал, что код "любви к дальнему" не
позволит уцелеть стране в очередной дележке мира, которую устраивают Люди Плюс.
А другой страны у них, увы, нет. Затем и сам забугорный трудящийся приехал к
нам на Panzer'е в 1941 и построил виселицы в каждой захваченной деревне. Шаманы
на пару десятков лет отошли в сторонку, позволив другим расхлебывать ту кашу,
которую они заварили. Код позднего сталинизма, частично заменивший код
ленинизма, создал некоторые упрощенные инструменты, напоминающие национальные:
подобие национального сознания, памяти, культуры. Даже подражание национальному
коду является эффективным, это превратило страну из ресурсной базы глобального
социализма и капитализма в мировую сверхдержаву. Впервые за много сотен лет
Россия избавилась от роли экспортера дешевого сырья, стала лидером
научно-технической революции, добилась резкого сокращения смертности при
сохранении прежнего уровня рождаемости. То есть добилась замечательной
устойчивости, гомеостаза.
Но выход на сцену шаманов-шестидесятников (и днепропетровской клики)
ознаменовался (случайно ли) утяжелением тягла для коренной России и ослаблением
его для нацокраин, усердным кормлением внутрисоветских нацбюрократий и
"марксистов" по всему миру (где они теперь?), а также резким спадом рождаемости
и начавшимся ростом смертности. Истощение моральных и физических сил русского
народа сопровождалось развращением "гуманитариев" при власти.
Уже тогда "гуманитарии" показали, что им не нужен интеллектуальный оппонент,
коего можно быстро выкорчевывать при помощи властных инструментов. Никаких
дискуссий, кроме псевдодискуссий с чиновниками, наша "шаманская интеллигенция"
так и не научилась вести, зато приучилось усердно колотить в бубен "свободы
слова". Шаману-гуманитарию просто необходим "тупой чиновник", от которого он
как бы будет страдать, взывая о помощи к доброму народу и мировой
общественности. А уже через пять минут тупой чиновник, покраснев от стыда,
сделает всё, что нужно "гуманитарной интеллигенции".
Претензии на исключительную роль у наших "гуманитариев" начали претворяться
и в откровенные фашизоидные коды. Диктатор Сталин по счастью генетику не любил.
А наша "гуманитарная интеллигенция", оказывается, в результате неведомого
естественного отбора обрела "гены нравственности".
С такими генами как не быть "гуманитарию" прирожденным морализатором,
обличителем, который назначает виноватых и правых в любом бедствии или
преступлении. Кому, как не "гуманитарию", определять, что есть преступление, а
что достижение? Естественно, что такой прирожденный критик сам ни за что не
отвечает. Всю ответственность за страшные преступления времен своего полного
господства шаманы переложили на русский народ.
Уже с шестидесятых годов стало ясно, что распространителем вирусов снова
быть выгодно и безопасно. И наша не слишком богатая страна, словно пойдя
навстречу, породила массовый слой иждивенческой образованщины, которая
пузырилась в убогих НИИ и расцветала пышной плесенью в придворных журналах
"Коммунист", МГИМО, столичных райкомах комсомола. Информационные вирусы
бесприпятственно размножались в этой среде и породили новую плеяду "особо
нравственных гуманитариев", которую страна уже не могла выдержать.
Чернобыльский взрыв был синхронизирован по времени с массированным выбросом
вирусных кодов. Социальная система потеряла устойчивость, несколько толчков со
