фантастической красоты. Когда я почувствовал возбуждение и влечение к этому
образу, он внезапно сдвинулся, эмоции сменились на испуг и панику, а богиня
превратилась в гориллу, покрытую шерстью.
От ее гениталий шли токи безумных звериных сексуальных желаний. Мой гид
увидела мой испуг, и поняла, что я проецировал на нее что-то из моей темной
отрицательной части.
Когда я рассказал ей, что видел гориллу, это вошло в резонанс с очень
темной ее частью, и она отождествилась с моей проекцией. Она отреагировала
на эту проекцию своими предрассудками в этой области, и позволила и мне
иметь их. Так она была захвачена в мое путешествие и отразила мои
собственные эмоции с испугом от того, что я проецирую на нее, и что я люблю
такие страшные образы.
У нас начался эффект осцилляции двух зеркал: один проецировал на другого,
а другой с отрицательным усилием передавал это обратно. Я понял, то нужно
обращать внимание на предрассудки гида так же, как и на свои собственные. Я
вынужден был вернуться назад из своего ЛСД состояния и разобрать со своим
гидом нарушения в этом моменте. Я напомнил ей, что это была моя проекция, а
не ее, и что она согласилась не вовлекаться в мое путешествие. Между нами
возникли некоторые эмоциональные напряждения. Но она быстро вышла из этого
отрицательного состояния, когда я описал ей другой образ, проецированный на
нее. Затем мы обсудили эту полярность в моем взгяде на женщину. Из-за моих
детских религиозных представлений я воображал женщину или как далекую от
меня богиню, бесполого ангела, или как опасное, сексуально соблазнительное
животное.
Этот раскол в моей точке зрения на женещину был так очевиден в этот
момент, на второй день, что я должен был провести некоторое время, работая
над тем, через что я прошел. В конце концов, я ассоциировал это с теми
женщинами, которые были в моей жизни.
Я начинал с проецирования образа богини на женщину, с которой имел дело,
представляя ее более возвышенной, чем она могла быть - и чем вообще
кто-либо может быть, - наделяя ее чистотой, всеми добродетелями и
положительными качествами. Затем я совершал с ней половой акт и переживал с
ней оргазм. Переживая ее оргазм, я принимал ее до самой ее животной
природы. Это было прямо из учения католической церки, и это было проекцией
в реальную ситуацию, привнесенной в настоящее из прошлого. Меня учили, что
сексуальные импульсы, гнев и т.п. были частью животной природы и были
греховны.
"Желания плоти" подавлялись и контролировались для того, чтобы можно было
стать святым. Этот раскол произошел в моей жизни намного раньше, и я снова
переживал его во время первого сеанса ЛСД, несмотря на проведенную перед
тем аналитическую работу. Аналитическая работа, котрую я провел со своем
психоаналитиком Робертом Веллером, раскрыла достаточно материала, так что я
мог увидеть этот раскол в действии во время первого опыта с ЛСД.
Вероятно у меня бы не было такой свободы до этого анализа, и я
идентифицировался бы с отрицательными проекциями и имел бы плохое
путешествие. После этой подготовки я смог свободно пережить полюса моего
желания, идеализма, страха и ужаса. В первое время я был способен видеть и
крайне положительные полюса, и крайне отрицательные, между которыми
пульсировала моя жизнь. По отношению к женщине я колебался между богиней и
гориллой. Очевидно мои сексуальные предрассудки продолжали действовать. И я
имел как идеал гармонии с реальностью, так и наполненные страхом внутренние
пространства, сосредоточенные на сексе и агрессии.
Позже я смог обнаружить такую же двуполярную природу и двойтсвенность во
многих других областях моего сущестования, моего бытия и моего знания.
После этого обзорного сеанса я почувствовал, что могу понять кое-что из
концепции "по ту сторону добра и зла". Мой "честный свидетель" был развит.
Каждый из нас имеет своего "честного свидетеля", наблюдателя, честно и
обьективно воспринимающего и регистрирующего то, что реально происходит.
В этот второй день я был все еще на высоте и оставался в этом состоянии
две недели. В результате этого я совершил другую ошибку. В эйфории от этих
"огромных открытий" и из-за большой самоуверенности, вытекающей из этого, я
попал в одну из ловушек ЛСД. Хотя и полагал, что разобрался со знанием,
полученным из опыта с ЛСД, на самом деле этого не произошло.
Мне нужно было пройти через еще более негативный материал, вывести на
свет еще более абсурдную программу. После этого сеанса я совершил в первый
раз настоящее путешествие на Гавайские острова. Я провел там десять дней,
оставаясь в хорошем состоянии и делясь новым знанием со своими друзьями.
Обстановка тропического острова усилила эти состояния. Я уже подготовился
ко второму путешествию, думая, что это состояние продолжится и я смогу
оставаться в нем непрерывно. Я предпринял второе путешествие с тем же самым
гидом в другом месте, через две недели после первого путешествия.
Обстоятельства не были так благоприятны, как во время первого путешествия.
После этого второго сеанса мне предстояло возвратиться домой в
неблагоприятную семейную ситуацию. Это мешало мне во время второго сеанса и
я провел его в мыслях о проблемах, связанных с моей женой. Я ходил взад и
вперед по комнате, сперва ругая ее, а затем себя, пытаясь преобразовать ее
личность согласно моим идеалам. Видя, что и я сам не подходу к своим
идеалам, я во время второго путешествия низвергся из своего высокого
состояния и попал в очень плохие области, вспомнив все свои подвиги во
время двух женитьб и отсутствия единства семейной жизни и профессиональной
работы.
Так я узнал, что характер внутреннего состояния перед приемом ЛСД также
ведет к программированию сеанса. То, куда вы собираетесь итти после сеанса
и что вам нужно делать, может запрограммировать сеанс таким образом, что вы
будете переживать ожидаемое. При этих обстоятельствах у вас может
получиться неприятное путешествие. Я начал работать с личным материалом, с
размышлениями о жене и о детях, о предидущей жене и детях, и так и не
пришел к решению реально существующей ситуации. Не важно, что я воображал,
или какие теории я конструировал - существующие факты, как я видел, нельзя
было изменить. В добавок я был под давлением препрограммирования
намеченного выступления в научном обществе на другом конце континента.
Во время второго сеанса не было такой расслабленной атмосферы, как во
время первого. Я был занят своими проблемами и это сказалось на ходе
сеанса. Я был так занят своими делами и беседой с самим собой относительно
них, что мой гид потеряла со мной всякий контакт, вышла в другую комнату и
оставила меня работать наедине. За это путешествие я так и не вышел в
сколь-нибудь глубокое внутреннее пространство. Я остался с реальными
проблемами, обсуждал их с самим собой, и пытался представлять реальные
личности, пытаясь войти в их положение, но не смог этого сделать. Я вышел
из этого сеанса, чувствуя безнадежность и в отношении своей женитьбы, и в
отношении возможности изменения умонастроения жены или ее личности. У меня
не было времени проинтегрировать опыт ЛСД, суммировать и включить его в
целое, что я делал во время первого сеанса, потому что на следующий день я
уже летел через весь континент.
Ближайшим вечером у меня был доклад в научном обществе. После доклада я
вышел из банкетного зала, нажал кнопку лифта и подлнялся в свою комнату в
отеле. Это было последнее, что я помнил. Через три дня я очнулся в больнице
этого города.
Вообще то я почти умер. У меня была кома 24 часа, а затем на два дня я
ослеп. Я совершенно не мог представить, что произошло за эту неделю, и,
лежа на больничной койке, пытался вспоминить, как я туда попал. Я мог
вспомнитть доклад, кнопку лифта, а с этого момента все происшедшее было
покрыто мраком. Я мог вспомнить что-то об ЛСД., все, что случилось до
момента нажатия кнопки лифта, так что я знал, что моя работа пропала для
меня. Пока ко мне не вернулось зрение, я был не в состоянии анализировать и
пытаться вспомнить. Я боролся за свою жизнь, за свое зрение, за свое
будущее. После того, как ко мне вернулось зрение, у меня было 6 недель
времени, чтобы суммировать, вспомнить и связать вместе все, что случилось
со мной. Еще раз за это время я смог увидеть, что прошел через опыт
пограничной ситуации смерти. Без квалифицированной медицинской и
неврологической помощи, которуя я получил от коллег и друзей, я не был бы
здесь сегодня. Мне спасло жизнь то счастливое обстоятелство, что друзья
нашли меня в комнате отеля и доставили в больницу, где меня знали и где
были достаточно высоко квалифицированные специалисты по неврологии и мозгу.
ГЛАВА 2.
БЛИЗКИЙ К СМЕРТЕЛЬНОМУ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ. НИ ОДИН ЭКСПЕРИМЕНТ НЕ ЕСТЬ
ОШИБКА.
При использовании или злоупотреблении ЛСД следует помнить, что если вы
несете в себе программы саморазрушения, вам следует быть крайне осторожным
в выборе правильного руководства и установок до, во время, и после сеанса.
Ввиду освобождающего харатера периода изменения сознания, вызванного ЛСД,
включаются программы, скрытые ниже уровня порога осознавания. В обычном
состоянии сознания есть противоборствующие программы, которые противостоят
смертоносным программам. В ЛСД-состоянии связь между программами,
обеспечивающими выживание организма, ослаблена.
Во время моего второго сеанса ЛСД была высвобождена изрядная доза горя,
страха и вины. Я преуспел в разрушении эмоциональных связей со своей женой
во время этого сеанса. Это привело к освобождению смертельно опасных
программ, хотя я не сосознавал этого до тех пор, пока не закончил свою речь
и не нажал кнопку лифта. На протяжении нескольких недель после возвращения
из больницы я сумел восстановить ход событий, бывших во время потери
памяти, и выяснить, что же случилось.
Очевидно, я направлялся в свою комнату в отеле, чувстуя себя до крайней
степени одиноким, исполненным горя и вины, будучи в тисках программы, мною
еще не осознанной. Сеанс ЛСД ослабил большую часть барьеров против этой
пограммы. Мне не хотелось бы вдаваться в детали этого эпизода, ибо как
сказал Фрейд, "В некоторых случаях бываешь в долгу перед своим
благоразумием к себе ( или к своим друзьям ) " . Я предсталяю биологически
систематизированные подробности без всяких личных психологических
обьяснений, чтобы проиллюстрировать как может быть инсценирован "несчастный
случай" с помощью извлеченной программы.
Вводя себе небоьшую дозу антибиотика, я "случайно" впрыснул себе под кожу
пену, образованную детергентом, который оставался в шприце, который я не
потрудился очистить как следует. Каким-то образом пузыри пены попали в
систему кровообращения, прошли через легкие и застряли в мозге, перекрывая
кровообращение некоторых критически важных частей моего мозга, в том числе
и зрительный центр. Тотчас же последовала кома. Позднее я выкарабкался из
ее глубин, добрался до телефона в комнате и позвонил администратору,
который вызвал частного детектива. Я же снова погрузился в кому. Когда
появился детектив, он прежде всего спросил имена моих друзей в отеле. С
величайшим усилием я смог в этот момент вспомнить лишь имя нейролога из
Чикаго. Тем временем голова моя раскалывалась, и я подумал, что у меня
лопнул кровеносный сосуд в мозге. Боль была самой мучительной из всех,
какую мне только довелось испытывать до этих пор. Я снова выкарабкался из
комы, и назвал имя одного друга, который был в это время в отеле. Потом он
рассказывал, что когда вошел в комнату, я был в коме, и у него ушло 6 часов
на поиски скорой помощи.
Все это время я лежал там же, в комнаите отеля. Я очень хорошо помню
внутренние переживания, которые были при так называемой коме.
Раскалывающая голову боль и рвота вынудили меня покинуть тело. Я стал
просто фокусированной точкой сознания, отправлялся в другие миры, встречал
других существ, сущностей и носителей сознания. Я встретился с двумя
существами, которые пришли ко мне через громадное пустое пространство,
