- Вы хотите организовать издательство, - сказал мистер Йехедархед, поглаживая Хозяина, который пытался вцепиться коготками ему в руку.
- Доктор Йерон считает, что, пока мы не добьемся поправок в Конституции, от него не будет толку.
- На Йеове существует одно учреждение, издания которого не контролируются правительством напрямую, - сказал мистер Йехедархед, поглаживая брюшко Хозяина.
- Осторожнее, он кусается, - предупредила я. - А где оно находится?
- В университете. Да, вы правы, - сказал мистер Йехедархед, глядя на окровавленный большой палец. Я извинилась за поведение Хозяина. Гость спросил, уверена ли я, что он мальчик. Я ответила, что мне так сказали, но как-то не приходило в голову удостовериться. - У меня сложилось впечатление, что ваш Хозяин - типичная дама, - сказал мистер Йехедархед таким тоном, что я не могла удержаться от смеха. Высасывая кровь из ранки, он засмеялся вместе со мной, после чего продолжил:
- Университет никогда не представлял собой значимой величины. То был замысел корпорации -пусть "имущество" считает, что получает образование. В последние годы войны он был закрыт. После Освобождения снова открылся и с тех пор так себе потихоньку и существует, не привлекая к себе особого внимания. Преподавательский состав в массе своей - пожилые люди. Они вернулись в аудитории после войны. Национальное правительство выделяет субсидии, потому что это хорошо звучит - "Университет Йеове", но на деле не обращает на него никакого внимания, ибо он не имеет престижа. Да и потому, что большинство членов правительства просто невежественны. - В его словах не было презрения; он всего лишь констатировал факт. - И при университете есть издательство.
- Знаю, - сказала я и, вытащив свою старую книгу, показала ее гостю.
Несколько минут он листал ее, и на лице его появилось странное выражение нежности. Я не могла оторвать от него глаз. Мною владело чувство, сходное с тем, что возникает, когда смотришь на женщину с ребенком.
- Обилие пропаганды, надежд и ошибок, - наконец сказал он, и в голосе его слышалась та же нежность. - Что ж, я считаю, что замысел вполне реальный. А вы? Нужен всего лишь редактор. И несколько авторов.
- А инспектора? - напомнила я, повторив слова доктора Йерон.
- Экумене проще всего распространять свое влияние посредством академических свобод, - сказал он, - потому что мы приглашаем людей в Экуменические школы на Хайне и Be. И очень хотели бы пригласить выпускников университета Йеове. Но если их образование страдает серьезными недостатками из-за отсутствия соответствующих книг и, соответственно, информации... - Мистер Йехедархед, - неожиданно вырвалось у меня, - вы намерены противостоять политике правительства?
Он не засмеялся. И, прежде чем ответить, погрузился в долгое молчание.
- Не знаю, - наконец сказал он. - Пока посол поддерживает меня. Нам обоим могут вынести выговор. Или уволить. И я бы хотел... - Он не сводил с меня своих странных глаз. Наконец он посмотрел на книгу, которую продолжал держать в руках. - Я бы хотел стать гражданином Йеове. Но я могу быть полезен Йеове и движению Освобождения, лишь сохраняя свое положение в Экумене. И пока меня не остановят, буду так или иначе использовать его. Когда он ушел, я стала обдумывать сделанное мне предложение. Мне предстояло устроиться в университет преподавателем истории и на добровольных началах взять на себя заботы об издательстве. Для женщины с моим прошлым, с моим небольшим кругом знаний это предложение показалось столь нелепым и несообразным, что поначалу я подумала: должно быть, я неправильно поняла слова мистера Йехедархеда. Когда он убедил меня, что это не так, я решила, что он, должно быть, совершенно не представляет, кем я была и чем мне приходилось заниматься. Когда я коротко ввела его в курс дела, он явно смутился от того, что вынудил меня затронуть такие темы, да, наверно, и ему самому было не по себе, хотя большую часть времени мы смеялись и я отнюдь не испытывала смущения, разве что чуть-чуть, будто мной овладевало легкое сумасшествие.
И все же я решила обдумать его слова. Он требовал от меня слишком многого, и я поймала себя на том, что это осознание дается мне нелегко. Меня пугали необходимость того огромного шага, который предстояло сделать, то будущее, которого я не могла себе представить. Но главным образом я думала о нем, о Йехедархеде Хавживе. Я вспомнила, как он сидел в моем старом кресле и, нагнувшись, поглаживал Хозяина. Как высасывал кровь из пальца. Смеялся. Смотрел на меня глазами почти без белков. Я видела перед собой красновато-коричневое лицо и руки цвета обожженной глины. В голове у меня продолжал звучать тихий голос.
Я взяла на руки котенка, который уже заметно подрос, и стала изучать его промежность. Но не обнаружила никаких отличительных признаков мужского пола. Маленькое тельце, словно покрытое черным лоснящимся шелком, извивалось у меня в руках. Я вспомнила, как мистер Йедархед сказал, что Хозяин - типичная дама, и мне снова захотелось смеяться, а затем на глазах выступили слезы. Я погладила кошечку и опустила ее на пол, где та устроилась рядом со мной и принялась вылизывать шкурку.
- Бедная ты моя девочка, - сказала я, сама не понимая, кого же я имею в виду. Котенка, леди Тазеу или самое себя.
Хавжива велел сразу обдумать его предложение и не терять времени. Но, когда через пару дней он пришел к моему дому и ждал моего возвращения у дверей, все мысли разом вылетели у меня из головы.
- Не хотите ли прогуляться по дамбе? - спросил он.
Я огляделась.
- Они здесь, - сказал он, имея в виду своих невозмутимых телохранительниц. - Где бы я ни был, они держатся в трех-пяти метрах от меня. Прогулка со мной скучна, но безопасна. Гарантией тому - моя ценность. Пройдя лабиринтом улиц, мы вышли к дамбе и поднялись на нее. Стояли легкие вечерние сумерки, все вокруг было залито теплым золотисто-розовым светом, от реки тянуло запахами воды, тины и тростниковых зарослей. Две вооруженные женщины держались метрах в четырех за нашими спинами.
- Если вы решили идти в университет, - после долгого молчания сказал мистер Йехедархед, - я останусь тут надолго.
- Я еще не... - я запнулась.
- Если вы в нем останетесь, я постоянно буду тут, - сказал он. - То есть если вас это устроит.
Я ничего не ответила. Не поворачивая головы, он искоса посмотрел на меня.
- Мне нравится, что я вижу, куда вы смотрите, - неожиданно для самой себя сказала я.
- А мне нравится, что я не вижу, куда смотрите вы, - сказал он, в упор глядя на меня.
Мы двинулись дальше. С тростникового островка снялся герон и, хлопая широкими крыльями, плавно полетел над водой. Мы шли вниз по течению, которое устремлялось на юг. Небо за западе было залито сиянием: солнце опускалось за дымную пелену города.
- Ракам, я хотел бы знать, откуда вы появились, как жили на Уэреле, - очень тихо сказал мистер Йехедархед. Я набрала в грудь воздуха.
- Ничего не осталось, - ответила я. - Все в прошлом.
- Мы и есть наше прошлое. Хотя речь не об этом. Я хотел бы узнать вас.
Прошу прощения. Мне бы очень хотелось узнать вас.
Я помолчала и наконец сказала:
- Мне бы тоже хотелось рассказать вам обо всем. Но прошлое мое грязно и уродливо. А здесь сейчас так красиво. И я бы не хотела терять эту красоту.
- Что бы вы ни рассказали, я смогу понять это правильно, - промолвил он, и его тихий голос проник до самого моего сердца. Я начала с поселения Шомеке и торопливо пересказала всю свою историю. Время от времени он задавал вопросы. Но большей частью молча слушал. Порой он брал меня за руку, но я почти не замечала его прикосновений. Но когда я невольно вздрогнула, он тут же отпустил меня, решив, что таково мое желание. У него были прохладные руки, и даже после того как его пальцы соскользнули с моего предплечья, я еще долго чувствовала их.
- Мистер Йехедархед, - послышался голос у нас за спиной. Его подала одна из телохранительниц. Солнце почти закатилось, и небо пламенело кроваво-золотистыми отсветами. - Не повернуть ли назад?
- Да, - сказал мистер Йехедархед. - Благодарю.
Когда мы двинулись в обратный путь, я взяла его за руку. И почувствовала, как у него перехватило дыхание.
После Шомеке я не испытывала влечения ни к мужчинам, ни к женщинам - и это чистая правда. Я любила людей и с любовью прикасалась к ним, но с желанием - никогда. Мои ворота была наглухо закрыты. Теперь они распахнулись. Мною овладела такая слабость, что от одного прикосновения его руки у меня подкашивались ноги.
- Как хорошо, - сказала я, - что наша прогулка так безопасна.
Я с трудом понимала, что несу. Мне минуло тридцать лет, а я вела себя как девчонка. Но я никогда не была ею.
Он ничего не ответил. Мы в молчании шли вдоль реки к городу, залитому торжественным светом заходящего солнца.
- Поедем ко мне домой, Ракам? - сказал он.
Я не ответила.
- Там их не будет, - очень тихо, склонившись к моему уху так, что я почувствовала его дыхание, шепнул мистер Йехедархед.
- Не смешите меня! - сказала я и заплакала. И не успокаивалась все время, пока мы шли по дамбе. Я всхлипывала, замолкала и снова начинала всхлипывать. Я выплакивала свой позор и все свои горести. Я плакала потому, что они жили во мне и никогда не исчезнут. Я плакала потому, что ворота распахнулись и я могла наконец войти в тот мир, что простирался за их пределами, но я боялась.
Мы сели в машину и доехали до моей школы. Мистер Йехедархед вышел, молча поднял меня на руки и понес. Две женщины на переднем сиденье даже не обернулись.
Мы вошли в его дом, который мне как-то довелось видеть, старый особняк одного из хозяев времен корпорации. Хавжива поблагодарил охрану и закрыл за собой двери.
- Надо бы пообедать, - сказал он. - Но повара нет на месте. Я собирался пригласить вас в ресторан. И забыл.
Он отвел меня на кухню, где мы нашли холодный рис, салат и вино. Потом уселись по разные стороны кухонного стола и стали есть. Когда с едой было покончено, он пристально посмотрел на меня и опустил глаза. Мы молчали.
Наконец, после бесконечно длинной паузы, он сказал:
- О, Ракам!.. Позволишь ли ты мне любить тебя?
- Я хочу испытать любовь к тебе, - ответила я. - Я никогда не знала ее. Я ни с кем не занималась любовью.
Улыбнувшись, он встал и взял меня за руку. Бок о бок мы поднялись наверх, миновав порог, за которым, наверное, когда-то начиналась мужская половина дома.
- Я живу в безе, - сказал он. - В гареме. Мне нравится вид, который открывается из женской половины.
Мы вошли в его комнату. Он остановился, глянул на меня и отвел глаза. Я была так испугана, так растеряна, что мне казалось - у меня не хватит сил подойти к нему, коснуться его. Я заставила себя приблизиться. Подняв руку, я коснулась его лица, провела пальцем по шрамам у глаза и в углу рта и обняла его.
Ночью, когда мы дремали в объятиях друг друга, я спросила:
- Ты спал с доктором Йерон? Я услышала, как в его груди, которая прижималась к моей, родился тихий смешок.
- Нет, - ответил Хавжива. - На Йеове нет никого, кроме тебя. И для тебя на Йеове нет никого, кроме меня. Мы были девственниками на Йеове(
Ракам, араха(
Он уткнулся головой в мое плечо и, пробормотав что-то на незнакомом языке, уснул. Он спал крепко и тихо.
