После того как коммодор ушел, к ясеню неторопливо подошел высокий белый ловек и спросил, можно ли ему сесть в тени дерева. Этот был вежлив и очень умен. Селвер чувствовал себя с ним неловко. Как и Любов, он будет ласков, он все поймет, а сам останется непонятен. Потому что самые добрые из них были так же неприкосновенны, так же далеки, как самые жестокие. Вот почему присутствие Любова в его сознании причиняло ему страдания, а сны, в которых он видел Теле, свою умершую жену, и прикасался к ней, приносили радость и умиротворение.
- Когда я был тут раньше, - сказал Лепеннон, - я познакомился с этим человеком, с Раджем Любовом. Мне почти не пришлось с ним разговаривать, но я помню его слова, а с тех пор я прочел то, что он писал про вас, про атшиян. Его работу, как сказали вы. И теперь Атши закрыта для колонизации во многом благодаря этой его работе. А освобождение Атши, по-моему, было для Любова целью жизни. И вы, его друг, убедитесь, что смерть не помешала ему достигнуть этой цели, не помешала завершить избранный им путь. Селвер сидел неподвижно. Неловкость перешла в страх. Сидящий перед ним говорил, как Великий Сновидец. И он ничего не ответил.
- Я хотел бы спросить вас об одной вещи, Селвер. Если этот вопрос вас не оскорбит. Он будет последним, Людей убивали: в Лагере Смита, потом здесь, в Эшсене, и, наконец, в лагере на Новой Яве, где Дэвидсон устроил мятеж. И все. С тех пор ничего подобного не случалось, Это правда? Убийств больше не было?
- Я не убивал Дэвидсона.
- Это не имеет значения, - сказал Лепеннон, не поняв ответа.
Селвер имел в виду, что Дэвидсон жив, но Лепеннон решил, будто он сказал, что Дэвидсона убил не он, а кто-то другой. Значит, и ловеки способны ошибаться. Селвер почувствовал облегчение и не стал его поправлять.
- Значит, убийств больше не было?
- Нет. Спросите у них, - ответил Селвер, кивнув в сторону полковника и Госсе.
- Я имел в виду - у вас. Атшияне не убивали атшиян? Селвер ничего не ответил. Он поглядел на Лепеннона, на странное лицо, белое, как маска Духа Ясеня, и под его взглядом оно изменилось.
- Иногда появляется бог, - сказал Селвер. - Он приносит новый способ делать что-то или что-то новое, что можно сделать. Новый способ пения или новый способ смерти. Он проносит это по мосту между явью снов и явью мира, и когда он это сделает, это сделано. Нельзя взять то, что существует в мире, и отнести его назад в сновидение, запереть в сновидении с помощью стен и притворства. Что есть, то есть уже навеки. И теперь нет смысла притворяться, что мы не знаем, как убивать друг друга.
Лепеннон положил длинные пальцы на руку Селвера так быстро и ласково, что Селвер принял это, словно к нему прикоснулся не чужой. По ним скользили и скользили золотистые тени листьев ясеня.
- Но вы не должны притворяться, будто у вас есть причины убивать друг друга. Для убийства не может быть причин, - сказал Лепеннон, и лицо у него было таким же тревожным и грустным, как у Любова. - Мы улетим. Через два дня. Мы улетим все. Навсегда. И леса Атши станут такими, какими были прежде. Любов вышел из теней в сознании Селвера и сказал: "Я буду здесь".
- Любов будет здесь, - сказал Селвер. - И Дэвидсон будет здесь.
Они оба. Может быть, когда я умру, люди снова станут такими, какими были до того, как я родился, и до того, как прилетели вы. Но вряд ли.
* Местный; здесь - состоящий из аборигенов. , Примеч. ред.)
* Буквально "машина из машины" - перефразировка латинского выражения "dcus ex machina" - "бог из машины", означающего внезапное и чудодейственное разрешение всех трудностей. , Примеч. пер.)
