Джордж ЛАНЖЕЛЕН
МУХА
Меня всегда пугали телефонные звонки. И все же я абсолютно спокойно
спросил невестку, как и почему она убила моего брата, когда она позвонила
мне в два часа ночи и сообщила эту новость.
- По телефону не объяснить, Артур. Сообщите в полицию и приезжайте.
Да, и скажите, что тело Боба находится на вашем заводе.
Только опустив трубку на рычаг, я вполне осознал случившееся и
похолодел от ужаса. Набирая номер полиции, я дрожал как осиновый лист.
Трубку снял инспектор Твинкер. Он же взял на себя руководство
следствием и сказал, что сейчас приедет.
Не успел я натянуть брюки, как перед домом остановился автомобиль.
- Скажите, мистер Браун, на заводе есть ночной сторож? - спросил
инспектор, трогаясь с места. - Он вам не звонил?
- Да... То есть нет. Это очень странно. Должно быть, он попал на
завод через свою лабораторию, где часто работал допоздна.
- Разве мистер Роберт Браун работал не с вами?
- Нет. Он занимался исследованиями для Министерства авиации.
- А в чем они состояли?
- Он почти не говорил о своей работе - это государственная тайна, но
Министерство, надо полагать, было в курсе. Я знаю лишь, что он был на
пороге важнейшего открытия.
Тело было распластано на рельсах, ведущих к электрическому
пресс-молоту. Голова и правая рука буквально смешались с металлом молота.
Посоветовавшись с коллегами, инспектор Твинкер повернулся ко мне.
- Как поднимают молот, мистер Браун?
- Сейчас я его приведу в движение. Пульт управления здесь. Смотрите,
инспектор. Молот поставлен на мощность 50 тонн, спуск - на нуле.
- На нуле? - переспросил инспектор.
- Иными словами - на уровне пола. И кроме того, его настроили на
единичные удары, то есть он должен подниматься после каждого удара.
- А постепенно нельзя поднять?
- Нет. Скорость подъема не регулируется.
- Так... Не могли бы вы показать, что нужно сделать?
Неотрывно глядя на расплющенное тело брата, я до отказа нажал черную
кнопку подъема молота.
Раздался ужасающий свист, всегда вызывавший в моем воображении фигуру
шумно вздыхающего великана, и тяжелая стальная масса на удивление мягко
поднялась. Я уловил приглушенный звук, с которым тело отлепилось от
металла, и испытал панический страх при виде обнажившегося
коричневато-красноватого месива.
Инспектор Твинкер расследовал случай на протяжении многих месяцев.
Анн, всегда такая уравновешенная, была объявлена невменяемой, и
процесс не состоялся.
Обвиненная в убийстве мужа, она доказала, что отлично справляется с
гигантским молотом. Но почему она его убила и как получилось, что он сам
лег под молот, объяснить инспектору она категорически отказалась.
Ночной сторож, конечно, слышал гудение молота и показал, что молот
ударил дважды. Стрелка счетчика, после каждой операции возвращавшаяся к
нулю, подтверждала, что механизм был настроен на два удара. Однако
невестка утверждала, что воспользовалась им лишь раз.
Инспекторы Министерства авиации сообщили инспектору Твинкеру, что
брат уничтожил перед смертью ценнейшие инструменты и бумаги.
Судебные эксперты обнаружили, что у Боба в момент кончины была
забинтована голова - Твинкер показал мне тряпку, в которой я не мог не
узнать обрывка скатерти, покрывавшей один из столов в лаборатории.
Анн поместили в клинику Бредморского института, где содержат
психически больных преступников. Гарри, ее десятилетнего сына, я забрал к
себе.
Я навещал ее каждую субботу. Два-три раза со мной ездил в клинику
инспектор Твинкер, который, как я понял, бывал там и без меня. Но ни разу
не удалось вытянуть что-либо из моей невестки, которая стала равнодушна ко
всему. Иногда она вышивала, но ее излюбленным занятием сделалась ловля
мух, которых она внимательно осматривала перед тем, как отпустить на волю.
У Анн был один-единственный срыв - скорее нервный, нежели
психический, когда она увидела, как санитарка убила перед ней муху. Для
того, чтобы успокоить Анн, пришлось даже впрыснуть ей морфий.
Часто я брал с собой Гарри. Она обращалась с ним дружелюбно, но не
проявляла никакой привязанности.
В день, когда у Анн был припадок из-за мухи, ко мне заглянул
инспектор Твинкер.
- Я убежден, что в этом ключ к разгадке.
- Не вижу ни малейшей связи.
- Что бы ни говорили доктора, я уверен, что миссис Браун в полном
рассудке. Даже когда она рассматривает мух.
- Тогда чем вы вы можете объяснить ее отношение к собственному сыну?
- Она или боится, или хочет уберечь его. Возможно, что она его даже
ненавидит.
- Не понимаю.
- Вы не заметили, что при нем она никогда не ловит мух?
- Пожалуй. И все же я ничего не понимаю.
- Я тоже, мистер Браун. И боюсь, что, пока миссис Браун не
выздоровеет, мы так ничего и не узнаем.
- Врачи говорят - надежды нет...
- Ваш брат не проводил экспериментов с мухами?
- Не думаю. А вы не спрашивали экспертов из Министерства авиации?
- Спрашивал. Они подняли меня на смех.
- Дядя Артур, а мухи долго живут?
Мы завтракали, и племянник заговорил после того, как мы с ним долго
молчали. Я взглянул на мальчика поверх прислоненного к чайнику "Таймс".
Как все дети, Гарри обладал способностью задавать такие вопросы, которые
ставили взрослых в тупик.
Однако про мух он спросил впервые, и у меня мороз по коже прошел -
вспомнились слова инспектора.
- Не знаю, Гарри. А почему ты меня об этом спрашиваешь?
- Потому что я видел муху, которую тогда искала мама.
- Мама искала муху?!
- Да. Муха, конечно, подросла но я ее все равно узнал.
- Где ты видел эту муху, Гарри? И что в ней такого особенного, детка?
- На вашем письменном столе. Голов у нее не черная, а белая, и лапка
тоже не такая.
- Когда ты в первый раз увидел эту муху?
- В тот день, когда уехал папа. Она была в его комнате, и я ее
поймал. Потом прибежала мама и велела ее выпустить. А потом опять
приказала поймать.
- Она наверняка уже умерла, - проговорил я, вставая из-за стола и не
спеша направляясь к кабинету.
Но закрыв за собой дверь, я одним прыжком очутился у письменного
стола. Мухи на нем не было.
Слова племянника, перекликавшиеся с репликой инспектора о том, что
смерть моего брата каким-то образом связана с мухами, потрясла меня до
самой глубины души.
Я впервые задал себе вопрос: так ли безумна моя невестка? Если
необъяснимый несчастный случай, акт безумия, каким бы странным и ужасным
ни казался он, был приемлем, то при мысли, что невестка, находясь в
здравом рассудке, смогла так жестоко убить собственного мужа - при этой
мысли меня прошибал холодный пот. Что могло послужить причиной чудовищного
преступления?
Я припомнил все беседы Анн с инспектором Твинкером. Он ей задал сотни
самых разнообразных вопросов. Анн вразумительно ответила на все,
касающиеся ее жизни с мужем. Но были вопросы, на которые она всегда
реагировала одинаково:
- На этот вопрос я не могу ответить, - спокойно и просто говорила
она.
Она окружила себя стеной, которую инспектор не сумел пробить. Тщетно
пытался он менять темы разговора, задавать вопросы, не имеющие отношения к
несчастью. Анн отвечала любезно и спокойно, не проявляя признаков
нервозности, но, как только инспектор пробовал заговорить с ней о
несчастном случае, он натыкался на непробиваемую стену: "На этот вопрос я
не могу ответить".
Инспектор уловил в ее ответах лишь одну-единственную ложь. Анн
утверждала, что привела молот в движение только раз, тогда как ночной
сторож слышал два удара и счетчик показывал цифру два.
Инспектор Твинкер не раз пытался использовать эту ее ошибку для того,
чтобы разрушить несокрушимую стену молчания. Но Анн однажды невозмутимо
заткнула и эту единственную щель.
- Да, - проронила она. - Я солгала, но почему, не могу сказать.
- Это ваша единственная ложь? - в упор посмотрел на нее инспектор в
надежде повергнуть женщину в смятение и взять инициативу в свои руки. Но
вместо привычного ответа услыхал короткое:
- Да. Первая и последняя.
Анн, понял он, тщательно заделала единственную щель в своей стене.
В душе у меня поднималось чувство отвращения и даже ненависти к
невестке: если она не безумна, как мы думаем, значит, она ловко
притворяется безумной, чтобы избежать заслуженного наказания. Да,
инспектор, пожалуй, прав: мухи как-то связаны с трагическим событием, если
только, конечно, и они не помогают ей симулировать безумие.
Но как объяснить пассивность жертвы?
Мой брат был из тех ученых, которые придерживаются принципа "Семь раз
примерь - один раз отрежь". Не признавал интуиции и гениев. Не был похож
на рассеянного профессора, разгуливающего под дождем с закрытым зонтиком в
руках. Он вел себя совсем обыкновенно, обожал животных и детей и без
колебаний бросал работу, чтобы пойти с соседскими ребятами в цирк. Игры
предпочитал логические, точные: биллиард, теннис, шахматы, бридж.
Чем же тогда объяснить его смерть? Зачем он полез под молот? О пари
для проверки смелости не могло быть и речи - брат никогда не заключал пари
и частенько смеялся над людьми, которые этим занимались. С риском вызвать
неудовольствие знакомых он утверждал, что пари - это сделка между глупцом
и вором.
Оставалось два предположения: или он внезапно сошел с ума, или у него
были какие-то причины просить свою жену убить его таким необычным
способом.
Я долго ломал себе голову и решил не сообщать инспектору о нашем
странном разговоре с Гарри, а самому побеседовать с Анн.
Была суббота, приемный день. Анн мгновенно спустилась в холл - должно
быть, ждала меня. Пока я думал, с чего начать этот тягостный разговор и
как перейти к трагическому случаю, Анн заговорила первая.
- Артур, я хочу задать вам вопрос.
- Я вас слушаю, Анн. Пожалуйста.
- Как долго живут мухи?
В смятении вскинув на нее глаза, я чуть было не проговорился, что сын
ее несколько часов назад задал мне тот же самый вопрос, но вовремя
прикусил язык. Мне пришло в голову использовать этот факт для того, чтобы,
наконец, пробить ее сознательную или подсознательную оборону.
Не спуская с невестки глаз, я ответил:
- Точно не знаю... Но муха, которую вы ищите, Анн, была вечером в
моем кабинете.
Удар, видимо, пришелся в цель. Анн резко повернула голову. Рот ее
исказился в безмолвном крике, широко раскрытые глаза кричали.
Я успел придать себе равнодушный вид. Преимущество, которое, я
чувствовал, было сейчас на моей стороне, я мог удержать, лишь сделав вид,
что мне уже все известно.
- Вы убили ее? - прошептала она.
- Нет.
- Но вы ее поймали! - вскинула она голову. - Она у вас! Дайте ее мне.
- Нет, у меня ее нет с собой.
- Но вы ведь догадались, правда?
- Ни о чем я не догадался, Анн. Знаю только, что вы здоровы. Вы или
должны мне все сказать, чтобы вместе решить, что делать, или...
- Или что Артур?
- Или инспектор Твинкер получит муху в течении двадцати четырех
часов.
Невестка долго сидела неподвижно, уставясь взглядом на кисти тонких
рук, бессильно лежавших на коленях. Потом промолвила, не поднимая глаз:
- Если я все расскажу, вы обещаете, ничего не предпринимая,
уничтожить муху?
- Нет, Анн. Пока я ничего не знаю, я ничего не могу обещать.
- Артур! Поймите, я обещала Бобу, что эта муха будет уничтожена. Я
обязана выполнить обещание. До этого я ничего не могу сказать.
