кое о чем поговорим.
- Есть.
Мичман с мадам уходят.
- А теперь к делу. Я пришел к вам с предложением обменять пленных
русских пловцов на некоторые документы, которые нам удалось найти на вилле
вашего любимца капитан-лейтенанта Крингстона.
- Это что шантаж?
- Нет. Мы вас даже убивать не будем в любом случае откажете вы нам или
нет. Если примете мои предложения мы спокойно договариваемся о сделке, если
нет, мы уходим и позора, который обрушиться на вас хватит, чтобы довести вас
и вашу семью до самоубийства.
- Вы не можете поконкретней.
- Хорошо. Крингстон хранил в сейфе папки с делами на каждого из высших
чинов ВМС объединенного командования НАТО. До вас здесь был адмирал Клеин,
вот он вынужден был срочно уйти в отставку, когда прочел некоторые материалы
своего дела, подсунутые Крингстоном. Причина в том, что он после провала
свих операций на Северном море, очень хотел на юг. Адмирал не хотел пускать
бездарного служаку с Севера и поплатился шантажом. Я бы мог вам отомстить
тоже, опубликовав некоторые пикантные дела вашей личной и служебной
деятельности, но поразмыслив решил, что лучше привлечь вас к суду за
нарушение прав человека, в отношении скрытых от глаз общественности,
военнопленных. Ни вы, ни Крингстон не рассчитывали на мой побег и поэтому
этот вопрос у вас не возникал, теперь когда я на свободе, это будет для вас
последним гвоздем в вашей карьере, может быть и жизни.
- Вы же не выйдете от сюда.
- Не надейтесь, господин адмирал. Я всегда, ото всюду выходил живым.
Лучше взвесьте, то что я сказал.
- Хорошо. Что вы мне хотите показать?
- Вот ваше дело.
Я вытаскиваю из-за пазухи папку и протягиваю ему. Он минут десять
листает.
- Вы знаете в ваших словах есть смысл, но я приму ваши условия, если вы
выйдете от сюда живым.
- Хорошо. Я не беру с вас честного слова, так как это не в ваших
интересах не выполнять условие. Итак смысл моего предложения таков, я ухожу
целым и невредимым, а вы завтра попытаетесь связаться с нашим командованием
на Средиземном море и договоритесь о встрече, где предложите без всяких
условий тихую передачу военнопленных. Не беспокойтесь, наши тоже не захотят
звона в прессе и пойдут на ваши предложения. Все это должно произойти
быстро. После встречи вы выступаете перед прессой и говорите, что на
Средиземном море опять стабильная обстановка. Это будет для меня как пароль.
Если вы этого не делаете, то я публикую некоторые бумаги из вашего дела и
потом подаю на вас в суд. Компрометирующие бумаги буду опубликовывать через
каждую неделю, пока вас не разорвут на части. Чтобы вы убедились, что я жив,
то как только выйду от сюда, то сразу позвоню, какой у вас телефон? -
сгибаюсь над телефоном и просматриваю его номер. - Я запомнил.
- Что же. Я приму ваши условия.
- Сколько сейчас время?
- Без десяти одиннадцать.
- Прекрасно, мы уходим, но чтобы не форсировать события, я вас вынужден
связать. Мичман, тащите мадам сюда.
Воронов тащит упирающуюся женщину. Мы их привязываем к креслам, в рот
запихиваем по кляпу.
- Прощайте, адмирал. Папку я заберу, чтобы какой-нибудь идиот не
заглянул в нее случайно. Мичман, приготовились, возьмите чемодан.
Я стою у окна и вслушиваюсь. Вдруг напротив здания грохнула автоматная
очередь и понесло...
- Бежим.
Выскакиваем в пустой коридор и несемся на лестницу, вот и выход на
крышу. Осторожно приоткрываю дверь, охранников на одной стороне крыши не
вижу и лишь когда вышли из двери и огляделись, то разглядел четыре фигуры,
склонившиеся с другой стороны и рассматривающие внизу перестрелку. Я киваю
Воронову, тот быстро открывает чемодан, цепляет конец веревки за
вентиляционную трубу , а остальной моток выбрасывает вниз, в другую сторону,
где на улице нет стрельбы. Он первым ползет вниз, а я на страже. Охранники
даже не оглянулись. Целых пять минут дрожала веревка, теперь я спускаюсь
вниз, толкаясь ногами от стенки здания. Внизу стоит Воронов, рядом лежат два
спецназовца.
- Черт, прямо на голову им свалился, - жалуется он.
Так я тебе и поверил.
- Где Роза?
- Вон ее машина.
Роза машет нам из окошка машины. Мы добегаем до нее.
- Все в порядке, ребята? - уже в машине спрашивает Роза.
- Сегодня неинтересно, - говорит Воронов, - даже не постреляли.
- Роза. Останови машину где-нибудь у телефона-автомата. Мне надо
позвонить.
- Хорошо.
Проезжаем квартала три и останавливаемся у будки.
Я набираю номер адмирала, никто не подходит. Пришлось возвратиться к
машине.
- Роза, хорошо бы нам позвонить в гостинцу... к администратору и
попросить служащего сказать адмиралу, что капитан свободен и он уехал домой.
- Это мы сейчас.
Роза подъезжает к брызжущему от разноцветных мигающих огней бару и
несется в него. Через пять минут она возвращается.
- Все сообщила. Сейчас пойдут и передадут адмиралу.
- Теперь домой.
- Куда?
- Сначала к твоему дяде, а потом в Тунис, на нашу базу.
- Неужели все кончилось.
- Должно, кончиться.
-==ЗА ПОЛТОРА ГОДА ДО СВАДЬБЫ==-
Дон Диего прибыл на место встречи вовремя. Мы увидели катер и принялись
кричать, кто то из пловцов выстрелил в воздух. Суденышко развернулось к нам
и вскоре мы залезли на борт.
- Это все? - растеряно спросила Роза.
- Да, те кто выскочил из мышеловки. Роза, Николаев помоги перевязать
раненых.
Ребята лежат на палубе и отдыхают. Троих уводят в кубрик катера.
- Тяжелехонько вам пришлось, - говорит дон.
- Двоих потеряли.
- Так ничего и не узнали про свой сухогруз?
- Нет.
- А мы вот узнали...
Я подпрыгиваю на месте.
- Дон Диего не томите. Говорите, где он? Как вы узнали?
- Он рыбаков, восточного побережья Испании. Шли мимо и те запросили
коробку пенициллина, у них матрос травму получил, рана стала гноиться. Роза
их возьми и спроси, не видели ли они сухогруз "Капитан Игнатьев". Видели
говорят, он выброшен штормом на отмель недалеко от местечка Кьяни у
побережья Испании, был загружен древесиной, и местные все бревна утащили.
Внутри, в трюмах, все залито, одни не подъемные трубы.
- У...у..., - я застонал.
- Теперь плывем туда, капитан?
- Плывем.
Роза сидит в каюте рядом со мной.
- Почему сухогруз оказался там? - спрашивает она. - Ты же сказал, что
он утонул у Болеарских островов?
- Он не утонул, он полу затонул, то есть остался на плаву а дальше...
Дальше была ночь, был шторм, команда удрала. Течение понесло "Игнатьева" к
берегам Испании.
- Как ты думаешь, мы найдем какую-нибудь документацию?
- Не знаю. Если мы судно найдем, то считай уже выполнили операцию.
- Боже, в каких я участвовала событиях.
Сухогруз торчит из воды только на уровне радиомачты. Пловцы сразу пошли
в воду и прочитали название. Действительно "Капитан Игнатьев". Мы проползали
по всему судну, но то что надо не нашли. Сейфа нигде нет, в каютах если и
сохранились бумаги, то не те. С трудом откатили верхние крышки трюмов,
действительно, упакованы зенитные комплексы, во всей красе. Из разбитых
ящиков, которые местные ныряльщики уже поковыряли, торчат остатки рубероида
и бумаги. На дне трюма между ящиками, несколько разбухших картонок. Я
поднимаю один и чуть не давлюсь воздухом. На обрывке бумаги, приклеенной к
разбухшей папке, видны плохо напечатанные буквы: "...енно секретно." Вся
остальная бумага превратилась в черт знает что, не то клейкую массу, не то в
разбухший студень.
Мы приплыли в Бизерту и я сразу же засел за отчет. На "Академике
Павлов" мне предоставили для работы каюту. Пловцы получили неделю отдыха и
готовились к отправке на родину. Капитан Николаев болтался на берегу и
прожигал деньги. Роза и дон Диего задержались в городе, среди великосветских
балов и вечеров.
В Бизерте мне сразу показали газеты, где один из журналистов
высказывается в нехороших тонах о русских пловцах, хозяйничающих в
Средиземном море. Как он предполагает, пострадали от них Болеарские острова
и личный состав спец частей НАТО.
Прошла неделя, я закончил работу и тоже готовился в Россию. Но вдруг
меня вызвал к себе адмирал Шаров, командир базы.
- Николай Александрович, здесь некоторые почетные граждане города,
очень хотели бы с вами встретиться.
- Со мной?
- Да с вами. О вас ходят необычайные слухи. Сегодня вечером
общественность Бизерты организует бал, посвященный русским морякам. Я
получил официальное предложение, но и вы тоже...
- Наверно, дон Диего хочет попрощаться со мной...
- Все может быть. Идите готовьтесь. Чистите парадную форму, я уже дал
каптенармусам задание одеть вас получше. Кортик оденьте тоже.
- Слушаюсь.
На судно притащили белую форму, фуражку с золотистой кокардой и кортик
с золотым поясом.
- Капитан, вам письмо с родины, - матрос протягивает мне конверт.
Письмо от Люськи, надо же нашла. Десять тысяч приветствий и поцелуев, а
в конце штамп черной краской, "проверено". Неприятное чувство прокатилось по
коже. Неужели что то "опять"?
Надеваю форму, а вроде ничего. Как там Роза? Будет ли она на вечере?
Мы с адмиралом идем по лестнице большого дворца. Наверху веселье и шум.
Первыми кому нас представляют, это мэр города и его жена, потом
представляются люди света, офицеры и адмиралы разных государств. К моему
адмиралу меньше интереса, больше ко мне.
- Узнаете меня, господин капитан-лейтенант?
- Конечно узнаю, капитан-лейтенант Крингстон. После тех дней, когда вы
с позором удрали от меня на Северном море, вы совсем не изменились. Я очень
сожалею, что не встретился с вами у Болеарских островов. Мы все время были
рядом и никак не могли увидеть друг друга.
Крингстон сжал кулаки, но приклеенная улыбка не покинула лицо.
- Говорят, вы нашли "Капитана Игнатьева"?
- Нашел.
- Поздравляю.
К нам подходит адмирал, командующий объединенным флотом НАТО.
- Хочу вас представить своему начальнику, адмиралу Макензи, - криво
улыбается Крингстон.
- Так вот вы какой, капитан-лейтенант Комаров...
Он крепко жмет мне руку.
- Я тоже очень рад видеть вас, господин адмирал.
Он берет меня под руку и отводит в сторону. Крингстон следует за нами.
- Поделитесь, капитан-лейтенант, как вы облапошили такого асса
подводного дела, как Крингстон?
- У нас с ним разные подходы к работе. Он стремится создать
препятствие, я его разрушить или обойти.
Адмирал смеется.
- В этом что то есть. Один профессиональный вопрос, он меня все время
мучает. Как и когда вы сумели уйти с "Академика Павлова"? Мы с него не
спускали глаз...
- Я на нем не был...
Теперь адмирал делает удивленное лицо.
- Прекрасно. Но не летали же вы по воздуху?
- Это уже второй вопрос, господин адмирал. Но я на него тоже отвечу.
Все приходилось, мы даже летали.
- Учись, Крингстон. Я всегда говорил тебе, что повторятся нельзя в
каждом деле, нужна изобретательность. Извините, господин Комаров, мне было
очень приятно с вами провести время.
Они от меня отходят. Передо мной возникает прелестное создание в
розовом платье.
- Роза? Ты ли это, Роза?
Она обнимает меня и хохочет.
- Бессовестный, ты меня совсем забыл.
- Это я то? Кто сказал мне, когда мы приплыли в Бизерту, что приедешь в
первый же вторник в кафе "Альбион".
- Я.
- Так где ты была?
- В столице.
- Это было важнее, чем наша встреча?
- Да. Папу вызывали в министерство внутренних дел.
