Храм, построенный, согласно преданию, "для больных и нуждающихся, для
дождливой ночи и зимней ночи"[По арабскому историку и богослову IX-Х
вв. ат-Табари (Annales, ed. М. J. De Goeje, I. Lugduni Batavorum,
1879, p. 1704); Бартольд В.В. Сочинения, т. 6, с. 542.], Коран объявил
мечетью "вреда" и назвал его строителей соперниками и лжецами,
стремящимися вносить "разрыв между верующими". "В ней никогда не
становись на молитву... Бог - не вождь людям нечестивым. Здание их,
которое построили они, до тех пор не перестанет быть недоумением в
сердцах их, пока сердца их не будут истерзаны" (9:108-111). Лишь
позднее, когда ислам распространился и на севере, стали строиться
мечети, как правило, крытые и даже отапливаемые.
Этот пример может служить наглядной иллюстрацией того, что в
раннем исламе многое было иным, чем сейчас. Вообще, как известно,
религиозные верования, хотя и в фантастической форме, отражают
действительность и подвержены изменениям в соответствии с новой
исторической обстановкой.
Однако было бы неправильно упускать из вида и то, что объединяло
мухаджиров, да и в той или иной мере разделявших их участь ансаров.
Ведь тот же названный выше Абу Бекр, как и его зять, да и большинство
мухаджиров не могли не понимать, что, израсходовав средства,
привезенные из Мекки, они попадут в весьма незавидное положение, если
не сумеют найти себе другого занятия, иного выхода. В числе ансаров
были люди, помогавшие мухаджирам, безвозмездно предоставлявшие им свои
дома, подсобные помещения, продукты. Но сколько же можно было
рассчитывать на подобную благотворительность? Да и разве борьба с
Меккой окончилась - не она ли стала одной из главнейших задач
мухаджиров? Не их ли цель - ослабление жречества Каабы, опирающегося
на курейшитскую знать? Не это ли вынудило их уйти из родного дома,
совершить хиджру? Все это не могло не побудить Мухаммеда и его
соратников, стоявших во главе мединской общины, при помощи примкнувших
к ним ансаров встать на путь активных действий против мекканцев.
По преданиям и согласно "Книге жития посланника Аллаха" Ибн
Исхака - Ибн Хишама, мухаджиры начали нападать на торговые караваны
мекканцев, в том числе на отправлявшиеся в запретные (харам) месяцы,
считавшиеся у арабов наиболее безопасными. Это вызывало среди арабов
нарекания, сомнения и ропот. Но мухаджирам надо было во что бы то ни
стало добиться успеха, и поэтому они шли на риск. Расчет оказался
верным: их действия принесли мединской общине немалую добычу и
окрылили ее.
Так, в начале 623 года мухаджирам удалось ограбить караван
курейшитов, вышедший в запретном месяце раджабе из Мекки в Сирию.
Особенно удачным для мухаджиров во главе с Мухаммедом стало нападение,
совершенное в марте 624 года, приходившемся также на запретный месяц,
на этот раз - рамадан (рамазан). Абу Суфйан, возглавлявший караван,
шедший из Сирии в Мекку, узнав о приготовлениях мединцев, сумел
провести его в Мекку через Тихаму, область у побережья Красного моря.
Затребованные им из Мекки наскоро собранные отряды курейшитов
встретились с воинами мухаджиров при Бедре (Бадре), где у источника
пресной воды дорога из Медины соединялась с главным караванным путем.
Мединцам снова повезло. У них было воинов едва ли не вдвое
меньше, чем прибывших из Мекки, но, заняв выгодную позицию, они сумели
одержать решительную победу и захватить ценную добычу и пленных,
которых отпускали в случае, если те принимали Мухаммеда за пророка,
изрекавшего истину; в противном случае с них требовали выкуп.
В "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака - Ибн Хишама
сказано, что, когда между мединцами, участвовавшими в сражении при
Бедре, начались споры из-за дележа захваченного, Мухаммеда осенило
"откровение", по которому раздел добычи был предоставлен пророку.
Этому посвящена 8-я сура Корана - "Добыча": "Они спрашивают тебя о
добыче; скажи: "Добыча в распоряжении Аллаха и его посланника. Бойтесь
Аллаха; будьте мирны между собою: повинуйтесь Аллаху и его посланнику,
если вы стали верующими", А 42-й аят этой же суры уточняет, что "из
всего что ни берете вы в добычу, пятая часть богу, посланнику и
родственникам его, и сиротам, и бедным, и путнику...".
Как можно судить по Корану, земледельческое население Медины не
было склонно к участию в такого рода набегах и военных операциях
мухаджиров. Очевидным откликом на их сопротивление этому являются
некоторые аяты 2-й суры Корана - "Корова" ("аль-Бакара"), в которых на
них произведен определенный нажим: "Предписано вам сражение, а оно
ненавистно для вас. И может быть, вы ненавидите что-нибудь, а оно для
вас благо, и может быть, вы любите что-нибудь, а оно для вас зло, -
поистине, Аллах знает, а вы не знаете!" (К., 2:212-213).
Смущало многих и то, что военные акции, как мы уже знаем,
проводились в запретные месяцы, то есть в месяцы, которые почитались
арабами-многобожниками, а затем и в исламе как священные. Из них
рамадан считается месяцем поста, в который Аллах впервые ниспослал
"откровение", то есть часть Корана Мухаммеду, а раджаб - месяцем, в
27-ю ночь которого пророк совершил мгновенное путешествие из Мекки в
Иерусалим (аль-Кудс) и оттуда на седьмое небо, к престолу Аллаха: по
этому поводу в исламе позднее был установлен ежегодный праздник
"вознесения" или "восхождения" (мирадж, раджаб-байрам).
Нарушение почти любого возникшего в древности обычая, к которому
привыкли, естественно, вызывало замешательство, смущало, что и
отражено в 214-м аяте той же 2-й суры Корана: "Спрашивают они тебя о
запретном месяце - сражении в нем. Скажи: "Сражение в нем велико, а
отвращение от пути Аллаха, неверие в него и в запретную мечеть (то
есть Каабу Мекки. - Л.К.) и изгнание оттуда ее обитателей (посещавших
этот храм. - Л.К.) - еще больше (греховно. - Л.К.) пред Аллахом: ведь
соблазн - больше, чем убиение!.." Словом, "искушение губительнее
войны", как перевел последнюю фразу Г.С. Саблуков.
Объективную картину этих стычек, сражений получить на основе
Корана и исходящих из него позднейших источников весьма трудно из-за
почти постоянного смешения в них реального и фантастического.
Например, в 8-й суре Корана читаем: "И вот, взывали вы за помощью к
вашему господу, и он ответил вам: "Я поддержу вас тысячью ангелов,
следующих друг за другом!"... Вот он покрыл вас дремотой в знак
безопасности от него и низвел вам с неба воду (дождь. - Л.К.), чтобы
очистить вас ею и удалить от вас мерзость сатаны и чтобы укрепить ваши
сердца и утвердить этим ваши стопы. Вот внушил господь твой ангелам:
"Я - с вами, укрепите тех, которые уверовали! Я брошу в сердца тех,
которые не веровали, страх; бейте же их по шеям, бейте их по всем
пальцам!".. А кто обратит к ним в тот день тыл, если не для поворота к
битве или для присоединения к отряду, тот навлечет на себя гнев
Аллаха. Убежище для него - геенна, и скверно это возвращение! Не вы их
убивали, но Аллах убивал их, и не ты бросил, когда бросил (в врага
копье, стрелу, спекшийся кусок песка. - Л.К.), но Аллах бросил, чтобы
испытать верующих хорошим испытанием от него" (К., 8:9, 11-12, 16-17).
Здесь не только смешение реальных событий и фантазии. Описание
средневековой стычки в аравийской полупустыне переплетено, с одной
стороны, со своего рода тактическими наставлениями, а с другой - с
нагнетанием чувства предопределенности, фатализма, причудливо
соединенного с эгоизмом. Убивая, воин-де выполняет волю высшего
существа, Аллаха, заранее все предусмотревшего и предопределившего,
позаботившегося о нем и на тот случай, если он падет на поле брани.
Тогда, по Корану, убитому не придется ожидать ни воскресения мертвых,
ни страшного суда: он сразу окажется в раю. Это представление, как
вскоре узнаем, использовалось очень часто, во всяком случае оно
высказано не только в Коране, но и развито, расцвечено в последующей
мусульманской литературе.
В Коране читаем: "И никак не считай тех, которые убиты на пути
Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у своего господа получают удел,
радуясь тому, что даровал им Аллах из своей милости, и ликуют они о
тех (продолжающих сражаться на их стороне. - Л.К.), которые еще не
присоединились к ним, следуя за ними, что над ними нет страха и не
будут они опечалены! Они ликуют о милости от Аллаха, и щедрости, и о
том, что Аллах не губит (что он не прибирает к рукам. - Л.К.) награды
верующих" (К., 3: 163-165).
А вот и своего рода зарисовка того, как подобное поучение
использовалось теми, кто стоял во главе мухаджиров. В "Книге жития
посланника Аллаха" Ибн Исхака - Ибн Хишама из описания битвы при Бедре
узнаем, как после воодушевляющих слов пророка: "Клянусь тем, в чьей
руке душа Мухаммеда, сегодня каждый, кто выступит против врага и из
любви к Аллаху будет убит в сражении, войдет в рай", - один из воинов,
Омейр ибн Алхумам, который в это время ел финики, воскликнул: "Так,
так! значит, между мною и раем находится только смерть от руки этих
людей?" Он бросил прочь финики, схватил свой меч и сражался, пока не
был убит"[Происхождение ислама, с. 107.]. Не раз встречается в
средневековой исламской литературе и образ курейшита Джафара ибн Абу
Талиба, наделенного прозвищем ат-Тайяра, то есть "летающего": он, мол,
взамен отрубленных рук в сражении в 629 году при Муте получил от
Аллаха крылья, с помощью которых вместе с ангелами летает по раю...
Подобные легенды и в наши дни используются, например, шиитским
духовенством в Иране для "подбадривания" мобилизованных на
истребительную ирако-иранскую войну, подрывающую и истощающую силы
обоих государств. Однако было бы наивно полагать, что не только в
предпоследнем десятилетии XX века, но и в третьем десятилетии VII века
все были готовы к ревностному восприятию веры о немедленном
потустороннем воздаянии, согласны с прославлением войны как дела,
которому Аллах помогает своими ангелами, даже сам направляет руку
воина, бросающего во врага калечащее или несущее смерть оружие. Такое
отношение к войне никогда не выражало и не выражает подлинно народных
убеждений. Не случайно в приведенных выше отрывках из касыды Зухайра,
поэта, современника сражений между мухаджирами Медины и курейшитами
Мекки, война сравнивалась с лютым зверем и с жерновом, перемалывающим
людей. Отсюда становятся понятными нападки на поэтов, содержащиеся в
Коране.
Нет ничего общего, например, между доводами Корана, воспевающего
войну как выполнение божественной воли, желания Аллаха и его
посланника, и словами арабской поэтессы аль-Хансы (Тумадир бинт Амр из
племени сулайм; конец VI века - 664 г.), еще в доисламское время
оплакавшей гибель своих братьев в глубоко гуманных элегиях, стяжавших
бессмертие. В одной из ее элегий читаем:
Вы не скупитесь, глаза, пролейте слезы о нем,
Пусть белые жемчуга текут на платье дождем...
Как щедро ты угощал голодных лютой зимой,
Как часто с бездомным ты своим делился жильем,
Как часто пленных врагов на волю ты отпускал,
Болели раны у них и кровь лилася ручьем.
А сколько мудрых речей народу ты говорил -
Тебя и недруг за них не обвинил бы ни в чем.
(Перевод А. Долининой)
Эти лиричные строки, приоткрывающие горе сестры, лишившейся
брата, принадлежат к числу тех произведений древней арабской
литературы, которые реалистично передают отношение к войне народа -
людей стойких и мужественных, не раз проявлявших подлинный героизм, не
