Флетчер расхохотался, поскольку Сингх привел известный девиз.
- Вы, конечно, так не думаете.
Что правда, то правда, но у Сингха не было ни малейшего намерения соглашаться. Элемент риска составлял то, что отличало реальность от ее имитаций, какими бы совершенными они ни были. И готовность рискнуть - даже пойти риску навстречу, если он оправдан, - придавала вкус жизни и делала ее осмысленной.
Еще один из пассажиров, направляющихся на Европу, страстно увлекался делом, казалось бы, даже более там неуместным, чем аэронавтика, а именно глубоководными погружениями. Европа была единственной планетой во всей Солнечной системе, за исключением Земли, которая могла похвастаться наличием океанов, правда закованных в ледяной панцирь, что предохраняло их от воздействия космоса. Тепло, выделяемое колоссальными гравитационными потоками Юпитера - эти же силы порождали вулканическую активность на соседнем спутнике Ио, - не давало океанам промерзать до дна.
А где жидкая вода, там надежда на жизнь. Доктор Рани Виджератне потратила двадцать лет на исследование глубоководной зоны Европы как сама лично, так и при содействии роботов-зондов. Хотя она ничего не обнаружила, это ее не обескуражило.
- Я уверена, она там есть, - говорила Рани. - Я только надеюсь, что смогу обнаружить ее прежде, чем туда переберутся какие-нибудь земные микробы, выползшие из нашего космического мусора.
Доктор Виджератне была также весьма оптимистично настроена относительно перспектив существования жизни и гораздо дальше от Солнца - в гигантском кометном облаке далеко за Нептуном.
- Там есть все: вода, углерод, азот и все остальные химические элементы, - любила повторять она. - Причем в количествах, в миллионы раз больших, чем на планетах. И там должна быть радиоактивность, а это означает тепло и высокую скорость эволюции. Глубоко внутри комет условия могут оказаться идеальными для зарождения жизни.
Было жаль, что доктор высадится на Европе, а не продолжит свой путь до Кали. Ее благожелательные, но беспощадные дискуссии с профессором сэром Колином Дрейкером, членом Королевского общества, являли собой целый спектакль для остальных пассажиров. Выдающийся астрогеолог был единственным ученым, оставшимся на борту из первоначального состава "Голиафа", поскольку пользовался достаточной известностью и мог позволить себе игнорировать любые приказы покинуть корабль.
- Я знаю об астероидах больше, чем любой из ныне живущих, - приводил он неоспоримый аргумент. - А Кали - самый значительный из астероидов за всю историю. Я хочу подержаться за него - в качестве подарка самому себе к своему столетнему юбилею. И на благо науки, разумеется.
Что касалось кометных форм жизни, о которых твердила доктор Виджератне, у него не было ни малейших сомнений.
- Чепуха! Хойл и Викремасингхе предполагали это более столетия назад, но никто не воспринял их всерьез!
- Ну а сейчас пришло время взглянуть на это иначе. Поскольку астероиды - некоторые из них, во всяком случае, - мертвые кометы, искали вы когда-нибудь там ископаемые остатки? Эта идея может оказаться заслуживающей внимания.
- Честно говоря, Рани, я могу придумать гораздо лучшие способы убить время.
- Эх вы, геологи! Иногда мне кажется, что вы все сами ископаемые! Вспомните, как вы насмехались над бедным Вегенером с его теорией дрейфа материков, а когда он благополучно скончался, стали молиться на него!
И так далее - всю дорогу до Европы.
***
Европа, самый маленький из четырех спутников Юпитера, открытых Галилеем, - единственная планета Солнечной системы, которую с довольно близкого расстояния можно перепутать с Землей. Глядя вниз на безбрежное пространство, покрытое льдом, капитану Сингху легко было представить, что в действительности он находится на орбите родной планеты.
Эта иллюзия быстро рассеивалась, стоило перевести взгляд в сторону Юпитера. Стремительно проходя через все свои фазы каждые три с половиной дня, планета-гигант заполоняла все небо, даже когда она убывала до исчезающе тонкого полумесяца. В это время световая арка как бы качала в колыбели огромный черный диск с диаметром, в двадцать раз большим, чем диаметр Луны на земном небосводе, который закрывает собой звезды, а вскоре и далекое Солнце. Ночная сторона Юпитера редко бывала абсолютно темной; грозы, охватывающие площадь больше земных континентов, вспыхивали и гасли тут и там, как ядерная перестрелка и с такой же силой. Всполохи полярного сияния украшали полюса, а из неисследованных глубин планеты, которые, возможно, навсегда таковыми и останутся, били ключом гейзеры фосфоресценции.
Когда планета была почти полной, она производила еще большее впечатление. Тогда можно было наблюдать запутанные петли и причудливые завитушки облачных поясов, извечно движущихся вдоль экватора, во всем их многоцветном великолепии. По ним перемещались бледные островки овальной формы, похожие на тысячекилометровые амебы. Иногда казалось, что они проталкиваются сквозь облачность настолько целеустремленно, что их легко можно было принять за огромных живых существ. Как раз эта гипотеза стала основой не одной фантастической киноэпопеи на космическую тему.
Но более всего приковывало взгляд Гигантское Красное Пятно. На протяжении столетий оно то прибывало, то убывало, исчезая иногда почти полностью, но ныне было заметно лучше, чем когда бы то ни было с тех пор, как Кассини <Кассини Джованни Доменико (Жан Доминик) (1625 - 1712) - французский астроном, итальянец по происхождению. Первый директор Парижской обсерватории. Открыл вращение Юпитера и Марса, четыре новых спутника Сатурна и узкий темный промежуток в его кольце ("деление Кассини").> обнаружил это пятно в 1665 году. Когда головокружительное вращение Юпитера, совершающего полный оборот вокруг своей оси за десять часов, увлекало его за собой, это выглядело так, как будто огромный налитый кровью глаз злобно вытаращился в космическое пространство.
Неудивительно, что для персонала на Европе была установлена самая короткая продолжительность вахты по сравнению со всеми другими планетами, а процент умственных расстройств побил все рекорды. Положение в какой-то степени улучшилось, когда производственные мощности перенесли в центр обратной стороны, откуда Юпитер никогда не был виден. Но даже там, как отмечали психологи, некоторые пациенты считали, что этот неусыпный глаз циклопа следит за ними, хоть и сквозь трехтысячекилометровую толщу твердой породы...
Наблюдает, наверное, как они похищают сокровище Европы. В пределах орбиты Сатурна спутник был единственным главным источником воды, а следовательно, водорода. В кометных облаках далеко за Плутоном она присутствовала даже в больших количествах, но вести там промышленную разработку все еще было экономически невыгодно. Может быть, когда-нибудь. А пока Европа поставляла основную часть ракетного топлива на рынок Солнечной системы.
Кроме того, водород с Европы превосходил по качеству земной. Благодаря вековым бомбардировкам из радиационных поясов вокруг Юпитера он содержал более высокий процент дейтерия, тяжелого изотопа водорода. Требовалось только незначительное обогащение, и он давал оптимальную смесь, необходимую для заправки реактивных двигателей.
Иногда - не очень часто - Природа содействует человеку.
Жизнь без Кали уже трудно было себе представить. До опасного момента пока оставались месяцы, но именно на нем были сосредоточены практически все мысли и усилия. И подумать только, иронически подсмеивался Роберт Сингх над самим собой, что я принял это назначение в расчете на нехлопотную работу, прежде чем уйти в отставку в ранге полного капитана!
Время для подобного самоанализа выпадало нечасто, поскольку некогда отлаженный корабельный распорядок теперь уступал место тому, что его первый помощник называл "запланированной критической ситуацией". И все же, учитывая сложность операции "Атлант", все шло вполне гладко. Существенных задержек не происходило, а объем проделанных работ только на два дня отставал от графика, который когда-то казался невыполнимым.
Когда "Голиаф"/"Атлант" занял свое место на орбитальной стоянке, длительный процесс заправки его баков двумястами тысячами тонн водородно-дейтериевой шуги при температуре только на тринадцать градусов выше абсолютного нуля начался всерьез. Электролитические установки Европы могли произвести такое количество за неделю, а доставить все это на орбиту было уже другим вопросом. К несчастью, два танкера Европы находились на капитальном ремонте, который нельзя было выполнить на месте. Их отбуксировали на Деймос.
Итак, если все пойдет хорошо, потребуется почти месяц, чтобы заполнить бездонные баки. За это время Кали приблизится к Земле на сотню миллионов километров.
ЧАСТЬ V
Глава 26
Масс-двигатель
Теперь мало что можно было разглядеть от прежнего "Голиафа". Одна его сторона совсем скрылась под топливными баками и двигательными модулями "Атланта" - компактно уложенной трубчатой системой почти двухсотметровой длины. Большая часть того, что осталось от корабля, также пряталась под его собственными дополнительными емкостями. У нас не будет хорошего обзора, отметил про себя Сингх, пока мы не сбросим хоть что-нибудь из пустопорожней тары. Со всей этой дополнительной массой не будет и хорошего ускорения, несмотря на предельный режим работы двигателей.
С трудом верилось, что будущее человечества, возможно, целиком зависит от этой нескладной груды арматуры, задуманной и смонтированной с одной-единственной целью - доставить на поверхность Кали мощный масс-двигатель, и как можно быстрее. "Голиаф" был просто доставочным фургоном - межпланетным космическим грузовиком, а вот "Атлант" - грузом первостепенной важности, который должен прибыть в место назначения вовремя и в хорошем состоянии.
Достижение этой цели основывалось на небывалом количестве компромиссов. Хотя и существенно было достичь Кали как можно быстрее, скорость давалась только ценой полезного груза. Если бы "Голиаф" сжег слишком много топлива на пути к Кали, его могло не хватить, чтобы отклонить астероид от губительной траектории, и все усилия пошли бы насмарку.
Чтобы сократить срок выполнения задания и в то же время избежать затрат топлива, помыслы обратились к классическому "гравитационному ускорению", использованному еще первыми космическими судами для освоения отдаленных областей Солнечной системы. "Голиаф" мог бы прорваться к Юпитеру и лишить планету-гигант частички ее момента, пока та скользила мимо. Однако из-за рискованности этого плана от него с неохотой отказались. Вокруг Юпитера вращалось слишком много мусора. Он попадался везде, вплоть до границ атмосферы, а даже самый мелкий обломок мог бы пробить легкую конструкцию водородных баков. Было бы последней насмешкой судьбы, если бы крошечный юпитерианский микроспутник сорвал выполнение задачи.
В отличие от взлета корабля с поверхности планеты старт с орбиты не примечателен ничем, что хоть сколько-нибудь бросалось бы в глаза. Разумеется, не слышно ни малейшего звука и даже нет видимых признаков того, что затрачиваются внушительные усилия. Плазменный двигатель, приводящий "Голиаф" в движение, разогрелся слишком сильно, чтобы испускать слабое излучение в той части спектра, где человеческий глаз мог его зафиксировать; "Голиаф" оставил свой автограф звездам, расписавшись дальним ультрафиолетом. Для зрителей, наблюдавших за стартом корабля со спутникового комплекса на Европе, единственным признаком того, что "Голиаф" начал движение, стало маленькое облачко мусора позади него: обломки теплового экрана, ненужный упаковочный материал, обрывки веревки и клейкой ленты - весь тот хлам, который даже предельно аккуратный персонал оставляет после завершения крупного строительного проекта. Это отнюдь не выглядело, как подобающее начало такого величественного предприятия, но так или иначе "Голиаф" вместе с "Атлантом" в качестве полезного груза отправились в путь, унося с собой надежды и опасения всего человечества.
