Моя нервозность не давала мне возможности следовать ходу его мысли.
Он терпеливо объяснил, что глядя на листву, я осуществлю незначительное
перемещение точки сборки. Затем, собирая воедино свое внимание сновидения
путем пристального всматривания в отдельные листики, я в действительности
фиксирую точку сборки в этом едва смещенном положении. Тем самым
гармоничность, достигнутая в этом состоянии, позволит мне воспринимать в
терминах второго внимания. Посмеиваясь, он добавил, что это на редкость
просто.
Дон Хуан был прав. Мне потребовалось лишь остановить взгляд на
отдельных листках дерева, удержать его там, и я мгновенно ощутил себя в
вихре, подобном тем, в которые я попадал в сновидении. Листва мескитового
дерева стала целой вселенной чувственных данных. Было похоже на то, что
она поглотила меня, но я ощущал ее не только с помощью зрения; я
прикасался к листкам и ясно осязал их. Я мог чувствовать их запах. Мое
внимание сновидения было не просто визуальным, как в обычном сновидении,
но объединяло все органы чувств.
То, что началось с пристального созерцания листвы мескитового дерева,
теперь переросло в сновидение. Я был убежден, что воспринимаю дерево во
сне, как это случалось со мной множество раз. Естественно, я поступил с
этим деревом во сне точно так же, как всегда поступал в сновидении; я
переходил от детали к детали, увлекаемый силой завихрения, которая уносила
меня к той части дерева, куда я направлял свое внимание сновидения,
охватывающее все органы чувств.
В ходе этого видения [vision (англ.)] или сновидения я столкнулся с
сомнениями, порожденными моей обычной рациональностью. Я начал спрашивать
себя, не взобрался ли я и в самом деле, замечтавшись, на дерево и не
ощущаю ли в действительности обычные листья, не зная о том, что окружен со
всех сторон настоящей листвой. Или может быть, я уснул, убаюканный
шелестом листьев на ветру, и вижу сон? Но, как всегда в сновидении, мне не
хватило энергии для того, чтобы долго об этом размышлять. Мои мысли были
мимолетны. Они длились мгновение, а затем сила непосредственного
восприятия всецело заглушила их.
От какого-то движения вокруг меня все вздрогнуло, и я буквально
вынырнул из облака листьев, будто дерево перестало оказывать на меня свое
притягивающее воздействие. Я видел со своей высоты великолепную панораму
вплоть до самого горизонта. Темные горы и зеленая растительность окружали
меня. Еще один энергетический всплеск из глубины встряхнул меня. Я понял,
что уже нахожусь совсем не там, где было мескитовое дерево. Исполинские
деревья возвышались вокруг. Они были выше, чем пихты в штатах Орегон или
Вашингтон. Я никогда не видел такого леса. Эта панорама так резко
контрастировала с безводной соноранской пустыней, что у меня не осталось
сомнений, что я в сновидении. Я удерживал этот необычный пейзаж, боясь
отпустить его, зная, что это в действительности сон, который исчезнет, как
только я выскользну из внимания сновидения. Но образы оставались даже
тогда, когда мне показалось, что я вышел из внимания сновидения. Ужасная
мысль пронеслась у меня в уме: а что, если это и не сон, и не обычный мир?
Испугавшись так, как может быть напугано только животное, я
устремился опять в заросли листьев, из которых вынырнул. Под воздействием
порыва вовнутрь я пошел сквозь листву дерева, огибая толстые ветки. Затем
я вновь вынырнул из дерева и в один миг очутился рядом с доном Хуаном у
двери его дома в пустыне Соноран.
Я сразу понял, что снова нахожусь в состоянии, в котором могу
нормально мыслить, но не могу разговаривать - Дон Хуан сказал, чтобы я не
волновался. Он сказал, что наш дар речи подвержен очень сильным влияниям,
и что периоды немоты - довольно распространенное явление среди магов,
которые отваживаются заглядывать за пределы обычного восприятия.
В глубине души я чувствовал, что дон Хуан проникся жалостью ко мне и
решил меня приободрить. Но голос эмиссара который я ясно услышал в этот
момент, произнес, что через несколько часов отдыха ко мне вернется не
только дар речи, но и хорошее самочувствие.
Выспавшись, я по просьбе дона Хуана дал ему подробное описание всего
увиденного и пережитого мной. Он предупредил меня, что понимание моих
переживаний невозможно на основе рациональных представлений. И дело вовсе
не в том, что мой интеллект в каком-то смысле неполноценен, а в том, что
это было происшествие, которое разум не может постичь просто по своей
природе.
Я, естественно, возразил, что нет ничего непостижимого для разума.
Положение вещей может быть неясным, но рано или поздно мыслящий разум
прольет свет на все. И я действительно верил в это.
Дон Хуан с большим терпением объяснил, что мыслящий разум - всего
лишь один из аспектов положения точки сборки; поэтому знание о том, что
происходит в мире, здравомыслие, уверенность в себе - все эти предметы
нашей гордости и предполагаемые мерила нашего здравомыслия - являются лишь
следствием расположения точки сборки в ее обычном месте. Чем более жестко
она там фиксирована, тем более мы самоуверенны, тем сильнее мы чувствуем,
что знаем мир и способны предвидеть будущее.
Он добавил, что сновидение дает нам гибкость, необходимую для того,
чтобы войти в другие миры, разрушая нашу убежденность в знании этого мира.
Он назвал сновидения путешествием в невообразимые измерения, когда, после
того, как мы постигаем все доступное человеческому восприятию, наша точка
сборки выскальзывает за пределы человеческого и достигает непостижимого.
- Мы снова вернулись к самому важному аспекту мира магов, - продолжал
он, - положению точки сборки. Оно является одновременно проклятием старых
магов и источником постоянных неприятностей человечества.
- Почему ты так говоришь, дон Хуан?
- Потому что все человечество и маги древности пали жертвой положения
точки сборки. Человечество не знает, что точка сборки существует, и
поэтому принимает последствия ее обычного расположения как нечто
окончательное и неоспоримое. Что же касается старых магов, то они
пострадали потому, что хотя и знали все о точке сборки, но не смогли
правильно воспользоваться ее возможностями.
Ты должен избежать этих двух ловушек, - продолжал он. - Было бы очень
плохо, если бы ты уподобился человечеству в своем неведении относительно
точки сборки. Но будет еще хуже, если ты станешь так же рационально, как
старые маги, использовать точку сборки для достижения личных целей.
- Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь. Какое это имеет отношение
к тому, что я пережил вчера?
- Вчера ты посетил другой мир. Но если ты спросишь меня, где он
находится, и я скажу тебе, что он - в положении точки сборки, ты снова
ничего не поймешь.
По словам дона Хуана, мне грозила одна из двух роковых возможностей.
Первая состояла в том, что я последую по пути человечества и столкнусь с
дилеммой, когда мой опыт скажет мне, что есть иные миры, а мой разум будет
утверждать, что они не существуют и не могут существовать. Вторая - в том,
что я уподоблюсь старым магам, сразу же согласившись с реальностью иных
миров, и начну использовать положение точки сборки, порождающее эти миры,
для корыстных целей. В результате возникнет проблема, связанная с уходом в
иные уровни реальности в погоне за могуществом и богатством.
Мне нечего было сказать в ответ на его слова, но через некоторое
время я понял, что я не должен непременно стать жертвой этих роковых
возможностей, потому что в принципе я полностью согласен с точкой зрения
самого дона Хуана, - хотя, естественно, я не мог тогда полностью
представлять, с чем соглашаюсь. Согласие с ним скорее выражалось в
каком-то давно забытом чувстве уверенности, которое я потерял и теперь
начинал медленно обретать снова.
Возврат к моей практике сновидения устранил это беспокойство, но
создал новое. Например, в связи с тем, что я каждый день слышал голос
эмиссара, он перестал звучать для меня раздражающе или странно. Он стал
обычным явлением. Я допустил так много ошибок под влиянием его слов, что
почти понял, почему дон Хуан отказывался относиться к ним серьезно.
Психоаналитику потребовался бы не один день, чтоб проинтерпретировать
высказывания эмиссара в соответствии со всеми возможными перипетиями моих
межличностных отношений.
Дон Хуан придерживался по этому поводу непреклонного мнения: эмиссар
- это безличностная, устойчивая сила из мира неорганических существ.
Каждый сновидящий сталкивается с ней при более или менее схожих
обстоятельствах, но если он решает воспользоваться его советами, то
является безнадежным дураком.
Я со всей определенностью и был таковым. Я никоим образом не мог
оставаться равнодушным, сталкиваясь с таким необычайным явлением: голос,
ясно и последовательно излагающий мне на трех языках тайные сведения обо
всем, на чем останавливалось мое внимание. Единственным, но не очень
существенным его недостатком для меня было то, что он говорил не всегда
вовремя. Эмиссар нередко рассказывал мне о людях и событиях, когда я уже
полностью забывал о том, что они меня раньше интересовали.
Я спросил у дона Хуана об этом, и в ответ он сказал, что это как-то
связано с жесткостью положения моей точки сборки. Он объяснил, что меня
воспитывали пожилые люди, и поэтому я унаследовал многие стороны их
мировоззрения. В частности, я подвержен опасной тенденции считать себя
праведным. Он сказал, что когда он давал мне принимать галлюциногенные
растения, то руководствовался прежде всего необходимостью расшатать мою
точку сборки и сделать ее подвижной хотя бы в минимальной степени.
- Если ты не сделаешь ее чуточку подвижнее, - продолжал он, - ты либо
станешь еще более высокого мнения о себе, либо превратишься в
неуравновешенного мага. Я говорю это тебе не для того, чтобы очернить
старых магов, а для того, чтобы оградить тебя от их ошибок. Рано или
поздно твоя точка сборки станет более подвижной, но все же не настолько,
чтобы ты не рисковал стать либо тщеславным, либо неуравновешенным.
- Как мне избежать всего этого, дон Хуан?
- Существует только один путь. Маги называют его глубинным
пониманием. Я называю его романом между человеком и знанием. Для магов он
является движущей силой в познании, исследовании, удивительных открытиях.
Дон Хуан сменил тему разговора и продолжил объяснение фиксации точки
сборки. Он сказал, что при видении точки сборки у детей, которая постоянно
перемещается как бы под воздействием небольших встряхиваний, легко
переходя из одного положения в другое, - старые маги пришли к выводу, что
обычное место точки сборки не присуще ей от природы, а вырабатывается как
привычка. Видя также, что точка сборки фиксирована на одном месте только у
взрослых, они заключили, что с каждым конкретным ее положением некоторым
особым образом связан определенный тип восприятия. Вследствие длительной
привычки этот тип восприятия становится системой интерпретации чувственных
данных.
Дон Хуан указал, что поскольку мы вовлечены в эту систему, будучи
воспитанными в соответствии с ней, мы продолжаем с самого рождения
приспосабливаться к требованиям системы интерпретаций, - системы, которая
вводит нас в жизнь. Поэтому старые маги были совершенно правы в том, что
верили в возможность отказа от нее и непосредственного восприятия энергии,
в результате чего человек становится магом.
Как бы удивляясь, дон Хуан отметил, что так называемое величайшее
достижение нашего общественного воспитания состоит в том, чтобы замкнуть
