простил его.
Два десятка человек, оставшиеся в форте, уже никем и ничем не
сдерживаемые, сделали вылазку, чтобы захватить нескольких тайно и превратить
их в рабов и наложниц. Попытка провалилась, но два тайно и один испанец были
убиты во время схватки. От Гуаканагари к Дико примчался гонец.
-- Теперь мы их всех убьем, -- сказал он. -- Остались только злые.
-- Я уже говорила Гуаканагари, что он сам поймет, когда придет время.
Но вы ждали, и теперь их осталось всего несколько, и вы легко с ними
справитесь.
Оставшиеся в живых бунтовщики беспечно спали в форте. А проснувшись
утром, обнаружили, что их часовые убиты, а форт заполнен разъяренными и
хорошо вооруженными тайно. И тогда они узнали, что мягкость была не
единственной чертой их характера.
К дню летнего солнцестояния 1493 года все жители Анкуаш были крещены.
Тем испанцам, которые настолько хорошо освоили язык тайно, что могли
обходиться без переводчика, разрешили ухаживать за молодыми женщинами из
Анкуаш и других деревень. В то время, как испанцы усваивали обычаи тайно,
местные жители также многому учились у испанцев.
-- Они забывают, что они -- испанцы, --пожаловался однажды Сеговия
Кристофоро.
-- Но и тайно также забывают, что они -- тайно, -- ответил Кристофоро.
-- Они становятся новыми людьми, каких раньше не было вообще.
-- И что же это за люди? -- спросил Сеговия.
-- Не знаю, -- ответил Кристофоро. -- Наверное, христиане.
Тем временем Кристофоро и Видящая во Тьме каждый день по многу часов
беседовали, и он постепенно начал понимать, что, несмотря на все тайны,
которые были ей известны, и те странные силы, которыми она, по-видимому,
владела, она не была ни ангелом, ни каким-либо другим сверхъестественным
существом. Она была женщиной, еще молодой, хотя в глазах у нее таилось уже
много боли и мудрости. Она была женщиной и его другом. Почему же это так
удивляло его? Ведь только любовь сильных женщин давала ему ту подлинную
радость, которая выпадала в жизни на его долю.
ГЛАВА XIII. ПРИМИРЕНИЯ
то была встреча, память о которой навсегда сохранится в истории
человечества. Кристобаль Колон был европейцем, создавшим Карибскую лигу,
конфедерацию христианских племен, живших на всех землях, окружавших
Карибское море с востока, севера и юга.
Йаш, король сапотеков, продолжая дело своего отца, стремившегося
объединить все племена сапотеков и заключить союз с империей тарасков,
разгромил ацтеков, и его королевство металлургов и судостроителей достигло
самого высокого в западном полушарии уровня культурного развития.
В своих достижениях они шли удивительно параллельным путем. Оба
положили конец повсеместной практике человеческих жертвоприношений в
странах, которыми правили. Оба приняли у себя такие формы христианства,
которые оказалось легко объединить после их встречи. Колон и его люди
научили тайно и, после их крещения, карибов, европейским методам
судовождения и техники судостроения; в правление Йаша торговые суда
сапотеков ходили в дальние плавания вдоль обоих побережий империи сапотеков.
Острова Карибского моря были слишком бедны железной рудой, и это тормозило
развитие металлургии и металлообработки у тарасков; но когда Колон и Йаш
объединили свои империи, у Колона нашлось достаточно людей, знающих
металлообработку, которые помогли тараскам добиться таких успехов, что те
даже научились лить пушки.
Историки рассматривают встречу этих двух людей в Чичен-Ица как
величайший в истории пример примирения народов. Можно представить себе, что
произошло бы, если бы Александр Македонский не покорил персов, а объединился
с ними. Если бы римляне и парфяне стали одной нацией. Если бы христиане и
магометане, если бы монголы и китайцы...
Но это невозможно было себе представить. Единственное, что убедило
историков в возможности такого объединения, было существование союза между
Карибской Лигой и империей сапотеков.
На большой центральной площади Чичен-Ица, где когда-то богам народа
майя приносились человеческие жертвы, христианин Колон обнял язычника Йаша,
а потом крестил его. Колон представил свою дочь и наследницу Беатрис-Тагири
Колон, а Йаш своего сына и наследника Йа-Хунакпу Ипоштли. Их тут же
обвенчали, после чего Колон и Йаш отреклись от власти в пользу своих детей.
Конечно, оба они до самой смерти оставались фактическими правителями в тени
трона, но союз не распался, и на свет появилась страна, получившая название
Карибии.
Правление в этой империи было хорошо налажено. Хотя всем племенам и
языковым группам, входившим в ее состав, было даровано право самоуправления,
были изданы одинаковые для всех законы, которые должны были неукоснительно
выполняться. Эти законы обеспечили беспрепятственную торговлю и передвижение
по всей территории Карибии. Христианство не было провозглашено
государственной религией, однако принципы отказа от насильственных действий
и частного владения землей были обязательны для всех, а человеческие
жертвоприношения и рабство -- строго запрещены. Именно поэтому историки
датируют начало гуманистической эры с момента встречи Йаша и Колона днем
летнего солнцестояния 1519 года по христианскому летоисчислению.
Влияние европейской цивилизации оказалось весьма мощным, особенно если
учесть, что проводниками этой культуры была лишь небольшая горстка людей во
главе с Колоном. Нет ничего удивительного в том, что, попав на Гаити, где не
было письменности, испанцы использовали свой алфавит для записи языков тайно
и Карибов, и что испанский язык был, в конце концов, принят в качестве
основного в торговле, правлении и ведении записей повсеместно в Карибской
Лиге. Наконец, в испанском языке уже существовал определенный запас слов,
имеющих непосредственное отношение к христианству, торговле и закону. Однако
все эти нововведения никоим образом нельзя считать европейским завоеванием,
поскольку они не носили насильственного характера. Испанцы первыми
отказались от идеи частного владения землей, которое в старом мире было
причиной неравенства людей. Именно испанцы научились терпимо относиться к
различным религиям, культурам и языкам, не пытаясь силой добиться их
единообразия. Если провести параллель между поведением участников экспедиции
Колона и нетерпимостью и зверствами инквизиции, изгнанием евреев и войной с
маврами в самой Испании, нельзя не признать, что испанцы принесли с собой
кое-что полезное -- язык общения, алфавит, календарь, -- но истинными
христианами их научили быть тайно.
У Йаша и Колона была еще одна общая черта: у каждого из них был некий
загадочный советник. Рассказывали, что учитель Йаша, Хунакпу Один, явился
непосредственно из самой Шибальбы и приказал са-потекам прекратить
человеческие жертвоприношения и поискать себе другого жертвенного бога,
которым, как они позднее уверовали, был Иисус Христос. Учителем Колона была
его жена, женщина с такой темной кожей, что по слухам она была африканкой,
хотя этого, конечно, не могло быть. Тайно звали эту женщину Видящая во Тьме,
Колон -- Дико. И под этим именем она вошла в историю, хотя значение этого
имени, если оно вообще существовало, было утеряно. В отличие от роли Хунакпу
Один, ее роль не была столь ясна историкам; известно было, правда, что когда
Колон сбежал от бунтовщиков. Дико взяла его к себе в дом, выходила его, а
затем, приняв христианство, помогла ему начать великое дело обращения в эту
веру народов, населявших бассейн Карибского моря. Некоторые историки
утверждали, что именно Дико поборола жестокость испанских христиан. Но сам
Колон был столь незаурядной фигурой, что историкам было трудно составить
себе четкое представление о роли остальных людей из его окружения.
В этот день 1519 года, когда официальные церемонии закончились, а
празднество, пляски и танцы по случаю объединения двух королевств
продолжались далеко заполночь, произошла еще одна встреча. Встреча,
свидетелями которой были только ее участники. Они встретились на вершине
большой пирамиды в Чичен-Ица в последний час перед рассветом.
Она пришла туда первой и ждала его там, в темноте. Когда он появился
наверху башни и увидел ее, то поначалу не мог вымолвить ни слова. Молчала и
она. Они сели друг против друга. Она принесла с собой циновки, чтобы не
сидеть на голых камнях. Он принес немного еды и питья. Они разделили трапезу
и молча ели ее. Но подлинным праздником было то, как они смотрели друг на
друга.
Наконец она нарушила молчание.
-- Ты добился даже больших успехов, чем мы мечтали, Хунакпу.
-- И ты. Дико.
Она покачала головой.
-- Нет, да к тому же это было нетрудно. Он изменился сам, почти без
моей помощи. В свое время Вмешавшиеся не ошиблись в выборе, когда сделали
его своим орудием.
-- Но и мы сделали его тем же. Нашим орудием.
-- Нет, Хунакпу. Я сделала его своим мужем. У нас семеро детей. Наша
дочь -- королева Карибии. Мы прожили хорошую жизнь. А твоя жена Шок, похоже,
нежная, любящая женщина.
-- Она и есть такая. Но и сильная. -- Он улыбнулся. -- Это третья
сильная женщина из тех, которых я знал.
Слезы потекли по лицу Дико.
-- О, Хунакпу, мне так не хватает моей матери.
-- Мне тоже. Я до сих пор вижу ее иногда во сне, как она тянется, чтобы
опустить переключатель. Она протянула руку и положила ему на колено.
-- Хунакпу, ты не забыл, что мы когда-то любили друг друга?
-- Ни на день. Ни на час.
-- Я всегда думала: Хунакпу будет гордиться тем, что я сделала. Ты
думаешь, это нехорошо с моей стороны? Ожидать того дня, когда я покажу тебе
результаты моих трудов?
-- Кто, как не ты, может оценить, чего я достиг? Кто, как не я, может
понять, насколько ты превзошла в своих успехах наши мечты?
-- Мы изменили мир, -- сказала она.
-- По крайней мере, на данный момент, -- уточнил Хунакпу. -- Они еще
могут найти способы повторить все старые ошибки.
Она пожала плечами.
-- Ты рассказала ему? -- спросил Хунакпу. -- О том, кто мы и откуда мы
пришли?
-- Я рассказала ему то, что он мог понять. Так или иначе, он знает, что
я не ангел. И он знает, что существовал другой вариант истории, в котором
Испания уничтожила народы Карибии. Когда он понял это, то плакал целыми
днями.
Хунакпу кивнул.
-- Я пытался рассказать Шок, но для нее между Шибальбой и Службой почти
нет разницы. Как их ни назови -- богами или учеными, для нее тут нет
существенной разницы.
-- И знаешь, я тоже не могу усмотреть большого различия. Когда мы были
с ними, нам и в голову не приходило, что мы -- боги. Это просто были мама и
папа и их друзья, -- улыбнулась Дико.
-- А для меня это была работа. Пока я не встретил тебя. Или ты
встретила меня. Или, как там это получилось.
-- Но ведь получилось, -- сказала Дико, как бы подводя черту.
Он наклонил голову набок и посмотрел на нее искоса, давая ей понять,
что сейчас задаст вопрос, ответ на который он уже знает.
-- Это правда, что ты не будешь сопровождать Колона, когда он
отправится на восток?
-- Я не думаю, что Испания готова принять посла, женатого на африканке.
Нельзя требовать от них слишком многого.
-- Он уже стар. Дико. Он может не дожить до возвращения домой.
-- Я знаю, -- ответила она.
-- Теперь, когда столицей Карибии будет Атетулька, не переедешь ли ты
туда? Ждать его возвращения?
-- Хунакпу, уж не рассчитываешь ли ты, что в нашем возрасте мы начнем
подавать плохой пример? Хотя, признаюсь, мне было бы любопытно увидеть
