-- Меня зовут Барнби Готорн. Я из северных Готорнов, -- начал он.
-- Младший сын в семье. Угораздило же! По обычаю должен был стать
монахом в обители святого Витольда. Должен. Ну, я поразмыслил и решил,
что никому ничего не должен. Сбежал. Из-за этой чертовой традиции меня
даже не посвятили в рыцари. Друзья называют меня Бриком, -- подумав,
добавил он.
-- Александр, -- представился его новый друг. -- Из Бычьего
Брода*. Ты можешь называть меня Санди.
Брик не хихикнул только потому, что разбитая губа ему этого не
позволила: с таким апломбом тот произнес название своей деревушки.
Потом, однако, он поглядел на своего товарища повнимательнее.
____________________________________________________________________
*Бычий Брод по-английски -- Оксенфорд, или, в позднейшем
произношении, Оксфорд -- знаменитый университетский городок. Так что
полное имя Санди: Александр Оксенфорд -- действительно звучит гордо.
____________________________________________________________________
Он был ниже Бpика более чем на полголовы, сильным не казался,
однако сложен был ладно и ловко, а в его умении работать кулаками Брик
уже убедился. Аккуратную замшевую куртку на груди перетягивали два
кожаных ремня: от ножа и от фляги, а сбоку -- Брик углядел -- висел
меч. Небогатый, не очень тяжелый, но добрый. И вообще, от парня веяло
каким-то несокрушимым спокойствием, добротностью, первым сортом, что
ли. Непрост, ох как непрост. Хотя... ну что в нем такого особенного?
Невысокий, ладный, но не коренастый, не силач, не красавец. Пожалуй,
из них двоих у Брика была более выигрышная внешность. Высокий,
черноволосый и черноглазый, он давно уже осознал, что неотразим для
прекрасного пола. Санди не поражал открытой мужественностью. Его
каштановые волосы заметно отливали рыжиной, у него были прямые густые
брови, ясные серые глаза и чуточку приподнятый нос. В бритве он пока
не нуждался, а кожа его показалась Брику слишком светлой, словно он
мало бывал на солнце. Но держался он, прямо скажем, с уверенностью
опоясанного рыцаря, о чем Брик не преминул тут же его спросить.
-- Нет, -- отрекся Санди. -- Я не рыцарь и, наверное, никогда им
не буду. Я, видишь ли, мещанского сословия. -- И заметив скользнувший
по мечу взгляд Брика, пояснил: -- Без этого приятеля просто нельзя в
дороге, если хочешь сберечь свою шкуру.
-- Откуда ты такой взялся? -- не выдержал Брик.
-- А у нас в Бычьем Броде все такие, -- парировал Санди. -- Моя
история, в сущности, похожа на твою. У меня тоже было теплое и скучное
местечко, и вот однажды я собрался и отправился на поиски новых знаний
и...
-- Что "и"?
-- И приключений.
-- Тогда ты попал по адресу, -- грустно сказал Брик. -- Этого
добра на мою голову валится предостаточно, и ничего хорошего я в них
до сих пор не находил.
Санди покосился на него.
-- Может быть, ты просто не умеешь получать от них удовольствие?
-- Удовольствие? Морду набили, рукой не пошевельнуть, а всё из-за
чего? Из-за места за столом... Тьфу!
-- Но зато тебе не пришлось платить за ужин и за ущерб, ты почесал
кулаки и едешь верхом чудной ночью при полной луне. По-моему, ты в
выигрыше, парень. К тому же дрался ты просто здорово!
Брик почувствовал себя польщенным и одновременно странно
пристыженным.
-- Куда ты собираешься двинуться? -- спросил он.
Санди помолчал.
-- Я еду в столицу, -- наконец сказал он. -- Мой профессор
говорил, что я обязательно должен побывать в Университете. Да и
вообще, я столько слышал и читал о ней, о златоглавой Койре, невесте
моря, матери городов... Мне очень хочется пройти по ее улицам. И я
достаточно свободен, чтобы удовлетворить подобное желание. Так что, --
добавил он будничным тоном, -- я двигаю в столицу. А каковы твои
планы?
-- Нет у меня планов, -- признался Брик. -- Я хотел наняться к
какому-нибудь герцогу на службу: чтобы он был силен, богат, щедр и
весел. Но... выполнять приказы какого-нибудь пьяного идиота?!
Понимаешь, раз уж я обрел свободу, мне бы хотелось ею как следует
распорядиться. Сам себе хочу быть хозяином.
Санди мимолетно улыбнулся.
-- Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Я не силен и не
богат... однако живу сам и жить даю другим. Поехали в столицу, Брик!
Столица! Сколько соблазнов таит в себе одно лишь это слово, даже
если речь не идет об овеянной легендами, носящей пояс из замшелых
парапетов и диадему из золоченых шпилей красавице Койре. Где, как не
там, открыта дорога юному честолюбию!
-- Да здравствует Койра! -- воскликнул Брик.
2. О ЛЮБИМОМ ОРУЖИИ
-- Санди, ты мужчина или кошка?
Санди поднял глаза от сапога на Брика, валяющегося на постели в
полном обмундировании.
-- Посмотри на свои сапоги, мужчина! У них такой вид, будто ты
ежедневно, гуляя по проселочным дорогам, попадаешь в дождь.
Брик лениво посмотрел на свои ноги.
-- Ну и что? Я почему-то не замечаю... м-м... И не такие уж они
грязные.
Санди пожал плечами и вернулся к сапогу, который перед тем
начищал. Брик с отвращением покосился на белоснежный воротничок его
сорочки. Ну, ни пятнышка не липло к этому парню.
-- Я просто не понимаю, как можно ежедневно тратить столько сил на
сапоги и столько денег на прачечную.
-- Ты каждый день бреешься?
Брик самодовольно ухмыльнулся.
-- Санди, малыш, щетина колючая, и прекрасные дамы могут выразить
недовольство по этому поводу. Но, прошу отметить, только по этому!
Санди натянул сапоги.
-- Во всем, видишь ли, важна система. Стоит ли требовать от неряхи
точности и аккуратности в речах и мыслях? Я чувствую себя увереннее,
если знаю, что у меня всё в порядке.
-- У меня тоже всё в порядке! -- ощерился Брик.
Его друг улыбнулся так, будто был на двадцать лет старше, чем
окончательно взбесил Брика. Брик вообще с утра чувствовал себя
гнусновато и к Санди-то цеплялся именно поэтому. Ему было скучно. По
прибытии в Койру Санди как-то очень быстро заполнил свою жизнь, а Брик
чуть ли не целыми днями маялся в гостинице или слонялся по городу.
-- Неужели в этом твоем Бычьем Броде тебя учили хуже, чем здесь?
-- спросил он. -- Стоило тащиться за тридевять земель, чтобы
заниматься тем же! И кто-то твердил о приключениях!
Санди кивнул.
-- Твердил, и когда-нибудь дело до них дойдет. А пока... Брик, но
это же так интересно!
Брик нахмурился. Санди был как будто из другого мира. Этот
невозможный человек поднимался на заре, распахивал окно и впускал в
комнату солнце, звонившие заутреню колокола и рассветный мороз. Он,
может быть, и получал от этого заряд бодрости и хорошего настроения на
весь день, а вот Брик ежился под тоненьким гостиничным одеялом и в
полусне норовил спрятать голову под подушку. Он напряженно ждал, пока
Санди оденется -- черт бы побрал его страсть к свежим сорочкам! -- и
уйдет в Университет, в надежде выспаться после его ухода. Как правило,
заснуть уже не получалось, и, провалявшись часов до десяти, он хмуро
поднимался, завтракал и отправлялся бродить. Часам к четырем он
возвращался в гостиницу, куда к этому же времени возвращался и Санди,
и они, пообедав, снова шли гулять.
Вообще, шляться по улицам Койры вместе с Санди было здорово. Он
знал невероятное множество историй, связанных с этим знаменитым
городом, и Брик ничуть не удивился, когда восхищенный и растерянный
приятель сообщил, что ему -- восемнадцатилетнему! -- доверили читать
факультативный спецкурс по истории архитектуры столицы. Вот он и
отрабатывал свои будущие лекции на покорном слушателе. Брик узнавал,
что в этом здании ратуши тогда-то был подписан такой-то мирный
договор, а королевский замок был построен тогда-то и тем-то заезжим
архитектором, исповедовавшим такой-то архитектурный стиль, а вон то
притулившееся на балюстраде собора мифологическое чудовище есть
скульптурное воплощение такой-то философской идеи, и господин, живший
вон в том доме, всю свою отнюдь не коротенькую жизнь посвятил
раскрытию сего образа в его многоликом разнобразии. "Безобразии" --
хотелось вставить Брику. А в этом особняке при таинственных
обстоятельствах произошла кровавая драма, надолго взбудоражившая умы
столичных жителей. Имена и даты вылетали из головы Брика если не
сразу, то через пять минут точно, но оставалось непередаваемое
очарование узнавания города, постепенно становившегося ему родным.
Речь Санди скользила по событиям дней давно минувших, как будто
все эти умершие люди были его близкими знакомыми. Познания же Брика в
истории ограничивались деяниями его предков, и оба приятеля бывали
весьма довольны, когда их сведения пересекались.
Когда темнело, они вновь расставались: Брик спешил на очередное
свидание, а Санди возвращался в гостиницу и усаживался за книги. Когда
Брик возвращался, - а обычно это случалось далеко за полночь, - Санди
уже спал, как младенец.
-- Ну, а какой прок? -- спросил однажды Брик. -- Что ты имеешь от
всего этого практически? Чем всё это образование помогает тебе в
жизни, кроме того, что оседает пылью на мозгах?
-- Хорошо, хоть есть куда пыли осесть, -- пошутил Санди, а Брик
задумался, не обидеться ли ему, но Санди продолжил: -- Во всяком
случае, это доставляет мне удовольствие.
-- А-а, -- протянул Брик, -- удовольствие -- это святое. Хотя,
если ты объяснишь мне, как твое образование помогло тебе сообразить
про свечки, я пас. Я признаю, что много потерял в жизни.
-- Какие свечки?
-- Тогда, в "Хромых цыплятах", в драке, ты им коробку свечек под
ноги высыпал. Не помнишь?
-- Честно говоря, нет. Хотя... точно, что-то такое было.
-- Как ты догадался?
-- А, это очень просто. Свечи там были сальные. А сало, Брик, оно
какое?
-- Вкусное! - брякнул тот и смутился. Санди хихикнул.
-- В данном случае для нас имело особенно важное значение другое
неотъемлемое свойство этого ценного питательного продукта, а именно
то, что сало -- скользкое, а свечка, если уж на то пошло, круглая. Так
что, наступая на них на бегу, они по всем законам физики обязаны были
скользить и падать. И вообще, умение представить объект во всей
многоликости его свойств есть суть философского взгляда на...
Брик двинул его локтем в бок, и Санди поперхнулся.
-- Ты меня убедил, -- пояснил Брик. -- Так что давай не будем
делать из меня круглого идиота.
Вот так они прожили уже три недели: Санди -- в полное свое
удовольствие, и Брик -- помаленьку. Похоже было на то, что и ему стало
необходимым срочно отыскать в столице свой интерес. Брик был слишком
щепетилен в денежных делах, чтобы жить на сpедства приятеля.
А Койра готовилась к ежегодному карнавалу. Все торговые гильдии,
все более или менее знатные дома, и даже, скорее, менее, поскольку им
это было нужнее, снаряжали праздничные колонны, украшали отведенные им
кварталы и готовились поразить видавшую виды Койру богатством,
роскошью и весельем. В парке проводил предпраздничные репетиции взвод
королевских барабанщиц, и с некоторыми из них Брику удалось свести
довольно близкое знакомство. Это были хорошенькие девушки из приюта,
находившегося под высочайшим покровительством. Их форма, за
исключением коротких юбочек, напоминала гусарскую: изящные сапожки на
прелестных ножках, облегающие ментики и высокие кивера. Брику были
симпатичны даже их окованные медью барабаны. У всех у них были
миленькие мордашки, и иной раз ему приходилось долго вспоминать, с кем
