где-нибудь в горах. Режиссер не заставил себя долго ждать. О. сразу поняла,
что молодой человек влюблен в Жаклин, это было ясно по одному тому, как
он смотрел на нее. Он обожал и боготворил ее.
"И в этом нет ничего удивительного," -- сказала себе О. Удивительно было
другое -- поведение Жаклин. Откинувшись в кресле, она лениво слушала о
каких-то числах и днях недели, о каких-то встречах, о том, как трудно найти
деньги на съемки фильма и еще о многом другом. Обращаясь к ней, мужчина
называл ее на "ты". Иногда движением головы она отвечала ему "да" или
"нет" и томно прикрывала глаза. О. сидела напротив Жаклин, и ей не трудно
было заметить, что Жаклин из-под опущенных век внимательно следит за
мужчиной и с наслаждением ловит признаки того неистового желания, что она
вызывает в нем. Она частенько делала это и прежде, думая, что этого никто
не замечает. Но еще более странным было то, что это откровенное желание,
вместе с тем смущало ее. Она стала очень серьезной и сдержанной. С Рене она
никогда такой не была. Лишь раз мимолетная улыбка появилась на ее губах.
Это произошло, когда О. наклонилась к столу, чтобы налить себе минеральной
воды, и их взгляды встретились. В один миг они поняли друг друга, но если
на лице Жаклин не отразилось ни малейшего беспокойства, то О.
почувствовала, что начинает краснеть.
-- Тебе плохо? -- спросила ее Жаклин. -- Подожди, сейчас едем. Впрочем,
надо признаться, румянец тебе к лицу.
Потом она подняла глаза и улыбнулась своему собеседнику. В этой улыбке
было столько неги, страсти и желания, что О. казалось невозможным
устоять против нее. Она ждала, что мужчина бросится на Жаклин и
начнет целовать ее. Но нет. Он еще был слишком молод, чтобы знать,
сколько подчас бесстыдства и похоти скрывается в женщинах под маской
напускного безразличия. Он позволил Жаклин встать. Она протянула ему
руку, сказала, что непременно позвонит ему, а сейчас должна идти. Он
растерянно попрощался и долго еще потом стоял на тротуаре, под
немилосердно палящим солнцем, глядя вслед удаляющемуся по широкому
проспекту "Бьюику" и увозящему от него его богиню.
-- И он тебе что, нравится? -- спросила О. у Жаклин, когда они выехали на
шоссе, бегущее по высокому выступающему над бескрайним лазурным морем
карнизу.
-- А тебе-то что с того? -- ответила Жаклин.
-- Мне ничего, но это касается Рене.
-- Я полагаю, что если что действительно, касается Рене, сэра Стивена, и
еще двух-трех десятков мужиков, так это то, что ты сидишь сейчас, закинув
ногу на ногу и мнешь свою юбку.
О. осталась сидеть, как сидела.
-- Чего ты молчишь? -- зло спросила Жаклин. -- Или я не права?
Но О. уже не слушала ее. Неужели Жаклин хочет испугать ее, -- подумала О.
-- Неужели пригрозив ей рассказать об этой маленькой провинности сэру
Стивену, она всерьез думала помешать ей рассказать обо всем Рене? глупо.
О. не раздумывая ни секунды сделала бы это, но она знала, что известие об
обмане Жаклин, может окончательно надломить его. К тому же О. боялась, и
признавалась себе в этом, что ярость Рене может обратиться на нее, как на
гонца, принесшего дурную весть. Чего О. не знала, так это, как убедить
Жаклин в том, что если она и будет молчать, то только поэтому, а не из-за
каких-то там глупых угроз и страха перед возможным наказанием? Как
объяснить ей это?
До самого дома они не обменялись больше ни словом. Выйдя из машины, Жаклин
наклонилась и сорвала с клумбы, разбитой под самыми окнами дома, цветок
герани. Она сжала его в ладони, и О., стоявшая рядом, почувствовала тонкий
и сильный аромат цветка. Может быть, таким образом она хотела скрыть
терпкий запах своего пота, пота от которого потемнел под мышками ее свитер
и еще плотнее теперь прилипал к ее телу. Войдя в дом и поднявшись в
гостиную -- это был большой зал, с выбеленными стенами и покрытыми красной
плиткой полом, -- они встретили там Рене.
-- Однако, вы опаздываете, -- сказал он, увидев их, и потом, обращаясь к
О., добавил: -- Сэр Стивен давно ждет тебя. Он, кажется, не в духе.
Жаклин громко засмеялась. О. почувствовала, что опять начинает краснеть.
-- Ну, что вам другого времени не найти? -- спросил недовольно Рене,
по-своему понимая происходящее.
-- Дело совсем не в этом, Рене, -- сказала Жаклин. -- Ты знаешь, например,
что ваша драгоценная девочка, не такая уж послушная, как вам кажется,
особенно, если вас нет рядом. Ты только посмотри на ее юбку, и все сам
поймешь.
О. стояла посередине комнаты и молчала. Рене велел ей повернуться, но она
не нашла в себе сил сделать этого.
-- Кроме того, она еще и сидит, положив ногу на ногу, -- прибавила Жаклин.
-- Только не в вашем присутствии, конечно. Вы этого никогда не увидите, так
же, впрочем, как и то, с какой ловкостью она подцепляет мужиков.
-- Это ложь, -- не выдержав закричала О. -- Это ты цепляешь их, а не я.
Она в ярости бросилась на Жаклин, но Рене успел перехватить ее. Теперь она
билась в его руках, испытывая удовольствие от того, что он рядом, близко,
от того, что она снова в его власти. О. наслаждалась своим бессилием.
Секундой позже подняв голову, она с ужасом увидела стоящего в дверях
комнаты и смотрящего на нее сэра Стивена, Жаклин медленно пятилась к
дивану. О. почувствовала, что хотя Рене держит ее, все его внимание
обращено на блондинку. Она перестала вырываться и, не желая выглядеть
виноватой еще и в глазах своего господина, тихо прошептала:
-- То, что она говорит -- неправда. Все -- неправда. Я клянусь вам.
Клянусь.
Сэр Стивен, даже не взглянув на Жаклин, знаком попросил Рене отпустить
ее, и так же молча велел ей следовать за ним. Но едва она успела закрыть за
собой дверь гостиной, как оказалась прижатой к стене и почувствовала, как
губы и руки сэра Стивена начали страстно ласкать ее. Он хватал ее за
грудь, сильно сжимая соски, засовывал в нее пальцы, целовал ее рот,
приоткрывая его языком. Она застонала от счастья и наслаждения. Ей
казалось, еще немного, и она истечет вся под его рукой. Хватит ли у нее
смелости когда-нибудь сказать ему, что нет большего наслаждения для
нее, чем она испытывает, когда он с такой свободой и откровенностью
использует ее, когда он может, не обращая ни на что внимания делать с
ней все что угодно, и нет для него никаких запретов. Уверенность в том,
что он всегда думает только о себе, прислушивается только к своим
желаниям, -- жестоко порол ли он ее или нежно ласкал, -- вызывала у О.
такой восторг, что каждый раз, получая тому новые доказательства,
сладострастный трепет охватывал ее, и она задыхалась от дикого ощущения
счастья. Вжатая в стену, закрыв глаза, перекошенным страстью ртом, она
шептала:
-- Я люблю вас, я люблю вас... люблю...
Руки сэра Стивена воспламеняли ее все больше и больше. Перед глазами у нее
поплыло. Ноги немели и отказывались держать ее. Она проваливалась в
сладостное небытие. Но тут, наконец, сэр Стивен отпустил ее, поправил на
ее влажных бедрах юбку и застегнул балеро на ее набухшей груди.
-- Пойдем, -- сказал он. -- Ты мне нужна.
О. открыла глаза и поняла, что кроме них двоих в комнате был кто-то еще. В
эту комнату можно было попасть и из сада, через широкую, в половину стены,
стеклянную дверь. Сейчас она была приоткрыта, и на расположенной за нею
небольшой террасе, в плетеном ивовом кресле, с сигаретой во рту, сидел
огромного роста мужчина. У него был абсолютно голый череп и колоссальных
размеров вываливающийся из брюк живот. Он какое-то время с интересом
рассматривал О., потом выбрался из кресла и подошел к сэру Стивену.
Англичанин подвел к нему О., и она заметила, что у мужчины из жилетного
кармана, там где обычно носят часы, свисает цепочка, на конце которой был
закреплен блестящий диск, с нарисованной на нем эмблемой замка Руаси. Сэр
Стивен представил гостя, назвав его "Командором", не называя при этом
имени, и гигант очень галантно поцеловал ее руку. Чем О. была приятно
удивлена, поскольку это было впервые, если не считать сэра Стивена, когда
кто-либо из имевших отношение к Руаси мужчин поцеловал ей руку. Потом все
трое вернулись в комнату.
Сэр Стивен взял с каминной полки колокольчик и позвонил в него. О., заметив
на стоящем возле дивана маленьком китайском столике бутылку виски, сифон с
содовой и стаканы, подумала, что значит он звонил не за этим. Тогда же ее
внимание привлекла и большая из белого пластика картонная коробка, что
стояла на полу у самого камина. Командор занял место в соломенном кресле.
Сэр Стивен присел боком на круглый столик, свесив одну ногу и опираясь на
пол другой. О. было велено сесть на диван, и она, подняв юбку, послушно
опустилась на него своими голыми бедрами. Вскоре в комнату вошла Нора. Сэр
Стивен попросил ее раздеть О. и унести одежду. Оказавшись голой, О.,
нисколько не сомневаясь в том, что сэр Стивен хочет продемонстрировать ее
покорность, и не желая разочаровывать его, буквально застыла посреди
комнаты, следуя вынесенному из Руаси правилу. Глаза опущены, ноги слегка
расставлены.
Неожиданно, она не столько увидела, сколько почувствовала, что в комнату,
через открытую со стороны сада дверь, вошла Натали. Появившись в комнате,
она, в черном, как у сестры костюме, с босыми ногами, подошла и молча
остановилась перед сэром Стивеном. По-видимому, девочка уже знала о госте
-- его присутствие нисколько не смутило ее. Сэр Стивен представил ее
гиганту и попросил ее приготовить им виски. Натали быстро налила в два
стакана виски, добавила туда немного сельтерской и бросила по кубику льда.
Потом она поднесла их Командору и сэру Стивену. Гигант поднялся со своего
кресла и со стаканом в руке подошел к О. Она думала, что он хочет потрогать
ее грудь или ягодицы, но он, так ни разу и не прикоснувшись к ней, лишь
внимательно осмотрел ее, всю, от приоткрытого рта до разведенных коленей.
Он несколько раз обошел ее, разглядывая ее зад, ноги, грудь, и это столь
близкое присутствие гигантской плоти всколыхнуло в О. какие-то сильные
чувства, определить которые она затруднялась. Она не понимала, хочется ли
ей поскорее убежать, спрятаться от этого молчаливого гиганта, или наоборот
-- почувствовать на себе его тяжесть, задыхаться под ним, ласкать его. В
растерянности она, словно ища у него поддержки, посмотрела на сэра Стивена.
Он понял и улыбнулся ей. Подойдя к ней, он взял ее за руки, завел их за
спину и там соединил их, держа оба ее запястья в своей правой руке. Она
сразу успокоилась, закрыла глаза и, словно во сне или в бреду, услышала,
как гость сэра Стивена выражает ему свои восторги от ее тела, особенно
подчеркивая волнующее сочетание немного тяжеловатой груди и очень узкой
талии и то, что ее кольца длиннее и заметнее, нежели это бывает обычно.
Потом, насколько она поняла, сэр Стивен пообещал где-нибудь на следующей
неделе предоставить ее своему гостю. За что мужчина его тепло поблагодарил.
После этого, сэр Стивен тихо шепнул ей на ухо, что она должна будет сейчас
пойти к себе в комнату и вместе с Натали ждать его там.
Натали была явно не в себе от радости, узнав, что она сможет теперь
увидеть нового мужчину, использующего О. Она смеялась и ликовала, а О.
никак не могла понять, почему этот человек вызвал в ней такое смятение.
-- О, как ты думаешь, -- приставала к ней с вопросами Натали, -- он
захочет, чтобы ты делала ему минет? Ты видела как он смотрел на твой рот?
То-то. Какая же ты счастливая, тебя хотят мужчины. Он точно будет бить тебя
плетью, я видела, как он разглядывал твои рубцы. -- Девочка замолчала, а
потом добавила: -- Во всяком случае, ты не будешь тогда все время думать о
Жаклин.
-- Глупая, я вовсе и не думаю все время о Жаклин. Кто тебе сказал это? --
ответила О.
-- Так я тебе и поверила, -- воскликнула Натали. -- Я же знаю, что тебе
ее очень не хватает.
Что в общем было правдой. Хотя, О. скорее не хватало юного женского тела,
которое она могла видеть и гладить руками, нежели собственно Жаклин. Если
бы сэр Стивен не запретил ей трогать Натали, она бы взяла ее, и девочка
