вполне бы заменила сестру. Но она знала, что Натали скоро окажется в
Руаси, и ей доставляло удовольствие думать, что это из-за нее девочка
пойдет на все уготованные ей страдания и мучения. О. не терпелось
разрушить эту стену, отделявшую ее от Натали, но в тоже время она
находила и приятное в этом вынужденном недолгом ожидании. Она сказала об
этом Натали, но та не поверила ей.
-- Приди сейчас сюда Жаклин, -- с горечью в голосе ответила девочка, -- и
ты бы стала ласкать ее.
-- Конечно, -- засмеявшись, ответила О.
-- Вот видишь... -- она замолчала.
О. услышала через стену шум, доносившийся из комнаты сэра Стивена. Он,
наверняка, подглядывал за ними сейчас, и она была счастлива, от того, что
была постоянно открыта для него, что ей негде было спрятаться ни от его
рук, ни от его взглядов. Ей сладостна была эта темница. О., стоя перед
комодом, заменявшем ей к тому же туалетный столик, смотрелась на себя в
старое помутневшее зеркало, и думала о тех гравюрах давно ушедшего
девятнадцатого века, которые ей довелось в свое время видеть и на которых
было изображено лето и женщины, скрывающие свою томную наготу в полумраке
богатых комнат. Услышав звук открываемой двери, О. так резко обернулась,
что железные кольца, висевшие у нее между ног, задели за одну из медных
ручек комода и громко звякнули. На пороге комнаты стоял сэр Стивен.
-- Натали, -- сказал он, -- там внизу осталась белая картонная коробка,
возьми ее и принеси сюда.
Девочка обернулась за минуту, и вот уже, поставив коробку на кровать, она
не спеша вынимала из нее один за другим, завернутые в тонкую белую бумагу
предметы. Она по очереди разворачивала их и передавала сэру Стивену. О.
увидела, что это были маски. Точнее, нечто среднее, между шапочками и
масками; они, по-видимому, должны были закрывать всю голову, но оставлять
при этом открытой нижнюю часть лица: рот и подбородок. Ястреб, орел, сова,
лиса, бык -- это были маски, сделанные из звериных шкур или птичьих перьев.
Отверстия для глаз, там где это было необходимо (как например у маски льва)
обрамляли искусно сделанные ресницы, а мех или перья скрывали голову
целиком и ниспадали до самых плеч человека, надевшего маску. Специальный
широкий ремень, скрытый от глаз окружающих под покровом меха или перьев,
стягивался на затылке, и маска плотно прилегала к лицу, а каркас из
жесткого картона не давал ей деформироваться.
Глядя на себя в огромное зеркало, О. примерила все маски и остановилась
на одной из масок совы. Всего их оказалось две, но та, которая пришлась
О. по вкусу, была сделана из светло-коричневых и серых перьев. Эти цвета
хорошо сочетались с загаром на коже О., а перья полностью скрывали плечи
женщины и доходили почти до самых сосков. Сэр Стивен попросил О. снять
маску и стереть помаду с губ, а немного погодя добавил:
-- Теперь для Командора ты станешь совой. Но заранее хочу предупредить:
тебя будут водить на цепи. Пожалуйста, Натали, зайди ко мне в комнату и
найди в первом сверху ящике секретера цепь и необходимый инструмент.
Спустя некоторое время Натали вернулась с цепью и плоскогубцами. Это
оказалась одна из тех цепей, которыми привязывают сторожевых собак. Взяв
плоскогубцы, сэр Стивен разомкнул последнее звено цепи и закрепил на
одном из колец, вживленных в плоть О. Цепь была не особенно длинной --
около полутора метров в длину и на свободном конце ее болтался карабин.
Сэр Стивен попросил О. опять надеть маску, а Натали взять цепь и
несколько раз пройтись по комнате, ведя О. за собой. Натали не заставила
себя упрашивать. Она обошла вокруг сэра Стивена три раза, а голая, но
отчасти скрытая под маской женщина, следовала за ней.
-- Командор оказался прав, -- произнес наконец сэр Стивен. -- Волосы
на лобке нужно удалить, но это мы сделаем завтра. Тебе пока придется
ходить с этой цепью, О.
* * *
Тем самыми вечером О. обедала вместе с Жаклин, Натали, Рене и сэром
Стивеном. Она была абсолютно голой, а цепь змеей обвивала ее бедра и была
закреплена на талии.
Им прислуживала только Нора, и О. старалась не смотреть служанке в глаза:
за два часа до обеда сэр Стивен вызвал ее в комнату О.
* * *
Девушку из дома красоты, куда пришла О. на следующий день, чтобы удалить
себе волосы, потрясли не столько железо и клеймо на ягодицах, сколько
множество свежих ран от хлыста. О. потратила немало времени, пытаясь
убедить ее, что удалить волосы одним рывком, когда они скреплены
отвердевшим воском -- ничуть не больнее одного удара хлыстом. Напрасно она
старалась успокоить девушку, объясняя, что совершенно счастлива и
довольна своей судьбой. Увы! После этих слов жалость на лице девушки
сменилась ужасом.
Когда операция была закончена, О. вышла из кабины, где была распята во
избежание непроизвольных рывков. И хотя она сердечно благодарила девушку
(не забыв оставить ей значительную сумму), О. чувствовала, что ее не хотят
здесь видеть. Но какое это имело значение?
Она понимала, что густые перья ее маски составляют резкий, шокирующий
контраст с отсутствием волос у нее на теле, а маска добавляет ей сходство с
древнеегипетской статуэткой: широкие плечи, узкие бедра и длинные тонкие
ноги. Этот имидж требовал, чтобы поверхность кожи была абсолютно гладкой.
В древности искусные мастера оставляли на статуэтках богинь щель внизу
живота, которая была открыта взглядам толпы и где виднелся двойной
гребешок малых губ... Прокалывали когда-нибудь эту плоть кольцами? О.
задумалась об этом и вспомнила рыжую пухлую девушку, которую видела у
Анн-Мари, и рассказ о том, как хозяин девушки использует это кольцо...
Он привязывает ее на ночь к кровати. Он также потребовал, чтобы ей удалили
волосы, заявив, что только это делает ее совершенно голой.
О. забеспокоилась о том, что сэр Стивен, который так любил притянуть
ее к себе за этот пушок, теперь будет недоволен. Однако ее страхи
оказались напрасными: сэр Стивен сказал, что она волнует его кровь еще
больше. А когда О. облачилась в маску, он стал ласкать ее так робко, как
ребенок ласкает животное, которое очень хочет приручить.
Сэр Стивен ничего не сказал о том, куда и когда собирается с ней поехать,
ни словом не обмолвился о тех людях, которые тоже отправятся в гости к
Командору. Но он навестил О. в ее комнате и даже проспал все оставшееся до
вечера время, лежа рядом с нею. Ужин он велел подать в эту же комнату.
За час до полуночи они вышли из дома и сели в заранее приготовленный
"Бьюик". Большой темно-коричневый плащ, напоминающий бурки кавказцев,
скрывал ее наготу; она была обута в босоножки на высокой деревянной
подошве. Натали оделась в брюки и черный свитер, а в руке держала цепь,
конец которой с помощью карабина был прикреплен к браслету на ее запястье.
Машину вел сэр Стивен. Луна освещала своим серебристым светом дорогу,
кроны деревьев и дома в деревнях, мимо которых им приходилось ехать по
блестящей и вьющейся ленте шоссе. Все, что оставалось в тени, было
словно скрыто за слоем китайских чернил. Редкие жители, стоявшие у домов,
провожали любопытными взглядами проносящуюся машину с закрытым брезентом
верхом. В фантастическом лунном свете оливковые деревья казались им
парящими в метре над землей серебряными облаками, а кипарисы напоминали
сказочных птиц. Ночной пейзаж представлялся им абсолютно нереальным,
будто в нем не осталось ничего материального, за исключением, разве что,
запахов шалфея и лаванды.
Дорога все круче шла в гору. Земля отдавала жар, накопившийся в ней за
день, и поэтому О. скинула с плеч плащ, решив, что вряд ли здесь ее
кто-нибудь увидит: дорога казалась совершенно пустынной.
Через несколько минут машина въехала на холм, который обступила зеленая
дубовая рощица, и сэр Стивен затормозил у высокой каменной стены с
большими воротами, тут же распахнувшимися перед автомобилем. Они
въехали внутрь.
Сэр Стивен сразу же остановил машину и, выйдя из нее первым, помог
выбраться Натали. Он потребовал, чтобы О. оставила плащ и босоножки в
салоне, и когда она подчинилась, толкнул большую деревянную дверь.
За дверью оказалось какое-то подобие внутреннего дворика, вымощенного
каменными плитами и замкнутого между трех сводчатых аркад. Четвертая
сторона двора выходила к широкой, с такими же каменными плитами, террасе.
Во дворе танцевало около десятка пар. Некоторые женщины, одетые в очень
декольтированные платья, и мужчины в коротких белых жилетах сидели за
небольшими столиками, на которых стояли подсвечники с горящими свечами.
Слева стоял проигрыватель, справа -- стойка с закусками. Но лунный
свет, не менее яркий, чем свет свечей, прекрасно освещал весь двор, и
поэтому, когда обнаженная фигура, которую на цепи вела одетая в черное
Натали, появилась в центре двора, прямо в полосе лунного света,
сидевшие мужчины тут же встали, а танцующие пары одна за другой
остановились. Стоявший у проигрывателя слуга насторожился и обернулся.
Увидев вошедших во двор, он остановил пластинку.
О. застыла в центре всеобщего внимания, сэр Стивен встал в двух шагах
позади нее. Командор прошел к ним, раздвигая столпившихся вокруг О.
мужчин и женщин, которые взяли со столов свечи -- чтобы лучше ее
рассмотреть.
-- Кто она? Откуда? Чья это женщина? -- тут же послышались вопросы.
-- Она принадлежит тому, кто ее захочет, -- ответил Командор сразу всем и
подвел О. и Натали к самому краю дворика, где у ограничивающей его
стены стояла каменная скамья, покрытая голубым тюфяком.
О. тут же села, прислонившись к стене спиной и положила ладони на
колени. Натали, ни на мгновение не выпускавшая из рук цепь,
расположилась прямо на полу у нее в ногах. Командор вернулся к людям,
столпившимся в центре двора.
О. поискала взглядом сэра Стивена. Она распознала его фигуру среди
остальных, но не сразу: он устроился в шезлонге с другой стороны, у
самой террасы. О. успокоилась: он выбрал удобное место, чтобы не терять
ее из виду. Вновь включили музыку и люди принялись танцевать.
Танцующие постепенно, одна пара за другой, приближались к О. будто бы
случайно, но вскоре уже подходили, не стесняясь, причем женщины были
более любопытны, чем мужчины. О. смотрела на всех сквозь прорези в маске,
глаза ее были широко раскрыты, как у птицы, которую она изображала.
Иллюзия сходства с совой настолько впечатляла, что никому и в голову не
пришло задавать ей вопросы. Будто она была столь же нема и глуха к
человеческой речи, как и эта птица.
Все время, с полуночи и до пяти часов утра, когда солнце уже начало
золотить небесный купол на востоке, к ней неоднократно подходили незнакомые
люди, ощупывали и осматривали ее тело, теребили цепь и подносили канделябры
из провансальского фаянса -- настолько близко, что О. ощущала тепло от ярко
горящих свечей, -- к самым бедрам, чтобы понять, как цепь закреплена на ее
теле. Один захмелевший американец даже схватил ее, но тут же понял, что
держит в руке пропущенное сквозь плоть железо, и тут же протрезвел от
испуга. На его лице появилось выражение брезгливости и отвращения,
напомнившее О. ту девушку, которая удаляла ей волосы.
Еще подошла молоденькая девушка в платье с двумя чайными розами, которые
она поддерживала у самой талии, небольшим колье из жемчуга на шее и с
маленькими позолоченными босоножками. Девушку подвел за руку такой же юный
кавалер и усадил ее на скамью справа от О. и, взяв руку своей подруги,
заставил ее погладить О. грудь, дрогнувшую от прикосновения холодных
пальцев. Рука девушки коснулась живота О. и железного кольца, и дыры, в
которую было вдето кольцо. Девушка послушно делала все, что хотел ее
кавалер, и когда он сказал, что с нею сделает то же самое, она не сказала
ни слова против.
Но сидя рядом с О., разглядывая ее как модель на выставке, никто не сказал
ей ни слова. Наверное, она так была похожа на каменную или восковую куклу,
или на создание, явившееся из другого мира, что никто не догадался с нею
разговаривать на языке людей. Или они просто не осмеливались заговорить?
