- Я думаю, что к обеду не успею. Может, часам к трем.
- В чем дело? Разве долго сделать распечатку?
- Ну, это не так быстро, нужно найти информацию в архиве,
выбрать нужное, распечатать...
- Ваша мама просила меня взять вас в мой отдел. Если бы не
уважение к ней... Мне нужны квалифицированные работники. Если вы
не справляетесь...
- Я постараюсь, я сделаю, Ольга Васильевна.
Сколько подобных унизительных сцен она заставила меня
перенести. Все-таки мои приступы на нервной почве. Мне кажется,
это она довела меня до третьего. И это беспокойство, постоянная
неудовлетворенность - ни есть, ни спать. Я похудела почти до
скелетоподобного состояния. Но... через три недели моей
начальнице крупно не повезло. Но что со мной творилось эти три
недели! Известие о ее смерти я восприняла спокойно. У меня тогда
мысль была - самой бы не умереть. Уже ни снотворное, ни
транквилизаторы не помогали. А Ольга Васильевна - слишком много
пила на банкетах и презентациях. С ее-то язвой. Вот и получила
прободение. После ее смерти я пошла на поправку. Это просто злой
рок - каждый год кто-то из моего окружения умирает.
От мрачных мыслей меня отвлек звонок телефона.
- Альбина, здравствуй, - звонил муж Лизы, вернее, бывший
муж.
- Здравствуй, Игорек.
- Завтра год Лизе.
- Да, я знаю. Я всегда буду помнить этот день.
- Ты придешь?
- Мне не хочется обижать тебя, но, наверное, нет. Ты ведь
знаешь, я храню память о ней, я любила ее. Но нужно ли нам
встречаться? Да и ее родственники, особенно мама. Она не
переносит меня. Да что говорить, тебе это все прекрасно
известно.
- Я хотел бы увидеть тебя.
- Нет. Я не хочу этого. Оставим. Кстати, как малыш?
- Прекрасно. Ходит и говорит уже кое-что.
- Подумать только! Настоящий человек. На кого похож?
- На меня. Лучше бы на Лизу.
- Изменится еще. Живет с бабушкой?
- Да. Я захожу почти каждый день. Играю с ним.
- Не собираешься поискать ему мамочку?
- Альбина, да я тебя забыть не могу! Иногда засыпаю под
утро. На работе - сонный, все думают - пью.
Я рассмеялась.
- А ты сейчас - нет?
- Нет, что ты.
- Ну, будем прощаться, Игорек.
- Значит не придешь:
- Нет.
- Ну... прощай?
- Прощай. Алле, алле, Игорек!
- Да, Альбина?
Какая надежда в голосе!
- Игорь, принимай снотворное. Пропиши себе что-нибудь
покруче. Ты же врач.
Он усмехнулся:
- Я подумаю.
- Ну, прощай.
- Прощай.
Я думала, что звонок отвлечет меня от воспоминаний, а они
нахлынули с новой силой.
Лиза. Бедняжка, как она тяжело переносила беременность. Я
помогала ей во всем , чем и как могла. Игорек как раз тогда пил.
Да и было с чего запить. Сначала отработает день в поликлинике,
потом в ночь на дежурство. Горючее только и помогало от
усталости. Тем не менее, операции проводил успешно. А дома Лиза,
вечно плачущая, сетующая на свои недомогания, на свое положение,
будто она единственная женщина на свете, переносящая подобное.
Игорька она не подпускала к себе с третьего месяца. И он все это
время не изменял ей, я знала, он слишком интеллигентен для
этого. Помню, звонит мне Лиза на работу и жалуется, жалуется.
Рассказывает, как она свое тело ненавидит, раздувшееся и похожее
на тумбу и тому подобное. Она этими разговорами заполняет свой
досуг, а я-то на работе. Правда, новый начальник у меня ничего
- милый мужчина, вежливый, но все равно, это же "ра-бо-та".
Прервешь ее - обижается, плачет даже. Все-то ее бросили, никто
не любит.
- Альбина, приди, умоляю. Эта свинья опять напился. С
дежурства пришел и сразу в кабак. Раковина на кухне забита, а
ему и дела нет. Он у меня деньги нашел, полтинник взял опять.
Слесарь пришел раковину чинить, а он его с собой забрал: "Пошли,
- говорит, - про жизнь поговорим".
- Лиза, я бы с удовольствием, ты же знаешь, я приезжаю
когда могу. Но сегодня я на таких каблуках весь день, теперь
мечтаю как дома окажусь, разуюсь. Позвони маме.
- Они на даче сегодня, заночуют там.
- Ну хорошо, заеду.
И я вечером, вымотанная за день, тащусь в другой конец
города - прочищать раковину, мыть посуду, пол, готовить еду. И
сколько раз так было! И погибло прахом в одночасье. Ах,
Лизавета, не думала я, что через тебя познаю людскую
неблагодарность.
А Игорек, ну что же, что он пил. Это даже шло ему. Он
становился сентиментальным, мечтательным, галантным. Прекрасно
держался, непосвященный и не скажет, что он опустошил сегодня
две белой. Внешне он мне не очень нравился, хотя при
определенном освещении, иногда, он был ничего.
Однажды Лиза разобиделась на мужа и уехала к маме. А я, как
нарочно, не позвонила ей заранее, просто была в том районе и
решила зайти. Окно в кухне было разбито. Я прибавила шагу. Дверь
была распахнута настежь. Я прошла на кухню - грязь
невообразимая, осколки повсюду, кровь, следы от грязных туфель
вели в спальню. Игорька я нашла там, на кровати, с окровавленной
рукой, в этих туфлях, спящего беспробудным сном. Я нашла в
аптечке йод, бинт, и как смогла перевязала порез. Он оказался
довольно глубоким. Когда я приподняла его руку, края раны
разошлись, и кровь опять закапала на постель, на Игорька и
теперь уже на меня. Надо зашивать, но я не могу звонить в
больницу, Игорька все там знают, я и сама не видела его таким.
Не хватало еще, чтобы на работе узнали об его подвигах. Я для
новичка довольно хорошо перебинтовала ему руку, сняла туфли и
пошла звонить маме Лизы. Она оказалась там. Я рассказала подруге
об увиденном и вот что услышала:
- Я ему ключи не оставила. Вот он окно и разбил.
Лиза была холодна со мной, как будто это я виновата во
всем. Я же наоборот, была возбуждена увиденным. Моя новая юбка с
застиранным кровавым пятном сушилась на окне. Я все рассказала,
как было и пожалела об этом.
- Лиза, я сейчас юбку досушу, выйду и дверь захлопну. Чего
доброго, обчистят вас.
- Собирайся, Альбина, и уходи оттуда, дверь не закрывай.
Мне все равно, что там будет.
- Нет, я так не смогу. Во-первых, юбку я застирала и она
мокрая, я уйду не раньше, чем через час, за это время я приберу
здесь немного.
- Альбина, если ты хоть что-то там сделаешь, я с тобой
разговаривать не буду. А за юбку не беспокойся, потом заберешь,
одень что-нибудь мое.
- Ты же меньше меня ростом и - полнее,- сказав это, я
совершила еще одну глупость.
- Я все сказала. Пока.
Я стояла около зеркала, приводила в порядок растрепавшуюся
прическу. Сзади подошел Игорь. Он обнял меня. То ли от
усталости, то ли от неожиданности, но я не сопротивлялась. У
меня лишь промелькнула мысль, что ни Лиза, ни Антон не должны
этого знать. Это было с налетом авантюрности, запретности и от
этого довольно мило.
Мама Лизы пришла тогда, когда я была в ванной. Открыла
своим ключом и прямиком в спальню. Увидев мою одежду, закричала:
- Я так и знала! Лиза-то со своей доверчивостью - мама,
ничего не будет, он ей не нравится; да разве такие разбирают,
нравится - не нравится! Это она в ванной?
- Не знаю, - глупо ответил Игорек.
Я притаилась, затаив дыхание, слушала их разговор. Ну, плохо
я поступила. Да ведь и Игоря понять можно - полгода без бабы.
Выходит из спальни, а я в блузке и трусиках.
- Сейчас я с этой сукой поговорю! - рыкнула мамаша.
- Нет, не поговорите. Это моя квартира. И в ванной у меня
может быть, кого я захочу. Кто угодно. Лиза сама ушла.
Мне стало смешно. Какие у него аргументы неубедительные!
Почему я не оделась сразу? Юбка давно высохла. Сейчас бы
проскользнула к двери и - пусть докажут, что в ванной была я.
Конечно, она ворвалась ко мне, стыдила и ругала, и меня, главным
образом. Игорька, видно, оставила на десерт. Я, едва сдерживаясь,
прошла в спальню, оделась и на прощание все же вставила ей.
Мамаша присела от неожиданности. Пусть радуется, что только
словами.
После этого началось. Лиза звонила мне домой, на работу, я
даже боялась подходить к телефону. Антону говорила, чтобы он не
звал меня. Лиза ему все рассказала. Но я отрицала это, и,
по-моему, довольно умело убедила его, что мамаша все поняла не
так. Моя же бывшая подруга дошла до того, что позвонила моему
начальнику, рассказала этот случай, домыслив то, чего не знала
наверняка. Я не знала, что делать, едва не уволилась. Антон
убедил меня забыть. По его словам, в жизни случаются подобные
стечения обстоятельств, при которых всем видится то, чего нет в
реальности. Он все же душка. Тем не менее, я опять заболела.
Такие потрясения не для меня. Я взяла недельный отпуск и
провалялась все дни, то впадая в это неприятное состояние, то
выходя из него. До этого случая, когда у нас с Лизой были
хорошие отношения, она делилась со мной своими опасениями -
беременность длилась долго, почти десять месяцев. Она боялась,
что ребенок будет слишком большим, и она не справится. Я во время
облегчений просила Антона звонить и узнавать, не родила ли она.
Хотя я и ненавидела Лизу за те гадости, которые она причинила
мне, за то, что она оскорбляла меня по телефону, а я молчала, мне
была небезразлична ее судьба. Однажды, когда я была одна,
зазвонил телефон. Я не хотела подходить, думая, что это Лиза с
новой порцией ругательств. Но телефон звонил уже минуты три.
Может, это мама? Это оказалась тетка Лизы. Не обращаясь ко мне по
имени и не здороваясь, она сказала:
- Лиза умерла вчера.
- Что? Как это? - я была ошарашена этим известием.
- Она искусственно вызвала роды. Поздно позвонила в
неотложку.
- Боже мой! - слезы застилали глаза, но у меня хватило
сознания задать еще один вопрос. - А ребенок?
- Жив. Мальчик.
- Похороны?
- Завтра, но ты лучше не приходи. Я собственно, поэтому и
звоню. А то хватит наглости - придешь.
- Не приходить?
- Да не прикидывайся ты. Шлюха бесстыжая.
И она бросила трубку. Я рыдала, меня трясло, когда я
вспоминала эпизоды из детства, школьной жизни, что мы провели с
Лизой. Наплакавшись вдоволь, я ощутила такую слабость, что тут
же заснула, проспав почти сутки. Проснулась я с удивительной
легкостью в голове и теле. Позже сходила на кладбище, отыскала
могилу и положила цветы. Видимо, слезы кончились, так как
плакать уже не хотелось.
А сейчас я вытерла слезинку, защекотавшую щеку. Прилегла на
диван. Но что-то не лежалось. Я включила телевизор, ни по одной
из программ не было ничего, заинтересовавшего меня. Взяла
газету, пробежала глазами заголовки. Все не то. Почитать, что ли?
Подошла к стеллажу с книгами. Долго выбирала, наткнулась на
поваренную книгу. Полистала, почувствовала голод, вспомнила об
остывшем уже чае. Забрела на кухню, но неожиданно и это желание
пропало.
За окном было уже темно. Антон не звонил. Я никак не могла
заснуть. Собралась и пошла побродить по ночному побережью. Люди
на улице, приезжие в основном, заполнили все кафе и ресторанчики
под открытым небом. Слышалась негромкая музыка, веселые
разговоры. От этого всеобщего веселья мне сделалось еще
тоскливей. Я почти бегом возвратилась домой.
И опять меня оглушила тишина, сковал холод, от сильного
биения сердца подступила тошнота. Неужели это из-за ссоры с
Антоном? Ночь была мучительно долгой. Иногда мне казалось, что я
сплю, но одновременно слышу шумы, звуки ночи - тикание часов,
проезжающие машины, какую-то ночную птицу. Очнувшись, я
осознавала, что именно сейчас я бодрствую. Я дотрагивалась до
