Все эти взаимообратимости -- в том виде, как они проявляются в бесконечном
тождестве, -- имеют одно следствие: оспаривание личной самотождественности
Алисы, утрату ею собственного имени. Потеря собственного имени -- приключение,
повторяющееся во всех приключениях Алисы. Ибо наличие собственного или
единичного имени гарантируется постоянством знания -- знания, воплощенного в
общих именах, обозначающих паузы и остановки, в существительных и
прилагательных, с которыми имя собственное поддерживает постоянную связь. Так,
личное Я нуждается в мире и Боге. Но когда существительные и прилагательные
начинают плавиться, когда имена пауз и остановок сметаются глаголами чистого
становления и соскальзывают на язык со-
17
ЛОГИКА СМЫСЛА
бытии, всякое тождество из Я, Бога и мира исчезает. Это именно та проверка на
знание и вызубренное наизусть -- где слова идут вкось, косвенно сметаемые
глаголами, -- которая лишает Алису самотождественности. Как будто события
радуются ирреальности, сообщаемой через язык знанию и личностям. Ибо личная
неопределенность является не сомнением, внешним по отношению к происходящему, а
объективной структурой самого события, поскольку последнее всегда движется в
двух смыслах-направлениях сразу и разрывает на части следующего за ними
субъекта. Парадокс прежде всего -- это то, что разрушает не только здравый смысл
[bon sens] в качестве единственно возможного смысла [sens unique], но и
общезначимый смысл [sens commun] как приписывание фиксированного тождества.
Вторая серия парадоксов: поверхностные эффекты
Стоики тоже проводили различие между двумя типами вещей:
1) Тела со своими внутренними силами, физическими качествами, действиями,
страданиями и соответствующими "положениями вещей". Эти положения вещей,
действия и страдания определяются тем, как тела перемешаны между собой. В
конечном счете существует единство всех тел в стихии первичного Огня, который
поглощает их и из которого они возникают согласно своим соответствующим
внутренним силам. Для тел и положений вещей есть только одно время -- настоящее.
Ибо живое настоящее -- это временная протяженность, сопровождающая, выражающая и
измеряющая конкретное действие того, что действует, и конкретное страдание того,
что страдает. И в той мере, в какой существует единство самих тел, единство
активных и пассивных начал, космическое настоящее охватывает весь универсум:
только тела существуют в пространстве и только настоящее существует во времени.
Среди тел нет причин и следствий. Скорее, все тела сами суть причины -- причины
по отношению друг к другу и друг для друга. В масштабе космического настоящего
такое единство называется Судьбой.
2) Итак, все тела -- причины друг друга и друг для друга, но причины чего? Они
-- причины особых вещей совершенно иной природы. Такие эффекты -- не тела.
Собственно говоря, они "бестелесны". Они не являются ни физическими качествами,
ни свойствами, а, скорее, логическими и диалектическими атрибутами. Они -- не
19
ЛОГИКА СМЫСЛА
вещи или положения вещей, а события. Нельзя сказать, что эффекты существуют.
Скорее, они суть нечто такое, что в чем-то содержится или чему-то присуще,
обладая тем минимумом бытия, которого достаточно, чтобы быть не-вещью, не
существующей сущностью. Это не существительные и не прилагательные, а глаголы.
Они ни то, что действует, ни то, что претерпевает воздействие. Это результаты
действий и страданий, нечто "бесстрастное" -- бесстрастные результаты. Это -- не
живые настоящие, а неопределенные формы глагола:
неограниченный Эон, становление, бесконечно разделяющее себя на прошлое и
будущее и всегда избегающее настоящего. Значит, время должно быть ухвачено
дважды, в двух дополняющих друг друга, хотя и взаимоисключающих, образах: как
живое настоящее тел -- действующих и подвергающихся воздействию, и как момент,
бесконечно делимый на прошлое и будущее, на бестелесные эффекты, которые
выступают как результаты действий и страданий тел. Только настоящее существует
во времени, собирает и поглощает прошлое и будущее. Но только прошлое и будущее
присущи времени и бесконечно разделяют каждое настоящее. Нет трех
последовательных измерений, есть лишь два одновременных прочтения времени.
Прекрасную реконструкцию стоического мышления дает Эмиль Брейе: "Когда скальпель
рассекает плоть, одно тело сообщает другому не новое свойство, а новый атрибут
-- "быть порезанным". Этот атрибут не означает какого-либо реального качества...
наоборот, он всегда выражен глаголом, подразумевающим не бытие, а способ бытия.
...Такой способ бытия находится где-то на грани, на поверхности того бытия, чья
природа не способна к изменению. Фактически, этот способ не является чем-то
активным или пассивным, ибо пассивность предполагала бы некую телесную природу,
подвергающуюся воздействию. Это -- чистый и простой результат, или эффект,
которому нельзя придать какой-либо статус среди того, что обладает бытием...
(Стоики радикально разводили) два среза бытия, чего до них еще никто не делал: с
одной стороны реальное и действенное бытие, сила; с другой -- срез фактов,
резвящихся на поверхности бытия
20
ПОВЕРХНОСТНЫЕ ЭФФЕКТЫ
и образующих бесконечное множество бестелесных сущих"1.
Да и что может быть ближе телам и существеннее для них, чем события типа роста,
уменьшения или нанесения пореза? Что же в действительности имели ввиду стоики,
противопоставляя толще тел бестелесные события, лишь играющие на поверхности
подобно туману (или даже не туману, ибо туман -- все-таки тело)? Тела и их
глубина существуют как смешение. Одно тело проникает в другое и сосуществует с
ним подобно капле вина в океане или огню в железе. Одно тело вытекает из
другого, как жидкость из вазы. Смешения тел целиком задают количественное и
качественное положение вещей -- красноту железа, зелМность дерева. Но то, что мы
подразумеваем под "расти", "уменьшаться", "краснеть", "зеленеть", "резать",
"порезаться" и так далее, -- нечто совсем другое. Это уже не положения вещей, не
тела, перемешанные во внутренней глубине. Это бестелесные события на поверхности
-- результаты смешения тел. Дерево зеленеет..2 О характере любой философии
свидетельствует прежде всего присущий ей особый способ расчленения сущего и
понятия. Стоики ведут поиск и намечают такие границы [рефлексии], к которым до
них не приближался никто. В этом смысле они перестраивают всю рефлексию.
Прежде всего стоики предлагают совершенно новое расщепление причинной связи. Они
расчленяют последнюю так, что рискуют вновь воссоздать ее в каждой из полученных
частей. Стоики соотносят причины с причинами и устанавливают связь между ними
(судьба). Они соотносят эффекты с эффектами и прослеживают связи между самими
эффектами. Но эти две процедуры осуществляются не одинаково. Бестелесные эффекты
никогда не бывают причинами друг друга. Скорее, эффекты -- лишь "квази-причины",
подчиняющиеся законам, выражающим, возможно, в каждом конкретном случае
_______
1 Emile Brehier, La Theorie des incorporels dans I'ancien stoicisme (Paris:
Vrin, 1928), pp.11-13.
2 По поводу этого примера см.: комментарий Брейе, ор. cit., p.20.
21
ЛОГИКА СМЫСЛА
относительное единство или смешение тел, от которых эти эффекты зависят как от
своих реальных причин. Таким образом, стоики оставляют место свободе двумя
взаимодополнительными способами: сначала на внутренней стороне судьбы как связи
причин, а затем на внешней стороне событий в качестве связи эффектов. Вот почему
стоики могли противопоставлять судьбу и необходимость3. Эпикурейцы предложили
другое расщепление причинности, также оставляющее место свободе. Они сохраняют
однородность причины и эффекта, но рассекают каузальность согласно атомным
сериям. Относительная независимость серий гарантирована здесь клинаменом --
больше нет судьбы без необходимости, но есть причинность без судьбы4. В любом
случае мы начинаем с разбиения причинной связи, а не с различения видов
причинности, как это делали Аристотель и Кант. И такое разбиение вновь отсылает
нас или к языку, или к отклонению причин, или, как мы увидим, к сопряжению
эффектов.
Этот новый дуализм тел (положений вещей) и эффектов (бестелесных событий) влечет
за собой резкое изменение в философии. Так, например, у Аристотеля все категории
высказываются о Бытии. Различие присут-
_________
3 О различии между реальными внутренними и внешними причинами, вступающими в
ограниченные отношения "конфатальности" см.: Цицерон, О Судьбе, 9, 13, 15 и 16
(Цицерон, Философские трактаты, -- М., Наука, 1985).
4 Эпикурейское понимание события очень похоже на понимание стоиков: Эпикур, К
Геродоту, 39-40, 68-73; Лукреций, О природе вещей, 1:4490'. Анализируя событие
"об увозе Триндаровой дщери...", Лукреций противопоставляет eventa [явления]
(рабство-свобода, бедность-богатство, война-согласие) и conjuncta [свойства]
(реальные качества, неотделимые от тел). События, в принципе, не являются
бестелесными сущностями. Тем не менее, они выступают как несуществующие сами по
себе, бесстрастные, чистые результаты действий материи или действий и страданий
тел. Хотя это и не похоже на теорию события, которую развивали эпикурейцы;
причина, возможно, в том, что последние связывали событие с требованиями
однородной каузальности и подводили его под свое собственное понятие симулякра.
22
ПОВЕРХНОСТНЫЕ ЭФФЕКТЫ
ствует внутри Бытия -- между субстанцией как первичным смыслом и другими
категориями, связанными с субстанцией как акциденции. Для стоиков же положения
вещей, количества и качества -- такие же сущие (или тела), как и субстанция. Они
-- часть субстанции и на этом основании противостоят сверх-бытию, учреждающему
бестелесное как несуществующую сущность. Таким образом, высшим понятием
выступает не Бытие, а Нечто (aliquid), поскольку оно принадлежит бытию и
небытию, существованию и присущности5. Более того, стоики -- первые, кто
пересмотрели платонизм и осуществили радикальный переворот. Ибо, если тела с их
состояниями, количествами и качествами принимают все характеристики субстанции,
то характеристики идеи, напротив, относятся к иному плану, а именно, к
бесстрастному сверхбытию -- стерильному, бездействующему, находящемуся на
поверхности вещей: идеальное и бестелесное теперь может быть только "эффектом".
Это очень важное следствие. У Платона в глубине вещей, в глубинах земли бушуют
мрачные раздоры -- раздоры между тем, что подвергается действию Идеи, и тем, что
избегает такого воздействия (копии и симулякры). Эхо этих раздоров отдается в
вопросе Сократа:
для всего ли есть своя Идея -- даже для обрезков волос, для грязи и для помоев,
-- или же есть нечто, что всегда упорно избегает Идеи? Но у Платона такое нечто
никогда не спрятано как следует, не убрано, не задвинуто в глубь вещей, не
затоплено в океане. Теперь все возвращается к поверхности. В этом и состоит
результат проделанного стоиками: беспредельное возвращается. Умопомешательство,
неограниченное становление -- более не гул глубинных оснований. Они выбираются
на поверхность вещей и обретают бесстрастность. Речь уже идет не о симулякрах,
избегающих основания и намекающих о себе повсюду, а об эффектах, открыто
заявляющих о себе и действующих на своих местах. Это -- эффекты, понимаемые в
причинном смысле. Но есть также звуковые, оптические и лингвистические "эффек
_________
5 По поводу категорий стоиков см.: Плотин, 6:1.25, а также Брейе, ор. cit.,
p.43.
23
ЛОГИКА СМЫСЛА
ты". Может их и не так уж много, а может -- и гораздо больше, чем первых, ведь
такие эффекты более не телесные сущности, а, скорее, формы самой Идеи... То,
что, избегая воздействия Идеи, выбирается на поверхность, на бестелесный предел,
представляет теперь всякую возможную идеальность, причем последняя лишается
своей каузальной или духовной действенности. Стоики открыли поверхностные
эффекты. Симулякры перестают быть подпольными мятежниками и производят большую
часть своих эффектов (то, что независимо от терминологии стоиков можно назвать
