которые могли пригодиться в дальнейшем, какое-никакое, а оружие - вместе с
иглами и звездочкой, и пренебрегать им не стоило. Бой начался, как только
он нагнулся и снял сандалии, собираясь драться босиком. Разогнуться не
успел - Сватов не стал ждать, когда противник наконец приготовится и
позволит ему атаковать. И дрался майор не хуже, чем мастер "по зачистке"
Рамазан Рахимов, с которым Крутова свела судьба в Брянске у Мокшина. Если
бы не умение уходить в трансовое состояние п_у_с_т_о_т_ы, усиленное
приемом ерофеича, Крутов вряд ли продержался бы долго, ошеломленный
натиском майора. Такого града приемов, выполненных высококлассным мастером
рукопашного боя в течение первых секунд поединка, он от него не ждал.
Сватов наносил удары из любого положения, неожиданно меняя их
направление, безошибочно находя уязвимые места обороны противника. Его
кисть, стопа, локоть, колено, палец - начинали свой путь туда, куда
требовалось, в конкретную точку поражения, а не в формальный "верхний" или
"нижний" пояс. Работал он в основном ребром ладони - по горлу, суставам,
ребрам, что действительно напоминало технику русского суева, но изредка
вдруг наносил тычковые ударыуколы, способные пробить грудную клетку,
сломать позвоночник, перебить кость, и это была уже техника иного уровня,
близкого к каратэ или тайдзюцу, хотя выполнялась не "по-японски" - с
выплеском энергии в финальной стадии приема, а чисто "по-славянски" - с
использованием спирально-закрученной динамики телесной организации. Крутов
когда-то в начале спортивной карьеры практиковал подобные стили под
руководством Джехангира, но не в таком объеме. Похоже было, что тренировал
Сватова адепт боливака, системы боя, якобы восходящей к истокам
Атлантической и Лемурийской цивилизаций, опирающейся на триггерную
динамику, то есть на сверхбыстрое изменение состояний движения, как
абсолютно адекватное отражение внешних воздействий и внутренних факторов
телесной организации.
Конечно, майор владел боливаком (если это в самом деле был
легендарный боливак) не в совершенстве, ему не хватало внутренней духовной
подпитки, морально-этических ограничителей, что для русского воина всегда
было главным аспектом его мировоззрения. Русский боец не убивал ради
развлечения, удовольствия или спортивного интереса. Сватов же жил по
другим законам, на первом месте у него всегда стояло его "я", собственное
желание, и право на свободу и жизнь соперника он никогда не ценил. Если
для истинного воина путь овладения боевыми искусствами сводится к
обретению истинного смысла жизни через воинскую практику, то для Сватова
главной движущей силой было приобретение власти, а целью - победа любой
ценой. И Крутов испытал это на себе, недооценив противника чуть ли не по
всем статьям.
Первая же комбинация приемов майора повергла Егора в состояние
грогги: он не успел защититься, не успел сгруппироваться (ставил сандалии
на траву), хотя обязан был это сделать, не успел ответить - лишь
невероятным ухищрением тела ослабил удары в область сердца и живота. Если
бы он этого не сделал - разрыв сердечной сумки или селезенки был бы
обеспечен, а это - верная смерть!
И следующие два каскада приемов боливака, отзывающихся вспышками боли
в точках контакта, Егор практически пропустил, сбрасывая сознание в
"параллельный поток" и переходя полностью на рефлекторное реагирование. И
лишь ухитрившись перехватить ногу Сватова и скрутить его броском на землю,
перевел дух и начал строить систему защиты - уклоны, нырки, уходы на
дистанцию, стопорящие ответы, а потом и нападения, основанные прежде всего
на отсутствии ненависти к противнику, преодолении собственного страха,
чутье опасности и на восстановлении энергетического равновесия. Дождавшись
состояния п_у_с_т_о_т_ы, Егор перешел в наступление, исподволь готовя
комбинацию, в результате которой он смог бы овладеть психотронным
излучателем.
Сознание его как бы разделилось на два параллельных потока: один
контролировал боевой транс, не вмешиваясь в движение тела, совершаемое в
вихревом пространстве энерготелесных взаимодействий, второй просчитывал
варианты развития событий и разрабатывал сценарий поведения, наилучшим
образом соответствующего решаемой задаче.
Со стороны он наверное выглядел печально: измочаленный,
проигрывающий, готовый сдаться в любой момент и не помышляющий о победе.
На самом же деле, приноровившись к манере боя Сватова, Егор мог уложить
его в любое мгновение и не делал этого только потому, что не подготовил
пока окончательный эпизод атаки. Поэтому бой длился еще несколько минут,
захватив зрителей, заставив их забыть обо всем, кроме зрелища
и_з_б_и_е_н_и_я.
Наверное Сватов почувствовал, что схватка происходит "в киселе" -
противник не падал! Он принимал на себя в_с_е удары, но эти удары вязли,
теряли силу и не достигали цели. Крутов держался! И когда майор решил
выйти из боя и разобраться, что происходит, наступил финал.
Комбинация в русбое называлась весьма образно - "пулемет" и
представляла собой связку приемов типа японского "хаппо кэри" - тройного
удара - против многих противников сразу. Егор нанес Сватову боковой удар
ногой в колено, тут же "ножницами" - то есть не опуская бьющую ногу на
землю - врезал майору второй ногой в горло и в полете бросил двумя руками
две иглы, поразившие двух громил, наблюдавших за поединком. Следующие
броски он выполнил, уже катясь по траве, в темпе пулеметной очереди
выстреливая один за другим шарики, дождавшиеся своего часа в карманах
брюк, и звездочкукасугаи, прикрепленную к шее.
Иглы и звездочка вывели из строя троих мгновенно, шарики тоже нашли
свои цели и хотя поразить бугаев Сватова до бессознательного состояния не
смогли, все же заставили их реагировать на внезапные попадания, а потом в
схватку вмешался Сережа Погорелов, хладнокровно всадивший по пуле в лоб
каждого еще стоявшего на ногах легионера.
Когда Крутов докатился до одежды майора и выхватил из кобуры тяжелый
псиизлучатель, все было кончено: все шестеро бойцов охраны зоны и сам
Сватов лежали на земле, кто - дергаясь в агонии, кто без движения.
Воспользоваться оружием они не успели.
В лесу возникла тень, сформировалась в стремительно-текучую фигуру
Погорелова.
- Я уж думал, он тебя свалит... рвем когти, командир?
- Успел-таки, пострел. Как прошел?
- Почти без стрельбы. Но двух пришлось уложить, стерегли мостик.
- Подержи-ка под прицелом площадь. - Крутов нагнулся к Сватову и
увидел его остекленевший взгляд. - О, ч-черт!..
- Что там? - всполошился Погорелов.
- Дуба дал майор... а я хотел спросить его, где они держат
Панкрата...
- Кого?
- Моего товарища. Включай рацию, гони приказ: вертолетам - взлет!
- Я уже передал.
- Услышал признание Дубневича? Молоток! Тогда всей группе - атаковать
зону с двух сторон! Мы встретим ребят здесь.
На объяснения не было времени, да Погорелову объяснений и не
требовалось. Бормоча распоряжение полковника в усик рации, он устремился
было за ним, но был остановлен:
- Займи позицию правее, следи за территорией, стреляй только в случае
необходимости...
Крутов добежал до первого отстойника - железобетонного строения с
плоской крышей, заметил краем глаза движение слева, однако темпа не
сбросил. Человек, выглянувший из второго кубаотстойника, упал. Погорелов
знал свое дело.
До офицерского общежития, в котором когда-то побывал Панкрат Воробьев
со своими "мстителями", было около сотни метров, и Егор преодолел это
расстояние, как хороший спринтер, за двенадцать секунд, отмечая на бегу
обострившимся слухом щелчки снайперской винтовки Погорелова; всего он их
насчитал четыре. Домчался до двери, боковым зрением отмечая появление на
горизонте, у ворот автохозяйства, целой группы мужчин в камуфляже. Они его
заметили, но до них еще было далеко и бегали они не так быстро, как
Крутов.
В подъезде он нос к носу столкнулся с двумя рослыми парнями и
выстрелил, готовый в случае невключения излучателя продолжить атаку на
материальном уровне, но псигенератор сработал.
Руку Егора свело, ледяной озноб пробежал по руке от кончиков пальцев
до локтя. Оба бугая мягко, как тряпичные куклы, сложились и оплыли на пол.
Подхватив автоматы, Крутов повесил их себе на шею и ворвался в коридор
здания.
Дежурный в коридоре был один и сообразить ничего не успел, без звука
укладываясь головой на столик у тумбочки с лампой. За стенами здания
зародился шум: охрана лаборатории опомнилась и начала отрабатывать свои
обязанности. Потом мгновение спустя дурным голосом взвыла сирена.
Не теряя ни секунды, Егор заскочил в первую же попавшуюся незапертую
дверь и застал хозяина комнаты врасплох: тот торопливо одевался, жуя на
ходу бутерброд, тревога застигла его за ужином, и гостей он не ждал.
Увидев Крутова, замер, стоя одной ногой в штанине, рванулся было к
автомату на стуле и застыл, услышав клацанье затвора и негромкий, но
бешеный голос:
- Стоять!
Крутов шагнул к парню, воткнул ствол автомата ему в горло и, глядя в
расширяющиеся глаза, спросил:
- Где девушка и парень, которых вы захватили в деревне?
- Не я... - дернулся борцовского вида детина, чуть не подавившись
бутербродом.
- Где?!
- Женщина была в седьмом отстойнике... он стоит с краю, возле леса...
мужик - у вивисекторов... в лаборатории...
Крутов скрипнул зубами: ах ты, сучара, Дубневич, обманул!..
- Как открыть отстойник?
- Ключи у майора... и есть еще у Кинского...
- Кто это?
- Доктор... зав лабораторией биологических иссле...
- Где его можно найти?
- Сейчас он должен быть в центральном корпусе...
Крутов ткнул пальцем в сонную артерию здоровяка, натянул на себя его
пятнистые брюки, куртку и ботинки, и выскочил из комнаты.
По коридору к выходу топали рослые парни в камуфляже, не обратившие
внимания на Крутова, Егор уложил их всех двумя разрядами генератора и
выбежал на улицу, надеясь, что Погорелов разберется, в кого надо стрелять,
а в кого нет.
ЖУКОВКА. ФЕДОТОВ
Им удалось добраться до "фазенды" деда Ивана, родственника Крутова, о
котором вспомнил Ираклий, незамеченными. Дед оказался понятливым, цыкнул
на заворчавшую жену, попытавшуюся было "качать права", и расспрашивать
гостей о причинах ночного визита и их бедственного положения не стал. Лишь
поинтересовался, где его племяш, от имени которого и заявились гости.
К этому времени Федотов еще не знал о том, что произошло в его доме
на улице Воропаева, и ответил уклончиво:
- С ним все в порядке, поехал по своим делам...
Смыв грязь, пот и кровь во дворе дома, - поливали друг друга по
очереди из ведра, - бывший магистр Жуковского филиала Ордена чести и его
бывший заместитель легли в сарае на копне свежескошенного сена,
источавшего удивительные запахи луга и солнца, и отрубились начисто, не
слыша ни лая собак, ни крика петухов, ни мычания коров утром, которых
собирал по улице пастух.
Проснулись в полдень, разбуженные квохтаньем кур и голосом хозяина,
выговаривающего что-то повизгивающей собаке. Ночью ее не было, Ираклий мог
в этом поклясться. То ли дед Иван привязывал ее на огороде, то ли привел
откуда-то еще.
- Пора уходить, - проговорил задумчиво Ираклий. - Нас ждут пусть и не
великие, но дела.
- Смерть как не хочется! - признался Корнеев, тоже прислушиваясь к
долетавшим в сарай звукам мирной сельской жизни. Жуковка считалась
