Сергей ГОЛОВАНОВ
РЕМОНОВЫЙ ЗОНТИК
Планета вынырнула слева - желтый шар в черной пропасти космоса, - и
Коробов вздрогнул. Мозг отказывался что-либо понимать. Интеллект со всеми
своими "вспомогательными службами" явно отключился из боязни выйти из
строя, и Коробов только молча смотрел в очередной транспарант-указатель,
проплывающий за бортом в космической пустоте. По бликам на этих огромных
плоских дисках Коробов понял, что они, видимо, вращались с немалой
скоростью, однако надписи на дисках даже не дрожали. Из-за этого феномена,
вполне понятного человеку XXI века и объяснимого хотя бы допотопным
телевидением, - разум бы не запсиховал. Дело было совсем в другом. В этом
уголке Галактики, в немыслимых далях, надписи почему-то читались на
родном, русском языке...
"Заправочная станция" - с аккуратной стрелкой влево. "Разворот
запрещен". И еще - самое поразительное: "Добро пожаловать, Коробов!"
А потом вдруг и вовсе несусветное по фамильярности: "Роднулька ты
наша, Михаил Алексеич, во-он к той планете оглобли поворачивай, к
желтенькой. В контакт вступай".
Михаил Алексеевич Коробов, двадцати двух лет от роду, моргал, тряс
головой и мычал что-то, но указателей слушался - разворачивал космический
корабль, тормозил, где просили. А что было делать? Делать нечего, коли
прилетел из этакой дали. Да нигде еще ни один землянин не встречал
инопланетный разум! Он, Коробов, будет первым, кто, наконец, вступит в
контакт.
Желтая планета наплывала на весь экран - двухметровый по диагонали, -
когда на ее фоне показался еще один диск с надписью: "Лексеич, счастливой
посадки!"
- А куда садиться-то? - пробормотал Коробов. - Планета большая...
Справа выплыл еще один диск, последний. На нем криво лепилась
старославянская кириллица: "А все равно куда".
"Прогресс-215" по пологой траектории врезался в атмосферу планеты.
Когда осела пыль, взбитая при посадке, экран внешнего обзора пожелтел
- кругом лежала пустыня. Песок - издали видно - кварцевый, сеяный,
крупный. До самого голубого горизонта торчали прямо вверх и кренились вбок
толстые сигары космических кораблей, похожих на земные; лежали,
полузарытые в песок, и махины "летающих тарелок", странной, непонятной
формы, с запекшейся коркой окислов на поверхности. Все анализаторы дружно
высвечивали одно и то же - за бортом находилась копия планеты Земля.
Распахнув люк, он прижмурился от яркого солнца. Дышалось легко и
вкусно. Напротив люка торчал деревянный шест с косо прибитой фанерной
табличкой-стрелкой: "К столу регистрации". Коробов потрогал нагрудный
карман - документы были на месте - и пошел, внимательно глядя под ноги,
регистрироваться.
Стол был самый обычный, земной - из дуба, с облупившейся краской на
ножках. На присыпанном песком черном дерматине трепыхалась под ветром
стопка бумаги, придавленная булыжником. Рядом лежала новенькая шариковая
ручка. Коробов повертел ее перед глазами. Увидев четкий Знак качества и
клеймо московской фабрики, понюхал зачем-то, а потом черканул по ладони.
Линия была фиолетового цвета. Коробов уселся на стул, стоявший рядом, и,
зажмурясь, ухватился за голову. Голова кружилась. Захотелось домой. И тут
за спиной раздалось неторопливое похрустывание песка. Коробов вскочил со
стула и, обернувшись, замер. К нему подходил тигр - лобастый, усатый,
зеленоглазый. Тугие шары мышц лениво перекатывались под атласной, в
оранжево-черных полосках, шерстью. Подойдя почти вплотную, тигр покосился
на левую руку Коробова, которая судорожно пыталась расстегнуть
несуществующую кобуру. Затем сел и, вывесив набок красный толстый язык,
сказал равнодушно:
- Здорово, Коробов. И протянул правую лапу.
- Здорово, - просипел Коробов, пятясь назад. Но позади него стоял
стол. Пришлось жать протянутую лапищу. Лапа была, как и положено, мохнатой
и тяжелой. Рука Коробова немножко тряслась. Зевнув, тигр сказал сонно:
- За мной будешь.
- Чего? - не понял Коробов.
- За мной, говорю, будешь. В очереди - я крайний. А теперь - ты
крайний.
- Ну и что? - тупо спросил Коробов.
- Ничего, - сказал тигр. - Дежурь. Как только кто-нибудь еще
прилетит, пойдешь и скажешь, чтобы без очереди не лезли. Все равно не
пустят. Тут иные по году сидят.
- Где сидят? - ошарашенно спросил Коробов. Тигр, внимательно поглядев
ему в лицо, произнес бесцветным голосом: - Эй, проснись. Твой номер на
регистрацию - 332. Жди, - и поплелся прочь, на гребень бархана.
- А чего ждать-то? - растерянно крикнул ему вслед Коробов. Тигр
оборотил лобастую голову и раздраженно рыкнул:
- Чего-чего! Да тунеядцев этих! - И повалился на песок. Коробов,
шатаясь, побрел в противоположную сторону. В низинке лежал толстый
стальной диск величиной с двухэтажный дом. Из круглого оконца свешивалось
вниз нечто вроде удава толщиной с бревно. Глаза на массивной зеленой
голове прикрыты. Под правым глазом - лиловый крупный синяк. Когда Коробов
огибал диск, косясь сторожко на эту зеленую голову, левый глаз вдруг
приоткрылся - круглый, желтый, с черным узким зрачком.
- Привет, - хрипло буркнул Коробов.
- Привет, - буркнул удав.
Когда Коробов, пыхтя, выбирался из низинки, вслед донеслось:
- Лексеич, если тебе регистраторов надо, иди направо. Они там
прячутся.
Коробов свернул направо и, пройдя с полсотни метров, замер. Он увидел
людей. Родных до слез, земных, привычных. Двое парней в плавках и
пышноволосая девушка в голубом купальнике напоминали компанию на пляже.
Опершись на локти, они полулежали вокруг массивного на вид стального
ящика, походившего на древний сейф, в каких раньше хранили деньги и
документы. До слуха донесся звонкий девичий смех. Слабо пахнуло свежим
кофе. Коробов направился к ним.
- Э-э-э...
Его нерешительное покашливание перебил недовольный голосок:
- У нас обед. Не видите, что ли?
И впрямь, на бечевке, висевшей вкруговую на ветру, болтались жестяные
таблички с лаконичной надписью: "Обеденный перерыв". Стройная блондинка в
купальнике хмурила брови. В ее руке дымилась чашечка кофе. При взгляде ее
зеленых глаз у Коробова перехватило дыхание.
- Я ничего... - пробормотал он ошарашенно. Блондинка отвернулась.
Коробов посмотрел на ее загорелые коленки и, словно ожегшись, дернул
головой. Потом опустился на песок и закрыл глаза. Трое регистраторов
возобновили неторопливую беседу. Сначала Коробов ничего не понимал, хотя
слова доносились все русские. Однако потом стал вникать в смысл разговора.
-...эмпирические факты, конечно, убеждают каждый раз, что дух
первичен, - снисходительно говорил высокий и тонкий юноша в черных
плавках. Полулежа спиной к Коробову, он протянул вперед ладонь, и
немедленно в этой ладони появилась аппетитная котлета. Она словно
выпрыгнула из воздуха, из пустоты.
- Мне захотелось котлету, - продолжал молодой человек, куснув ее, - и
вот мое желание материализовалось.
- Это на первый взгляд, - возразил русоволосый крепыш. Он лежал лицом
к Коробову. - Может быть, именно котлета вызвала твое желание котлеты за
неуловимый миг до твоего желания? Почему ты захотел котлету? Откуда в
твоей голове появилась идея котлеты? - продолжал он. - Не просто идея
именно этой, конкретной котлеты, а самой первой в мире? Откуда разум
вообще мог узнать, что в мире существуют котлеты? - Он выдержал эффектную
паузу, а затем сам ответил:
- Только из самой котлеты. А это значит, что котлета существовала
прежде, существует сейчас и будет существовать вечно. И после этого ты
утверждаешь, что твое желание первично, что именно твое желание и
материализовалось в котлете? Смешно! Скорее, котлета в своем стремлении
материализоваться, проявиться из мирового духа, нашла в твоем лице способ
реализации своего желания стать котлетой посредством твоего желания
получить котлету. - И он вопросительно взглянул на девушку.
- Твои рассуждения всегда страдают надуманностью, - сказала она,
доставая из воздуха спелую грушу с зеленым листиком на черенке. Надкусив
ее, она продолжала: - Все наши споры сводятся, по сути, к одному,
основному вопросу, а именно: "Что первично - желание или предмет этого
желания, в данном случае котлета?"
Коробов открыл рот, он не мог молчать.
- М-мя-материя первична, - промямлил он. Все трое уставились на него.
- Вообще-то, оригинальное заявление, - задумчиво оценил тонкий юноша.
- Абсурд, - заявил русоволосый.
- Да, - весело согласилась блондинка, - но в этом, так сказать,
"парадоксе Коробова" мне чудится нечто многообещающее.
- Это только чудится, - сказал пренебрежительно русоволосый,
протягивая вперед раскрытую ладонь. - Смотри внимательно, Лексеич. Пусто!
Материи нет. Есть только дух, есть только образ в моей голове, мое
желание. А вот... - На ладони появилась горячая влажная сарделька, - ...и
материя. Как порождение духа. Вопросы есть? - И он, жмурясь от
удовольствия, стал жевать сардельку.
- Миша, неужели ты уступишь? - лукаво спросила блондинка, капризно
надувая и без того пухлые губки. Коробов ощутил прилив сил.
- Да, материя первична, - повторил он увереннее. Его интеллект,
ощутив твердую почву, встал во весь рост. - И поэтому ваше желание ничего
не может создать. Даже котлет.
Русоволосый вместо ответа достал из воздуха вторую сардельку и, гадко
усмехаясь, снова зачавкал.
- Откуда же берутся котлеты? - снисходительно спросил второй юноша.
Коробов расправил плечи. Домой больше не хотелось.
- Я не знаю, кто делает котлеты, но что их кто-то делает - это я знаю
точно. Может быть, где-то внутри планеты существует завод, а ваши желания
- всего лишь сигнал туда, что-то вроде телефонного звонка, по которому
немедленно высылается заказ. Русоволосый поперхнулся сарделькой и выпучил
глаза.
- Потрясающе! - прошептал он, когда обрел способность говорить.
- Слишком сложно, - поморщился тонкий.
- И скучно, - скривилась блондинка. Позади раздался шорох. Коробов
оглянулся. В десятке шагов от него лежал тигр - голова на лапах, усы
брезгливо опущены.
- А ты голова, Лексеич, - одобрительно сказал тигр. - Кстати, извини,
что я тебе сразу все не объяснил, все чудеса эти. Я не думал, что ты из
низкоразвитой цивилизации. Представляю, что у тебя за каша в мозгах. Вы,
поди, в атомной физике только до кварков и докопались?
- Добрались, - сказал Коробов.
- И как? Эти вредные кварки не вылетают из ядра? - Тигр говорил тихо
- только для Коробова.
- Нет.
- И никогда не вылетят, - усмехнулся тигр. - Так вот, Лексеич, когда
вы заберетесь очень глубоко в эти самые кварки, то встретите очень
интересные частицы - ремоны. По-видимому, в них смыкаются пространство,
время и материя. Если найти способ воздействия на ремоны, то они могут
делать чудеса - пространство превращать в материю, время - в пространство,
и наоборот - в самых разных сочетаниях. И невозможное станет возможным -
луч света на твоих глазах рассыплется гранитными валунами. На пустом
месте, в чистейшем пространстве, в вакууме может вспыхнуть гигантское
Солнце, а гравитационное поле запросто прольется теплым дождем. Впрочем,
капли дождя повиснут на месте, раз уж гравитация исчезнет. Ведь из ремонов
состоит все - вакуум, гранит, твои мысли, радиоволны. На них стоит мир. На
чем стоят сами ремоны - пока неясно. Моя цивилизация только добралась до
них. И потому воздействовать на ремоны мы можем только теоретически. А вот
