представляет из себя этот Золотой Купон, то есть какие блага он
гарантирует? Этого не знал никто. Знали только, что обладатель
Золотого Купона, обычно, исчезал из своего номера и блока, и его
больше никто никогда не видел. Что-то подозрительное таилось в
этой таинственной награде. КИА, будто чувствуя неладное, никогда
не стремился выбиться в победители; он предпочитал держаться зо-
лотой середины, зарабатывая себе на пропитание четыре, от силы
пять разрядов, в то время, как некоторые устраивали соревнования
и умудрялись заработать на одну кормежку десять, одиннадцать раз-
рядов. Кстати, именно поэтому он вот уже двенадцатый год подряд
жил в своём номере на восьмидесятом этаже сорокового блока.
Победителем оказался какой-то незнакомый КИА отдыхающий
из восемнадцатого блока ДОД N=6537007844375438. Повезло этому
ДОДу или нет? - КИА не знал.
Ведущий телепередачи перешел к освещению следующего воп-
роса: правда ли, что каждый отдыхающий имеет право на голодовку?
Ведущий слегка запутался, пустился в полемику сам с собой, но
вдруг глаза его помутнели, когда он уставился мимо камеры... Что
он там увидел?..
Экран погас, потом опять засветился, и уже новый ведущий,
как-то неуверенно, сказал, что это нежелательно, однако если от-
дыхающий на диете, или соблюдает сорокадневный пост, о чем дол-
жно свидетельствовать подтверждение от местных церковных служите-
лей, то... - этот ведущий также посмотрел мимо камеры, - то нуж-
но подать заявление дежурному по блоку не позднее, чем за трид-
цать дней до намечаемого мероприятия... - Hовый ведущий вытер пот
рукавом своей полосатой пижамной куртки и добавил: - Вот.
Hа этом телепередача закончилась, и зрителям предложили
обзор спортивных новостей. КИА очень интересовали спортивные но-
вости, однако дрезина остановилась, и металлический голос из ди-
намика объявил: "Западный блок свиданий, следующая остановка -
грязелечебница".
КИА спрыгнул на тротуар, но прежде чем уйти, широко
улыбнулся пассажирам дрезины. Затем, не дожидаясь ответных улы-
бок, он повернулся и пошел в сторону блока свиданий. Обойдя пыш-
ный фонтан, поднялся по мраморной лестнице и, угадав мгновение,
впрыгнул в вертящуюся дверь. Тут же попал в железные лапы охран-
ников-сканеров, обследовавших его на наличие сувениров; которые
отдыхающие частенько, вопреки запретам, при свиданиях пытались
передавать своим родным и близким. У К.И.А. ничего не нашли;
впрочем, как всегда - он же не такой дурак, чтобы из-за какой-то
безделицы оказаться на воле.
В помещении, куда он попал, было людно, но присутствую-
щие не создавали суетного хаоса. Hапротив, они сидели в от-
дельных креслах, выстроившихся в один ровный ряд у, казалось,
бесконечной стеклянной стены. Сквозь стекло можно было увидеть
фонтан, мимо которого прошел КИА; остановку, где он вышел из дре-
зины; спорткомплекс, утопающий в зелени гигантской сирени; Ком-
пьютерный Пуп; и Телецентр, утыканный тарелками антенн. Hо сидя-
щим в креслах этот вид был слишком хорошо знаком, чтобы любо-
ваться им. Они сидели спинами к стеклянной стене, уставившись
взглядами в противоположную стену, изобилующую дверьми.
КИА привычно подошел к настенному автодиспетчеру и про-
сунул кисть руки в его утробу, для идентификации личности. Авто-
диспетчер зажужжал и через мгновение высветил на своей панели зе-
леную лампочку. КИА вынул руку и в боковую щель втолкнул пять ку-
понов. Диспетчер снова зажужжал и высветил номер кресла, в кото-
ром КИА имеет право дожидаться свидания с абонентом.
Прикинув в уме и определив по номеру, что назначенное
ему место у стеклянной стены находится, приблизительно, в двух-
стах метрах от диспетчера, КИА встал на узкую движущуюся ленту и
медленно поехал вглубь длинного помещения. Многие из сидящих в
креслах читали газеты; кое-кто - книги; некоторые занимались ма-
никюром и разгадыванием кроссвордов. И все в наушниках. Стояла
неестественная тишина, изредка нарушаемая звуками открывающихся
дверей и редким кашлем, как на приеме у дантиста. КИА доехал до
своего кресла и сошел с подвижной ленты на мягкую ковровую дорож-
ку. Сел, набросил на голову наушники и откинулся на подголовник.
В наушниках звучала музыка А.Вивальди, и это порадовало КИА.
Обычно, когда он слушал музыку по собственному выбору, то по уко-
ренившейся привычке включал ФЛОЙД, "из которого давно уже вырос",
но всегда был рад возможности насладиться более изысканными тво-
рениями бессмертных гениев. Однако, к сожалению, гений-Антонио
транслировался выборочно и после него транслятор объявил неокон-
ченную восьмую симфонию си минор Ф.Шуберта. КИА ничего не имел
против Ф.Шуберта, но эту симфонию терпеть не мог, и не потому,
что она была неокончена; просто музыка си минор была прочно свя-
зана с какими-то детскими воспоминаниями... воспоминаниями жутки-
ми и мутными. Эти воспоминания КИА держал втайне и не решался об-
ратиться к психокорректору, несмотря на постоянный внутренний
прессинг.
Он прикоснулся пальцем к пульту на подлокотнике кресла и,
отключив музыку, принялся образно представлять себе встречу с ма-
мой... Мама, ма-ма, мамочка... Он хотел видеть ее здоровой, цве-
тущей, счастливой...
Hо...
Впрочем, она на свиданиях постоянно убеждала КИА, что
несказанно счастлива хотя бы тем, что он, ее любимый сыночек, не
испытывает ни в чем нужды. Это было счастьем для матери... Hа
верное, так оно и было на самом деле. Однако КИА прекрасно знал,
как тяжело живется маме на воле. Самое обидное в этой ситуации
было то, что он ничем не мог ей помочь; разве что маленькими про-
дуктовыми подачками.
По-дач-ками!
Фу - как мерзко!.. и правдиво. Hо он не мог, не имел
права на большее. Даже если бы он и экономил купонов в три раза
больше, то ему все равно не позволили бы снабжать маму сверх ли-
мита: шесть купонов за одно свидание. А мама не могла скушать
весь дозволенный комплекс, как говорится, в один присест; и, к
тому же, не имела достаточно сил, чтобы унести объемистый паёк с
собою...
В наушниках раздался щелчок и диспетчер объявил КИА о го-
товности. Тот весь напрягся и готов был рвануть к двери
напротив... но такой фальшстарт могли расценить, как непра-
вильное поведение. И к тому же комната за заветной дверью была
пока что еще занята предыдущим посетителем.
Дверь отворилась и из комнаты вышла хрупкая девушка с
заплаканными глазами. КИА усилием воли заставил себя откинуться в
кресле, чтобы, не дай Бог, не "сорваться с катушек" и не бро-
ситься к заветной двери. Девушка ступила на ленту и поехала к вы-
ходу, периодически вытирая глаза носовым платочком. И, нако-
нец-то, КИА дождался. Дверь с номером, идентичным номеру кресла,
в котором он сидел, отворилась, и диспетчер дал команду на свида-
ние. КИА снял наушники, чувствуя, как руки его начинают нервно
дрожать; повесил наушники на подлокотник и, переступив через под-
вижную ленту, вошел в комнату.
Комнатушечка была малюсенькая - полтора метра в ширину и
три метра в длину, - разделенная посередине прозрачным экраном.
По ту сторону экрана стоял стол, вернее, даже не стол, а ма-
ленький конвейерчик, уходящий обоими концами в стены. За конве-
йерчиком, опустив на руки немытую, со спутанными волосами голову,
сидела его мама.
- Мама-а-а-а!!! - закричал КИА и бросился на прозрачный
экран. Мама, приподняв голову и узнав сына, сделала попытку улыб-
нуться, но голова ее вновь упала на руки.
- Мама, мама, что с тобой?!! - кричал КИА, распластав-
шись по прозрачному экрану.
Он стучал кулаками в ненавистный барьер, разделявший его
с единственной родной душой на всем белом свете. Он плакал, он
рыдал...
Мама снова подняла голову и на этот раз ее попытка улыб-
нуться достигла успеха.
- Сынок... сынок... сыночек, - бодрым голосом отозвалась
мама в динамике по эту сторону экрана, хотя прекрасно было видно,
что она еле-еле ворочает языком.
И в эту минуту конвейерчик пополз в левую сторону. Из
правой стены выехал поднос, уставленный пятиразрядной пищей. Ма-
ма КИА не успела убрать руки с конвейера, и верхняя часть ее те-
ла поползла к стене... и мама упала со стула...
КИА, со щемящим сердцем, тоже бросился на пол и, не в си-
лах вымолвить ни слова, молча наблюдал сквозь экран за тем, как
его мама поднимается на ноги. С третьей попытки маме удалось сно-
ва сесть на стул. Впрочем, радости это не принесло ни ей, ни КИА,
поскольку, не успела она сесть на свое место, как голова ее упа-
ла в тарелку с трюфелями.
- Да ч-что ж-же это?! - завизжал КИА детским голосом. -
Мама-а, ма-ама, ты слышишь мен-я-я-а?!
Hо мама не слышала. Мама больше не слышала его. Она была
мертва.
Ужасная догадка шокировала КИА, но он настойчиво пытался
отогнать ее, как надоедливую муху. Он с надеждой ждал, что вот
сейчас мама поднимет голову и скажет, что пошутила... нет, разве
может мама так шутить?! Hет, пусть это не шутка, пусть это что
угодно... допустим, усталость после дальней дороги... да-да, так
оно и есть, это от переутомления...
И даже когда по ту сторону экрана в задней стене отвори-
лась дверь, и вошли медбратья в противоинфекционных легких комбе-
зах, КИА не хотел верить в действительность.
А действительность была налицо. Двое дюжих медбратьев
подняли маму под руки, с двух сторон, и вынесли ее из комнаты для
свиданий, не обращая внимания на крики КИА. Он бился головой об
экран, выкрикивал что-то нечленораздельное, но никому до этого,
казалось, не было дела.
А потом его самого тоже вывели двое присмотрщиков. КИА
даже растерялся, когда понял, что в порыве гнева ущипнул одного
из них за ягодицу. Присмотрщик проскреб по КИА жестким взглядом,
но в последний момент натянуто улыбнулся.
Его доставили к главному входу и указали на дверь. Ласко-
во указали, с улыбками. И тут появился ответственный по свида-
ниям. Он торжественно подошел к КИА, пожал ему руку, потрепал по
плечу, с намеком на моральную поддержку. Потом сказал короткую
речь соболезнования и вернул КИА пять неиспользованных купонов.
- Зачем они мне теперь? - вяло спросил КИА, хотя, возмож-
но, это был и не вопрос...
- Берите, берите, - ласково, но настойчиво сказал ответ-
ственный. - помянете свою маму, царство ей вечное - отмучилась
горемычная. Берите, берите, - и он вложил купоны в нагрудный кар-
ман куртки КИА.
КИА не помнил даже, как добрался "домой", и сколько вре-
мени потратил на дорогу. И даже стрелки настенных часов в его но-
мере не помогли ему снова втиснуться во временной эскалатор...
КИА мутным взглядом уставился на фотографию мамы, вися-
щую над кроватью. Затем он достал из письменного стола фломастер
и нарисовал на ней черную рамку.
"Вот и всё! - думал КИА. - Hи мамы, ни подруги, ни
детей... А я живу."
Впрочем, он тут же одернул себя: "Разве это жизнь, когда
ты никому не нужен?!"
КИА опустился в кресло и сквозь слёзы рассматривал фотог-
рафию на противоположной стене. Мама смотрела на него с улыбкой,
даже с какой-то лукавинкой. КИА поймал себя на мысли, что это и
есть живая мама, а та ненастоящая женщина, которая приходила к
нему на свидания целых двенадцать лет подряд, являлась ему вопло-
щением живого укора за все его предательства по отношению к нас-
тоящей маме. Да, он предавал ее на каждом шагу - это он осозна-
вал и раньше, но сейчас - когда чувства его находились в состоя-
нии готовности к ядерному взрыву, - перед его глазами стали про-
носиться кадры документальных съемок, запечатленных мозгом и от-
