начнется вакханалия. Я зря успокаивал себя мыслью о беспредметности
дархайских прожектов. Они не затевают авантюру. Они знают! Знают, а мы,
ветераны, позволили обвести себя вокруг пальца, как салажат. А тупые
безмундирные мозгляки не сумели сохранить даже столь важную информацию.
Вчера утром меня пригласили в Общее Бюро и предложили пост куратора
подготовки _с_п_е_ц_и_а_л_и_с_т_о_в_, владеющих исключительно холодным
оружием. Я, разумеется, потребовал точных данных. С меня взяли слово чести
и рассказали о Договоре и о том, что в момент подписания исчезнет все
оружие, от Большого до личного. Особо подчеркнули слова "оружие массового
поражения".
Пасьянс сложился.
Огюст позвонил мне вчера же, примерно в полночь, посоветовал
заткнуться и сидеть тихо. Ну нет! Пусть они играют своими головами, если
хотят, но я, адмирал Мураками, не позволю поганым шпакам и тощим
дархайским обезьянам пустить мой мир под откос. И у меня нет двух недель,
чтобы ждать прохождения рапорта по инстанциям. А оперативно эти ублюдки
работать не умеют.
Пришлось обратиться к Сан-Каро: он освещает такие события, что не
может не иметь выходов на Контрольную Службу. Возможно, хоть эти еще
смогут что-то предпринять. Нюх у писаки неплохой: мне достаточно было
только заикнуться о квэхвистах и Договоре, как он сказал, что будет у меня
ровно в полдень.
12:23. На улице коротко вскрикнули. Я выглянул: на мостовой мешком
лежал человек. Лицо его издали казалось сплошным кровавым пятном. Я достал
бинокль и, пока толпа не скрыла лежащего от меня, рассмотрел подробности.
Яан Сан-Каро был убит "звездочкой". Я закрыл ставни. Ни к чему изображать
куропатку.
16:34. Под окном - вопли. Это не обычный шум города. Я знаю, как
кричат, когда убивают. В дверь стучат, еще немного - и они ее выломают.
Открываю сейф. На полке кучка серого порошка. Все! Подписали, сволочи. И
уничтожили. Жаль, что уже не узнаю, как.
Дверь трещит. Коммодор Ришар держит слово? А может быть, уже нет и
Огюста. Вполне возможно. Противно умирать, как какой-нибудь "шарафи". Я
снимаю с настенного ковра прапрадедовский катанадзаси, дышу на
полированную голубоватую сталь, и сквозь гладь туманного озерка на клинке
медленно проступает волнистый узор. Нажимаю кнопку замка и встаю в позицию
"осторожный дракон".
Добро пожаловать, господа!
Меч хочет пить...
9
Но есть и иные. Они рекут: "Нет Бога, но я семь
Бог себе и людям, ибо знаю пути к Раю и не страшусь
Чистилища!" Об этих не смею я и просить тебя. Отче
мой и Властелине, иже непростимей наихудшего рекомое.
Но, предстоя и ответствуя пред Тобою за паству свою,
возлюбленных и - увы! - грешных чад, стоящих -
прозреваю сие! - у края Геенны, молю тебя со страхом
и ужасом пред искусом грядущим, и вопию, и стражду, и
тоскую, и сиротствую ныне во прахе у стопы Твоей, об
одном только умоляя: не погуби!
Рассказывает Эльмира Минуллина, специалист.
34 года. Гражданка БГС.
О событиях 25 июля 2115 года и последующих дней.
Оказывается, я умею плакать. Но плакать нельзя. А в последний раз я
плакала, когда перестал писать Андрей. Когда мне передали короткое
известие о его гибели, слез уже не хватило.
Чем мог стать для меня Андрюша, я поняла гораздо позже, когда рухнула
попытка сделать жизнь на пустом месте. Необходимо стало узнать, как и ради
чего погиб мой единственный. И я узнала. Оказалось, вокруг нас было
слишком много лжи, пусть даже святой. Армии никто не распускал, их лишь
припрятали, а войны продолжались, и Андрей был солдатом. Чуть позже,
заплатив за это недолгим вторым замужеством, я узнала место: Дархай. И
поехала туда, потому что память не хотела молчать, и он приходил по ночам.
Меня принял сам вождь А Ладжок. Ему было столько лет, сколько Андрею,
каким я его помнила. И он назвал меня сестрой. Вождь воевал вместе с
Андреем и рассказал мне, как жил и за что погиб Андрей Аршакуни, Далекий
Брат Дархая. И где бы мы ни проезжали, алели надписи: "АНДРЕЙ С НАМИ!" и
"РАВНЯЕМСЯ НА АРШАКУНИ!" Я шла но местам боев, стояла над Пропастью
Бессмертных и поняла: борьба продолжается. Вождь долго беседовал со мной.
"Где бы ты ни была, помни, - сказал он, прощаясь, - на Дархае твои
друзья!"
Я вернулась домой. Здесь никто не помнил об Андрюше. Его убили и
забыли. Тогда и умерла наивная Лемурка. Меня мутило от пацифистских
брошюрок. Паритетологи не видели (или не хотели видеть?) правды. Нигде не
писалось о том, что творилось на Дархае с благословения монополий
Конфедерации. Нет. Не может быть мира между добром и злом. Нужно драться.
Хотя бы и в одиночку.
Но в одиночку не пришлось. Мое заявление в Службе Контроля
рассмотрели, вызвали меня на собеседование, а проверив, допустили к
испытаниям. После двухлетних курсов я вошла в спецгруппу референток при
Совете ЕГС, а чуть позже удостоилась чести стать основным референтом
Председателя.
Работа оказалась не очень сложной: инциденты случались редко,
покушений не бывало вообще. Начальник Референтуры шутил, что я теряю
квалификацию. Рафаил Никитич, однако, отказывался посылать меня на
переподготовку, мотивируя это тем, что телохранитель ему может и не
понадобиться, а секретаря с обаянием надо еще поискать. Да и у Инессы
Мурадовны со мной сложились вполне доверительные отношения. Мы понимали
друг друга, а вот "новинок" в доме Хозяйка немного опасалась.
Моя переписка с дархайским Домом Аршакуни СК интересовала, судя по
всему, примерно так же, как сам Дархай; Рафаил Никитич изредка подшучивал
над моим "рреволюционаризмом" - он говорил именно так; сам-то Хозяин
всегда предпочитал золотую середину, а Инесса Мурадовна даже всплакнула,
узнав об Андрее...
...Четыре месяца назад в Совете начали готовить к подписанию какой-то
очень важный договор с конфедератами. По сей день не могу понять, как с
ними вообще можно было о чем-то говорить? Впрочем, если они и ставили
капкан, то попали в пего сами. Документ был уже подготовлен, но о сути его
знали только действительные члены Совета и, может быть, Инесса Мурадовна.
Я поехала в Ялту, как обычно, за две недели до Председателя:
ориентировать резидентуру Службы Контроля на Планете-Для-Всех и проверить
обстановку. Все было тихо. Я дала задания специалистам и позволила себе
чуть расслабиться. Конечно, не настолько, чтобы не прощупать попутно
Контрольную Службу конфедератов. И тем более грешно было бы упустить
возможность поработать в неформальной обстановке с небезызвестным
Сан-Каро. Особых новостей он не имел, хотя раскрутила я его неплохо.
Впрочем, Яан, взятый помимо своего досье, был славным парнем. Мне его
жаль.
Тогда же, в Ялте, я встретилась с неприятным человеком. Он плел байки
о кознях ДКГ и "Мегапола" против Союза и Дархая. От этого парня за версту
разило провокацией: никто бы не посмел задавать прямые вопросы от имени
Вождя А. Причем еще и просил этот Генрих информации о приятелях Сан-Каро.
Разумеется, я объяснила ему все, что думаю, и сообщила о беседе куратору
Земной СК. Видимо, на мое сообщение не обратили внимания.
24-го к вечеру Рафаил Никитич прибыл на Землю, а на следующий день в
резиденции состоялась встреча. Разумеется, фигляр из Конфедерации снова
притащил свою макаку. Она крутилась у него под ногами и даже напоминала
чем-то своего хозяина. Беседа была совсем короткой. Рафаил Никитич и
конфедератская развалина подписали какие-то документы, потом обменялись
ими, пожали друг другу руки и одновременно нажали кнопки на странных
овальных приборах, лежащих на столе. Я удивилась бы этой непонятной
процедуре, но не успела, потому что произошло страшное...
По обоюдному желанию, встреча происходила на открытой веранде около
сада. Резиденцию оцепили посты КС и СК, в сад не проскочила бы и мышь...
но именно оттуда и прилетели стрелы.
Я стараюсь забыть - и не могу: Рафаил Никитич скребет пальцами
подлокотник, глаза у него уже мертвые, а под кадыком топорщатся
желто-синие перья. Я тянусь к пистолету - в кобуре только серый порошок,
он жирно липнет к пальцам. Где оружие? Где?! Я растерялась... но кто бы не
растерялся? Разве что обезьяна! Я еще не вынула руку из пустой кобуры, а
она уже, злобно воя, выдернула из-под тельняшки сверкающие ножи, метнула
их куда-то в листву и огромными прыжками помчалась через кусты. В густой
зелени ее вой сменился торжествующим взвизгом - и оборвался.
Когда я добралась туда, коллега умирала. Она нашла убийцу, она даже
ранила его, но он оказался точнее. Неподалеку валялся постовик из КС с
перерезанным горлом, чуть в стороне - еще один, а тот, кто стрелял, убегал
через лужок, сильно хромая. Обернувшись, он увидел меня и, не целясь,
выстрелил из арбалета. Секундно мелькнуло его лицо: совсем обычный смуглый
юнец, подросток, немного похожий на дархайца. Продолжать преследование я
не смогла: стрела попала в ногу...
Потом... Я не помню точно. Кажется, я привела всех трех погибших в
порядок, уложила их на веранде. У Рафаила Никитича и Президента были очень
обиженные лица. А коллега смотрела укоризненно. Помню: я брела по горящим
улицам, среди стонов и ужаса, брела в "Ореанду", сама не зная, зачем и к
кому.
...Отель разгромили и загадили. Лишь в номере доктора Рубина все
осталось на местах. Имя хозяина я узнала через неделю, когда очнулась.
Вместе со мной доктор приютил еще двоих: постоянно рыдающую брюнеточку
Катрин (она кричала по ночам, звала какую-то Эвелину) и толстенького
лысого старичка - этот держался молодцом и даже ухитрялся добывать
откуда-то консервы и медикаменты.
Мы мало разговаривали. Доктор Рубин объяснил нам, что взбунтовались
квэхвисты, но что убийства вроде пошли на убыль. Я спросила: где полиция и
где специалисты? Он пожал плечами. Изредка в дверь ломились. Хозяин
выходил, после чего стучавшие с извинениями исчезали. Когда толстяк
поинтересовался, почему мы все еще живы, доктор Рубин, поглаживая себя по
груди, ответил, что знает заклятье от "нгенгов".
Это было хорошее заклятье. Но и его сила кончилась в начале августа.
Очередные визитеры ворвались в номер. Я видела, как рассекли голову
старичку Аркаше, как повалили Катрин... скоты были грязны и щетинисты. Я
сумела вырваться, выбежать в коридор, где хрипел, дергая ногами, доктор
Рубин и помчалась вниз по лестнице. Странно: все происходило как бы рядом,
как бы не со мной. А потом я услышала голос, и поняла, что это заработали
молчавшие много дней шары-информаторы. Они вопили, орали, выли.
Срывающийся голос призывал "истинных землян" истребить скверну, смести с
лица планеты Земля пришлую дархайскую мерзость. Воззвание повторялось
каждые пять минут; я стояла, вжавшись и груду хлама, а в коридоре ревело:
"Режьте ублюдков! Я - Солнце Власти, Единственный Вождь Квэхва, Генрих
Вышковский, несу ответ за всех вас!"
Вот тогда я успокоилась. Что бы ни происходило, квэхвисты здесь ни
при чем. Никто из них не посмеет гнусно говорить о Вожде А. И я вышла на
улицу. Первое, что увидела я, - это сотни мелких схваток на набережной и
черные столбы дыма над развалинами. Дархайцы в пятнистых комбинезонах
