- Ты только не очень читай, тебе не велели, - сказала Наташа. -
Все-таки сотрясение мозга, с этим шутить нельзя.
- Я не шучу, - сказала Алиса. - Большое спасибо.
- Я заглянула в киоск, - сказала Наташа, - и купила областных и
республиканских газет. Знаешь, я подумала, что если ты жила не в Москве,
то вдруг увидишь свою газету и вспомнишь...
- Нет, - сказала Алиса, - своей газеты я не увижу. Она совсем другая.
- А какая? - удивилась Наташа.
- Не помню.
Когда Наташа ушла и принесли ужин, Алиса сказала:
- У тебя мама совсем молодая и очень красивая.
- Знаю, - сказала Юлька. - Не ты одна так думаешь. А твоя мама
старая?
- Нет, - сказала Алиса. - Не представляю, как ее обмануть, ну просто
не представляю. Я вообще-то врать не люблю...
- А кто любит? - удивилась Юлька. - Но иногда приходится. Чтобы не
огорчать. Ведь родители жутко за нас огорчаются.
Уже стемнело, заглядывал Алик Борисович, попрощался, но про кино не
сказал. Потом заглянула Шурочка, тоже попрощалась и сказала:
- Ну это просто удивительно. Я так рада, девочки, так рада! Только
никому ни слова.
- Клянемся! - сказали Алиса и Юлька.
Когда, Шурочка убежала, они расхохотались и долго не могли
остановиться.
- У взрослых бывают тайны, о которых даже думать смешно, - сказала,
смеясь, Юлька.
- У так называемых взрослых, - поправила ее Алиса. - Она всего лет на
шесть-семь старше нас. Пустяки.
- Пустяки, - согласилась Юлька.
- Расскажи мне про свой класс, - сказала Алиса.
- А что рассказать?
- Как вы учитесь, часто ли ходите в школу, какие специальности у вас
- все расскажи.
- Я даже не знаю, с чего начать. Ведь ты и так все знаешь.
- Я все забыла. Считай, что я ничего не знаю. Ровным счетом.
- Я не знаю, когда тебе верить, а когда нет.
- Честное слово, я почти ничего не знаю о твоей школе. Не знаю, как у
вас учатся, как в школу ходят...
- А сколько у нас классов, помнишь!
- Кажется, десять. Правильно?
- Видишь, вспомнила. А с каких лет в школу идут?
- С пяти?
- Ой, Алиса, с семи! Ты или великая притворщица, или на самом деле у
тебя каша в голове. Постой, а может, ты не только не из Москвы, а даже не
из Советского Союза?
- Как ты себе это представляешь? - спросила Алиса строго.
- Ну, может быть, ты туристка, приехала из-за границы вместе с
родителями и потерялась.
- А разве я плохо по-русски говорю?
- Нет, хорошо.
- Совсем хорошо?
- Совсем.
- Спасибо. Значит, в школу идут только с семи лет? А что же до этого
делают?
- В детский сад ходят, играют, пирожки из песка делают... Ну что
малышам делать?
- Странно, - сказала Алиса. - В пять лет я уже... - И замолчала.
- Что ты в пять лет?
Кто-то шел по коридору, остановился за дверью, но не вошел, а как
будто прислушивался к разговору. Дверь была застекленная, матовая, и на
ней был виден силуэт человека.
- Кто это может быть? - спросила Алиса.
- Мало ли кто! А тебе не все равно? Ты кого-нибудь ждешь?
- Нет.
- И все-таки я думаю, что ждешь. Я бы на твоем месте все время
дрожала от ожидания. Вдруг откроется дверь и войдет твоя мама?
- Не войдет, - вздохнула Алиса, - я здесь одна.
- Ну, а если войдет?
- Уж лучше бы не входила.
- Она с тобой плохо обращалась? Может, ты из дому нарочно убежала?
Может быть, у тебя не мама, а мачеха? Злая?
- Не говори чепуху, - ответила Алиса. - У меня чудесная, просто
замечательная мама, не хуже твоей.
- А вдруг она войдет, а ты ее не узнаешь? У тебя ведь амнезия.
- Может быть, - сказала Алиса и отвернулась к стене. Может быть,
заснула, а может быть, потихоньку плакала. Юля не могла сказать наверняка,
хотя прислушивалась.
3. Я ТВОЙ ПАПОЧКА!
Прошло часа два-три. В больнице все утихло, многие заснули. Алиса все
так же лежала лицом к стеле, а Юлька читала. Парниковые розы, которые
принесла Наташа, стояли на тумбочке у кровати Юльки, и она чувствовала их
свежий и приятный запах.
Вдруг снова в коридоре послышались шаги. Те же самые, что и раньше.
Кто-то осторожно, но тяжело подошел к двери и остановился.
- Алиса, - шепнула Юлька, - смотри, снова он.
Алиса села на кровати и прижала палец к губам.
Силуэт человека постоял немного у двери и снова исчез.
- Мне это не нравится, - сказала Юлька. - Я позвоню дежурной сестре.
- Погоди, - сказала Алиса.
И тут они услышали, как в коридоре кто-то разговаривает. Несколько
человек шли по коридору. Вот они остановились у двери.
Дверь медленно раскрылась.
Но ничего не случилось. Вошла дежурная сестра Мария Павловна. Это
была пожилая и строгая сестра, больные ее не очень любили, потому что она
всегда говорила о правилах и о том, что их надо соблюдать. А кому хочется
соблюдать правила, особенно если ты уже выздоравливаешь?
- Вы не спите, девочки? - спросила она.
- Нет.
- Алиса, с тобой хочет поговорить Александр Борисович, - сказала она.
Алиса очень удивилась:
- Алик Борисович? А разве он...
Но Алик Борисович уже вошел в палату.
- Как себя чувствуете, девочки? - спросил он, как будто и не прощался
с ними два или три часа назад.
Может, он уже вернулся из кино, подумала Юлька. Но что могло
случиться? Поссорился с Шурочкой?
- Надеюсь, все в порядке, - сказал Алик Борисович. - А у меня для
Алисочки сюрприз. Замечательный сюрприз! Я бы заставил тебя сплясать, но
тебе еще вредно. Можешь собираться домой.
- Как? (Юлька увидела, как Алиса побледнела.) Не может быть!
- Может, может! - Алик так веселился, будто сам вот-вот пустится в
пляс. - Все хорошо, что хорошо кончается! За тобой приехал твой папочка.
Так что можешь собираться домой.
- Мой отец не может приехать, - сказала Алиса.
- Деточка, не сопротивляйся, - сказал Алик Борисович. Потом он
обернулся к Марии Павловне и сказал строго: - Попрошу вас собрать вещи
девочки и подготовить выписку.
- Как же так, Александр Борисович? - удивилась Мария Павловна. -
Прямо сейчас, на ночь глядя? Нет, я возражаю.
- Попрошу не возражать! - сказал Алик совсем другим голосом. Юля
никогда бы и не подумала, что он может разговаривать таким голосом. -
Выполняйте мое указание.
- Завтра утром, - сказала Мария Павловна. - Согласно правилам. С
разрешения заведующего отделением. На нарушение правил я не пойду. Тем
более, что вы, Александр Борисович, уже сменились с дежурства, а дежурного
врача нет.
- Я не виноват, что ночной дежурный врач куда-то ушел, - сказал Алик.
- Он за это ответит. Но мы не можем насильно отрывать ребенка от семьи. Ее
отец специально приехал из другого города, он переживает, волнуется.
Послушайте.
Алик замолчал, и все услышали, как за дверью кто-то громко сопит, а
может быть, плачет.
- Вот, - сказал Алик Борисович. - Вы хотите нанести травму и ребенку
и всей его семье из-за каких-то дурацких правил. Идите, приготовьте
документ, я подпишусь где надо, и дело с концом. Проявите наконец
человеческие чувства.
- Но ребенку еще вредно передвигаться. У нее было сотрясение мозга.
- Было и прошло, - ответил Алик. - Я ее сегодня осматривал. Ничего с
ней не случится.
- Александр Борисович, я вас буквально не узнаю! - воскликнула Мария
Павловна. - Вы ведете себя странно.
- Идите! - сказал Алик. - И ждите на своем рабочем месте. И если вы
не сделаете то, что я вам велел, я на вас напишу жалобу.
- Что? - Мария Павловна так удивилась, что чуть в обморок не упала. -
Вы... на меня... жалобу?
И тут Алик буквально вытолкнул в коридор Марию Павловну и сказал
тому, кто ждал снаружи:
- Заходите, папаша. Ваша дочка ждет вас с нетерпением.
Оттолкнув Марию Павловну, в палату втиснулся мягкий, весь трясущийся
от жира толстяк в темных очках и низко надвинутой на лоб шляпе. Это был
такой толстый и так странно одетый, словно замаскированный человек, что
Юля даже рот открыла от удивления.
- Где моя доченька? - сказал толстяк тонким голосом. - Где мое
сокровище? - И он, широко раскрыв толстые ручищи, пошел прямо к Алисе. -
Идем, идем домой, в семью, к папе и маме, - говорил толстяк, надвигаясь на
Алису, как паровоз.
- Нет! - закричала вдруг Алиса. - Не смейте подходить ко мне! - Она
сидела в кровати, прижавшись спиной к стене и закрывшись одеялом до самого
подбородка. - Не смейте! Вы никакой мне не отец! Я вас где-то видела, но
вы мне не отец!
- Стойте! - крикнула Юлька, которая сразу поверила Алисе. - А то я
буду кричать, а вы еще не знаете, как а умею кричать.
- Погодите, - остановил толстяка Алик Борисович. - Не надо
нервировать детишек. У вашей дочери было сотрясение мозга и травма. Она
потеряла память. Она вас не узнает, и в этом нет ничего удивительного. И
ты, девочка, не волнуйся. Сейчас мы все вместе вспомним, и ты поедешь
домой, все будет хорошо. А ты, Юля, не кричи. Зачем кричать, когда в
соседних палатах спят больные дети. Зачем их будить?
- Алиса, неужели ты забыла своего дорогого папочку? - сказал толстяк
плаксивым голосом. - Ты забыла, как я качал тебя на ручках? Ты забыла, как
мы с тобой летали на...
При этих словах доктор Алик почему-то схватил толстяка за рукав и
зашипел, как змея.
- Правильно! - крикнула Юлька. - Еще надо разобраться, какой он ей
отец. У него документы есть?
- Есть у меня документы, - сказал толстяк. - Все документы. - Он
вытащил из кармана широченных брюк пачку каких-то бумажек и помахал ими
перед носом Юли.
- Девочка, не вмешивайся в дела взрослых, - сказал Алик Юльке. - Тебя
никто не приглашал. Тебя это не касается.
- Еще как касается! - сказала Юлька. - Меня абсолютно все касается.
Вы даже не представляете, как много вещей меня касается.
У Юльки было такое состояние, что к ней лучше не подходить, особенно
если вспомнить, что она умеет царапаться, как кошка, хотя с первого класса
не пускала своего опасного оружия в ход.
- Вставай, Алиса, - сказал Алик. - Поторапливайся. Мы убедились, что
этот гражданин твой отец. Ты уедешь с ним домой и там сразу все вспомнишь
и выздоровеешь.
Алик кивнул толстяку, чтобы он забирал дочку, и тот потянулся к
Алисе. Но Алиса вскочила во весь рост и прижалась к стене. Руки толстяка,
как клешни рака, сомкнулись в пустом месте.
- Скорей же! - крикнул Алик. - Сейчас придут!
- Они заодно! - крикнула Юлька. - Они заодно!
- Конечно, - ответила Алиса, ускользая из рук толстяка и Алика,
который зашел со спинки кровати, чтобы помочь лже-отцу. - Ты посмотри на
его ботинки!
- На чьи ботинки?
- Аликины.
Юлька которая тоже стояла на кровати, посмотрела вниз и сразу поняла,
в чем дело: оба ботинка Алика Борисовича были на одну ногу. На правую.
- Что такое, что такое? - спросил Алик, тоже глядя на свои ботинки.
И Юлька увидела совершенно фантастическую штуку: у нее на глазах тот
правый ботинок, который был надет на левую ногу, шевельнул носком,
изогнулся и превратился в обычный левый ботинок.
- Ой! - сказала Юля.
- Не обращай внимания, - сказал Алик Борисович. - Моя обычная
рассеянность.
Вдруг раздался крик Алисы.
- Юлька!
Пока Юлька глядела на ботинки, толстяк ухитрился схватить Алису, и
так ловко, что она оказалась прижатой к его боку и не могла
сопротивляться.
Она болтала ногами, стучала кулаками по мягкому боку, но толстяк не
обращал на это никакого внимания. Он опрокинул тумбочку - цветы упали,
вода разлилась по полу - и поспешил к двери.
