Который век я жду седьмого дня.
Душа болеет жаждою покоя,
Воды и глины, воздуха, огня.
- Ой ты, друг-товарищ мой,
Ой ты, друг-товарищ мой,
Повезло ли нам с тобой?
В наших жилах не водица,
Значит крови мы одной.
И уже шесть тысяч лет
С этой кровью сладу нет.
Нет бы ей угомониться,
Да не может. В чем секрет ?
И уже две тыщи лет
На земле нам места нет.
Ни прижиться, ни ужиться.
Чем мы хуже, в чем секрет ?
Нас куда трудней понять,
Чем судить и обвинять.
В наших жилах не водица,
Ну а кровь нельзя менять.
Можно жечь ее и пить,
Можно нас живьем зарыть.
Как еще в такое время
Умудряемся мы жить.
Ой ты, друг-товарищ мой,
Кровь одна у нас с тобой.
Не поймет чужое племя,
Как довольны мы судьбой.
- Торжище
На торжище вчерашнее явился не ко времени,
А им бы только спрашивать, какого роду-племени.
Какого роду-племени, какого чину-звания,
Родился не ко времени, а надобно заранее.
А надобно заранее, дела твои негодные,
Напрасные страдания, все куплено, все продано.
Все куплено, все продано, все сыты, все с обновочкой,
И даже мама родная пошла за поллитровочку.
И даже мама родная , и к ней платочек клетчатый.
Все куплено, все продано, здесь больше делать нечего.
Здесь больше делать нечего, и нищему, убогому.
И племя твое мечено, ступай своей дорогою.
И снова не ко времени на торжище вчерашнее...
Спроси, какого племени. А что продам, не спрашивай.
- Поверить ли, что Бог подаст
Поверить ли, что Бог подаст
И манна будет падать.
Я не прошу у Господа,
Мне ничего не надо.
Пускай Он проклянет меня,
Нет дела до Всевышнего.
Пока я не люблю себя,
За что любить мне ближнего.
Ведь я же не просил Его
Мне эту жизнь навязывать.
А потому Всесильному
Ничем я не обязан.
Другие пусть спасаются,
Клянут себя и нянчат.
Я не умею каяться
И не желаю клянчить.
Я не хулю и не хвалю
Железных божьих правил.
Я просто очень не люблю
Тех, кто другими правит.
Решает, у того отнять,
А этому подбросить,
И никогда мне не понять
Тех, кто у сильных просит.
Молитесь же, и Бог подаст,
И манна будет падать.
Не для меня, от Господа
Мне ничего не надо.
- Вниз тянет тело, вверх - душа.
Вниз тянет тело, вверх - душа.
Тела с годами все недужней.
Зато возвышеннее души,
Размах души и тела шаг.
Лишь для того, чтоб их скрепить,
Мы половину жизни тратим.
Вторую половину платим,
Чтоб их опять разъединить.
- Шуламифь
А живу я, огромную цену за жизнь заломив,
И всегда недоволен собою.
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
Чтоб почувствовать власть над судьбою.
Я как будто бы царь в этой древней стране,
Слишком щедро я Богом одарен.
Пол-земли повелителя ищет во мне,
Чтобы вдоволь настроил пекарен.
Посмотри, вот для храма везут даламит,
И в бессмертный народ превращается племя,
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
Что с тобой я не слышу, как движется время.
Да, конечно, я знаю, что будет полынь
Пробиваться сквозь стены, которые рухнут.
Зов горячего ветра Синайских пустынь
Будут переводить, как томление духа.
Но не каждая жизнь сквозь шуршанье олив
В изначальное слово вливается словом.
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
Чтобы вынести все, что даровано Богом.
И страна превращается в пепел и хлам,
Если сеятель думает только о хлебе.
Но десницей моей воздвигаемый храм,
Троекратно сожжен, отражается в небе.
И известный пророк, сочинитель молитв,
Все от ветра берет и бросает на ветер.
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
Что увидел в любви воплощение смерти.
- Иов
Терпи Иов, Иов терпи,
Все пусто, сиро и убого.
И смерть свою не торопи.
Терпи Иов, ты выбрал Бога.
Терпи Иов, Иов терпи,
И, причитая еле слышно,
В пустыне к Богу не вопи,
Не нарушай покоя ближних.
Терпи Иов, Иов терпи,
На небо не ропщи в обиде,
Слезами горя не топи.
Ты слеп Иов. Никто не видит.
Давно уж ни души окрест.
Нет ни молитв, ни песнопенья.
А Бог еще взойдет на крест,
Чтобы постичь твое терпенье.
- А если эти волосы распустить
А если эти волосы распустить
- Мария
Как же в сети свои вы меня заманили.
Я четвертую ночь пью во славу Марии.
Пряный запах плывет бузины и сандала,
И танцует, и пьет, веселится Магдала.
Все калитки и двери за мной затворили,
Пью во славу четвертую ночь без Марии.
Все случилось точь-в-точь, как она нагадала,
И смеется всю ночь надо мною Магдала.
Мне давно наплевать, что о ней говорили,
Все равно буду пить я во славу Марии.
Пусть пророчат нам бездну и проклятьем придавят,
Слишком много известно о Марии в Магдале.
Хоть на пятую ночь возвращайся, Мария,
Мы б с тобой перед Богом грехи замололи.
И пустились бы в пляс сквозь смешки и скандалы,
Иегова за нас, наплевать на Магдалу.
Только к смерти меня нынче приговорили,
перед градом камней пью во славу Марии.
И хитон разорву я, и сброшу сандали,
Только б не промахнулся обыватель Магдалы.
Если б руки твои мое тело зарыли,
Но сейчас обо мне ты не вспомнишь, Мария.
Он тщедушен и плох, и невзрачен, пожалуй,
Но прославит твой Бог и тебя, и Магдалу.
- Останется всего одна монета
Останется всего одна монета
В кармане, зацелованном дождем,
Которой как медалью награжден.
Монета цвета спелого ранета.
Последняя, наверное грешна,
Хранимая про черный день, скупая.
А этот день сегодня наступает,
И кажется, монета не нужна.
Оставь ее себе, как подаянье,
Как должную оплату ремесла,
Как вечное проклятие числа.
Оставь ее себе как оправданье.
Не все ль равно, проси или плати,
Прикройся строчкой Ветхого завета.
Оставь себе последнюю монету...
Последнюю...одну...из тридцати.
- Сегодня день такой, один на целый век,
Сегодня день такой, один на целый век,
Ведь в жизни только раз встречается такое.
Сегодня умер Бог и выпал первый снег,
И это не сулит ни воли, ни покоя.
Я подношу ко рту снег, тающий в горсти.
Сегодня умер Бог, хоть это невозможно.
И стало быть, грехов никто нам не простит,
И стало быть, в беде никто нам не поможет.
Отныне без надежд в грядущее гляжу,
Отныне больше нет ни ада и ни рая.
Я пьяненький оркестр сегодня приглашу,
Пускай себе гремит, пускай себе играет.
О Боже, это все творится наяву,
Нетронутый бокал и музыка истошна.
Сегодня умер Бог, а я еще живу,
Гляжу на этот мир, бесстрастный и безбожный.
Запутавшись в конец в добре его и зле,
Отчаянно ломлюсь в распахнутые двери.
Сегодня умер Бог и больше на земле
Мне некого любить и не в кого поверить.
И только белый снег летит в порочный круг,
А Бог ушел туда, куда уходят боги.
Лишь выпала строка, как яблоко из рук,
И покатилась прочь, прохожему под ноги.
- От вознесения Христа
От вознесения Христа
Промчались дни, недели, годы.
Река все так же катит воды.
И в них купается звезда.
А по долинам и холмам
Бредут апостолы, пророки.
У каждого своя дорога
И возведенный в сердце храм.
Лишь на святое рождество
Сошлись апостолы однажды,
Затем, чтоб мог поведать каждый,
Как чтит он Бога своего.
Кувшин прокисшего вина,
Свеча и блюдо с черствым хлебом.
Они возводят очи к небу,
Где всем им истина видна.
И пьют вино, и хлеб жуют,
И славят Господа по кругу.
Они не слушают друг друга,
Поскольку только Бога чтут.
И каждый лишь затем пришел,
Чтоб с затаенным ждать испугом
Сошествия Святого Духа...
Но Дух Святой не снизошел.
- Тридцать дней пути выпало душе,
Тридцать дней пути выпало душе,
В книгу бытия внесены слова.
Из земли Харам до горы Вефирь
Между двух камней - мертвая трава.
То ли ветер, то ли эхо,
Что пустыня, что дорога.
Трудно встретить человека,
Можно встретить Бога.
Сорок лет пути выпало душе,
А не хватит сил - не поможет Бог.
В землю Ханаан из земли Гашен
Бывшему рабу нет других дорог.
От могилы до могилы
Лишь песок, сухой и серый.
Разве не хватает силы ?
Не хватает веры.
Выпал путь душе в две тысячи лет.
Сколько есть земли у тебя, Господь,
Столько раз душа износила плоть,
Из какой страны новая щепоть.
Где начнется путь обратный,
Самый долгий, самый длинный,
Чтоб в земле обетованной
Стать господней глиной.
* СБОРНИК *
From: Alex
На этом с Лоресом завязываю. Остались вещи, которые мне
кажутся нестоящими всеобщего обозрения либо с купюрами.
Полное собрание - удел других.
- 1. Орган в лесу
В ночном лесу звучит орган.
Прислушайтесь, звучит орган.
Что это - сон или обман?
Прислушайтесь - звучит орган,
Прислушайтесь - звучит орган!
Скажите, кто посмел коснуться клавиш
Так, чтобы лес под пальцами дрожал,
Кто в этих листьях ноты прочитал,
И все кривое музыкой исправил?
Как часто не хватает нам
Услышать, как звучит орган,
Понять, что жизнь - самообман.
Мы есть, пока звучит орган,
Живем, пока звучит орган!
Звучит от колыбели и до гроба
Все то, что в жизни смог и что не смог.
И если даже музыка - от бога,
Она еще всесильнее, чем бог.
В ночном лесу звучит орган.
Прислушайтесь, звучит орган.
Что это - сон или обман?
Прислушайтесь - звучит орган,
Прислушайтесь - звучит орган!
Прислушайтесь, пока еще есть время
И этот лес не начали рубить.
Пока еще мы, кажется, умеем
Надеяться, и верить, и любить.
- 2. Уходит из-под ног не почва, а Земля,
Уходит из-под ног не почва, а Земля,
Качается, как старый табурет.
Мне б лампочку ввернуть - нам нужен свет!
Под потолком болтается петля.
Живем впотьмах, и ничего не сделать,
Испортилась проводка в небесах.
Побелка с потолка, и головы седеют,
Седеют на глазах.
И только полумрак полуоплывших свеч.
Гостиная похожа на погост.
Бутылки - как кресты, и нам осталось лечь.
Здесь нет хозяев, каждый только гость.
На сте нах полумрак рисует наши тени,
У них сегодня тоже пир горой.
И не понять впотьмах, чьи голдовы седеют -
У наших ли теней или у нас с тобой.
И черт меня понес залезть на табурет!
Уходит из-под ног не почва, а Земля.
Успеть бы мне сказать, успеть бы мне допеть...
Под потолком болтается петля.
Мы только собрались, ряды уже редеют.
Вращения Земли не повернуть.
Мы только родились, а головы седеют.
И всех делов-то - лампочку ввернуть.
- 3. Мокрый снег, мокрый снег, и бараки, бараки.
Мокрый снег, мокрый снег, и бараки, бараки.
А тропинка ведет и вперед и назад.
И печальны глаза у бездомной собаки,
Боже мой, до чего же печальны глаза.
Там опять перекличка голосов фортепьянных
И расплавленный воск снова капает с люстр.
И с бокалом вина я, до чертиков пьяный,
С непонятной усмешкой в окошко смотрю.
Мокрый снег, мокрый снег, клочья рваной бумаги.
Кто-то выбросил то, что он сам написал.
И печальны глаза у бездомной собаки,
Боже мой, до чего же печальны глаза.
По тропинке бредут шестигранные тени,
