Рэй БРЭДБЕРИ
СПУСТИСЬ В МОЙ ПОДВАЛ
Гая Фортнума разбудила субботняя суета. Он лежал с закрытыми глазами,
наслаждаясь каждым ее звуком. Внизу жарится бекон: Цинтия будит его
превосходным завтраком, а не криком. По другую сторону коридора Том
принимает душ. А в дальнем мире шмелей и стрекоз чей это голос проклинает
уже погоду, время и гипертонию? Миссис Гудбоди? Да. Опора христианства,
метр восемьдесят без обуви, отличная садовница, вегетарианка и местный
философ. Он встал, поднял жалюзи и высунулся, чтобы послушать ее крики.
- Получайте! Попробуйте-на этого! Это пойдет вам на пользу!
- Приятной субботы, миссис Гудбоди!
Старушка замерла в облаке инсектицида, бьющего из огромного
распылителя.
- Чепуха! - крикнула она. - Какая может быть приятность со всем этим
дьявольским сбродом!
- А что на этот раз?
- Я не хочу, чтобы все воробьи начали чирикать об этом, но, - она
подозрительно осмотрелась, - что бы вы сказали на то, что я - первая линия
обороны против летающих тарелок?
- Превосходно, - ответил Фортнум. - Скоро у нас будет ракетная связь
между мирами.
- Уже есть! - Нацелившись на живую изгородь, она пыхнула еще одним
облаком. - Ага! Вот вы где!
Он убрал голову из окна, уже не в таком хорошем настроении, в каком
проснулся.
Бедняжка эта миссис Гудбоди. Всегда была воплощением здравого
рассудка, а теперь - склероз.
Зазвенел звонок у двери. Он схватил халат и был уже на середине
лестницы, когда услышал голос:
- Заказная бандероль для мистера Фортнума.
Он увидел, как Цинтия возвращается от входной двери с небольшим
свертком. Он протянул руку, но она, покачала головой: - Это твоему сыну.
Том оказался внизу так быстро, как будто бежал на ста ногах.
- Чудесно! Наверняка с Фермы Больших Болот!
- Хотел бы я так радоваться обычной посылке, - заметил Фортнум.
- Обычной?! - Том торопливо срывал шнурок и бумагу. - Ты не читал
последних страниц "Попьюлар Меканикс". Ну, наконец-то!
Все заглянули в небольшую открытую коробочку.
- Что "наконец"? - сказал Фортнум. - Что там?
- Грибы Джумбо-Гигант-Разводи-Сам! Гарантированный доход!
- Ясно, - сказал Фортнум. - Как это я не догадался сразу.
Цинтия взглянула искоса.
- Такие маленькие...
- "Фантастический прирост грибной массы всего за двадцать четыре
часа, - Том цитировал по памяти. - Можно разводить в собственном
подвале...".
Старшие Фортнумы переглянулись.
- Ну что же, - признала Цинтия, - пожалуй, это лучше, чем ужи и жабы.
- Конечно! - Том убежал.
- Послушай, Том, - мягко сказал Фортнум. Том остановился в дверях
подвала. - В следующий раз вполне хватит обычной посылки.
- Да ладно уж, - сказал Том. - Они чего-то там напутали. Думали, что
я какая-то богатая фирма. Авиапочта, заказная - кому это по карману?
Двери подвала захлопнулись.
Фортнум, ничего толком не понимая, посмотрел на упаковку, потом
бросил ее в корзину. По дороге на кухню он заглянул в подвал. Том уже
возился в дальнем углу, разгребая землю граблями. Фортнум почувствовал
присутствие жены, она едва дыша, тихонько заглядывала в холодный мрак.
- Надеюсь, это съедобные грибы. Не... поганки?
Фортнум рассмеялся.
- Хорошего урожая, хозяин!
Том поднял глаза и помахал рукой. Фортнум закрыл дверь, взял жену под
руку и в отличном настроении повел ее на кухню.
Около полудня Фортнум ехал в машине к ближайшему супермаркету, когда
заметил Роджера Уиллиса, своего приятеля по клубу, учителя биологии в
городском лицее. Тот нетерпеливо махал ему рукой с тротуара. Фортнум
подъехал к тротуару и открыл дверцу.
- Привет, Роджер. Подбросить?
Уиллис торопливо прыгнул в машину и захлопнул дверцу.
- Здорово, что я тебя встретил. Ты можешь минут пять поиграть в
психиатра?
Фортнум с минуту внимательно смотрел на приятеля, потом сказал:
- Хорошо. Давай.
Уиллис устроился поудобнее и начал разглядывать свои ногти.
- Проедем еще немного... Все. Хватит. Слушай: что-то не в порядке с
нашим миром.
Фортнум беззаботно рассмеялся.
- По-твоему, это в первый раз?
- Нет, нет, я имею в виду, что происходит... что-то странное... что
неуловимое.
- Миссис Гудбоди... - сказал Фортнум сам себе и примолк.
- Миссис Гудбоди?
- Сегодня утром она толковала мне насчет летающих тарелок.
- Нет, - Уиллис нервно пососал сустав пальца. - Нет, нет, это не
тарелки. По крайней мере, мне так кажется. Скажи, что такое интуиция?
- Осознание того, что долгое время лежало в подсознании. Только не
принимай всерьез доморощенного психолога. - Он снова засмеялся.
- Хорошо, хорошо! - Уиллис оживился. - Именно так! Например, что-то
собирается долгое время, правда? Ты сплевываешь, не задумываясь, как у
тебя собирается слюна. У тебя, скажем, грязные руки, но ты не знаешь, как
они запачкались. Ежедневно на тебя садится пыль, но ты этого не
чувствуешь. И только когда пыли соберется много, ты ее замечаешь. Так я
понимаю интуицию. Итак, что же за пыль осела мне на мозг? Несколько
метеоров на ночном небе? Странная погода перед рассветом? Не знаю.
Какие-то странные цвета, запахи, звуки, что раздаются по дому в три часа
ночи? Гусиная кожа на руках? Не знаю, но чувствую, что пыль накопилась.
Как-то вдруг.
- Да, - обеспокоенно сказал Фортнум. - Ну и что?
Уиллис посмотрел на свои руки, лежащие на коленях.
- Я боюсь. Временами страх проходит. Потом боюсь снова, в самый
разгар дня. Я был у врача, и мне сказали, что я здоров, как бык. Никаких
семейных неурядиц. Джо - отличный парень, хороший сын. Дороти? Она
необыкновенная женщина. С ней я не боюсь состариться и умереть.
- Счастливчик.
- Но сейчас речь не об этом. Я панически боюсь за себя, за свою
семью, а в эту минуту - и за тебя.
- За меня? - повторил Фортнум. Они как раз остановились на пустой
площадке перед супермаркетом. Воцарилась глухая тишина. Фортнум повернулся
и посмотрел на друга.
- Я боюсь за всех, - сказал Уиллис. - За твоих друзей, моих, их
друзей и так далее. Идиотизм, а? - Уиллис открыл дверь, вылез и уставился
на Фортнума. Фортнум почувствовал, что должен что-то сказать.
- Ну, ладно, и что же нам делать?
Уиллис глянул на ослепительно яркое солнце, пылавшее на огромном
небе.
- Держи глаза и уши открытыми, - медленно сказал он. - В течение
нескольких дней присматривайся ко всему вокруг.
- Ко всему?
- Мы часто не пользуемся даже половиной того, что дал нам Бог. Мы
должны слышать больше, иметь более чувствительные осязание, обоняние и
вкус. Может, есть что-то необычное в том, как ветер гонит листья по этой
площадке. Может, в блеске солнца на телефонных проводах или в песне цикад
среди вязов. Если бы мы только могли посмотреть и послушать несколько
дней, несколько ночей и сравнить потом наши наблюдения. А потом можешь
велеть мне заткнуться, и я заткнусь.
- Это звучит разумно, - ответил Фортнум, легким тоном скрывая свое
беспокойство. - Я понаблюдаю. Но как я узнаю, что это именно то, о чем ты
говоришь, даже если что-нибудь увижу?
Уиллис внимательно смотрел на него.
- Ты узнаешь. Узнаешь наверняка. Иначе нам конец, всем нам, -
закончил он спокойно. Фортнум захлопнул дверцу, не зная, что ответить. Он
почувствовал, как щеки его заливает румянец. Уиллис тоже заметил это.
- Гай, ты считаешь, что я... что я спятил?
- Вздор, - сказал Фортнум слишком быстро. - Ты только взволнован, и
это все. Тебе нужно взять пару недель отпуска.
Уиллис кивнул головой.
- Встретимся в понедельник вечером?
- Когда хочешь. Заходи.
- Надеюсь, что зайду, Гай. На самом деле надеюсь. - И он ушел. Глядя,
как он уходит, Гай почувствовал, что ему не хочется шевелиться. Он
заметил, что необыкновенно медленно втягивает воздух, наслаждаясь тишиной.
Он облизал губы, чувствуя их соленость, и взглянул на свою руку, высунутую
в окно машины, на позолоченные солнцем волоски на ней. По пустой площади
гулял ветер. Фортнум высунулся в окно, чтобы посмотреть на солнце, и оно
ответило ему могучим, ошеломляющим взглядом, и его ослепительная сила
заставила Гая убрать голову. Он вздохнул, потом громко рассмеялся и тронул
машину.
Холодный и запотевший стакан с лимонадом. Лед мелодично позванивал в
стакане, и лимонад был не слишком теплый и не слишком сладкий. Он
потягивал и смаковал его с закрытыми глазами, откинувшись назад в кресле
на колесиках, что стояло на тенистой веранде. В траве трещали кузнечики.
Цинтия что-то вязала, время от времени с интересом поглядывая на него. Он
чувствовал взгляды.
- О чем ты думаешь? - не выдержала она наконец.
- Цинтия, - спросил он, - твоя интуиция в порядке? Угрожает ли нам
землетрясение? Может, приближается потоп или в воздухе висит война? А
может...
- Подожди, я должна прислушаться к себе.
Он открыл глаза и смотрел, как Цинтия опускает веки и сидит
неподвижно, как статуя, положив ладони на колени. Наконец она покачала
головой и улыбнулась.
- Нет. Не будет войны. Никакого потопа, даже никакой эпидемии. А что?
- Я встретил сегодня множество пророков гибели. Ну, скажем, двух и...
Ажурные двери веранды вдруг отворились. Фортнум подскочил, как
ужаленный.
- Что случилось?
Том вошел на веранду с поддоном в руках.
- Прошу прощения, - сказал он, - в чем дело, папа?
- Ни в чем.
Фортнум поднялся, довольный, что может сменить тему.
- Это твой урожай?
Том торопливо подошел.
- Только часть. Видит Бог, они растут, как на дрожжах. Семь часов,
побольше воды и смотрите, какие они большие. - Он поставил корзину на стол
между родителями. Урожай действительно был богатый. Сотни маленьких
серо-коричневых грибов торчали из влажной земли.
- Чтоб меня... - сказал Фортнум напряженно. Цинтия вытянула руку,
чтобы коснуться грибов, но вдруг отдернула ее, сама не зная, почему.
- Я не хотела бы тебя обидеть, но... это точно хорошие грибы?
Том был оскорблен в лучших чувствах.
- А ты думаешь, что я буду кормить вас ядовитыми грибами?
- Вот именно, - сказала Цинтия. - А как их различить?
- Попробовать, - сказал Том. - Если не умрешь, значит, хорошие. Ну, а
если падешь трупом... что ж... - Он засмеялся, и это развеселило Фортнума,
но мать только скривилась. Она снова села в кресло.
- Я... мне они не нравятся, - сказала она.
- Люди дорогие, - Том со злостью схватил корзину. - Неужели все и
всегда в этом доме должно кончаться неудачей?
Он пошел прочь.
- Том... - начал Фортнум.
- А, ладно! - сказал Том. - Все считают, что если молодой человек за
что-то берется, то все это плохо кончится. Да пусть все идет к черту!
Фортнум вошел в квартиру в тот момент, когда Том швырнул поддон с
грибами в подвал. Потом он хлопнул дверью и выбежал через задний ход.
Фортнум вернулся к жене: та избегала смотреть на него.
- Прости меня, - сказала она. - Сама не знаю, что со мной случилось.
Я просто должна была сказать это Тому.
Зазвонил телефон. Фортнум вынес аппарат на веранду.
- Гай? - Это был голос Дороти Уиллис. - Гай... Роджер у вас?
- Роджер? Нет.
- Он пропал! Из шкафа исчезли все его костюмы! - Она начала тихонько
плакать.
- Держись, Дороти, сейчас я буду у тебя.
- Ты должен мне помочь, должен! Я уверена, с ним что-то случилось. Мы
никогда больше не увидим его живым, - всхлипывала она.
Он медленно положил трубку, в которой еще слышались рыдания. Ночные
цикады оглушительно трещали. Он чувствовал, как волосы у него на голове
поднимаются дыбом. Этого не могло быть, но все же они медленно, один за
другим, вставали дыбом.
Проволочные плечики действительно были пусты. Он со звоном сдвинул их
в сторону, потом повернулся и выглянул из гардероба на Дороти Уиллис и
езде сына Джо.
- Я шел мимо, - сказал Джо, - и увидел, что в гардеробе нет папиных
костюмов.
- Все было очень хорошо, - сказала Дороти. - У нас была чудесная
жизнь. Я ничего не понимаю, ничего! - Она снова заплакала, пряча лицо в
ладонях. Фортнум вышел в холл.
- Вы не слышали, как он выходил из дома?
- Мы играли во дворе в футбол, - сказал Джо. - Папа сказал, что
должен на минутку зайти в дом. Я зашел сзади и увидел, что он исчез!
- Он должен был быстро уложить и уйти пешком, иначе мы бы слышали
такси, подъезжающее к дому.
Они шли по коридору к выходу.
- Я проверю на вокзале и в аэропорту, - Фортнум заколебался. -
Дороти, может, в прошлом Роджера есть что-то...
- Наверняка, не психическая болезнь... - Она помолчала. - Мне
кажется, его похитили.
Фортнум покачал головой.
- Не похоже. Выходит, что он собрался, вышел из дома и направился на
встречу со своими похитителями?
Дороти толкнула дверь, будто хотела впустить в холл ночной воздух.
- Нет. Они, наверное, как-то вошли в дом и выкрали Роджера у нас
из-под носа. - Потом добавила: - Мне страшно.
Фортнум вышел в ночь, полную звона цикад и шума деревьев. "Пророки
гибели, - думал он, - провозглашают свои предсказания. Миссис Гудбоди.
Роджер. А теперь Дороти. Произошло что-то действительно страшное. Но что,
ради всего святого? И как?" Он перевел взгляд на Дороти, потом на ее сына.
Джо моргал, стараясь сдержать слезы, потом отвернулся, - и это длилось
целые века, - потащился по коридору и остановился у двери в подвал.
Фортнум чувствовал, как дрожат его веки, а зрачки расширяются, как будто
он фотографировал все это. Джо широко открыл дверь и нырнул в подвал.
Двери закрылись. Фортнум открыл рот, хотел сказать что-то, но Дороти взяла
его за руку, и он обернулся к ней.
- Ради Бога, - сказала она, - найди Роджера.
Он поцеловал ее в щеку.
- Если это возможно...
Боже, почему он выбрал именно эти слова? Он повернулся и ушел в
летнюю ночь.
Вдох, выдох, вдох, выдох, астматический вдох, влажный чих. Кто-то
умирает среди ночи? Нет. Это работает миссис Гудбоди, невидимая за
изгородью. Насос нацелен, костлявые локти ходят, как поршни. Тошнотворный
запах инсектицида густым облаком окутал Фортнума.
- Миссис Гудбоди, вы еще не закончили?
Из-за чернеющей изгороди донесся ее голос:
- Чтоб вас черти взяли! Мошки, водяные клопы, жуки, а теперь
Marasmius oreadis. Боже, как они растут!
- Что растет?
- Я же говорю, Marasmius oreadis! Или я, или они, но думаю, что я их
одолею. Вот вам! Вот вам! Вот!
Он пошел прочь от изгороди, от удушающего насоса и резкого голоса.
Жена ждала его на веранде. Фортнум уже хотел что-то сказать, когда в
комнате шевельнулась какая-то тень. Послышался скрип, повернулась дверная
ручка. Том исчез в подвале. Фортнум почувствовал, будто что-то ударило его
в лицо. Он зашатался. Все было ошеломляюще знакомо, как в снах наяву, где
знаешь все наперед, где слышишь слова, прежде чем их произнесут.
До него вдруг дошло, что он стоит и пялится на дверь, что вела в
подвал. Цинтия увлекла его в комнату.
- Что? Том? О, я уступила. Эти проклятые грибы так важны для него.
Кроме того, им на пользу пошло, что он высыпал их в подвал: теперь они
растут прямо на земле.
- Пошло на пользу? - услышал Гай свой голос.
Цинтия схватила его за плечо.
- Что с Роджером?
- Он ушел.
- Ох, уж эти мужчины!
- Нет, тут другое, - ответил он. - Последние девять лет я видел
Роджера ежедневно. Когда знаком с человеком так хорошо, знаешь, как у него
дела дома: мир или кипящий котел. Его еще не окутал запах смерти. И он не
бросился в безумную погоню за своей молодостью. Нет, нет, я готов
присягнуть, готов спорить на последний доллар, что Роджер...
Зазвенел дверной звонок. Почтальон молча вошел на веранду и
остановился с телеграммой в руке.
- Мистер Фортнум?
Пока он открывал конверт и развертывал телеграмму, Цинтия зажгла
свет.
"Я еду в Новый Орлеан. Освободился на минуту. Не принимайте,
повторяю, не принимайте никаких посылок!
Роджер"
Цинтия подняла взгляд от бумаги.
- Что он имел в виду? Я ничего не понимаю.
Но Фортнум уже был у телефона и поспешно набирал номер.
- Станция? Полицию, срочно!
В 10.15 телефон зазвонил в шестой раз за вечер. Фортнум схватил
трубку.
- Роджер! Где ты?
- Где я? - беззаботно ответил Роджер. - Ты отлично знаешь, где я. Это
твоих рук дело. Мне надо было обидеться.
Цинтия по знаку Фортнума подбежала к отводному телефону на кухне.
- Роджер, клянусь, что ничего не знаю. Я получил от тебя эту
телеграмму...
- Какую телеграмму? - спросил Роджер. - Я не посылал никакой
телеграммы. Полиция ворвалась в наш поезд и вытянула меня на каком-то
полустанке. Я потому и звоню тебе, чтобы ты освободил меня от них. Гай,
если это какая-то шутка...
- Но, Роджер, ты же исчез из дому!..
- Я уехал по делам. Если ты называешь это исчезновением... Я сказал
об этом Дороти и Джо.
- С ума сойти, Роджер. Тебе ничего не грозит? Тебя никто не
шантажирует? Никто не заставляет так говорить?
- Я превосходно себя чувствую, здоров, свободен и ничего не боюсь.
- Но, Роджер, а как же твои предчувствия?
- Вздор! Как видишь, со мною все в порядке.
- Но, Роджер!
- Слушай, будь так добр, оставь меня в покое. Позвони Дороти и скажи
ей, что я буду дома через пять дней. Как она могла забыть?..
- Забыла, Роджер. Так что, увидимся через пять дней?
- Через пять, клянусь.
Голос Роджера звучал убедительно и сердечно. Фортнум помотал головой.
- Роджер, - сказал он, - это самый безумный день в моей жизни.
Значит, ты не сбежал от Дороти? Ради бога, мне-то ты можешь сказать.
- Я люблю ее всем сердцем. Гай, с тобой хочет поговорить лейтенант
Паркер из полиции в Риджтауне. До свидания, Гай.
- До...
Но лейтенант уже взял трубку и говорил, не стесняясь с выражениях.
Чего, спрашивается, Фортнум хотел добиться, впутывая полицию в это дело?
За кого он их принимает? Чего он хочет? Чтобы этот, так называемый друг,
был задержан, или его можно выпустить?
- Выпустить, - сумел вставить Фортнум в этот поток слов. Он положил
трубку и ему показалось, что он слышит голос, призывающий всех садиться, и
могучий рев поезда, покидающего станцию в двухстах милях к югу. В комнату
вошла Цинтия.
- Я так глупо себя чувствую, - сказала она.
- А что, по-твоему, чувствую я?
- Кто же мог послать эту телеграмму? И зачем?
Он налил себе виски и долго стоял посреди комнаты, разглядывая
стакан.
- Я рада, что с Роджером все в порядке.
- Вовсе нет, - сказал Фортнум.
- Но ты же только что говорил...
- Я ничего не говорил! Он послал эту телеграмму, а потом изменил свое
мнение. Но почему? Почему? - Фортнум потягивал виски, меряя комнату
шагами. - Что значит это его предостережение насчет посылок? Единственную
посылку, которая пришла к нам в этом году, получил Том... - голос его
замер. Прежде чем он успел сделать хоть шаг, Цинтия уже была у корзинки и
доставала смятую бумагу упаковки, обклеенную марками. Почтовый штемпель
извещал: "Новый Орлеан. Луизиана". Цинтия взглянула на мужа.
- Новый Орлеан. Не туда ли поехал Роджер?
В мозгу Фортнума открылась и захлопнулась дверь. Скрипнула другая
ручка, открылась и закрылась другая дверь. Пахнуло влажной землей. Он
машинально набрал номер Роджера. Наконец отозвалась Дороти Уиллис. Он
отлично представлял ее: сидит одна в доме, и везде зажжен свет. Он
произнес несколько ничего не значащих слов, потом откашлялся и сказал:
- Послушай, Дороти. Я знаю, что это звучит глупо, но ответь мне: в
последние дни вам приносили какую-нибудь посылку?
Ее голос был еле слышен:
- Нет. - Однако потом она добавила: - Нет, погоди; три дня назад
пришла бандероль. Но я думала, ты знаешь. Все мальчишки с нашей улицы
просто помешались на этом.
Фортнум старательно подбирал слова:
- На чем?
- А разве ты не знаешь? - спросила она. - Разве есть что-нибудь
плохое в разведении грибов?
Фортнум закрыл глаза.
- Гай? Ты слушаешь? - спросила Дороти. - Я сказала: нет ничего
плохого в разведении...
- ...грибов, - отозвался Фортнум. - Да. Нет ничего плохого в
разведении... - И медленно повесил трубку.
Занавески развевались, как вуаль, сотканная из лунного света. Тикали
часы. Глубокая ночь вплыла в комнату и заполнила ее собой. В ушах у него
звучал голос миссис Гудбоди, слышанный утром. Он снова слышал
полицейского, ругающего его по телефону с другого конца света. Потом -
снова голос Роджера, заглушаемый стуком колес, уносящих его все дальше и
дальше. И опять голос миссис Гудбоди из-за изгороди: "Боже, как они
растут!" - "Что растет?"
Он вдруг открыл глаза и сел.
Через минуту он был уже внизу и листал энциклопедию. Указательный
палец остановился на словах: "Marasmius oreadis" - гриб, обычно растущий
на газонах летом и ранней осенью". Книга закрылась.
Он вышел во двор и закурил сигарету среди глубокой летней ночи и
затянулся в молчании. По небу пролетел и быстро погас метеор. Деревья тихо
шелестели. Хлопнула входная дверь. Цинтия подошла к мужу.
- Не можешь уснуть?
- Очень уж жарко.
- Вовсе не жарко...
- В самом деле, - сказал он, касаясь своих рук. - Правду сказать,
даже холодно.
Он дважды затянулся сигаретой, потом, не глядя на жену, сказал:
- Цинтия... А что если?.. - Он замолчал. - А что, если Роджер был
прав сегодня утром? И миссис Гудбоди? Что, если происходит что-то
страшное. Может, это... - он указал на звездное небо, - может, это
вторжение существ из иных миров?
- Гай!
- Нет уж, позволь мне пофантазировать.
- Конечно, нет никакого вторжения, мы бы заметили.
- Скажем, мы заметили бы это только частично, и это выразилось бы
неясным беспокойством. Как ты думаешь? Возможно ли нас покорить? И каким
образом?
Цинтия взглянула на небо и уже хотела ответить, но он ее перебил:
- Нет, никакие не метеоры и не летающие тарелки. Ничего из того, что
мы могли бы заметить. А как насчет бактерий?.. Они ведь тоже прибывают к
нам из космического пространства, правда?
- Да, я когда-то читала...
- Миллиарды зародышей, семян, спор и вирусов бомбардируют нашу
атмосферу миллионы лет подряд. В эту минуту все мы стоим под невидимым
дождем, он падает на нашу страну, на города и... на наш газон.
- На наш газон?
- Да. И на газон миссис Гудбоди. Но люди ее типа всегда что-то
выпалывают, распыляют яды, вырывают мухоморы. Чужим формам жизни трудно
выжить в городах. Климат тоже имеет значение. Лучше всего на юге: в
Алабаме, Джорджии, Луизиане. Где-нибудь на болотах они могли бы вырасти до
крупных размеров.
Цинтия рассмеялась.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что этой Большой Фермой или как там ее,
ну, которая прислала Тому посылку, руководят грибы с другой планеты ростом
по метр восемьдесят?
- Действительно, это звучит забавно, - признал он.
- Забавно? Да это просто смешно! - и она снова расхохоталась, откинув
голову.
- О боже! - воскликнул вдруг он. - Происходит что-то странное! Миссис
Гудбоди выкапывает и уничтожает. А что такое Marasmius oreadis? Род гриба.
Одновременно, по странному стечению обстоятельств, в тот же день приходит
посылка Тому! Опять грибы! Мало того, Роджер боится, что может исчезнуть.
Через несколько часов он действительно исчезает, после чего телеграфирует,
предостерегая нас. От чего? От посылки с грибами для Тома! А сын Роджера
на днях тоже получил такую же посылку. Откуда приходят посылки? Из Нового
Орлеана! А куда отправляется Роджер после исчезновения? В Новый Орлеан!
Видишь, Цинтия? Я не имел бы ничего против того, чтобы все это не было
связано между собой. Роджер, Том, Джо, грибы, миссис Гудбоди, - посылки -
одно к одному!
Цинтия посмотрела ему в лицо, спокойная, но по-прежнему веселая.
- Не злись.
- Я не злюсь! - Фортнум почти кричал. И вдруг он просто не смог
говорить дальше. Он смотрел на дома соседей, в одну и другую сторону
улицы, и думал о мрачных подвалах и о соседских мальчишках, которые читают
"Попьюлар Меканикс" и все как один посылают деньги, чтобы заняться
разведением грибов. Так, как он в их возрасте заказывал по почте
химикалии, семена, черепах, различные бальзамы и мази. Во скольких
миллионах американских домов растут в эту ночь миллиарды грибов, посеянных
наивными мальчишками?
- Гай... - жена коснулась его руки. - Грибы, даже огромные, не могут
мыслить. Они не могут двигаться. У них нет ни рук, ни ног. Как они могут
посылать бандероли, а тем более, захватить власть над миром? Идем,
посмотрим на твоих чудовищ. - Она потянула его к двери в подвал, но
Фортнум тряс головой и сопротивлялся.
- Нет, нет, я знаю, что мы там найдем. Ты права, это идиотизм. Роджер
вернется на будущей неделе, и мы все вместе напьемся. Иди-ка наверх, в
постель, а я выпью стакан теплого молока и приду через минуту... ну, через
две...
- Вот и ладно. - Она обняла его, поцеловала в обе щеки и пошла по
лестнице в спальню. В кухне он взял стакан, открыл холодильник, начал
наливать молоко и вдруг замер. На нижней полке стояла небольшая желтея
миска. Но не она привлекла его внимание, а ее содержимое: свежесобранные
грибы.
Прошло полминуты, прежде чем Фортнум протянул руку, взял миску,
понюхал, коснулся грибов, потом вышел с миской в коридор. Ему было слышно,
как наверху Цинтия ходит по спальне, и он уже хотел крикнуть: "Цинтия, это
ты поставила в холодильник?", но раздумал. Он уже знал ответ. Не она. Он
поставил миску с грибами у подножия лестницы и стоял, вглядываясь в них.
Он представлял, как позднее, уже лежа в кровати, при открытых окнах
разглядывает стены и рисунки на потолке, созданные светом месяца. В ушах у
него звучал собственный голос: "Цинтия"?, и ее: "Слушаю?". А потом ему
показалось, что он объясняет ей, будто у грибов могут быть руки и ноги...
- "Что? - сказала бы она. - Глупости". А он набрался бы храбрости и,
игнорируя ее насмешку, говорил бы дальше: "Что случилось бы, если бы
проходя через те болота, какой-нибудь человек насобирал этих грибов и съел
их?..". Цинтия не отвечает.
"А в человеке грибы распространяются через кровь, захватывают каждую
клетку тела и превращают человека в... марсианина... Приняв такое
предположение, мы видим, что грибам вовсе не нужны свои руки и ноги, коль
скоро они могли бы жить в людях и постепенно становиться ими. Роджер поел
грибов, что вырастил его сын, и стал "чем-то другим". Он похитил сам себя.
И с последним проблеском сознания послал нам телеграмму, предостерегающую
от посылки с грибами. Нечто по имени Роджер, что звонило нам позднее, было
уже не им, а только невольником, пленником того, что Роджер съел. Разве
это не логично, Цинтия? Скажи". "Нет, - ответила воображаемая Цинтия, -
вовсе не логично, нет!"
Снизу донесся едва слышный шепот, шелест, какое-то движение.
Отвернувшись от миски, Фортнум подошел к двери подвала и приложил к ней
ухо.
- Том?
Тишина.
- Том, ты там, внизу?
Тишина.
После долгого ожидания он услышал голос Тома:
- Да, папа!
- Уже полночь, - сказал Фортнум, с трудом сдерживаясь, чтобы не
закричать. - Что ты делаешь там, внизу?
Тишина.
- Я спрашиваю...
- Смотрю за своей фермой, - ответил наконец мальчик холодным и слабым
голосом.
- Вылезай оттуда! Ты слышишь меня?
Тишина.
- Том? Послушай. Это ты положил грибы в холодильник? Если да, то
зачем?
Прошло по крайней мере десять секунд, прежде чем мальчик ответил:
- Чтобы вы с мамой съели их, конечно.
Фортнум слышал, как стучит его сердце, он трижды глубоко вздохнул,
прежде чем заговорить снова.
- Том? Ты не... я хотел сказать... ты сам случайно не съел немного
этих грибов?
- Не понимаю, зачем ты спрашиваешь, - ответил Том. - Да, я их ел.
Сегодня вечером. А что?
Фортнум сжал ручку двери. Теперь молчал он, чувствуя, как подгибаются
его колени. Он еще пробовал бороться со всем этим бессмысленным вздором.
- Папа? - мягко позвал Том из подвала. - Иди ко мне. - Снова тишина.
- Я хочу показать тебе урожай.
Фортнум чувствовал, как ручка выскальзывает из его вспотевшей ладони.
Наконец она повернулась.
- Папа? - так же мягко повторил Том.
Фортнум открыл дверь. Подвал тонул в темноте. Он поднял руку,
ощупывая стену в поисках выключателя, и тут до него донесся голос Тома:
- Не надо. Свет вреден грибам.
Фортнум убрал руку с выключателя. Проглотил слюну, оглянулся на
лестницу. "Пожалуй, - подумал он, - нужно пойти попрощаться с Цинтией. Но
откуда эта мысль? Откуда вообще эти мысли? Ведь нет ни малейшего
повода..."
- Том, - сказал он, стараясь голосом не выдать тревоги. - Может, я
еще не готов, но я иду!
И, спускаясь в темноту, плотно закрыл за собой дверь.
ЙНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННН»
є Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory є
є в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" є
ЗДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД¶
є Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент є
є (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov є
ИННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј
