вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял его банковский менеджер мистер
Симонс.
- Ты наверное потерялся, малыш, - сказал Симонс и, взяв Фримэна за
руку, повел его вниз по улице. - Ну, покажи мне свой дом.
Он попытался вырваться, но менеджер крепко держал его. Из ворот все
еще в фартуке выбежала Элизабет и бросилась навстречу. Фримэн попытался
проскользнуть у Симонса между ног, но потерпел неудачу и был вручен жене.
Поблагодарив Симонса, Элизабет ввела мужа в дом.
В спальне он сразу направился к дивану, но жена подхватила его на
руки и, к удивлению Фримэна, уложила его в детскую кровать. Он попытался
возражать, но Элизабет, поправив подушки и взяв его халатик, вышла. Фримэн
облегченно вздохнул.
Несколько минут он восстанавливал дыхание. Случилось то, чего он
больше всего боялся: несмотря на свою беременность, Элизабет сочла его
своим сыном. Процесс превращения Фримэна из мужчины в ребенка был сокрыт
от нее, и теперь фримэн был для нее ее ребенком.
Вскоре он обнаружил, что не может выбраться из кровати. Прутья были
слишком прочны, а бортики слишком высокими. Сев, Фримэн стал нервно играть
с большим пестрым мячом.
Только сейчас он понял, что надо было не скрывать от Элизабет процесс
деформации, а, наоборот, привлечь ее внимание и доказать свою личность.
Он встал и принялся исследовать свою кровать.
Услышав шум, вошла Элизабет.
- В чем дело, дорогой? - спросила она, склоняясь над кроватью. - А
как насчет бисквита?
Взяв пирожное, Фримэн собрал свою волю и проговорил:
- Я все не бенок.
- Ты не ребенок? Какая грустная новость. - Элизабет засмеялась.
- Я не бенок! Я вой уж! - крикнул он.
Она взяла пустую тарелку и поставила на тумбочку. Несмотря на жалкое
сопротивление Фримэна, она раздела его и отнесла одежду в стиральную
машину.
Когда Элизабет вернулась из ванной, он поднялся и стал кричать:
- Лизбет! Моги не! Я не...
Элизабет вышла из комнаты. Тогда он стал искать что-нибудь пишущее.
Но вокруг ничего подходящего не было. Он сунул палец в рот и написал
слюной на стене:
"ЭЛИЗАБЕТ! ПОМОГИ МНЕ. Я НЕ РЕБЕНОК".
Он стал стучать ногами по полу и в конце концов привлек ее внимание.
Но когда он обернулся к стене, то обнаружил, что буквы уже высохли.
Вскочив на подушку, Фримэн принялся восстанавливать надпись. Но не успел
он начертить и несколько знаков, как Элизабет взяла его за пояс и уложила
на подушки, накрыв сверху одеялом.
Во время еды он попытался что-нибудь сказать, но тонкий голосок не
слушался его. Когда Элизабет отвернулась, фримэн выложил кусочки хлеба в
геометрические фигуры, но она только всплеснула руками и убрала хлеб
подальше. Он все время внимательно смотрел на жену, надеясь, что она
узнает в двухлетнем ребенке своего мужа, но безрезультатно...
Время играло против него. Вечером Фримэн забылся тяжелым сном, а
утром почувствовал себя немного лучше, но ближе к полудню жизненная
энергия стала покидать Фримэна. Он обнаружил, что перемены продолжаются,
так как с трудом мог подняться с кровати. Постояв на ногах несколько
минут, он почувствовал себя уставшим и вымотанным.
Он полностью потерял дар речи: изо рта доносились только какие-то
младенческие хрипы и писки.
Каждое утро Элизабет вывозила Фримэна в коляске на прогулку. Перед
его носом дергался пластиковый зайчик, а мимо проходили знакомые люди,
наклонялись над ним, гладили его по голове, делали комплименты Элизабет и
спрашивали ее, где же Фримэн. Она отвечала, что он в важной деловой
поездке и вернется не скоро. Тоща Фримэн понял, что жена вычеркнула его из
своей памяти, для нее существовал только ребенок.
Лежа в кровати с бутылочкой теплого молока во рту, фримэн ждал, когда
же придет Хэнсон. Хэнсон был его последней надеждой. В конце концов он
должен был прийти и узнать, что стало с Фримэном.
Однажды, когда Элизабет и Фримэн возвращались с утренней прогулки,
кто-то издали окликнул Элизабет, и она, остановив коляску, стала с ним
разговаривать, фримэн никак не мог узнать голос, но через плечо он увидел
длинную фигуру Хэнсона. Сняв шляпу, Хэнсон заговорил:
- Как дела, миссис Фримэн? Я пытался дозвониться до Вас целую неделю.
- О, все нормально, мистер Хэнсон. - Элизабет все время держалась
между ним и коляской. После секундной заминки она продолжила: - Видимо,
наш телефон сломан. Надо бы вызвать мастера.
- А почему Ваш муж не был в субботу в офисе? С ним что-то случилось?
- Хэнсон внимательно смотрел на Элизабет, одновременно приближаясь к
коляске.
- К сожалению, у него какое-то важное дело. Я боюсь, что его не будет
некоторое время.
"ОНА знает", - подумал Фримэн.
Хэнсон подошел к коляске.
- Какой симпатичный малыш. Он так сердито смотрит на меня. Соседский?
- Нет, это ребенок друга моего мужа. Меня попросили побыть с ним
денек. К сожалению, мы должны идти, мистер Хэнсон.
- О, я не буду вас задерживать. Скажите, пожалуйста, своему мужу,
чтобы он позвонил мне, когда вернется.
- Я обязательно передам ему вашу просьбу. До свидания, мистер Хэнсон.
- До свидания, - Хэнсон кивнул и пошел по улице.
ОНА знает.
Фримэн отшвырнул одеяло и попытался крикнуть вслед удаляющейся фигуре
Хэнсона, но Элизабет быстро вкатила коляску во двор и закрыла за собой
калитку.
Когда она несла его по лестнице, Фримэн увидел, что шнур телефона был
выдернут из розетки. Да, Элизабет все знала и лишь прикидывалась, что не
замечает изменений. Она видела, как молодел ее муж, она видела все стадии
трансформации, и пеленки с детской кроваткой предназначались ему, а не
ожидаемому ребенку.
Фримэн сомневался, была ли его жена на самом деле беременна.
Изменения фигуры могли быть всего лишь иллюзией. Когда Элизабет говорила,
что ожидает ребенка, то она могла иметь в виду, что ребенком будет ОН!
Лежа в кровати, он слышал, как Элизабет закрывает окна и двери.
Неожиданно Фримэн почувствовал, что замерзает. Несмотря на кучу
одеял, он был холоден, как кристаллик льда. Фримэн понял, что приближается
конец его изменений.
В конце концов он задремал, и сон унес прочь все страхи и сомнения.
Через два часа Элизабет разбудила его и внесла в холл. Память Фримэна
быстро атрофировалась, он уже не мог контролировать свое тело. Неожиданно
он очутился в мире своего детства и, издав громкий крик, вступил в
заключительную стадию своих изменений.
В то время как ребенок затихал на столе, Элизабет сидела, откинувшись
назад, на диване и пыталась подавить боль. Когда Фримэн уже не подавал
признаков жизни, она обессиленно легла на подушку и быстро заснула.
На следующее утро она проснулась бодрой и полной энергии. От ее
беременности не осталось и следа. Через три дня Элизабет уже свободно
передвигалась по дому. Тогда она принялась уничтожать следы существования
Фримэна: пеленки и другое белье купил старьевщик; кровать она сдала
обратно в мебельный магазин и, наконец, уничтожила все фотографии, на
которых присутствовал ее муж.
Через два дня все, напоминающее о Фримэне, было изгнано из дома.
Следующим утром, когда она возвращалась с покупками из торгового
центра, навстречу ей из машины вышел Хэнсон.
- Здравствуйте, миссис Фримэн, Вы великолепно выглядите!
Элизабет наградила его ослепительной улыбкой.
- Чарльз все еще отсутствует? - спросил Хэнсон.
Она молчала, мечтательно глядя куда-то вдаль, через его плечо.
Хэнсон, не дождавшись ответа, уехал, а она вошла в дом.
Так Элизабет потеряла своего мужа.
Три часа спустя метаморфозы Чарльза Фримэна достигли кульминации. В
последнюю секунду Фримэн вернулся к началу своей жизни, и момент его
рождения совпал с моментом его смерти.
