мягкостью Баха и Бога.)
Люцифер мчался по радужной дуге вокруг корабля. Искры танцевали
позади.
"Думай снова о цветах. Пожалуйста".
Она попробовала.
"Они вроде... (Очень близкий образ: фонтаны, распускающиеся, словно
разноцветные бутоны с лепестками из рентгеновских лучей; и свет, всюду
свет.) Но такие крошечные, и от них такое недолгое удовольствие".
- Даже не верится, что ты смог понять это, - прошептала она.
"Это ты поняла за меня. Я ничего подобного не видел, пока не
появилась ты".
- Но ты видел так много другого... Я пытаюсь разделить твои чувства,
но мне не понять даже того, что такое звезда.
"Откуда вам, рожденным на планете, знать это. Но ты можешь коснуться
ее".
Щеки ее снова раскраснелись. Пришла мысль, контрапунктом вплетенная в
ликующую музыку:
"Кто я такой, ты знаешь? Для тебя я: огонь и воздух. Я не испытывал
свежести ветров и тяжести земли, пока ты не подарила мне это. Ты - лунный
свет над океаном".
- Нет, не надо, - попросила она. - Пожалуйста.
Смущение:
"А почему нет? Ты обижаешься на шутки? Тебе они не нравятся?"
- Я... я считаю, что это правда... - Она резко откинула голову назад.
- Нет! Будь все проклято, если я начну еще испытывать вину перед собой!
"Что начнешь? Разве мы живем не в реальности, которая - море звезд и
песен?"
- Да. Для тебя. Научи меня.
"Если ты станешь учить меня".
Мысль прервалась, но контакт остался, бессловесный, какой - она
частенько это воображала - обязательно должен объединять любовников.
Она сердито покосилась на шоколадное лицо Мотилала Мазундара, когда
физик появился в дверях.
- Что вам угодно?
Он удивился:
- Ничего, я хотел посмотреть, все ли у вас в порядке, мисс Ваггонер.
Она прикусила губу. Физик гораздо старательнее, чем большинство людей
на корабле, пытался быть любезным с ней.
- Простите, - сказала она. - Я не собиралась на вас рычать. Нервы.
- У нас у всех они на пределе, - улыбнулся он. - Все взволнованы этой
рискованной затеей; как хорошо будет вернуться домой, правда?
Домой, подумала она. Четыре стены, комната с окнами на грохочущую
улицу. Книги и телевизор. Она представила себе свой доклад на ближайшей
научной конференции... Но ведь когда конференция закончится, никто не
пригласит ее на ужин.
"Я такое страшилище?.. - удивилась она. - Наверное, я не из тех, на
кого приятно смотреть, но я стараюсь быть милой и интересной. Может быть,
я слишком стараюсь?"
"Только не со мной", - сказал Люцифер.
- Ты не такой, как все, - ответила она.
Мазундар заморгал:
- Простите?
- Не обращайте внимания, - поспешно произнесла она.
- Знаете, я всему этому поражаюсь, - сказал Мазундар, пытаясь
поддержать разговор. - Допустим, Люцифер подойдет вплотную к сверхновой.
Вы сможете его услышать? А как же эффект замедления времени, не будет ли
он влиять на скорость его мышления?
- А есть такое, замедление времени? - Она попробовала хихикнуть. - Я
же не физик, я всего-навсего глупенькая библиотекарша, которую уволили за
ее жуткие способности.
- А вы не знаете? Странно. Мне казалось, на лекции все
присутствовали. Интенсивность гравитационных полей так же воздействует на
время, как околосветовая скорость. Грубо говоря, процессы протекают более
медленно, чем в открытом космосе. Это так же, как свет от массивной звезды
сдвинут к красному участку спектра. В ядре нашей сверхновой содержатся
чуть ли не три солнечные массы и у него теперь такая плотность, что сила
притяжения на поверхности... хм, невероятно велика. Таким образом, по
нашим часам пройдет немало времени, прежде чем ядро сожмется до радиуса
Шварцшильда; хотя для наблюдателя на звезде процесс коллапсирования
происходит довольно быстро.
- Радиус Шварцшильда? Не будете ли вы любезны объяснить? - Элоиза
почувствовала, что с ее помощью Люцифер тоже слушает.
- Если мне только удастся сделать это без математики. Видите ли,
масса, которую мы собираемся изучать, настолько велика, а плотность ее
столь высока, что там нет сил, способных противостоять гравитации. Поэтому
сжатие будет продолжаться, пока излучение уже не сможет преодолевать
гравитацию. И тогда звезда как бы исчезнет из Вселенной. Однако, если
верить теории, сжатие будет продолжаться до нулевого объема. Конечно, как
я уже сказал, с нашей точки зрения это будет длиться очень долго,
настолько, что у нас пропадет всякий интерес. К тому же теория не
учитывает квантомеханических взаимодействий, которые начинают проявляться
в конце. Все это до сих пор не очень-то ясно. Я надеюсь, что наша
экспедиция привезет много новых данных. - Мазундар пожал плечами. - И все
равно мне непонятно, мисс Ваггонер, почему предполагаемое искажение
времени не помешает нашему приятелю поддерживать связь с кораблем даже
вблизи звезды.
- Я сомневаюсь в вашей правоте. - Люцифер заговорил, и Элоизе
казалось, что никто, кроме нее, не знает, как это приятно, когда ты нужна
тому единственному, кто думает о тебе. - Телепатия - не волновой феномен.
Иначе и не может быть, поскольку мысль распространяется мгновенно. Для нее
нет ограничений в расстоянии. Скорее, это вид резонанса. Оказавшись
созвучными, мы двое можем вступать в контакт хоть через все просторы
мироздания, и я не знаю ни одного природного явления, которое смогло бы
нам помешать.
- Будем надеяться. - Мазундар внимательно посмотрел на нее. -
Спасибо, - неловко произнес он. - Ах... да... мне следует идти на свой
пост. Всего хорошего.
Элоиза попросту не заметила, как он ушел, так и не дождавшись ответа.
В мозгу ее царили пламя и песня.
- Люцифер! - громко выкрикнула она. - Это правда?
"Мне так кажется. Весь наш народ - телепаты, мы в этом разбираемся
лучше вас. И наш жизненный опыт говорит, что для телепатии нет преград".
- А ты всегда сможешь быть со мной? Ты меня не покинешь?
"Если ты того хочешь, я буду только рад".
Танцевало и изгибалось тело-комета, негромко посмеивался мозг из
огня.
"Да, Элоиза, я так рад навсегда остаться с тобой. Еще никто даже...
Счастье. Счастье. Счастье".
Они назвали тебя даже правильнее, чем им кажется, хотела сказать она,
а может быть, и сказала. Они думали, что назвав тебя именем дьявола, они
превратят тебя в такого же крохотного и беспомощного, как они сами. Но на
самом-то деле Люцифер - это не имя дьявола. Это означает всего лишь -
Светозарный. Один из римских офицеров даже к Христу обращался, называя
Люцифером. Прости, Господи, я знала об этом, здесь я бессильна что-либо
изменить. Слышишь ли Ты меня? Я понимаю, он не христианин, но ему,
наверное, и невозможно им быть, он даже не ведает, что есть грех. Люцифер,
Люцифер...
Она вновь включила магнитофон, и музыка загремела на пределе.
Корабль вздрогнул - мировые линии на мгновение разошлись - и
преодолел 25 световых лет, отделявших его от центра звездной катастрофы.
Послышался отвратительный визг металла; затем удар, запах озона,
вспышка пламени, падение, бесконечное падение - невесомость...
Растерявшись, Элоиза нашарила интерком. Посыпались слова:
- ...блок взорвался... обратный удар электромагнитных полей... откуда
мне знать, как справляться с этими штуками, когда они взрываются?..
помогите, помогите...
Голоса прервал рев аварийной сирены.
Ужас поднимался в ней, она нашарила висящее на груди распятие. И тут
в нее вошел Люцифер. Она засмеялась от его самообладания и мощи.
Сразу же после прыжка он отлетел от корабля и плыл теперь
параллельным курсом, со всех сторон окруженный расползающимися сквозь
пространство беспокойными радугами. "Ворон" был для него не металлической
сигарой, какой увидел бы его глаз человека, а сиянием, пылающим всеми
цветами спектра. А сверху, над ним, виднелось ядро сверхновой, крошечное
на таком расстоянии, но невообразимо, невероятно яркое.
"Не бойся (пришла его ласка). Я понимаю. Мы вышли в районе, где
плазма более плотна. Корпус после прыжка был не защищен, а когда поле
восстановилось - в вашем основном генераторе произошло короткое замыкание.
Но вам ничего не угрожает. Вы можете сделать ремонт. А я - я купаюсь в
океане энергии. Никогда я не ощущал в себе столько жизни. Идем, окунемся
со мной в этот поток!
Голос капитана Сцили словно ударил:
- Ваггонер! Передайте своему Возничему, пусть займется делом. Мы
обнаружили источник излучения на пересекающемся курсе, и его мощность
может оказаться слишком большой для наших экранов. - Он назвал координаты.
- Что это такое?
На мгновение Элоиза ощутила идущую от Люцифера тревогу. Он изогнулся
и помчался прочь от корабля. Но тут же мысль его, совершенно четкая, дошла
до нее. У нее недоставало слов описать ужасающее великолепие, которое она
теперь наблюдала с ним вместе: шар ионизированного газа диаметром в
миллион километров несся на них сквозь дымку туманности прямо от
обнаженного сердца звезды. Звука не было - пространство вокруг по земным
меркам могло считаться чуть ли не идеальным вакуумом, - но она слышала
идущий от него грохот, ощущала бьющую ключом ярость.
Она заговорила:
- Это сгусток извергнутой материи. Должно быть, при выбросе он
получил вращательное движение, сконденсировался, и, благодаря трению и
притяжению сверхновой, затормозился, оказавшись на кометной орбите. Звезда
словно стремится окружить себя новорожденными планетами...
- Он врежется в нас раньше, чем мы будем в состоянии маневрировать, -
заявил Сцили. - Если вы знаете какие-нибудь подходящие молитвы, можете к
ним обратиться.
- Люцифер! - позвала она. Ей не хотелось умирать, если ему предстояло
жить.
"Может быть, я смогу отклонить его, - произнес он со злостью, которой
она раньше в нем не подозревала. - Я перепутаю свои и его поля, буду
поглощать свободную энергию и постараюсь дестабилизировать его
конфигурацию; да, возможно, мне удастся помочь вам. Но и ты помоги мне,
Элоиза. Будем сражаться вместе".
И он яростно бросился навстречу несущейся на них Колеснице
Джаггернаута [колесница, использовавшаяся в религиозных церемониях
индусов; ее колеса были утыканы шипами и серпами, она с бешеной скоростью
мчалась по улицам, давя и калеча людей; смерть под ее колесами считалась
священной; особенно же превозносились те, кто добровольно бросался ей
навстречу].
Она чувствовала, как хаос электромагнитных пут впился в него.
Чувствовала, как рвется он и мечется. И его боль входила в нее. Он боролся
за себя, но это был и ее бой. Они вцепились друг в друга, Возничий и
газовое облако. Формировавшие их силы сплелись, как руки богатырей. Ядро
Люцифера полыхало; он приник силовыми полями к облаку, жадно пил его
материю, тут же отбрасывая ее назад; струя реактивной отдачи прочертила
небеса.
А Элоиза Ваггонер, разделяя жизнь его и борьбу, сидела на полу и
колотила по нему разбитыми в кровь руками.
Время каплями утекало в прошлое.
Наконец она с трудом уловила сообщение, полное неимоверной усталости:
"Победа".
- Твоя, - простонала она.
"Наша".
В свои телескопы люди видели, как светящаяся смерть проходит мимо.
Надежда воскресала в них.
- Возвращайся! - молила Элоиза.
"Не могу. Нет сил. Мы слились, облако и я, и падаем на звезду.
(Казалось, робкая рука протянулась к ней, чтобы подбодрить.) Не волнуйся
за меня. Пока мы падаем, я успею накопить энергию - за счет самой звезды,
