Предел желаний
Роберт Шекли
Предел желаний
Перевод В. Баканова
Файл с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
В Нью-Йорке дверной звонок раздается как раз в тот
момент, когда вы удобно устроились на диване, решив
насладиться давно заслуженным отдыхом. Настоящая сильная
личность, человек мужественный и уверенный в себе, скажет:
"Ну их всех к черту, мой дом - моя крепость, а телеграмму
можно подсунуть под дверь". Но если вы похожи характером на
Эдельштейна, то подумаете, что, видно, блондинка из корпуса
12С пришла одолжить баночку селитры. Или вдруг нагрянул
какой-то сумасшедший кинорежиссер, желающий поставить фильм
по письмам, которые вы шлете матери в Санта-Монику. (А
почему бы и нет? Ведь делают фильмы на куда худших
материалах?!)
Однако на этот раз Эдельштейн твердо решил не реагировать
на звонок. Лежа на диване с закрытыми глазами, он громко
сказал:
- Я никого не жду.
- Да, знаю, - отозвался голос по ту сторону двери.
- Мне не нужны энциклопедии, щетки и поваренные книги, -
сухо сообщил Эдельштейн. - Что бы вы мне не предложили, у
меня это уже есть.
- Послушайте, - ответил голос. - Я ничего не продаю. Я
хочу вам кое-что дать.
Эдельштейн улыбнулся тонкой печальной улыбкой жителя
Нью-Йорка, которому известно: если вам преподносят в дар
пакет, не помеченный "Двадцать долларов", то надеются
получить деньги каким-то другим способом.
- Принимать что-либо бесплатно, - сказал Эдельштейн, - я
тем более не могу себе поззволить.
- Но это действительно бесплатно, - подчеркнул голос за
дверью. - Это ровно ничего не будет вам стоить ни сейчас,
ни после.
- Не интересует! - заявил Эдельштейн, восхищаясь
твердостью своего характера.
Голос не отозвался.
Эдельштейн произнес:
- Если вы еще здесь, то, пожалуйста, уходите.
- Дорогой мистер Эдельштейн, - мягко проговорили за
дверью, - цинизм - лишь форма наивности. Мудрость есть
проницательность.
- Он меня еще учит, - обратился Эдельштейн к стене.
- Ну, хорошо, забудьте все, оставайтесь при своем цинизме
и национальных предрассудках, зачем мне это, в конце концов?
- Минуточку, - всполошился Эдельштейн. - Какие
предрассудки? Насколько я понимаю, вы - просто голос с
другой стороны двери. Вы можете оказаться католиком, или
адвентистом седьмого дня, или даже евреем.
- Не имеет значения. Мне часто приходилось сталкиваться
с подобным. До свиданья, мистер Эдельштейн.
- Подождите, - буркнул Эдельштейн.
Он ругал себя последними словами. Как часто он попадал в
ловушки, оканчивающиеся, например, покупкой за 10 долларов
иллюстрированного двухтомника "Сексуальная история
человечества", который, как заметил его друг Манович, можно
приобрести в любой лавке за 2.98!
Но голос уйдет, думая: "Эти евреи считают себя лучше
других!.." Затем поделится своими впечатлениями с другими
при очередной встрече "Лосей" или "Рыцарей Колумба", и на
черной совести евреев появится новое пятно.
- У меня слабый характер, - печально прошептал
Эдельштейн. А вслух сказал:
- Ну, хорошо, входите! Но предупреждаю с самого начала:
ничего покупать не собираюсь.
Он заставил себя подняться, но замер, потому что голос
ответил: "Благодарю вас", и вслед за этим возник мужчина,
прошедший через закрытую, запертую на два замка дверь.
- Пожалуйста, секундочку, задержитесь на одну секундочку,
- взмолился Эдельштейн. Он обратил внимание, что слишком
сильно сжал руки и что сердце его бьется необычайно быстро.
Посетитель застыл на месте, а Эдельштейн вновь начал
думать.
- Простите, у меня только что была галлюцинация.
- Желаете, чтобы я еще раз вам это продемонстрировал? -
осведомился гость.
- О Боже, конечно нет! Итак, вы прошли сквозь дверь! О
Боже, Боже, кажется я попал в переплет!
Эдельштейн тяжело опустился на диван. Гость сел на стул.
- Что происходит? - прошептал Эдельштейн.
- Я пользуюсь подобным приемом, чтобы сэкономить время, -
объяснил гость. - Кроме того, это обычно убеждает
недоверчевых. Мое имя Чарлз Ситвел. Я полевой агент
Дьявола... Не волнуйтесь, мне не нужна ваша душа.
- Как я могу вам поверить? - спросил Эдельштейн.
- На слово, - ответил Ситвел. - Последние пятьдесят лет
идет небывалый приток американцев, нигерийцев, арабов и
израильтян. Так же мы впустили больше, чем обычно,
китайцев, а совсем недавно начали крупные операции на
южноамериканском рынке. Честно говоря, мистер Эдельштейн,
мы перегружены душами. Боюсь, что в ближайшее время
придется объявить амнистию по мелким грехам.
- Так вы явились не за мной?
- О Дьявол, нет! Я же вам говорю: все круги ада
переполнены!
- Тогда зачем вы здесь?
Ситвел порывисто подался вперед.
- Мистер Эдельштейн, вы должны понять, что ад в некотором
роде похож на "Юнайтед стэйтс стил". У нас гигантский
размах и мы более или менее монополия. И, как всякая
действительно большая корпорация, мы печемся об общественном
благе и хотим, чтобы о нас хорошо думали.
- Разумно, - заметил Эдельштейн.
- Однако нам заказано устраивать, подобно Форду,
фирменные школы и мастерские - неправильно поймут. По той
же причине мы не можем возводить города будущего или
бороться с загрязнением окружающей среды. Мы даже не можем
помочь какой-нибудь захолустной стране без того, чтобы
кто-то не поинтересовался нашими мотивами.
- Я понимаю ваши трудности, - признал Эдельштейн.
- И все же мы хотим что-то сделать. Поэтому время от
времени, но особенно сейчас, когда дела идут так хорошо, мы
раздаем небольшие премии избранному числу потенциальных
клиентов.
- Клиент? Я?
- Никто не назовет вас грешником, - успокоил Ситвел. - Я
сказал "потенциальных" - это означает всех.
- А... Что за премии?
- Три желания, - произнес Ситвел живо. - Это
традиционная форма.
- Давайте разберемся, все ли я понимаю, - попросил
Эдельштейн. - Вы исполните три любых моих желания? Без
вознаграждения? Без всяких "если" и "но"?
- Одно "но" будет, предупредил Ситвел.
- Я так и знал, - вздохнул Эдельштейн.
- Довольно простое условие. Что бы вы ни пожелали, ваш
злейший враг получит вдвое.
Эдельштейн задумался.
- То есть, если я попрошу миллион долларов...
- Ваш враг получит два миллиона.
- А если я попрошу пневмонию?
- Ваш злейший враг получит двустороннюю пневмонию.
Эдельштейн поджал губы и покачал головой.
- Не подумайте только, что я советую вам, как вести дела,
но не искушаете ли вы этим пунктом добрую волю клиента?
- Риск, мистер Эдельштейн, но он совершенно необходим по
двум причинам, - ответил Ситвел. - Видите ли, это условие
играет роль обратной связи, поддерживающей гомеостаз.
- Простите, я не совсем...
- Попробуем по-другому. Данное условие уменьшает силу
трех желаний, тем самым держа происходящее в разумных
пределах. Ведь желание - чрезвычайно мощное орудие.
- Представляю, - кивнул Эдельштейн. - А вторая причина?
- Вы бы уже могли догадаться, - сказал Ситвел, обнажая
безупречно белые зубы в некоем подобии улыбки. - Подобные
пункты являются нашим, если можно так выразиться, фирменным
знаком. Клеймом, удостоверяющим настоящий адский продукт.
- Понимаю, понимаю, - произнес Эдельштейн. - Но мне
потребуется некоторое время на размышление.
- Предложение действительно в течение тридцати дней, -
сообщил Ситвел, вставая. - Вам стоит лишь ясно и громко
произнести свое желание. Об остальном позабочусь я.
Ситвел подошел к двери, но Эдельштейн остановил его.
- Я бы хотел только обсудить один вопрос.
- Какой?
- Так случилось, что у меня нет злейшего врага. У меня
вообще нет врагов.
Ситвел расхохотался и лиловым платком вытер слезы.
- Эдельштейн! - проговорил он. - Вы восхитительны! Ни
одного врага!.. А ваш кузен Сеймур, которому вы отказались
одолжить пятьсот долларов, чтобы начать бизнес по сухой
чистке? Или, может быть, он ваш друг?
~ Я не подумал о Сеймуре, - признался Эдельштейн.
- А миссис Абрамович, которая плюется при упоминании
вашего имени, потому что вы не женились на ее Марьери? А
Том Кэссиди, обладатель полного собрания речей Геббельса?
Он каждую ночь мечтает перебить всех евреев, начиная с
вас... Эй, что с вами?
Эдельштейн сидел на диване, внезапно побелел и вновь сжал
руки.
- Мне и в голову не приходило... - пробормотал он.
- Никому не приходит, - успокоил Ситвел. - Не
огорчайтесь и не принимайте близко к сердцу. Шесть или семь
врагов - пустяки. Могу вас заверить, что это ниже среднего
уровня.
- Имена остальных! - потребовал Эдельштейн, тяжело дыша.
- Я не хочу говорить вам. Зачем лишние волнения?
- Но я должен знать, кто мой злейший враг! Это Кэссиди?
Может купить ружье?
Ситвел покачал головой.
- Кэссиди - безвредный полоумный лунатик. Он не тронет
вас и пальцем, поверьте мне. Ваш злейший враг - человек по
имени Эдуард Самуэль Манович.
- Вы уверены? - спросил потрясенный Эдельштейн.
- Абсолютно.
- Но Манович мой лучший друг!
- А также ваш злейший враг, - произнес Ситвел. - Иногда
так бывает. До свидания, мистер Эдельштейн, желаю вам удачи
со всеми тремя желаниями.
- Подождите! - закричал Эдельштейн. Он хотел задать
миллион вопросов, но находился в таком замешательстве, что
сумел только спросить: - Как случилось, что ад переполнен?
- Потому что безгрешны лишь небеса.
Ситвел махнул рукой, повернулся и вышел через закрытую
дверь.
Эдельштейн не мог прийти в себя несколько минут. Он
думал об Эдди Мановиче. Злейший враг!.. Смешно, в аду явно
ошиблись. Он знал Мановича почти двадцать лет, каждый день
встречался с ним, играл в шахматы. Они вместе гуляли,
вместе ходили в кино, по крайней мере раз в неделю вместе
обедали.
Правда, конечно, Манович иногда разевал свой большой рот
и переходил границы благовоспитанности.
Иногда Манович бывал груб.
Честно говоря, Манович часто вел себя просто
оскорбительно.
- Но мы друзья, - обратился к себе Эдельштейн. - Мы
друзья, не так ли?
Он знал, что есть простой способ проверить это - пожелать
себе миллион долларов. Тогда у Мановича будет два миллиона
долларов. Ну и что? Будет ли. его, богатого человека,
волновать, что его лучший друг еще богаче?
Да! И еще как! Ему всю жизнь не будет покоя из-за того,
что Манович разбогател на его, Эдельштейна, желании.
"Боже мой! - думал Эдельштейн. - Час назад я был
бедным, но счастливым человеком. Теперь у меня есть три
желания и враг".
Он обхватил голову руками. Надо хорошенько поразмыслить.
На следующей неделе Эдельштейн договорился на работе об
отпуске и день и ночь сидел над блокнотом. Сперва он не мог
думать ни о чем, кроме замков. Замки гармонировали с
желаниями. Но, если приглядеться, это не так просто. Имея
замок средней величины с каменными стенами в десять футов
толщиной, землями и всем прочим, необходимо заботиться о его
содержании. Надо думать об отоплении, плате прислуге и так
далее.
Все сводилось к деньгам.
"Я могу содержать приличный замок на две тысячи в неделю,
- прикидывал Эдельштейн, быстро записывая в блокнот цифры.
- Но это значит; что Манович будет содержать два замка по
четыре тысячи долларов в неделю!"
Наконец, Эдельштейн перерос замки; мысли его стали
занимать путешествия. Может, попросить кругосветное? Но
что-то не хочется. А может, провести лето в Европе? Хотя
бы двухнедельный отдых в Фонтенбло или в Майами-Бич, чтобы
успокоить нервы? Но тогда Манович отдохнет вдвое краше!
Уж лучше остаться бедным и лишить Мановича возможных
благ.
Лучше, но не совсем.
Эдельштейн все больше отчаивался и злился. Он говорил
себе: "Я идиот, откуда я знаю, что все это правда? Хорошо,
Ситвел смог пройти сквозь двери; но разве он волшебник?
Может, это химера".
Он сам удивился, когда встал и громко и уверенно
