Самые интересные книги - Роберт Шекли

Первая жертва

Роберт ШЕКЛИ

ПЕРВАЯ ЖЕРТВА

ПРАВИЛА ОХОТЫ

Участвовать в Охоте может любой, достигший восемнадцатилетнего
возраста, независимо от национальности, пола или религиозных убеждений.
Вступивший в Клуб Охотников обязан принять участие в десяти Охотах -
пять раз в роли Жертвы и пять раз в роли Охотника.
Охотникам сообщается имя и адрес Жертвы, а также выдается ее
фотография.
Жертвам лишь сообщается, что за ними ведется Охота.
Все убийства должны осуществляться только лично, т.е. либо Охотником,
либо Жертвой, любая замена запрещена.
Ошибочное убийство строго преследуется по закону.
Победитель всех десяти Охот наделяется практически неограниченными
гражданскими, финансовыми, политическими и сексуальными правами.

ПРОЛОГ

Ритуал Охоты претерпел многочисленные изменения с момента своего
возникновения в начале 1990 годов.
Своему зарождению Охота обязана близкому всякому человеку принципу
искоренять любое зло при помощи жестокости и насилия.
В самом начале все хотели быть только Охотниками. Никому не хотелось
выступать в роли Жертвы. Особые социальные и психологические преимущества
Жертвы были обнаружены лишь на промежуточном этапе, когда Охота стала
проводиться на основе случайного выбора и компьютерного составления пар
Охотников и Жертв.
В давние времена, в связи со скудным количеством желающих выступить в
роли Жертвы, Охотничья Организация выбирала своих первых добровольцев
среди тех социальных групп, где жестокость поведения считалась
повседневным явлением. В основном это были участники отрядов смерти и
политические убийцы всех мастей. Это были прирожденные агрессоры, с
которыми мало кто хотел связываться.
Тогда Охотничья Комиссия приняла решение отказаться от существующей
практики официально оповещать Жертв за день до начала Охоты.
Но это шло вразрез с этическими принципами Охоты. Но Охотничьей
Организации приходилось искать "мотивированных убийц" невзирая на
соображения этики и морали, чтобы найти желающих принять участие в
убийствах.
В те времена Охотниками становились только те, кого мы сейчас
называем "мотивированными" убийцами. В те далекие годы мало кто понимал
истинную чистоту Охоты, ее аскетическую этику. Понадобилось немало
времени, чтобы Охота стала восприниматься как высшая степень искусства, а
ее правила исключали присутствия любых личных мотивов убийства.
Сегодня мы можем понимать ее духовный смысл. Сегодня мы понимаем
истоки современного мироощущения, желание достичь исключительной чистоты,
сознательное восприятие того, что в нашем мире неукоснительно действует
единый принцип - убей или убьют тебя.
Уже на заре возникновения Охоты четко определились основные
структурные особенности: например, призовой фонд, пополнявшийся за счет
пожертвований богатых либералов, а также использование Наводчиков,
помогающим Охотнику или Жертве обнаружить своих противников. Даже в то
давнее время Охотничий Комитет старался хоть в какой-то степени обеспечить
"справедливость убийства".
Уже тогда стало стало очевидным, что Охота имеет огромную ценность:
она сможет уберечь человечество от привязанности к войне, заменив ее
двусторонней смертельной дуэлью. И это делало Охоту панацеей от всех бед и
несчастий.
Сегодня война кажется такой же абсурдной, какой казалась Охота в
начале девяностых годов.
На промежуточном этапе, во время внезапного расцвета Эсмеральды, были
установлены новые правила, но в них до сих пор вносятся изменения.
Возможно, некоторая двойственность в этом вопросе была необходима: Охота
еще не распространилась на весь мир. Она была узаконена только только на
одной островной республике - Эсмеральде в Карибском море, где она
считалась не только национальным развлечением, но и была основным
источником дохода. В казну текли деньги от туристов, которые толпами
прилетали на остров со всех континентов - одни, чтобы принять участие в
Охоте, другие - чтобы поглазеть на небывалые кровавые поединки. Люди
получали удовольствие, наблюдая за чужой смертью, а международная
аудитория следила за постыдными Играми с их шокирующей Большой Расплатой.
Следила и наслаждалась.
На раннем этапе Охотникам приходилось мириться с мыслью, что еще не
все население одобрительно относилось в Охоте. Хотя многим она казалась
довольно привлекательной в той или иной мере, представители закона и
правопорядка постоянно досаждали участников. В те времена полиция
приравнивала Охотников к обычным уголовникам и убийцам.
Через несколько столетий мы наконец нашли способ как сдерживать
катастрофический рост населения. Ведь сама природа делает это по старинке,
убивая людей.
Как много места в литературе двадцатого и двадцать первого веков
уделялось теме одиноких людей, постепенно стареющих и влачащих жалкое
существование. Сейчас такое даже трудно себе представить. Уровень Охоты
поднялся настолько, что старики теперь долго не живут: у них нет
достаточной сноровки, чтобы уворачиваться от пуль, которые как дождь
поливают улицы наших городов.
А дети наоборот стараются как можно быстрее оказаться на линии огня.
Уже теперь никто не спрашивает: "Когда же прекратятся эти убийства?".
Теперь мы знаем, что они прекратятся только тогда, когда прекратиться сама
жизнь.

Осенние сборы общественности города Кин-Уэлли, штат Нью-Йорк одобрили
предложение вооружить Хэрольда Эрдмана лучшим в поселении револьвером
"Смит энд Вессон" 44-го калибра и отправить его на южный остров
Эсмеральда, чтобы он смог принять участие в Охоте.
Кандидатуру Хэрольда одобрили потому, что он сам этого хотел, ни
родных ни жены у него не было, он отличался крепким здоровьем, умел
постоять за себя, и его считали достаточно честным, чтобы верить - он
выполнит свою часть договора: пришлет городу половину выигранной в Охоте
суммы, если, конечно, не погибнет раньше, чем ему удастся заработать
деньги.
Чтобы добраться до Мира Охотников, надо было сначала ехать попутными
машинами, а потом уже на автобусах проехать американским побережьем до
самого Майами. А оттуда он уже мог вылететь на Эсмеральду - маленький
островок на юго-востоке Багамского архипелага, где Охота была официально
разрешена законом.
Как он сам прекрасно понимал, путешествовать из штата Нью-Йорк до
Флориды было очень опасно. Ходили слухи про необычайно жестоких бандитов,
которые, жаждая крови, устраивали засады на дорогах, убивая всех подряд.
Про покрытые зловонным туманом опустошенные земли, где раньше
располагались свалки промышленных отходов, а теперь, стоит там неосторожно
шагнуть, как из под ног вырываются фонтаны ядовитых газов, как будто сама
земля старается избавится от ужасного бремени концентрированных химических
веществ и радиоактивных продуктов распада. От такого выброса человек
погибал на месте. А тем, кому и это удалось преодолеть, оставались еще
дикие места юга, где проживали существа, которых навряд ли уже можно было
считать людьми. Убивая на своем пути всех встречных, они забирали вещи
жертвы, а иногда и лакомились ее мясом.
Вот такие слухи ходили про те места, обрастая со временем новыми
неправдоподобными подробностями, которые иногда оказывались чистой
правдой.
Хэрольда все это не особенно интересовало. Он был готов идти на любой
риск лишь бы покинуть свой умирающий город, который ютился возле одного из
каньонов отравленных Адирондакских гор. Ему хотелось сделать что-нибудь в
своей жизни, и Охота была единственной для него возможностью.
Хэрольд отличался высоким ростом, но для такого сложения двигался
довольно легко и бегал быстрее, чем от него можно было ожидать. На круглом
лице этого приятного деревенского паренька всегда играла улыбка, но по
глазам было видно, что своего он никогда не упустит. Его длинные спутанные
волосы падали на воротник старенького пиджака из красной шотландки, а на
лице выступала двухдневная щетина. В начале путешествия ему исполнилось
двадцать восемь лет, и он немного походил на разбуженного посреди зимней
спячки медведя. Здоровый, сонный, но проворный парень. Однако, разве по
внешности можно судить о человеке?

- Значит, ты все таки решился, - сказал Алан. - Действительно
собираешься на Эсмеральду?
Хэрольд кивнул. Прошел уже час после сборов общественности. Они
только что поужинали вдвоем и теперь сидели на веранде дома Алана на Спрус
Хилл. Солнце опускалось за вершины гор.
Алан был лучшим другом Хэрольда. Он тоже мечтал стать Охотником, но у
него была мать и две сестры. Бросить их в такое время означало бы покинуть
их на верную смерть. А у Хэрольда не было никого. Мать умерла от
туберкулеза, когда ему исполнилось пятнадцать. Отец - грустный, тихий
человек - вскоре после ее смерти отправился на юг в поисках работы. Больше
его никогда не видели.
- Говорят, там в Карибском бассейне целый год лето, - мечтательно
сказал Алан. - И все у них новое и современное. Как в тех старых журналах,
которые нам показывали в школе. У всех дома ванны с горячей и холодной
водой. Есть там и рестораны, где готовят блюда из натуральных продуктов.
Все красиво одеты и счастливы.
- Потому что они занимаются только одним - убивают друг друга, -
ответил Хэрольд.
- Ну и что тут такого?
- Не знаю. Я еще никого никогда не убивал. Ну ничего, как нибудь
привыкну.
- Главное, чтобы тебя самого не убили, - заметил Алан.
- Точно.
- Там Нору встретишь.
Хэрольд кивнул. Нора Олбрайт уехала из Кин-Уэлли два года назад,
когда из Монреаля в Нью-Йорк еще ходил автобус, делая остановку в
Платсбурге. Вместе с четырьмя подругами она отправилась на поиски работы.
Смазливой девушке всегда легче устроиться, чем мужчине, хотя иногда такой
работе и не позавидуешь. Обеспеченные иностранцы - особенно из Азии - с
удовольствием нанимали хорошеньких американок в домашнюю прислугу, как
когда-то сами американцы нанимали миловидных немок и англичанок
домработницами и нянями. Несколько девушек из Кин-Уэлли нашли себе работу
на юге. Нора же отправилась на Эсмеральду - независимый остров в Карибском
море, где правил закон Охоты. Оттуда она регулярно присылала деньги.
- Будь осторожен, ладно? - попросил Алан.
- Хорошо.
- А Норе от меня привет передавай.
- Конечно.
Они еще немного посидели, наблюдая за тем, как садится солнце и
темнеет небо, пока не стало прохладно. В Адирондакских горах всегда были
чудесные закаты. Хэрольд внезапно подумал, что он, возможно, никогда уже
их не увидит. Солнце будет садиться бесчисленное количество раз, но уже в
другом месте.

На следующий день Хэрольд покинул родной город, имея при себе "Смит
энд Вессон", тридцать четыре патрона к нему и двести семьдесят пять
долларов семьдесят три цента, которые люди собрали ему на дорогу. Хотя
сентябрь еще не закончился, в воздухе чувствовалось дыхание зимы, которая
на севере штата Нью-Йорк наступала так стремительно, будто бы осени не
существовало совсем.
Все свои вещи Хэрольд сложил в легкий рюкзак, "Смит энд Вессон"
засунул за пояс, а патроны ссыпал в правый карман, чтобы удобней их было
доставать. Он надел свой единственный, практически неизнашиваемый костюм
из толстой, тяжелой шерсти, что достался ему от дяди Люка, который в
прошлую весну умер от Т-вируса.
Последний раз он посмотрел на горы, на солнечные лучи, отражающиеся
от гладких валунов, на несколько уцелевших после последнего кислотного
дождя деревьев и бросил рюкзак в кабину пикапа Биллингза. Машина тронулась
с места, и Хэрольд ни разу не обернулся назад.

Джо Биллингз направлялся в Глен Фоллз, где надеялся разжиться
запасными частями для тракторов фермерского кооператива. Со временем стало
тяжело поддерживать в рабочем состоянии старые "маккормики", хотя урожаи
были такими скудными, что возникала мысль, нужны ли они вообще? Впрочем,
коней и ослов тоже не хватало, а яков, которых совсем недавно принялись
разводить в этих местах, было еще недостаточно, чтобы значительно улучшить
положение.
В конце двадцать первого века человеческая близорукость в
конце-концов проявилась и в Америке. Исчезли леса. Погибли пересыщенные
нитратами поля. В средней Америке появилось бесконечное количество мертвых
зон на местах свалок химических и радиоактивных отходов. В почве
прекратились восстановительные процессы. Даже воздух стал портиться.
Невозможно было найти работу, и у людей не хватало денег. Изнашивалось
оборудование и ремонтные средства. И самое страшное - никому до этого не
было дела.
Холодная война до сих пор не прекратилась, и государства время от
времени бряцали оружием. Но это уже никого не интересовало. Все больше и
больше людей желали, чтобы наконец были сброшены эти проклятые бомбы и на
этом все закончилось. Разве это жизнь? Лучше поскорее ее закончить.
Старушка Земля летела в тартарары.
Зря вырубались леса и джунгли. Надо было срочно что-то предпринимать
с кислотными дождями. Хэрольд еще помнил те дни, когда на склонах
Адирондакских гор росла зелень. Но по настоящему правительство начало
заниматься проблемами экологии лишь пятьдесят лет назад. Но было уже
поздно, к тому же денег не хватало. Земля была большой и поэтому
выдерживала нескончаемое своеволие людей, пока те не зашли слишком далеко.
В сухих пустынях, на месте которых когда-то шумели леса, почти не
осталось никаких зверей. Сначала погибли крупные животные в Африке и
Америке. А потом и вся уравновешенная экологическая система стала трещать
по всем швам.
Когда-то плодородные прерии и саванны превратились в пустыни, их
теперь покрывала сухая пыль. Опустошение продолжалось, и одна беда тянула
за собой другую с такой быстротой, что их даже посчитать было трудно.
Возникали эпидемии гриппа и других болезней. Те, кому удалось выжить,
расползались по Соединенным Штатам, в надежде продержаться до лучших
времен. Но наступят когда-нибудь лучшие времена? По правде говоря, на это
уже никто не надеялся.
Над Североамериканским континентом висела угроза смерти, смерти от
голода, болезней и бесконечной цепи бед, в которых люди сами были
виноваты.
И все равно людей было больше, чем Земля могла их прокормить.
Человечество увеличивалось, не имея возможности обеспечить себя едой.
Общая гибель была неизбежной. Смерть стала таким привычным явлением, что
обязательно должны были возникнуть города наподобие Охотничьего Мира, где
как парадоксальная реакция на тяжелые времена возникла ситуация, когда
люди аплодировали смерти, платили тем, кто играл с ней в прятки, и
награждали победителей.

В Глен Фоллз Хэрольду пришлось голосовать. Его согласился подвести
владелец магазинчика "Нью Стенли Стимер", где торговали женским бельем.
Они проезжали незасеянные поля, где острые камни торчали из пыльной земли,
на которой ничего не росло с тех пор, когда ядерные отходы отравили
Гудзон, а озеро Чемплэйн превратилось в помойку.
После захода солнца продавец женского белья высадил его на
перекрестке дорог на юг от Честертауна среди пустых полей и чахлых сосен.
Хэрольд решил остановиться где-нибудь на ночлег, потому что голосовать
ночью на шоссе было небезопасно. Вечер был теплым. Хэрольд подкрепился
жареным мясом, выпил воды из фляжки. Ему удалось обнаружить защищенную от
ветра лощинку, незаметную с дороги. Не стоило привлекать к себе внимание.
Но его все же заметили. Уже темнело, когда на краю лощинки появились
трое с собакой. У двоих были бороды. Невысокого роста, крепкие, они
нахлобучили шляпы на глаза, а одеты они были в нечто бесформенное
серо-коричневого цвета. Третий из этой компании был высокий и стройный,
даже выше Хэрольда. На нем были потертые джинсы и выцветшая пилотка времен
гражданской войны. Неестественная кривая ухмылка придавала его лицу
выражение умалишенного.
Собака была похожа на гончую, вся в белых и черных пятнах. Увидев
Хэрольда, пес ощетинился, но лаять не стал.
- Спокойно, Дилси, - приказал человек в пилотке. - Он вам ничего
плохого не сделает, мистер, он у нас только за птицами охотится.
- Хорошая собачка, - пробормотал Хэрольд. Он сидел, прислонившись к
дереву спиной, а рюкзак лежал возле его ног.
- Впервые в наших краях? - поинтересовался человек в пилотке.
- Да, я с севера.
- Собираешься здесь остаться?
- Я иду на юг, - ответил Хэрольд.
- После того, как там прошел Т-вирус, там нечего искать.
- Я слышал об этом, - ответил Хэрольд.
Двое уселись на землю по обе стороны от него на расстоянии пяти
футов, а человек в пилотке сел на корточки напротив Хэрольда.
- Может, ты собираешься во Флориду, чтобы наняться рыбаком?
- Может быть.
- Забудь об этом. Рыба там вся передохла, даже вода воняет. Когда-то
можно было уехать далеко на юг и жить там, обрабатывая землю. Но теперь,
поверь мне, там уже не выжить. Оставайся лучше здесь, будешь жить с нами.
Это Карл, а тот - его брат Дэйл. Меня зовут Тег Сэндерс.
- Рад с вами познакомиться, мистер Сэндерс. Меня зовут Хэрольд
Эрдман. Спасибо за ваше любезное предложение, но лучше я пойду дальше на
юг.
- Как хочешь, - сказал Тег. - Уже поздно, так что, будь так добр -
брось нам свой рюкзак и выверни карманы. Мы возьмем все, что нам надо и
пойдем своей дорогой. Одежду можешь оставить себе. Как тебе такой вариант?
- Очень любезно с вашей стороны, но дело в том, Тег, что у меня не
так уже и много вещей, и все они мне нужны.
Тег покачал головой и вздохнул.
- Все так говорят. Все всем нужно! Но мне и моим парням без этого
тоже не обойтись.
- Вам придется довольствоваться вещами кого-нибудь другого.
- Но мне кажется, продолжал Тег, - что нас трое, а ты один, хотя и
здоровый. Думаю, что с моей стороны было довольно благородно оставить тебе
одежду и жизнь. Как вы считаете, ребята? Но некоторые люди такие
невоспитанные. Теперь у тебя только два выхода - или ты отдаешь нам рюкзак
и выворачиваешь карманы, или мы это сделаем за тебя.
Братья подвинулись еще ближе. Хэрольд поднялся. В сумерках тускло
блеснул "Смит энд Вессон", который он держал в руке.
- Не пойдет. Я буду делать то, что мне нужно, а вы - то что вам. Это
самое лучшее, что я могу вам предложить. А теперь вставайте и валите
отсюда.
Тег с братьями немного отступили. Однако, казалось, оружие их не
слишком напугало.
- В наше время у каждого есть оружие, - процедил сквозь зубы Тег, -
но ни у каждого есть патроны. А у тебя, Хэрольд, они есть?
- Лучше не надо это выяснять.
Тег рассмеялся.
- Надо же, какой он агрессивный! Чем больше угроз, тем меньше
патронов. Дилси!
Собака бросилась на Хэрольда. Прозвучал выстрел, пуля попала в грудь
собаке и сбила ее с ног. Дилси катался по земле и выл, пока Тег не присел
рядом и не перерезал ему горло большим складным ножом.
- Бедный старина Дилси, - сказал Тег, вставая и вытирая лезвие ножа
об траву. - С его помощью мы проверяли наличие патронов. Ты первый, кто их
имел и осмелился использовать. У тебя есть еще или это был последний?
- У меня их достаточно, - невозмутимо ответил Хэрольд.
- Тогда мы, конечно, уйдем. Ты же не станешь стрелять нам в спину,
правда? Ладно, ребята, разворачиваемся и тихо-мирно уходим. Ладно,
Хэрольд?
В этот момент Тег внезапно бросился на Хэрольда, замахнувшись ножом,
чтобы нанести смертельный удар. Но тот ждал такого поворота событий. В
штате Нью-Йорк тоже водились грабители, хотя не так уж и много - грабить
было нечего - но все знали, что так просто они не сдаются. Бандиты
считали, что добропорядочные граждане не любят стрелять, даже если у них
есть оружие, поэтому, когда нападали на вооруженного человека,
рассчитывали на его нерешительность. Когда Тег с криком бросился на
Хэрольда, тот выстрелил ему в плечо, почувствовав отдачу своего "Смит энд
Вессона". Братья завопили, будто он попал не в Тега, а в них, и бросились
наутек. Грабитель закрутился на месте и от резкой боли упал. Но тут же
подхватился и побежал за братьями.
Хэрольд не стал их преследовать. Стрелять в темноте было делом почти
безнадежным, и, кроме того, ему не хотелось никого убивать. Пока ему не
станут платить за это деньги, как это по слухам заведено в Охотничьем
Мире.
Хэрольд собрал вещи и минуту постоял над телом собаки.
- Прости, Дилси, у меня не было другого выбора. Что ж, придется
искать другое место для ночлега. По правде говоря, спать рядом с мертвой
собакой мне не очень-то и нравится.
Пройдя полмили, он обнаружил еще одну ложбину, где и устроился на
ночлег. Никто бы в Кин-Уэлли не назвал бы Хэрольда агрессивным. Просто у
него была цель, к которой он упорно шел, преодолевая любые трудности.

На следующий день ему удалось доехать на попутной машине в Олбани.
Там он выяснил, что ближайший автобус в южном направлении ожидается только
через четыре дня, поэтому придется ждать. Хэрольд остановился в приюте
Армии Спасения, бывшем складе, где ютились более двухсот женщин и мужчин.
Хозяева хотели накормить каждого, но суп был таким пресным, что почти не
утолял голод. Свободных мест в приюте не оказалось, поэтому Хэрольд
получил лишь тарелку супа и приглашение переночевать во дворе.
Наконец пришел автобус. Это был видавший виды "Грэйхаунд", обитый с
двух сторон листами брони. В безлюдных районах штата промышляли банды
грабителей. Диспетчер уверял, что местная полиция полностью контролирует
ситуацию, но этому никто не верил. Битком набитый старый автобус двигался
на удивление быстро по шоссе I-95. До самого Сафферна, города на границе
со штатом Нью-Джерси, все было спокойно.
Когда автобус подкатил к местной автостанции, на платформе не было ни
души. Внезапно из станции выбежал коротышка в лохмотьях и забарабанил
кулаком в дверь.
- Откройте! - завопил он. - Опасность!
- Где? - спросил водитель, открывая для него двери.
- Вот здесь, - ответил коротышка, вынимая из кармана автоматический
пистолет. - Руки за голову, если вам дорога жизнь!
Хэрольд, как и все остальные пассажиры, подчинились приказу.
Револьвер торчал у него за поясом, но он не мог его быстро вытащить, так
как мешал рюкзак, лежащий на коленях. Коротышка что-то крикнул на
непонятном языке - испанском, как оказалось потом - и в автобус вошли еще
двое тоже с пистолетами в руках. На голове у одного из них красовался
стетсон, когда-то серый, а теперь такого же непонятного цвета, грязный как
и вся остальная его одежда. Одна нога у него была забинтована
окровавленным бинтом, и он мог ходить, опираясь лишь на кого-то из своих
спутников.
Поднявшись в автобус, он оскалил зубы в ухмылке, снял шляпу и
закричал:
- Приветствую вас, леди и джентльмены! Сейчас мы будем вас грабить.
Прошу вас, подчиняйтесь моим людям, и все будет хорошо. Comprende? У него
было противное, почти обезьянье лицо, разве что не такое волосатое. А тело
прямо было создано для лохмотьев, которые он носил. Правда, улыбка была
приятной.
- Хуан Эстебан Лопес, или Малыш-Кошкодав, - представился он. -
Полагаю, вы уже поняли, что нам от вас требуется. Сейчас мои друзья
пройдут между рядами и заберут все, что им понравится. Отдавайте все без
сожаления, если не хотите, чтобы мы начали сердиться. Эй, ты! - небрежно
бросил он Хэрольду.
- В чем дело? - спросил тот, готовясь выхватить пистолет.
- Вставай, амиго. Бери свой рюкзак. Пойдешь с нами. Но твою пушку я
заберу себе.
Оказывается, он заметил револьвер. Забрав его у Хэрольда, он сунул
его в карман.
- Что вам от меня надо? - запротестовал Хэрольд.
- Ничего плохого мы тебе не сделаем, - сказал Малыш-Кошкодав, -
просто у меня ранена нога, и ты мне немного поможешь.
Грабители закончили обходить пассажиров и вылезли с автобуса, забрав
с собой и Хэрольда. Малыш свистнул. Из станции выбежал еще один тощий
человек.
- Сейчас, амиго, - сказал Малыш Хэрольду, - ты посадишь меня на свои
широкие плечи и мы отправимся восвояси.
Сделав красноречивый жест пистолетом, он улыбнулся. Хэрольд осторожно
посадил грабителя на плечи. Малыш-Кошкодав тихо ойкнул от боли в
потревоженной ноге.
- Чато! - закричал он. - Быстро в машину, заводи мотор! А ты, - он
похлопал Хэрольда по плечу, - vamos caballo! [поехали, лошадка (исп.)]
Они побежали к стоянке. Чато, толстяк лет восемнадцати, первый
добежал до старого "бьюика". Когда все остальные остановились возле
машины, он безуспешно пытался завести мотор.
- Хватит шутить, - сказал Малыш. - В чем дело?
- Я же тебя предупреждал, что карбюратор ни к черту не годится, -
стал оправдываться Чато. - Нужны запчасти.
- Но ты же уверял меня, что машина еще продержится, пока мы не
отремонтируем.
- Я надеялся...
Мотор вообще заглох. Наверное, сел аккумулятор. Со станции доносились
чьи-то крики. По команде Хэрольд снова поднял Лопеса на плечи. Они
засеменили к лесочку за автостоянкой. Позади них раздались выстрелы.
- Черт побери, Эстебан! - закричал Малыш-Кошкодав. - Как же мы попали
в такое положение? Смотри под ноги, амиго, - сказал он Хэрольду, - не
хватало только, чтобы ты упал.
Хэрольд изо всех сил бежал к лесочку. Добежав до деревьев, он
принялся продираться сквозь заросли. Лопес едва успевал наклонять голову,
чтобы ветки не били по глазам. Тоненькая ветка хлестанула Малыша по
голове, а ветка потолще выбила пистолет из его руки.
- Постой! - закричал он.
- Некогда! - прокричал в ответ Хэрольд.
Не снижая скорости, он бежал что было сил, но через полмили сбавил
шаг, а потом и вовсе остановился. Сняв Лопеса с плеч, он опустил его на
землю. Потом забрал у бандита свой револьвер и засунул за пояс.
- Ты сможешь как-нибудь собрать своих приятелей?
Малыш кивнул.
- Тогда зови их скорее. Вряд ли те люди со станции до сих пор нас
преследуют. Одним словом, нам надо собраться всем вместе и подумать, как
действовать дальше.
Малыш-Кошкодав приложил ладонь к губам и пронзительно застрекотал.
- Крик сороки, - объяснил он. - Как, неплохо?
- Может и неплохо, только ни одной сороки кроме тебя здесь нет.
Вскоре показались остальные трое грабителей. Они вышли из-за
деревьев, целясь в Хэрольда. Малыш махнул рукой, чтобы они опустили
пистолеты.
- Когда я потерял пистолет, ты мог бы меня сбросить и вернуться к
автобусу, - обратился он к Хэрольду. - Почему ты так не сделал?
- По двум причинам. Во-первых, мне показалось, что хотя ты и bandido,
но человек честный. Я не мог бросить тебя на произвол судьбы. Если бы
пассажиры тебя поймали, не миновать тебе виселицы.
- А во-вторых?
- Когда людей разозлили как сейчас, кровь ударяет им в голову, и они
уже ничего не соображают. Я подумал, что они могут и не вспомнить, что я
не из вашей шайки. А, может быть, подумают, что специально подсел в
автобус.
Малыш одобрительно посмотрел на Хэрольда.
- Правильно рассуждаешь. Но ты все равно рискуешь.
- Жизнь - штука рискованная, - ответил Хэрольд.
- Хочешь присоединиться к нам?
- Я не против, если вы направляетесь в сторону Флориды.
Малыш-Кошкодав рассмеялся.
- Конечно, мы движемся на юг. На севере нет ничего кроме голода. Ну
что, пойдешь с нами? Мы хотим добраться до коммуны Ла Испанидад, это
где-то возле озера Окичоби. Там много кубинцев, и есть врачи, которые
смогут вылечить мою ногу. А теперь нам нужно найти машину. Неплохой план?
- Вроде ничего, пока мы никому не приносим зла.
- Это уж от нас не зависит, - сказал Лопес. - Лично мне, никого
трогать не хочется. Эстебан, дай мне пистолет. Пора двигаться.
Хэрольд поднял Малыша на плечи.
- Andale caballo! - крикнул Лопес, и его "конь" без перевода уяснил,
что по-испански это означает "Но!"

Пройдя между холмов, они вышли на шоссе. Перед въездом в городок
Лэйквиль была бензоколонка. Какой-то парень в разбитом "форде" как раз
заправил свою машину. Не успел он рассчитаться и уехать, как перед ним
оказались четверо грабителей, наставивших на него пистолеты. Пятым был
какой-то здоровяк. Владелец заправки тут же скрылся в помещении станции и
запер за собой дверь.
- Эй, парень, это твоя машина? - спросил Малыш-Кошкодав.
- Нет, сэр. Она принадлежит мистеру Биллингзу, владельцу
зернохранилища.
- А твой хозяин, неплохой человек?
Парень пожал плечами.
- Вроде неплохой.
- Пускай он таким и остается. Но уже без машины. Вылазь, парень, и
продолжай свой путь пешком.
Тот вылез, отдал Малышу ключи и стал смотреть, как пятеро бандитов
садятся в машину.
- Эй, - внезапно сказал он, - а можно и я с вами?
- Ты что рехнулся? - ответил Малыш. - Или жизнь тебе надоела?
- Здесь никто долго не живет. Я хочу поехать с вами.
- Придется тебе попросится к кому-нибудь другому. Больше пятерых эта
колымага не выдержит. - Лопес повернулся к Хэрольду.
- Я мог бы набрать целую армию вот таких парней, которые хотят к нам
присоединиться. Так бы я и сделал, если было бы кого грабить. Но люди с
большими деньгами знают где их прятать, и нам всегда достаются только
крохи, которые мы забираем у бедняков.
Усевшись в машину, они поехали, а парень на дороге глядел им вслед.
- Вперед! - крикнул Лопес. - Малыш-Кошкодав снова на коне! Я -
испанский Джесси Джеймс! Если бы только не простреленная нога. Но это
мелочи, главное добраться куда надо, а там уже доктор меня вылечит.
Надеюсь.
За рулем сидел толстяк Чато. У Лопеса оказалась цела куча
автомобильных карт. Он приказал ехать окружными путями в Пенсильванию.
Хэрольд поинтересовался, почему они едут туда, ведь Флорида на юге.
- Все очень просто. Нам следует держаться в стороне от так
называемого Северно-Восточного коридора. Придется за сто миль объезжать
Нью-Йорк, Нью-Джерси, Балтимор, Вашингтон, Ричмонд и другие города. Потому
что там полиция и полувоенные формирования останавливают все машины для
проверки документов. А это нам ни к чему. А возле побережья слишком
высокий радиационный фон после какого-то взрыва, который произошел еще до
моего рождения. Туда я вообще ни ногой. Слишком уж у меня нежные cojones
[яйца (исп.)].
Им понадобилось два дня, чтобы пересечь Пенсильванию и оказаться в
Вирджинии. Вечерами они съезжали с шоссе и укладывались спать возле
машины. Погода стояла теплая, еды хватало. Однако, каждый день им
приходилось останавливаться для заправки, и это был самый опасный момент.
Но совсем не потому, что их разыскивает полиция, пояснил Лопес. У полиции
и так дел полно, чем заниматься какой-то украденной машиной.
- Так в чем же тогда дело? - удивился Хэрольд.
- В наше время полиция останавливает тебя для обычной проверки
документов, находит оружие, выясняют, что ты не местный, и твоя песенка
спета.
- Что ты имеешь в виду? Тюрьму?
- Зачем им держать людей в тюрьме, где их придется кормить. Ты каждый
день видишь трупы людей вдоль дороги, и большая часть их погибла не от рук
бандитов.
- Ходят такие слухи, но я никогда не верил, что полиция убивает
людей.
- Поверь мне, так оно и есть на самом деле.
Лопес много рассказывал про Ла Испанидад, коммуну, в которую они
направлялись.
- Я много слышал про это местечко в Нью-Джерси. Мы все оттуда. Это
коммуна во Флориде возле острова Окичоби. Там вообще много коммун, но эта
- кубинская. Порядки так как в израильском кибуце - у каждого есть право
голоса, все много работают днем, а вечерами танцуют до упаду. Неплохо,
правда? Лично мне это по душе.
Объезжая главные дороги, они проехали Вирджинию и Северную Каролину,
потом повернули на юго-восток, направляясь к побережью. Все шло хорошо до
Лисвилля, городка в Южной Каролине, расположенного недалеко от побережья.
В Лисвилле они зашли в придорожное кафе, чтобы подкрепиться. Это был
обыкновенный городок с высокими старыми деревьями, пока еще живыми. Они
заказали себе гамбургеры и жареную картошку. А когда вернулись к машине,
возле нее стоял полицейский фургон. Толстый полицейский со щетиной на лице
опирался на капот их "форда".
- Ну-ка, ребята, показывайте свои удостоверения личности.
С некоторых пор удостоверения стали использоваться по всей стране.
Документ Лопеса полицейский рассматривал дольше всех.
- Так, ребята, повернитесь, руки на капот, ноги расставить. Сейчас я
вас обыщу. - И он вытащил из кобуры пистолет - полицейский кольт "позитив"
38-го калибра.
- В чем дело? - возмутился Лопес. - Мы просто путешествуем.
- Делай, что тебе приказали, - рявкнул полицейский. У него был
высокий, почти детский голос. - То ли вы, то ли кто-то очень на вас
похожий наделал дел в одном из местных банков.
- Никаких банков мы не грабили, - неправдоподобно запротестовал
Лопес.
- Тогда вам нечего волноваться. Расставьте ноги и не заставляйте меня
повторять дважды.
- А вот этого не хочешь? - крикнул Лопес. Все это время он держал
руку на пистолете. И выстрелил, не вынимая его из кармана. Пуля попала
полицейскому в бедро, он застонал и упал.
Тут начался настоящий ад. Не успел Хэрольд опомниться, как на улицу
повыбегали вооруженные люди. Такое впечатление, что жители Лисвилля только
и делали, что сидели дома с ружьями наготове и ждали, когда начнется
какая-нибудь заварушка. Загремели выстрелы, и путь к машине оказался
отрезан.
Хэрольд с бандитами еле успели добежать до угла здания и пустились
наутек. Хэрольд с Лопесом на плечах бежал к лесу, который начинался сразу
же за городом. За ним еле-еле успевал Чато.
- Черт возьми! - внезапно выругался толстяк. У него пошла ртом кровь
и он упал. Следом за ним упал Маноло. Начался лес. Хэрольд бежал, не
снижая скорости, а справа от него бежал Эстебан. Потом упал и он. Дальше
Хэрольд бежал один, размахивая одной рукой, а другой поддерживая Лопеса.
Лес закончился, и потянулось болото. Идя по щиколотки в мутной жиже,
Хэрольд слышал, как стихают звуки погони. Вскоре Хэрольд оказался возле
небольшой речушки или заболоченного рукава, трудно было сказать. На берегу
виднелось что-то наподобие деревянного причала, к которому была привязана
одна-единственная лодка. Вокруг не было ни души.
- Что ж, Лопес, - сказал Хэрольд. - Придется становиться моряками.
Но бандит молчал. Осмотрев его, Хэрольд понял, почему тот смотрит на
него стеклянными глазами. Получив три пули в спину, Малыш-Кошкодав спас
ему жизнь, хотя совершенно не собирался этого делать.
- Черт возьми, - выругался Хэрольд, осторожно опуская Лопеса на
землю.
- Прости, друг, - сказал он трупу. - Жаль, что ты так и не увидишь
своей коммуны. Придется кому-нибудь другому похоронить тебя, иначе мне
никогда не добраться до Эсмеральды.
Он отвязал лодку, взял весло и оттолкнулся от пристани.

Хэрольд греб целый день. В зеленоватой склизкой воде плавали стволы
деревьев и ветки. Это не то, что дома, где вода была кристально чистая,
хотя и не живая. Хэрольду впервые пришлось взять в руки весло, но он
быстро освоился, как им управлять. Пистолет он спрятал в рюкзак. Больше он
останавливаться не собирался. Если эта река тянется до Флориды, то он
преодолеет весь путь на лодке.
Но как Хэрольд ни старался, больше двух миль в час ему сделать не
удавалось. Если так и дальше дело пойдет, то он и за год не доберется до
Флориды. Но все равно, лучше держаться воды, пока он не окажется на
безопасном расстоянии от Лисвилля.
Вечером он привязал лодку к манговому дереву и проспал в ней всю
ночь. С утра Хэрольд доел последний кусок мяса и снова тронулся в путь.
Пришлось грести весь день. Ближе к вечеру он почувствовал голод, но еды
оставалось совсем мало. Пришлось ложиться спать без ужина.
Утром он снова взялся за весло, но скоро оказался в болоте. Грести
становилось все труднее и труднее. Часто мимо него проплывали трупы.
На берегу речки он увидел одинокий причал и направил лодку туда.
Привязав ее, Хэрольд вышел на берег.
К полудню он добрался до развалин какого-то города. Наверное,
Саванна. Город простирался на несколько миль, и на первый взгляд казался
безлюдным. Но Хэрольд быстро понял, что неподалеку, за рядами обвалившихся
зданий, кто-то прячется от него, распугивая крыс и мышей.
Он достал из кармана свой "Смит энд Вессон", но не стал его
вытаскивать из-за пояса, пока тот человек, не оказался перед ним, выйдя из
прохода между двумя сгоревшими зданиями. Это был невысокий старик с
облачком седых волос вокруг лысины. Он не был похож на бандита, скорее, на
сумасшедшего.
- Вы дружески настроены? - поинтересовался он.
- Конечно, - ответил Хэрольд. - А вы?
- Я опасный лишь в словесных стычках, - объявил старик.
Они уселись возле развалин бывшего кафе. Человек, который назвался
профессором, был ученым-путешественником и читал лекции во всех городах,
через которые ему приходилось проходить. Оказалось, что им с Хэрольдом по
пути.
- Про что ваши лекции? - поинтересовался Хэрольд.
- Про все, - ответил старик. Одна из моих самых любимых - тема номер
32 "Почему человечество не способно развиваться стабильно".
- Какое смешное название, - заметил Хэрольд.
- Вы же рассудительный молодой человек, и, думаю, меня поймете, -
сказал Профессор. - Как раз в этой лекции я привожу доказательства, что
стабильно развиваться мы сможем лишь тогда, когда освободимся от неверия в
собственные силы. Когда люди поверят в себя, они поймут, что все их
предыдущее существование было просто никчемным. Никчемность - это враг
рода человеческого, страшнее самого дьявола. Можно легко доказать, что
великие цивилизации доколумбовой Америки исчезли только потому, что
поняли, какие они никчемные по сравнению с испанскими конкистадорами.
Индейцы видели в испанцах нечто такое, что они не могли понять своим умом,
и даже не пытались этого сделать. Поэтому испанцы их всех уничтожили.
Отсюда вывод - никчемность ведет к гибели цивилизаций. Они считали
испанцев богами, потому что индейские племена находились на низком уровне
развития. Они полагали, что их победили не люди, а боги.
Хэрольд кивнул.
- Ничего не поделаешь, когда тебя уничтожают боги.
- Они получили поражение от Weltanschaаung [мировоззрения (нем.)]
новой технологии. Новая технология меняет существующий мир, давая
возможность одерживать все новые и новые победы над природой, - продолжал
Профессор.
- Кстати, нет ли у вас чего-нибудь поесть, Профессор?
- Я как раз собирался задать вам аналогичный вопрос.
- Тогда можно идти дальше.
- Несомненно. А я могу вам процитировать избранные места из лекции
номер 16 "Про утерю автономий".
- С удовольствием послушаю, - ответил Хэрольд. - Ваши лекции начинают
мне нравиться, Профессор.
- Люди пытаются найти забвение при помощи любви, войны, охоты,
различных веселых или жестоких развлечений, лишь бы только не думать про
то, что они не могут существовать автономно, что они не боги, а всего-лишь
звено в бесконечной цепи, которая составлена из людей, амеб, гигантских
газовых образований и всего прочего. Существует масса доказательств того,
что распад самовлюбленных индивидуалистичных западных рас произошел
исключительно из-за недочетов собственной философии. Они слишком верили в
интеллект. Его подвергли испытаниям, и он предал людей. Интеллект должен
стать конечной точкой эволюционного развития.
- А что будет дальше? - спросил Хэрольд.
- Никто не знает, что сейчас происходит. Вернее, мы знаем, что
происходит в каждой местности отдельно, но не понимаем значения этих
процессов, если они вообще имеют какое-нибудь значение. Миф о совершенстве
человека рухнул. Продолжительность нашей жизни никогда уже не будет такой,
как сто лет назад. Слишком уж много стронция в наших костях. Слишком много
цезия в печенке. Наши внутренние будильники заведены на слишком короткий
срок. Наша находчивость уже ничем не может нам помочь. Сейчас мы
напоминаем пациента, который, умирая на операционном столе, пытается
строить планы на будущее.
- Мысль глубокая, - заметил Хэрольд, - но что все это значит?
- Не следует относиться к этому слишком серьезно, Просто мои
слушатели любят, когда я изъясняюсь высокопарным стилем.
- И все-таки мне нравятся ваши лекции. Некоторые ваши слова
напоминают мне те странные картины, которые иногда появляются в моем
воображении. Никогда бы не подумал, что человек может задумываться над
такими вещами. Я имел в виду, что для меня они вообще не существуют.
- А что же тогда существует? - поинтересовался Профессор.
Хэрольд задумался.
- Ну, сначала надо представлять, чем ты хочешь заняться, а потом
думать, как идти к этой цели.
Профессор кивнул.
- Правильно, но неужели у вас нет внутреннего голоса, который за всем
следит и подвергает сомнению все ваши решения?
- Нет, не думаю.
- Тогда, возможно, вы - социопат, человек не способный на чувства, -
констатировал Профессор.
- Полагаю, что вы снова ошибаетесь, - невозмутимо ответил Хэрольд.
- Тогда, скорее всего, вы - Новый Человек, - сказал Профессор таким
тоном, что невозможно было определить шутит он или говорит серьезно.
- Может быть. А сейчас давайте поищем что-нибудь съедобное.
- Психическое раздвоение личности, - объявил Профессор. - Благодарите
Бога, что вы неагрессивны.
Они шли развалинами нефтеочистительного завода, который тянулся на
несколько миль. Он не действовал уже много лет. Трубы поржавели. Асфальт
на гигантских автостоянках потрескался. Завод казался кладбищем мертвых
машин. Хэрольду было непонятно, зачем здесь использовалось столько много
техники.
Пройдя завод, они достигли местности, где переплетенные автострады
образовывали развязку в форме листка клевера, но теперь они все поросли
травой и даже небольшими деревьями. Рядом с шоссе 95 росли маленькие яркие
цветочки. Поросшая автомагистраль своими правильными кольцами напоминала
сад, спланированный каким-то великаном.
Потом они добрались до невысоких зеленых холмов. Прошли их и
спустились к полям, через которые шла тропинка к невысоким строениям.
- Это Мэйплвуд, - сказал Профессор.
В центре городка находилось длинное и низкое здание, которое могло
одновременно вместить в себя сотни, а может быть и тысячи людей. Такого
Хэрольд еще никогда не видел.
- Это торговый центр - самая большая святыня американской жизни, -
объяснил профессор. - Для американца он был тем же самым, что для
римлянина атриум или рыночная площадь для испанца. Здесь собирались люди,
чтобы исполнить ритуал покупки еды и назначать свидания лицам
противоположного - хотя и не всегда - пола.
- Профессор, - сказал Хэрольд, - у вас действительно очень странные
взгляды на многие вещи. Лучше пойдемте в город и поговорим с горожанами.
Может у них найдется что-нибудь съестное.

Из города доносился барабанный бой, оповещая про появление чужаков.
Большинство маленьких американских городков были отрезаны от остального
мира и пользовались барабанами, потому что их когда-то в незапамятные
времена использовали индейские племена, а прирожденная клановость
требовала от белых, цветных и латинов делать так, как полагается
настоящему племени. То есть, использовать барабаны.
У местных жителей это получалось неважно, ведь здесь в основном жили
белые, у которых не хватало для такого дела чувства ритма. Но они
относились к нему очень серьезно и с большим энтузиазмом.
- Вы прибыли как раз вовремя для великой потакавы, - сказал один из
представителей местной власти, выходя из толпы и обращаясь к чужакам.
- Прекрасно, - сказал Хэрольд. - А что такое потакава?
- Потакава, - охотно принялся объяснять тот, - это старинное
индейское слово обозначающее День Сезонной Распродажи. В этот день,
согласно давним традициям нашего племени можно было что-нибудь купить со
скидкой.
- Тогда мы действительно пришли вовремя, - согласился Хэрольд.
- Мы всегда рады покупателям-чужеземцам, - уверил их представитель
власти. - Ваше появление - большая честь для нашей деревни.

- Вроде, нормальные люди, - высказал свое мнение Хэрольд, когда они
через некоторое время уже отдыхали в тихой местной гостинице. Они поели
жареного мяса опоссума и угрей со стручками перца.
Городок назывался Мэйплвуд, то есть "Кленовый лес", гостиница
"Кленовая поляна", а комната, в которой они остановились - "Кленовый зал".
- А доски-то сосновые, - обратился к Профессору Хэрольд, постукав
костяшками пальцев по стене.
- Это не имеет никакого значения, - ответил старик. - "Мэйплвуд" не
означает какой-то определенный вид древесины - в данном случае, кленовый,
- а наоборот, является абсолютно противоположным названием данного города.
- Да, - вздохнул Хэрольд, - мне надо еще многому научиться. А что мы
будем делать дальше?
- Насколько я понял, от нас ждут, что мы совершим какую-нибудь
покупку, - высказал свое предположение Профессор.
- Ну, это не так уж и сложно.
- Самое главное - купить то, что нужно, иначе мы нанесем им
оскорбление.
- Но не убьют же они нас за это?
Профессор пожал плечами.
- Кто знает? Кого тут интересует судьба каких-то чужеземцев? Жизнь
здесь ценится недорого.
- Тогда, - сказал Хэрольд, - пойдемте и купим то, что нужно. А что
это может быть?
- Эта вещь меняется каждый год, - хмуро объяснил Профессор.
В эту секунду в комнату просунулась голова знакомого им представителя
власти.
- Время делать покупку, - широко улыбаясь, сообщил он.
Хэрольд с Профессором встали и пошли за ним к ярко украшенному
супермаркету. Их сопровождающий был при полном параде - по традиции
племени он надел дорогой шерстяной пиджак, брюки фирмы "Голливуд" и туфли,
изготовленные на известной фабрике "Том Макэнн". Так одевались в больших
городах крупные бизнесмены, исполняя никому не понятные теперь действия
еще тогда, когда существовали те большие города.
Втроем они зашли в супермаркет. Полки в магазине были пустыми.
Сначала Хэрольд удивился, но Профессор напомнил ему, что они всего лишь
принимают участие в символическом ритуале покупки. Настоящие товары не
здесь, а во дворе, где им придется делать выбор между жизнью и смертью.
За супермаркетов стояли ряды палаток, напоминая восточный базар. На
манер индейских вигвамов, они были сделаны из искусственных оленьих шкур,
натянутых на металлические каркасы и покрашенные под дерево. Перед каждой
палаткой скрестив ноги сидел хозяин, а рядом стоял кто-то из его семьи -
жена, сын или дочь, - чтобы в любую секунду помочь обслужить покупателя.
По давней индейской традиции к покупателям относились с большим уважением.
На низких столиках перед палатками были навалены вещи, которые сильно
отличались от тех, что продавал в своем магазине мистер Смит в Кин-Уэлли.
Мистер Смит, например, никогда не торговал битыми электролампочками, а тут
их была целая куча. В другой палатке продавали поломанную мебель, рядом -
битые фарфоровые изделия. Была также палатка битком забитая лоскутами
разноцветного полотна. Предлагали на продажу и безнадежно покалеченную
технику для сельскохозяйственных работ.
Хэрольд понял, что на всем рынке не сыскать ни одной целой или
полезной вещи. По словам Профессора, все здесь было "чисто символичным".
Но тем не менее от них ждали покупки. Но какой?
Хэрольд наморщил лоб. Почему бы Профессору не выбрать самому? Он
человек образованный и должен разбираться в таких вещах.
Бросив взгляд на Профессора, он понял, что все его надежды напрасны.
На лице старика было написано - выбирай сам.
Хэрольду было знакомо такое выражение лица. Взгляд раба, означающий -
"Я боюсь выбирать, выбери ты за нас двоих".
Хэрольд резко повернулся, протянул руку к ближайшей палатке и вытащил
из кучи предметов слегка погнутый лом длиной фута в три.
- Сколько стоит? - спросил он сопровождающего.
Тот обратился к продавцу на каком-то непонятном языке. В этом городке
говорили на своем собственном диалекте наряду с испанским и английским
языком.
Продавец изобразил на лице гримасу, должно быть, стараясь показать,
как он желает угодить покупателю, и ответил:
- Сегодня День Сезонной Распродажи, кроме того, мне нравится твое
лицо, поэтому я возьму с тебя всего два доллара.
Толпа приблизилась, увидев, как из заднего кармана вытертых почти
добела джинсов Хэрольд вытаскивает потрепанный кошелек. Он не спеша открыл
его, а любопытные, разинув рты, подвигались все ближе и ближе. Можно было
подумать, что они никогда до этого не видели, как кто-то совершает
покупку. Для них это событие имело религиозный смысл, и надо было это
учитывать. Профессор затаил дыхание, когда Хэрольд протянул продавцу два
доллара.
- А теперь, - объявил сопровождающий, - ты должен ответить на один
вопрос.
- Хорошо, - со спокойным лицом согласился Хэрольд.
- Зачем ты купил лом?
Хэрольд улыбнулся. Он стоял перед толпой, выше и шире в плечах любого
из них. Сжав в кулаке лом, он забросил его на плечо. Толпа отступила.
- Я купил его для того, чтобы размозжить череп любому, кто ко мне
пристанет.
Несколько минут царила мертвая тишина. Толпа переваривала его слова.
- Кроме того, - продолжал Хэрольд, - я родом из тех мест, где
существует традиция покупать полезные вещи.
Секунду толпа обдумывала его слова, а потом люди облегченно
вздохнули. Этот звук напоминал "Аминь!" Хэрольд произнес волшебные слова,
которые делали его - хотя и временно - братом общины. Он сказал, что
пришел оттуда, где как и в Мэйплвуде существуют обычаи.

Несколько часов спустя, попрощавшись с Профессором, Хэрольд добрался
до шоссе и стал голосовать. Через два дня он уже пересек границу штата
Флорида. Учитывая состояние дорог, двигался он довольно быстро. Водители
грузовиков охотно брали его с собой, потому что он был достаточно сильный,
чтобы помочь грузить вещи, и вид у него был неагрессивный. С первого
взгляда становилось ясно, что Хэрольд - свой человек. Последний раз он
остановил машину перед разрушенной военной базой "Мыс Канаверал". В кузове
грузовика лежали доски и какие-то металлические детали, которые водитель
хотел продать или обменять на еду. С ними Хэрольд и проехал остаток пути
до Майами.
Город выглядел еще хуже, чем предполагал Хэрольд. От величавых зданий
вдоль Флэглер-бульвар остались только бетонные каркасы, опаленные огнем и
разграбленные. По улицам в лохмотьях ходили угрюмые люди. Т-вирус наделал
здесь немало дел. Кое-где вдоль дорог встречались мертвые тела. Даже
карликовые пальмы казались настолько утомленными, что, казалось, могли
завянуть в любую секунду. Хэрольда угнетала мысль, что юге такая же
паскудная жизнь, как и на севере. Но Хэрольд не собирался здесь
оставаться. Он собирался на Эсмеральду, где Охота была официально
разрешена и где человек имел возможность заработать на хлеб.
Остров находился за двести миль к юго-востоку от Майами, недалеко от
Кубы и Гаити и принадлежал к Багамскому архипелагу. Расспросив дорогу,
Хэрольд отправился в доки "Диннер Ки". Он рассчитывал наняться на
какое-нибудь судно, направляющееся на Эсмеральду. Но чернокожие рыбаки не
понимали английский язык и только качали головами, когда он пытался
заговорить с ними на ломаном испанском.
Потратив на уговоры три дня, проводя ночи на пляжах, сжимая на всякий
случай пистолет в руке, Хэрольд решил купить билет на самолет на те
деньги, которые ему собрала община в Кин-Уэлли. Самолет, на котором он
вылетел, раньше использовался для транспортировки скота.

Салон был забит до отказа. Через проход от Хэрольда сидело трое
мужчин среднего возраста. Двое из них все время подтрунивали на третьим -
"добрым старым Эдом" - намекая на его желание стать Охотником, что тот
категорически отрицал. Это был хмурого вида мужчина в клетчатом костюме
фирмы "Монтгомери Уорд". У него было простое обветренное лицо крестьянина
и шапка седых волос. Он был старше свои приятелей. Видно было, что шутки
друзей ему не очень-то и нравятся, и он уже немного стал немного
нервничать.
Хэрольду быстро надоели их разговоры и он направился в небольшой
грязный бар. От самого Кин-Уэлли он не тратил деньги, поэтому решил теперь
позволить себе бутылку пива. Он уже почти опорожнил ее наполовину, когда в
бар зашел "добрый старый Эд". Взглянув на Хэрольда, он сел рядом и тоже
заказал пиво. Отпил глоток, а потом обратился к Хэрольду.
- Надеюсь, мы не очень шумели?
- Мне это ничуть не мешало, - пожал плечами Хэрольд.
- Им нравиться надо мной подшучивать, - продолжал Эд, - но это не
злые шутки. Мы знакомы с детства. И все трое живем за двадцать пять миль
от Седар Рэпидз, штат Айова. Они нападают на меня потому что что я
увлекаюсь оружием. На среднем Западе я выиграл несколько соревнований на
быстроту реакции. Естественно, я выигрывал у машин, а не у живых
противников. Но, как я понял, для соревнований в Охотничьем Мире одной
реакции маловато. Это дело не для меня. Я еду туда как турист.
В баре сидели и другие посетители, поэтому завязался общий разговор.
Старик, чье лицо напоминало мятый бумажный пакет, заявил, что нынешний
Охотничий Мир не что иное, как жалкая пародия Охоты старых добрых времен,
когда ее еще не запрещали в Соединенных Штатах.
- Тогда Охотничий Компьютер был богом. Непредвзятым богом. Одинаково
справедливым для всех. Правила были простыми и обязательными для каждого.
Честные правила. Не то, что теперь - какие-то Карточки Предательства,
Карточки Вендетты и другие идиотизмы. Сейчас все это превратилось в
коммерцию самого низкого пошиба, а правительство Эсмеральды закрывает на
все глаза. Я даже слышал, что некоторые перестрелки там планируются
заранее.
Мужчина с правильными чертами лица и надвинутом на лоб стетсоне
перевел взгляд от стакана на собеседников.
- Сомневаюсь, что перестрелки можно запланировать. Трудно
предугадать, когда начнется стрельба, если обе стороны вооружены.
- Сейчас люди способны на все. Кстати, меня зовут Эд Макгро. Я из
Айовы.
- Текс Драза из Вако, Техас.
Спор еще продолжался, когда Хэрольд допил пиво и вернулся на место.
Его сосед - полный загорелый мужчина в гавайской рубахе - дремал от самого
Майами. Внезапно он проснулся и спросил:
- Что, уже прилетели?
В этот момент уставшая стюардесса в костюме грязно-зеленого цвета
объявила по скрипучей радиосети.
- Леди и джентльмены, посмотрите в иллюминаторы направо. Под нами
остров Эсмеральда.
Через поцарапанный плексиглас Хэрольд увидел темное пятно на
блестящей поверхности моря, которое увеличивалось в размерах. Поросшие
деревьями холмы, песчаные пляжи, о которые разбивались пенистые волны. А
дальше виднелся силуэт другого, более крупного острова.
- А это что за остров? - спросил Хэрольд у своего соседа.
Тот искоса посмотрел на него и пожал плечами.
- Что-что, Гаити.
Самолет быстро снижался над Эсмеральдой, разворачиваясь над
Моргантаунским аэропортом, расположенным возле залива Мошуар.
Зажглась надпись "Не курить" и "Пристегнуть ремни", а стюардесса
объявила:
- Леди и джентльмены, через несколько минут наш самолет совершит
посадку на острове Эсмеральда. Прошу вас воздержаться от курения. Спасибо.
Желаю вам приятно провести время в Охотничьем Мире.

В отличие от майамского, это был отличный аэропорт, сияющий чистотой.
Пальмы в кадках, высокие потолки с флуоресцентным освещением, пастельные
цвета. Настенные фрески в карибских мотивах. Таможенные и иммиграционные
службы работали быстро. Правда, казалось, их совсем не интересовало, кто
прилетел этим рейсом. Полицейский в сияющей чистотой форме даже не
взглянул на грязный от пота и пыли костюм Хэрольда, и пропустил его вместе
со всеми остальными пассажирами в здание аэровокзала. Наконец он здесь - в
центре Охотничьего Мира.
Из переполненного аэровокзала Хэрольд вышел на стоянку такси и
автобусов. В очереди стояло человек сто, поэтому Хэрольд закинул рюкзак на
плечо пошел от толпы, надеясь, что его кто-нибудь подбросит до города,
хотя он был готов проделать весь путь пешком. Он уже свернул за угол
аэровокзала, когда рядом с ним затормозил белый спортивный автомобиль.
- Если вам в город, - сказал водитель, - то вы идете в
противоположную сторону.
- Черт побери! - выругался Хэрольд. - А может вы меня подбросите?
Водитель открыл дверцу. Это был крупный загорелый мужчина ростом
почти с Хэрольда, но гораздо более приятной наружности. У него было
классическое итальянское лицо - оливкового цвета кожа, карие глаза и
темная щетина на подбородке. Одет он был в спортивного покроя куртку из
верблюжьей шерсти и синий шерстяной шарф.
- На Охоту сюда приехали? - поинтересовался он.
- Еще не решил.
- Разрешите представиться, - сказал водитель. - Майк Альбани. Меня
все знают. Я первоклассный Наводчик.
- Наводчик? А что это значит?
- А я-то думал, что все знают, кто такие Наводчики, - покачал головой
Альбани. - Это, так сказать, советники Охотников. Мы обеспечиваем их всем:
машинами, оружием, патронами и, самое главное, информацией. Мы организуем
для вас ваше убийство или узнаем, кто на вас охотится и когда придет ваша
очередь быть Жертвой.
- А что вы получаете взамен?
- Такая помощь обойдется вам в четверть суммы за вступление в Охоту
плюс накладные расходы. Поверьте мне, игра стоит свеч. Или вы полагаете,
что, купив телефонную книгу и дорожный атлас, вы сами сможете все
рассчитать? Кто будет ломать голову над организацией вашей охраны, кто
будет узнавать, насколько защищен ваш противник? Это мое дело, и тут я -
непревзойденный мастер. Так что если вы решите стать Охотником, рекомендую
обратиться ко мне.
- Спасибо за совет, - поблагодарил Хэрольд. - Буду иметь в виду.
- Может, вы изволите осмотреть город? Я могу организовать экскурсию и
знакомство с ночной жизнью Эсмеральды.
- Вы считаете, что меня пустят в ночной клуб в таком виде?
Альбани осмотрел дешевый костюм Хэрольда и стоптанные башмаки,
заляпанные грязью штата Джорджия.
- Откуда мне знать, может вы эксцентричный человек? Иногда так
одеваются миллионеры.
- Если бы я был эксцентричным миллионером, - ответил Хэрольд, - я бы
одевался как вы.
- Кто знает, может, вы и разбогатеете. За Охоту хорошо платят. Куда
вас подвезти?
- Не знаю, - ответил Хэрольд. Сначала он собирался к Норе, но теперь
передумал. Он уже неделю как не брился, а его кожа стала такой же серой,
как и костюм. - Есть тут какой-нибудь дешевый отель?
- "Эстрелья дель Сур", как раз в центре. Расценки там выше, чем в
Южных доках, но там вашу комнату не ограбят. По крайней мере, пока вы в
ней находитесь.
- Спасибо за предупреждение.
Они ехали по четырехрядному шоссе, которое пересекало равнину. Вдоль
дороги мелькали магазины сувениров и фабрики с плоскими крышами. Дорожные
щиты рекламировали гостиницы, рестораны, масло для загара, сигареты.
Повсюду росли пальмы, напоминая про близость Карибского моря. Такого
процветания Хэрольду еще никогда не приходилось видеть, разве что по
телевизору в программах про американскую жизнь до того, как все полетело
вверх тормашками и мать-природа стала затягивать петлю на шее
человечества. Через несколько минут они оказались в столице - городе
Эсмеральде. Хэрольда поразила чистота города и отсутствие на улицах нищих.
- Тут и правда живут богатые люди, - заметил он.
- Тут у нас круглый год туристы. Эсмеральда пользуется огромной
популярностью у европейцев, а в последнее время стали приезжать и азиаты.
Туризм - это основа нашей экономики.
- А много людей приезжают сюда на Охоту?
- Да нет, - скривил губы Альбани, - большинство приезжает, чтобы
посмотреть на Охоту. Они не хотят никого убивать. Нет-нет, им только
хочется попасть на остров, где мужчины носят оружие, устраивают дуэли и
охотятся друг на друга. Им нравится, ничем не рискуя, смотреть за всем
этим через пуленепробиваемые стекла кафе и ресторанов. Так они утверждают.
Но, что удивительно, многие из них потом сами становятся Охотниками.
Наверное, что-то есть в здешнем воздухе... Нам выгодно, что они приезжают
сюда убивать самих себя. Если бы количество Охотников постоянно бы не
увеличивалось за счет приезжих, за год на острове не осталось бы ни души.
Видите ли, у нас очень низкий прирост населения. Сюда приезжают не семьи
создавать.
Альбани остановил машину возле ветхого четырехэтажного здания.
Выцветшие буквы на фасаде сообщали, что это была гостиница "Эстрелья дель
Сур".
- До свидания, - попрощался Альбани. - А если решите принять участие
в Охоте, кто угодно вам скажет, как меня найти. Я один из лучших
Наводчиков, и беру недорого.

Эсмеральда - это продолговатый плоский островок, который расположен в
юго-восточной части Багамского архипелага недалеко от Большого Инагуа,
отсюда легко можно добраться на Гаити. В 2021 году обанкротившееся
багамское правительство продало все права на этот остров консорциуму
международных инвесторов, штаб-квартира которого находилась в Берне,
Швейцария. С точки зрения генерала Ласаро Руфо, который возглавил военный
переворот на Багамах, это был необходимый шаг, так как правительство
позарез нуждалось в свободно конвертируемой валюте. Что там какой-то
островок, тем более такой безлюдный как Эсмеральда, когда тебе надо
заботиться еще о 700 других! Цену заплатили хорошую, и это за никудышный
островок.
Но только не для корпорации "Охотничий Мир" - международного
консорциума состоятельных бизнесменов, которые придерживались одного
принципа - получения максимальных доходов с быстрым оборотом. Убийство
было идеальным продуктом, лучше даже наркотиков, потому что тот, кто его
производил, сам поставлял все необходимое - свою жизнь, свое оружие, свою
смерть. Исполненное по всем правилам убийство, исполненное по-деловому и
по обоюдному согласию, оно было даже социально приемлемым актом. И, кроме
того, в нем был заложен огромный потенциал спортивного азарта для тех, кто
уже все перепробовал.
Много разных стран хотели разместить "Охотничий Мир" на своей
территории, но совет директоров консорциума решил создать для него свою
собственную страну. Таким образом, все проблемы, которые могли бы
возникнуть с правительством, они решали, создав свое собственное
правительство. Еще одним стимулом для вкладчиков стал тот факт, что вместо
уплаты налогов, они могут собирать их сами.
С самого начала проект "Охотничьего Мира" разрабатывался с
привлечением лучших умов, на него выделялись бешеные ассигнования.
Моргантаун - маленькую занюханную столицу острова - сровняли с землей,
создав на его месте архитектурный проект совершенно нового города, в
кратчайшие сроки вдохнув в него жизнь. Новый город - Эсмеральда -
отличался от кроличьих нор из стали и стекла, которые после долгой борьбы
за освобождение от хорошего вкуса стали венцом архитектуры современной
урбанистики. Эсмеральда напоминала средневековый городок, тут даже возле
супермаркетов не было автомобильных стоянок. Почти половина зданий была из
светлого известняка, залежи которого были обнаружены на острове. А для
самых главных строений, таких как Охотничья Академия и Колизей,
использовали импортируемый известняк и итальянский мрамор. Поэтому с
самого начала Эсмеральда была похожа на колониальный город прежних времен,
город эпохи Возрождения, который как мираж появился на плоском коралловом
острове.
Мягкий тропический климат острова в сочетании с прекрасно
стилизованным под старину городом был и так прекрасной приманкой для
туристов, даже без официально разрешенных убийств. На Эсмеральде можно
было наслаждаться блеском минувших времен, пользуясь при этом всеми
достижениями современности.
Не только забавы и опасности посреди невероятной красоты природы
притягивали туристов в Охотничий Мир, приезжали сюда и серьезные ученые.
На острове располагались всемирно известные музеи ассирийского и хеттского
искусства, полностью выкупленные у обанкротившейся Англии и перевезенные
на Эсмеральду, чтобы придать этой острову еще больше шика. Здесь также
размещались известные курорты с гостиницами - Рокфеллер Хилтон, Холидей
Форд, Дорада дель Сур, Кастильо, Кантинфлас, поля для гольфа, теннисные
корты, непревзойденные возможности для подводной охоты и кухня всех пяти
континентов.
А если на вашем электронном банковском счету не хватало средств на
отпуск по первому классу, Охотничий Мир предлагал более дешевый вариант -
карнавальное поселение на пляже Де Ланси, разместившееся на южной окраине
острова. Именно тут ежегодно начинались современные Сатурналии - смесь
эсмеральдовского карнавала с Марди Гра.
Главным компонентом этой мешанины была Охота, то необычное
человеческое занятие, когда люди рисковали своей жизнью, сражаясь один на
один в соответствии с установленными правилами. Охота была чем-то вроде
контролируемого беззакония, которое возвеличивало самые низкие инстинкты.
То, что было официально разрешено в Охотничьем Мире, человечество пыталось
искоренить с самого начала своего существования. Но напрасно.
Хотя весь мир приходил в упадок, Охотничий Мир продолжал процветать.
Сюда отовсюду стекались люди, чтобы собственными глазами увидеть отказ от
моральных устоев и чудо экономической стабильности. Убийство всегда было
хорошим бизнесом. Охотничий Мир не обошел вниманием и секс с наркотиками,
завершив таким образом круг своих инвестиций в те вещи, которые так
нравятся людям.
Почти во всем мире люди не доверяли переменам и чурались всего
нового. Художники стремились использовать уже известные мотивы, чем
творить что-то свое. Мода почти исчезла. Понемногу люди стали и одеваться
и действовать одинаково. Конформизм стал нормой. Наука совсем захирела.
Медицина радикально изменилась с фаустовских времен двадцатого столетия.
Врачи уже не стремились спасти чью-то жизнь. Теперь речь шла про спасение
замученного болезнями населения в целом, а его численность постоянно
уменьшалась.
Теоретическая физика вот уже почти целое столетие не предложила ни
одной новой важной космогонической теории, а за последние тридцать лет не
было открыто ни одной новой элементарной частицы. Наука задыхалась от
недостатка ассигнований, но это никого не волновало. Люди даже радовались,
что ее развитие задержалось. Ведь всем известно, что наука - штука
опасная. В конце-концов, именно она вытащила атомные бомбы и все остальные
беды из ящика Пандоры с гениальными идеями. Не пришло ли время установить
мораторий на гениальные идеи и постараться что-нибудь исправить, или хотя
бы сделать из всего этого какие-нибудь выводы?
Современный относительно спокойный период мировой истории стал
результатом ядерной войны 2019 года между Бразилией и Южной Африкой. Кто
бы мог подумать, что какое-то мелкое недоразумение касательно прав на
отлов рыбы приведет к войне, которая заберет 12 миллионов жизней на двух
континентах и чуть не подтолкнет все человечество к самоуничтожению?
Нынешняя эра застоя началась после прекращения военных действий между
Южно-Американской федерацией во главе с главным проводником новой - хотя и
недолговечной - идеологии Карлосом Эстебаном Саенсом и Южной Африкой,
возглавляемой чернокожим правителем Чарлзом Граатцем.
Война, получившая название Рыбной, закончилась 2 июня 2021 года после
внезапной смерти Саенса, причины которой не установлены и по сей день.
Смерть диктатора через несколько часов после повторного обмена стран
ядерными ударами вызвала страшную панику в правящем кабинете Южной Африки.
Ранее запланированное вторжение в район Замбези пришлось отложить до
выборов нового главы правительства. Перед африканцами открылись невиданные
возможности.
Однако случилось неожиданное. Хотя во вражеском стане и царила
суматоха, и кто-угодно сразу бы использовал преимущество, Чарлз Граатц
удивил всех. Вместо того, чтобы немедленно воспользоваться ситуацией, он в
одностороннем порядке прекратил боевые действия, объявив, что африканцы
больше не собираются спорить из-за прав на отлов рыбы.
Якобы он сказал: "Стремление воспользоваться преимуществом в такой
ситуации было бы сумасшествием. Зачем уничтожать весь мир из-за какой-то
рыбы? Если ни одна страна не сможет поступаться своими интересами, разве
что в случае полного поражения, война станет постоянным явлением. От имени
моих зулусских избирателей, а также от имени наших белых, черных, цветных
и других меньшинств я официально заявляю - если американцам это так важно,
пусть ловят свою рыбу".
Надо отдать должность и Южной Америке во главе с новоизбранным
генералом Реторио Торресом. Торрес заявил, что в рыбном споре для них был
важен принцип, а не рыба. И со свойственной ему рассудительностью
предложил, чтобы в этом конфликте разобралась ООН.
Кризис закончился быстро и неожиданно, потому что мир оказался в
удивительной ситуации, когда не обнаружилось ни одного кризиса, который бы
потребовал срочного решения, и посредством которого можно было развязать
новую войну. И ни одна страна не стала спешить создавать кризисную
ситуацию, как это случалось раньше. Несмотря на все надежды, на земле
воцарился мир.
Люди устали жить под дамокловым мечом, устали бояться оказаться на
грани уничтожения. Когда-то важные вопросы национальностей, рас, религий,
политики, социальных теорий и политической власти стали теперь никчемными
перед лицом нового общего императива - "Не раскачивайте лодку".
Все человечество, внезапно оказавшись в состоянии мира - неслыханное
дело за всю истории цивилизации - решило, что наступило время оставить все
так, как оно есть, забыть про все национальные интересы и подождать конца
периода полураспада радиоактивных элементов, оставленных в наследство
двадцатым веком, не прибавляя к ним новых.
Настало время, когда наконец можно было уделить внимание атмосфере и
дать возможность планете со всеми ее обитателями спокойно дышать чистым
воздухом.
Время размышлять, отдыхать, заниматься своими домашними делами.
Так начался период мира, который называли по разному: "Перемирие",
"Время великого застоя", "Начало нового средневековья".
И вот какая появилась тенденция - люди в расцвете сил, которым было
уже не нужно погибать в очередной бессмысленной войне, стали искать новые
средства смерти.
Будто какая-то часть человечества не могла жить без того, чтобы время
от времени не уничтожать себя по тому или другому поводу, или без повода
вообще.
Безумие, но никуда от него не денешься. Потому что как еще можно
объяснить процветание такого места, как Охотничий Мир?

Хэрольд уже собирался зайти в гостиницу, когда внезапно услышал крики
и чьи-то торопливые шаги. Развернувшись, он увидел мужчину, который бежал
от ступенек бокового входа. За ним метрах в пяти бежал второй мужчина с
пистолетом в руке.
Вжавшись в стену, Хэрольд почувствовал, как что-то просвистело рядом
с его головой и ударилось о гранит. Пуля пролетела чуть ли не в дюйме от
него. Хэрольд посмотрел на выбоину в стене. А преследуемый с преследующим
уже завернули на боковую улицу. Портье, загорелый блондин в замызганных
белых штанах и майке оторвал взгляд от газеты.
- Пять долларов в день, - сообщил он. - Деньги вперед. Душ в
коридоре.
- Я только что чуть не погиб, - пожаловался Хэрольд.
- Надо быть осторожным, - посочувствовал портье. - Тут ужасное
движение.
- Нет, я чуть не погиб от пули.
- А, Охотники, - махнул рукой портье, как бы говоря - "Дети есть
дети". - Вам нужна комната? Вот тут распишитесь.
В комнате с белыми занавесками на окне, небольшой, но довольно
чистой, стояла односпальная кровать и умывальник. Окно выходило на
площадь, где красовался какой-то памятник.
Взяв рюкзак, Хэрольд прошел в душ, находившийся в конце коридора,
вымылся, побрился, выстирал костюм и переоделся в джинсы и синюю рубаху.
Вернувшись в комнату, он нашел в шкафу плечики и повесил одежду сушится.
В комнате был телефон. Из потрепанного кошелька Хэрольд достал клочок
бумаги, на которой был записан номер телефона Норы. Пришлось подождать,
пока его соединят через коммутатор гостиницы, и это показалось ему
вечностью. Наконец на том конце подняли трубку.
- Нора? Это ты?
- Кто это?
- Угадай!
- Не собираюсь играть в эти игры. Это ты, Фрэнк?
- Черт возьми, Нора, ты действительно меня не узнала?
- Хэрольд? Неужели это ты? Здесь, в Охотничьем Мире?
- А кто же еще, как не я.
- А как ты?.. Ладно, об этом можно поговорить и потом. Может,
заглянешь ко мне. Ты не хотел бы чего-нибудь выпить?
- Это все равно, что спросить у свиньи - не хочет ли она повалятся в
грязи.
- Тогда приходи, - сказала Нора и рассказала, как к ней добраться.
На улицах было людно, в воздухе пахло поджаренным на растительном
масле мясе, острыми приправами, сладким вином и еле слышным навязчивым
запахом бездымного пороха. Люди были одеты в самые удивительные наряды.
Встречались прохожие в меховых шубах, купальниках, греческих туниках,
римских тогах, с прическами времен Возрождения, в набедренных повязках
американских индейцев и турецких шароварах. Были тут и другие костюмы,
происхождение которых Хэрольд так и не смог определить. Но все здесь
говорило о достатке, и Хэрольд с удовольствие глазел по сторонам. Ему еще
никогда не приходилось видеть такой сияющий чистотой город. Вдоль
тротуаров росли деревья, и на них было приятно смотреть. Он слышал, что на
острове есть даже целый лес, и ему хотелось обязательно там побывать.
Несколько раз ему приходилось расспрашивать прохожих, прежде чем
наконец не дошел до небольшой площади, про которою говорила Нора. Там он
сразу же нашел ее дом с каменной аркой. Пройдя под ней, он поднялся на
второй этаж и нажал на кнопку звонка первой двери справа.
Дверь открыла Нора.
- Ну, заходи, - сказала она.

За те два года, что они не виделись, Нора почти что не изменилась -
такая же невысокая, с хорошей фигурой, миловидным личиком и гладкими,
коротко подстриженными волосами, как у девушек с рекламных плакатов
парикмахерских. У нее была небольшая, но аккуратная квартирка. Нора
предложила ему пива.
- Как же ты попал сюда, Хэрольд? У тебя ведь была такая хорошая
работа на фабрике синтетического мяса. Я никогда и не предполагала, что ты
можешь ее бросить.
У старого Клэймора никогда не было лучшего специалиста по обогащению
искусственного мяса жиром. Эту работу приходилось проделывать вручную, так
как оборудование было ветхим и все время ломалось, а автоматическая линия
жирообогащения вообще никогда не толком работала. Отремонтировать машины
не было никакой возможности, потому что ближайшая мастерская располагалась
в Олбани. Хэрольд целыми днями простаивал возле конвейера, обрабатывая
прямоугольные блоки мяса, которые проезжали мимо на загаженной мухами
ленте. Каждый блок мяса имел размеры 6 кубических дюймов и весил ровно
один килограмм. Все блоки были одинакового розового цвета. После Хэрольда,
блоки мяса направлялись дальше по конвейеру к структуралистам.
- Если говорить правду, то не я бросил работу, а она меня, - сказал
Хэрольд. - Знаешь, что сделал со мной старый Клэймор? Со мной, лучшим на
фабрике жирообогатителем? Решил на некоторое время перестать обогащать
жиром свое искусственное мясо и посмотреть, вызовет ли это жалобы. Якобы,
слишком дорого ему обходилось обогащать те желатиновые блоки натуральным
жиром. Хотя он и придает им какой-то вкус. Вот меня и уволили. А как ты
сама знаешь, работу сейчас в Кин-Уэлли не найдешь.
Нора кивнула.
- Кто-кто, а я-то это прекрасно знаю. До того, как приехать сюда, я
по двенадцать часов работала в магазине Симмонса в Лейк-Плэсиде и еле-еле
сводила концы с концами.
- Фреда Симмонса уже нет, - сообщил ей Хэрольд. - Упал в один из
старых карьеров. Теперь магазин перешел к его сестре.
- Нельзя плохо говорить про покойников, - вздохнула Нора, - но он был
ужасный скупердяй. Хэрольд, но ты зачем сюда приехал?
- Общественность города поручила мне проверить, как ты тут себя
ведешь.
- А серьезно?
- Мне нужны деньги. Я приехал сюда, чтобы посмотреть, смогу ли я тут
немного подработать.
- Охотой?
- Ну, если ты считаешь, что легче ограбить банк...
- Забудь про это. Тут разрешено убийство, но ограбление считается
преступлением и карается очень строго.
- Я просто пошутил, - успокоил ее Хэрольд. - Я имею в виду ограбление
банка. Забыл тебе рассказать, что на Сэма Кэнзайла, который гулял с дочкой
Бергера, накинулась стая диких собак и разорвала его на клочки.
- Всегда приятно услышать новости из дома. А как вы там сейчас
развлекаетесь?
- Ночная жизнь мало чем отличается от той, которая была до твоего
отъезда. Пьем кофе в кафе у мисс Симпсон. Иногда, когда на душе становится
паскудно, я влезаю на старый террикон, насыпанный когда-то шахтерами. Мне
кажется, что сейчас это самое достойное место для человека - сидишь не
вершине кучи мусора, которую насыпал сам вместе со своими соседями.
- Говорят, тот террикон радиоактивный.
- А все остальное разве не радиоактивное, черт возьми! Говорят, что
радиация когда-нибудь на нас скажется, если какая-нибудь зараза раньше не
доведет до могилы.
- С тобой всегда так ужасно весело, - сказала Нора. - Именно поэтому
я и уехала из Кин-Уэлли. Там мне никогда не было весело, и люди
разговаривали только о грустных вещах.
- Тебе надоели разговоры про смерть? - удивился Хэрольд. - Надо же, а
я-то полагал, что уж в Охотничьем Мире этого добра навалом.
- Это действительно так. Но здесь смерть - развлечение, а дома -
печальное и неинтересное событие.
- Ты права, моя дорогая.
Нора засмеялась и направилась на кухню.
Хэрольд встал с кресла и принялся разглядывать комнату. На стенах
висели фотографии в рамках. Снимки родителей Норы, виды долины Уэлли и
Лейк-Плэсида. А также портрет какого-то незнакомца - загорелого мужчины
среднего возраста с уже обозначившейся лысиной. У него были суровые черты
лица, но он заговорщицки улыбался в объектив камеры.
- А это кто? - спросил Хэрольд, когда девушка вернулась в комнату.
- Джонсон.
- Действительно Джонсон. Как это я сразу его не узнал. Нора, черт
возьми, кто такой этот Джонсон?
Девушка рассмеялась.
- Мой парень. Мы познакомились в Майами и приехали сюда вдвоем. Это
его квартира. Вернее, была его.
- А чем он занимался?
- Он был Охотником. Очень хорошим Охотником. Его последняя Охота
оказалась такой комичной. Джонсону выпало быть Жертвой, а тот, кто на него
охотился оказался индийцем. Не американский индеец, а индиец из Индии,
представь себе только! Ведь у них в крови отвращение к убийствам. Правда?
Такой смуглолицый толстяк в чалме. В чалме! Уму не постижимо! Джонсон
сказал, что если бы он заранее знал, что тот тип будет в чалме, он не стал
бы даже тратиться на Наводчика.
- У твоего Джонсона было хорошее чувство юмора.
- Да, веселиться он действительно умел. А вот его трофеи.
Хэрольд подошел к стене. Там на отлакированных пластинках черного
дерева блестели четыре бронзовых диска. Каждый из них официально
свидетельствовал, что их владелец совершил Убийство.
- А где-же сейчас этот весельчак Джонсон?
- На Бут Хилле, местном кладбище. Его подстрелил какой-то очкарик из
Портленда, штат Оклахома. Трудно поверить, правда?
- Точно. Слушай, Нора, нет ли у тебя чего-нибудь поесть? Деньги у
меня есть, я заплачу.
- Мы сделаем гораздо лучше, - предложила девушка. - Я тут знаю одно
местечко, где неплохо кормят, к тому же, владелец этого заведения у меня в
долгу.
- А как это у тебя получилось? - поинтересовался Хэрольд.
- Оставь свои вопросы. Каждый зарабатывает на жизнь по-своему.
Внезапно она подбежала к нему и бросилась на шею.
- Хэрольд, я действительно рада тебя видеть!

Чтобы попасть в ресторан, они прошли до донца извилистую улочку,
вымощенную булыжником, свернули в тупик и спустились в какой-то подвал.
Несколько посетителей в тирольских коротких кожаных штанах распевали
тирольские песни. Играло цыганское трио. Небольшой пятачок для танцев
освещался яркими красными лампочками. В зале было тесно, в воздухе плавали
клубы дыма, слышались обрывки разговоров на пяти языках. Владелец
забегаловки подмигнул Норе, провел их к столику рядом с танцплощадкой и
даже прислал им бутылку вина.
Хэрольд был слишком голодным, чтобы вести беседу, и как волк
набросился на первое блюдо - чертовски вкусную маринованную рыбу под
названием севиче. Следующее блюдо - бифштекс из натурального мяса он уже
ел не так быстро, поэтому смог задавать вопросы.
- Слушай, Нора, а как платят за Охоту?
- Две тысячи долларов за вступление в клуб Охотников. Три тысячи - за
первое убийство. Но это только начало.
- А потом?
- Сумма вознаграждения постоянно увеличивается.
- А если меня убьют?
- Правительство бесплатно похоронит тебя на Бут Хилле.
- Пять тысяч - деньги немалые.
- Это правда, но если ты умрешь - это навсегда.
- Согласен, - пробормотал Хэрольд. - Но человеку все равно приходится
умирать, даже если он и не собирается никого убивать, но в этом случае ему
никто не платит пять тысяч.
- Не думай, что эти деньги даются легко, - предупредила его Нора. -
За Охоту хорошо платят, потому что она притягивает туристов и способствует
процветанию Охотничьего Мира. Однако уровень смертности среди
Охотников-новичков чрезвычайно высокий. Обычно счастье улыбается тем, кто
занимается этим постоянно.
- Но ведь когда-то им пришлось начинать, как и мне сейчас.
- Ты прав.
- Говорят, сюда приезжают люди со всего мира, чтобы убивать тех, кого
они даже не знают. Это правда?
- Да. Хотя звучит как-то дико. Я прочитала интересную теорию в одном
журнале. Там шла речь о так называемом "синдроме Охотничьего Мира", хотя я
так и не поняла, что это такое. А может, это называется "Охотничий способ
мышления". Там говорилось о том, что жажда убийства возникла в результате
перенаселения планеты.
- Какая чушь! Я всегда считал, что мир терпит лишения от опустошения
или недонаселенности, или как это там называется.
- Это если сравнивать с количеством населения сто лет тому назад. Но
сейчас слишком много людей хотят поделить между собой то, что осталось от
Земли. А этого наследства на всех не хватает. Все чего-то хотят, никто не
производит ничего нового, денег не хватает, большинство даже никуда не
ездит. Исключение составляют разве что Охотники.
- Значит, есть смысл стать одним из них. Пять тысяч долларов - это
бешеные деньги. Думаю, чтобы получить их я готов убить кого угодно. Если
он идет на это по собственному желанию, как и я. Так что, я не против.
- А если он убьет тебя? - спросила Нора.
- Мою смерть можно будет считать издержками профессии.
- Разве можно называть убийство профессией?
- А почему бы и нет?
- Профессия убивать людей. Пять тысяч за особь. Одно плохо, тебя тоже
могут убить. Но для развлечения это не так уж и плохо.
После ужина Хэрольд отвел Нору домой.
Возле дверей она спросила.
- А ты не хотел бы пожить у меня, Хэрольд?
- Я и не надеялся, что ты мне это предложишь.
- Тебе не хватит денег на гостиницу. У меня пустует одна маленькая
комната. Ты можешь поселиться там. Я дам тебе ключ от квартиры. Можешь
приходить когда угодно.
- С удовольствием переберусь к тебе, - согласился Хэрольд. - Я
заплатил в гостинице всего за один день, так что переночую сегодня там.
Присмотрю за своими вещами и еще раз вымоюсь. А завтра переберусь к тебе.
Девушка передала ему ключ.
- Хэрольд, меня часто не бывает дома. Ну, ты сам понимаешь...
- Не беспокойся, Нора. Чем бы ты ни занималась, я не собираюсь тебя
осуждать. По пути сюда я убил собаку, продырявил одному типу плечо, а
скоро буду заниматься еще худшими вещами. Такие-вот дела.
- Не спеши становиться Охотником. Смертность среди новичков
действительно очень высокая.
- Все равно когда-то надо начинать.
- Ты прав, - грустно кивнула девушка.

Майк Альбани вылез из своего белого "ламборджини" с откидным верхом,
приветливо помахал рукой привлекательной соседке, которая выгуливала
своего трехлетнего малыша в коляске и подошел к дверям своего дома. По
привычке он несколько раз обернулся - все знают, что семьи погибших Жертв
часто пытаются отомстить Наводчику, хотя это и противоречит гражданскому и
моральному кодексу. Не заметив ничего подозрительного, он быстро отворил
дверь и проскользнул вовнутрь.
Его жена Тереза смотрела телевизор. Как раз передавали "Хронику
марсианской колонии" - шоу, которое ежедневно транслировалось с Марса,
принималось антеннами Земли и показывалось по кабельному телевидению.
Терезу ужасно волновали подробности повседневной жизни в экзотических
местах. Терпения у нее было хоть отбавляй. Могла часами сидеть в саду и
наблюдать, как растут помидоры.
- Как у тебя сегодня дела? - поинтересовалась она.
Альбани со вздохом опустился на стул. И куда только подевалась его
блестящая самоуверенность?
- Подвез одного парня с аэропорта. Если он решит стать Охотником, то,
возможно, возьмет меня Наводчиком.
- Прекрасно. А как там тот, которому ты сейчас помогаешь?
- Джеффрис? - лицо Майка немного оживилось. - Сегодня он взял
выходной. Говорит, что ему надо отдохнуть перед финальным этапом. А на
завтра я придумал чудесную западню. Не волнуйся, Жертва от нас никуда не
убежит.
- Что вообще представляет из себя этот Джеффрис?
- Пока на его счету лишь одно удачливое убийство. Однако, ходят
слухи, что ему просто повезло - пуля попала в Жертву рикошетом.
Тереза вздохнула.
- Тебе действительно придется искать их самому, так?
- Джеффриса я не искал. Он сам меня нашел. Придется пока поработать
на этих неудачников, пока мне не попадется такой Охотник, который исполнит
красивое Убийство. Тогда мы получим дополнительную награду. Пусть тебя это
не волнует.
Тереза пожала плечами. Альбани налил себе бокал вина. Забот у него
хватало, потому что дела действительно шли из рук вон плохо. Фортуна
повернулась к нему спиной.
Тридцатишестилетний Майк Альбани был родом из Дорчестера, штат
Массачусетс. Его отец - Джанкарло Альбани, итальянский эмигрант с
Кастельмаре - прежде чем переехать в Дорчестер, работал механиком в
Провиденс. У Джанкарло и его жены Марии было шестеро детей. Мать Майка
работала в химчистке на соседней Непонсет авеню. Братья и сестры Майка
жили теперь в различных частях Соединенных Штатов, но их уже осталось
только четверо. Анжело погиб при попытке ограбить банк в Шэйене, штат
Вайоминг, а Тито - в автокатастрофе возле водопада Сиу.
Еще с раннем детстве у Майка проявился талант организатора мелких
краж. Поэтому в Дорчестере, а потом и в Бостоне ему жилось неплохо, пока
один из членов его банды - Бешеный Пес Лонниган - не попался на ограблении
обувного магазина "Том Мак-Энн" в Бруклине и не заложил Майка, надеясь,
что за это ему дадут меньший срок. Об этом Майк узнал из надежных
источников и вовремя смылся. В 2081 году он приехал в Охотничий Мир.
Некоторое время он перебивался случайной работой, а потом пошел в
ученики к Луиджи Ванилли - старому, опытному Наводчику, который был родом
из Сицилии. Когда Ванилли погиб от пули соседа, с которым он постоянно
ссорился из-за персикового дерева, которое росло на соседском дворе, но
ветви наклонялись через забор на его участок. Тереза получила в наследство
всех клиентов отца, дом и белый "ламборджини". Они с Майком давно уже
встречались, так что скоро сыграли свадьбу.
Первый год самостоятельной работы принес Майку небывалый успех. Его
второе Убийство занесли в книгу рекордов. А потом ему посчастливилось
работать с непревзойденным Убийцей - Хулио Санчесом из Коста-Рики. Через
два года после приезда на Эсмеральду, у Альбани было все, о чем только
может мечтать человек.
А потом Санчеса подстрелили - рано или поздно это случается даже с
талантливыми убийцами, - и тогда дела пошли все хуже и хуже. По городу
пошли слухи, что Альбани утратил свое чутье и фантазию, которые делали его
засады такими хитроумными. Кое-кто предполагал, что у него "наводческий
срыв". Никто не хотел пользоваться услугами Наводчика-неудачника. Дела
пошли настолько скверно, что Альбани приходилось ошиваться в аэропорту,
предлагая свой талант новичкам.
В Охотничьем Мире взлеты и падения случаются с молниеносной
быстротой. Альбани был готов на все, лишь бы снова подняться на гребень
успеха. Пока его единственным клиентом был Джеффрис, но этот эксцентричный
англичанин не подавал почти никаких надежд.
Альбани был нужен успех. Наводчикам за каждое Убийство платили не
только клиенты, а - как и Охотникам - государство. С другой стороны, если
Охотник погибал, с Наводчика брался штраф в размере выигрыша плюс десять
процентов на судебные издержки. Поэтому сейчас Альбани ходил по лезвию
бритвы. Трех предыдущих клиентов Майка убили. Каждая очередная неудача
увеличивала размер штрафа. Если Джеффрису повезет, Майку удастся отсрочить
банкротство еще на некоторое время. А если англичанин проиграет, Майка
снова оштрафуют, что приблизит его к окончательному краху.
Крах в Охотничьем Мире означал прохождение через формальную процедуру
лишения гражданских прав, после чего человека провозглашали рабом, вся его
собственность переходила во владения государства, а ему самому приходилось
выполнять назначенную правительством принудительную работу - например,
убирать свинарники.
- Микеланжело, - внезапно позвала его Тереза, - давай вернемся в
Дорчестер.
Альбани покачал головой.
- Там меня до сих пор разыскивает полиция.
- Тогда поедем в какой-нибудь другой город в Америке.
- Чтобы вести жалкое существование и голодать? Даже не напоминай мне
про это! Просто мне нужно переждать тяжелые времена. Найти бы еще
какого-нибудь Санчеса...
- Санчес был настоящим профессионалом, - согласилась Тереза. - Ты
тоже тогда блистал. Но Санчеса убили. А после него появился этот
Антонелли.
- Я не хочу слышать это имя!
- Майк, что же нам тогда делать?
- Джеффрис исполнит убийство, и я снова окажусь на гребне славы. Или
тот парень - Хэрольд - наймет меня, и мы еще ухватим счастье за хвост
благодаря его способностям убийцы.
- А если нет?
- Если ничего не выйдет, я воспользуюсь правом на Самоубийство, и
тогда все достанется тебе.
- Опять пустые разговоры, - вздохнула Тереза. - Ты всегда обещаешь
наложить на себя руки, когда у тебя депрессия.
- В этот раз я настроен решительно, - сказал Альбани, поднимаясь со
стула. - Покончу с собой прямо сейчас. Кому тогда ты будешь жаловаться?
Хотя Тереза подозревала, что все эти угрозы - чистой воды блеф, - она
напугалась.
- Нет, Альбани, - дрожащим голосом сказала она, - не надо выбирать
право на Самоубийство.
- Ладно, - ответил Майк, снова садясь на стул. - Я просто хотел
показать, что забочусь о тебе.

"Дорогой Алан!
Вот наконец я и добрался до Охотничьего Мира, хотя меня чуть не убили
в первый же день. Если отбросить это, то видел я тут не особенно и много.
Наверное, я думал, что здесь вооруженные люди бегают прямо по улицам, как
в том старом фильме, снятом еще до официального разрешения Охоты. Кажется,
он назывался "Десятая жертва". Время от времени я слышу что-то похожее на
стрельбу, но ни одного Убийства пока не видел. Наверное, не успеваю в
нужное место в нужное время.
Сегодня случайно встретился с человеком, который вместе со мной летел
с Майами. Его зовут Текс Драза. Если бы ковбои остались хотя бы в Техасе,
его можно было бы назвать ковбоем. Он именно из тех краев. Мы остановились
поговорить, а потом зашли пропустить по стаканчику в один уютный
ресторанчик под названием "Слоппи Джо". Там на стенах развешаны фотографии
известных людей, которые были его посетителями. Мы с Тексом заказали по
"Зомби" - старинному напитку, который пили еще в двадцатом веке. Такая
смесь различных сортов рома с добавлением некоторых химических веществ,
сразу бьет в голову.
Знаешь, сейчас по всему городу ведется строительство, повсюду
развешивают флаги, транспаранты и гирлянды. Похоже, я попал сюда как раз
накануне самого главного эсмеральдовского праздника. Называется он -
Сатурналии. В этот день каждый старается одеться так, чтобы всех
переплюнуть, мужчины и женщины позволяют себя всякие вольности, так мне
намекнул Текс. С нетерпением жду начала праздника. Интересно будет
посмотреть.
Текс рассказал, что во время Сатурналий устраиваются приемы, парады,
регаты, спортивные состязания, танцы, а также "Передача эстафетной
палочки" - это местный обычай.
"Эстафетная палочка" - это небольшой медный цилиндр с красной
отметкой на боку. Внутри находится маленькая, но мощная бомба с часовым
механизмом, которая может разнести в клочья кого угодно на расстоянии
одного-двух футов. Никто не знает когда именно бомба взорвется. Известно
только, что это произойдет во время Сатурналий.
И знаешь, Алан, что с ней делают? Ты не поверишь - передают из рук в
руки. Нечто похожее на "русскую рулетку", где вместо револьвера - бомба.
Чем больше человек держит ее в руке, прежде чем передать ее дальше, тем
большую храбрость он проявляет. Туристы могут и брать "эстафетную
палочку", но большинство все равно это делает. Они напоминаю мне тех
туристов, которых описывал в одном из своих произведениях Хемингуэй - что
бегали с быками наперегонки по улицам Памплоны.
Вчера вечером видел Нору. Она прекрасно выглядит. Живет в живописном
районе рядом с центром города. Пока не найду себе постоянное жилье,
остановлюсь у нее. В том районе улицы такие узкие и запутанные, что машины
там не ездят. Эсмеральда кажется таким старинным городом, все здания из
камня и такие необычные, даже забываешь, что ее только недавно построили.
Большая часть Эсмеральды была построена в последние семьдесят лет.
Город мне ужасно нравится. Улицы всегда куда-то поворачиваются,
расходятся под странными углами. Тут всегда есть на что посмотреть.
Эсмеральда - счастливый город, хотя не хорошо говорить так про место,
предназначенное для убийства, но это действительно так.
Я расспросил людей, какие сейчас условия предъявляются к Охотникам.
Кажется, можно и рискнуть. Скоро я приму участие в Охоте, только сначала
не мешало бы немного оглядеться. Передай Калебу и всем остальным, что
пришлю деньги, как только получу вознаграждение.
Пишу тебя, сидя за столиком в баре. Я только что увидел своего
знакомого - он позавчера подвез меня из аэропорта. Он Наводчик, и его
зовут Майк Альбани. Закончу письмо позже."

Альбани сидел на обитом красной кожей табурете и попивал белое вино.
На нем был модный блейзер синего цвета, серые фланелевые брюки и
начищенные до блеска черные штиблеты. Когда Хэрольд подошел к стойке, на
приятном загорелом лице Наводчика расцвела улыбка.
- Хэрольд! Рад тебя видеть! Надеюсь, тебе не приходится скучать на
нашем маленьком острове?
- У вас тут очень хорошо. Мне ужасно нравится.
- А наша Охота тебе нравится?
- Интересно бы самому принять участие, лишь бы только никто не убил.
- Опытный Наводчик поможет тебе остаться в живых. Чего-нибудь
выпьешь?
- Спасибо. Того же, что и у вас.
- Еще один стаканчик белого, Чарли! - крикнул Альбани бармену в белом
кителе.
Хэрольд устроился на соседнем табурете.
- Вы сегодня не встречаете самолеты?
- Нет. Сейчас у нас предпраздничная горячка перед Сатурналиями.
Большинство людей в эту пору теряют интерес к прекрасному искусству Охоты.
Они лишь заняты тем, чтобы напиться, найти себе женщину, наделать как
можно больше шума, чтобы было потом о чем рассказать соседям дома.
Разумеется, ничего плохого тут нет, и я их ничуть не осуждаю. Но все равно
мне жаль старого доброго времени.
- А как было раньше?
Альбани задумчиво улыбнулся. Достав из серебряного портсигара
сигарету с золотым ободком, он прикурил, а потом предложил и Хэрольду.
- Возьми, попробуй. Смесь виргинского и турецкого табака с небольшой
добавкой препарата для поднятия настроения "Кайф-32". Не вызывает никаких
галлюцинаций, а лишь придает ощущение бодрости.
Хэрольд взял сигарету, прикурил, затянулся и тут же закашлялся. Потом
затянулся еще раз, не очень глубоко. У дыма был странный пряный привкус,
сначала не особенно приятный, но Хэрольд быстро к нему привык.
- Можно и не пускать дым в легкие, - сказал Альбани. - Можешь даже и
не вдыхать его. Активные частички попадают в кровяной поток через
слизистую оболочку рта. Продукт абсолютно безвредный, не вызывает
привыкания и, разумеется, официально разрешен для продажи. Впрочем, ты
интересовался, как обстояли дела в старые добрые времена. Еще двадцать лет
тому назад Охота считалась почти что религиозным ритуалом. Каждый глава
семейства хоть раз в году должен был принять в ней участие. Люди нанимали
целые семьи Наводчиков в те времена, когда деньги можно было заработать
немного легче, чем сейчас. Те Наводчики были собственной командой каждого
Охотника, становясь для него нечто большим, чем просто толпа служащих. Они
были почти что членами его семьи, хотя ему и приходилось им платить. Это
немного напоминает обычай, имевший место среди знатных семей эпохи
Возрождения, когда каждый состоятельный человек имел свой собственный
почетный караул.
- Здорово, - отметил Хэрольд.
Альбани кивнул, а в его блестящих карих глазах засветилась грусть.
- Тогда у опытного Наводчика было больше работы, чем он мог
справиться. Иногда он так много получал от своих клиентов, что и сам
становился Охотником.
- Разве это так дорого? - удивился Хэрольд. - Я думал, для этого надо
лишь иметь оружие.
- Дорого обходится не сама Охота. Главное, не относиться к ней
настолько серьезно, чтобы забыть обо всем остальном. Для большинства
Охотников выступать лишь в этой роли добровольно трудно. Необходимость
работать где-то еще уменьшает время, отведенное на Убийство, заставляет
жить по жесткому графику, человек срывается, попадает в ловушки и засады.
И все из-за того, что надо работать! Мы в Охотничьем Мире не очень-то и
любим работать.
- А как же вы живете?
- Каждый год налоговое управление производит расчет, сколько бы
получал каждый зарегистрированный Убийца, если бы не уделял все время
Охоте, и правительство выплачивает ему определенную сумму. Так называемый
отрицательный налог на доход. Почти все его получают. Также выплачивается
премия за каждое зарегистрированное Убийство.
- А как же правительство может себе такое позволить? Ведь оно,
наверное, поддерживает таки образом половину населения!
- Все рассчитано до мельчайших деталей. Охота - главная приманка для
туристов и основная статья доходов. Благодаря ей на Эсмеральду стекаются
деньги, поэтому правительство делает все возможное для сохранения фондов
поддержки Охотников и Наводчиков. К сожалению, это всего лишь капля в
море, я по себе знаю.
- Правда? - удивился Хэрольд. - А вид у вас - как у преуспевающего
человека.
- Надо же марку держать. А сейчас я сижу на мели. Почти все деньги
потратил на развлечения. К ним привыкаешь быстрее, чем к Убийству. Я
поклоняюсь самому сильному из пороков - карточной игре.
- А разве вы не можете бросить играть?
- Наверное нет. Во всем мире нет таких правил игры, как на
Эсмеральде. Азартные игры на нашем острое не только разрешены, но иногда и
обязательны.
- Правительство заставляет вас играть?
- Большинство из нас заставлять не приходится. Тяга к риску в крови
каждого эсмеральдца.
- А что происходит с теми, кто проигрывает?
- Если они проигрывают слишком много, их ждет банкротство.
- А потом?
- Те, кто оказались полными банкротами, занимают места на самой
нижней ступеньке социальной лестницы. У них нет денег, им никто не дает в
долг, все их имущество переходит в собственность государства, а сами они
становятся рабами правительства.
- Рабами? Не может быть! В наше время рабства не существует!
- Разве? - иронично спросил Альбани, поворачиваясь к бармену. -
Чарлз, расскажи мистеру Эрдману про рабство.
- С удовольствием, - радостно откликнулся тот.
Это был лысый мужчина с огромным животом и плоским как тарелка лицом.
Бармен вытер свои здоровенные красные руки об замызганный фартук в синюю и
белую клеточку.
- Я расскажу вам все, как оно есть на самом деле. Видите кольцо? - Он
протянул Хэрольду ладонь. - Это знак государственно раба.
На вид это было обычное кольцо из какого-то черного блестящего
материала - возможно, эбонита - с блестящим камешком.
- Весной исполнится три года, как я стал рабом, - продолжал Чарлз. -
Пять карточных долгов - вот как я сюда попал. Во время туристского сезона
должен работать в этой гостинице. В остальное время проверяю грузы на
государственной таможне.
Хэрольд не знал, что и сказать. Как он мог расспрашивать раба, как
тот относится к рабству. Было бы понятно, если бы он испытывал стыд. Но у
Чарлза и мысли об этом не было. У Альбани тоже.
- В таком месте без рабства не обойтись, - сказал Майк. - Наши
граждане только и делают, что развлекаются или ищут новые развлечения.
Поэтому для настоящей работы просто не хватит людей, некому поддерживать
существующий строй. Тяжело даже найти желающих на некоторые должности в
местном правительстве. Большинство его членов - тоже рабы. Рабство - это
единственный способ заставить людей заниматься серьезными вещами, такими
как охрана здоровья или строительство.
- Вот это да! - только и сказал Хэрольд.
- Рабовладельческая система всем по душе, - добавил Чарлз. - Можешь
сколько угодно рисковать и развлекаться, не опасаясь, что тебя
подстерегает какое-то горе, разве что убить могут. Самое страшное, что
может произойти - прокутишь все деньги и будешь вынужден сам зарабатывать
себе на жизнь.
- Но даже в этом случае, - добавил Альбани, - это не навсегда.
Естественно, рабы начинают с самой грязной работы или добывают в карьерах
соль. Но если повезет, можешь подняться по административной линии. Рабы,
которые являются членами администрации, зарабатывают кучу денег. Ты сам
можешь представить, какие они себе оклады назначают. Поэтому
государственный раб очень быстро может себя выкупить.
- Все это мне кажется довольно странным, - признался Хэрольд. - Хотя
в этом и присутствует здравый смысл. Единственное, чего я никак не могу
понять - зачем богатым людям рисковать, принимая участие в Охоте?
- Для того, чтобы это понять, надо обладать определенным складом ума,
- сказал Альбани. - Думаю, со временем ты сам все поймешь. Многие из нас
считают, что куда лучше быть хорошим Охотником, чем кем либо иным.
- А что нужно, чтобы стать хорошим Охотником?
- Крепкие нервы и везение. Тут ничего не стоят всякие военные
глупости, такие как умение обращаться с оружием, быстрая реакция, умение
незаметно куда-то проползать и тому подобное. Главное в Охоте - жить среди
опасностей своей обычной жизнью.
- Тут у вас, наверное, полно всяких злодеев.
Альбани это не понравилось.
- Ничего подобного. Большинство Охотников составляют люди,
стремящиеся досконально изучить человеческую психологию.
- Убедили вы меня или нет, но мне это все необходимо как следует
обдумать, - сказал Хэрольд.
Зазвонил стоящий на дальнем конце стойки телефон. Чарлз взял трубку.
Сказав несколько слов, он позвал Альбани. Тот подошел к телефону,
поговорил несколько минут и вернулся на место.
- Я бы с удовольствием продолжил нашу дискуссию, но меня ждут дела. -
Он посмотрел на часы. - Ровно через двадцать минут я должен быть в засаде.
Но если вам по дороге, могу и подкинуть.
- А где эта засада? - поинтересовался Хэрольд. - Он закурил еще одну
сигарету с наркотиком, в голове его просветлело, и на все было наплевать.
- А, это за городом, на Кватранангских высотах, недалеко от
Тюльпанового дворца и зоопарка. Очень живописная местность, если ты еще
там не бывал.
- Поехали! - согласился Хэрольд.

Пурпурное солнце, выглядывающее сквозь облака, окрасило белоснежные
дома Эсмеральды в розовый цвет. Усевшись в машину рядом с Альбани, Хэрольд
услышал шорох пальмовых крон, колыхающихся от вечернего бриза на Океанском
бульваре. В такой чудесный вечер, проезжая по бульвару с пальмами, вряд ли
думаешь, что будешь делать, когда приедешь в место назначения. Главное -
ехать. Какая разница, куда приведет тебя дорога - на свадьбу или на
похороны.
Свежий ветер с моря пах солью и йодом. С берега несло затхлым запахом
водорослей, которых прилив выбросил на пляжи. Альбани вел машину уверенно,
и мимо пролетали бело-розовые предместья Мальдорадо и Инчбурга.
Выехав за город, они свернули с шоссе на дорогу, которая поднималась
к Ланширским высотам. Мелькнул указатель "К зоопарку", и скоро начался
небольшой лесок. Они продолжали подниматься, и воздух становился все
холоднее, внезапно их глазам открылась панорама равнинной Эсмеральды -
разбросанные по зеленому полю фермы, тянущиеся до блестящей поверхности
моря.
Альбани затормозил возле входа в зоопарк.
- Можете выходить. Зоопарк у нас действительно хороший. Единственный
на весь Карибский бассейн, где еще остались дикие звери. Отсюда в город
ходит автобус.
- Мне, конечно, хочется посмотреть, но как-нибудь в другой раз. Вы не
против, если я пойду с вами? Я никогда еще не был в засаде.
- С удовольствием возьму вас с собой.
Альбани проехал еще немного и свернул на грунтовую дорогу. Не
рассчитанная на такое покрытие, машина подпрыгивала на кочках и скреблась
днищем об острые камни. Кое-как дотянув до поворота, Альбани остановился,
выключил мотор и включил сигнализацию охраны.
- Дальше придется идти пешком, - сказал он.
Они направились к лесу по узенькой тропинке. Там им пришлось
продираться через густые заросли, чтобы выйти на вершину горы, с которой
открывался вид на дорогу, петляющую ста футами ниже. Перед ними на краю
ущелья находилась похожая на деревянный ковш V-образная конструкция,
доверху заполненная валунами. Под ковшом виднелась платформа с зубчатыми
шестеренками какого-то странного механизма.
- Стоит только крутнуть ручку, и вся эта груда камней свалится на
дорогу, - объяснил Альбани. - Тонкий расчет, не правда ли? Мои помощники
соорудили эту засаду еще несколько месяцев тому назад. Люди подстерегают
друг друга на маршрутах, которыми они обычно пользуются. А опытный
Наводчик должен предчувствовать развитие событий.
- И что же должно случиться? - спросил Хэрольд.
- Скоро по этой дороге должна проехать машина. В ней будет сидеть
Жертва - мистер Драза из Техаса.
- Эй, - сказал Хэрольд. - Да я же вместе с ним прилетел сюда на одном
самолете!
- Он приезжает на Эсмеральду каждый год. По-моему, это у него уже
шестая Охота. И последняя. Когда я крутну за ручку, камни высыпятся перед
его автомобилем, перекрыв дорогу. Дразе придется выйти. Пока он сообразит,
что к чему, Охотник - некто мистер Скотт Джеффрис, на которого в настоящее
время я работаю, - заранее выбрав на дороге выгодную позицию, изрешетит
его пулями.
- Не слишком ли это сложно? Неужели его нельзя убить более простым
способом? - удивился Хэрольд.
- Можно, - презрительно скривил губы Альбани. - Но такие засады
являются частью традиции Охоты. Также, благодаря им сохраняется
потребность в Наводчиках. А теперь нам осталось проверить, все ли в
порядке.
Альбани вынул из кармана пиджака миниатюрный радиопередатчик и
вытащил длинную гибкую антенну.
- Мистер Джеффрис, вы на месте?
В динамике послышались статические разряды.
- Да, я готов, - высоким возбужденным голосом отозвался Охотник.
Альбани взглянул на дорогу.
- Отлично, он появился именно тогда, когда я и рассчитывал.
С такой высоты серебристая машина, в которой приближалась Жертва,
казалась игрушкой. Альбани наклонился вперед, держа руку на рычаге
механизма. Хэрольд стоял в нескольких футах от него, наблюдая за
разыгрывающейся сценой. Внезапно краем глаза он заметил какое-то движение
позади себя. Что-то блеснуло на поросшем лесом склоне горы чуть правее от
них. Хэрольд обернулся. Снова что-то блеснуло. А потом он увидел, как
что-то словно тень движется среди деревьев.
Хэрольд не знал, кто это и что это все означает, но весь напрягся, а
кровь застучала у него в висках.
- Ложись! - закричал он и сбил Альбани с ног. Через долю секунды
послышался звук выстрела мощной винтовки. Пуля попала в камень, возле
которого только что стоял Альбани.
Хэрольд стал подниматься. Альбани дернул его за руку. С одинаковыми
интервалами прозвучали еще четыре выстрела. Откуда-то снизу донесся рев
мотора, потом этот звук стал понемногу стихать и пропал совсем - машина
проехала засаду.
- А что нам теперь делать? - растянувшись на земле, спросил Хэрольд.
- Будем ждать. Все понятно, где-то тут в лесу прячется Наводчик. Он
не имел права в нас стрелять. Так никогда не поступают. С профессиональной
точки зрения это просто неэтично.
- А разве ты не можешь выстрелить в ответ?
- Я никогда не ношу с собой оружия. Наводчикам это не разрешается. А
даже если бы у меня и был пистолет, я бы не стал нарушать правила из-за
какого-то негодяя. Просто будем лежать. Скоро сюда поднимется Джеффрис, и
Наводчик уйдет.
- А он не станет убивать Джеффриса?
- Нет конечно. Наводчикам запрещается убивать Охотников.
Через несколько минут на холм взобрался Джеффрис, держа в руках
винтовку. Он был невысокого роста, с лицом цвета слоновой кости,
напомаженными черными волосами, маленькими усиками и родинкой над верхней
губой.
- С вами все в порядке, Альбани? - поинтересовался он.
- Да, вроде все в порядке. Но, судя по всему, меня выследили. И хуже
того, предвидели все мои действия. Честно говоря, я чувствую себя морально
уничтоженным.
- Не принимайте это близко к сердцу, друг Альбани, - успокоил его
Джеффрис. - Такое с каждым может случиться.
- Но ведь я сорвал ваше Убийство, - в отчаяние ломая руки, продолжал
Альбани.
- Даже не думайте про это. Что-то у меня нет сегодня интереса к
Охоте. Мой врач утверждает, что я надышался кордита. Поэтому, не обращайте
внимания. А это кто?
- Друг. Мистер Хэрольд Эрдман из Америки. Он спас мне жизнь.
- Молодец, - похвалил Джеффрис. - Мне бы не хотелось вас потерять,
Альбани. Не так уж много нас осталось, представителей старой гвардии. Пора
возвращаться. Пристрелим его в следующий раз, договорились, Альбани?
- Можете в этом не сомневаться.
- Позвоните, когда придумаете что-нибудь новенькое. И лучше всего в
городе. Мне не нравиться лазать по горам. Рад был с вами познакомиться,
Эрдман. - Повернувшись, Джеффрис принялся спускаться по склону.
По дороге в город Альбани не сказал ни слова. И только остановившись
возле входа в "Эстрелью" произнес:
- Хэрольд, ты мне очень помог. Как ты узнал, что там кто-то прячется?
- Наверное, я увидел, как блеснуло стекло его оптического прицела.
- На таком расстоянии? Ну ладно. У тебя прекрасная реакция. В нашей
игре ты станешь победителем. Слушай, не хочешь ли ты завтра пойти на
прием?
- На прием? - спросил Хэрольд. - К кому?
- На Юбилейный Охотничий бал. Его проводят раз в год перед началом
Сатурналий. Попасть в число гостей практически невозможно. На него
приходят все Охотники и, как всегда, артисты, рок-звезды, сенаторы и так
далее. Будет про что рассказать друзьям...
- Никаких планов на завтра у меня нет, - признался Хэрольд. - А
девушку я могу с собой взять?
- Конечно. - Наводчик вынул бумажник и достал оттуда приглашение на
двоих. - Это в Охотничьей Академии. Приходите к десяти. Именно тогда
начинается самое интересное.

Рейс 461 из Атланты задерживался уже на целый час, и Луэйн Добрей
почти кипел от злости. Сейчас он с головой ушел в Охоту, что, как он и
предвидел, вытянет из него все соки, а кузина Джекинс - студентка
последнего курса Беннингтонского университета - в последнюю секунду решила
приехать к нему на каникулы.
Визиты Джекинс всегда приходились на самое неудобное время. В прошлом
году она также решила приехать в последнюю минуту, и Луэйн знал наверняка,
что она поступила так, чтобы заставить его лишний раз понервничать,
поспешно договариваясь о комнате для нее. Тогда это выбило его из колеи, и
Убийство вышло такое неудачное, что его критиковали не только газеты, а и
всегда относившееся к нему с симпатией "Охотничье Шоу", телепередача, в
которой ведущий Гордон Филакис обозвала его случайной вивисекцией,
добавил, что Луэйн действовал с изяществом кобылы, упавшей на крота.
Впрочем, так оно и было, потому что Жертвой был мужчина в очках с
толстыми линзами, а Луэйн попытался срубить ему голову на скаку, однако
тот погиб лишь потому, что кобыла Охотника испугалась и упала на Жертву.
Луэйн не любил вспоминать этот случай. С тех пор его стали преследовать
неудачи.
Сначала он было решил послать вместо себя в аэропорт Сузера, своего
Наводчика, но ему пришла в голову мысль, что Джекинс может обидеться и
пожаловаться его матери. Мать Луэйна, которая после смерти мужа жила одна
в Шароне, штат Коннектикут, получила в наследство все семейное состояние,
и сын полностью от нее зависел.
Сара Добрей не принимала философии Охотничьего Мира. Она неоднократно
утверждала, что убивать друг друга должны лишь бедняки, а жизнь богатых
людей - слишком большая ценность, чтобы приносить ее в жертву. Однако
Луэйн как либерал был убежден, что кто-угодно имеет право убивать
кого-угодно, все равно, богатого или бедного.
Лучшей подругой Сары Добрей была Эллен Джоунз, мать Джеки. Если она
дома расскажет, что он был так занят Охотой, что не мог сам ее
встретить... Ну, может, ничего и не случится, но зачем рисковать такой
важной вещью, как деньги?
Вот поэтому он и сидел в зале ожидания аэропорта, куря сигареты одну
за другой, до тех пор пока в ясной голубизне карибского неба не показался
самолет. Он снижался, оставляя за собой темный шлейф выхлопов.
А вот и Джекинс. Двадцатилетняя стройная девушка среднего роста с
короткими, модно подстриженными блестящими волосами, симпатичным личиком и
тонкими малиновыми губками.
- Луэйн, дорогой, как хорошо, что ты меня встретил! Мне страшно
хотелось снова тебя увидеть!
Нельзя сказать, что она сильно любила Луэйна, просто ей всегда
нравилось в Охотничьем Мире, особенно во время Сатурналий. К тому же у
Луэйна была прекрасная квартира как раз рядом с Центральной площадью.
- Как я рад, Джекинс! - Он всегда называл ее полным именем. - Если ты
не против, дорога, мы сразу же поедем домой. Понимаешь, я как раз сейчас
охочусь... Твой багаж привезут позже.
Тридцатичетырехлетний Луэйн Добрей был среднего роста с пепельными
волосами и тонкими, почти незаметными бровями. Его отец, удачливый
биржевой маклер из Нью-Хэвена, штат Коннектикут, бросив дела, стал
известным на Эсмеральде Охотником, который имел на своем счету двенадцать
убийств до того, как какой-то сопляк, переодетый официантом, не пригвоздил
его автоматной очередью к столу, уставленному итальянскими блюдами.
Сара, мать Луэйна, светская дама, гордившаяся тем, что в ее жилах
течет одна восьмая ирокезской крови, осталась в Шароне заправлять
семейными финансовыми делами и держать антикварную лавку. Ей всегда
хотелось этим заниматься. У Луэйна была шикарная квартира в Эсмеральде и
небольшая вилла за городом. Ему было доступно все, о чем лишь только может
мечтать мужчина, кроме удовлетворения от хорошо выполненной работы.
Проведя Джекинс в ее комнату, он вернулся в гостиную и сел за стол.
Луэйну нравилось рассматривать свое оружие. Больше всего ему нравились три
пистолета: "Уэбли-Мартин-303", двухствольная крупнокалиберная "Беретта",
стрелявшая патронами от "сорокчетверки" и длинноствольный револьвер 22-го
калибра. На столе у него лежали еще несколько пистолетов, остальные были
спрятаны в навесном шкафчике из черного дерева. Воздух в комнате пах
оружейным маслом.
В гостиную вошла Джекинс Джоунз. Она разлеглась на диване, высоко
задрав ноги в чулках, и положила зажженную сигарету в пепельницу на
журнальном столике. Луэйну было видно лишь копну черных волос и ноги в
красных чулках, которыми она лениво покачивала, листая страницы купленного
в самолете журнала мод.
Зазвонил телефон. Луэйн потянулся к нему, но Джекинс уже схватила
трубку параллельного аппарата, который стоял на столике рядом с ней.
- Салли? Это ты, дорогая? Да, я только что прилетела! Да, чудесно!
Разумеется, я буду на Охотничьем балу. Ты что оденешь?
Луэйн корчил страшные гримасы, показывая на телефон.
- Лучше поговорим потом, - сказала Джекинс. - Луэйн ждет звонка. До
встречи.
Она повесила трубку и спросила:
- Теперь доволен?
- Извини, но мне должен звонить Наводчик.
- В этот раз ты Охотник или Жертва?
- Охотник. Моя жертва - Фред С.Хэррис.
- Что-то не слышала про такого.
- Он не местный. Приехал из Нью-Джерси. Это его третья Охота. Очень
ловкий парень с седыми волосами. Насколько мне известно, он какой-то
киношник. Мне удалось узнать, что его голыми руками не возьмешь.
- А Наводчик у тебя до сих пор Отто Спренглер?
Луэйн покачал головой.
- Нет. Он погиб во время штрафной "Отчаянной езды".
- Мне, наверно, никогда не понять этого обычая.
- Не все обычаи требуют объяснений.
- И кого же ты нанял в этот раз?
- Эда Сузера. Ты его знаешь. Толстяк с головой, похожей на арбуз. Он
приехал сюда из Ки-Уэста.
Джекинс покачала головой.
- Похоже, я его не знаю, и он меня совершенно не интересует. А почему
не Том Дрэймор? Ты всегда так его расхваливал.
- На этой неделе он очень занят.
- Даже для тебя? Что-то мне не верится, если считать, сколько ты
платишь.
- Он не нуждается в работе. В последнее время ему очень везет. Я
попытался его нанять, но его никогда не бывает дома, а на мои звонки он не
отвечает. Скорее всего, он просто избегает меня.
- Но почему?
- Тебя здесь очень долго не было, Джекинс. Ты не видела моей
последней Охоты.
- Ты как раз готовился к ней, когда я вернулась в Беннингтон. Что
случилось? Ты же убил его, не так ли?
- Конечно. Иначе бы я сейчас не сидел с тобой, правда?
- Тогда в чем дело?
- Охотничьи Судьи назвали его неэлегантным убийством. Лишь потому,
что я пристрелил Жертву.
- Но ведь это не противоречит правилам?
- Конечно нет. Все абсолютно законно. Они просто разозлились, что я
прикончил его как раз перед Зданием Гостеприимности прямо под носом у
туристов. Несколько иностранных турбюро отказались от контрактов. А я-то
тут причем? Чего они еще ждали? Если они такие чувствительные, вообще не
надо сюда ездить. Господи, разве это тайна, чем мы занимаемся в Охотничьем
Мире?
- А за неэлегантное убийство существует какое-нибудь наказание?
- Нет. В Охотничьем Кодексе ясно сказано, что Жертву можно убивать
где-угодно. Однако существуют требования стиля, а также ежегодная премия
за лучшее убийство "Бойцу года" и Великая Расплата. Таких вершин мне
никогда не достигнуть.
- Бедный Луэйн, - вздохнула Джекинс.
- Я ведь не шучу. Ты же ничего не знаешь про мои первые убийства.
Люди утверждали, что никогда не видели ничего лучшего. Тогда я использовал
только пистолет 22-го калибра, и мог стрелять с обеих рук. Я укладывал
своих Жертв на месте, прежде чем они соображали, кто в них стреляет. Мне
предрекали самые высшие награды. Про меня писали в газетах и телевидение
тоже не обходило вниманием. А потом, как будто сглазили. На тренировках я
был не в худшей, чем обычно, форме. А вот в настоящих стычках меня как
будто заклинивало - не мог попасть ни в голову, ни в сердце, и, черт
побери, чуть сам не стал жертвой. Вот какие у меня сейчас неприятности,
Джекинс. Но дело но во мне, а в семейной чести.
- Может, в этот раз тебе повезет.
- Очень надеюсь. Я уже хотел обратиться к психиатру. Ты первая, кому
я это рассказываю. Иногда мне кажется, что я просто старею.
- Стареешь? В тридцать четыре года? Не говори глупости, -
запротестовала Джекинс, хотя мысленно отметила, что Луэйн действительно
стал понемногу сдавать.
- Я не чувствую себя старым, - продолжал Луэйн, - но...
В этот момент зазвонил телефон. Схватив трубку, Луэйн что-то
выслушал, ответил "Хорошо, Сузер" и положил ее на рычаг. Потом быстро
надел специальный жакет с внутренними карманами для оружия.
- Мне надо бежать, - сказал он Джекинс.
- А мне с тобой можно?
- Нет. Увидимся потом.
- Возьми меня с собой, Луэйн! Я так давно тут не была и мне будет так
приятно посмотреть, как ты охотишься. Может, я принесу тебе счастье.
- Наоборот, - возразил Луэйн. - Присутствие женщины на Охоте - плохая
примета. Когда вернусь, все тебе подробно расскажу.
И он нетерпеливо отстранил ее от двери. Джекинс никогда не видела его
таким нервным. Если и это Убийство окажется у него таким же плохим,
настроение у него совсем испортится. Мужчины все такие.

Луэйн встретился с Сузером в кафе Блэйка в районе городского
аквариума. Тот извинился за задержку, объясняя, что Жертва, мистер Фред С.
Хэррис из Саммита, штат Нью-Йорк, провозился с обедом гораздо дольше, чем
предполагалось, а потом спутал все карты, отправившись в отель поспать
после еды. Но потом он снова появился, свежий и выбритый жизнерадостный
толстяк с тоненькими усами, которые уже начинали седеть.
- И где он сейчас? - спросил Луэйн.
- В книжном магазине на противоположной стороне улицы. Он заглядывает
туда каждый день. Хотя только один раз купил там книгу.
- Какую?
Вытащив из заднего кармана блокнот, Сузер сказал:
- Библию Охотника, издания 2091 года.
- Символично, правда? Как он вооружен?
Сузер перевернул страничку.
- У него при себе "Магнум Руджер Редхок ДА" 44 калибра в мексиканской
кожаной кобуре под мышкой и "Торус" 85 модели, калибр 38, на бедре. К
левой ноге также привязан длинный охотничий нож фирмы "Боуи".
- Ничего не скажешь, ты действительно все знаешь. Может, тебе даже
известно, какого цвета у него трусы?
Сузер полистал блокнот.
- Наверно, где-то записано.
- Это мне не нужно, - сказал Луэйн. - Как он стреляет?
- Закрывает глаза и нажимает на спусковой крючок.
- Приятно слышать, - сказал Луэйн, то тут же помрачнел. - Однако,
иногда таким стрелкам везет.
- Только не этому парню, - возразил Сузер. - Он - настоящая ходячая
смерть. Он только и ждет, как бы его пристрелили. Предлагаю план А, прямое
сближение. Сразу, как он выйдет из книжного магазина, следуй за ним. Пусть
он увидит тебя уже возле Ферфакса. Тогда он повернет в переулок между
Софрито и Мэйн, куда выходит дверь заднего хода ресторана Шульца. Он будет
думать, что там устроит тебе засаду. Но попадет в нее сам.
- Убийство обещает получиться что надо, - сказал Луэйн, обращаясь,
скорее, к себе, чем к Сузеру.
- Все будет в твою пользу, - продолжал Сузер. - Прекрасный узенький
переулок, свет прожектора, который будет бить ему прямо в глаза, и та
маленькая неожиданность, которая будет ожидать его возле дверей. Все
рассчитано до мельчайших подробностей. Какое оружие ты собираешься
использовать?
- "Уайдли", - сказал Луэйн, вытаскивая автоматический пистолет из под
мышки. - Тяжеловатый, правда. 51 унция, ствол шесть дюймов, и топорщится
из под спортивной курткой, но стреляет чертовски точно, а в обойме -
четырнадцать патронов.
- А какие у тебя патроны?
- Девятимиллиметровые "винчестер магнум", я также беру "смит энд
вессон" 59 калибра. Так, на всякий случай.
- Правильно, надо всегда иметь что-нибудь про запас, - согласился
Сузер. - Смотри, он выходит!
Фред С. Хэррис вышел из книжного магазина и быстрым шагом пошел по
Мэйн-стрит. Выхватив из кобуры "уайдли", Луэйн сжал его в руке и
выскользнул из кафе. Он почти бежал, пока не оказался в двадцати футах от
Хэрриса, и лишь тогда сбавил шаг. Приятно было ощущать в руке "уайдли" -
мощное, надежное оружие. Луэйн подумал, что такое оружие убивает наповал.
Сняв пистолет с предохранителя, он загнал патрон в патронник. Хэррис как
раз был перед глазами, Луэйну хотелось выстрелить, но было еще рано,
слишком много народу вокруг, а за попадание в прохожих сурово наказывали.
Теперь Хэррис его заметил и вытащил пистолет, но ему было неудобно им
пользоваться, поэтому он продолжал идти быстрым шагом, а потом побежал,
так, что его седые волосы развивались по ветру. Он петлял словно заяц,
чтобы между ним и Луэйном всегда были люди. Луэйн тоже бежал, чувствуя,
как в висках стучит кровь, как усиленно выделяется адреналин и
распространяется по всему организму, как это случается в те наиважнейшие
моменты, когда весь мир вокруг тебя как бы замирает, и ты чувствуешь себя
бессмертным.
Хэррис завернул в переулок, именно так, как и предсказывал Сузер.
Сузер раскусил план Хэрриса. По плану он хотел заманить Луэйна в этот
переулок, а потом заскочить через заднюю дверь в ресторан Шульца. В двери
было сделано отверстие, как раз достаточное для того, чтобы просунуть в
него дуло. Сама дверь была обшита стальными листами. Хэррис считал, что
под прикрытием стальной брони он легко подстрелит незащищенного Луэйна в
переулке. Эту идею ему, наверно, продал какой-нибудь придурковатый
дисквалифицированный Наводчик. Лучше уж заплатить деньги, но иметь
наилучшего.
Когда Луэйн заворачивал в переулок, Хэррис как раз побежал к двери.
Он подергал за ручку, но дверь была заперта. Безусловно, Сузер про все
подумал. Когда Хэррис нажал кнопку звонка, автоматично включился мощный
прожектор, также установленный Сузером. Яркий свет ослепил Хэрриса, и тут
до него дошло, что он в ловушке. Он вслепую пытался привести оружие в
боевую готовность, когда Луэйн остановился, крепко сжимая пистолет обеими
руками, и начал стрелять.
Хэррис выстрели один раз, не целясь. А потом оступился и упал назад
на мусорный бак.
Луэйн - пребывая в состоянии крайнего возбуждения - выстрелил еще
несколько раз, и только потом понял, что берет слишком высоко. Он сделал
поправку, не прекращая стрельбы, и внезапно почувствовал, что делает это
вхолостую: патронов совсем не осталось. Черт побери, он использовал всю
обойму.
Луэйн стал рыться в кармане, ища патроны и обливаясь холодным потом.
Как это его угораздило расстрелять все патроны сразу. Теперь Хэррис
запросто мог его убить. Все, что ему оставалось сделать, так это выставить
дуло из-за мусорного бака и выстрелить.
Однако Хэррис не шевелился. Когда Луэйн нашел обойму и зарядил
пистолет, стало ясно, что Хэррис мертв и что Луэйн расколотил много окон
по обе стороны переулка.
Итак, он снова выиграл. Закрыв глаза, Охотник стоял совершенно
неподвижно, пока напряжение и энергия вытекали из его тела. Когда он
открыл их снова, в переулке уже кто-то был. Луэйн не сразу разглядел шляпу
защитного цвета и голубой эмалированный знак Учетчика. Тот с блокнотом и
карандашом склонился над баком, готовясь записать важные подробности про
статус погибшего в Охоте.
- Сколько раз я в него попал? - поинтересовался Луэйн.
- Ни разу. На нем не царапины.
- Шутите. Он же мертвый, не так ли?
- Конечно, мертвый. Но не от твоей руки. Посмотри сам.
Луэйн подошел ближе. На лице Фреда С. Хэрриса из Саммита, штат
Нью-Джерси, застыло выражение спокойствия, которое часто бывает у
покойников.
Учетчик выпрямился.
- Скорее всего, он упал на бак с мусором и сломал себе шею. Люди
просто не представляют себе, как легко сломать шею, упав спиной на
цилиндрический предмет. Придется написать, что смерть произошла по
естественной причине.
- Подождите! - выкрикнул Луэйн. - Вы не можете так написать в
рапорте.
- Почему это?
- Потому что я не получу премию за Убийство.
- Я записываю лишь то, что вижу, - возразил Учетчик, держа в зубах
огрызок карандаша.
Луэйн сунул пистолет в кобуру. Его рука полезла в карман и вытащила
оттуда другое могущественное оружие - деньги. Учетчик жадно посмотрел на
них, но покачал головой.
- Я не могу написать, что ты его убил. Крови нет. Меня про это могут
спросить, и тогда неприятностей не избежать.
- Про кровь я позабочусь, - сказал Луэйн, вытаскивая "уайдли" и
целясь в Хэрриса. - Он все равно ничего не почувствует.
- Слишком поздно, - возразил Учетчик. - Появились свидетели.
Мужчина пожилого возраста и крашеная блондинка, очевидно, его жена, в
платье какого-то жутко яркого цвета уже стояли в нескольких футах от них,
щелкая фотокамерами, снимая сначала труп, потом Луэйна с Учетчиком, а
потом друг друга.
- Туристы, - сказал Учетчик. - Так надоели, но что бы мы без них
делали?
Луэйн злобно смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом. Тогда
он насильно засунул несколько банкнот Учетчику в руку.
- Пишите что угодно, только не позорьте меня.
Учетчик кивнул, положил деньги в карман, на минуту задумался и
написал: "Умер от перелома позвоночника, который получил, пытаясь спастись
от неминуемой смерти от руки своего Охотника, мистера Луэйна Добрея".
Ничего особенного, но этого было достаточно, чтобы Луэйн получил
стандартное подтверждение успешной Охоты. И причитающуюся награду он тоже
получит. Но в свою квартиру Луэйн вернулся полностью разбитый и чувствуя
отвращение к самому себе. Джекинс куда-то ушла. Он сидел в полутемной
гостиной и предавался мрачным раздумьям. Как же он мог не попасть ни разу
из четырнадцати выстрелов?
Он включил телевизор, чтобы послушать новости Охоты. Гордон Филакис,
ведущий "Охотничьего Шоу" как раз делал обзор сегодняшних Убийств. Дойдя
до Убийства Луэйна, он сказал: "Лишь потому, что Жертва поскользнулась,
никто не заметил, как поскользнулся Луэйн Добрей. Может, в следующий раз
Жертва не будет такой услужливой".
Со стороны Филакиса это было огромная подлость, и Луэйн раздраженно
выключил телевизор. Черт возьми, просто ему не повезло. Луэйн решил, что
своей следующей Охотой он раз навсегда докажет, чего он стоит. В следующий
раз его Убийство будет отличатся изысканным стилем. Он рассчитает все до
мелочей и не совершит не малейшей ошибки. Наймет самого лучшего Наводчика.
Вопрос лишь в том, чтобы найти подходящую Жертву.

Испытания для Охотников проводились ежедневно с девяти до четырех в
Отделении Охотничьей Академии невысоком бетонном здании, находившемся в
тыльном торце здания. Нора настояла, чтобы провести Хэрольда до самой
двери.
- Слушай, Хэрольд, - сказала она, - ты уверен, что тебе этого
действительно хочется? Если ты пройдешь испытания, ты - Охотник, и
обратного пути нет. Через несколько дней компьютер пришлет тебе имя твоего
первого противника. Тебе не разрешат покинуть остров, пока ты его не
убьешь, или он... сам знаешь.
- Я все знаю, Нора, - ответил Хэрольд. - Я приехал сюда охотится и
зарабатывать деньги, и именно этим собираюсь заниматься.
- У меня тут есть несколько друзей. Я уверена, что мне удастся найти
тебе место бармена. Здесь дают неплохие чаевые. У тебя все получится.
Хэрольд покачал головой.
- Не для того я столько сюда добирался, чтобы работать в баре.
- Я не хочу, чтобы тебя убили! - Она бросилась к нему на шею. В ее
голубых глазах блестели слезы. Он обнял ее, а затем сделал шаг назад.
- Лучше жди меня дома. Когда все закончится, я сразу же вернусь.
Сегодня мы идем на прием.
- На какой прием?
- Альбани сказал, Юбилейный бал Охотников. Якобы, очень-очень
интересное мероприятие.
- Юбилейный бал? Это же самое главное торжество года! О, Хэрольд, как
здорово! Но ведь мне нечего одеть.
- Что-нибудь найдешь. Увидимся позже.
Нежно поцеловав девушку, Хэрольд зашел в здание.

Чиновник по имени Бакстер помог ему заполнить анкеты. Бакстер,
огромный пузатый мужчина, казалось, вот-вот был готов родить арбуз. У него
были черные кучерявые волосы, а на носу поблескивали узкие очки для
чтения. Когда Хэрольд закончил писать, он провел его через двери с
надписью "Испытания Охотников", и дальше по коридору до большой комнаты,
залитой флуоресцентным светом ламп, висевших на потолке. В дальнем конце
комнаты виднелись ярко покрашенные двери с надписью "Вход в аттракционы".
- Тебе туда, - показал Бакстер. - Проходи через двери и иди по
коридорам. Двигаться можно только в одном направлении, не заблудишься. Но
как только туда зайдешь, возвращаться уже нельзя.
- А что я там должен делать?
- Что угодно, лишь бы защититься. Тебе понадобится вот это, - он снял
с полки кувалду с длинной ручкой и протянул ее Хэрольду.
- Я встречу тебя возле выхода, если с тобой, разумеется, ничего не
случится.
Хэрольд кивнул, взвесил в руке кувалду и посмотрел на двери.
- А что там такое?
- Там сам увидишь. Больше мне ничего нельзя тебе говорить.
- И это единственное оружие, которым мне можно пользоваться?
- Да.
- А когда я получу задаток?
- Сразу же после испытаний. Если ты окажешься раненым, но не
настолько, чтобы тебя нельзя будет поставить на ноги, тебе оплатят
лечение. Если ты погибнешь, деньги перейдут лицу, которого ты указал в
анкете, как наследника.
Своей наследницей Хэрольд назначил Нору.
- Как часто люди погибают во время испытаний? - поинтересовался он.
- По мере необходимости, - ответил мистер Бакстер.
- Простите, не понял?
- Я имею в виду, как это надо статистике. Мы не рассматриваем
отдельные испытания.
- Тогда что вы имеете в виду под статистикой?
- Тебе следовало бы прочитать нашу брошюру, - сказал мистер Бакстер.
- Совет Охотничьего Мира устанавливает количество Охотников и Жертв,
которые могут одновременно противостоять друг другу в нашем городе. Если
позволить охотится в одно и то же время большому количеству людей,
начнется хаос. Поэтому, меняя степень сложности Испытаний, мы контролируем
количество игроков в зависимости от увеличения или уменьшения спроса на
Охотников.
- Вроде бы понял, - сказал Хэрольд. - А какая ступень сложности
сейчас?
- Ноль семьсот двадцать пять тысячных.
- Высокий уровень?
- Не такой, как три года назад.
- Это хорошо.
- Но выше, чем в каком-нибудь другом году с тех пор. Кстати, тебя
будут записывать на видеопленку. Если все пройдет хорошо, увидишь свое
собственное представление в сегодняшнем выпуске вечерних новостей. А
теперь, вперед.
Хэрольд зашел в "Комнату аттракционов".
Постоял немного в проходе, чтобы глаза привыкли к темноте. Клацнув,
двери закрылись за его спиной. Он прислонился к ним спиной. Они запирались
автоматически. Так он и предполагал.
Откуда-то с потолка доносилось жужжание видеокамеры. Стены немного
светились в темноте. Коридор тянулся еще футов на десять, а потом резко
поворачивал влево. Послышался чей-то хохот. Это был записанный смех.
Он пошел вперед, крепко сжимая кувалду. Почему ему дали именно ее?
Откуда-то сверху за его спиной послышалось хлопанье крыльев, и
Хэрольд развернулся на месте, инстинктивно втянув голову в плечи. Мимо
него пролетело какое-то существо с короткими широкими крыльями и длинным
клювом. Оно сделало круг и снова приготовилось к атаке. Он успел заметить,
что эта какая-то механическая птица с красными мигающими глазами, стальным
клювом и когтями. Хищная, но неповоротливая. Он сбил ее кувалдой и
растоптал ногами. Было слышно, как звякают сломанные детали.
Он пошел дальше по коридору. И сразу же услышал какое-то влажное
сопение, доносившееся из темноты. Похоже на медведя, но этого не могло
быть, так как медведи остались разве что в зоопарке. Еще одна механическая
игрушка, подумал Хэрольд.
Повернув за угол, он увидел какую-то тварь с телом козы, головой льва
и змеиным хвостом. Только потом он узнал, что это была реконструкция
сказочной Химеры из древнегреческих мифов.
С Химерой справиться было гораздо сложнее, чем с птицей. Ее
компьютерный мозг, казалось, был рассчитан на большее количество движений.
Уклоняясь от ударов, она бросалась на Хэрольда, изрыгая пламя. Хэрольд
отступал, предчувствуя, что следует ожидать новых сюрпризов. Долго ждать
не пришлось. С другой стороны появился огромный скорпион, похожий на тех,
которых когда-то изображали в японских фантастических фильмах.
Хэрольд подобрался к скорпиону сбоку и ударил по нему кувалдой, но не
так сильно, чтобы уничтожить, но достаточно, чтобы развернуть его в
сторону Химеры. Две огромные игрушки набросились друг на друга, а Хэрольд,
обойдя их, пошел дальше по коридору.
Потом на него напали какие-то крысоподобные твари и летучие мыши. Они
были очень неприятные, но с ними он справился без труда. Так он и
пробирался между всяких созданий, которым иногда все-таки удавалось его
укусить, и в конце-концов прошел их, без потерь для своего здоровья.
Теперь Хэрольд почувствовал себя уверенно. Может, даже слишком
уверенно. Потому что чуть не угодил в следующую ловушку. С головы до ног
одетый в черное робот спустился с потолка прямо перед ним. Хэрольд
попятился и чуть не лишился головы, когда тот принялся размахивать широким
мечом. Тогда он пришел в себя и замахнулся кувалдой. Ему удалось зацепить
конец меча и развернуть таким образом робота к стене. Не успел тот
повернуться обратно, как Хэрольд уже разломал его на куски.
Повернув в следующий, уже освещенный коридор, он был готов к любым
неожиданностям. Но впереди сиял солнечный свет. Все кончилось, и он увидел
мистера Бакстера, который что-то записывал в тетрадь.
- Ну как я?
- Не так уж и плохо. Но испытания были легкими. В этом году
требования что-то сильно занижены.
- Тогда зачем вы пугали меня с самого начала?
- Чтобы проверить твои нервы. Мы не хотели, чтобы у тебя даже в
мыслях было выйти из игры, раз ты уже решил стать Охотником.
- А что, и такое бывает?
- Конечно. Кое-кто считает, что можно быстро пройти испытания,
получить деньги и тут же смыться.
- А что же им мешает это сделать?
- Наша полиция, что же еще. Никто, вступив в игру, не покидает
Эсмеральду, не выполнив всех обязательств.
Хэрольд с Бакстером снова вернулись в приемную. Там ему выдали
пластиковый значок-свидетельство, который требовалось носить не снимая и
который давал ему статус полностью аккредитованного Охотника. Хэрольду
объяснили, что ему следует ждать извещения про свою первую жертву. Он
получит его на этой неделе, если компьютер не будет слишком загружен.
Мистер Бакстер также предложил ему "люгер-П-38" для начала, но Хэрольд от
пистолета отказался. Ему хватало собственного "смит энд вессона" Он был
ему по руке, и Хэрольд к нему уже привык.
Он также получил чек на две тысячи долларов. Как только он его
подписал, мистер Бакстер сразу же обменял его на двадцать хрустящих
стодолларовых банкнот. Выйдя из Здания Испытаний, Хэрольд направился на
почту. Там он телеграфом отослал тысячу долларов Калебу Отту из Кин Уэлли,
штат Нью-Йорк, и вернулся домой, чтобы вместе с Норой подготовится к
приему.

Альбани встретился со своим Охотником Джеффрисом в табачной лавке
города, недалеко от здания суда. Джеффрис выглядел более взволнованно, чем
обычно. Это означало, что он был готов действовать.
- Мои информаторы сообщают, что ваша Жертва проходит тут каждый день,
- сказал Альбани. Он всегда обедает в одном и том же месте. Вон там, на
той стороне улицы - "Аламо Чилли хаус". Он утверждает, что может есть
только их блюда.
- А чем там кормят?
- Бобами с острым соусом и непрожаренной говядиной.
- То есть он специально заказывает себе такую гадость?
- Он из Техаса, - сказал Альбани. - А техасцы - народ особый, они не
могут долго обходиться без привычной для них кухни.
- И как же мне до него добраться?
- Вообще-то он парень не промах, - сказал Альбани. - Пообедав, он
всегда выходит из "Аламо" - всегда с зубочисткой во рту, проходит квартал
и заглядывает выпить пива в бар "Лонгборн", что в конце улицы.
- А какой сорт он предпочитает?
- Разве это имеет какое-то значение?
- Возможно, это поможет мне понять его характер.
- Импортное пиво "Судетский Пльзень".
- Ага, тогда он действительно парень сообразительный, а не такой
простак, как может показаться с первого взгляда. Это очень важно.
Запомните это, Альбани. Ну, и какой у вас план?
- Выпив пива, ваша Жертва возвращается в гостиницу. На нем, как
всегда, те солнцезащитные очки, благодаря которым он видит, что происходит
сзади.
- Плохо, - огорчился Джеффрис.
- Нет, хорошо. Он считает, что очки гарантируют ему полную
безопасность. Я подсчитал, что дойдя до перекрестка Нортрап и Молл, именно
там, где ему надо поворачивать на Сэджуик, он оказывается возле
незаметного для него участка. Днем там такая игра света.
- И большой этот участок?
- Достаточный, чтобы вы на нем уместились, мистер Джеффрис. Вы будете
у него за спиной и немного слева. Пистолет он носит с правой стороны.
Пройдет он в десяти футах от вас. Стрелять будет очень легко.
- Звучит неплохо, - согласился Джеффрис. - А какое у него оружие?
- "Кольт-магнум 357" под мышкой и "Х энд Р" пяти с половиной дюймов
модели 6Б6 в сапоге.
- Мощная штука.
- У него не будет возможности ее использовать.
- Вы уверены насчет этого участка?
- Конечно! Там на тротуаре я сделал пометку мелом. Становитесь на
нее, и, проходя мимо, он вас не заметит.
- Звучит неплохо, - снова сказал Джеффрис. - Действительно неплохо.
Думаю, на этот раз все получится как надо. - Он проверил патронник своего
пистолета "моссберг абилен магнум" 44 калибра. - Я готов.
- Подождите, пока он выйдет из "Аламо". Ну, с Богом!
Джеффрис пригладил волосы, положил "моссберг" в карман и вышел на
улицу. Завернув за угол, он занял боевую позицию на указанном месте.
Жертва в ковбойской шляпе и сапогах с высокими каблуками, которые отличали
этого человека среди других прохожих, вышел из "Аламо", как и
предполагалось, повернул налево и зашагал по улице. Завернул за угол.
Джеффрис пропустил его вперед и поднял пистолет.
В этот момент тротуар под ним взорвался.
Альбани изо всех ног бросился туда. Он не мог поверить в случившееся.
Что произошло? На тротуаре лежал Джеффрис, вернее то, что от него
осталось, размазанное по асфальту. Жертва вытащила из кармана длинную
тонкую сигару, откусила кончик и прикурила. Послышалась сирена. Рядом с
ними затормозила машина официальной "Службы Учета Убийств", из которой
вылез Учетчик.
- Ваше имя? - обратился он к Охотнику.
- Текс Драза.
- Тут у вас прямо море крови, - сказал Учетчик. - Что вы
использовали?
- Противопехотную мину под асфальтом.
Альбани приблизился.
- Такие вещи не разрешаются. Есть специальный запрет правительства на
использование случайных способов убийства.
- Эта мина никогда бы случайно не взорвалась, - возразил Драза. - Она
была запрограммирована на вес именно этого Охотника.
- Никогда про такое не слышал, - признался Учетчик.
- Эту штуку приготовили для меня мои друзья из Вако. Только что она
прошла полевые испытания. Мне кажется она будет пользоваться здесь
спросом, как вы считаете?
- Я протестую! - выкрикнул Альбани.
Учетчик покачал головой.
- Мне кажется, что все было законно. Вы были Наводчиком этого парня?
- Он указал на мокрое пятно на асфальте.
- Что? Я, так сказать, являлся его советником, - сказал Альбани. -
Предупреждал его, что этот план никуда не годится, так нет же, он все-таки
сделал так, как ему хотелось. Я не могу нести за него ответственность.
- Разберетесь в Судейской Коллегии, - сказал Учетчик. - Что касается
меня, то это целиком законное убийство.
Альбани ушел прочь. Никогда в жизни ему еще не было так горько. Он
ненавидел сброд, который наводнил Охотничий Мир всякими нововведениями, от
которых менялась сама суть Охоты. Надо что-то с этим делать. Теперь ему
доведется заплатить еще один штраф. Ну и денек сегодня выпал! Слава Богу,
хоть Охотничий бал сегодня вечером. Альбани решил напиться и забыть про
все несчастья.

Нора слушала рассказ про испытания и радовалась за Хэрольда. Было
приятно, что повезло парню из ее родного города. И деньги тоже не лишние.
Хэрольд насильно заставил ее вытащить из пачки двести долларов и взять их
себе.
- Положи в банк под проценты, - посоветовал он ей. - Не волнуйся, это
не последние мои деньги, заработанные таким путем. После первого Убийства
я получу следующее вознаграждение.
- Зарабатывать деньги таким образом - рискованное дело, - возразила
Нора.
- Наоборот, это очень легко. Единственное, все это может разом
прекратиться, если дела пойдут плохо. И все равно, это гораздо лучше, чем
сидеть дома. Слушай, Нора, я неплохо поработал, а теперь хочу это
отпраздновать. Ну как, идем на Юбилейный бал?
- Минутку, я только переоденусь.
Переодевание, естественно, длилось гораздо больше, но когда Нора
вышла из спальни, ее трудно было узнать в белом вечернем платье с
синтетическим мехом на плечах и с аккуратно уложенными волосами.
- Как я выгляжу?
- Просто чудесно, леди, - ответил Хэрольд. - Кстати, что такое
Охотничий бал.
- Это одно из самых главных событий года на Эсмеральде. После
Юбилейного бала начинаются праздники Сатурналии.
- Что ж, всегда интересно сходить на вечеринку.
- Тем более на такую. Там подаются чудесные блюда, любые напитки, все
наркотики, которые только известны человеку.
- Я к ним не очень-то и привык. Лишь иногда покуриваю травку.
- Тебя никто не заставляет это делать. Я просто рассказываю, что там
будет.
- Выбор достаточно богатый. Может, мне нужна новая одежда?
Хотя его шерстяной костюм почистили и выгладили, вид у него все равно
был жалкий.
- У меня тут остались вещи Джонсона, - вспомнила Нора. - Он был
немного ниже тебя, но шире в плечах. Рубашки и пиджаки должны подойти. И,
может мне удастся подкоротить штанины брюк.
- Черт возьми, разве я не могу пойти и купить себе новый костюм?
- Побереги деньги, Хэрольд Эрдман, - с насмешкой в голосе сказала
Нора. - Тебе еще понадобится оружие и Наводчик.
- Я тут столько всяких удивительных пистолетов видел, но все равно
мой старый "смит энд вессон" - для меня лучше всех остальных. А что
касается Наводчика, познакомился я тут с одним по имени Альбани, который,
по его словам, очень хороший Наводчик. Кажется, он без работы. Поэтому,
может, и возьмет недорого.

Юбилейный бал должен был проводиться во дворце мэра, который примыкал
к Охотничьей Академии. Слуги в униформах указывали прибывающим гостям
места на автостоянке и открывали дверцы такси. Во дворце было огромное
количество окон, и все они были ярко освещены. Хэрольд чувствовал себя
немного неловко, одев белый смокинг Джонсона, но его массивная фигура все
равно произвела впечатление, когда они вышли из такси и зашли во дворец.
Нора тут многих знала, и скоро уже весело болтала с друзьями. Хэрольд
слонялся по залу один, проклиная неудобный смокинг, но все равно в хорошем
настроении. К нему приблизился официант с бокалами на подносе и предложил
выпить. Хэрольд взял бокал. Жидкость была зеленого цвета, но отличалась от
мятного коктейля. И лишь потом он узнал, что это был "Зеленый Дьявол" -
смесь кокосового и ананасовых соков с новым испанским амфетамином, который
имел вкус корицы. На Хэрольда сразу начали оказывать воздействия
наркотические вещества, и если у него сначала было хорошее настроение, то
теперь он чувствовал себя просто прекрасно.
Куда бы он ни шел, вокруг толпились хорошо одетые люди, играли
оркестры, работали буфеты, нескончаемым потоком сновали официанты с
полными диковинных напитков подносами. Взяв себе еще одного "Зеленого
Дьявола", Хэрольд завороженно наблюдал, как отражается от женских плеч
свет хрустальных люстр. Он прислушивался к журчанию чужих разговоров, но
почти ничего не понимал. Ему казалось, что здесь у людей какая-то странная
манера говорить.
А потом внезапно обнаружил, что сам уже разговаривает с какой-то
очень красивой девушкой с копной черных блестящих волос на голове. На ней
было красное платье, которое плотно облегало ее фигуру, оставляя открытыми
ее великолепные плечи и большую часть упругих грудей. Ее звали Джекинс.
- Охота - спасательный клапан всего мира, - говорила она. -
Нереализованные импульсы все равно выйдут на поверхность, но уже в худшем
варианте. Этого психологического закона достаточно, чтобы оправдать
существование Охотничьего Мира.
- Именно так я и думал, - кивнул Хэрольд.
- Не прикидывайся дураком, - весело рассеялась девушка. - Хорошо
известно, что та группа эмоций, которые мы обозначаем словами Охота,
убийство, защита и так далее, требует постоянной стимуляции, необходимой
для здоровой личной и общественной жизни. Это известно каждому.
- О, да. Конечно, - согласился Хэрольд.
- Очевидно, - продолжала девушка, - что эмоции современного человека
атрофировались. На протяжении столетий Охота заменяло людям борьбу друг с
другом. И вот население стало возрастать, увеличились размеры
урбанистических центров и число их жителей. Всех животных уничтожили. А
потом прекратились войны, и человек потерял возможность всякого насилия.
Этот вакуум и заполнил Охотничий Мир.
- Невероятно! - воскликнул Хэрольд. - Где ты всего этого набралась?
- В Беннингтоне.
- Там наверное действительно хорошо учат.
Вечер был в самом разгаре. В воздухе висел голубовато-желтый дым от
разнообразных наркотиков. Из гигантских колонок ревела оглушительная
музыка, от которой у Хэрольда вибрировали кости. Жители Эсмеральды
оценивали приемы по количеству производимого шума и насколько удачно
присутствующие корчили из себя идиотов.
Хэрольд никогда бы стал здесь победителем. Он никогда не напивался, а
наркотики ему вообще не нравились. Он не терял контроля над собой, хотя у
него все уже плыло перед глазами. Ему приходилось низко склонятся над
Джекинс, чтобы расслышать ее слова. Его ухо почти что касалось ее
напомаженных губ. Он чувствовал прикосновения ее упругих грудей, когда ее
нечаянно толкали из толпы.
Внезапно кто-то потянул ее за руку от Хэрольда, и он увидел перед
собой мужчину лет тридцати. Это был худощавый блондин с серыми глазами и
нервным, хотя и привлекательным лицом.
- Джекинс, - сказал он, - если ты уже закончила облизывать ухо этого
человека, или что ты там с ним делала, Том и Мэнди заказали для нас столик
на втором этаже.
- Я как раз рассказывала ему про некоторые теории Охоты, - сказала
Джекинс. - Хэрольд, это мой друг Луэйн. - Рад познакомиться, - протянул
руку Хэрольд.
Луэйн посмотрел на нее, как на скользкую лягушку, и смерил Хэрольда
взглядом с головы до ног.
- Если вы уже закончили тереться о Дженис, то мы пойдем, позволив вам
снова утонуть в своей анонимности, которую вы, несомненно, заслуживаете.
Хэрольд смотрел на него и не мог понять, понравилось ему это или,
наоборот, рассердило. И выбрал нечто среднее.
- Слушай ты, ублюдок. По крайней мере, я считал бы тебя таковым, если
бы не знал про общеизвестное гостеприимство жителей Эсмеральды. И никогда
бы не понял, что ты пошутил. Если бы кто-то сказал мне такое серьезно, мне
пришлось бы бить его до тех пор, пока он не сменил бы тон.
Произнеся это, Хэрольд широко улыбнулся, но испортил все впечатление,
потеряв равновесие и упал на официанта, который расплескал все свои
напитки. Луэйн схватил Хэрольда за руку и помог ему подняться.
- Было очень приятно с вами познакомиться, - сказал он. - Все в
шутку, значит? Смотрите, больше не падайте. Пойдем, Джекинс.
Послав Хэрольду воздушный поцелуй, девушка пошла за Луэйном. Почесав
затылок, Хэрольд отправился искать Нору.

- Похоже, Хэрольд тебе не понравился, - сказала Джекинс. Они ушли с
Бала и теперь лакомились устрицами с пивом в одном из баров на набережной.
- С чего это ты взяла. Наоборот, он мне очень понравился. Он подходит
как нельзя лучше.
- Для чего? - удивилась Джекинс.
- Ну, из него получится великолепная Жертва. Его неповоротливость
просто радует меня.
Джекинс задумалась над словами Луэйна.
- Он мне кажется немного... наивным. Он только что прошел Испытания и
получил значок Охотника. Ты знал об этом?
- Интересно, - задумчиво произнес Луэйн. - Он действительно может
стать чудесной мишенью. Кстати, я опять записался на участие в Охоте.
- Так ты же недавно охотился?
- Но в этот раз у меня не вышло эффектной Охоты. Я должен доказать
раз и навсегда, что я еще не растерял былую форму.
- Представляешь, как было бы забавно, если бы компьютер выбрал тебе в
соперники именно Хэрольда?
- Да, действительно. Ничего лучшего я бы и не пожелал.
- Хотя, вряд ли такое может случится.
Луэйн кивнул, и разговор перешел на другие темы. Но он ни как не мог
отделаться от одной мысли: представляя, как он охотится на Хэрольда.
Большая и крупная цель. Это хорошо, ведь Луэйн при стрельбе всегда брал
немного вверх.

На следующий день с самого утра Луэйн поехал искать дядю Эзру. Он
взял свою городскую машину - "бьюик-трицератопс" с непробиваемым стеклом,
специальными непробиваемыми шинами, мягкой эластичной обивкой салона на
случай аварии и оборудованием для подачи кислорода на случай газовой
атаки. Машины на Эсмеральде делали очень функциональными. К тому же у
"бьюика" был V-образный двадцатичетырехцилиндровый двигатель мощностью
2000 лошадиных сил... Потому что только сильный мотор мог сдвинуть с места
машину с броней толщиной в дюйм.
Конечно, иметь такую машину одна морока, одного только бензина
сколько расходует, но в таком месте, как Охотничий Мир, без нее не
обойтись. Всегда найдется какой-нибудь идиот, который не удержится и
бросит под колеса ручную гранату.
Существовала еще одна причина иметь бронированный автомобиль - в
Эсмеральде люди ездили на огромной скорости, не имея навыков вождения и
пренебрегая правилами. Отсюда и бесконечные аварии, страхование же
полностью отсутствовало, потому что даже фирма "Ллойд" в Лондоне
отказалась страховать Охотничий мир со всеми его учреждениями.
И наконец была кошмарная перспектива столкновения с водителем,
оштрафованным на "Отчаянную езду".
Луэйн оказался в бесконечной пробке, которые всегда возникали возле
Министерства Охоты. Его остроносый обтекаемый "бьюик" позволял ему
протиснуться между другими, не такими маневренными машинами. Это
сопровождалось скрежетом металла, который страшно действовал на нервы, но
в звуконепроницаемой кабине почти ничего не было слышно.
Остановив машину в безопасном месте возле пожарного гидранта, где уже
стояли впритык два автомобиля, он бегом поднялся по мраморным ступеням
Министерства Охоты, вспугивая голубей и даже не заметив, как раздавил
ногой бутерброд с арахисовым маслом и вареньем, который бросила им
маленькая девочка.
Один чиновник сообщил, что дяди Эзры нет. Скорее всего, он в Колизее,
наблюдает за подготовкой праздничных боевых стычек.
Луэйн снова сел в машину и поспешил к Колизею. Дорогой, скорее
случайно, чем преднамеренно, он сбил калеку в инвалидной коляске с газовым
моторчиком, когда у того своевременно не завелся мотор. Это дало Луэйну
сто дополнительных очков, чтобы стать лучшим водителем года, и хотя он
страшно спешил с дяде Эзре, все же остановился и подождал появления
Дорожного Учетчика, который засвидетельствовал Убийство.
И только тогда он поехал дальше. Сам по себе пустячный случай поднял
ему настроение. Может, судьба снова повернется к нему лицом. Удалось бы
только уговорить дядю Эзру оказать ему одну маленькую услугу.

Луэйн остановил машину возле восточных ворот Колизея и прошел
вовнутрь. Гигантский амфитеатр почти напоминал настоящий Колизей в Риме.
Он прошел под внешней четырехэтажной стеной с аркадой коринфских колон,
потом под другой и вышел на саму арену.
Круто вверх поднимались зрительские ряды. Рабочие деловито
приделывали над ними навесы, которые защитят присутствующих от жаркого
эсмеральдского солнца. На арене творилось нечто невообразимое. Все
смешалось - осветители, звуко- и телеоператоры, актеры, агенты, черные
электрические кабели и незаконченная бутафория. Еще больше суматохи
возникало из-за мальчишек-разносчиков, которые крутились под ногами,
предлагая бутерброды и напитки.
Через арену Луэйн увидел дядю Эзру. Это был лысоватый мужчина
невысокого росточка с кустиками седых волос над ушами. Краснощекий, с
орлиным носом и косматыми, как у мопса бровями. Он сидел перед столом,
заваленным ксерокопиями и планами, на которые, чтобы те не разлетелись,
было положено два револьвера.
Дядя Эзра был одним из Старейшин Охотничьего Мира. Своего положения
он достиг благодаря куче денег, заработанных на торговле в Лондоне и
Париже, которые, отойдя от дел, он полностью вложил в Охотничий Мир.
Теперь он был один из тех, что определял его политику. В данное время он
увлеченно работал над подготовкой Великой Расплаты. Она должна была
состояться в конце недели и ознаменовать начало Сатурналий.
Сатурналии были самым главным праздников года на Эсмеральде. Как
Марди Гра и Карнавал в других местах, Сатурналии отличались песнями на
улицах и всеобщей пьянкой. Улицами двигались помосты с полуголыми
девушками, которые разбрасывали цветы. В ресторанах подавались
удивительнейшие блюда, которые можно отведать лишь в период Сатурналий - в
остальное время года они запрещены, чтобы сделать Сатурналии действительно
особым праздником.
Одной из обязанностей дяди Эзры как Старейшины была постановка
разнообразных шоу, которые должны проходить на арене - дуэлей, рукопашных
схваток, поединков не на жизнь, а на смерть, и, разумеется, популярных
спектаклей Клоунов-Самоубийц.
Хотя бы в одном Эсмеральдские Игры перещеголяли древнеримские бои
гладиаторов, которые до сих пор являлись образцом вульгарного и
бессмысленного кровопролития. У древних римлян отсутствовали двигатели
внутреннего сгорания, и поэтому они были не в состоянии организовать
действительно интересные бои на колесах. (Однако ради такого зрелища, как
столкновения на огромной скорости боевых колесниц, можно было бросить все
и бежать смотреть.)
В отличие от древнеримских гладиаторских боев, в эсмеральдском
амфитеатре не использовали зверей. Никому не хотелось видеть, как убивают
животных. Их и так было слишком мало, даже в зоопарках. А кого всем
хотелось видеть мертвыми, так это тех двуногих млекопитающих с развитым
мозгом, которые довели мир до его теперешнего состояния.
Ежегодное зрелище должно напоминать предыдущее, однако с некоторыми
отличиями, так чтобы тех, кто их планировал, нельзя было обвинить в
отсутствии фантазии. Эзра тратил много времени на консультации с
декораторами смерти, референтами по авариям, продавцами разработок
наипопулярнейших убийств и так далее.
Кульминацией всей этой кропотливой роботы должна была стать Великая
Расплата. Пара Охотников, выбранных среди всех Охот, которые происходят в
данное время на Эсмеральде, должны завершить свой поединок в Колизее перед
глазами многотысячной толпы зрителей. И это есть самое главное событие
Игр, и никто не знает, какие условия и оружие выберут на это раз.
Луэйну всегда хотелось выступить в Великой Расплате. Выиграешь или
проиграешь - это был самый короткий путь к бессмертию. Но дядя Эзра не
имел ни малейшего отношения к подбору кандидатов. Постановкой Великой
Расплаты всегда занималось телевидение Охотничьего Мира, и выбор делал
любимец публики конферансье Гордон Филакис.
- Как хорошо, что я тебя встретил, дядя Эзра, - поздоровался Луэйн.
- А, Луэйн, я тоже рад тебя видеть. Вчера просмотрел запись твоего
последнего Убийства в "Ночных Охотничьих новостях". Очень смешно, вынужден
признаться.
- Я бы такого не сказал.
- А зря. Ты ведь не можешь не согласиться, что на самом деле было
смешно, когда твоя Жертва грохнулась на мусорный бак, а ты перебил все
стекла в округе.
- Слушай, может, мы поговорил про кое-что другое?
- Конечно, мой мальчик. Про что?
- Я собираюсь начать новую Охоту.
- Прекрасная идея. А ты не считаешь, что для начала тебе бы следовало
пройти Курсы повышения охотничьей квалификации?
- Я стреляю не хуже, чем всегда, - возразил Луэйн. - Просто мне все
время не везет.
- Такое с каждым может случиться. Пройдет.
- Я хочу этому поспособствовать.
- Прекрасное отношение к проблеме.
- Хотя мне и понадобится твоя помощь.
Эзра внимательно посмотрел на племянника.
- Если дело в том, чтобы организовать чью-то смерть, то я в прошлый
раз предупреждал тебя, что то было в последний раз.
- Мне надо кое что другое, - сказал Луэйн. - Я и сам могу убить кого
угодно, так что спасибо, не надо.
- Тогда в чем дело?
- Может, ты согласишься со мной, что для хорошего поединка нужен
хороший соперник. Так в давние времена говорили испанские тореадоры.
- Уверен, что в этом есть здравый смысл. Но какое отношение к этому
имею я? Если ты думаешь, что я могу устроить тебе поединок с быком...
- Нет, ты все перепутал, - перебил его Луэйн. - Мне нужна от тебя
одна пустяковая услуга. В городе есть парень по имени Хэрольд Эрдман.
Вот-вот должна состояться его первая Охота. Я хочу выступить в паре с ним.
- Это противоречит правилам, - произнес дядя Эзра.
- Может и так, но не их духу.
- А как ты можешь различить такие тонкости?
- Дух требует хороших поединков. Если ты его для меня устроишь,
гарантирую - поединок будет отличный.
- А что с тем парнем? Нога у него сломана, или что?
- Нет-нет, он абсолютно здоровый. Но он новичок. Это будет его первая
Охота. Он еще заторможенный и неповоротливый. И, наверное, не очень
сообразительный.
- Считай, что мы договорились. И где ты только таких берешь? Из него
выйдет прекрасная Жертва.
- В этот раз пускай он охотится на меня. Он же не будет знать, что
мне это уже все известно.
- Это даст тебе существенное преимущество, - возразил Эзра.
- Это так, но я это делаю не ради себя, а во имя шоу-бизнеса и
сохранения чести нашей семьи, чтобы люди не смеялись, глядя на мои
Убийства.
- Не люблю я нарушать правила, однако действительно, мы не можем
позволять над нами смеяться, даже если в твоем последнем Убийстве и было
над чем посмеяться.
- Так ты сделаешь это для меня, дядя?
Дядя Эзра подморгнул.
- Посмотрим. А теперь давай отсюда. Я занят.

Через несколько дней Хэрольд, прогуливаясь по городу, подошел к
базару под открытым небом, который раскинулся возле порта на месте старой
ратуши. Это было живописное место, всюду на прилавках лежали горы одежды,
разнообразных продуктов питания, под покрашенным в бело-розовые полосы
ржавом навесом продавались цветы. Выставленные тут товары завозились со
всего света, а некоторые даже импортировались с колонии на Марсе.
У Хэрольда было прекрасное настроение. На деньги, которые остались от
Охотничьего аванса, он купил себе кое-что из одежды, запасные патроны к
"смит энд вессону" и снял небольшую меблированную квартиру в Старом
Квартале, недалеко от дома Норы.
Подойдя к рядам с цветами, он заметил девушку, с которой познакомился
на Юбилейном балу. Ее звали Джекинс. Ей ужасно шло простое белое платье.
Хэрольд в жизни не встречал такого экзотического создания с модно
подстриженными черными волосами и чересчур яркими губами.
Джекинс поинтересовалась, чувствует ли он себя счастливым в
Охотничьем Мире.
- Мне еще никогда не было так хорошо, как здесь, - кивнул Хэрольд.
- Ты, наверно, из тех, у кого нет никакой поддержки, - сказала
Джекинс. - Я бы все возненавидела, если бы мне пришлось так жить. Но,
слава Богу, у меня богатая семья. Отец Джекинс был владельцем разбросанной
по всей стране сети мясных магазинов. Спрос на натуральное мясо был
огромный, и в Соединенных Штатах его всегда не хватало, поэтому бизнес
приносил астрономические прибыли. Джекинс никогда не приходилось ломать
свою хорошенькую головку над тем, где найти средства позволить себе все
свободное от учебы время путешествовать первым классом. И она была этому
рада, потому, что если бы ей пришлось думать о деньгах, она не смогла бы
оставаться такой веселой и красивой. Хэрольд и Джекинс пообедали в одном
из маленьких симпатичных кафе возле базара, а потом он предложил ей
посмотреть свою новую квартиру. Это была обыкновенная однокомнатная
квартира со всеми удобствами, стальными жалюзи на окнах и вмонтированной в
дверь системой подачи сигналов тревоги. В почтовом ящике они обнаружили
письмо. На нем стояла официальная печать Охотничьего Мира - два скрещенных
револьвера на фоне мечей.
- Это уведомление об Охоте! - воскликнула Джекинс. - Как интересно!
Итак, первая Охота Хэрольда официально началась. Он разорвал конверт.
Его первой Жертвой был человек по имени Луэйн Добрей.
Джекинс прочитала уведомление, и ее без того большие глаза
расширились от удивления.
- Луэйн? Ты будешь соревноваться с Луэйном?
- Вот это совпадение! - сказал Хэрольд. - Он один из тех немногих,
кого я здесь знаю. А теперь мне придется его убить. Однако, не такие мы с
ним и близкие знакомые.
Джекинс над чем-то задумалась и вскоре ушла. Ее не оставляла мысль,
что из всех возможных комбинаций Охотников в Охотничьем Мире первой
Жертвой Хэрольда компьютер выбрал именно Луэйна. Она слышала, что каждый
раз существует около 25.000 или даже 25.000.000 возможных комбинаций
Охотников и Жертв. В следующем году, когда она начнет изучать арифметику,
она подсчитает вероятность такого совпадения.

Раздалась трель дверного звонка. Тереза пошла к двери.
- Кто там? - крикнул из комнаты Альбани.
- Говорит, что его зовут Хэрольд.
Развалившись в шезлонге, Альбани листал страницы "Мировой
энциклопедии в комиксах". Он любил сочетать полезное с приятным. Но тут он
вскочил на ноги, потуже затянул пояс бежевого в разводах халата из шелка,
расправил плечи, растянул губы в улыбке и поспешил к двери.
- Хэрольд! Рад тебя видеть. Заходи.
Он кивнул Терезе, что означало "принеси вина и пирожных", а сам
провел Хэрольда в комнату.
- Неплохо проводишь время, а?
- Не жалуюсь, - неторопливо ответил Хэрольд своим самым приятным
голосом.
- Будем надеяться, что так будет и дальше, - сказал Альбани, суеверно
скрестив пальцы. - Садись, где тебе удобнее. Тебе повезло, что ты приехал
именно сейчас. Во время Сатурналий тут действительно весело. Можно весь
мир обойти, но лучшего места для смерти, чем Эсмеральда во время
Сатурналий так и не найдешь. Я не имею в виду, что ты умрешь, просто так у
нас обычно говорят. Ты уже получил уведомление об Охоте?
Кивнув, Хэрольд вытащил из кармана карточку. Альбани внимательно
прочитал ее, и его лицо сразу же помрачнело.
- Луэйн? Тебе выпало состязаться с Луэйном? Вот это да!
- А что тут такого?
- Просто невероятно, чтобы противником человека, который здесь всего
лишь несколько дней компьютер выбрал для его первой Охоты одного из его
немногих знакомых.
- Джекинс это тоже удивило, - сказал Хэрольд. - Но, черт возьми,
ничего тут не поделаешь. Он, так же как и я, подписал обязательство
убивать или быть убитым. Нравится мне это или нет, но я вынужден его
убить. Честно говоря, мне бы хотелось покончить с этим как можно скорее,
поэтому я и пришел к тебе, Майк. Будь моим Наводчиком.
Вернулась Тереза с вином и пирожными, посыпанными сверху маком.
- Хэрольд просит, чтобы я помог ему охотится, - сказал ей Альбани.
- Лучшего Наводчика ему все равно не найти, - преданно ответила
Тереза.
- Это действительно так, - кивнул Альбани. - Его противником будет
Луэйн, - сказал он Терезе.
- Слышала про такого. Это который так неаккуратно работает?
- Очень небрежный Охотник, - согласился с ней Альбани. - В его
последней Охоте Жертва умерла лишь потому, что случайно сломала себе шею.
- Я в этом пока ничего не понимаю, но в одном уверен наверняка -
небрежностей я не допускаю никогда, - заявил Хэрольд.
- Главное, что ты счастливый. И хотя Луэйн небрежный Охотник, ему все
время везет. Оказывается, это не такая уж и плохая комбинация.
Хэрольд пожал плечами.
- Думаю, что я тоже везучий.
- Посмотрим, - сказал Альбани и бросил выразительный взгляд на
Терезу. Та тут же вышла из комнаты. Мужчины неторопливо пили вино и ели
пирожные. Наконец Альбани сказал:
- У меня сейчас довольно напряженный график - на носу Сатурналии и
тому подобное. Однако, думаю, смогу выкроить время и для тебя.
- Рад это слышать. Думаю, вместе мы хорошо сработаемся.
- Если бы ты только знал, как я на это надеюсь. Ну, а теперь перейдем
с самому главному. Я имею в виду мой гонорар.
- Тут есть небольшая проблема, - сказал Хэрольд.
- Какая еще проблема? Ты ведь только что получил вознаграждение, не
так ли?
- Да, но я уже все истратил, и пока не совершу первое Убийство, денег
мне взять абсолютно негде.
- Проклятие! - воскликнул Альбани. - Так деловые люди не поступают,
хотя это довольно типичный случай.
- Когда я прикончу Луэйна, я рассчитаюсь с тобой сполна. С
процентами.
- Это делает тебе честь, - сказал Альбани. - Только ты хотел сказать
"если" вместо "когда".
- Уверен, что с таким Наводчиком, как ты, мне нечего сомневаться.
Альбани сразу понял, что Хэрольд старается ему польстить. Но все
равно ему это понравилось. Единственно, что ему не нравилось - так это
перспектива работать задаром. Но ведь работа на дороге не валяется. Если у
Хэрольда действительно получится хорошее Убийство, это поможет решить
большую часть проблем.
- Ладно, - сказал он, - раз выбора нет, придется согласиться на твои
условия.
- Я так и предполагал.
Альбани пожал ему руку и позвал Терезу.
- Унеси его бокал, - приказал он. - И принеси воды вместо вина. С
сегодняшнего дня у нас начинаются серьезные тренировки. Сначала мы выберем
подходящее оружие, а потом как следует поупражняемся в стрельбе.
- А разве я не могу просто найти Луэйна и спокойно прикончить его?
- Не спеши, - остановил его Альбани. - Однако, у тебя горячая кровь.

Альбани привел Хэрольда в государственный тренировочный центр, где
все Охотники и Жертвы могли упражняться бесплатно. Там были баскетбольные
и волейбольные площадки, плавательный бассейн и, разумеется, огромный
выбор тренажеров. Они прошли мимо узких фехтовальных дорожек, где мужчины
дрались на рапирах и шпагах. У некоторых в руках были длинные кинжалы.
Другие использовали разнообразные дубинки, булавы, топоры и другие орудия
убийства. Еще дальше находились души и массажные кабинеты.
- А вот и учебный тир, - сказал Альбани.
- Не хотелось бы выглядеть наивным, - сказал Хэрольд, но зачем им
всем биться врукопашную. Просто ради спортивного интереса или же
поддержания формы? Не представляю, как эти навыки могут помочь против
огнестрельного оружия.
- Вот тут ты ошибаешься. Некоторые из наших самых выдающихся
Охотников вообще никогда ее не используют. Они охотятся голыми руками или
с ножом.
- На вооруженного человека?
- У огнестрельного оружия есть свои недостатки, - объяснил Альбани. -
Если ты не уложишь свою жертву на месте с первого выстрела, то можешь
оказаться в весьма незавидной ситуации. Раненый противник может
представлять большую опасность, даже если он принял дозу берсеркиума.
- Чего?
- Берсеркиум относится к наркотиками локального действия. Многие
принимают его перед Охотой. Его даже не чувствуешь, пока тебя не ранят или
ты не окажешься в стрессовой ситуации. Наркотик начинает действовать от
шока, стимулируя дополнительное выделение адреналина в кровь. Благодаря
активизации берсеркиума человек способен с огромной силой ломать и рушить
все на своем пути. Действие наркотика продолжается всего несколько минут,
а потом ты становишься похожим на выжатый лимон.
- А что представляет из себя Луэйн в рукопашном бою?
- У него несколько разрядов по кунг-фу, он умеет драться на ножах,
дубинках, мечах и на чем-то еще. Иногда даже выступает в роли тренера.
- Вот это да!
Альбани взял с собой в тренировочный центр небольшой кожаный
чемоданчик с медными уголками.
- Это тебе, - сказал он, открывая его. - Отдашь после Охоты.
В середине на красном бархате лежал "ССК-45-70" с
четырнадцатидюймовым стволом.
- Возьми его в руку, - предложил Альбани. - Чувствуешь, как приятно
держать его?
Тяжелый пистолет легко поместился в кулаке Хэрольда. Это было
действительно смертоносное оружие с отполированными воронеными
поверхностями, украшенными инкрустациями. Хэрольд восторженно покрутил его
в руках, а потом положил на место.
- Хорошая штука, - сказал он. - Но мой "смит энд вессон" все равно
лучше.
На лице Альбани отразилось сомнение.
- Мне не хотелось бы плохо отзываться о твоем пистолете, но
достаточно лишь раз взглянуть на него, чтобы понять, какой он старый. К
тому же, судя по всему, за ним плохо следили. А если осечка или спусковой
крючок не нажмется? Лучше уж взять "ССК".
- Может, я покажусь слишком упрямым, но на крючок нажимать мне,
поэтому я имею полное право сам выбирать, на каком пистолете будет этот
крючок.
- Да, с тобой особо не поспоришь. Что ж, сейчас посмотрим, насколько
метко ты стреляешь.

Оказалось, что стреляет он неважно. Хэрольд тренировался в тире до
тех пор, пока Альбани не остался им доволен. Они подошли к мишеням. Как
выяснилось, у Хэрольда на самом деле острый глаз и твердая рука. Первые
пули попали далеко от "яблочка", но потом положение улучшилось.
- У тебя прекрасная реакция, - похвалил Альбани. - Совсем неплохо для
первого раза.
- А как стреляет Луэйн?
- Когда в форме, очень хорошо. Так, как бы ты стрелял через несколько
месяцев, а может, и недель.
- Но ведь у меня нет столько времени?
- У тебя его вообще нет. Лучше пойдем поговорим с моим другом и
послушаем, что он посоветует.
Он провел Хэрольда через тир к небольшому кабинету. Там сидел
невысокий, очень старый китаец с длинными тонкими усами, в шляпе с
поднятыми полями, которая придавала ему сходство с Чарли Ченом из
старинных кинофильмов. Китаец наблюдал по маленькому монитору за тем, что
творилось в зале.
- Мистер Чанг, позвольте вам представить моего хорошего друга и
клиента Хэрольда Эрдмана.
- Очень рад познакомиться, - ответил Чанг с сильным британским
акцентом. - Я видел твоего протеже на экране.
- Мистер Чанг - самый главный специалист по делам убийств и
выживания. Если тебе кто-то и поможет, так это он.
- Оставь меня с мистером Эрдманом наедине, - попросил Чанг у Альбани.
Поклонившись, Наводчик вышел из кабинета. Когда они остались вдвоем,
Чанг предложил Хэрольду сесть и налил ему чай в чашку из тонкого фарфора.
- И как ты оцениваешь свои шансы?
- Я смогу победить.
- А почему ты так уверен?
- Не знаю, - ответил Хэрольд. - Просто уверен, и все.
- А если я посоветую тебе как можно поскорее отсюда сматываться пока
еще живой?
- Предложу вам посоветовать то же самое моему противнику.
- Тебе нравятся напряженные ситуации? - поинтересовался Чанг.
Хэрольд кивнул.
- Да. Я немного нервничаю, но в нужный момент могу собраться.
- Учить тебя каким-нибудь боевым искусствам нет времени. Поэтому
остается только одно. Слушай меня внимательно. В минуты опасности только
неожиданные действия могут дать тебе преимущество.
- Я и раньше об этом знал.
- Самые глубокие истины всегда лежат на поверхности. Их не только
следует знать, но и уметь использовать. Твоя жертва Луэйн?
Хэрольд кивнул.
- Тогда советую тебе покончить с ним как можно быстрее. - Чан
повернулся к дверям.
- Альбани!
Майк снова зашел в кабинет.
- Слушаю вас, мистер Чанг?
- Парень хоть и неопытный, но у него холодное сердце. Чем быстрее
пройдет его первая Охота, тем лучше. Не играй с Жертвой. Иди и убивай его
как можно скорее. Больше я ничего не буду говорить. Удачи вам!
Они ушли. Собирая свои принадлежности, готовясь покинуть тир, Альбани
о чем-то напряженно размышлял.
- Что будем делать теперь? - прервал его раздумья Хэрольд.
- Сначала я узнаю, где находится Луэйн. А потом ты его убьешь.
- Так просто?
- Дай Бог, чтобы так оно случилось на самом деле.

- Ну как твой новый клиент? - спросила Тереза, когда Альбани вернулся
из тренировочного центра. Она взяла себе за правило интересоваться делами
мужа, когда он вечером возвращался домой, чтобы дать ему возможность
немного похвастаться и приглушить угрызения совести, что он постоянно
ставит под удар их жизни. Этой женской мудрости научила ее мать.
- Очень собранный человек, - ответил Альбани. - И твердо знает, чего
хочет добиться.
- А как он стреляет?
Альбани слегка напрягся.
- У него острый глаз, и рука не дрожит, когда он нажимает на
спусковой крючок. Хотя опыта у него никакого. За полгода он стал бы лучшим
стрелком в городе.
- У него быстрая реакция?
- Пока не очень. Но через некоторое время...
- Майк, - с растущей тревогой в сердце сказала Тереза, - но ведь у
него нет времени. Он должен охотиться сейчас.
Альбани кивнул, подошел к холодильнику и взял оттуда банку пива.
Повернувшись, он направился в гостиную, сопя носом. Теперь Тереза поняла,
что он от нее что-то утаивает.
Отложив вязание, она сказала:
- Ты нашел себе еще одного клиента-неудачника. Да или нет,
Микеланжело?
- Совсем нет, Тереза. Парень просто создан для этого.
- Для чего?
- Каждый для чего-то рождается, - сказал Альбани. - Есть прирожденные
художники и прирожденные автомеханики. Прирожденные лесорубы и
прирожденные пловцы. Прирожденные Наводчики, как я. Вот, что я имею в
виду, когда говорю, что он для этого создан.
- Рожден быть Охотником?
- Даже больше, Тереза. Я больше чем уверен, что Хэрольд -
прирожденный убийца.
- А разве не не все Охотники являются убийцами? - удивилась Тереза.
- Разумеется, всем им приходится убивать. Однако от этого они не
становятся убийцами. Настоящими убийцами. Большинство из них играют, как
дети, даже если у них настоящие пули. Пиф-паф, и ты мертвый. А вот
Хэрольд... Нет, он не играет. Он серьезный молодой убийца, и далеко
пойдет. И это не только мое мнение. Чанг наблюдал, как он стреляет. И
увидел в нем потенциал, который еще никто кроме нас двоих не заметил.
- Что ж, рада слышать, что у него есть хоть какой-то шанс. Ты - его
Наводчик, поэтому...
- Все, кроме нас с Чангом, считают его просто идиотом.
- Могу себе представить, - согласилась Тереза.
- Букмекеры ставят против него один к двадцати. Ты когда-нибудь
слышала что-нибудь подобное?
Тереза встревожилась. Она почувствовала, что сейчас услышит что-то
плохое.
- Тут такой шанс! Я поставил на Хэрольда, тем более, что Чанг со мной
согласен.
Тереза встала, и вязание упало на пол.
- Поставил? Но, Майк, у нас нет денег. Только не говори, что
букмекеры стали давать в кредит.
На лице Альбани промелькнула тревога.
- Конечно нет. Я заложил наш дом.
- Не может быть! Ведь это все, что у нас осталось!
- Слушай, что я за Наводчик, если не могу поставить на собственного
клиента? Я все равно не смог бы выполнить "Обязательство про азартные
игры", не нарушив "Акт финансовой безрассудности"
- Майк, тебе не следовало закладывать дом. Если Хэрольд проиграет,
это означает рабство для нас обоих. Ты ведь знаешь, правительство не
разрешает спать на улицах.
- Но Хэрольд победит. Я уверен. Я никогда еще ни за что так не
ручался. Поэтому, как говорится, я и сжег все мосты.
- Майк, было бы лучше, если бы ты сначала посоветовался со мной.
Альбани тяжело вздохнул.
- Дело в том, Тереза, что я побился об заклад еще на десять тысяч
долларов с букмекером Толстым Фредди, заложив тебя в качестве движимого
имущества. Хотя, разумеется, ты ему никогда не достанешься. Потому что
Хэрольд...
- Я правильно тебя расслышала? - сказала Тереза, не двигаясь с места.
- Ты на самом деле подписал Толстому Фредди на меня закладную, чтобы пойти
на спор ради этого идиота - твоего клиента?
- Именно так я и поступил. Если Хэрольд проиграет, меня ждет рабство
и, возможно, работа в свинарнике. А ты останешься у Толстого Фредди, что
не так уж и плохо, если как следует подумать. Только не говори, что я о
тебе не забочусь.
- О, Альбани! - простонала Тереза.
- Не волнуйся, он победит.
Тереза взяла себя в руки. И внезапно поняла, что она сделает. Если
Хэрольд проиграет, она убьет своего мужа, освободив его таким образом от
рабства и недостойной его грязной работы в свинарнике. К тому же, Толстый
Фредди не такой уж и противный, если не принимать во внимание выражение
его лица. Кроме того, говорили, что он хорошо обеспечивает своих
содержанок.
- Хорошо, - сказала она. - Тебе лучше знать. Надеюсь, все выйдет
по-твоему.
И пошла на кухню готовить ужин.
- Иначе и быть не может, - сказал Альбани, в который раз поздравляя
себя, что выбрал такую умную жену. Любая другая женщина ругала бы его на
чем свет стоит, что он заложил ее ради какого-то неизвестного и неопытного
Охотника. Только не Тереза.
На кухне Тереза готовила ужин - бифоиды под острым псевдотоматным
соусом, любимое блюдо Альбани. Как странно, думала она, что скоро ей,
возможно, придется готовить для Толстого Фредди. По словам одной ее
подруги, Толстый Фредди ненавидел бифоиды в любом виде. Ему нравились
отбивные из искусственной телятины или свинины. Если Хэрольд не выиграет,
ей, может быть, уже никогда не придется готовить бифоиды. Странная штука
жизнь.

Нора, с ногами усевшись на подоконник, смотрела на улицу. Сейчас она
выглядела просто великолепно - свет подчеркивал красоту ее правильных
черт, а волосы блестели.
- Хэрольд, - произнесла она через некоторое время, - а как называлась
та коммуна?
- Какая?
- Та, про которую ты мне рассказывал. Туда еще собирался
Малыш-Кошкодав.
- А-а. По-моему, Ла-Испанидад. Возле озера Окичоби.
- Там хорошо? Что он про нее тебе рассказывал?
- По его словам, неплохо. А почему ты спрашиваешь?
- Как ты думаешь, а мы могли бы жить в таком месте?
Хэрольд рассмеялся.
- Коммуна - это всего лишь название для фермы. С меня такой работы
достаточно.
- Но ведь там все будет по-другому. Там все работают вместе, всем
делятся друг с другом.
- И поют испанские песни? Черт возьми, Нора, с какой стороны не
смотри, а это все равно сельскохозяйственные работы.
- А ты с ними покончил навсегда?
- Мне нравится здесь. К городской жизни не так уж трудно привыкнуть.
А ты что, Нора, собралась в испанскую коммуну во Флориде?
Она покачала головой и слезла с подоконника.
- Я просто решила немного пофантазировать. Мне на Эсмеральде тоже
нравится. Особенно теперь, после твоего приезда.
- Очень приятно слышать от тебя такие слова, - сказал Хэрольд.

Джекинс с дядей Эзрой обедали в отдельном кабинете Охотничьего Клуба.
Они ели натуральные, а не искусственные продукты, которые во всем мире
производились фабриками съедобных концентратов. Нельзя сказать, что
Джекинс любила натуральную еду - в университете она жила только на одних
зербургерах, лишенных каких-либо калорий или углеродов. Но она знала, что
натуральные продукты - дорогие, поэтому и решила заставить себя к ним
привыкнуть. В университете ее учили, что вкус к дорогим вещам можно
выработать, надо лишь как следует постараться.
Они сидели на крыше самого высокого в Эсмеральде двадцатиэтажного
здания, откуда открывалась прекрасная панорама всего острова.
На стене перед их глазами был огромный экран. Транслировали
"Охотничье Шоу". В кадре появился залитый кровью перекресток, где толпа
зевак рассматривала бесформенное тело. Оно до сих пор лежало в луже крови,
которая время от времени становилась ярко-зеленой, потому что на цвета
мониторов влияли атмосферные помехи. Зазвучал голос за кадром: "Привет,
говорит Гордон Филакис. Я сделаю обзор основных охотничьих событий дня.
Сегодня утром Лютеру Фабиусу Кингу из Берлинсбурга, Западная Германия,
было засчитано чистое Убийство Биффа Эдмонсона из Калгари, Канада. Если
меня слушает кто-нибудь из родственников или знакомых Биффа, сообщаю - он
погиб отлично, как того и добивался. Эл Мактэггорт с Бойса, штат Айдахо,
который имеет на своем счету три Убийства, победил Эрнана Ибанеса, бывшего
пятикратного победителя из Буэнос-Айреса. Кроме того, Эл Смит из Лэнсинга,
штат Мичиган, только что подстрелил Эдварда Грига из Оагу, Гавайи, но был
оштрафован на десять очков, потому что его автомат, сломавшись, ранил
несколько прохожих. Эд, если у тебя так и дальше пойдет, никогда тебе не
стать Охотником года...
А сейчас менее важные события: Максвела Сантини, официанта гостиницы
"Супероружие", убили на пороге номера мистера В.С.Миклстона из Лондона.
Держа в руках поднос с едой, он открыл дверь и получил ножом в грудь.
Миклстон оправдывается, что Сантини не постучал, прежде чем зайти, поэтому
и стал мишенью для его старого стилета. Профсоюз, членом которого был
Сантини, настаивал, что это было сделано специально и передал дело в суд.
Решением суда, который состоялся сегодня же, мистера Миклстона было
оправдано со следующей формулировкой: "Чего стоит жизнь какого-то
официанта?"
Протянув руку, Джекинс выключила телевизор - ей уже порядком надоело
крикливое "Охотничье Шоу".
- Весь этот примитивный юмор действует мне на нервы, - сказала она. -
И Луэйну тоже.
- А? - сказал дядя Эзра, используя безличное обращение, которое было
свойственно пожилому населению Эсмеральды. - Надеюсь, у него все в
порядке?
- Может быть, пока еще ничего не произошло. Странно, как компьютер
выбрал такую комбинацию. Ведь это случайность, что они им придется
соревноваться друг с другом? Правда?
Улыбнувшись, Эзра подмигнул девушке.
- Дядя, уж не ты ли приложил руку, чтобы поставить их в одну пару?
- Ничего я не делал, - ответил Эзра. - Я только попросил Охотничий
компьютер сделать мне небольшое одолжение. А ведь ему известно, с чьей
помощью он получает, так сказать, питание.
- Я считала, что с компьютером договориться невозможно.
- Можно, если ввести в него специальную программу кодовой записи.
- Ты обманул компьютер, чтобы противником Луэйна стал Хэрольд. Старый
негодяй!
Эзра засиял. Ему нравилось, когда молоденькие девушки называли его
старым негодяем.
- Но ведь я это сделал по просьбе Луэйна. Мальчику нужно легкое
убийство, чтобы он снова поверил в свои силы. Он был очень хорошим
Охотником, Джекинс, очень хорошим. Долгое время в городе не было ему
равных. Если ему немножко помочь, он снова станет классным Охотником.
- То, что ты сделал - это обман, - сказала Джекинс.
- Разве ради семьи нельзя пойти на маленькую хитрость?

В квартиру Луэйна Джекинс вернулась в глубоких раздумьях. Перед ней
стояла дилемма. Девушка не была уверена, что обман, пусть даже ради семьи,
был допустим. Особенно, если в результате его погибнет Хэрольд, парень,
который ей нравился и которому она решила назначить свидание, как только
найдет подходящий повод сделать так, чтобы тот сам ее об этом попросил.
Чем больше она раздумывала, тем худшим ей этот обман казался. Она не
знала, что ей теперь делать. Ответ не находился, и ее это ужасно
расстраивало. Сначала она решила бросить монетку, но потом решила отложить
этот вопрос на завтра и выпила снотворное.

Хэрольд как раз решил немного подремать в своей новой квартире, как
раздалась трель телефонного звонка. Звонил Альбани.
- Хэрольд? Ты мне срочно нужен.
- Что случилось?
- Нечто важное. Быстро приезжай. И не забудь револьвер. - Альбани
повесил трубку.
Хэрольд еще не раздевался, поэтому ему лишь понадобилось надеть туфли
и проверить обойму в своем "Смит энд Вессоне". Альбани все-таки заставил
Хэрольда отнести его к оружейнику. Тот заменил ствол и все движущиеся
части. Проверив револьвер в действии, Хэрольд был вынужден признать, что
стрелять из него стало лучше. Но самое главное, что чувствовать его в руке
было так же приятно, как и до ремонта.
Когда он приехал к Альбани, Тереза провела его в подвал. Там
размещался кабинет Майка. По стенам были развешаны подробные карты
Эсмеральды и всего острова. На одном из столов стоял мощный
радиопередатчик с целым коммутатором на несколько линий. На рабочем столе
Альбани стояла небольшая бронзовая копия Роденовского "Мыслителя". Это
была почетная награда "Мастер-убийца года", вручавшаяся лучшему Наводчику
года. Но ей исполнился уже пятый год, так как получил ее Альбани еще когда
был жив знаменитый Санчес.
Альбани жевал одну из миниатюрных терезиных пицц и разговаривал по
телефону. Он жестом указал Хэрольду на стул. Отодвинув кипу старых
журналов "Убийца", тот сел.
- Ага, - сказал Альбани. - Ну... Ага... Ага...
- Вам принести миниатюрную пиццу? - обратилась к Хэрольду Тереза.
- Да, мадам. Спасибо.
- Есть с анчоусами и с паприкой. Вам какую?
- Какую принесете, - ответил Хэрольд таким тоном, что было ясно - он
съел бы обе.
Тереза принесла ему по две каждого вида и стакан пива.
- Ему никакого пива, - сказал Альбани. - Хэрольду надо тренироваться.
- И снова прокричал в трубку: - Да! Да!
- Вкусная пицца, - похвалил Терезу Хэрольд.
- Мамин рецепт, - ответила Тереза. - С Сицилии.
- Ладно, - сказал Альбани в телефонную трубку. - Едем. Следующий
сеанс связи по пятому каналу УКВ.
Повесив трубку, он повернулся к Хэрольду.
- Кажется, я его поймал.
- Луэйна?
- А кого еще? Зазу Питтс? Именно Луэйна, этого спесивого болвана. Он
только что зашел в бар "Ле Пти Моэ" в Латинском квартале и заказал себе
двойную порцию клубничного дайкири со льдом. Он там как на ладони, и мы
прихлопнем его как комара.
- Как, прямо сейчас?
- А ты думал, в следующий четверг? Револьвер с собой? Заряжен? Дай
посмотрю.
- Ладно уже, - сказал Хэрольд.
- Я твой Наводчик и должен все проверить. - Осмотрев "Смит энд
Вессон", он вернул его обратно.
- А как получилось, что он спокойно сидит в кафе? - поинтересовался
Хэрольд. - Может, он не получил уведомление об Охоте?
- Не стоит на это надеяться. Но такое иногда случается.
- А разве это справедливо убивать человека, который не подозревает,
что на него охотятся?
- Вполне справедливо, - ответил Альбани. - Я потом все тебе объясню.
- Он снял со стены мощную охотничью винтовку с инфракрасным снайперским
прицелом, проверил боеприпасы и сунул ее в специальную сумку.
- А это зачем? - удивился Хэрольд.
- Возможно, Господь в своей бесконечной милости позволит нам сделать
хороший выстрел на расстоянии, недоступного для пистолета.
- Не богохульствуй, Микеланжело, - нахмурилась Тереза.
- Кто богохульствует? Я молюсь. Пошли, Хэрольд. Не будет же он сидеть
там вечно, даже если заказал двойной дайкири.

Огромная стеклянная витрина кафе "Ла При Моэ" выходила прямо на
улицу. Альбани, рядом с которым стоял Хэрольд, внимательно разглядывал ее
через мощный бинокль, спрятавшись в тени другого бара на противоположной
стороне улицы.
- Это он, - сказал Альбани. - Посмотри сам.
Хэрольд взял бинокль и увидел длинноносый профиль Луэйна,
склонившийся над бокалом ярко-красного напитка.
- Как здорово, что ты взял с собой винтовку, - сказал Хэрольд. - Я
пристрелю его через витрину.
- Забудь про это. Она пуленепробиваемая. Лучше посмотри налево.
Боковая дверь кафе открыта. Обойдешь квартал и зайдешь с другой стороны. И
окажешься у него за спиной. Самое лучшая позиция - возле почтового ящика.
Тебе надо будет выстрелить ему в спину через открытую дверь. Револьвер
вытащишь в самый последний момент. Нам не нужны зеваки, которые все
испортят. Понял?
- Понял, - ответил Хэрольд.
- Тогда иди и прихлопни его.
Некоторое время Хэрольд стоял абсолютно неподвижно, и Альбани
подумал, что у парня столбняк. Только этого ему не хватало: новичок,
который боится поединка. Черт, надо было все-таки взять деньги вперед.
Но Хэрольд быстро кивнул и выскользнул в дверь. Наводчик смотрел ему
вслед, и в его душе появилось какое-то непонятное чувство. С этим парнем
будет все в порядке.

Луэйн никак не мог понять, какого черта он заказал себе двойной
клубничный дайкири со льдом. Может, потому, что бокал с напитком выглядел
таким большим и ярким, что даже такой тупой Наводчик, как Альбани и его
помощники заметили его. Он сделал глоток. Как всегда, слишком сладко.
Луэйн моргнул, когда в ухе, где был спрятан миниатюрный приемник, что-то
затрещало. Это был Сузер, который занял наблюдательный пост на крыше.
- Я их вижу, - сообщил он. - Альбани и Эрдман. Они стоят в дверях
бара напротив. Обсуждают план действий.
- Скорее бы уже, - еле слышно произнес Луэйн в закрепленный на шее
ларингофон. - У меня от этого пойла уже разболелась голова.
- Эрдман вышел, - проинформировал Сузер. - Он обходит вокруг
квартала, как я и предполагал. Ты готов?
Луэйн кивнул, а потом вспомнил, что Сузер не может видеть его через
пять этажей стали и бетона.
- Да, готов.
- Зеркало нормально?
- Все отлично.
Впереди перед Луэйном висело заранее повешенное Сузером
телескопическое зеркало. Благодаря ему Луэйн мог видеть улицу, по которой
будет идти Хэрольд. В руке он держал небольшой передатчик, замаскированный
под пачку сигарет, который приведет в действие дробовик, установленный
Сузером в прорези почтового ящика. Луэйну оставалось лишь нажать на
кнопку, как только Хэрольд окажется в зеркале. Выстрел из двух стволов на
расстоянии десяти футов довершит дело.
Отличный план. К тому же им просто повезло, что Альбани на него
купился. Луэйн очень надеялся, что возле почтового ящика никого не будет,
когда Хэрольд получит двойной заряд дроби. Дяде Эзре пришлось немало
попотеть, чтобы все уладить, когда во время одной из предыдущей Охот,
Луэйн бросил в свою жертву ручную гранату в переполненном универмаге, убив
при этом несколько покупателей. По иронии судьбы это случилось возле
отдела, где торговали бронежилетами.
- Он поворачивает за угол, - сообщил Сузер. - Внимание, он в десяти
футах от почтового ящика, он...
- Что? - воскликнул Луэйн. - Что случилось?
- Он остановился.
- Что значит "остановился"? Он не мог остановиться. Что там такое
происходит?
- Он с кем-то разговаривает. О, Боже!
- В чем дело? С кем он там разговаривает?
- С этим проклятым Гордоном Филакисом!

В Охотничьем Мире имелось семь каналов. По шести из них по
спутниковой связи ретранслировались передачи из Соединенных Штатов. А
седьмой, полностью посвященный круглосуточному освещению охотничьих
событий, назывался "Охотничье Шоу", и вел его всем известный Гордон
Филакис.
У Филакиса было смуглое квадратное лицо с массивной нижней челюстью и
коротко подстриженные волосы. Его речь всегда лилась непрерывным потоком.
Он всегда находил о чем говорить, даже в тех случаях, когда и говорить-то
не о чем, что так часто случалось в прямом эфире.
- Привет друзья, с вами Гордон Филакис со своей передачей "Охотничье
Шоу" приветствует вас из самого сердца Столицы Убийств, доброй старой
Эсмеральды в солнечном Карибском море. Итак, друзья, вы смотрите прямую
трансляцию местного телевидения про убийства, после которой следует выпуск
международных новостей. Эта программа, трансляцию которой некоторые
правительства пытались запретить в своих странах, полагая, что вас,
друзья, следует оберегать от показа настоящего, реального убийства в
жизни, и что вам достаточно фальшивых кинодетективов, которые до сих пор
продолжают снимать ваши студии. Однако вы им этого не позволили, и я
снимая перед вами шляпу. Когда они пытались нас запретить, вы покупали
видеокассеты с нашими программами из-под полы, потому что прекрасно знали,
что в сценах насилия нет ничего страшного, если их участники - взрослые
люди.
Итак, леди и джентльмены, наша съемочная группа сейчас находится на
улицах Эсмеральды, чтобы взять для вас несколько интервью у Охотников,
которые в настоящий момент принимают участие в Охоте и донести до вас все
страхи и ужасы прекрасного мира насилия.
- Простите, сэр, я вижу у вас значок Охотника. В руке у вас "смит энд
вессон", не так ли?
- Что? Да. Простите, но я...
- Сколько Охот на вашем счету, мистер?..
- Эрдман. Хэрольд Эрдман. Эта первая.
- Охотник-новичок! Как вам это нравится, друзья? Откуда ты, Хэрольд?
- Послушайте, - перебил его Хэрольд, в другое время я с удовольствием
поговорил бы с вами, но сейчас...
Филакис понимающе улыбнулся.
- Нервничаете, или как мы тут говорим, Охотничья тошнота напала?
- Дело совсем не в этом.
- Ну так расскажи, в чем дело. Мы все простые люди, и все поймем.
Может, у тебя свидание с какой-нибудь смазливой куколкой?
- Ладно, если это так уж вам интересно, я как раз собираюсь кое-кого
убить.
- Да ты охотишься! Надо было сразу об этом сказать. Не волнуйся,
прихлопнешь свою Жертву как-нибудь в другой раз. Ты ведь не сердишься на
нас Хэрольд, не правда ли?
Хэрольд хмуро улыбнулся.
- Может, оно и к лучшему. Знаете, что-то мне сегодняшний план совсем
не нравится.
Филакис торжественно кивнул.
- Охотничий инстинкт. Он всегда присутствует у хороших Охотников. Кто
твой Наводчик, Хэрольд?
- Майк Альбани.
- О, мы знаем этого уважаемого представителя старой гвардии. В
последнее время ему не особенно везет, но мы надеемся, ты изменишь это?
- Сделаю все от меня зависящее.
- Слушай, Хэрольд, мне немного обидно, что из-за нас ты, возможно,
упустил шанс совершить хорошее убийство. Поэтому я хочу загладить свою
вину. Ты уже обедал?
Хэрольд еще не ел.
- Прекрасно! А что если мы попросим тебя на некоторое время стать
нашим обозревателем в программе "Ресторан Охотничьего Мира"? Пойдем с
нами. Тебя угостят самым лучшим на острове обедом, к тому же, мы немного
развлечемся.
Взяв Хэрольда под руку, Филакис повел его по улице, а следом за ним
устремились теле- и звукооператоры, а также зеваки, которые обязательно
хотели оказаться перед телекамерой, чтобы потом увидеть себя в вечернем
выпуске новостей.
Вскоре они подошли к ресторану "Ле Морганто". Филакис, Хэрольд,
операторы, осветители, необходимые по сценарию девушки, ассистенты
режиссера, подсобные рабочие толпились в вестибюле, куда проникали
восхитительные запахи. Тут же там появился маленький человечек с
встревоженными глазами и в белом смокинге.
- Привет, Гордон! - воскликнул он.
- Привет, Том, - ответил Филакис. - Сегодня мы решили проведать твой
ресторанчик.
- Господи, Боже мой!
- Я привел с собой гостя. Познакомься, Том, с мистером Хэрольдом
Эрдманом, который только недавно прибыл на наш солнечный остров, стал
полноправным Охотником и твоим гостем на сегодняшний вечер. Хэрольд, все
что от тебя потребуется, так это есть и делиться своими впечатлениями о
подаваемых блюдах.
Том провел Хэрольда к столику, и осветители принялись устанавливать
софиты. Официанты принесли серебряные вилки и ножи, разложили салфетки.
Подали бутылку красного вина с французской этикеткой. Разлили по бокалам.
Хэрольд поднес бокал к губам и медленно сделал глоток.
- Ну, Хэрольд? - поинтересовался Филакис. - Как тебе? - И
заговорщицки подмигнул.
Хэрольд все понял. В жизни каждого человека случаются моменты, когда
интуиция помогает ему забыть про добропорядочность и честность, которые
ему привили с детства.
Так что Хэрольд быстро смекнул, что к чему, и ответил:
- Совсем неплохо.
Филакис бросил на него красноречивый взгляд, опасаясь, что Хэрольд
все испортит.
- ...для мытья полов.
И тут началось настоящее веселье.
Одно за другим он высмеивал все блюда, поспешно ища подходящие
сравнения, чтобы его никто не принял за деревенщину. Некоторые из его
грубоватых шуток были не такими уж и плохими, учитывая, что он выдавал их
экспромтом. Так, суп из черепашьего мяса он назвал "зловонным болотом".
Филакис тоже старался не отставать, высмеивая интерьер, официантов,
обслуживание, оркестр, владельца ресторана, его жену и даже хозяйского
кокер-спаниеля.
Пока все это шло в эфир, "Амбалы Охотничьего Мира" - четверка
накаченных парней в купальных костюмах - крушили все вокруг бейсбольными
битами, не трогая лишь столик, где Хэрольд ел crepe suzett, которое он
сравнил с отбросами, годными лишь для кормежки свиней.
А когда в конце ужина он выплюнул кофе, публика устроила ему
настоящую овацию.
Наконец, когда уже не осталось ничего, что можно было бы съесть или
испоганить, Филакис нежно обнял Тома за плечи и назвал "классным парнем".
Безусловно, студия оплатит все убытки. А в компенсацию за все, что хозяину
пришлось вытерпеть, Филакис подарил тому билет в ложу на Охотничьи Игры.
- А тебе, Хэрольд, большое спасибо, - сказал он. - Ты молодец,
понимаешь все с полуслова. Надеюсь, мы скоро с тобой снова встретимся, и я
услышу про твое удачное убийство.

Вернувшись домой, Альбани раздраженно кинул на стул свою куртку из
верблюжьей шерсти. Не отрывая взгляда от экрана телевизора, Тереза
спросила:
- Ну, как у тебя сегодня дела?
- Кошмар. Мы уже почти пришлепнули Жертву, когда внезапно появился
этот чертов Гордон Филакис со своим "Охотничьим Шоу" и стал брать у
Хэрольда интервью. Вся работа насмарку.
- Не расстраивайся, дорогой. Прикончите свою Жертву в следующий раз.
- Только на это я и надеюсь.
- А как держался Хэрольд?
- Отлично. Думаю, по крайней мере на одно хорошее убийство он вполне
способен. Нам позарез нужно именно хорошее убийство.
- Это улучшит наше положение? - с надеждой спросила Тереза.
- Честно говоря, это мне может здорово помочь. Слишком многие
пристально наблюдают за мной. Ходят слухи - и не пытайся убеждать меня в
обратном! - что я потерял свою былую хватку.
- Как они осмеливаются так говорить! - возмутилась Тереза.
- Они приводят в пример мои последние неудачные засады и утверждают,
что я совсем ни на что не способен.
- Знаешь, - сказала Тереза, - может, кое в чем они и правы... Вспомни
хотя бы Джеффриса...
Альбани недовольно скривился.
- Или твоего предыдущего клиента, как там его звали?
- Антонелли. О, Господи, лучше не напоминай мне об этом!
Альбани расслабил узел галстука.
- Антонелли. Такой щедрый человек. Я действительно старался
организовать для него особое убийство. Хотел отблагодарить. Его Жертвой
была шестнадцатилетняя девушка, можешь себе такое представить?
Девственница. Я имею в виду, это было ее первая Охота.
- Да, теперь от детей можно ожидать чего-угодно... - произнесла
Тереза.
- Все было проще простого. Антонелли загнал ее в угол. Ему оставалось
только нажать на спусковой крючок. Однако, это чертов сибарит решил не
спешить. Хотел как следует насладиться своим убийством. Ведь мысленно он
уже видел ее мертвой. На ней не было никакой одежды. Антонелли считал, что
он в полной безопасности. Он же видел, что у нее нет никакого оружия.
Именно на это она и рассчитывала. Ей хватило одной секунды, чтобы задушить
его прочной лентой, которой у нее были подвязаны волосы.
- Не понимаю, как ей могли дать разрешение на использование такого
оружия? - заметила Тереза.
- Это не имеет никакого значения. Главное, что я не предусмотрел
такую возможность. Еще одно пятно на моей репутации. Ты полагаешь, что я
действительно потерял свою хватку?
- Это не твоя вина, - сказала Тереза. - Лучше подумай о предстоящих
делах. У этого Хэрольда есть хоть какой-нибудь шанс?
- Кто знает? Кого это волнует? - картинно взмахнул руками Альбани. -
Нет, шансов у него никаких. Но нужно, чтобы он победил. Придется мне
что-нибудь придумать. Ведь от этого зависит мое будущее. Это гораздо
важнее, чем чья-та никудышная жизнь. Не правда ли?
- Полностью с тобой согласна, дорогой. Ты обязательно что-нибудь
придумаешь. А теперь пойдем ужинать.

Вернувшись к себе домой, Луэйн погрузился в размышления. Ему было
ужасно досадно, что сорвалась такая прекрасная возможность подстрелить
Хэрольда. Зашла Джекинс, увидела, что он сидит задумчивый за письменным
столом, переоделась и снова куда-то ушла. Луэйн сам приготовил легкий ужин
- вареные хвосты омаров на поджаренных ломтиках хлеба.
Чуть позже к нему пришел Сузер, налил себе выпить, уселся в кожаное
кресло с хромовыми подлокотниками и принялся ждать, когда Луэйн обратит на
него внимание.
Наконец Луэйн потянулся. Встал, подошел к телефону, взял записную
книжку, полистал ее, нашел что искал и, оттопырив губу, кивнул.
- Сузер, - позвал он.
- Слушаю, босс.
- Ты ведь знаком с Хортоном Футом?
- Конечно.
- Ты знаешь, где его найти. Я имею в виду, прямо сейчас?
- Скорее всего, он сейчас в баре "Клэнси" на Трокадеро пытается
утопить свои печали в стакане.
- Я хочу, чтобы ты пошел и привел его ко мне. Немедленно.
- Конечно, босс. Но ведь вы прекрасно знаете, что с Футом лучше не
связываться. Кроме того, это ваш самый заклятый враг на острове.
- Именно это и делает его самой подходящей кандидатурой.
- Ясно, - сказал Сузер. Хотя на самом деле он ничего не понимал, но
задавать вопросы было бесполезно. Босс обожал всякие тайны.
Когда он направился к двери, Луэйн остановил его.
- Да, кое-что еще.
- Что, босс?
- Скажи привратнику, пусть заправит мою машину. Не "бьюик", а
"мерседес".
Сузер хотел спросить, что задумал его босс, но потом передумал. Луэйн
сам все расскажет в свое время. Он вышел из комнаты.
В течение следующего часа Луэйн не отходил от телефона, обзванивая
всех своих друзей в городе. Он как раз повесил трубку, когда появился Фут.
Он был невысокого роста, лет под сорок, со смуглым, обветренным
лицом. На нем был замызганный белый костюм, на голове - "федора", а на
ногах стоптанные сандалии.
- Садись, - предложил ему Луэйн. - Налей себе чего-нибудь выпить.
Тебе, наверно, интересно, зачем я тебя позвал?
- Только поэтому я и пришел, - ответил Фут. И налил себе самого
дорого виски.
- Я знаю, что ты меня ненавидишь. Думаешь, что я убил твоего брата
нечестным образом.
- А разве это не так?
- Между нами говоря, - доверительно сказал Луэйн, - именно так.
Фут не сразу нашелся, что ответить. Сначала он кивнул, а потом
произнес:
- Что ж, я так и знал. - Он изо всех сил пытался рассердится.
- Насколько я припоминаю, ты никогда не пылал любовью к своему брату,
- сказал Луэйн.
- Я ненавидел этого сукиного сына и мечтал увидеть его в гробу! -
возбужденно воскликнул Фут. - Но это тебя не касается. Я никому не позволю
безнаказанно убивать моих родственников. Тебе не кажется это справедливым?
- Ладно, - перебил его Луэйн. - Я пригласил тебя к себе, чтобы
помириться.
- И как же ты собираешься это сделать? - презрительно хмыкнул Фут.
- Удовлетворив две твоих самых любимых страсти.
- Какие именно?
- Первая из них - деньги.
- Деньги... - мечтательно повторил Фут, чувствуя, как от этого слова
у него замирает сердце. - Ты хочешь предложить мне деньги? - Его лицо
немного посветлело.
- Конечно, нет, - ответил Луэйн. - Это было бы для тебя слишком
оскорбительно.
- Может быть, - снова нахмурился Фут.
- Я предлагаю тебе их заработать.
- О! - еще больше расстроился Фут.
- Но работая на меня, ты сможешь удовлетворить свою вторую пламенную
страсть.
- Какую?
- Предательство.
Фут откинулся на спинку кресла. В конце-концов, жизнь не такая уж и
безнадежная штука. Случается, что иногда судьба начинает улыбаться тебе, и
удача приходит, когда ее совсем не ждешь.
- Да, ты меня хорошо знаешь, - сказал он.
- Тебе ведь действительно необходимо предательство, - сказал Луэйн. -
Без него ты просто жить не можешь.
- Тоже мне психолог выискался! Мой психоаналитик говорит, что мне
обязательно нужно кого-нибудь предавать, чтобы сохранить душевное
равновесие. Он утверждает также, что лучше всего мне поможет хладнокровное
убийство, но это не для меня. Так можно и самому концы отдать. Ты уж не
обижайся, но каждому свое.
- А я и не обижаюсь, - сказал Луэйн. - Предлагаю тебя пять тысяч
долларов за то, что доставит тебе огромное удовольствие.
- Лучше десять, - сказал Фут, - тогда я испытаю от этого настоящее
райское блаженство.
- Остановимся на семи с половиной, - предложил Луэйн. - Ведь несмотря
на вражду, мы же с тобой старые друзья.
- Согласен, - ответил Фут. - Кого мне надо предать?
- Одного из твоих друзей - Микеланжело Альбани.
- Альбани! - воскликнул Фут. - Но мы ведь с ним большие друзья.
Предать его было бы просто ужасно.
- Ну и что из этого? В этом-то вся суть предательства.
- Это действительно так, - согласился Фут. - Ты прав, Луэйн.
Тот скромно пожал плечами, и рассказал, в чем состоит его план.
Фут кивнул, но в последний момент у него закрались сомнения.
- Для Альбани это означает полный крах. Если он сейчас проиграет, от
банкротства ему не уйти. Ты знаешь, что это означает?
- А в противном случае, Хэрольд - его клиент - убьет меня, а Альбани
получит вознаграждение и славу, в которой он так сейчас нуждается.
Признайся честно, какое тебе дело, обанкротится Альбани или нет?
Фут задумался.
- Честно говоря, если Альбани станет государственным рабом, я смогу
заполучить его Терезу. Ты видел ее, Луэйн? Этот ревнивец даже не выпускает
ее из дому. Такая куколка...
Луэйн прервал его, нетерпеливым взмахом руки с ухоженным ногтями.
- Мы тут не свидания обсуждаем. Речь идет о деньгах и предательстве.
- Я полностью к твоим услугам. Как мне лучше действовать?
Луэйн подошел к стене, на которой в серебряных рамках под стеклом
висели все его награды и призы. Сняв одну из них, он вытащил прямоугольный
листок, протянул его Футу, а рамку повесил на место.
- Ты знаешь, что это такое?
- Карточка Предательства. Никогда не держал ее в руках, но знаю, как
она выглядит.
- Слушай внимательно. Вот что тебе надо сделать...

На следующее утро из своих хорошо осведомленных источников Альбани
узнал, что Луэйн вместе со своими самыми закадычными друзьями сел в свой
большой бронированный "мерседес" и укатил на загородную виллу, чтобы
устроить там вечеринку в канун Сатурналий. Альбани позвонил в
"Информационную службу Наводчиков" и попросил, чтобы ему прислали с
нарочным план виллы и карту прилегающей местности. Как он и опасался,
вилла Луэйна надежно охранялась.
Он как раз размышлял над этим препятствием, когда зазвонил телефон, и
один из информаторов сообщил интереснейшую новость. По его словам, у
одного из друзей Альбани - Хортона Фута - каким-то образом появилась
Карточка Предательства, и он собирается ее продать.
Карточка Предательства! То что нужно!
Альбани пытался дозвониться Футу, но у того был отключен телефон.
Тогда он позвонил его приятелям. Одни из них сообщил, что видел, как Фут
бродил по зоопарку в длинном черном пальто, которое надевал лишь в период
обострения депрессии. Информатор также добавил, что вид у Фута такой,
будто он готов в любую минуту отдаться на съедение львам, но боится, что
хищники не станут есть его из отвращения. Другой информатор видел Фута в
Восточных доках, где тот стоял, прислонившись к тумбе и наблюдал за
плавающим в воде мусором, как бы раздумывая, не присоединиться ли к нему.

- Судя по всему, дела у него совсем неважные, - сказал Альбани
Хэрольду, когда они вместе обедали. - Похоже, у него появилось желание
покончить с жизнью. Нам это кстати. Нужно обязательно купить у него
Карточку Предательства.
- Не понимаю, - сказал Хэрольд. - Что еще за Карточка Предательства?
- Государство иногда печатает их и рассылает по наугад выбранным
адресам. Имея Карточку Предательства, ты можешь заставить кого-угодно
действовать против человека, которому тот искренне предан. Это ключ,
который поможет тебе пробраться на виллу Луэйна.
- А потом?
- А потом прихлопнуть его. - Альбани посмотрел на часы. - Неужели уже
три часа? Нам следует торопиться. Вечеринка состоится сегодня. Согласно
моим источникам, завтра утром Луэйн вернется в город, чтобы подготовиться
к Сатурналиям. Ты должен пробраться на его виллу сегодня же и застать его
врасплох. Нельзя упустить такой подарок судьбы.
- Ладно, - сказал Хэрольд. - Я готов.
- Сначала нам надо отыскать Хортона Фута. Разделимся. Я поеду в
зоопарк. Может, он все еще там. А ты давай в Восточные доки. Как только
заполучим Карточку Предательства, тут же отправляемся на виллу и покончим
с Луэйном.

В ужасном расположении духа Альбани сел за руль своего белого
"ламборджини" и направился в сторону зоопарка. Его не просто одолевала
депрессия. Наводчик подозревал, что снова ему не повезло - он зря поставил
на неудачника, на идиота, который не знает, чего ему бояться и не умеет
быстро пользоваться предоставляющимися возможностями. Хотя, как это не
странно, новичкам довольно часто удавалось побеждать умудренных опытом
Охотников. Может потому, что атмосфера постоянного риска снижала у тех
ощущение опасности. И они действовали небрежно.
Однако Луэйн, несмотря на свой внешний вид, был осторожным и
находчивым противником. Одно из его первых Убийств было самым настоящим
шедевром. Переодевшись хирургом, он пристрелил свою жертву - латыша с
грустными глазами - в операционной больницы Сестер Милосердия прежде чем
тот успел открыть огонь из своего двуствольного протеза. Разве Хэрольд
когда-нибудь достигнет таких высот? Не стоит ждать изысканного Убийства от
какого-то деревенского парня. Может, хоть Карточка Предательства даст ему
хоть какой-то шанс.
Альбани настолько был поглощен своими проблемами, что почти не
обращал внимания на дорожные знаки и вел "ламборджини" автоматически. Он
обратил внимание на свою небрежность лишь когда за его спиной раздалась
сирена. Он остановился у обочины, и рядом с ним затормозила патрульная
машина. Из нее вылез полицейский в отглаженной форме цвета хаки,
начищенных до блеска башмаках, солнцезащитных очках. На широком кожаном
поясе у него висели две кобуры с "магнумами" 44 калибра.
- Уж не слишком ли медленно ты ехал? - с притворной вежливостью
поинтересовался полицейский. - Или знак не заметил?
- Заметил, офицер, - сказал Альбани. - "Опасный поворот - увеличить
скорость". Я как раз собирался это сделать, но по ошибке вместо газа нажал
на педаль тормоза. С каждым такое может случиться.
- Я давно за тобой наблюдаю, - продолжал полицейский. - Ты через весь
город проехал со скоростью, на десять миль меньше положенной. В чем дело?
Решил посмеяться над нашими правилами опасного дорожного движения?
- Да вы что? Я один из самых рискованных водителей на всем острове!
Полицейский усмехнулся. Ему не раз приходилось слышать подобные
оправдания. Он обошел машину, пытаясь найти вмятины и царапины. Альбани не
повезло, потому что за своим "ламборджини" он следил гораздо тщательнее,
чем этого требовали существующие на острове правила. Полицейский увидел,
что фары и поворотные огни в полном порядке, что противоречило Закону
небезопасного вождения.
- Все понятно, - сказал он. - Придется наложить штраф - "Отчаянная
езда".
Альбани напрасно пытался уговорить полицейского, пока тот укреплял
специальное приспособление на контрольной панели компьютера. Наводчик
умолял оштрафовать его в следующий раз и даже предложил солидную взятку.
Но и здесь ему не повезло - в тот день был "Неподкупный вторник".
Закончив возиться с панелью, полицейский заглянул в окошко,
убеждаясь, что привязной ремень не на месте.
- Удачи тебе, приятель, - пожелал он. - Я оштрафовал тебя всего лишь
на десять минут, к тому же, движение сегодня не такое интенсивное.
Когда устройство в машине Наводчика сработало, полицейский резво
отскочил в сторону. Педаль газа "ламборджини" до конца ушла вниз, и машина
со страшным скрежетом рванула вперед. В воздухе запахло паленой резиной.
Слух о том, что кого-то наказали "Отчаянной ездой" быстро
распространился среди остальных водителей. Легковушки, грузовики и
автобусы тут же свернули на тротуары. Пешеходы прятались по подъездам и
специальным противоавтомобильным укрытиям. А Альбани несся вперед в своем
ревущем "ламборджини". Ему чудом удалось свернуть влево на шоссе, ведущее
из города. Когда он вырулил из потока машин, ускорение вдавливало его в
спинку кресла. Тут на устройство поступила команда "вихляние", и машина
принялась выписывать зигзаги на шоссе, съехала в поле, а потом на
грунтовую дорогу. Альбани, как человек, борющийся с питоном, пытался
крутить руль, давил на тормоза, которые вот-вот могли полностью сгореть.
Но самое главное испытание ожидало его впереди - в сотне ярдов от
себя он увидел пробку. Там скопилось столько машин, что объехать их не
было ни малейшей возможности. Альбани крепко сжал руль и закрыл глаза.
В этот момент срок действия штрафа закончился, и педаль газа прыгнула
вверх. Альбани тут же выпустил парашют - средство безопасности, которым на
Эсмеральде обязательно снабжались все машины. Ему повезло - он остановился
в нескольких футах от забитого машинами перекрестка.
Зато потом он уже ехал к зоопарку с весьма умеренной скоростью.
Водителям, которым удавалось уцелеть после "Отчаянной езды" полагалась
награда - двадцать четыре часа безопасности и они могли ездить с любой
скоростью. Альбани теперь не превышал двадцать километров в час.
Служитель зоопарка долго чесал в затылке, а когда получил хрустящую
купюру в пять долларов, вспомнил, что похожий на Хортона Фута человек
долго стоял возле клетки с бабуинами, и ушел из зоопарка полчаса назад.

Альбани тут же помчался обратно в город, нарушая столько правил
дорожного движения, что им бы остался доволен даже самый придирчивый
полицейский. А Хэрольд тем временем как раз добрался до порта. Ему
сообщили, что Фут имеет обыкновение проводить время в баре Мэллигана
"Последний шанс", который одновременно служил и ночлежкой для портовых
бродяг и располагался в высоком узком здании недалеко от причала.
- Фут? - задумчиво переспросил владелец бара. - Такой невысокий худой
парень в длинном черном пальто? Да, иногда заходит. Однако, я понятия не
имею, где он сейчас.
- Мне нужно его найти, - сказал Хэрольд.
- На вашем месте я бы поискал его возле причала для рыболовных судов
на углу Лэйкхерст и Вьянде. Иногда он там нанимается работать весовщиком,
когда фабрика искусственной свинины закрыта.
Хэрольд отправился на причал. Там стояли огромные корабли, прибывшие
с Кубы, Гаити и Багамских островов. Над ними, в полуденном небе с криками
летали чайки. Маленькие шаланды, качались на волнах, их мачты жалобно
скрипели от порывов свежего бриза. Большинство суденышек уже были украшены
в преддверие Сатурналий. Завтра должен состояться большой фестиваль,
которым и ознаменуется начало праздника. Ночью, в освещенной огнями
фейерверков гавани, проплывет процессия кораблей, сверкая разноцветными
огнями иллюминации.
Хэрольд увидел на причале старого, одетого в лохмотья человека,
который сидел на швартовой тумбе и смотрел в воду.
- Фут? - переспросил он. - Хортон Фут? Если ты знаешь, куда исчезает
утренний туман, его ты обнаружишь без труда.
- Что-что? - удивился Хэрольд.
- Это Киплинг, - объяснил человек в лохмотьях. - Тебе очень важно
найти этого Фута?
- Да.
- Двадцать баксов не пожалеешь?
Хэрольд заплатил. Оборванец провел его задворками в лабиринт
запутанных и переплетенных улиц и переулков старого города Эсмеральды. От
канав несло зловонием, а бесплодные скворцы дрались с бешеными крысами за
лакомые куски отбросов. Откуда-то сверху с балкона доносился женский
голос, поющий старую как свет жалобную песню про то, как грустно каждый
день хлопотать по хозяйству, зная, что твой милый никогда уже не вернется.
Местные жители - одни круглолицые и небритые, другие - узколобые и с
похотливыми глазами, подпирали спинами двери домом, держа руки в карманах,
а глиняные трубки в зубах, как будто только и ждали, что вот-вот должен
появиться Гольбейн и увековечить их на своих картинах. Зажглись газовые
фонари, и возле каждого из них возник светящийся нимб - архитекторы
Эсмеральды скопировали это из старого фильма Лерда Крегера. Завершилась
вечерняя молитва, и голубые сумерки наконец сменились наполненной шорохами
ночью.
- Вон он там сидит, - буркнул провожатый и исчез в боковой аллее.
Хэрольд посмотрел в указанном направлении. На другой стороне улицы
перед ярко освещенной витриной кафе, которое благодаря зеркалам казалось
менее убогим, чем на самом деле, сидел за крайним столиком человек в
черном пальто и потягивал из бокала напиток, который при более
внимательном рассмотрении оказался лаймовым коктейлем. А рядом с ним,
попивая "негрони", сидел ни кто иной, как Микеланжело Альбани.
- А, привет, Хэрольд, - небрежно бросил Альбани. - Присаживайся к
нам. Я сам только что подошел. Хортон, познакомься с моим другом Хэрольдом
Эрдманом. Ему тоже абсолютно не нужна Карточка Предательства.
Альбани многозначительно посмотрел на Хэрольда, призывая
придерживаться этой линии.
- Именно, - подтвердил Хэрольд, подтягивая стул и садясь за столик. -
Ваша карточка мне абсолютно ни к чему. - Он повернулся к Альбани. - Какие
новости?
- Представляешь, меня сегодня оштрафовали - назначили "Отчаянную
езду". К тому же, как назло сегодня Неподкупный Вторник. Ладно, не везет в
одном, повезет в другом. А ты чем сегодня занимался?
- Эй, приятели, хватит лапшу на уши вешать, - вмешался Фут. - У меня
есть свои источники информации. И они утверждают, что вам позарез нужно
купить у меня Карточку Предательства.
- Да ты меня насквозь видишь, - признался Альбани. - Ты прав, Фут. Я
хочу ее купить. Не сейчас, разумеется. Может, через пару недель или, самое
большее, через месяц. Тогда, может быть, я смогу заплатить тебе
кругленькую сумму.
- Я не могу ждать несколько недель, - заявил Фут.
- Мне уже об этом рассказывали, - приятным голосом сказал Альбани.
- Я подозреваю, что и вам ждать не с руки.
Хэрольд прокашлялся, выдав себя с головой, но ведь у него не было
такого опыта, как у Альбани, который умел держать себя в руках при любых
обстоятельствах. Фут, невысокий отталкивающий тип с красно-коричневой
родинкой в форме летучей рыбы под левой мышкой, задумчиво потер нос.
- Сколько ты за нее хочешь? - спросил Альбани.
- Двести долларов.
- Согласен, - сказал Хэрольд.
Альбани бросил на него укоризненный взгляд, но тот уже вытащил
бумажник.
Когда они отошли от кафе на один квартал, Альбани сказал, обращаясь к
Хэрольду:
- Я бы смог сбить цену до пятидесяти.
- Да, но уже слишком поздно.
Альбани взглянул на часы, и только теперь заметил, что день
закончился и сменился ночью.
- Проклятие! Надо поспешить, если мы хотим добраться до виллы Луэйна
сегодня. А мы еще не забрали наши маскировочные костюмы.

Джекинс так резко затормозила возле дома Луэйна, что завизжали шины
ее красного спортивного автомобиля, когда приятные вечерние сумерки только
начали спускаться на Эсмеральду. Но чудесный вечер не отразился на
настроении девушки - ее голубые глаза потемнели от гнева.
Хлопнув дверцей, она направилась к входу быстрой походкой, насколько
ей это позволяли обтягивающие мини-юбка и жакет-болеро. Звонить она не
стала. Просто вставила в замок собственный ключ, полученный от Луэйна,
когда между ними были хорошие отношения, и зашла в квартиру.
- Луэйн? - позвала она. Но лишь молчание было ей ответом. Включив
свет, она подошла к шкафу с одеждой. Пропали замшевый пиджак Луэйна, его
твидовая шляпа и его охотничья трость. Итак, он действительно уехал на
виллу со своими друзьями, не то что не пригласив ее, но даже не
предупредив ее об этом. А его охотничьи дела не могли служить оправданием.
Она знала по крайней мере десять человек, которых Луэйн пригласил на
сегодняшнюю вечеринку. А о ней он даже не подумал.
Хотя ее всю трясло от возмущения, Джекинс задумалась, почему Луэйн
так внезапно решил устроить вечеринку и почему - даже не учитывая их
личные отношения - все же пригласил ее с собой.
Она села в огромное мягкое кресло и закурила сигарету со слабым
наркотиком. Она вспомнила, как Луэйн отзывался о Хэрольде. Назвал его
превосходной Жертвой.
А затем, как ни странно, Охотничий компьютер из тысяч всевозможных
комбинаций, выбрал именно ту, которая необходима Луэйну. Что-то здесь не
так. И почему он пригласил на виллу целую толпу народа, а про нее даже не
вспомнил.
Ладно, надо как следует во всем разобраться. Луэйн поехал на виллу с
друзьями, чтобы заманить туда Хэрольда. Но ведь Хэрольд и его Наводчик
Альбани не такие идиоты, чтобы самим полезть в капкан. Они ни за что не
появятся в той части острова, где Луэйн благодаря своей щедрости
Пользовался любовью и уважением крестьян.
Что-то здесь не то. В этой головоломке не хватает какой-то важной
детали. Но какой именно? Девушка встала с кресла и принялась мерять шагами
комнату. Внезапно ее взгляд остановился на охотничьих трофеях Луэйна,
которые висели в рамках на стене. Подойдя ближе, она присмотрелась к ним
повнимательней. Да, одна из маленьких рамок - серебряная с причудливой
гравировкой - была пуста. Что же в ней было? Она никак не могла вспомнить.
Джекинс уже решила выбросить всю эту историю из головы, как внезапно ей
пришла мысль перевернуть рамку. На обороте аккуратным почерком Луэйна было
написано: "Эта Карточка Предательства досталась мне в наследство от дяди
Освальда, царствие ему небесное."
Луэйн забрал Карточку Предательства? Интересно. Но зачем она ему
понадобилась на вилле, где все на его стороне? Вся эта таинственная
история запуталась до такой степени, что девушка решила выпить. Она
подошла к бару. Рядом с ним на телефонном столике лежал листок бумаги. На
нем было записано имя и номер телефона. Хортон Фут. Один из самых заклятых
врагов Луэйна.
Опять тупик. С чего бы это Луэйн стал звонить человеку, который - и
это ни для кого не секрет - ненавидит его и презирает.
Джекинс снова затянулась сигаретой и уселась в кресло. И тут ее
осенило. Этот пройдоха Луэйн мог позвонить своему врагу потому, что никому
и в голову не могло прийти, что Фут работает на него.
Скорее всего Луэйн договорился с Футом, щедро вознаградив его, чтобы
тот продал Карточку Предательства Хэрольду. А неопытный Охотник подумает,
что она даст ему преимущество и поможет незаметно пробраться на виллу, где
на самом деле его поджидает хозяин с оружием в руках.
Девушке это не понравилось. От поступка Луэйна дурно пахло. Надо же,
выбрал себе легкую Жертву, сделал так, чтобы оказаться с ней в паре, а
теперь при помощи Карточки Предательства хочет заманить его в ловко
устроенную засаду! Хитрость необыкновенная, но такие вещи идут вразрез с
этикой Охотничьего Мира!
Вот поэтому Луэйн и не пригласил ее на вечеринку - он опасался, что
она раскроет все его подлые планы.
Открыв верхний ящик стола, она вытащила оттуда записную книжку
Луэйна. Среди других, был там и номер телефона Хэрольда, записанный
аккуратным почерком Луэйна. Никаким честным путем Луэйн не смог бы так
быстро узнать, кто на него охотится!
Сняв трубку, Джекинс набрала номер Хэрольда. Это был телефон квартиры
Норы. Она же взяла трубку.
- Послушайте, - сказала Джекинс, - мы с вами почти не знакомы. Меня
зовут Джекинс Джоунз, и мы встречались на Юбилейном балу. Вы ведь
приятельница Хэрольда, не так ли?
- Да, - ответила Нора. - А в чем дело?
Джекинс вкратце рассказала про то, что ей удалось обнаружить.
- Я давно дружу с Луэйном, но на этот раз он ведет нечестную игру. Он
решил схитрить, а это мне не по душе. Поэтому я вам и позвонила, чтобы вы
предупредили Хэрольда. Ему следует позаботиться о своей безопасности.
- О, Господи! - воскликнула Нора. - Будем надеяться, что они еще не
уехали, и у нас еще осталось время. Они сейчас у Альбани. Я немедленно
позвоню туда. Спасибо, Джекинс!

Нора, стоя в одной ночной рубашке с мокрыми после душа волосами,
нашла номер телефона Альбани и сняла трубку.
- Квартира Альбани, - ответила на том конце провода Тереза.
- Мне срочно надо поговорить с мистером Альбани или с Хэрольдом.
- Они сейчас в подвале обговаривают важные дела. Мне приказано ни в
коем случае их не беспокоить. А кто это?
- Нора Олбрайт. Хэрольд одно время жил у меня на квартире. Мы с ним
из одного городка.
- Да, он рассказывал про вас. Может, передать ему что-нибудь? Он
позвонит вам сразу, как только освободится.
- Послушайте, я звоню по чрезвычайно важному делу. Мне только что
стало известно, что ему готовят ловушку при помощи Карточки Предательства.
Я узнала, что некто Хортон Фут продал ее Альбани. А Фут работает на
Луэйна! Все это специально подстроено! Как только Хэрольд окажется на
вилле, ловушка захлопнется.
- Господи! - воскликнула Тереза. Майк не переживет потерю еще одного
клиента.
- Лучше позовите их из подвала, и я поговорю с кем-нибудь из них.
- Простите, - сказала Тереза, - но их там нет. Я сказала вам
неправду.
- Зачем?
- Там приказал мне Майк. Чтобы все думали, что они с Хэрольдом все
еще в городе.
- То есть они уже поехали на виллу?
- Час назад. Неужели ничего нельзя сделать? Может, стоить сообщить
властям, чтобы те остановили Охоту?
- Нет, - сказала Нора. - Луэйн не нарушил никаких законов. Его
поступок противоречит лишь этике и морали. Дайте подумать... Я кладу
трубку, у меня возникла одна мысль.
Нора положила трубку на рычаг. Связаться с Хэрольдом или Альбани она
никак не может. Обогнать их и приехать раньше на виллу Луэйна тоже.
Оставалось только одно. И она надеялась, что ей это поможет. Нора набрала
телефон "Охотничьего Шоу".

Альбани не любил надолго расставаться со своей машиной. Не так много
времени отпущено человеку жизни, чтобы сидеть за рулем "ламборджини", и
Майк Альбани желал наслаждаться каждым таким мгновением. Однако
профессиональная необходимость переборола личные привязанности. Став
обладателем Карточки предательства, он быстро нашел подходящие
маскировочные костюмы для Хэрольда и для себя. Приехав на Центральный
вокзал, они как раз успели на поезд в 19.15, отправлявшийся в Санта-Марту,
небольшой деревушки, где и располагалась вилла Луэйна.
Вагон был битком забит крестьянами в одеждах черного цвета с
плетеными корзинами, полными салями и плодами хлебного дерева, которое в
изобилии произрастало на острове.
После получения независимости Охотничьего Мира, его основатели первым
делом решили выселить с острова всех коренных жителей и решили все начать
с нуля в демографическом отношении. После долгих споров было решено, что
острову необходимы крестьяне. Но не просто какие-нибудь там крестьяне -
Эсмеральда нуждалась в крестьянах, которые были бы довольными своей жизнью
и не завидовали окружающему их богатству и роскоши. Основатели понимали,
что по настоящему хорошие крестьяне обойдутся недешево, но ничто другое не
могло создать на острове обстановку терпимости, которая так цениться в
современном мире.
После горячих дебатов было принято решение привезти из южной Европы
крестьян, которые носят береты.
Основатели установили контакты с испанскими и итальянскими силу,
которые поставляли рабочую силу из Андалусии и Меццоджорно, провели беседы
с претендентами, и самые талантливые из них были направлены в пользующуюся
заслуженной репутацией "Крестьянскую школу" в городке Цуг, Швейцария, для
окончательной полировки.
Крестьяне на Эсмеральде на самом деле почти не занимались никакой
работой, а просто исполняли декоративные функции. Всю тяжелую и грязную
работу выполняли государственные рабы: пахали, сеяли, унавоживали поля и
снимали урожай. От крестьян всего лишь требовалось танцевать перед гостями
Эсмеральды по воскресеньям, а в остальные дни недели пить слоуг - мешанина
из вина и пива, которую тщетно пытались разрекламировать эсмеральдовские
виноделы.
А еще они хвастались своим богатством и мужскими способностями, пока
их жены поджаривали дома фаршированных кукурузой поросят.
Их традиционные костюмы разработал сам Джики из Голливуда: длинные
юбки, шаровары и плотно зашнурованные корсажи.
Разумеется возникали проблемы с крестьянскими детьми, как и с любыми
остальными, но после достижении совершеннолетия их отправляли в торговые
школы Кашмира, и все оставались довольны.
Наблюдательный человек наверняка бы заметил двух личностей в широких
плащах, которые сошли на станции Санта-Марта дель Кампо, располагавшейся в
пятидесяти милях от города. Они тут же направились в "Голубой Бофор" -
самую большую таверну в деревне - и стали тихим голосом о чем-то
договариваться с владельцем. Один из незнакомцев - молодой парень с пышной
фальшивой бородой - показал ему листок бумаги, который крепко сжимал в
руке. Хозяин таверны от удивления открыл рот, а затем на его лице
появилось хитрая усмешка.
- Не, ну я то тут причем, а? - Год учебы в школе для сельских
барменов на севере Англии сильно сказался на его речи.
- Мы хотели бы поговорить с Антонио Фериа, - сказал бородатый.
- Он сейчас занят по горло - следит за подготовкой вечеринки на
вилле.
- Это нам известно. - В руке бородача появилась хрустящая банкнота. -
Будь хорошим парнем, отведи меня к нему.
Хозяин взял деньги, изобразил на лице благодарность и пошел к
телефону.

Когда младший Джанго Фериа вернулся вечером из школы, он увидел двух
незнакомцев, сидящих в гостиной его матери. У того, что ростом повыше,
была фальшивая борода. Другой - темноволосый, весь в черном, в мягких
невысоких кожаных сапогах. Его голубые глаза излучали такую решимость и
непоколебимость, что Джанго застыл на месте.
- Кто это? - поинтересовался он.
- Заткнись! - прикрикнул на него отец, Антонио Фериа. Только тогда
Джанго заметил, что на отце белая рубаха с кисточками, которую тот одевал
только на похороны и праздники. Наверно, эти незнакомцы очень важные
персоны, подумал Джанго, но задавать вопросов больше не стал, потому что
хорошо усвоил уроки в "Крестьянской школе": не думать о том, о чем тебя не
просят.
Тут в комнату вошла его старшая сестра Миранда. Она остановилась,
поставив руки в боки и слегка оттопырила нижнюю губу. Волосы были наспех
прихвачены лентой. Она была высокой для крестьянки, но ниже, чем настоящие
аристократки. Небольшие, но упругие груди распирали грубое полотно
крестьянской сорочки. Ноги были скрыты под длиной юбкой, но они тоже,
наверняка были что надо.
- Папа, что ты натворил? Кто эти люди? - хотя в ее голосе звучала
тревога, было видно по ее лицу, что она с удовольствие оказалась бы в
объятьях одного из этих мужчин, а может и двух, разве что не одновременно.
Сидящий за грубо сколоченным деревянным столом Антонио Фериа почесал
небритый подбородок и налил себе стакан узетта. В его глазах отражалась
борьба гнева и усталости.
- Все очень просто, - сказал он. - Этот человек, - он слегка
пошевелил покалеченной правой рукой в сторону Хэрольда, - пойдет сегодня
на виллу сеньора Луэйна, чтобы прислуживать ему на банкете. Он подаст
жареных цыплят вместо Джовио, нового крестьянина, которого сеньор еще не
знает в лицо. Ты будешь вместе с ним - понесешь традиционные пироги со
шкварками. Понятно?
- Он не местный, - с любопытством разглядывая Хэрольда, заметила
Миранда. - Или это новый крестьянин?
- Нет, он Охотник и приехал издалека.
- Охотник? И на кого же он охотится?
Антонио отвел взгляд в сторону. Его лицо исказила гримаса.
- Он охотится на сеньора Луэйна, Эль Патроне, наконец выдавил он из
себя и снова наполнил свой стакан.
- Отец! Как ты можешь предать сеньора Луэйна, который столько сделал
для тебя и для всей деревни?
Антонио Фериа что-то неразборчиво пробормотал и зашаркал ногами по
земляному полу. Его деревянные башмаки, несколько пар которых он дешево
купил на рынке в Санта-Каталина, уже почти сносились от шарканья по
грязному двору.
- Но у меня нет другого выбора! - с жаром воскликнул он. - Дело в
том, что у него есть Карточка Предательства. Ты же знаешь, как государство
карает тех, кто отказывается предавать по требованию владельца такой
карточки.
- Тогда у тебя действительно нет другого выбора, - согласилась
Миранда. Но ка ему пройти мимо охраны?
- Мы дадим ему документы Джовио.
- Отец, но Джовио ростом всего лишь в пять футов!
- Значит, ему придется сутулиться. А ты пококетничаешь с охранниками,
соседи рассказывают, у тебя это неплохо получается. Ты также должна
научить его, как шаркать ногами.
Миранда повернулась к Хэрольду.
- Пойдем. Посмотрим, что у тебя получится.
- Минутку, - сказал Хэрольд и посмотрел на Альбани. - Ну, я пошел.
- План виллы не забыл? - спросил Наводчик. - В поезде у нас не было
достаточного времени как следует его изучить из-за этой неразберихи с
бутербродами и того придурковатого заклинателя змей.
- Я все помню. Думаешь, все получится?
- Конечно получится! До того времени, как ты пустишь ему пулю в лоб,
он не будет ни о чем подозревать. Помнишь, как обращаться с
костюмом-хамелеоном? Пистолет с тобой? Заряженный?
- Да, да. А ты где будешь?
- Я вернусь в таверну, - ответил Наводчик. - Буду пить черный кофе и
грызть пока ты не придешь и не скажешь, что все в порядке.
- Или пока кто-нибудь другой не скажет, что у меня ничего не вышло.
- Не говори так, ты можешь все сглазить. Удачи тебе, Хэрольд. Как
говорится, ни пуха!
Миранда взяла Хэрольда за руку.
- Пойдем, - сказала она хрипловатым, но на редкость женственным
голосом.

- Не так, - сказала Миранда, - надо еще больше согнуться, голову
втянуть в плечи, а ногами как можно сильнее шаркать по полу.
Они находились в ее спальне - небольшой хижине ярдах в двадцати от
отцовского дома - именно на таком расстоянии полагалось строить жилье для
не слишком набожных крестьянских девушек брачного возраста. Тут она
пыталась научить Хэрольда Крестьянскому Шарканию. Естественно, нечего было
и надеяться, что он осилит эту науку за одну ночь. Ведь в Цуге - в
Крестьянской Школе один только курс Раболепия и Низкопоклонства занимал
целый семестр. Слава Богу, что Хэрольду не требовалось учить всякие
тонкости, благодаря которым сразу можно определить социальный статус
крестьянина, потому что, скорее всего, ему не придется ни с кем
встречаться. А в сумерках его сгорбленная фигура вряд ли привлечет
внимание пьяных охранников в полосатых двубортных костюмах, которые
слоняются вокруг виллы, куря сигареты и отпуская сальные шуточки в адрес
женщин.
- Так лучше? - спросил Хэрольд, согнувшись и втянув голову в плечи.
- Теперь ты похож на регбиста, который собирается передать пас.
- А сейчас?
- На подстреленного медведя, который готов разорвать в клочья любого,
кто попадется в его лапы.
Хэрольд выпрямился.
- От этого сгибания у меня уже спина разламывается.
Миранда кивнула, любуясь его крепким мускулистым телом, хотя перед
этим дала себе зарок не воспринимать Хэрольда как мужчину. Capriesti dil
dnu! - мысленно произнесла она старинное ругательство, которое не
следовало знать воспитанным девушкам. Он был такой красивый. Миранда
задержала на нем взгляд гораздо дольше, чем следовало, а потом
отвернулась. А секундой позже она совсем не удивилась, когда он подошел к
ней вплотную. Близость этого огромного, немного неуклюжего парня не просто
волновала ее. Миранда чуть не лишилась чувств от запаха его пота,
смешанного с ароматами жасмина и бугенвилии, которые легкий ветерок
разносил по сонному тропическому острову.
- Когда нам нужно быть на том банкете? - спросил Хэрольд после
непродолжительного молчания, от которого у девушки чуть не остановилось
сердце.
Она оценила его откровенность и бросила на него молниеносный взгляд
своих темных глаз, в котором содержался давний как мир призыв к действиям,
понятный без всяких слов.
- Мы можем прийти туда за час для начала, поэтому у нас достаточно
времени, сказала она, четко произнося каждое слово, чувствуя, как сердце
готово вырваться у нее из груди.
- Тогда давай устроимся поудобнее, - предложил Хэрольд, ложась на
кровать.
Сомнения Миранды длились лишь долю секунды. Может, ее удерживала
мысль о том, что сейчас она распрощается со своей девственностью - это
всегда имеет важное значение для всякой женщины. Черт побери его вместе с
его неуклюжей соблазнительностью! - подумала девушка. Она перестала
бороться с желанием, которое переполняло ее душу, поднимаясь из каких-то
новых, до сих пор неизвестных ей глубин, и бессильно легла рядом с ним на
кровать, хотя эта слабость и была ее силой.
- Сладкоголосый негодяй, - прошептала она. Ее губы скользнули по его
длинному ровному носу и жадно впились в его уста.

В мире, где не существует табу на секс, пьянство, наркотики или
убийство, трудно найти что-нибудь такое, что не станешь делать каждый
день, а позволишь себе лишь на вечеринке. Необычные развлечения - вот что
позарез требовалось тем, кто устраивал банкеты на Эсмеральде.
В Древнем Риме типичный благосостоятельный устроитель вечеринок,
которому так же не хватало скромности, как и его современному
последователю в Охотничьем Мире, угощал своих гостей таким редким и
неперевариваемым блюдом, как языки индюков с трюфелями, которые подавались
вместе с кусочками охлажденного жира рабов, как об этом беспристрастно
сообщает папирус, найденный в Геркулануме.
В те времена гость, который не отставал от моды, должен был с
радостью запихать себе всю эту еду в глотку, а потом стремглав нестись в
вомиториум, выблевать все обратно, вытереть рот, справить малую нужду и
вернуться обратно к следующему блюду.
Но, разумеется, вряд ли древнего римлянина можно считать утонченным
ценителем. Луэйн всегда старался выдумать для своих вечеринок нечто
совершенно новое, чтобы наповал сразить присутствующих и бросить вызов
среднему классу, почти что уподобляясь дадаистам.
Раз людям на Эсмеральде было разрешено все, что угодно, надо было
заставить гостей удивляться обычным вещам, используя для этого законы
парадокса и превращая щекотание нервов в интеллектуальное занятие. Именно
этим и руководствовался Луэйн, создавая стриптиз-наоборот, который стал
пользоваться необычайной популярностью.
Это извращенное представление было показано сразу же после кофе со
шербетом в большом обеденном зале. Гости Луэйна сидели за столами,
расставленными в форме подковы. С внешней стороны столов сновала прислуга,
которая разносила блюда, наполняла бокалы, предлагала кокаин (он до сих
пор пользовался популярностью, хотя сила его действия - что не скажешь про
его цену - таинственным образом уменьшилась после его официального
разрешения в Соединенных Штатах).
Слугами были крестьяне из соседней деревни, которые ради такого
праздника переоделись в воскресные одежды - широкие юбки и короткие
кожаные штаны на подтяжках. Если бы кто-нибудь пригляделся бы
повнимательней, то увидел бы среди толпы прислуги одного крестьянина, выше
всех на голову и слишком неуклюжего даже для крестьянина. Тирольский
камзол слуги, или кем он там был, сильно оттопыривался с одной стороны.
Может, он просто прятал там украденную бутылку вина, которую решил выпить
потом в таверне со своими неотесанными дружками. А может, это было нечто
еще более страшное, например, огромная опухоль. Такие вещи демонстрируют
приезжим кинооператорам крестьяне, проживающие в отдаленных уголках
острова. Это мог быть даже "смит энд вессон" в наплечной кобуре.
Но в этот момент глаза всех гостей были прикованы к обнаженной
девушке, которая только что вошла в обеденный зал и поднялась на небольшую
эстраду, которую подковой окружали столы. За собой она везла блестящий
чемодан на колесах фирмы "Самсонайт". В зале послышались вялые
аплодисменты. Но на самом деле ее появление ничуть не заинтересовало
гостей. Чемоданы, пусть даже на колесах, все видели не раз.
Но когда она сладострастным жестом открыла замки и гостям собравшихся
открылся настоящий гардероб, в зале послышался возбужденный шепот - гости
поняли, что девушка собирается одеваться, а такого представления почти
никто из них никогда не видел.
Медленными дразнящими жестами, она достала из открытого чемодана
лифчик, трусики и чулки. Напряжение возросло, когда она нерешительно
замерла, выбирая платье и наконец остановилась на ярко-красной накидке из
шелка, через которую просвечивались только что прикрытые изгибы ее тела.
Гости перешептывались с растущим возбуждением, хотя трудно было определить
настоящее оно или наигранное.
Теоретически каждый знал, что возрастание сладких эротических чувств
можно было повернуть в обратном направлении и получить интеллектуальное
наслаждение от волшебства укрывания женских прелестей. Главным здесь, как
и во многом другом, было заставить себя почувствовать то, что требовалось
чувствовать в подобных случаях.
В конце, когда стиптезерке-наоборот - теперь уже полностью и со
вкусом одетой (не обошлось даже без длинных, по плечи, белых перчаток) -
настало время набросить на себя натуральную шубу, от аплодисментов не
могли удержаться даже самые равнодушные. Гости понимали, что происходит
нечто очень эстетическое и интеллектуальное, и решили полностью
насладиться этим чувством.
Наконец девушка набросила на плечи боа из голубого русского соболя,
поклонилась и покинула эстраду, в зале началась овация. Вечеринка Луэйна,
как всегда, удалась на славу.
Скоро веселье подошло к концу. Гости хотели побыстрее вернуться
домой, потому что завтра их ждал особый день. День боев в Колизее,
Автомобильных Стычек, Клоунов-Самоубийц и Великой Расплаты, конец которой
ознаменует начало Сатурналий.
Гости разъезжались на своих мощных лимузинах. Немного погодя виллу
покинули слуги на своих никудышных "фиатах". Луэйн пошел в спальню, потому
что планировал встать рано, чтобы утром быть уже в городе. Автоматически
включилась сигнализация, в доме погасли огни, и наступила ночь.

Ночь, таинственная и темная, ласковая и всепроникающая, заполнила
виллу Луэйна. В свете, который посылали на землю звезды и узкий серп луны,
на сером фоне темнели силуэты деревьев.
В самом доме было еще темнее. В помещении для хранения продуктов
рядом с кухней одна из до сих пор неподвижных теней вдруг пошевелилась.
Внезапно блеснувшая молния, столь нетипичная для этого времени года,
осветила через зарешеченное окошко груду мешков с картошкой. Один из них
двигался.
Хэрольд разогнулся и сбросил с себя мешок. Крестьянскую одежду он
снял еще раньше и теперь стоял в костюме-хамелеоне, который Альбани в
последнюю минуту все-таки успел подобрать по его росту.
Костюм-хамелеон, который еще иногда называли кимоно ниндзя или traje
de invisibilidad [костюм-невидимка (исп.)], выгодно отличался от
использовавшихся ранее коричнево-зеленых маскхалатов, которые могли помочь
остаться незамеченным разве что в сумерках посреди лиственного леса.
Костьм-хамелеон делал человека незаметным на любом фоне. Он представлял
собой стеклянно-волокнистый телеэкран, которому техники-портные придали
форму цельного гидрокостюма с капюшоном и маской.
Фотомимикрический материал, из которого он был изготовлен, при помощи
особых свойств стекловолокна и лазерного покроя, мог принимать любые
оттенки и цвета поверхности, на которой находился его владелец.
Эффективнее всего он действовал, разумеется, ночью, так как
подстроиться под черный цвет было гораздо легче. На ярком фоне изображение
иногда казалось темнее на пять-десять спектральных линий. Иногда на нем
появлялись непонятные голубовато-холодные вспышки, что создавало
определенные трудности, особенно на равнинной местности. Разумеется, в
костюме имелась система автоматической настройки цветности. На Хэрольде же
была новая модель с автоматической подстройкой яркости или - когда это
необходимо - тусклости.
Хэрольд тихо двигался через темную гостиную, а его костюм повторял
рисунки светотеней на стенах, двигающиеся как кольца на воде. В руке он
сжимал свой верный "смит энд вессон".
Внезапно послышалось глухое рычание, и Хэрольд замер. Посмотрев через
инфракрасные очки в угол комнаты, он увидел грозный силуэт
добермана-пинчера. Заметив хищный изгиб собачьей спины, Хэрольд понял, что
перед ним так называемый "Бешеный Убийца", которых боялись все, не
исключая владельцев.
Про добермана ему никто не сказал. Хэрольду не хотелось убивать еще
одну собаку. Кроме того, метко прицелиться в темноте было трудно даже в
инфракрасных очках.
Доберман приблизился и обнюхал Хэрольда. Затем собака издала хриплый
звук, как человек, пытающийся собраться с мыслями, и улеглась возле ног
Охотника.
Лишь потом Хэрольд узнал, что грозный пес принадлежал не Луэйну, а
Антонио Фериа, и ему дали команду "сегодня-никого-не-убивать". Однако
хозяин не позаботился о том, чтобы предупредить об этом Хэрольда. Этакая
крестьянская шуточка.
Фериа приказал собаке не трогать Хэрольда не из-за особого
расположения к Охотнику, а лишь потому, что этого требовал закон. Недавно
верховный суд Охотничьего Мира принял постановление, что если человек идет
на предательство, принадлежащие ему животные, переданные во временное
пользование другим людям, тоже не должны сохранять верность.
Обойдя лежащего зверя, Хэрольд продолжил свой путь по гостиной.
Благодаря инфракрасным очкам, он не налетел ни на один из низких столиков
с наставленными на них антикварными безделушками, иначе натворил бы немало
шуму. На цыпочках он обошел роликовые коньки Луэйна, которые валялись
посреди комнаты, небрежно оставленные там хозяином. Тоненькие лучики света
из крохотных лампочек на потолку отсвечивали голубизной на поверхности
пистолета, который Хэрольд крепко сжимал в руке. В теплом воздухе пахло
жареным мясом, йоркширским пудингом и гаванскими сигарами - именно такие
ароматы остаются после удавшейся вечеринки. Впереди виднелись двери,
ведущие в спальню Луэйна.
Вытащив специальную магнитную карточку, которую дал ему Альбани,
Хэрольд аккуратно засунул ее в прорезь замка. Послышался едва слышный
звук, как будто что-то хрустнуло или клацнуло. Прошептав старинную
охотничью молитву - "Все будет хорошо" - он скользнул в комнату.
Через инфракрасные очки он различил стоящую в углу комнаты кровать,
на которой кто-то лежал. Он поднял пистолет и коснулся пальцем спускового
крючка. И в этот момент зажегся свет.

Теперь Хэрольд увидел, что на кровати лежал старый спальный мешок
Луэйна, набитый рубашками. А сам Луэйн сидел в удобном кресле в нескольких
футах за его спиной.
- Никаких резких движений, приятель! - приказал он. - Я держу тебя на
прицеле автоматической винтовки "ремингтон-1100", 20 калибра, с полным
магазином патронов, в каждом из которых - пуля номер 8 весом в одну унцию
и 11,5 граммов пороха "красная точка". И оба ствола заряжены.
- Зачем ты все это мне рассказываешь?
- Хочу, чтобы ты понял - одно неосторожное движение, и я размажу тебя
по стенам.
- Это твои стены, - ответил Хэрольд.
- Их потом можно покрасить заново. - Но было заметно, что такая
перспектива Луэйну не особенно нравилась.
- Наверно хочешь, чтобы я бросил пистолет на пол?
- Как раз наоборот. Мне лучше убить тебя, когда ты держишь оружие в
руках. По правде говоря, если ты бросил бы пистолет, я бы заставил тебя
поднять его.
- А что ты сделаешь, если я не выброшу пистолет?
- Я все равно тебя убью, - ответил Луэйн. - Ведь это - конечная цель
моей операции, не так ли? Но сначала я хочу немного насладиться этим
моментом.
Хэрольд пор привычке внимательно обдумал слова Луэйна.
- Что ж, - наконец сказал он. - Думаю, это твое законное право.
- Но я не смогу получить истинного наслаждения, если не увижу твое
лицо. Медленно повернись, пистолет направь вниз.
Хэрольд выполнил приказ. На Луэйне был шелковый халат белого цвета с
вышитыми на нем китайскими драконами. Он спокойно развалился в кресле -
так может сидеть в своей спальне человек, направивший дуло винтовки в
сердце грабителя.
- Я все придумал сам, - гордо сообщил Луэйн. - Сузер помог мне лишь в
некоторых мелких деталях. Но сама идея принадлежит исключительно мне -
подговорить Фута продать Карточку Предательства этому идиоту Альбани,
заманить тебя на виллу, отключить сигнализацию, чтобы ты смог пробраться в
спальню. С самого начала ты был обречен на поражение. Потому что я умный.
Очень умный. Ты вынужден со мной согласиться, правда?
- Ты действительно умен, - кивнул Хэрольд. Он никогда не кривил
душей, если кто-то действительно заслуживал похвалу. - Поздравляю тебя,
Луэйн.
- Спасибо.
Воцарилась напряженная тишина.
- Это не так уж и просто, - наконец произнес Луэйн.
- Что именно?
- Взять и убить тебя. Когда ты просто стоишь. А ты не мог бы сделать
какое-нибудь угрожающее движение?
- Это уж слишком, - ответил Хэрольд.
- Да, тут ты прав. Слушай, может ты отключишь свой костюм-хамелеон?
От этих переливов цветов у меня уже глаза режет.
Хэрольд выполнил его просьбу и расстегнул молнию. Костюм был цельным,
стекловолокно не пропускало воздух, и Хэрольд порядком вспотел.
- Ладно, - сказал Луэйн, - времени и так мало. Очень плохо. Ты мне
нравишься, Хэрольд.
Он поднял винтовку. Хэрольд пристально смотрел Луэйну в глаза.
- Не надо так на меня смотреть, - попросил Луэйн.
Хэрольд закрыл глаза.
- Нет, так еще хуже.
Хэрольд снова открыл их.
- Дело в том, что мне еще никогда не приходилось убивать таким
образом. Всегда какие-то погони и прочее. Ты меня понимаешь?
- Конечно, - ответил Хэрольд.
- Нет, это совсем не годиться, - решил Луэйн. - Слушай, может ты
откроешь окно и попытаешься выпрыгнуть?
- А ты что собираешься делать?
- Подожду пару секунд, а потом пристрелю тебя.
- Я так и думал, - сказал Хэрольд. Ему внезапно пришло в голову, что
возможно таким образом у него появиться шанс выстрелить раньше, чем это
сделает Луэйн. Если ему улыбнется судьба, они оба погибнут и никто не
будет победителем.
Он прошел через всю комнату и сел на постель Луэйна. Хэрольд
рассчитывал, что хозяин не станет убивать его здесь - слуги уже
разъехались по домам, так что Луэйну самому придется менять простыни.
- Ладно, - сказал Луэйн, еще немного поразвлекаюсь, а потом пора с
тобой кончать, даже если мне сегодня придется спать в комнате для гостей.
Значит, у него не осталось ни малейшего шанса! Хэрольд напрягся,
ожидая, что Луэйн расслабиться на какое-то мгновение, и тогда ему удастся
сделать первый выстрел.
Внезапно в комнате вспыхнул яркий свет и раздался оглушительный
грохот. Испугавшись, Хэрольд тут же перекатился через кровать и плюхнулся
на пол с другой стороны. Луэйн выстрелил, но у него не было времени как
следует прицелиться, и как всегда он взял немного вверх. Пуля попала в
люстру. Где-то за стеной истерично залаял доберман. В комнате запахло
кордитом.
И тут раздался усиленный громкоговорителей голос:
- Эй, вы! Официальное заявление! Немедленно прекратить стрельбу!
Дуэль отменяется!
- Что происходит? - спросил Хэрольд, обращаясь к Луэйну.
- Понятия не имею. Дуэль никогда не отменяется, разве что...
- Что?
Дверь в спальню распахнулась. В сопровождении звукооператоров и
осветителей в комнату зашел Гордон Филакис, ведущий "Охотничьего Шоу".
- Привет, друзья! - сказал он. - Итак, мы находимся на вилле Луэйна
Добрея, изобретателя стриптиза-наоборот, очень решительного, но в
последнее время не совсем везучего Охотника. Не так ли, Луэйн? Рядом с ним
- Хэрольд Эрдман, молодой Охотник-новичок. Это его первая Охота. Вы,
вероятно, помните его из нашей вчерашней передачи. Как дела, Хэрольд?
- После вашего прихода, гораздо лучше. Но зачем вы сюда приехали?
- Твоя подружка - Нора Олбрайт - позвонила нам в студию и расхвалила
тебя как могла. Когда нам стали известны кое-какие детали... - он
многозначительно посмотрел на Луэйна, - мы решили на этот раз отказаться
от нашей традиции выбирать кандидатов при помощи компьютера. Джентльмены,
поединок откладывается до завтра... когда вы оба появитесь в Колизее для
Великой Расплаты!
Через толпу протиснулся Альбани. Обняв Хэрольда за плечи, он гордо
произнес:
- Все вышло так, как я предполагал.
- Ты хочешь сказать, что все это ты запланировал? - удивился Хэрольд.
Скорее, предвидел ход развития событий, как это полагается хорошему
Наводчику. Самое главное, ты не проиграл. Великая Расплата! Награда в
десять тысяч долларов! И пять тысяч Наводчику!
- И это еще не все, - добавил Луэйн. Подойдя к ним, он взял Хэрольда
за руку. От волнения у него был хриплый голос. - Ты новичок, Хэрольд, и не
знаешь, что такое Великая Расплата для настоящего Охотника. Это наивысшая
честь, о которой он может только мечтать: возможность убить противника на
глазах у тысяч зрителей и обрести бессмертие на видеокассетах. Это
настоящая слава, Хэрольд, и я ждал ее всю жизнь. Спасибо тебе, увидимся
завтра.
Он дружески похлопал Хэрольда по плечу и направился к Гордону
Филакису, который как раз брал интервью у Антонио Фериа. Крестьянин
рассказывал, что именно ему принадлежал весь план операции.
- Пойдем отсюда, - сказал Альбани.
- Куда?
- Где-нибудь поужинаем и как следует выспимся. Ты попал в шоу-бизнес,
Хэрольд, и завтра состоится твоя премьера.

С утра день выдался солнечный и безветренный, на небе - ни облачка.
Идеальный день для убийства. Толпы людей заранее стали стекаться к
Колизею. По арене маршировали колонны с оркестрами, каждая несла флаг
своего кантона.
А под ареной располагался целый лабиринт мастерских, автомобильных
ям, раздевалок для бойцов и других участников представлений, оружейных
комнат. Попасть туда можно было через люки на арене или проходы с внешней
стороны амфитеатра. Ремонтные бригады ожидали там как людей, так и машины.
Были там и служители в черном, которые отвозили павших эсмеральдовских
воинов на кладбище Бут-хилл.
К полудню на трибунах не осталось ни одного свободного места. Они
делились на солнечные и теневые сектора, как и на испанской корриде.
Секторы, где размещались ложи для почетных гостей, были снабжены
специальными козырьками от солнца.
День был чудесный. Солнце стояло в зените над головой, а все женщины
были одеты в яркие праздничные платья. В воздухе пахло жареным мясом и
чесноком; по проходам сновали разносчики, предлагая зрителям хот-доги,
бурритос, сэндвичи, сладости, разнообразные напитки, наркотики, программки
и футболки с изображениями участников представлений. Между рядов весело
бегали дети. Лаяли собаки. Здесь царила непринужденная атмосфера, которая
часто бывает там, где полностью отсутствует хороший вкус.

С одного бока арены, там где располагалась площадка для убийств,
виднелась застекленная комментаторская кабина. Телекамеры были расположены
таким образом, чтобы дать возможность операторам одновременно и события на
поле и выражения лиц комментаторов. Возле микрофона, в зеленом спортивном
пиджаке с гербом Охотничьей Академии на лацкане сидел сам мистер Охотничий
Мир - Гордон Филакис.
- Приветствую вас, друзья! С вами снова Гордон Филакис. Какой
прекрасный день для кровавых поединков! Вы согласны со мной, любители
спорта? Как всегда, все билеты на этот главный спортивный праздник
Эсмеральды раскуплены до последнего. Вы увидите все, что происходит на
арене, самые захватывающие моменты будут сниматься крупным планом и
повторяться в замедленной съемке. Но прежде всего, разрешите мне
представить вам нашего старого друга, полковника Рича Фаррингтона,
человека, который как никто иной разбирается в искусстве убивать.
- Спасибо, Гордон. Я очень рад, что ты пригласил меня к себе. -
Фаррингтон оказался высоким худощавым мужчиной с ежиком седых волос,
орлиным носом и тонкими бескровными губами.
- Ты командовал Международной бригадой наемников, самой пестрой
бандой профессиональных убийц за всю мировую историю, не так ли, Рич?
- Да, Гордон, это были незабываемые деньки. Дело в том, что последняя
война была не полностью ядерной. Несмотря на свою скоротечность и
безликость, она породила несколько чудесных битв, где принимали участие и
люди.
- Ты со своими парнями участвовал в кампании Литтл Чако, правда, Рич?
- Конечно, Гордон, и уверяю тебя, что Южная Америка - хотя там давно
уже нет джунглей - до сих пор остается чудесным местечком. Мы с ребятами
также прикрывали отход наших войск возле Лимпопо. Это такая река в Африке.
Да, там было на что посмотреть! Чего стоили одни только пулеметы и
гранатометы!
- Я не раз видел кинохронику этих событий, полковник, как, впрочем, и
наши зрители. Битва при Лимпопо до сих пор считается самой популярной.
Кстати, в следующем сезоне наша студия начинает трансляцию военной
кинохроники от первого до последнего для войны. Не пропустите ни одной
серии, друзья. Программа будет называться "Чудесный кровопролитный мир".
- Да, это была хорошая война, - сказал полковник Фаррингтон. -
Однако, должен признать, что вы - граждане Охотничьего Мира - по своему
тихо и спокойно дали мне возможность наслаждаться прекрасными и жестокими
сценами насилия. Ничего более замечательного я никогда еще не видел. Я не
отношу себя к критикам-искусствоведам, но могу с уверенностью сказать, что
кое-что из того, чему я стал свидетелем здесь, несет в себе довольно
ощутимый элемент сюрреализма. Я, конечно, не интеллектуал - упаси Боже! -
однако считаю, что здесь, в Охотничьем Мире, люди обладают большим
талантом и приносят зрителям гораздо больше наслаждения, чем те так
называемые художники Европы и Америки, которые размазывают по полотну
блеклые краски и даром переводят бумагу своими бессмысленными словами.
Прости, Гордон, я, кажется, немного ушел в сторону.
- Не надо извиняться, полковник. Ты наш парень. Нам тоже нравиться
лишь то, что мы в состоянии понять. Например, убийство. Так что, ничего
страшного. Спасибо, что заглянул к нам, Рич.
- Мне очень приятно, что ты меня пригласил, Гордон. Я всегда приезжаю
посмотреть на Великую Расплату и начало Сатурналий. Ни за что на свете не
пропущу это чудесное зрелище!
- Еще раз, спасибо, Рич. Ну, я вижу, все уже готово к представлению.
Вот-вот на арене появятся Клоуны-Самоубийцы, которые имели бешеный успех в
прошлом году. Вы снова станете свидетелями Игр Пешеходов, Автомобильных
Стычек, молниеносных Серпоциклов и, наконец, Великой Расплаты. Надеюсь,
что вы запаслись достаточным количеством пива, чтобы не пропустить ни
одной секунды этого захватывающего действия!

В отгороженной занавесями ложи в дорогом теневом секторе, сидели
Микеланжело Альбани, его жена Тереза и Нора Олбрайт. Альбани был одет в
куртку из легкого серого шелка, а на голове у него красовалась
традиционная для Наводчиков соломенная шляпа с черно-белой ленточкой. Нора
была в белом платье и красной шляпке с откинутой черной вуалью. Она
закроет ею лицо, если Хэрольд проиграет поединок.
Норе даже не верилось, что Хэрольд - парень, которого она знала еще
по Кин-Уэлли, штат Нью-Йорк, будет принимать участие в Великой Расплате.
Надо же, ему посчастливилось попасть на самое престижное представление
Охотничьего Мира! И все равно, он продолжал оставаться тем же старым
приятелем, неуклюжим, самонадеянным и ужасно везучим.
- Волнуешься? - спросила Нору Тереза.
Нора кивнула.
- Мне так хочется, чтобы он победил! Но я за него ужасно боюсь. Майк,
как ты думаешь, у него есть шансы на победу?
- И довольно неплохие, - ответил Альбани. - Ты просто гениально
поступила, позвонив Гордону Филакису и рассказав ему про этот фокус-покус
с Карточкой Предательства. Только благодаря этому мы попали в Великую
Расплату - самую главную дуэль года. Хэрольд уже психологически настроился
на бой, его уже ничто не остановит. Расслабься, и постарайся получить
удовольствие от игр.
- Постараюсь. - Нора вытерла глаза крохотным носовым платочком. - Но
не знаю, смогу ли я.
- На арену выходят Клоуны-Самоубийцы, - сообщил Альбани. - Они же
тебе нравятся, не так ли?
Лицо Норы прояснилось.
- Конечно, они всегда такие забавные.
- Тогда расслабься и наслаждайся зрелищем. А я пойду вниз готовить
Хэрольда к поединку. Не беспокойся за него, дорогая. Ему ужасно везет, а
везение во все времена ценилось куда больше, чем способности.

Появление на арене Клоунов-Самоубийц было встречено бурными
аплодисментами. Желающих оказаться среди них было хоть отбавляй, заявки
поступали со всего мира. Некоторые люди считали, что если их смерть
принесет кому-то радость, она будет не напрасной.
- Сегодня, - объявил Филакис, - нам повезло. С нами - мистер Томми
Эдвардс, директор и режиссер Школы Клоунов-Самоубийц Охотничьего Мира. Мы
вдвоем прокомментируем их веселое представление. Привет, Томми!
- Привет, Гордон! Что ж, до спектакля остались считанные минуты.
- Да, Томми. Рабочие возводят посреди арены двухэтажное здание. Это
копия старинного банка. Чувствую, номер будет то что надо. А как
называется спектакль?
- Номер называется "Ограбление банка". Это пародия на старинный
телесериал "Кейстонские полицейские".
- Прекрасно, - сказал Филакис, - в банке полно кассиров и клиентов в
клоунских костюмах. Якобы, это обычный рабочий день в банке небольшого
американского городка лет сто назад. А вот появляются и грабители на двух
шикарных открытых автомобилях. На них забавные костюмы, лица разрисованы
красками. Грабители врываются в банк, размахивая оружием. Один из кассиров
пытается оказать сопротивление. Грабитель стреляет в него. Кассир отдает
Богу душу, посылая публике воздушные поцелуи. Отличная идея, Томми.
- Спасибо, Гордон. Теперь, прихватив добычу, аккуратно упакованную в
небольшие брезентовые мешочки со знаком доллара, бандиты выбегают из банка
и прыгают в машины. С другой стороны арены появляется еще один старинный
автомобиль с откидным верхом. Это патрульная машина, в которой сидят
Кейстонские полицейские. Под градом пуль автомобили грабителей срываются с
места. Убито несколько невинных прохожих. Разумеется, их играют тоже
Клоуны-Самоубийцы.
- Машины гоняются одна за другой по всей арене, - подхватил Филакис,
- они пытаются избежать препятствий, которые устанавливают на их пути
рабочие сцены. Грабители и полиция обмениваются выстрелами, кидают друг в
друга ручные гранаты. Наконец грабители снова останавливаются возле банка.
Забежав на последний этаж, они устраивают баррикаду на лестнице.
Появляются новый Клоуны-Самоубийцы в комичных полицейских костюмах.
Начинается осада. Полиция устанавливает тяжелые пулеметы и гранатометы.
Тела Клоунов-Самоубийц разрываются в клочья и разлетаются в разные
стороны. Зрители в восторге. Мы потом еще просмотрим видеозапись, но могу
уже сейчас сказать с полной уверенностью - такой кровавой бойни мне давно
уже не приходилось видеть. А ты что скажешь, Томми?
- Полностью согласен с тобой, Гордон. Знаешь, я до сих пор поражаюсь,
сколько пуль способно выдержать человеческое тело и все равно двигаться,
нажимать на спусковой крючок, посылая пули в другие тела. На душе
становится приятно, когда видишь такую мощь человека, не так ли?
- Ты прав, Томми.
- Еще раз хочу напомнить нашим зрителям, что погибнуть в канун
Сатурналий перед камерами "Охотничьего Шоу" - это вершина мечтаний для
любого самоубийцы.
- Томми, на арене остается всего восемь клоунов. Тебе не кажется, что
их энтузиазм немного поугас? По правде говоря, они и так уже немало
потрудились, учитываю такую сложность трюков.
- О, мои парни никогда не выходят из игры, Гордон. Не для того мы с
ними работаем в Школе Самоубийц.
- Томми, пока Клоуны перезаряжают оружие, почему бы тебе не
рассказать нам про уважаемую Школу Клоунов-Самоубийц?
- Ну, как ты знаешь, Гордон, со времен принятия закона о разрешении
самоубийств большинством стран, этика претерпела значительные изменения.
Почти везде перестали наказывать неудачников, которые не довели дело до
конца из-за отсутствия мужества или по каким-нибудь другим причинам. Но мы
в Охотничьем Мире твердо уверены, если уж принимается закон, то его
требуется неукоснительно выполнять. Если человек становится членом Клуба
Самоубийц, он подписывает обязательство уйти в мир иной в то время и при
таких обстоятельствах, как это решит директор, режиссер или его
ассистенты. Понимаешь, если использовать театральную терминологию,
несовершенное самоубийство - это самое настоящее фиаско.
- Может, ты нам расскажешь, как вам удается заставлять людей
выполнять подписанные ими контракты? Я имею в виду, если какой-нибудь
Клоун-Самоубийца откажется покончить с собой сам или позволить это сделать
с ним кому-то иному, как этого требует директор? Что вы делаете в этом
случае? Казните его?
- Конечно нет. Ведь ему только того и нужно - чтобы кто-то другой
взял на себя ответственность за его смерть. Нет, Гордон, если
Клоун-Самоубийца начинает дрожать, следует очень простое наказание. Ему
полагается по закону до конца своих дней красить нос в красный цвет и
носить на спине надпись "Трус". И жить как можно дольше. Могу тебя
уверить, такое случается крайне редко.
- Я в этом уверен, Томми, - согласился Гордон Филакис. - Я вижу,
Клоуны-Самоубийцы уже перезарядили свои пистолеты и снова готовы ринуться
в бой. Грабители выходят из банка с оружием в руках, но пока не стреляют.
Они образуют круг вместе с полицейскими. На середину выходит главный
клоун. У него на голове высокий черный цилиндр из шелка. Он снимает его.
Оттуда вылетает голубь. Это условный сигнал.
Все одновременно начинают стрельбу! Разорванные пулями тела падают на
землю! Вот это да, настоящее море крови! Ого, веселье почище, чем в аду!
Только послушайте, какие овации!
Смотрите, главному клоуну каким-то образом удалось остаться в живых,
хотя он и стоял в самом центре круга. Истекая кровью, он все же
поднимается на ноги. Он приветствует публику и одевает цилиндр...
Внезапно цилиндр взрывается! Там находилась бомба! Сначала голубь, а
потом бомба! О, Томми, какой замечательный финал! Как тебе удалось
придумать такое чудо?
- Совсем не трудно, Гордон. Гораздо сложнее было на репетициях.

Внизу под ареной, в артистической уборной со звездой на дверях
Альбани растирал Хэрольду спину и давал ему последние указания.
- Я не знаю, как именно будет проходить дуэль. Каждый год придумывают
что-нибудь новое. Старейшины Охотничьей академии принимают решение в
последнюю минуту. Поэтому не забывай слова Чанга. Будь готов к самому
неожиданному. Чувствуешь себя нормально?
- Знаешь, - сказал Хэрольд, - для меня это настоящее развлечение. Я
имею в виду Охоту. Одно только плохо, что кто-то обязательно должен
погибнуть. Правда, не уверен, можно ли без этого обойтись, но все равно
это очень плохо.
- Если ты не выкинешь из головы эту мысль, можешь сразу попрощаться с
жизнью, - предупредил Альбани.
- Я не позволю ему убить меня, - решительно произнес Хэрольд.

В противоположном конце помещения для актеров, в другой уборной тоже
со звездой на дверях сидел Луэйн вместе со своим Наводчиком Сузером. Рядом
с ними сидел Джордж Сэкс - специальный тренер, которого Луэйн нанял
специально для этого мероприятия.
Сэкс был толстый, тупой, невоспитанный и от него разило потом. Но все
эти недостатки перевешивало его единственное достоинство. Шурин Сэкса -
Хостилиус Вира, служил главным оружейным мастером Охотничьих Игр. Это
означало, что Вира самым первым узнает, какое оружие и какие специальные
приспособления будут использоваться для Великой Расплаты. А так как Вира
всегда помогал семье и сочувствовал своей сестре Петрилле, Сэкс мог узнать
от родственника, каким оружием следует запастись.
- Ну где же твоя информация? - спросил Луэйн, от волнения произнося
"н" немного в нос.
- Не знаю, почему он задерживается, - стал оправдываться Сэкс. - Вира
никогда еще меня не подводил. Он обещал позвонить еще полчаса назад.
- Желательно, чтобы он поторопился, - сказал Луэйн. - Иначе все это
барахло окажется совершенно бесполезным. - Он кивнул в сторону двух
огромных мешков, которые он с Сузером пронесли сюда, подкупив охранника. -
Скоро начнется поединок, а я еще не знаю, что меня там ожидает.
- Все будет в порядке, босс, - противно зашевелил толстыми губами
Сэкс, как бы пачкая слова, чтобы ими уже никто не смог воспользоваться.
В этот момент зазвонил телефон.

- А сейчас к нам присоединится, - сказал Гордон Филакис, - Мэл Протт,
трехкратный чемпион по соревнованиям на Серпоциклах - мотоциклах с объемом
двигателя до 1000 кубических сантиметров, оснащенных серпами. Рад, что ты
сегодня с нами, Мэл.
- Я с радостью принял твое приглашение, Гордон, - ответил Мэл,
мускулистый кучерявый блондин. На нем, как и на Филакисе, был зеленый
пиджак с эмблемой Охотничьего Мира на правом лацкане.
- Я вижу, что барьеры для Игры Прохожих уже расставили. Для тех, кто
смотрит это представление впервые, хочу объяснить, что сейчас на арене
строят так называемый лабиринт. Это довольно несложный лабиринт, ширина
коридоров как раз достаточна для того, чтобы по ним мог проехать
спортивный автомобиль. Повороты тут крутые, но они из мягкого материала,
поэтому водители могут преодолевать их на высоких скоростях. Послушай,
Мэл, может, ты немного расскажешь нам, что сейчас произойдет?
- Все довольно просто, - ответил Мэл, - в лабиринте одновременно
находятся Пешеход и Водитель. У водителя есть машина, а у пешехода ручные
гранаты. Они охотятся друг за другом по лабиринту. Только один из них
выйдет или выедет из него.
- У пешехода пять гранат, не так ли, Мэл?
- Да, Гордон. По одной в руке, и три на поясе. Встречались пешеходы,
у которых была еще шестая граната в зубах, но большинство экспертов
утверждают, что это мешает ему двигаться с достаточной скоростью.
- Следует обратить внимание тех, кто смотрит это впервые, - сказал
Гордон Филакис, - что кое-где в стенах есть ниши, в которых может
поместиться человек. Это очень кстати, когда прямо на тебя на огромной
скорости мчится машина.
- Тебе также следует упомянуть, - добавил Мэл Протт, - что граната
разрывается не сразу, а через полторы секунды. В ней установлена
специальная линия задержки. Но можно сократить это время до полусекунды,
если нажать на чеку большим пальцем.
- И это здорово помогает, не правда ли, Мэл?
- Еще бы, - ответил Мэл. Пешеход может бросить гранату прямо под
колеса машины и тут же нырнуть в нишу, чтобы взрывом его не убило вместе с
водителем. Уверяю вас, для этого требуется точный расчет.
- Машина с водителем въезжает в лабиринт, - сказал Филакис. -
Серебряная поверхность автомобиля блестит на солнце. Это "Порш-1600", одна
из тех старых моделей, которыми так удобно давить пешеходов. Теперь в
лабиринте находятся и водитель и пешеход, они обмениваются выстрелами из
пистолетов 22 калибра, и от этого публика приходит в еще больший восторг.
Водитель выезжает из-за поворота, пешеход тут же прячется в одну из
ближайших ниш, потом снова выходит оттуда, оказываясь за автомобилем,
который двигается довольно медленно. Пешеход замахивается, он хочет кинуть
гранату. Но что такое...
- Водитель ожидал именно этого, - подхватил Протт. - Для таких
состязаний нужна долгая и кропотливая подготовка. Надо быть готовым к
любым неожиданностям. Водитель включает задний ход и стремительно
надвигается на пешехода. Тот бросает гранату, но слишком высоко, и она
разрывается в воздухе. Сейчас он лихорадочно пытается выбраться из
коридора, находит нишу, прячется в нее, но его, по-моему, ослепил отблеск
от бокового бампера.
- Он растерян и ослеплен, - продолжил Филакис. - Из-за угла снова
появляется "порш". Пешеход выходит из ниши, нащупывает рукой гранату...
- Слишком поздно, - закончил Протт.
"Порш" снова дал задний ход и скрылся за углом. Пешеход растерянно
оглядывается по сторонам, пытаясь определить, куда пропала машина.
Внезапно она с ревом выскакивает с другой стороны. Толпа захлебывается в
радостном крике.
Пешеходу некуда деваться. Он пытается найти нишу, но все они слишком
далеко. Конвульсивным движением он швыряет в машину гранату. Однако, он
неправильно рассчитал время, и, перекатившись через крышу машины, граната
взрывается позади автомобиля, не причинив ему ни малейшего вреда.
В то время, когда разорвалась граната, пешеход уже был мертв, как
прошлогодняя селедка, превратившись в кровавую массу, размазанную по
капоту автомобиля. Появились рабочие, собрали остатки пешехода, смыли из
шлангов кровь на месте столкновения, расчищая место для следующего
поединка.

- Наконец лабиринт убрали, - сказал Гордон Филакис. - Настало время
для автомобильных стычек. Какая блестящая процессия подвижного оружия.
Вряд ли у человека есть что-нибудь дороже в жизни, чем его собственная
боевая машина. Мэл, почему бы тебе не рассказать поподробнее про эти
соревнования?
- В основном все это напоминает традиционные дерби с уничтожением
машин, - начал рассказывать Протт. - Только в отличие от него, боевые
машины не просто гоняются друг за другом, пытаясь стукнуть соперника как
можно сильнее - на них в добавок ко всему, установлены пушки и другое
вооружение. Итак, у вас есть возможность понаблюдать за настоящей танковой
битвой.
- Думаю, следует добавить, - сказал Филакис, что все боеприпасы,
которые используют участники этой игры, изготовлены оружейниками
Охотничьей Академии и разрываются на расстоянии двадцати футов от дула.
Поэтому зрители застрахованы от несчастных случаев - никакой шальной
снаряд не долетит до трибун.
- Это не ракетная установка там на крыше "линкольна"? - спросил
Протт.
- Именно. Автоматическая и самонаводящаяся, - сказал Филакис. - А у
"тойоты", я вижу, пушки установлены по обе стороны.
- А вот и "Паук Мурлан", - продолжал Протт. - У него двигатель в 2000
лошадиных сил. Его гигантская клешня приводится в действие специальным
краном, закрепленным сзади машины. Клешней управляет компьютер в панели
управления автомобиля.
- Вот появился "Баран Эдди", - прокомментировал Филакис. - Его машина
напоминает одного из вымерших динозавров. Стегозавра, если я не ошибаюсь.
Такие формы всегда привлекали конструкторов. Со всех сторон она защищена
броней и имеет перископ. Все машины выезжают на стартовую позицию. Звучит
сигнал! Битва боевых машин началась!
- "Баран Эдди" не теряет времени, - заметил Протт. - При помощи
своего мощного магнита он схватил "Монстра Максвелла". Сбоку открывается
панель, и из "Барана" высовывается циркулярная пила с суперпрочными
зубьями. Она, как нож через масло, проходит через броню "Монстра". А
теперь телескопическая рука робота закладывает в образовавшееся отверстие
заряд взрывчатки.
- Вот это красота! - восхищенно сказал Мэл.
- А вот приближается "Скорпион Келли", чрезвычайно маневренный и
может развивать фантастические скорости, как старинные автомобили из
Формулы-1. Он низкий, обтекаемой формы. Его трудно схватить или ударить.
Битва на желтом песчаном поле продолжалась. Когда машины тормозили и
разворачивались, стреляя друг в друга из пушек, в сияющее голубизной небо
поднимались облака дыма. Повсюду валялись рваные куски железа, кровь и
машинное масло лились рекой. Лопались шины, отрывались дверцы, машины
носились по арене, пытаясь прижать соперников к бортам.
Вскоре битву продолжали лишь две оставшиеся на ходу машины -
"Скорпион" и "Яйцеклад".
- Это две абсолютно разные машины, - объяснил Филакис. - Может, ты
расскажешь нам про их принцип действия, Мэл?
- Своей удивительной подвижностью "Скорпион" напоминает колибри на
колесах. Все его четыре колеса способны разворачиваться на 360 градусов, и
автомобиль может продолжать движение под самым неожиданным углом. Он
запрограммирован за спонтанное движение, поэтому компьютерам
машин-соперникам чрезвычайно трудно предугадать траекторию его движения.
Впереди у него тяжелый пулемет, стреляющий длинными очередями. Но его
основное вооружение - тяжелая пушка, закрепленная над задним бампером.
- В отличие от него "Яйцеклад", - продолжил Филакис, - сконструирован
совершенно по другому принципу. Снаружи он напоминает черное матовое яйцо.
Двадцатичетырехмиллиметровая броня делает его слишком тяжелым, но он зато
абсолютно неуязвим, если стрелять в него в упор. "Яйцеклад" вроде бы не
имеет никакого наступательного вооружения - не видно ни амбразур, ни
пушечных башен, ни торчащих стволов. У него отсутствует даже антенна. Он
защищается тем, что устанавливает мины на пути противника.
"Скорпион" как золотистая молния, проскочил мимо "Яйцеклада".
Развернувшись, он выстрелил из тяжелой пушки прямо в бок соперника. В этот
момент земля под "Скорпионом" взорвалась. Машина подлетела футов на
двадцать в воздух и раскололась на шесть крупных и бесчисленное количество
мелких кусков.
- Вот это да! - восхищенно воскликнул Филакис. - Мне кажется,
"Скорпион" недооценил способность "Яйцеклада" молниеносно подкладывать
мины и был уверен на все сто, что атака с фланга принесет ему победу.
Теперь машина делает почетный круг по арене. Да, тут предстоит большая
уборка. Но какой блестящий финал!
- Несомненно, - согласился Мэл. - Мне всегда нравилось смотреть, как
машины уничтожают друг друга. Сегодня механики в гаражах умоются кровавыми
слезами при виде своих разбитых детищ.

- Ты уверен? - спросил Луэйн у Сэкса.
- По крайней мере, так мне сказал мой шурин.
- Проклятье! - воскликнул Охотник. - Такого я не ожидал. Кому только
в голову могла прийти такая чушь? У нас есть что-нибудь подходящее для
такой ситуации?
Сузер улыбнулся.
- Я ждал нечто такое. Поэтому захватил все необходимое.
Он развязал один из полотняных мешков.
- Надо торопиться, босс. Скоро ваш выход.

- А теперь начинаются соревнования Серпоциклов, - сказал Гордон
Филакис. - Мэл, может, ты что-нибудь нам расскажешь? Ты ведь трехкратный
чемпион в этом виде спорта.
- Конечно, Гордон. Как вы заметили, друзья, у каждого мотоцикла к
ступицам крепятся острые, как лезвие бритвы, серпы, как это было на боевых
колесницах древних римлян. Пешие участники вооружены сеткой и трезубцем,
наподобие римских гладиаторов. Смысл поединка заключается в том, сможет ли
пеший участник победить мотоциклиста раньше, чем тот прикончит его.
Разумеется, я все слишком упрощаю, но в этом состоит вся суть
соревнований.
- Некоторым может показаться, что у мотоциклистов гораздо меньше
шансов на победу, - сказал Гордон Филакис. - Ведь им, кроме всего прочего,
нужно еще сохранять равновесие. Когда пеший участник бросает сеть,
мотоциклист теряет равновесие, даже если она его и не задела, и у
гладиатора достаточно времени, чтобы, не обращая внимания на смертоносные
серпы, встать позади противника и пронзить его свои трезубцем.
- Все это правильно, Гордон, - ответил Мэл, - но и у мотоциклистов
есть своя стратегия. Их небольшие, легкие и мощные мотоциклы способны
останавливаться на любой скорости, делать невероятные повороты и крены. Их
можно прижимать к земле и мгновенно выравнивать, поднимаясь на заднем
колесе. Можно задом наперед подъехать к пешему гладиатору и подкосить его
серпами. Иногда мотоциклистам удается ухватить за сетку, не потеряв при
этом равновесия, и протянуть гладиатора за собой по всей арене, пока тот
не превратиться в кучу лохмотьев, простите меня за выражение. Так что,
преимущества есть не только у пеших гладиаторов.
Соревнования начались. Мотоциклы рычали и визжали, некоторые из них
теряли управление и падали. Их водители попадали в сети, где крутились и
вертелись, напрасно пытаясь уклониться от смертоносных трезубцев. На
песчаной арене лежало и несколько пеших участников, они громко кричали,
когда серпы разрезали их на части.
По всей арене валялись головы и различные части тела.
Зрители уже устали от переживаний, когда в живых остались лишь двое
участников - один с сеткой, другой на серпоцикле - которых и провозгласили
победителями соревнований.

Затем объявили короткий перерыв, чтобы зрители смогли перекусить и
сходить в туалет. За это время рабочие натянули канат, на котором должна
была состояться дуэль канатоходцев.
Дуэлянты ступили на канат, натянутый на высоте ста футов над ареной.
Каждый из них был одет в цельный плотно облегающий тело костюм из
блестящего атласа. Их острые рапиры поблескивали на солнце. Они стали
сближаться. На шее у каждого из дуэлянтов была привязана веревка, которая
другим концом крепилась за большое кольцо. Оно легко перемещалось по
канату, не мешая участникам двигаться взад-вперед. Но если бы кто-нибудь
из дуэлянтов потерял равновесие, он бы пролетел вниз только на пятьдесят
футов - именно такой была длина веревки. Резко дернувшись, он бы сломал
себе шею.
Это было необычное состязание даже для Эсмеральды и требовало от
участников специальной подготовки. К счастью, человечество еще до сих пор
не нашло чего-нибудь такого ужасного, опасного и фривольного, чтобы оно не
привлекало массу желающих попробовать свои силы.
Соперники встретились на середине каната, скрестили рапиры, и дуэль
началась.
В подобных условиях фехтования движения должны быть минимальными и
точными. Делать выпады и защищаться от них тоже надо легко. Лучше иногда
стоит позволить себя уколоть, чем, слишком энергично защищаясь, повесится
на веревке.
Слева находился Августин Смайлз, двухкратный победитель предыдущих
игр из города Слот, штат Северная Дакота. Он легко передвигался по канату,
и его рапира двигалась подобно змеиному жалу. Его противник, Жерар Гато из
Парижа, Франция, был новичком. Никто не знал, чего от него можно ожидать.
Смайлз сделал резкий выпад. Пред таким натиском фехтовальщика из
Северной Дакоты Гато отступил. Француз сначала отразил удар, а потом
замахнулся рапирой на Смайлза, как будто у него в руках была сабля.
Правилами это не воспрещалось, но на практике такого еще не случалось -
из-за резкого колебания каната можно было самому свалиться вниз. Вместо
того, чтобы погасить колебания, Гато бросился вперед, усиливая их еще
больше.
Филакис был одним из тех немногих, что знал, что Гато является одним
из основателей Новой Теории дуэлей на канате, которая стала столь
популярна во Франции. Сидя за столиками парижских кафе на улице Сен-Дени,
Гато и ему подобные утверждали, что колебания каната являются не чем иным,
как своеобразной формой покоя. Но так как они утверждали это
по-французски, в Англии и в Америке их никто не понимал.
Теперь Гато прибыл на Охотничьи Игры, чтобы подтвердить свои
убеждения на практике.
Смайлз, хмурый уроженец Северной Дакоты, пытался изо всех сил
удержать равновесие. Напрасно, стабильность, на которую он так
рассчитывал, уже не существовало. Взмахнув руками, он упал с каната.
Толпа восторженно охнула. А потом послышались восхищенные возгласы,
потому что, как только Смайлз начал падать, Гато пронзил его сердце, чтобы
тот погиб от более почетной раны, чем сломанная шея.
Но колебания каната поставили в сложное положение и самого
победителя. Пришла его очередь размахивать руками, чувствуя, что колебания
каната становятся слишком сильными. Какое-то мгновение он удерживал
равновесие, пытаясь не упасть, а канат извивался, как скакалка в руках
двух шкодливых дочерей великана.
И Гато упал. Но и в этот момент хладнокровному французу не изменила
выдержка. Бросив рапиру, он ухватился обеими руками за веревку, остановив
падение, пока это еще можно было сделать. Он повисел там несколько секунд,
дрыгая ногами в ответ на подбадривания зрителей, а потом не спеша снова
залез по веревке на канат.
Подождав, пока стихнут аплодисменты, он указал на дрожащий канат.
- Видите? И все таки он двигается!
На следующий день в газетах много спорили о том, что же Гато имел в
виду под этими словами

Затем начались соревнования Смертельных Тарелочек. Оба игрока вышли
на середину арены, поприветствовали зрителей и судью, с ног до головы
закованного в броню. Он взмахнул клетчатым флажком, и поединок начался.
Тарелки для этих соревнований изготавливались из легких стальных
пластин, края которых были острыми, как лезвия бритвы. Игроки были одеты
лишь в плавки и спортивные туфли. Единственным средством защиты им служили
кожаные рукавицы, внутренняя поверхность которых была покрыта тремя слоями
стальной сетки. Только такой рукавицей можно было поймать смертоносную
тарелочку.
Тарелочки планировали, выписывали дуги, летая по всей арене. Игроки
часто кидали их как бумеранг - не попав в цель, тарелка возвращалась в
рукавицу своего владельца. Оба соперника отлично умели бросать тарелочки
так, чтобы они сначала летели на самой землей, а потом резко взмывали
вверх в самый неожиданный момент.
Блестящие стальные тарелочки летали, сверкая на солнце, жужжа, как
рой рассерженных шмелей, и разлетались во все стороны, как летучие мыши на
фоне заката.
Некоторое время ничего интересного не происходило. Зрители молча и
сосредоточенно наблюдали за игроками. Не было слышно ничего, кроме лязга
металла, когда тарелочки попадали в защитную рукавицу. У каждого игрока за
спиной висел кожаный мешок с запасными тарелочками.
Фаворитом этого года был Оскар Шабо. Он сражался с Мануэлем Эчеверрия
по прозвищу Манос, испанским баском из Бильбао. Эчеверрия тренировался
втайне от всех, и никто не знал, на что он способен.
С самого начала было заметно, что испанец ловит тарелочки не так
профессионально, как Оскар. Так же казалось, что Манос не совсем уверенно
держится на ногах, как будто с перепоя, что впрочем соответствовало
действительности.
Мощный венгр почувствовал свое преимущество и стал наступать, тесня
противника серией блестящих бросков - тарелки осатанело летали по арене,
как стая взбесившихся скворцов. Манос отступал, подпрыгивая и уклоняясь от
смертоносных дисков, которые летели на него со всех сторон, хватал их
рукой в защитной перчатке и пытался не потерять равновесия.
Казалось, что пьянице-баску настал конец. Но настоящие любители,
которые видели выступления Маноса в Европе, толкали в бок своих менее
искушенных приятелей и говорили: "Подождите, всему свое время".
Действительно, когда Маноса, казалось, уже ничто не может спасти, он
внезапно сделал два шага вбок, вытащил из мешка две тарелочки и
одновременно швырнул их в противника. Оказывается хитрый баск одинаково
хорошо владел обеими руками и прекрасно освоил искусство двойной атаки!
Блестящие смертоносные тарелочки с бешеной скоростью налетели на Шабо
с разных сторон, почти одновременно достигнув его под разными углами.
Бритоголовый венгр в отчаянии упал на спину, чтобы подкованными
туфлями отбить тарелочки, которые жужжали словно рассерженные мухи в июне.
Даже из этого неудобного положения Шабо умудрился сделать безнадежный
бросок, который в прошлом году обеспечил ему победу. Его тарелочка
зазвенела в воздухе, долетела до зрительских рядов, развернулась и под
косым углом полетела на Маноса.
Баск был готов принять вызов. Брошенная левой рукой тарелка Маноса
столкнулась с тарелкой противника на полдороге. Посыпались искры, и обе
тарелочки упали на землю.
Затем Манос трижды обернулся вокруг своей оси, как дискобол, и бросил
две тарелочки одновременно.
Они высоко взмыли в небо, развернулись и с разных сторон полетели на
Шабо, как несущиеся под откос локомотивы. Одну венгру удалось поймать, а
другая отрезала ему руку по локоть.
Несмотря на травму, Шабо попробовал сделать последний бросок. Но он
не успел этого сделать, как новая пара тарелочек налетела на него с разных
сторон.
Одна пролетела мимо. Другая вошла в череп над самыми бровями.
Микрофон поймал его предсмертный хрип и усилил его на радость
зрителям.
Затем настало время Великой Расплаты.

С арены убрали остатки мусора после соревнований серпоциклов.
- А теперь, леди и джентльмены, - произнес Гордон Филакис, -
состоится то, чего вы так давно ждали, и после чего официально начнется
праздник Сатурналий. Итак, друзья, настало время Великой Расплаты. Знаю,
вы все старались угадать, какой она будет в этом году. Что ж, не будем
терять время. Ребята, начинайте.
На арену вышли четверо мужчин в белых трико, которые катили большую
платформу на колесах, огороженную канатами на манер боксерского ринга.
Увидев его, зрители разочарованно загудели.
- Подождите минутку, - сказал Филакис, - это совсем не то, что вы
думаете. Наверно, вы полагаете, что сейчас - как и в прошлом году - вы
станете свидетелями обычного поединка гладиаторов? Совсем нет! В этом году
мы придумали нечто получше и надеемся, что вам это понравится. Но сначала
позвольте представить вам наших счастливых финалистов. Давайте сюда,
парни!
Хэрольд и Луэйн вышли с разных концов на арену под бешеный шквал
аплодисментов. Оба они были в костюмах-трико черного цвета.
Одновременно с ними вышли четверо ассистентов Великой Расплаты, неся
огромный деревянный ящик.
- Вот они стоят перед вами, друзья, - продолжал Филакис, - двое
соперников в Великой Расплате. Наш местный парень Луэйн Добрей и его
противник Хэрольд Эрдман, прибывший на наш остров издалека. Только один из
них покинет этот ринг живым и станет нашим новым Королем Сатурналий. Как
настроение, ребята? Ну как, Луэйн чувствовать себя участником Великой
Расплаты? Я слышал, ты давно мечтал о такой чести.
- Я могу только сказать, - произнес Луэйн, - что хотя я этого и не
заслуживаю, я прекрасно понимаю, какая мне оказана честь и обещаю показать
вам великолепный поединок.
- Вот это слова настоящего Охотника! - воскликнул Филакис. - А что ты
скажешь, Хэрольд?
- Что? То же самое, что и Луэйн. Только я действительно так считаю.
- Ну что ж, желаю вам обоим удачи, а теперь давайте посмотрим на
оружие.
Ассистенты открыли ящик и достали оттуда два блестящих кинжала.
- Это для близкого боя, - объяснил Филакис, - а теперь основное
оружие.
Ассистенты вынули из ящика два боевых топора с короткими рукоятками и
обоюдоострым лезвием. Они подняли их над головой, чтобы каждый мог как
следует их рассмотреть. Камеры показывали оружие крупным планом и со всех
сторон.
- Просто красота, не правда ли? - говорил Филакис. - Это точные копии
древненорвежских топоров. Они изготовлены в оружейных мастерских
Охотничьего Мира и наточены так, как их никогда бы не удалось наточить
древним норвежцам. В этом у меня нет никаких сомнений. Копии этих боевых
топоров в натуральную величину вы сможете приобрести на выходе из Колизея
сразу же после окончания соревнований. Но это все потом. А сейчас
соперники выйдут на ринг и покажут нам чудесное представление. Как вам
такое нравиться, друзья?
В ответ раздались громкие аплодисменты.
- А теперь, друзья, - продолжал Филакис, - я вижу, что кое-кто из вас
с трудом скрывает разочарование. Вы, наверно, думаете, ладно, боевые
топоры это совсем неплохо, но чем это все отличается от прошлогоднего
подводного поединка на мечах? Но Старейшины Охотничьего Мира долго и
напряженно думали, как сделать так, чтобы сегодняшний поединок оказался
совершенно неожиданным событием. Ладно, ребята, покажите нам остальное
снаряжение.
До этого момента ассистенты, неподвижно стоявшие возле платформы,
стали стягивать с нее брезент. Глазам зрителей открылась блестящая
полированная поверхность. От нее ослепительно отражались солнечные лучи.
Толпа одобрительно зашумела.
- Так вот, друзья, эта сверкающая штука - то, что мы на на Эсмеральде
встречаем разве что в наших бокалах с коктейлями. Это, леди и джентльмены,
лед. Супертвердый, супергладкий, он находится в таком состоянии благодаря
специальным охладительным системам, расположенным под платформой. А теперь
поаплодируем авиакомпании "ТВА", которая доставила нам это чудо из
"Ледяного Дворца" в Майами.
Зрители захлопали в ладони.
- А теперь, самое главное. - Филакис махнул рукой ассистентам,
которые стояли с деревянным ящиком позади Хэрольда и Луэйна. Те открыли
его и вытащили оттуда две пары коньков на шнуровках.
Сначала кое-где послышался смех, а когда до зрителей дошел замысел
соревнований, раздались восторженные аплодисменты.
- Да, друзья мои! - воскликнул Филакис. - Став на коньки, противники
начнут сражение на боевых топорах! Как тебе это нравится, Мэл?
- Мне не раз приходилось видеть Большую Расплату, - хриплым от
возбуждения голосом ответил тот, - но это действительно нечто особое. Я
могу с уверенностью сказать, что в этот раз крови и веселья будет
предостаточно!
- Я уверен в этом, Мэл. А теперь почему бы нам не поприветствовать
наших дизайнеров, которые изготовили коньки точно по размерам участников!
Аплодисменты усилились.
- Ребята, ваши имена написаны на коньках. Примеряйте их!

День клонился к вечеру. Ринг ярко освещался лучами мощных
прожекторов. Судья подал команду соперникам, стоявших в разных концах
ринга.
Хэрольд медленно поехал к центру, думая лишь о том, как сохранить
равновесие. Дома он иногда катался на коньках, наверно, гораздо больше,
чем Луэйн за всю свою жизнь. Принимая во внимание его рост и вес, такого
рода состязание имеет для него определенные преимущества.
Однако он подозревал, что Луэйн прячет в рукаве козырную карту. Его
противник, судя по всему, ничуть не волновался и даже ухмылялся, глядя
Хэрольду в лицо!
И катался он ничуть не хуже Хэрольда.
Рефери напомнил, что никакие раунды и перерывы не предусмотрены, и
разрешается применять к противнику любые приемы. Поединок будет остановлен
лишь в том случае, если оба участника получат смертельные ранения и не
смогут продолжать сражаться. В этом случае судья бросит монету, которая
решит, кто из них станет победителем, а кто побежденным. Живым с ринга
уйдет лишь один.
Хэрольд откатился в свой угол. Альбани стал массировать ему плечи,
как это с давних времен делают все тренеры.
- Не забывай, - давал он последние указания Хэрольду, что каждое
действие вызывает ответное противодействие. Это имеет большое значение,
когда ты размахиваешь боевым топором.
- Меня волнует только одно, - сказал Хэрольд. - Такое впечатление,
что Луэйн ничуть не сомневается в своих силах. И на коньках держится
неплохо.
- Он просто блефует, чтобы напугать тебя.
Но на самом деле Наводчик тоже обратил на это внимание. Слава Богу,
он все равно получит свою награду независимо от того, победит Хэрольд или
нет. Дело не в том, что Альбани совсем не интересовал исход поединка,
просто он был практичным человеком.
- Такое впечатление, что Луэйн знает нечто такое, чего мы не знаем.
- Если я заподозрю нечто противоречащее правилам, - уверил Охотника
Альбани, - я тут же подам протест. Конечно, это будет слишком поздно, но
твоя репутация будет спасена.
Раздался удар гонга.
- Что бы там он от нас ни скрывал, - сказал Альбани, - у тебя гораздо
больше шансов на победу. Ты победишь, Хэрольд! Иди и прикончи его, парень!
Хэрольд покатил к центру ринга.

Сидя в своем углу ринга, Сузер наблюдал, как соперники осторожно
кружили по льду, выдерживая безопасную дистанцию. Луэйн прекрасно стоял на
коньках. Не зря он всю зиму провел на катках в Швейцарии. Хэрольд тоже был
неплох, но ему не хватало артистизма.
Дуэли на коньках проводились на Эсмеральде и раньше. Поэтому Сузер
был готов к такому повороту событий. При помощи приятеля-механика он
изготовил для Луэйна специальные коньки.
К закругленной носовой части лезвия, были приварены острые как иголки
стальные шипы. Становясь на цыпочки, Луэйн получал несравненное
преимущество над противником и мог нанести ему смертельный удар, крепко
воткнув шипы в лед. Самое главное - сохранить равновесие. Больше ему
ничего не требовалось.
К тому же, он прекрасно владел искусством боя на топорах и даже
представлял свою страну в этом виде спорта на прошлых Олимпийских играх.
В таком небольшом государстве, как Эсмеральда, это необязательно
означало, что его можно было считать специалистом экстра-класса. Но это
давало ему ощутимое преимущество. Хэрольду же оставалось уповать лишь на
собственное везение, которого у него почти уже не оставалось.

Луэйн и Хэрольд стали двигаться быстрее, описывая круги,
разворачиваясь и скользя, как будто исполняя настоящее па-де-де смерти на
льду под сопровождение оркестра Охотничьего Мира, исполнявшего избранные
фрагменты из "Лебединого озера" Чайковского.
Боевые топоры отсвечивали синевой в свете прожекторов. Дуэлянты
использовали обманные маневры, съезжались, разъезжались, поднимали над
головой топоры, останавливались, чтобы с новыми силами начать все сначала.
Луэйну удалось зацепить топором левое плечо Хэрольда, на котором тут
же выступила кровь.
Хэрольд, почти не целясь, принялся яростно размахивать топором.
Луэйн отскочил в сторону, снова приблизился, занес боевой топор для
удара, потерял равновесие, упал на канаты, а когда поднялся, увидел
описывающего возле него Хэрольда, готового в любое мгновение нанести удар
топором.
Гордон Филакис каким-то образом умудрялся комментировать, пытаясь
перекричать рев толпы. Зрители повскакивали с мест и возбужденно кричали.
Даже карманные воры на некоторое время оставили свои дела, наблюдая за
кульминацией самого главного спектакля года на Эсмеральде.
Сузер мог точно предугадать, когда Луэйн нанесет свой смертельный
удар. На лице Охотника появилось особое выражение. Через секунду Луэйн
снова был готов к бою. Размахивая топором, он загнал Хэрольда в угол.
Затем он встал на цыпочки. Боевой топор поднялся над его правым плечом.
Изо всех сил он обрушил грозное оружие на противника - человеку стоящему
на коньках от такого удара не уйти.
Хэрольд спасся, использовав для этого единственную возможность.
Плюхнувшись на живот, он проехал по льду.
Рука, в которой Луэйн держал топор, снова поднялась. На стальных
шипах Охотник побежал к Хэрольду, намериваясь изрубить противника на
отбивные.
Когда расстояние между дуэлянтами сократилось до нескольких футов,
Хэрольд все еще лежал, отчаянно барахтаясь на скользкой поверхности. И
тогда он сделал единственное, что ему оставалось сделать. Размахнувшись,
он бросил топор по льду.
Крутясь, топор летел к ногам Луэйна. Чтобы увернуться от удара, Луэйн
отпрыгнул назад и приземлился на коньки. Его ноги разъехались в разные
стороны.
Хэрольд наконец перестал барахтаться, поднялся, но снова упал. Он не
видел, куда улетел его топор. Парня охватило отчаяние. Закрыв голову
руками, он ждал, когда на него обрушиться сокрушительный удар.
Но Луэйн тоже неподвижно лежал на льду. Лежал в луже крови, которая
медленно увеличивалась в размерах. Толпа ревела. До Хэрольда не сразу
дошло, что Луэйн упал на острие топора. Одно лезвие топора застряло во
льду, другое впилось Охотнику в спину.
Встав на четвереньки, Хэрольд пополз к сопернику и взял обеими руками
голову Луэйна. Он почувствовал, как его охватила жалость.
- Все будет хорошо, - сказал он Луэйну.
Тот надрывно закашлялся.
- Честно говоря, я так не думаю. Рана не такая глубокая, как колодец,
и не такая широкая, как церковные ворота, но мне и такой хватит. Я всегда
считал Меркуцио самым привлекательным шекспировским героем. Он был не чета
этому слюнтяю Ромео.
- О, Луэйн, - сказал Хэрольд, - как жаль, что мне пришлось тебя
убить. Ты мне уже стал нравиться, черт тебя возьми!
- И ты мне тоже. Но мы никогда не смогли бы стать друзьями, потому
что постоянно старались бы убить друг друга. Странно, правда? Прощай,
Хэрольд... Да, чуть не забыл...
- Что? - спросил Хэрольд, низко склоняясь над умирающим, чтобы
разобрать его едва слышные слова.
- Скажи, пусть меня похоронят под моим индейским именем.
Ан-ко-Пи-Кас, Тот Кто Смеется Первым, на языке алгонкинов.
- А откуда у тебя индейское имя? - удивился Хэрольд.
Луэйн слабо усмехнулся.
- Жаль, у меня нет время рассказать тебе...
Его веки дрогнули и застыли, как упавшие мотыльки.
Хэрольд закинул голову назад и завыл от скорби, ярости и триумфа. А
потом на ринг ворвалась толпа. Люди подхватили его и вынесли на руках,
чтобы короновать его, как нового победителя Великой Расплаты и Короля
Сатурналий.
Робеpт Шекли. Первая жертва.
перевод с англ. - С. Коноплев.
Robert Sheckley. Victime Prime.

Ваша оценка:
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Demon's Souls |#13| Storm King

Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero

Demon's Souls |#11| Мaneater part 2

Demon's Souls |#10| Мaneater (part 1)

Другие игры...

Первая жертва