всегда, вытаскивать из всяких трудностей.
Но все оказалось не так, как думала Катя. Все случилось по-другому.
Когда она вышла из подъезда, первый человек, кого она увидела, был...
Алексей. Узнав, что подруга поругалась с матерью, тот раздумывал не долго.
И... пригласил жить к себе. Катя думала, что поживет у него дня три, не
больше, и вернется.
И задержалась на долгие четыре года. Это были действительно долгие,
долгие годы, и хотя пролетели они в наркотическом угаре незаметно, но ничего
нельзя забыть и выбросить из памяти...
Когда Катя решила впервые уколоться, попробовать наконец этот самый винт,
с помощью которого получали свой кайф окружавшие ее люди, она не знала, что
ее первая попытка успехом не увенчается. Она даже потом обрадовалась тому,
что так получилось - было страшно, противно.
Ее подруга Светлана в то время жила с самым настоящим вором в законе -
сейчас его уже нет в живых. Они приехали тогда к нему, а там знакомые лица,
"рожи", как называет их сейчас Катя. Светлана укололась, а Катя, "обкуренная
в хлам", подумала, что ей вроде бы тоже можно. И Светлана сделала это.
Точнее - попробовала сделать. Но у нее не получилось. И хотя на руке
остались лишь синяки, Катя испугалась. И три дня носила рубашку с длинными
рукавами, чтобы мама не увидела эти синяки, не пристала с расспросами - дело
было еще в школе.
Это была первая попытка. Вторая оказалась более удачной. На этот раз укол
делал... Алексей.
Можно, конечно, сейчас сказать, что Алексей заставил ее, уговорил,
расписал все красочно и уговорил. Но... не совсем так. Катя сама попросила
его об этом.
К тому времени она была уже достаточно "насмотренной". Она часто бывала
на наркоманских тусовках, на ее глазах варилась эта отрава, и потому Катя
была вполне созревшей для начала. Алексею не нужно было ее уговаривать. Он
просто принес наркоту, сделал все, что нужно, и уколол.
На этот раз получилось все. Катя нашла то, что, может быть, неосознанно
искала все это время.
- Человек находит возможность спрятаться от реального мира, - говорит
Катя, - найти дверцу, за которой можно укрыться от сегодняшней жизни, а
иногда она бывает не очень приятной. В этом мире потери, обида, мы как бы
ощущаем себя чужими, а там-там человек видит возможность хотя бы временного
забвения - и находит его. Тот мир совершенно не похож на этот, и он как бы
тоже реален...
Помните, мы говорили с вами об иллюзиях и реальности?
Так вот, иллюзии на самом деле ничем не отличаются от реальности. Любая
реальность может оказаться иллюзией, точно так же, как любая иллюзия может
оказаться реальностью. Например, если мы возвратимся к обманутым старикам,
то должны признаться, что всю жизнь эти несчастные люди жили иллюзиями. Но
ведь для них-то, для них самих они казались самой настоящей реальностью. Мы
полагали, что живем, счастливые, в самой сильной державе, в самом
справедливом обществе, но произошло что-то, и выяснилось, что это не так.
Совсем не так. Выяснилось, что все это - жестокая иллюзия.
И в какой-то момент Катя приняла иллюзию за реальность. Она ее устроила.
Она ее удовлетворила. Правда, время от времени приходилось менять одну
реальность на другую, и, пока она не вкатывала себе очередную дозу,
реальность этого, трезвого, мира, казалась иллюзией - и так до следующего
раза.
И поначалу, вспоминает Катя, она не была "в системе". "Система" - это
когда очередная доза нужна постоянно, потому что без нее "кумарит",
выворачивает суставы, тело болит нещадно, и избавить от этих невыносимых мук
может только очередная доза.
Два года длился этот процесс. Два года Катя не признавалась себе, что
она-наркоманка. Она все это время думала, что может соскочить в любую
минуту. Но бесконечно это продолжаться не могло, и наконец настал день,
когда она отдала себе ясный отчет в том, что они - она и Алексей - самые
настоящие наркоманы.
- Наркоманы, - говорит она сейчас, когда все уже позади, - это не те, кто
не может соскочить с иглы, это уже те, кто просто укололся. Нужно с самого
первого раза прекращать это дело. Хотя, конечно, лучше всего вообще не
начинать.
Она поняла, что ее любимый человек погибает, - и тогда-то и пришло
прозрение. И она решила во что бы то ни стало... спасти любимого. Это очень
на нее похоже: спасать человека от того, чем страдает она сама, и при этом
не думать как раз о том, что та же самая участь ожидает и ее.
Она решила спасти Алексея - и сама продолжала колоться. Конечно, у нее не
могло это получиться, нельзя спасать от наркомании человека и при этом
оставаться наркоманкой.
Но она уже была "в системе".
И все-таки...
Это было время открытий, каких-то озарений, и она вдруг понимала то, что
в общем-то и так ясно отстраненному холодному уму, но что обретает великий
смысл, когда это прочувствовано каждой клеточкой тела. И она остановилась.
Вот что она говорит, вспоминая то время:
- Я очень много выпивала. Все подряд было. Не было ни одного дня, чтобы я
не была пьяной, обкуренной. Это была такая жизнь... без движения вверх. И
потом... Потом я однажды просто пришла и поняла, что все, все, это - предел
и я так больше жить не могу. Я не могу так больше жить, я не могу больше так
жить в этом мире. Кончилась эта ложь для меня. Я сказала ему: или ты
бросаешь наркоту и мы начинаем жить по-новому, или я просто ухожу. Он боялся
меня потерять, все-таки я была светлая по сравнению с ними и более-менее
честная. Он сказал - да, о'кей. Мы не стали пробовать больницы, это было
бесполезно. У нас был опыт наших знакомых, которые ложились в такие больницы
на лечение как бы, а потом выходили из Них и все начинали сначала. Мы просто
накупили всяких лекарств, таблетки там типа трамала и закрылись от всех. Мы
не знали другого пути. Я сидела с ним два месяца, я выключила телефон, все
остальное, я изолировала его от остального мира, я переносила его
бесконечное нытье, его ломку, его бессонницу, его обвинения, его
замкнутость, при этом сама претерпевая то же, что и он. Я верила, что что-то
с этим изменится. И мы вышли. У него прекратилась ломка, он более-менее
поправился, ожил, мы прошли этап физического восстановления, дальше началось
самое трудное - восстановление психологическое. Все вроде бы шло нормально,
он что-то начал делать, но однажды...
Однажды я пришла в одну компанию и увидела, что он уколотый. Я собрала
вещи и ушла. Мне было очень плохо. Месяц я кололась, бухала, заливала свое
горе, скажем так.
Когда все это произошло, Кате было только восемнадцать лет...
То, что она пережила, - страшно, но на этом ничего не закончилось.
Продолжение было страшное - если такое вообще возможно.
Прошло время, и как-то Катя, пьяная, позвонила Алексею, расспросила, как
дела. И Алексей ответил, что он все это время что-то пытается с собой
сделать, то есть он терпит три дня, не колется, испытывает мучительную
ломку, а потом уходит и колется. Он пробовал прожить без накротиков и по
три, и по четыре дня, он как бы цеплялся за жизнь, он понимал, что погибает,
к тому же он хотел вернуть Катю. Ее уход подействовал на него очень сильно.
И Катя вернулась.
Вернулась, чтобы сделать еще одну попытку.
Слово ей, Кате:
- Месяц мы еще прожили, это было ужасно. Были мучительные попытки бросить
колоться, это был ужасный месяц, самый страшный в плане болезненных эмоций,
потому что он уходил, надо было зарабатывать деньги, он говорил, что не
может сидеть на шее у родителей, ему нужно кормить себя и меня, он уходил, и
как-то он пришел, и я увидела, что он уколотый. У меня не было сил кричать,
ругаться, я помню, как чистила картошку и плакала, просто плакала. И он
увидел это, пошел в ванную и вскрыл себе вены. Я достала его оттуда,
завязала, и мы сидели оба, мокрые в этой кровище, и рыдали, и я говорила,
дурак, зачем ты это делаешь, я тебя не брошу, зачем так, я же рядом,
что-нибудь сделаем. Но потом... Вы знаете, потом я не выдержала. Ушла.
Что-то в истории Кати постоянно вызывает недоумение. После долгих
размышлений я понял наконец, что именно цепляет меня в этих судьбах больше
всего. У Кати - полная отдача любимому человеку всей себя и в то же время
совершенно наплевательское отношение к себе. У Алексея - любовь, такая,
какая она только может быть у наркомана. Потому что он тоже пытался спасти
Катю.
Уже было ясно, что и Катя весьма плотно села на иглу, она была "в
системе". И Алексей тоже запирал ее дома, отбирал наркоту, а, она тоже
разрезала себе вены, но, как сама Катя признавалась, это был психоз, она
делала это не с тем, чтобы убить себя, она никогда не хотела убить себя. У
нее была единственная цель - выманить наркоту. Потому что без наркоты уже
было нельзя. Без дозы начинался кошмар. Страх, боль - все не точно.
Оцепенение.
Каждый день ты мертвый. Тебя нигде нет, ты никакой, вокруг тебя вакуум.
Ты бесцветный, пресный. Замороженный. У тебя заморозились эмоции,
заморозились физические функции организма.
Ты становишься кусочком льда.
Так об этом состоянии сейчас рассказывает Катя.
ДНО БЕЗДНЫ
Доза, доза, доза!
Вся жизнь - доза, весь смысл жизни - доза! Радость - это доза, секс - это
доза, общение - это доза, все, что в мире есть хорошего, - это доза. Все
заканчивается, и жизнь сужается до размеров игольного ушка. И ты сам
сужаешься до этих размеров.
"Система" - это когда колешься каждые четыре часа, потому что еслм не
колоться, наступает ломка. Если ты "в системе", то все, это конец, все твои
интересы сводятся к одному: к дозе.
Катя поняла, что находится на самом дне этой наркотической бездны. Она
еще не знала, что это пока не самое дно. Что у бездны есть еще другие
глубины.
Она решила поехать с мамой в Турцию - заработать. Она надеялась, что
сможет избавиться от своей болезни там, в поездке. Она инстинктивно тянулась
к матери, полагая, что та сможет ей помочь, как помогала тогда, когда она,
Катя, была совсем маленькой.
Но она еще ни в чем матери не признавалась.
До поры до времени...
Маршрут был такой: сначала Катя летит в Сочи - там у нее жила подруга
Юля, которая знала о том, что она наркоманка, и Катя полагала, что подруга
сможет ей хоть как-то помочь. Потом прилетает мама, на следующий день, и они
едут в Батуми, откуда улетают в Стамбул. Мама, напомним, пока ничего не
знала о болезни дочери. Так, во всяком случае, думала тогда сама Катя.
Прилетев в Сочи, Катя в туалете аэропорта сделала себе последний укол, в
грязи, у самого толчка. Последнюю, думала она, дозу. Они пошли кудато вместе
с подругой, Катя не помнит до сих пор, что происходило в те дни. Действие
укола закончилось, и она поняла, что ей действительно плохо. Ночью она,
естественно, не могла уснуть, а на следующий день прилетела мама. Они должны
были сразу же улететь в Батуми, но Кате это было уже все равно, она ничего
не делала, все делали Юля и мама. Наконец они прибыли в аэропорт. Сочи,
лето, жара, люди в майках ходят, а Катя - в джинсах, в шерстяных носках,
кроссовках, свитере - ей холодно. Ее кумарит. На вопрос матери, что с ней
случилось, она ответила, что мол, болеет. И они никуда не улетели. Сняли
комнату в Адлере, и уже там Катя во всем призналась матери. И та ответила,
что все уже поняла сама.
Очнулась Катя в Батуми. И испытала подъем - она даже отправилась пешком
на море. До этого она не могла ступить без болей пары шагов, а тутпошла по
пляжу и даже почувствовала что-то вроде удовольствия.
Потом они улетели. В самолете Катя почувствовала, что "капельку живет".
