современно, с толстыми коврами или паркетным полом, большими шкафами
мореного дерева, от нижней до верхней полок заставленных книгами в дорогих
переплетах -- или с открытыми стеклянно-металлическими стеллажами, в
которых, как на витрине, красуются мексиканские безделушки.
Но есть в этих кабинетах нечто особенное, нечто, что их обЦединяет,
делает теми, что они есть -- сердцем сияющего небоскреба, сердцем делового
центра огромного мегаполиса. И в этом отношении здание Альфреда Джей
Ховитцера также ничем не отличалось от десятков своих соседей, гордо
вздымающих плоские крыши в небо над Лос-Анджелесом.
Возможно, такие кабинеты отличает атмосфера власти. Напряженной,
сосредоточенной деятельности, когда миллионы людей, аппаратов и долларов
день за днем, минута за минутой исполняют величественную симфонию, которой
дирижируют из этого кабинета.
А возможно, дело в ином. Скорее, они созданы даже не для работы с
восьми утра до шести вечера -- хотя единственное, о чем могут думать люди,
занимающие их, это работа. Такие кабинеты предназначены для того, чтобы
провести в нем всю свою жизнь -- жизнь без остатка. И кресла в них служат,
чтобы на них сидеть, а не для напоминания посетителям о необходимости
поскорее встать и заняться чем-нибудь полезным.
Вершина вершины -- вот что располагается на пятьдесят восьмом этаже
здания Альфреда Джей Ховитцера. А еще там ужасно жарко, потому что Джеффри
Теннисон не признает кондиционеров.
-- Как поживает ваш отец, Майкл, -- Теннисон широко и приветливо
улыбнулся, энергично протягивая мне руку.
Я встал без особой прыти и пожал ее.
За долгие годы дипломатической работы на самых верхних облаках
политического мироздания Джеффри Теннисон научился делать свою улыбку
искренней вне зависимости от того, к кому и по какому поводу он обращался.
-- Недавно он спрашивал о вас, -- ответил я, вновь опускаясь в кресло.
Я лгал, и Теннисон понимал это.
Заданный мне вопрос должен был быть расценен следующим образом. Если бы
не положение, которое занимают в обществе ваш отец и Джейсон Картер, этого
разговора бы никогда не было. Поэтому я буду вам очень признателен, если
ничто из сказанного в пределах этого кабинета не пересечет его порог...
Благодарю вас.
Дипломаты умеют ценить время, когда им это выгодно.
Я подумал, что секрет неизменной искренности моего собеседника состоит
в умении построить фразу.
Франсуаз не стала подниматься, и Теннисон несколькими шагами пересек
комнату, слегка склонился над ней и тоже подал руку. Все же она не стала
вставать.
Где-то вдалеке застрекотал факс. Вертолет дорожной полиции завис над
перекрестком в нескольких кварталах от небоскреба.
-- Я не хочу отнимать у вас время, Джефф, -- напомнил я.
-- Конечно, -- Теннисон обернулся, заложил руки в карманы и посмотрел
на меня исподлобья.
-- Вы хотите знать все положение в Юго-Восточном бассейне или же вас
интересует только это государство?
-- Только оно, -- ответила Франсуаз.
Теннисон хмыкнул, подошел к своему столу и взгромоздился на его край.
Вентилятор под потолком заработал слегка быстрее.
-- Поганая история была с этой страной, Майкл, -- задумчиво произнес
Теннисон, ни к кому конкретно не обращаясь. -- Френки. Единственное, что
утешает в этой связи Капитолий -- так это то, что газетчики не удосужились
раскрутить по этому поводу скандал вроде вьетнамского. Это было бы
неприятно. К счастью, тогда все были заняты войной в Панаме.
-- Кто предложил ввести войска в эту страну? -- спросил я.
Теннисон вновь набычился, что-то обдумывая.
-- Несколько сенаторов, Майкл. Если вас заинтересуют подробности,
можете поднять в библиотеке Конгресса материалы о запросе Эммерсона-Фарго.
Впрочем, вы не найдете там ничего интересного ...
Император приехал в Вашингтон, и его люди развили там энергичную
деятельность. Это был их последний шанс, и им не хотелось его упускать. Им
удалось склонить на свою сторону группу политиков. Бернард Эммерсон. Доун
Фарго. Несколько других.
Они аргументировали свое предложение тем, что американский орел
нуждается в хорошем плацдарме под боком у коммунистического Китая...
Джеффри Теннисон, по-видимому, никак не собирался комментировать это
утверждение. Однако его выразительное лицо на мгновение недовольно
скривилось, а потом сосредоточенно нахмурилось, не оставляя ни малейших
сомнений относительно позиции своего владельца.
-- Это на самом деле так? -- спросила Френки.
-- Это спорный вопрос, Франсуаза, -- задумчиво ответил Теннисон, как
будто у него самого еще не сложилось определенного мнения. -- Нет ничего
плохого в том, чтобы контролировать как можно больше стран по всему свету.
Но с этим связано множество расходов. Самая главная проблема состоит в том,
что слишком часто военное присутствие США в какой бы то ни было стране ведет
к такому количеству дипломатических осложнений, что все наше предполагаемое
преимущество сходит на нет. В конце концов, мы же не собираемся
перебрасывать в Пекин отряды морских котиков каждый второй понедельник...
Джеффри Теннисон был специалистом по дипломатическим конфликтам, а
особенно по их улаживанию. Сидя на пятьдесят восьмом этаже здания Альфреда
Джей Хофитцера в центре Лос-Анджелеса, он пристально следит за интересами
Соединенных Штатов в Восточной Азии, Австралии и Океании. Правда, не могу
сказать, находит ли он время и на Антарктиду.
Теннисон подчиняется непосредственно президенту США.
Вертолет дорожной полиции исчез, и я не заметил, в какую сторону он
улетел. Наш собеседник соскользнул с края стола и уставился в пустоту,
пролистывая перед собой страницы прошлых событий.
-- Для русских это был вопрос принципа, -- продолжал Джефф. -- К тому
времени они выводили войска из Афганистана.
Отклонить просьбу о помощи со стороны повстанцев значило для Советов
навсегда подорвать свой престиж в глазах стран третьего мира. Это было
равносильно самоубийству. Но вводить туда свои войска они тоже уже не могли.
На этот раз они не стали этого делать. Могу утверждать это с почти
полной уверенностью -- ни один советский эмиссар не присутствовал в
интересующей вас стране во время вооруженного конфликта.
Русские поступили умнее и проще. Большая часть бронетехники и самолетов
были переброшены туда прямо из Афганистана. Мы не смогли ни предотвратить
этого, ни предать огласке. В тот момент Панама занимала все наши силы.
Я знал, что в свое время Джеффри Теннисон резко выступал против ввода
американских вооруженных сил в район Панамского канала. Но я никогда не
стремился узнать, почему именно.
-- У повстанцев была груда советского железа, причем самых последних
моделей. А у нас -- несколько необстрелянных батальонов и никакой
необходимости вести эту войну. Поэтому мы предпочти ее проиграть. Пару
месяцев назад эти бодряки открыли в Вашингтоне свое посольство, и теперь их
дипломаты раскланиваются с теми самыми сенаторами, что выступили с проектом
ввода к ним войск.
-- Насколько я понимаю, теперь положение несколько изменилось, --
произнесла Франсуаз.
Теннисон согласно хмыкнул. Он положил левую руку себе на грудь, и
подпер подбородок правой ладонью.
4
-- После того, как Советский Союз перестал существовать, -- задумчиво и
немного отстраненно произнес Джеффри Теннисон. Казалось, он рассказывает
старую сказку, -- установившийся несколько лет назад повстанческий режим уже
больше не чувствует себя в безопасности и не решается противоречить странам
большой семерки. А у нас нет никаких оснований, чтобы беспокоить их.
-- У вас их не было до того момента, как один из посланных ими тайных
агентов начал убивать американских граждан прямо на улицах, -- жестко
произнес я. -- Кстати, как к этому относится господин Фарго?
Теннисон широко улыбнулся. Его зубы покрывал легкий желтоватый налет, а
улыбка получилась несколько жестокой.
-- В настоящее время Доун Фарго собирается баллотироваться на новый
срок, и ему не хотелось бы напоминания о прошлых ошибках, если вы это имеете
в виду... Однако могу вас уверить -- человек, который известен вам под
именем доктора Бано, наверняка действует в одиночку. У них не было ни
времени, ни денег, чтобы создать в нашей стране разветвленную
разведывательную сеть или перекупить чью-либо другую. Мне доподлинно
известно о том, что несколько лет назад они пытались приобрести агентуру
Восточной Германии, -- но французы предложили больше.
Франсуаз резко встала и сделала несколько размашистых шагов по комнате.
У меня начало создаваться впечатление, что небрежно самоуверенный тон нашего
собеседника несколько раздражает ее. К тому же моя партнерша еще не совсем
оправилась после недавних слов Джейсона Картера, больно ранивших ее
самолюбие.
Франсуаз сказали, что она не принадлежит к высшему обществу Калифорнии.
-- Вы полагаете, что посольский корпус не оказывает помощи Бано ? --
спросил я.
-- Ни в коем случае, -- в голосе Теннисона звучала уверенность
человека, который уже двадцать восемь лет занимается изучением заданного ему
вопроса. -- Они для этого слишком трусливы. Плести заговоры, разыгрывать
мелкие интриги, выкрадывать государственные секреты -- это да. Однако
позволить впутать себя в историю с убийством, а тем более, убийством столь
влиятельных в Америке людей -- ни одни дипломат не запачкает этим своего
вечернего костюма.
-- Если они так вас боятся, вы могли бы как-нибудь потоньше намекнуть
послу этой страны, что американские граждане прекрасно обойдутся и без
присутствия в Штатах мистера Бано.
Я обернулся. Голос Франсуаз был холоден ровно настолько, как и подобает
при разговоре с малознакомым человеком, который оказывает тебе услугу и
рассчитывает на ответную любезность, но не с твоей стороны, а от твоего
партнера.
Мне стало интересно, поймет ли Теннисон, что Франсуаз обиделась, и я
стал пристальнее следить за выражением его лица. Мне показалось, что он так
и не понял.
-- Завтра же я вылетаю в Вашингтон, -- на этот раз Джеффри Теннисон
выглядел озабоченным, и это чувство не было притворным. -- Переговорю с
послом при первой возможности. Вы совершено правы -- такие эскапады следует
пресекать как можно раньше. Если допустить с ними малейшую слабинку ...
Теннисон запнулся, над чем-то раздумывая, и не стал продолжать далее. В
мыслях он наверняка уже намыливал физиономию посла.
Со своего места мне было прекрасно видно, что подбородок Франсуаз
упрямо выставлен вперед, а полные губы слегка приоткрыты. Наш собеседник
раздражал ее все больше и больше, и я мог представить, как эгалитарные
настроения медленно поднимаются в душе моей партнерши. Правда, она еще не
успела прийти к окончательному решению, то ли разыграть перед Теннисоном
оскорбленное достоинство простолюдинки по отношению к погрязшему в декадансе
аристократу, то ли предстать перед ним настоящей дамой из высшего общества и
унизить пренебрежением.
По счастью, из нас двоих хотя бы я никогда не подвержен ничему
подобному.
Теннисон тем временем не замечал ничего вокруг и хранил задумчивое
молчание.
-- Не хочется отрывать вас он приятных мыслей, Джефф, -- недовольно
скривившись, произнес я. -- Но мне бы все же было бы приятно получить
несколько четких ответов на прямо поставленные вопросы. Вы еще не разучились
