Карел Чапек.
Почтарская сказка
Перевод Д. Горбова
Файл с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
Ну, скажите на милость: ежели могут быть сказки о всяких
человеческих профессиях и ремеслах - о королях, принцах и
разбойниках, пастухах, рыцарях и колдунах, вельможах,
дровосеках и водяных, - то почему бы не быть сказке о
почтальонах? Взять, к примеру, почтовую контору: ведь это
прямо заколдованное место какое-то! Всякие тут тебе
надписи: "курить воспрещается", и "собак вводить
воспрещается", и пропасть разных грозных предупреждений...
Говорю вам: ни у одного волшебника или злодея в конторе
столько угроз и запретов не найдешь. По одному этому уже
видно, что почта - место таинственное и опасное. А кто из
вас, дети, видел, что творится на почте ночью, когда она
заперта? На это стоит посмотреть!.. Один господин -
Колбаба по фамилии, а по профессии письмоносец, почтальон -
на самом деле видел и рассказал другим письмоносцам да
почтальонам, а те - другим, пока до меня не дошло. А я не
такой жадный, чтобы ни с кем не поделиться. Так уж поскорей
с плеч долой. Начинаю.
Надоело г-ну Колбабе, письмоносцу и почтальону, почтовое
его ремесло: дескать, сколько письмоносцу приходится
ходить, бегать, мотаться, спешить, подметки трепать да
каблуки стаптывать; ведь каждый божий день нужно двадцать
девять тысяч семьсот тридцать пять шагов сделать, в том
числе восемь тысяч двести сорок девять с1упеней вверх и вниз
пройти, а разносишь все равно одни только печатные
материалы, денежные документы и прочую ерунду, от которой
никому никакой радости, да и контора почтовая - место
неуютное, невеселое, где никогда ничего интересного не
бывает. Так бранил г-н Колбаба на все лады свою почтовую
профессию. Как-то раз сел он на почте возле печки,
пригорюнившись, да и заснул, и не заметил, что шесть
пробило. Пробило шесть, и разошлись все почтальоны и
письмоносцы по домам, заперев почту. И остался г-н Колбаба
там взаперти, спит себе.
Вот, ближе к полуночи, просыпается он от какого-то
шороха: будто мыши на полу возятся. "Эге, - подумал г-н
Колбаба, - у нас тут мыши, надо бы мышеловку поставить"
Только глядит не мыши это, а здешние, конторские домовые.
Эдакие маленькие, бородатые человечки, ростом с
курочку-бентамку, либо белку, либо кролика дикого или вроде
того; а на голове у каждого почтовая фуражка - ни дать ни
взять настоящие почтальоны; и накидки на них, как на
настоящих письмоносцах. "Ишь чертенята!" - подумал г-н
Колбаба, а сам ни гугу, губами не пошевелил, чтобы их не
спугнуть. Смотрит один из них письма складывает, которые
ему, Колбабе, утром разносить; второй почту разбирает,
третий посылки взвешивает и ярлычки на них наклеивает,
четвертый сердится, что, мол, этот ящик не так обвязан, как
полагается; пятый сидит у окошка и деньги пересчитывает, как
почтовые служащие делают.
- Так я и думал, - ворчит. - Обчелся этот почтовик на
один геллер. Надо поправить.
Шестой домовой, стоя у телеграфного аппарата, телеграмму
выстукивает - эдак вот: так так так так так так так так.
Но г-н Колбаба понял, что он телеграфирует. Человеческими
словами вот что: "Алло, министерство почты? Почтовый
домовой номер сто тридцать один. Доношу все порядке точка.
Коллега эльф Матлафоусек кашляет сказался больным и не вышел
работу точка. Перехожу на прием точка".
- Тут письмо в Каннибальское королевство, город
Бамболимбонанду, - промолвил седьмой коротыш. - Где это
такое?
- Это тракт на Бенешов, - ответил восьмой мужичок с
ноготок. - Припиши, коллега: "Каннибальское королевство,
железнодорожная станция Нижний Трапезунд, почтовое отделение
Кошачий замок. Авиапочта". Ну вот, все готово. Не
перекинуться ли нам, господа, в картишки?
- Отчего же, - ответил первый домовой и отсчитал тридцать
два письма. - Вот и карты. Можно начинать.
Второй домовой взял эти письма и стасовал.
- Снимаю, - сказал первый чертик.
- Ну, сдавай, - промолвил второй.
- Эх, эх! - проворчал третий. - Плохая карта!
- Хожу, - воскликнул четвертый и шлепнул письмом по
столу.
- Крою, - возразил пятый, кладя новое письмо на то,
которое положил первый.
- Слабовато, приятель, - сказал шестой и тоже кинул
письмо.
- Шалишь. Покрупней найдется, - промолвил седьмой.
- А у меня козырной туз! - крикнул восьмой, кидая свое
письмо на кучку остальных.
Этого, детки, г-н Колбаба выдержать не мог.
- Позвольте вас спросить, господа карапузики, - вмешался
он. - Что это у вас за карты?
- А-а, господин Колбаба! - ответил первый домовой. - Мы
вас не хотели будить, но раз уж вы проснулись, садитесь
сыграть с нами. Мы играем просто в марьяж.
Господин Колбаба не заставил просить себя дважды и подсел
к домовым.
- Вот вам карты, - сказал второй домовой и подал ему
несколько писем. - Ходите.
Смотрит г-н Колбаба на те письма, что у него в руках, и
говорит:
- Не в обиду будь вам сказано, господа карлики, - нету в
руках у меня никаких карт, а одни только недоставленные
письма.
- Вот-вот, - ответил третий мужичок с ноготок. - Это и
есть наши игральные карты.
- Гм, - промолвил г-н Колбаба. - Вы меня простите,
господа, но в игральных картах должны быть самые
младшие-семерки, потом идут восьмерки, потом девятки и
десятки, потом - валеты, дамы, короли и самая старшая карта
- туз. А ведь среди этих писем ничего похожего нет!
- Очень ошибаетесь, господин Колбаба, - сказал четвертый
малыш. - Ежели хотите знать, каждое из этих писем имеет
большее или меньшее значение, смотря по тому, что в нем
написано.
- Самая младшая карта, - объяснил первый карлик, -
семерка, или семитка - это такие письма, в которых
кто-нибудь кому-нибудь лжет или голову морочит.
- Следующая младшая карта - восьмерка, - подхватил второй
карапуз, - такие письма, которые написаны только по долгу
или обязанности.
- Третьи карты, постарше - девятки, - подхватил третий
сморчок, - это письма, написанные просто из вежливости.
- Первая старшая карта - десятка, - промолвил четвертый.
- Это такие письма, в которых люди сообщают друг другу
что-нибудь новое, интересное.
- Вторая крупная карта - валет, или хлап, - сказал пятый.
- Это те письма, что пишутся между добрыми друзьями.
- Третья старшая карта - дама, - произнес шестой. -
Такое письмо человек посылает другому, чтобы ему приятное
сделать.
- Четвертая старшая карта - король, - сказал седьмой. -
Это такое письмо, в котором выражена любовь.
- А самая старшая карта - туз, - докончил восьмой
старичок. - Это такое письмо, когда человек отдает другому
все свое сердце. Эта карта все остальные бьет, над всеми
козырится. К вашему сведению, господин Колбаба, это такие
письма, которые мать ребенку своему пишет либо один человек
другому, которого он любит больше жизни.
- Ага, - промолвил г-н Колбаба. - Но в таком случае
позвольте спросить: как же вы узнаете, что во всех этих
письмах написано? Ежели вы их вскрываете, судари мои, это
никуда не годится! Этого, милые, нельзя делать. Разве
можно нарушать тайну переписки? Я тогда, негодники вы
этакие, в полицию сообщу. Это ведь страшный грех - чужие
письма распечатывать!
- Про это, господин Колбаба, нам хорошо известно, -
сказал первый домовик. - Да мы, голубчик, ощупью сквозь
запечатанный конверт узнаем, какое там письмо. Равнодушное
- на ощупь холодное, а чем больше в нем любви, тем письмецо
теплее.
- А стоит нам, домовым, запечатанное письмо на лоб себе
положить, - прибавил второй, - так мы вам от слова до слова
скажем, про что там написано.
- Это дело другое, - сказал г-н Колбаба. - Но уж коли мы
с вами здесь собрались, хочется мне вас кое о чем
расспросить. Конечно, ежели позволите...
- От вас, господин Колбаба, секретов нет, - ответил
третий домовой. - Спрашивайте, о чем хотите.
- Мне любопытно знать: что домовые кушают?
- Это как кто, - сказал четвертый карлик. - Мы, домовые,
живущие в разных учреждениях, питаемся, как тараканы, тем,
что вы, люди, роняете: крошку хлеба там, либо кусочек
булочки. Ну, сами понимаете, господин Колбаба: у вас,
людей, не так-то уж много изо рта сыплется.
- А нам, домовым почтовой конторы, неплохо живется, -
сказал пятый карлик. - Мы варим иногда телеграфные ленты;
получается вроде лапши, и мы ее почтовым клейстером
смазываем. Только этот клейстер должен быть из декстрина.
- А то марки облизываем, - добавил шестой. - Это вкусно,
только бороду склеивает.
- Но больше всего мы любим крошки, - заметил седьмой. -
Вот почему, господин Колбаба, в учреждениях редко крошки с
мусором выметают: после нас их почти не остается.
- И еще позвольте спросить: где же вы спите? -
промолвил г-н Колбаба.
- Этого, господин Колбаба, мы вам не скажем, - возразил
восьмой старичок. - Ежели люди узнают, где мы, домовые,
живем, они нас оттуда выметут. Нет, нет, этого вы знать не
должны.
"Ну, не хотите говорить, не надо, - подумал Колбаба. - А
я все-таки подсмотрю, куда вы пойдете спать".
Сел он опять к печке и стал внимательно следить. Но так
уютно устроился, что начали у него веки слипаться, и не
успел он досчитать до пяти - уснул как убитый и проспал до
самого утра.
О том, что он видел, г-н Колбаба никому не стал
рассказывать, потому что, вы сами понимаете, на почте ведь
нельзя ночевать. А только с тех пор стал он людям письма
разносить охотней. "Вот это письмо, - говорил он себе, -
теплое, а это вот прямо греет - такое горячее: наверно,
какая-нибудь мамаша писала".
Как-то раз стал г-н Колбаба письма разбирать, которые из
почтового ящика вытащил, чтобы по адресам их разнести.
- Это что ж такое? - вдруг удивился он. - Письмо
запечатанное, а ни адреса, ни марки на нем нету.
- Да, - говорит почтмейстер. - Опять кто-то опустил в
ящик письмо без адреса.
Случился в это время на почте один господин, посылавший
матери своей письмо заказное. Услыхал, что они говорят, и
давай того человека ругать.
- Это, - говорит, - какой-то чурбан, идиот, осел,
ротозей, олух, болван, растяпа. Ну где это видано:
посылать письмо без адреса!
- Никак нет, сударь, - возразил почтмейстер. - Таких
писем за год целая куча набирается. Вы не поверите, сударь,
до чего люди рассеянны бывают. Написал письмо и сломя
голову - на почту; а не думает о том, что адрес забыл
написать. Право, сударь, это чаще бывает, чем вы полагаете.
- Да неужто? - удивился господин. - И что же вы с
такими письмами делаете?
- Оставляем лежать на почте, сударь, - ответил
почтмейстер. - Потому что не можем адресату вручить.
Между тем г-н Колбаба вертел письмо без адреса в руках,
бурча:
- Господин почтмейстер, письмо такое горячее. Видно, от
души написано. Надо бы вручить его по принадлежности.
- Раз адреса нет, оставить, и дело с концом, - возразил
почтмейстер.
- Может, вам бы распечатать его и посмотреть, кто
отправитель? - посоветовал господин.
- Это не выйдет, сударь, - строго возразил почтмейстер.
- Такого нарушения тайны корреспонденции допускать никак
нельзя.
И вопрос был исчерпан.
Но когда господин ушел, г-н Колбаба обратился к
почтмейстеру с такими словами:
- Простите за смелость, господин почтмейстер, но насчет
этого письма нам, может быть, дал бы полезный совет
кто-нибудь из здешних почтовых домовых?
И рассказал о том, что однажды ночью сам видел, как тут
хозяйничала почтовая нечисть, которая умеет читать письма,
не распечатывая.
Подумал почтмейстер и говорит:
- Ладно, черт возьми. Куда ни шло. Попробуйте, господин
Колбаба. Ежели кто из господ домовых скажет, что в этом
запечатанном письме написано, может, мы узнаем, и к кому
оно.
Велел г-н Колбаба запереть его на ночь в конторе и стал
ждать. Близко к полуночи слышит он топ-топ-топ по полу -
будто мыши бегают. И видит опять: домовые письма
разбирают, посылки взвешивают, деньги считают, телеграммы
