ты загадывала желание? Чего бы ты пожелала сейчас, если бы
упала звезда?
- Чего мне желать? - ласково улыбнулась Ружена. -
Чего-нибудь для себя... Нет, и для тебя тоже: чтобы
исполнилось и твое желание.
- У меня нет желаний. Ружена, я так рад, что
избавился... Скажи, как ты устроишься? Завтра я найду тебе
хорошую комнату. У меня окно выходит на двор: днем, когда
нет звезд, вид довольно унылый. А тебе нужен простор, тебе
нужен вид покрасивее...
Он увлекся и, бегая по комнате, рисовал ей будущее,
восхищался каждой новой подробностью, смеялся, болтал,
обещал. Жилье, работа, деньги - все будет! Главное -
начать жить по-новому. Иржи чувствовал, как во тьме блестят
смеющиеся глаза сестры, как она следит за ним сияющим
взглядом Ему хотелось смеяться от радости на весь дом, он не
умолкал, пока, наконец, утомленные счастьем и разговорами,
они не стали затихать, полные усталости и взаимопонимания.
Наконец он уложил Ружену спать. Она не противилась его
смешной материнской заботливости и не в силах была
благодарить. Но поднимая глаза от пачки газет, где он искал
объявления о сдаче комнат в наем, Иржи встречал взгляд
сестры, исполненный восторга и безмерного ликования, и
сердце его сжималось от счастья. Так он просидел до утра.
Да, это была новая жизнь! Приступы слабости и вялости у
Иржи исчезли: он быстро съедал обед и бежал по бесчисленным
адресам - с этажа на этаж - искать комнату для Ружены;
возвращался он усталый, как охотничий пес, и счастливый, как
жених, а вечерами сидел над сверхурочной работой и засыпал
как убитый в восторге от хлопотливого дня. Пришлось,
правда, удовольствоваться комнатой без вида, скверной
комнатой с бархатной мебелью, к тому же безбожно дорогой.
Иногда во время работы Иржи охватывала слабость, веки у него
дрожали, в глазах темнело, холодный пот выступал на бледном
лбу. Но он умел овладеть собой. Стиснув зубы, он клал
голову на прохладную доску стола и упрямо твердил: держись,
держись, ты должен держаться, ты живешь не только для себя!
И он действительно свежел со дня на день. Это была новая
жизнь!
Но в один прекрасный день к Иржи явилась нежданная
гостья, его вторая сестра Тильда, жена незадачливого мелкого
предпринимателя; жили они где-то недалеко от Праги, и Тильда
всегда навещала брата, когда приезжала в столицу, - она
бывала здесь по торговым и хозяйственным делам. Зайдя к
брату, она обычно сидела, опустив глаза, и тихими, скупыми
Фразами рассказывала о трех своих детях и о множестве
домашних хлопот, словно на свете не могло быть других
интересов
Иржи ужаснулся, взглянув на сестру: она тяжело дышала,
забота покрыла ее лицо паутиной морщинок.
При взгляде на обезображенные шитьем и работой руки
Тильды сердце брата мучительно сжалось.
- Дети, слава богу, здоровы и ведут себя хорошо, -
отрывисто рассказывала сестра. - Да вот мастерская стоит,
станки больше не нужны, приходится искать покупателя...
- И Ружена здесь?! - сказала она вдруг
полувопросительным тоном, тщетно стараясь глядеть в глаза
брату.
На какую бы вещь ни падал ее взгляд, всюду она видела то
дыру в ковре, то драный чехол на мебели; обстановка в
комнате была жалкая, запущенная, ветхая... "А ведь в самом
деле, - подумал Иржи, - ни я, ни Ружена как-то не замечали
этого". Он смутился и стал смотреть в сторону, стесняясь
взгляда Тильды, ее неустанных глаз, медлительных, вечно
озабоченных.
- Она сбежала от мужа, - вяло начала Тильда. - Говорит,
что он ее мучил... Может и мучил, но... на все есть свои
причины... Вот и у него была причина, - продолжала она, не
дождавшись реплики брата. - Видишь ли, Ружена... Я и сама
не знаю... - Сестра замолчала и уставилась на большую дыру
в ковре. - Ружена - не хозяйка, - начала она после паузы.
- Ну, конечно, детей у нее нет, заботиться не о ком. Но
все-таки...
Иржи хмуро смотрел в окно.
- Ружена - мотовка, - выдавила из себя Тильда. - Делала
долги, вот что. Ты заметил, какое у нее белье?
- Нет.
Тильда вздохнула и провела рукой по лбу.
- Знал бы ты, сколько оно стоит... Она, например, купит
себе меха... тысячные! А потом их продает за сотню-другую,
чтобы купить туфли. Счета от мужа прятала - и получались
неприятности... Разве ты об этом не знаешь?
- Нет. Я с ним не разговариваю.
Тильда покачала головой.
- Видишь ли, он трудный человек, не спорю... Но если
жена мужу даже белья никогда не починит, и он ходит весь
драный, а сама одевается, как герцогиня... Да еще
обманывает его, гуляет с другими...
- Перестань! - взмолился измученный Иржи.
Тильда грустно оглядела рваное покрывало на постели.
- А Ружена не предлагала тебе похозяйничать? - спросила
она неуверенно. - Чтобы ты взял квартиру побольше, а она бы
тебе стряпала?
У Иржи больно сжалось сердце. Об этом он до сих пор даже
не подумал. Да и Ружена тоже! А как бы он был счастлив!
- Я и не хотел этого, - резко сказал он, едва владея
собой.
Тильде, наконец, удалось поднять взгляд.
- Да и она бы, вероятно, не захотела. Тут у нее... этот
офицер. Его перевели в Прагу. Потому она и сбежала сюда.
Погналась за женатым. Этого она тебе тоже, конечно, не
сказала?
- Тильда, - хрипло сказал Иржи, гневно глядя на нее, - ты
лжешь!
У Тильды вздрагивали руки и щеки, но она пока не
сдавалась.
- Увидишь сам, - запинаясь, возразила она. - Ты такой
добряк. Я бы не сказала этого, если бы... если бы не
жалела тебя. Ружена никогда тебя не любила. Она говорит,
что ты...
- Уходи отсюда! - крикнул Иржи вне себя от гнева. -
Ради бога, оставь меня в покое!
Тильда медленно поднялась.
- Снял бы ты себе квартиру получше, Иржи, - невозмутимо
продолжила она. - Погляди, как здесь грязно. Не оставить
ли тебе корзиночку груш?
- Ничего мне не надо.
- Мне пора... У тебя тут такая темень... Ах, боже,
Иржик... Ну, до свиданья!
Кровь стучала в висках у Иржи, в горле стоял комок. Он
попытался работать, но, едва усевшись за стол, сломал от
злости перо, вскочил и побежал к Ружене. Запыхавшись, он
поднялся по лестнице и позвонил.
Открыла квартирная хозяйка. Жиличка, мол, ушла с утра.
Передать ей что-нибудь?
- Ничего, - пробурчал Иржи и потащился домой, словно под
тяжестью непосильного бремени. Дома он снова сел за стол,
подпер голову руками и стал вчитываться в документы. Прошел
час, но Иржи не перевернул ни одной страницы. Настали
сумерки, в комнате стемнело, а он все еще не зажег света. В
передней бодро и весело звякнул звонок, зашуршало платье, и
в комнату вбежала Ружена.
- Спишь, Иржи? - ласково засмеялась она. - Как здесь
темно! Да где же ты?
- Гм... я работал, - отчужденно сказал Иржи.
В комнате повеяло морозной свежестью и легким ароматом
дорогих духов.
- Слушай... - весело начала Ружена.
- Я хотел зайти к тебе, - прервал он, - но подумал, что
тебя, наверное, нет дома...
- Где же мне еще быть? - искренне удивилась она. - Ах,
здесь так хорошо, Иржи! Я так люблю бывать у тебя!
Она вся дышала радостью, молодостью и счастьем.
- Поди посиди со мной, - попросила она и, когда брат
уселся рядом с ней на кушетке, обняла его и повторила. - Я
очень люблю бывать у тебя, Иржик!
Он прижался щекой к холодному меху ее шубки, чуть
влажному от осеннего тумана, и пока сестра легонько баюкала
его, думал: "Не все ли равно, где она была? Зато она сразу
же пришла ко мне". И сердце у него замирало и сжималось от
странной смеси чувств - острой скорби и сладостного
томления.
- Что с тобой. Иржик? - испуганно спросила она.
- Ничего, - сказал он, убаюканный. - Заходила Тильда.
- Тильда! - ужаснулась Ружена и, помолчав, сказала: -
Пусти!.. А что она говорила?
- Ничего.
- А обо мне говорила? Плохое что-нибудь?
- Так, кое-что...
Ружена разразилась злыми слезами.
- Подлая женщина! От нее хорошего не жди! Виновата я
разве, что им плохо живется? Она наверняка разнюхала, что
ты мне помог. Вот и притащилась! Живи они лучше, Тильда и
не вспомнила бы о тебе! Как это низко! Все только для
себя... и для своих противных детей...
- Хватит об этом! - попросил Иржи.
Но Ружена не унималась.
- Ей хочется испортить мне жизнь! - плакалась она. -
Только-только все стало налаживаться... а эта Тильда тут
как тут, поносит меня и хочет все отнять... Скажи, ты
веришь тому, что она наболтала?
- Нет.
- Ведь я решительно ничего не хочу, кроме свободы. Разве
у меня нет права хоть на капельку счастья? Мне так мало
нужно, я тут так счастлива, и вот является она и...
- Не бойся, - сказал он, вставая, чтобы зажечь лампу.
Ружена тотчас перестала плакать. Брат пристально глядел
на нее, словно видел впервые. Потупленный взгляд,
вздрагивающие губы... Но как она молода и прелестна! Новое
платье, шелковые чулки, перчатки туго обтягивают руки...
Маленькие нервные пальцы перебирают бахрому рваного чехла на
кушетке.
- Извини, - сказал Иржи со вздохом, - мне надо работать.
Ружена послушно встала.
- Ах, Иржи... - начала она и замолкла, не зная, что
сказать. Прижав руки к груди, она стояла, как олицетворение
испуга; губы у нее побелели, в бегающем взгляде было
страдание.
- Не беспокойся, - лаконично сказал Иржи и взялся за
перо.
На следующий день он до темноты сидел над бумагами. Он
заставлял себя работать быстрее, но с каждой минутой в
сознании нарастала мучительная тревога, рабочее настроение
падало.
Пришла Ружена.
- Пиши, пиши, - шепнула она. - Я тебе не помешаю.
Она тихонько села на кушетку, но Иржи все время
чувствовал на себе пристальный, беспокойный взгляд сестры.
- Что ж ты не зашел ко мне? - внезапно спросила она. -
Я сегодня весь день была дома.
Иржи угадал в этом признание, которое тронуло его. И,
положив перо, повернулся к сестре. Она была в черном
платье, похожая на кающуюся грешницу. Лицо ее казалось
бледнее обычного, и даже издалека было заметно, как озябли
робко сложенные на коленях руки.
- У меня довольно холодно, - виноватым тоном проворчал он
и попытался разговаривать с сестрой спокойно, не вспоминая о
вчерашнем. Ружена отвечала покорно и нежно, тоном
благодарной девочки.
- Ох, уж эта Тильда! - неожиданно вырвалось у нее. - Им
потому не везет, что муж у нее просто идиот. Поручился за
чужого человека, а потом пришлось за него платить. Сам
виноват, надо было подумать о своей семье. Но что
поделаешь, если он ничего не понимает! Держал коммивояжера,
а тот его обобрал, и вообще он доверяет первому
встречному... Ты знаешь, что его обвиняют в умышленном
банкротстве?
- Я ничего не знаю, - уклонился от ответа Иржи.
Он понял, что она всю ночь обдумывала это, и ему стало
как-то стыдно. Но Ружена не почувствовала тихого протеста
брата: она разошлась, раскраснелась и принялась выкладывать
свои главные козыри.
- Они просили моего мужа помочь им. Но он навел справки
и поднял их на смех... Дать им деньги, говорит, - все равно
что выбросить. У них триста тысяч пассива... Дурак будет
тот, кто вложит в их дело хоть геллер: все вылетит в трубу!
- Зачем ты говоришь это мне?
- Чтобы ты знал. - Она старалась говорить непринужденно.
- Ведь ты такой добряк, чего доброго, дашь еще обобрать себя
до нитки...
- Ты хорошая, - сказал он, не сводя с нее глаз.
Ружена напряглась, как натянутый лук. Ей, видно, очень
хотелось сказать еще что- то, но смущал пристальный взгляд
брата; побоявшись переборщить, она перевела разговор на
другое и стала просить найти ей какую-нибудь работу, потому
что она никому, никому не хочет быть в тягость. Она
ограничит себя во всем, ей не нужна такая дорогая
квартира...
"Вот сейчас, сейчас она, может быть, предложит вести у
меня хозяйство..." Иржи ждал с бьющимся сердцем, но Ружена
отвела взгляд к окну и переменила тему.
Через день пришло письмо от Тильды.
"Милый Иржи,
жаль, что мы расстались, так и не поняв друг друга. Если
бы ты знал все, я уверена, ты по-другому отнесся бы и к
этому письму. Мы в отчаянном положении. Но если мы сумеем
