Карел Чапек.
Дашенька, или история щенячьей жизни
Перевод Д. Горбова и Б. Заходера
Файл с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
1
Когда она родилась, была это просто-напросто беленькая
чепуховинка, умещавшаяся на ладошке, но, поскольку у нее
имелась пара черных ушек, а сзади хвостик, мы признали ее
собачкой, и так как мы обязательно хотели щененка-девочку,
то и дали ей имя Дашенька.
Но пока она так и оставалась беленькой чепуховинкой, даже
без глаз, а что касается ног - ну что ж, виднелись там две
пары чего-то; при желании это можно было назвать ножками.
Так как желание имелось, были, стало быть ножки, хотя
пользы от них еще было немного, что и говорить! Стоять на
них Дашенька не могла, такие они были шаткие и слабенькие, а
насчет ходьбы вообще думать не приходилось.
Когда Дашенька взяла, как говорится, ноги в руки (по
правде сказать, конечно, ног в руки она не брала, а только
засучила рукава, вернее, она и рукавов не засучивала, а
просто, как говорят, поплевала на ладони, - поймите меня
правильно: она и на ладони не плевала, во-первых, потому,
что еще не умела плевать, а во-вторых, ладошки у нее были
такие малюсенькие, что ей ни за что бы в них не попасть), -
словом, когда Дашенька как следует взялась за это дело,
сумела она за полдня дотащиться от маминой задней ноги к
маминой передней ноге, при этом она по дороге три раза поела
и два раза поспала.
Спать и есть она умела сразу, как родилась, тут учить ее
не пришлось. Зато и занималась она этим удивительно
старательно - с утра до ночи. Я даже, думаю, что и ночью,
когда никто за ней не наблюдал, она спала так же
добросовестно, как и днем - такой это был прилежный щенок.
Кроме того, она умела пищать, но как щенок пищит, этого я
вам нарисовать не смогу, не смогу и изобразить, потому что у
меня недостаточно тонкий голос. Еще умела Дашенька с самого
рождения чмокать, когда она сосала молоко у мамы. А больше
ничего не умела.
Как видите, не так-то много она умела. Но ее маме (зовут
ее Ирис, она жесткошерстный фокстерьер) и того было
довольно: весь день напролет она нянчилась со своей дорогой
Дашенькой и находила о чем с ней беседовать, причесывала ее
и гладила, чистила и язычком своим умывала, утешала и
кормила, ласкала и охраняла и подкладывала ей вместо перины
собственное мохнатое тело; то-то славно там, милые, Дашеньке
спалось!
К вашему сведению, это и называется материнской любовью.
И у человеческих мам все бывает так же - сами, конечно,
знаете.
Одна разница: человеческая мама хорошо понимает, что и
почему она делает, а собачья мама не понимает, а только
чувствует - ей все природа подсказывает.
"Эй, Ирис, - приказывает ей голос природы, - внимание!
Пока ваш малыш слепой и беспомощный, пока он не умеет сам ни
защищаться, ни прятаться, ни позвать на помощь, не смейте от
него ни на секунду отлучаться, я вам это говорю! охраняйте
его, прикрывайте своим телом, а если приближается кто-то
подозрительный, тогда - "ррр" на него и загрызите!"
Ирис все это выполняла страшно пунктуально. Когда
приблизился к ее Дашеньке один подозрительный адвокат, она
кинулась, чтобы его загрызть, и разорвала ему брюки; а когда
подошел один писатель (помнится, Иозеф Копта (1)), хотела
его тоже задушить и укусила его за ногу; а одной даме
изорвала все платье.
Более того, кидалась она и на официальных лиц при
исполнении ими служебных обязанностей, как то: на
почтальона, трубочиста, электромонтера и газопроводчика.
Сверх того, покушалась она и на общественных деятелей -
бросилась на одного депутата, было у нее недоразумение даже
с полицейским: словом, благодаря своей бдительности и
неустрашимости она сохранила свое единственное чадушко от
всех врагов, бед и напастей.
У собачьей мамы, дорогие мои, жизнь нелегкая: людей на
свете много и всех не перекусаешь.
В тот день, когда Дашенька отпраздновала десятидневную
годовщину своей жизни, ожидало ее первое большое
приключение: проснувшись поутру, она, к своему удивлению,
обнаружила, что видит - правда, пока только одним глазом, но
и один глаз - это, я бы так выразился, выход в свет.
Дашенька была так поражена, что завизжала, и этот визг
был началом собачьей речи, которую называют лаем. Теперь
Дашенька умеет не только говорить, но и ворчать и браниться,
но тогда она только взвизгнула, и это прозвучало так, словно
нож скользнул по тарелке.
Главным событием был, впрочем, конечно, глаз. До сих пор
Дашеньке приходилось искать прямо мордашкой, где у мамы те
славные пуговки, из которых брызжет молочко; а когда она
пробовала ползать, приходилось ей сначала совать свой черный
блестящий нос, чтобы пощупать, что там, впереди... Да,
братцы, глаз - хоть бы и один - замечательная штука. Только
мигнешь им, и видишь: ага, тут стена, тут какая-то
пропасть, а вот это белое - мама! А когда захочешь спать,
глазок закрывается - и спокойной ночи, не поминайте лихом!
А что, если опять проснуться?
Открывается один глаз - и, глядите-ка, открывается и
второй, немного жмурится, а потом выглядывает целиком. И с
этой минуты Дашенька смотрит и спит двумя глазами сразу, так
что она скорее успевает выспаться и может больше времени
тратить на обучение ходьбе, сидению и другим разным
разностям, необходимым в жизни. Да, что ни говори, большой
прогресс!
Как раз в этот момент вновь послышался голос природы:
"Ну, Дашенька, раз у тебя теперь есть глазки, смотри в оба и
попробуй ходить!"
Дашенька подняла ушко в знак того, что слышит и понимает,
и стала пробовав ходить. Сначала она высунула вперед правую
переднюю ножку... А теперь как же?
"Теперь левую заднюю", - подсказывал ей голос природы.
Ура, и это вышло!
"А теперь давай вторую заднюю, - посоветовал голос
природы, - да заднюю, говорят тебе, заднюю, а не переднюю!
Ах ты глупая Дашенька, ты же одну ножку сзади оставила!
Постой, дальше идти нельзя, пока ты ее не подтянешь. Да,
говорю тебе, подтяни ты правую заднюю под себя!.. Да нет,
это хвостик, на хвостике далеко не уйдешь! Запомни,
Дашенька: о хвостике можешь не беспокоиться, он сам собой
пойдет за ножками... Ну что, все лапки собрала? Отлично!
А теперь сначала: выдвигай правую переднюю, так, голову
немного повыше, чтобы оставить место для ножек... так,
хорошо; теперь левую заднюю, а теперь правую заднюю (только
не так далеко в сторону, Дашенька; двигай ее под себя, чтобы
животик не волочился по земле... вот так). А теперь шагай
левой передней... Прекрасно! Вот видишь, как хорошо дело
идет!.. Теперь минутку отдохни и начинай сначала: одна -
две - три - четыре; голову выше; одна - две - три - четыре!"
2
Как видите, ребята, работы тут немало, а голос природы -
учитель ой-ой-ой какой строгий, он ничего не спускает
щенку-ученику.
Хорошо еще, что порой он бывает занят, - скажем, учит
молодого воробья летать или показывает гусенице, какие
листья можно есть, а какие не надо трогать Тогда он задает
Дашеньке только уроки, домашние задания (например, пересечь
по диагонали, от угла к углу, всю собачью конуру), и
исчезает. Справляйся, бедняжка, сама как хочешь!
Дашенька ужасно старается, от напряжения у нее даже
язычок высовывается: правой передней теперь левой задней
(батюшки мои, да какая же тут левая какая правая - эта или
эта?), и другой задней (да где же она у меня?)... А теперь
что?
"Плохо! - кричит голос природы, запыхавшись. Ведь он
учил воробьев летать! ~ Шаги поменьше, Дашенька, голову
выше, а лапки хорошенько подбирай под себя. Повторить
упражнение!"
Голосу природы - ему, конечно, хорошо командовать, а
когда у тебя ножки мягкие, словно из ваты, и трясутся, как
студень, попробуй-ка сладь с ними! Да еще животик у нас так
набит, а голова такая большая, - мука, да и только!
Измученная Дашенька усаживается посередине конуры и
начинает хныкать.
Но мама Ирис тут как тут: она утешает свою дочурку,
кормит ее, и обе засыпают.
Вскоре, однако, Дашенька просыпается, вспоминает, что не
выполнила домашнее задание, и лезет прямо по маминой спине в
противоположный угол конуры.
"Молодчина, Дашенька! - хвалит ее голос природы. - Если
будешь так прилежно учиться, станешь бегать быстрее ветра".
Вы не поверите, сколько у щенка дел: когда он не учится
ходить - спит; когда не спит - учится сидеть (а это, друзья,
тоже не пустяк). А голос природы только прикрикивает:
"Сиди прямо, Дашенька, голову выше, и не гни так спину.
Эй, берегись: сидишь на спине! А теперь сидишь на ножках.
А где у тебя хвостик? На хвостике сидеть тоже не полагается
- ведь ты им тогда не сумеешь вилять".
И так далее. Поучениям нет конца!
Даже когда щенок спит или сосет, он тоже выполняет
задание - расти. Изо дня в день ножки должны становиться
немного больше и крепче, шейка - длиннее, мордочка -
любопытнее. Представляете, сколько у щенка хлопот, когда
растут сразу четыре ноги? Нельзя забывать и о хвостике - он
тоже должен подрастать. Нельзя же, чтобы у фокса был
крысиный хвостик! У фокстерьера хвостик должен быть
крепким, как палка, и так вилять, чтобы свист стоял. И надо
уметь настораживать ушки, вертеть хвостом, громко скулить и
мало ли что еще... И всему этому Дашенька должна учиться.
Вот она уже умеет как следует ходить. Правда, иногда
какая-нибудь ножка теряется. Тогда приходится сесть, чтобы
поскорее разыскать беглянку, и собрать все четыре ноги
вместе. Иногда Даша просто катится, словно маленький
чурбачок.
Но щенячья жизнь страшно сложна: тут начинают расти
зубы.
Сначала это были просто крохотки, но как-то незаметно они
начинают заостряться, и чем острее они становятся, тем
сильнее пробуждается у Дашеньки желание кусать.
К счастью, на свете есть масса вещей, необыкновенно
подходящих для этого занятия. Например, мамины уши или
человеческие пальцы. Реже попадается Дашеньке кончик
человеческого носа или ушная мочка, зато если она до нее
доберется, то грызет их с особенным наслаждением.
Больше всего достается маме Ирис. Живот у нее до крови
искусан Дашенькнными зубами и изодран ее коготками; она,
правда, терпеливо кормит эту маленькую кус... (Кусыню,
кусицу?.. Да как же будет существительное женского рода от
"кусаться"? Ах да, кусаку!), но при этом жмурится от боли.
Ничего не попишешь, Дашенька, с кормлением у мамы придется
кончать, надо тебе учиться еще одному искусству - лакать из
миски.
Пойди сюда, маленькая, вот тебе миска с молоком. Что ж
ты, не знаешь, что с ней делать? Ну, сунь туда мордочку,
высунь язык, обмакни его в это белое и живо втяни обратно,
только чтобы на язычке осталась капелька этого белого; и так
поступай снова, бис, repete, da capo, пока миска не
опустеет... Да не сиди ты с таким глупым видом, Дашенька,
ничего страшного тут нет. Ну, давай, принимайся, начинай!
Дашенька ни с места, только хлопает глазами и трясет
хвостиком.
Эх, ты, дурашка! Что ж, раз иначе не выходит, придется
сунуть в молочко твой бестолковый нос, хочешь не хочешь.
Вот так!
Дашенька возмущена совершенным над ней насилием: нос и
усы у нее смочены молоком. Надо их облизнуть язычком... ах
ты батюшки, до чего же это вкусно!
И теперь она уже не боится - сама лезет в это вкусное
белое прямо с ножками, разливает его по полу; все четыре
ноги, и уши, и хвостик в молоке. Мама приходит на выручку и
облизывает ее.
Но начало положено: через день-другой будет Дашенька
вылизывать миску в два счета и расти как на дрожжах... что
я говорю! - как на молоке?
Вот и вы, ребята, берите с нее пример и ешьте как
следует, чтобы расти и становиться большими, как этот
славный щенок, который с честью носит имя Дашенька.
3
Много воды утекло, и, в частности, много натекло лужиц.
Дашенька - уже не беспомощный комочек с трясущимся
хвостиком, а совершенно самостоятельнее, лохматое и озорное,
зубастое и непоседливое, прожорливое и все уничтожающее
существо.
Выражаясь по-научному, выросло из нее позвоночное (потому
