пачкаться. Он подсунул ей присоску. Когда она кончила, он изо всех сил
поднялся на колени, ухватившись за ее бедра.
- Не делай больше так, хорошо? - сказал он, глядя на нее.
5
Тибснорг снял квартирку получше с видом наружу. Квартиры на
поверхности были редкостью, и он удивился, что его новое помещение
(правда, чуть поменьше предыдущего и с двумя, а то не тремя визорами)
стоило только на восемь монет дороже. Он понял причину этого, лишь когда
выяснил, насколько выше уровень излучения в квартирах на поверхности. Но
все равно окно многое компенсировало. Он часами всматривался в
непроницаемые оловянные тучи над серо-бурыми пустынными холмами. Край
материкового ледника не был виден из окна, его можно было разглядеть лишь
с башни обозрения в очень ясные дни или в хороший бинокль. Этот пейзаж,
резко отличающийся от красот, синтезированных в визоре, тем не менее тянул
к себе с неодолимой силой. Наверное, именно поэтому Тибснорг решил
устроиться на работу водителем внешних перевозок. Интересовали его и
высокие заработки, позволяющие относительно быстро накопить большую сумму.
В транспортном бюро его принял чиновник, сидевший в инвалидном
кресле. Его почти не было видно за столиком, но в его глазах было что-то
такое, что заставляло быть настороже. Когда Тибснорг изложил свое
предложение, чиновник изучающе посмотрел на него.
- Вы нейтральны?
- Да... - солгал Тибснорг, зная, что невозможность иметь детей -
обязательное условие при приеме на эту работу. Чиновник любезно кивнул и
непропорционально маленькой ручкой что-то набрал на клавиатуре. Затем
посмотрел на экран, и лицо его посуровело. Прежде чем он открыл рот, стало
ясно, что разговор окончен.
- Нельзя так бездумно распоряжаться своими возможностями, ведь это
действительно изнурительная работа, - и чиновник развернулся в кресле,
закончив прием.
Дрингенбум чуть не ударил Тибснорга, когда узнал об этом. Он со
злостью вытащил из кармана комбинезона свой индикатор - небольшую розовую
пластинку.
- Смотри, идиот! - ткнул он пальцем в плитку. Когда Дрингенбум
нервничал, у него сильно тряслись руки. Сейчас его палец скакал вокруг
розового прямоугольника. - Как только он станет красным, мне ловить будет
нечего... - Светлые глаза Дрингенбума блестели на его загоревшем лице,
которое сейчас было совершенно красным. Он зарабатывал так много, что мог
позволить себе искусственный загар.
- Куда ты лезешь? В пески? - зло добавил он.
- Ты можешь загорать под искусственным солнцем. - тихо сказал
Тибснорг.
- Ну и что, дурень!? Да чего это стоит? Ты можешь иметь кучу баб,
даже если у тебя нет ничего, кроме желез. Железы - самое дорогое... Все
остальное, все мясо стоит не больше 600-800 монет.
- Физически у меня все в порядке, - пробормотал Тибснорг, - только
нарушения периферической нервной системы.
- Это еще дешевле... не отобьешься от баб... разорвут тебя на
кусочки... жить, не умирать!... Эх, парень...
Тибснорг подумал: может, рассказать ему про Тиб, но не решился, и на
этом разговор прервался.
Аб Дрингенбум был единственным человеком, с которым Тибснорг
поддерживал постоянный контакт, если не считать банальных приветствий,
которыми он обменивался со случайными знакомыми в столовой. По сравнению с
Комнатой он вел теперь одиночный образ жизни. Он не искал контактов с
другими людьми, живя воспоминаниями. Женщины, которых он встречал в
столовой или в коридорах, не могли равняться Тиб: они были некрасивые или
уродливые. И хотя он стал, в соответствии с правилами, носить красную
нашивку, которая означала, что он не нейтральный, это ни в малейшей
степени не изменило его поведения. Разве что стал суше обращаться с
женщинами, которые теперь чаще заговаривали с ним. Может быть, и в самом
деле, если бы он носил две нашивки, означающие полные возможности,
происходило бы то, о чем говорил Дрингенбум, но так по крайней мере, ему
жилось спокойнее.
Через несколько дней Аб принес мрачную весть.
- У меня рак, - глухо сказал он, глядя в тарелку с супом, невкусным,
слизистым, но содержащим полный комплект витаминов и микроэлементов.
- Ну и что. У половины людей рак. - Тибснорг пожал плечами.
- У меня уже в фазе С - добавил Дрингенбум.
- Но ведь у тебя есть 1620 монет, вылечишься... - Снорг не казался
слишком взволнованным.
- 1648 монет, - поправил его Дрингенбум, - но и этого мало. Он очень
быстро прогрессирует. На лечение уйдет по крайней мере полторы тысячи... И
я никогда не куплю себе...
Тибснорга раздражала его вульгарность.
- А почему дотянули до фазы С? Болезнь слишком запущена. Ты можешь
подать жалобу в медицинский отдел.
- Это моя вина. - сказал Дрингенбум, - я не обследовался, это дорого,
а мне хотелось побольше собрать денег, пока индикатор совсем не покраснел.
- Но ведь тебе полагается бесплатная медицинская помощь, как любому
человеку...
- Благодарю... - глаза Дрингенбума были матовыми и угасшими, выговор
был нечетким, сказывалась плохо прооперированная заячья губа, - оставят
мой мозг, глаза и часть нервной системы, а остальное удалят и сожгут,
скажут, что для пересадки не годятся из-за заражения. А потом посадят меня
управлять экскаватором в шахте или на конвейер...
- Я думаю, что они умеют лечить по-другому, не заменяя больные
органы, но не говорят об этом, потому что это невыгодно, намного
уменьшилась бы потребность в трансплантантах. - Тибснорг говорил это, а
сам думал: 1648 монет - почти столько, сколько стоит все тело Тиб. А ведь
Абу и так недолго осталось... индикатор у него уже совсем темный...
Сколько органов он себе купит? Двенадцать? Четырнадцать? В конце концов
все равно потеряет тело, а это для него хуже смерти. Как получить эти
деньги?
Дрингенбум молча смотрел на него.
10
После этого Дрингенбум изменился. Он стал более скрытным и менее
уверенным в себе. Когда Тибснорг рассказал ему о Тиб, принял это
неприязненно, но спокойно. Он считал, что в этом нет ни малейшего смысла,
и что Тибснорг должен искать женщин среди людей, а не в биологических
материалах. Тем более, что стоимость всей Тиб так высока, что на нее нужно
копить всю жизнь, а за это время другие раскупят разные части ее тела.
Зато он согласился взять Тибснорга с собой в поездку. Аб возил добычу
с ближайшего карьера на большом грузовике.
Машина шла довольно долго по пыльной дороге, виляющей между холмами,
покрытыми серой пылью. Ветер бросал пыль в грузовик.
- Достаточно несколько вдохов этой пыли... - Дрингенбум ощерил зубы
за несимметричными губами.
Тибснорг со страхом посмотрел на него.
- У меня хорошие фильтры, хватит на несколько тысяч вдохов... -
рассмеялся Дрингенбум.
Карьер был руинами старого города, из которых извлекали металл.
Огромный экскаватор вгрызался в разрушенную железобетонную конструкцию
давнего здания или фабрики. Дрингенбум ждал в очереди таких же машин.
Наконец несколько ковшей железобетона, пыли и щебня загружено и в его
машину.
- Каждый день я делаю четыре, пять маршрутов... мне всегда сообщают
из информационного центра оптимальную трассу, на которой самый низкий
уровень излучения... Но он часто меняется... Когда дует ветер, или идет
дождь или снег.
Дрингенбум показал пальцем на экранчик.
- А это реальный уровень излучения. Сегодня он низкий, а иногда
звенит так, что страшно ехать... В такие дни нам платят две-три монеты
дополнительно.
На обратной дороге он разрешил Тибсноргу немного повести машину.
Управление сводилось к выдаче поправочных указаний, потому что грузовиком
правил непосредственно процессор.
- В случае чего компьютер сам доведет машину... - сказал Дрингенбум,
- если я ослабну или вдруг помру, добыча должна поступить по назначению...
На одном из холмов стоял одинокий домик, наполовину занесенный пылью.
Он целиком сохранился, цела была крыша, двери и стекла в окнах.
- Хотел бы я жить в этом домике... - сказал Дрингенбум, - а не в
городе.
- На поверхности?
- Твоя квартира тоже расположена на поверхности, Тибснорг. Под
соответствующим прикрытием жить можно...
11
Наконец наступил день, который должен был когда-нибудь наступить.
День, который Тибснорг представлял себе во множестве различных вариантов,
но никогда не думал, что этот день застанет его таким неподготовленным. Он
работал, как обычно, за экраном визора. Его сбережения составляли 48 монет
и 320 монет отложенного кредита. На экране появилось очередное
предложение. Ряд четких зеленых букв и цифр гласил: руки, ноги и туловище
вместе с шеей номера АТО44567744 намерен приобрести один реципиент, а
голову - другой. Мозг должен быть ликвидирован, а номер - снят с учета.
Кому-то пришлось тяжко работать за такое тело... - подумал он с
иронией. - А этой второй наверняка понравилось в каталоге миловидное лицо
и голубые глаза, и очень понравились, коли она согласна быть глухой, а
может быть, у нее есть деньги еще и на уши...
- Сволочи, чертовы сволочи, - повторял он, обгрызая ногти. Он давно
уже знал, что это произойдет, а теперь медлил с решением. Ему казалось,
что это произойдет, что к этому времени он сможет собрать больше денег.
Теперь нужно было принять быстрое решение в ситуации, которая наступила, а
не в той, которую он представлял.
- Сволочи, чертовы сволочи, - бормотал он.
Он попросил у системы дополнительное время на раздумье, мотивируя
тем, что нужно связаться с реципиентом, который хотел бы приобрести целый
экземпляр АТО44567744, но до сих пор не решался на покупку из-за
дороговизны. Он выключил камеры, встал из-за пульта и вышел. Ходил он
уверенно и довольно быстро. Напряжение воли перед каждым шагом давно стало
привычкой. До склада биологических материалов было недалеко. Еще раньше он
выяснил в системе расположение помещений. Там же он узнал и коды, дающие
возможность входа и выхода. Сонный охранник перед массивными дверьми не
чинил препятствий. Тибснорг вспотел от волнения. Лифт поднимался ужасно
медленно. Наконец он остановился на нужном этаже. Коридор с десятками
одинаковых дверей тянулся в бесконечность. Тибснорга мучили сомнения,
правильно ли он делает. То, что он задумал, было неслыханным делом.
Наконец двери с номером АТО44567 открылись автоматически. Другой коридор,
вдоль стен которого ниши с биологическими материалами: десятки
индивидуумов различного роста и с разным уровнем деформации. Все без
одежды, все в путанице проводов и электродов. Сначала он нервно считал
всех по очереди, затем заметил номера у каждой ниши. Долгий путь, но он
его прошел. Она стояла с открытыми глазами. Их взгляды встретились. Она
узнала его. Пара минут на то, чтобы отцепить провода, чуть дольше длилось
отсоединение захватов, которые держали ее руки и ноги.
Она тотчас прильнула к нему, прижалась лицом.
- Ты вейнулся, Снеогг, я знала... - тихо сказала она.
- Быстро, Тиб, быстро... - он потянул ее за руку.
Он знал, что ее мышцы в отличном состоянии - результат
систематической стимуляции, ведь никто не стал бы покупать атрофированное
тело.
- Пекки... - она показала на небольшой клубок проводов.
Вместе они освободили Пекки, который тотчас проснулся.
- Оставь меня, Снорг, это не имеет смысла, - сказал он.
Снорг нес его одной рукой и тащил за собой Тиб другой. Он облегченно
