головой и побежал, чтобы согреться. Пистолеты противно колотили по груди.
Разогрелся, теперь можно и позавтракать. Он сел на обочине, развязал ме-
шок, достал помидоры, хлеб, воду. Здоровый образ жизни - подумал он, -
свежий воздух, ночевка под открытым небом, овощная диета, утренняя пробеж-
ка...
Однако, это странно - ведь сеанс же закончился. Или ему это присни-
лось? Ну как же - он разговаривал с Ермаковым, потом вышел из института и
попал под дождь, пришел домой, лег в постель, уснул и проснулся здесь.
Он спит, что ли? Или тогда спал? Дурдом. Он глотнул ледяной воды из фляги,
собрал мешок и двинулся дальше. Через час что-то показалось вдали, ка-
кой-то высокий забор, за ним - деревянные крыши, остроконечная часовня.
Монастырь. Больше похоже на скит. Раскольники там живут, что ли? Старове-
ры, крестящиеся двумя перстами? Ну-ну. Посмотрим.
Солнце поднималось все выше, становилось жарко. Гоша замедлил шаги,
снял пиджак, сунул пистолеты за пояс, прикрыл рубахой. До монастыря еще
далеко, часа два идти, не меньше.
Гоша угадал. Ровно через два часа он приблизился к скиту. Забор из по-
черневших от времени бревен в два человеческих роста, кондовый такой за-
бор, выстроенный основательными мужиками, не монахини же таскали эти брев-
на. Дорога упиралась в массивные бревенчатые ворота, наглухо закрытые.
Женская обитель. Примут ли здесь мужчину - вот вопрос. Гоша постучал кула-
ком. Звук получился слабым. Он сунул было руку за пистолетом, чтобы посту-
чать рукояткой, но передумал, стукнул несколько раз ногой. Его услышали,
на высоте груди открылось маленькое оконце, в нем показалась старушечья
голова, туго стянутая черным платком.
- Чего надоть? - осведомилась голова, шамкая беззубым ртом.
Гоша постарался, чтобы голос звучал солидно, сказал:
- Мне необходимо повидать мать настоятельницу.
Старушка молчала, жуя губами и смотрела неприязненно. Гоша нетерпеливо
потоптался, открыл было рот...
- Мать игуменья заняты, - сказала привратница.
- Я подожду, - согласился Гоша.
- Ну обожди, - ответила старушка и закрыла оконце.
Гоша сел, привалился спиной к воротам и закрыл глаза. Минут через
двадцать он начал проявлять нетерпение, встал, принялся ходить перед воро-
тами. Через полчаса снова постучал.
- Чего надоть? - спросила привратница.
- Я... э... Позовите мать игуменью. Я ведь жду.
- А, это ты, - вспомнила привратница. - Ждешь. Ну жди, жди.
И она закрыла окошко.
- Эй, - слабо позвал Гоша, поняв, что так можно прождать целый день и
ничего не дождаться. Однако он исправно просидел еще полчаса, и его разоб-
рала злость. Он достал из мешка связку динамита, подошел к воротам и с ос-
тервенением заколотил каблуком.
- Чего надоть? - в третий раз спросила привратница.
Гоша побагровел и сказал, тыкая ей в лицо связку:
- Знаешь, что это такое, божий одуванчик? Это динамит. Знаешь, что та-
кое динамит? Вижу, знаешь. Так вот, если через пять минут я не увижу мать
игуменью, я взорву ваш чертов забор к чертовой матери.
На лице привратницы мелькнул испуг, но не от угрозы, а от Гошиного
чертыхания. Она перекрестилась. И тут послышался голос:
- Сестра Варвара, кто там?
- Да вот, мать игуменья, добрый молодец. Вас видеть хочут, оченно ру-
гаются.
В окошке показалось лицо игуменьи, и Гоша застыл. Лицо было очень зна-
комое, но старое, покрытое морщинами, постное, с безжизненными глазами.
Это мать Арины, что ли? Игуменья долго разглядывала Гошу, и выражение на
ее лице не менялось. Молчание длилось долго. Наконец игуменья сказала:
- Гоша. Ну, здравствуй.
- Арина?! - выдохнул Гоша, подавшись вперед.
- Да.
- Но... как же это? Ведь ты...
- Я живу здесь давно. Прошла полный путь от послушницы. А ты что поде-
лываешь?
- Я... я за тобой пришел.
- А зачем? Я тебя просила прийти?
Гоша не ответил. Он понял, что искал Арину зря. Арина молчала, все
также безжизненно глядя на него. Он совладал с собой, хмуро сказал:
- Я пришел за тобой, потому что не знал, что тебе здесь хорошо. Теперь
вижу, что шел напрасно. Еще я хотел извиниться перед тобой за то, что ос-
тавил тебя тогда. Ты ненавидишь меня? - Арина молчала. - Презираешь? Что
ж, наверное есть за что.
- Я давно простила тебя, Гоша.
- Вот как, - тускло отозвался он. - Спасибо.
- Ступай себе с Богом. И не приходи больше.
Гоша повернулся и побрел прочь. Вот так. Он пришел туда, откуда не
возвращаются, чтобы вызволить Арину, а она даже не открыла для него воро-
та. Зачем же он шел? А для себя он шел. Остался тогда на душе осадок, ко-
торый хотелось смыть, и вот вроде бы все разрешилось благополучно, а оса-
док не исчез, а стал еще гуще и тяжелее. Он остановился, постоял, раздумы-
вая, потом топнул ногой и сказал вслух:
- И ладно. И хорошо. Мать игуменья? Ну и отлично. Что я, в конце кон-
цов, страдаю? А провались оно все к такой-то матери! Она меня давно прос-
тила. Ха! Да не за твоим прощением я сюда шел, черт возьми! Я вытащить те-
бя отсюда хотел. А тебя не надо вытаскивать. Ты уже успела состариться
тут. Ну и ладно. Ну и живи. И ради Бога.
И он зашагал по дороге, стараясь не думать ни о чем, и скоро понял,
что идет в другую сторону, остановился, хотел было повернуть назад, да
вспомнил слова Пороховницына: "Город везде. Он вокруг." И на плане у Ерма-
кова был нарисован квадрат. И он пошел дальше. Не все ли равно, где прохо-
дить через стену.
Вдали показался лес, не отдельная роща, а именно лес. Местность немно-
го понижалась к лесу, и Гоша увидел речку. Хоть какое-то разнообразие в
пейзаже. Возле реки стояло несколько бревенчатых приземистых домов. Дере-
венька. Маленькая, но все же деревенька. Люди. Ладно, вперед.
Речка оказалась маленькой, собственно, речкой ее назвать нельзя, это
скорее большой ручей, заросший ивняком. Дома огорожены высокими заборами,
сколоченными из разнокалиберных досок. Гоша подошел поближе и за забором
тотчас загремела цепь и послышался низкий собачий лай. Гоша взялся за мед-
ное кольцо в калитке и стукнул три раза. Собака захлебывалась лаем и рва-
лась с цепи. Калитка распахнулась и Гоша оторопел. Перед ним стояла Белка,
в простеньком ситцевом платье, в огромных резиновых сапогах - ни дать ни
взять деревенская девчонка, загорелая и улыбающаяся.
- Белка! - ахнул он.
- Крутой парень! - вскричала Белка и бросилась ему на шею.
Он обнимал ее худое тело и чувствовал, что сейчас заплачет. Жива. Жи-
ва! Господи, как хорошо, что ты жива!
- Пойдем отсюда, - сказала Белка. - Туда, к реке.
Она схватила его за руку и потащила прочь от дома. Они сели на берегу
вдалеке от деревеньки.
- Белка, - сказал Гоша, радостно улыбаясь, - ты жива.
- А почему я должна быть не жива?
- Ну, как же? Я пришел в квартиру - дверь выломана, в вашу комнату -
тоже, кровь на полу...
- Ты искал меня, да? Я тогда задержалась на работе, иду домой, а Кит
хватает меня за руку и тащит в сторону, говорит, что всех наших взяли.
- Кит? Он тоже жив?
- Жив, жив. Он остался в Городе, а я пошла сюда, за тобой.
- За мной?
- Ну да. Кит сказал, что вы с подружкой направились в Светлый квартал.
Ну и я за вами. Думаю, что мне делать в Городе-то? Думаю, найду тебя и
отобью у подружки твоей. Я же видела, как ты на меня смотрел.
- Я не пошел тогда в квартал. Арина пошла, а я нет.
- Так значит ты только сейчас сюда попал?
- Ну да. Я и не чаял встретить тебя. Думал, тебя расстреляли.
- Подружку свою искал?
- Искал.
- Она теперь игуменья в монастыре.
- Видел. Даже ворота не открыла.
- Еще бы. Женская обитель. Пусти туда мужика, и все монахини полезут
на него - голодные ведь. Не завидую я тому мужику, который попадет туда.
- Ну, так уж...
- А ты думал. Сексуальный пост - это же противоестественно. Точно го-
ворю. Меня чуть было не занесло к ним, вовремя опомнилась. Вот жизнь у
них, а? Дома грешат напропалую, а здесь грехи замаливают. Слушай, па-
рень... Тебя как зовут-то?
- Гоша.
- А меня - Валя. Белкой меня тут не зовут. Слушай, Гоша, зря ты сюда
пришел. Я тут уже восемь месяцев. Это кошмар! Представляешь, заснешь здесь
и оказываешься дома, заснешь дома и оказываешься здесь. Я уже не могу так,
я с ума скоро сойду. Здесь - тоска смертная, я тут в работницах - вкалываю
от зари до зари, дом, поле, скотина. Я - городской житель, я не привыкла в
деревне, не хочу я здесь. Да ладно бы, можно немного и так пожить, но я
уже больше не могу - там и здесь, там и здесь. Там одно, здесь другое. Я
выспаться хочу, просто выспаться, без сновидений, а заснешь - и снова
здесь. Надоело. У них тут ни тебе телевизора, ни развлечений, приходят до-
мой, пожрут и спать. Встали - поперлись работать. Сегодня выходной, дрых-
нут все, храп стоит, как только дом не развалится. Уведи меня отсюда. Уй-
дем куда-нибудь, хижину построим и заживем. А?
- Мы вернемся в Город.
- В Город? Да как? Я уж тыкалась в стену, тыкалась - ни фига.
- У меня есть динамит.
- Ну? Ну, ты крутой парень. Собираешься взорвать стену? Здорово. Никто
не пробовал. Они же тут все добровольцы, их такая жизнь устраивает, с чего
бы им стену ломать. Я с тобой.
- Идем. Прямо сейчас.
- Погоди. Записку хоть напишу, чтоб не искали.
- Стой. Проснется еще кто, не отпустят.
- Не отпустят? Пусть попробуют. Я им такую жизнь устрою... Отпустят.
Здесь никого не принуждают, не беспокойся. Да я быстро, ты посиди здесь. Я
мигом. Жратвы прихвачу. Жди.
Она убежала, бухая сапожищами. Вернулась через десять минут, в джин-
сах, в клетчатой рубахе и кроссовках, тоненькая, стройная, улыбающаяся.
В руке она держала полотняный мешок. Гоша сложил принесенные ею хлеб, са-
ло и овощи в свой сидор.
- Идем?
И они пошли, и у Гоши на душе было радостно, и ничего не осталось от
осадка от встречи с Ариной. Белка что-то говорила, рассказывала о своей
жизни в Квартале, смеялась над чем-то, а потом вдруг остановилась и сказа-
ла:
- Поцелуй меня. Немедленно.
И они стали целоваться, и Гоша только теперь понял, как он ждал этого,
как надеялся на это, и как хорошо стало от того, что это наконец произош-
ло.
Потом они с аппетитом поели,и, смеясь и болтая, пошли дальше.
Им пришлось переправиться через реку. Они перешли ее вброд и Гоша пе-
ренес Белку на руках. К стене они вышли под вечер.
- А нельзя перелезть? - спросила Белка.
- Высоко. Лестница нужна, а где ее взять. И инструментов нету. Да и
перелезешь ли - неизвестно. Взорвем, ну ее к черту. Кстати, на всякий слу-
чай, скажи-ка мне свой адрес. Ты, часом, не замужем там, дома?
- Нет, - Белка засмеялась, назвала адрес, Гоша три раза повторил, за-
поминая. Потом достал динамит, закрепил запальные шнуры. Огляделся в поис-
ках укрытия - место было ровное как стол.
- Ладно, - сказал он. - Ложись здесь и не высовывайся. Голову прикрой.
Вот так. Я сейчас.
Он руками выкопал ямку под стеной, сложил динамит, поджег фитиль и бе-
гом кинулся к Белке. Навалился на нее, закрывая телом.
- Рот открой.
- Зачем?
- Открой, говорю. Чтобы не оглохнуть.
Рвануло так, что кирпичная крошка долетела до них, на пятидесятиметро-
вое расстояние.
- Бежим! - скомандовал Гоша.
Они побежали. В стене зиял пролом.
- Быстрее!
Он затолкал Белку в пролом, полез сам. Стена оказалась метровой толщи-
ны. Они быстро выбрались наружу и увидели Город.
- Ура! - закричала Белка. - Получилось!
Гоша оглянулся. Пролома не было. Ровная поверхность.
- Ну-ну, - сказал он. - Дурдом.
И тут Город поплыл перед глазами, побелел, и Гоша увидел стену обще-
житской комнаты. Он сел, протер глаза. Ладно, с этим мы справились. А те-
перь - вперед, к Белке. Ее зовут Валя. Хорошее имя - Валя. Гоша надел свои
