Фэнтези - Игорь Федоров

Рассказы

                              Игорь ФЕДОРОВ
				Рассказы


БАБОЧКИ
БУНТОВЩИК
ДЕРЕВО ДЛЯ ЗВЕЗД
КАРТОГРАФ
КТО ТАКИЕ САЙКИ?
ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ
МОРОЖЕНОЕ
МРАХИ
НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА
ОТКУДА ЧТО БЕРЕТСЯ
ПРО ГОРЧИЧНИК
ПРО СЫРОЕЖКУ
СТАРИК
СУДЬЯ





                              Игорь ФЕДОРОВ

                              НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА



                               Я интересуюсь будущим, потому что собираюсь
                            провести в нем всю оставшуюся жизнь.
                                                        Чарльз Ф.Кеттеринг



                        ПРОЛОГ. УТРО УПРАВЛЯЮЩЕГО

                     ...находятся в вечной тревоге и ни  одной  минуты  не
                наслаждаются душевным спокойствием, причем их  треволнения
                происходят от причин, которые не производят почти никакого
                действия  на  простых  смертных.  Страхи   их   вызываются
                различными изменениями, которые, по их мнению,  происходят
                в небесных телах.
                                                                   Д.Свифт

     Генри-21 сегодня не на шутку волновался. С самого утра.  То  есть,  с
самого пробуждения, которое, как и у всех представителей  династии  Генри,
наступало задолго до утра. Поднося к пересохшим губам первую  чашку  кофе,
он заметил, что у него трясется рука. Удивленно посмотрел на вторую -  та,
хоть и лежала расслаблено на столе, тоже немного подрагивала.  Не  принять
ли транквилизатор? Нет, нельзя. Голова сегодня  должна  быть  пронзительно
ясной. И волнение ей только на пользу. Лучше попробовать отвлечься.
     Протянул палец левой к пульту и включил визор.
     "...предпраздничном убранстве. Президент отметил в своем  выступлении
на Всепланетном слете феминисток, что вся нация, как никогда ранее..."
     "...в  корзинах  для  пожертвований,  которые  по  древней   традиции
оставляют у дверей прогуливающиеся Дед Клаус и Санта Мороз. Уже собрано, в
масштабах всей планеты, достаточно средств, для..."
     "...и ожидается, как  всегда  перед  Рождеством,  оживление  торговли
антиквариатом. Корпорация  "Виктор",  мы  надеемся,  не  забыла  про  нас,
рядовых потребителей ее драгоценного товара..."
     Да  уж,  отвлечешься  тут...  Генри  раздраженно  ткнул   пальцем   в
переключатель еще раз: "...и  в  преддверии  Четвертого  тысячелетия  надо
подвести итоги нашего духовного развития,  ибо  грядет..."  -  и  выключил
визор.
     Да, сегодня волнуются все. Но волнение всех и каждого не  идет  ни  в
какое сравнение с его, Генри-21, волнением. Сегодня решается  все.  И  его
карьера, теперь уже двадцатилетняя, и существование Корпорации,  и,  даже,
само существование цивилизации. И все это, в конечном итоге, висит на нем.
     Сегодня прибывает Виктор. Виктор Второй!
     Вчера получена космограмма - и  сегодня  он  опустится  на  секретный
космодром Корпорации - с новым  товаром  и  новыми  заботами.  Весь  смысл
существования Генри сводился к этой встрече. Ну и к управлению  крупнейшей
на планете Корпорацией - попутно.
     Впрочем, встреча Виктора Второго - событие хоть  и  экстраординарное,
тем не менее, имевшее место в прошлом. В самом  начале  карьеры,  двадцать
лет назад, он  присутствовал  на  встрече  Виктора  Четвертого.  Ужасающую
ответственность налагало другое. Сегодня должны встретиться Виктор  Второй
и Виктор Пятый. Подобное за последнюю тысячу лет было лишь однажды - и  то
на другой планете, на Бете...
     Генри  доцедил  кофе.  Поставил   чашку   на   настоящую   деревянную
поверхность стола - хотя больше всего хотелось зашвырнуть  ее  в  окно,  -
закурил.
     Пора работать.
     - Секретарь.
     - Доброе утро, мистер Генри. Сегодня 4 декабря 3000 года. Четыре часа
утра по среднепланетному времени. Погода хорошая,  как  вы  и  заказывали.
Мистер  Генри  Пятый  находится  в  своем  замке  в   Крыму.   Еще   спит.
Исполнительный директор мистер Дорошин просил соединить с вами,  когда  вы
проснетесь...
     - Ну, хоть этот не спит.
     - Кроме того, в приемной вас ожидают психоаналитик, которого я  имело
смелость вызвать для вас, и менеджер  рекламного  отдела,  который  пришел
сам. Какие будут распоряжения?
     Генри задумался, пытаясь спланировать  сегодняшний  день.  В  полдень
встреча Виктора Второго. Он сразу же захочет разобраться в делах.  Вечером
- банкет...
     - Что запланировано на сегодня, секретарь?
     -  В  девять  вы  собирались  вызвать   финансового   директора   для
ознакомления со всепланетным балансом средств...
     - Справится сам...
     - В десять прием у Президента  Народа  по  поводу  предрождественской
торговли...
     - Отменить, не до того...
     - В двенадцать...
     - Сам знаю...
     - В три пополудни пресс-конференция...
     - Посмотрим, посмотрим... Хватит.
     Нет, все же волнение сильнее, чем он поначалу подумал. Действительно,
лучше начать день с психоаналитика. Хорошая штука, этот секретарь. Еще бы,
антикварная.
     - Ты с какого года?
     - Меня изготовлено в 2560 году на заводах Кор...
     - Ладно. Я иду в кабинет. Запускай психоаналитика.
     Ишь ты, "меня изготовлено"... Но хоть не спутаешь с кем говоришь.
     Психоаналитик,  задумчивый  старик  с  мощной  шевелюрой,  напряженно
вглядывался в лицо пациента. В миру этот профессор был известен, как  один
из   крупнейших   ученых   мира,   не   раз   поражавший   парадоксальными
исследованиями психонаук прошлого.  Прошлого,  конечно  же  прошлого...  и
никто,  или  практически  никто  не  знал,  что   возможность   заниматься
академической наукой ему давала Корпорация. Точнее, ее архивы и оклад.  За
несколько таких приемов, как предстоящий,  он  получал  зарплату,  которой
хватило бы на содержание приличного государства. Или небольшой планеты...
     Разумеется, он, как и все люди с обостренными чувством времени, писал
мемуары. И мемуары эти касались, в первую очередь, его работы в Корпорации
- остальная его жизнь  и  так  была  подробно  описана  другими.  Так  что
Корпорация, строго говоря, платила ему за сохранение тайны. За  то,  чтобы
мемуары эти в Корпорации же и  остались.  Вовеки  веков.  И  кроме  этого,
платили ему за то, чтобы он занимался науками прошлого.  Только  прошлого.
Ибо профессор был одним из тех  немногих  людей,  которые  способны  своей
головой, своими идеями, изменить  облик  всей  цивилизации.  А  Корпорации
нужно было совсем не это.
     Перед  мысленным  взором  психоаналитика,  вошедшего  в   контакт   с
пациентом, мелькали мечущиеся толпы людей,  рушащиеся  небоскребы,  грязь,
грязь...
     Усилить контакт.
     Сверкающий Бог опускается с небес. В одной его  руке  зажат  кнут,  в
другой - пряник. Он приветливо улыбается.  Я  подползаю  к  нему,  склоняю
голову поцеловать ноги - и вижу, как они отвратительны. Грязные  огромные,
загнуты ногти, шарики грязи между пальцами... Я не могу это целовать  -  и
лишь прижимаюсь щекой. Бог опускает удивленный взор. И вот -  пряника  уже
нет. Лишь только кнут! Он замахивается...
     ...униженный, грязный, всеми брошенный несчастный, больной, умирающий
я бреду улицей. Крысы, отбросы, вонь, ветер, дождь... Из  подвала  ко  мне
выходит девчушка. Ангелочек, только худой и грязный.  Грустно  смотрит  на
меня.
     - Дядя, это ты сделал так, чтобы нам было плохо?
     ...Ах так! Вы все так?! Ну тогда получите!  Я  расту,  я  возвышаюсь!
Грязь опадает с меня. Раны излечиваются. Не заметить меня уже  невозможно!
Я сам - Бог! У меня десять, нет, двадцать рук! И в каждой кнут!  Получите!
Получите свое!
     Я - Бог!!!...
     Психоаналитик  снял  очки  -  признак  богатства  и  особой  любви  к
антиквариату (а как же еще!) их хозяина - и тяжело провел рукой  по  лицу,
снимая наваждение. Да уж,  нелегкая  это  работа,  пользовать  первых  лиц
Корпорации.
     Генри напряженно ждал, подавшись в кресле. Ну, что  там  еще?  Давай!
Одной тайной  больше,  одной  меньше...  Наконец  врач  обдумал  виденное.
Добрыми всезнающими глазами, располагающими к откровенности,  посмотрел  в
глаза пациента:
     - Сегодня прилетает Виктор?
     Генри не смог утаить возникшую панику. Что, вот так легко,  глядя  на
него, первый же человек узнает важнейшую тайну Корпорации?  Да  это  же...
Впрочем, спокойнее. Это далеко не первый встречный. Профессионал,  умница,
и, кроме того, не вылазит из архива Корпорации. Он и так это знал. Не знал
только точной даты.
     - Да, сегодня.
     - Ну и что за сюрприз вы ему подготовили?
     Это был,  конечно  же,  риторический  вопрос.  Профессор  не  мог  не
понимать уровня происходящего.  Если  Генри-21  и  в  самом  деле  задумал
подложить свинью Виктору Второму, то того, кто об этом узнает заранее, уже
можно считать покойником.
     Психоаналитик почувствовал, что самое время, пожалуй,  лечить  самого
себя...
     - Нет, док, успокойтесь, вам ничто не угрожает, -  Генри  и  сам  был
неплохим психологом-практиком.
     - Это не тот сюрприз.  Не  я  его  подготовил.  Но  по  моей  вине...
Наверное...
     "Док" пожевал губами, запустил  руку  в  шевелюру,  задумался.  Генри
отметил, что профессор  не  обращает  ни  малейшего  внимания  на  роскошь
кабинета - настоящее дерево, живые цветы,  антикварная  оргтехника...  Это
тоже важно, чтобы доктор не комплексовал перед своими пациентами.
     -  Ну  что  ж,  мистер  Управляющий,  порассуждаем.   Э-э-э...   Этот
"сюрприз", как я  понял,  серьезно  огорчит  Виктора.  Какой  это  Виктор,
кстати, Второй? - Генри кивнул - Я так и  думал...  И  это  его  огорчение
может вылиться в самые неожиданные формы. Вплоть  до  вашего  уничтожения.
Верно? - Снова кивок. - Что, впрочем, маловероятно. Сколько у нас  сегодня
человек со стопроцентной информированностью?
     - Трое. Я, Виктор Пятый и Дорошин.
     - Вот видите. Не станет же он  устранять  треть  своих  действительно
осведомленных подчиненных? Вероятнее, он воспользуется вашим опытом работы
на Альфе и знанием ситуации для  устранения  этого  "сюрприза".  Теперь  о
самом сюрпризе.
     - Это связано с...
     - Не надо! Не знаю и знать не хочу!  Тем  более,  что  для  меня  это
несущественно. Так  вот.  Подсознательно  вы  чувствуете,  что  смогли  бы
справиться с этой неприятностью. Но вас парализует сам прилет Виктора.  Вы
не ощущаете себя больше управляющим самой крупной  Корпорацией  на  Альфе,
фактически управляющим Альфы. Он что, остается у нас?
     - Да, ему уже тридцать семь...
     - Вот видите. Это вас и тормозит. Бросьте. Не будет он лезть  в  наши
дела. Покрутится немного - и сорвется искать приключений на планете -  как
все пенсионеры.
     - Если бы...
     - Ну, а раз он остается, значит должен улететь Виктор  Пятый.  Просто
одного ребенка смените на  другого,  постарше...  Кстати,  а  проблема-то,
наверняка связана с Пятым... Не надо, ничего не  говорите.  Так  вот,  вся
беда заключается еще и в том, что в глубине души вы сочувствуете тому, кто
все это затеял.  Вы  как  бы  солидарны  с  ним  -  психологически.  И  не
исключаете того, что и сами на его месте могли бы сделать так  же.  Вот  в
этом-то вся беда. Так?
     "Я хочу уничтожить Корпорацию? Что за чушь?!  Конечно,  она  изменила
весь ход развития цивилизации, она замедлила его.  Она  заставляет  многих
людей жить в нищете... Она пользуется отвратительными методами...  Но  еще
неизвестно, как было бы без нее. И самая  ее  суть,  самое  святое,  смысл
существования - известны лишь трем людям на планете. Один из них - я.  Как
это непереносимо... Хотя, не трем,  больше...  Есть  ведь  вспомогательный
персонал, док вот, например... Но они не знают ВСЕГО!"
     - По вашему красноречивому  молчанию  я  вижу,  что  так.  Что  бы  я
посоветовал.  Необходимо  найти  еще  одного  человека   -   назовем   его
"оперативником" - и посвятить во все. Совсем во все. И немедленно поручить
ему расхлебывать ту кашу, которую вы допустили. Это и избавит вас  от  мук
совести, и  развяжет  руки,  и  разгрузит  голову,  и,  даже,  даст  козла
отпущения. Я мог бы подготовить психопортет необходимого человека. Все.
     Профессор откинулся на спинку кресла и достал сигарету. Генри  думал.
Впрочем, профессор знал, что ему можно курить в этом  кабинете.  Тщательно
размял сигарету - дивная привычка, вычитанная им в раритетах седой старины
- достал спички, правда не деревянные, как следовало бы, деревянные спички
- это уж чересчур...
     - Хорошо. Я обдумал. Вы правы... Как всегда. Идите к Дорошину.  Ищите
человека. Спасибо.
     По тону Генри, док понял, что помог своему  пациенту.  Удовлетворенно
хмыкнул, поднялся и направился к кабине лифта, который должен был  довезти
его до Дорошина, независимо от того, где тот находится.
     Генри потер двумя рукам лоб, вздохнул, как перед  прыжком  в  воду  -
пора!
     - Секретарь. Кофе. И соединяй с исполнительным директором.
     - Генри? - Дорошин тоже уже был в своем кабинете. - Доброе утро!
     - Думаешь? Ладно. Что ты хотел?
     - Ну, сегодня такой день...
     - Само-собой. Дальше.
     Дорошин понял, что для болтовни не время.
     - Готов доклад финансового отдела.
     - Ну?
     - Годовой поход Корпорации на двадцать  процентов  превышает  валовой
продукт планеты Земля. Это значит, что вся Земля принадлежит  нам,  еще  и
должна. Немного...
     - Альфа принадлежит не нам, Стас. Земля, она  же  Альфа,  принадлежит
Корпорации. А Корпорация принадлежит Виктору Второму. Запомни это. Сегодня
это особенно важно, Стас. Сегодня к нам прилетает хозяин  Земли.  И  мы  с
тобой его встречаем. Ты все понял?
     Исполнительный директор, не ожидавший такой взбучки, стоял  у  экрана
связи по стройке "смирно". Испуг  и  гнев  одновременно  светились  в  его
глазах. Генри понял, что хватит, чувство хозяина в себе он восстановил.
     - Ладно. Садись. Извини. Все это и меня  касается  тоже,  -  Тон  его
теперь был совсем другим. - Теперь с Пятым. Еще спит?
     - Спит.
     - Сейчас к тебе придет психоаналитик. С ним подберете человека. Этого
человека полностью ввести в курс дела.
     - Полностью?
     -   Да!   Полностью!   Не   отвлекайся.   Если   человека   подбирает
психоаналитик, то он подберет и методы сохранения тайны в  этом  человеке.
Этого оперативника приставить к Пятому.  И  добиться  нужного  результата.
Причем быстро. Ясно?
     Оба выдержали паузу, обдумывая сказанное.
     - Ну, кажется все. Работайте.
     Генри отключил экран. Как бы Дорошин самодеятельностью не  занялся...
Он, если что не по  нему,  бывает  удивительно  изворотлив  в  изобретении
обходных путей.  Впрочем,  приказ  сформулирован  -  ясней  некуда.  И  не
вывернешься... Так что, должно сработать.
     - Секретарь, что там еще?
     - Реклама.
     - Впускай.



                             1. МЕТАМОРФОЗЫ

                           Представление о том, что реальность не является
                      чем-то установившимся, вечным и нерушимым было не из
                      тех, которые легко укладываются в сознании человека.
                                                                  А.Азимов

     Золтан тронул бок своего мустанга  шпорой,  и  тот  побрел,  приминая
копытами слежавшуюся прошлогоднюю траву, вздымая облачки едкой  пыли.  Оба
они - и Золтан и мустанг - устали и  взмокли  от  изматывающей  скачки  по
холмам, сделав за день пятьдесят миль от Канзас-сити. Так надо было.
     По пути на них дважды нападали индейцы. Второй раз совсем недавно - и
ствол кольта был еще теплым. Золтан чувствовал это сквозь деним на  бедре.
Тела мустанга и Золтана толстым слоем покрывала серо-рыжая пыль,  не  было
ее только на губах и подбородке человека, там, где во время скачки от  нее
защищал платок. Из-за этой  пыли  в  сгустившихся  сумерках  они  казались
цельным памятником самим себе.
     Золтан был зол, измотан  и  зверски  голоден,  и  посему  он  здорово
обрадовался, когда в молочной полутьме вечера  проступил  силуэт  ранчо  и
салуна старика Холидэя. Послышалось ржание лошадей,  неуверенные  гитарные
переборы. Мустанг под Золтаном нервно всхрапнул, предвкушая отдых.
     Золтан похлопал его перчаткой по голове, положил руку на кобуру  -  и
приподнялся в седле.
     Было спокойно и пусто. Где-то совсем рядом трещала, как  лесопильная,
цикада. Вдали выли койоты, собираясь на ночной промысел. Никого. Так, стоя
в седле, шагом, они и въехали  на  ранчо.  В  стойле,  изредка  сморкаясь,
жевала овес кобыла Ирландца Брауна (ага, он тоже  здесь!),  кричал  что-то
распорядительное на кухне Холидэй.
     Кажется,  он  наконец   приехал.   Золтан   позволил   себе   немного
расслабиться. Не  спеша  спешился,  расседлал  коня  и  привязал  рядом  с
кобылой. Лошади сдержанно поприветствовали друг друга  и  мустанг  тут  же
сунул морду в корыто с водой. Стало шумно. Золтан побрел в салун.  Толкнул
заскрипевшую дверь - опять не смазал старик! -  и  оказался,  слава  богу,
там, где нет пыли, насекомых и индейцев.  Холидэй,  как  обычно,  протирал
бокалы.
     - Привет, старик, - бросил  Золтан,  усаживая  за  любимый  столик  у
рояля.
     - Хэлло! - и на кухню: - Бой, поди сюда.
     Вбежал  мальчик  в  ковбойке  и  засаленном  переднике  ниже   колен.
Огляделся по сторонам, но в салуне людей было  всего-то  двое.  Холидэй  и
Золтан. Холидэй молчал, обучая, видимо, таким образом  мальчишку  ремеслу.
Тогда Золтан поманил его пальцем - из жалости.
     - Воду, овес мустангу, виски и чего-нибудь пожевать мне.
     Бой сразу же повернулся и исчез.
     - И сигары, мне и мустангу! - Заорал Золтан ему вслед.
     Тут в эту содержательную беседу включился старик.
     - Сигару тебе и я могу дать...
     - А мустангу?
     - Не паясничай, Золтан.
     И  что-то  в  его  тоне  заставило  Золтана  насторожиться.   Неужели
опять?...
     - Что, вызов?
     Холидэй извлек из-под стойки роскошную "Ля Корона", распечатал  ее  и
стал искать ножницы. Где-то под потолком  пролетела  сонная  муха.  Золтан
понял, что вопрос излишен.
     - А Браун - уже там?
     Старик нашел все-таки старые ржавые ножницы и с  трудом  отделил  ими
кончик сигары. До Золтана дошло, что и этот вопрос неуместен.
     - Когда отправляться? - Спросил он,  в  надежде  получить  хоть  один
ответ.
     - Как обычно, прямо сейчас, - изрек Холидэй - и Золтан понял, что мог
бы не спрашивать и этого. "Разжирели, - подумал  он,  -  разбаловались  на
избыточной информации..." Старик потянул ему сигару:  -  С  тебя  двадцать
центов, а заодно сдай и остальные деньги.
     - Но я же жрать хочу!
     - Пожрешь там.
     Золтан подчинился, но с ропотом.
     Нарочито медленно раскурил сигару и пустил вверх кольцо дыма. Там ему
такая роскошь  недоступна.  Потом  выгреб  из  кармана  мелочь,  отстегнул
кобуру, патронташ, нож и вывалил все это на стойку.
     Старик Холидэй как-то странно смотрел на него, совершенно  не  мигая.
Интересно, подумал Золтан, а что он о нас думает? Кем считает? И как  ему,
наверное, хочется хоть раз побывать у нас.
     - Ничего, старина, когда-нибудь мы тебя возьмем с  собой,  -  в  этот
момент Золтан и сам в это почти верил.
     - Глупости все это, бред пьяной  индианки,  -  проворчал  старик,  но
улыбнулся.
     Золтан слегка кивнул ему, прощаясь,  и  прошел  за  стойку.  В  кухне
миновал оторопевшего боя - и двинулся еще дальше.  За  дверью  в  кладовку
была еще одна дверь. Настоящая. Золтан приложил  к  ней  палец  -  клацнул
замок - и вошел. В этом  помещении  очень  странно  пахло.  Точнее,  очень
странно не пахло. Теперь раздеться догола...
     Только сейчас  Золтан  заметил,  что  все  еще  с  сигарой.  Придется
докурить прямо здесь, дальше нельзя. Почему же  автоматика  не  пропускает
ничего материального, кроме  самого  путешественника?  Неумолимые  ли  это
законы природы или не менее неумолимые  законы  бюрократии?  Впрочем,  ему
какое дело? Турист...  Нарушение  закона  могло  завершиться  либо  полным
самоуничтожением, либо изгнанием из Корпорации. Что, практически,  одно  и
то же...
     Зашел в кабину. Набрал на пульте код. Вдохнул побольше - и вышел.
     В помещении было шумно. За стеной бубнили  чьи-то  голоса.  За  окном
что-то взлетало - классом не ниже "Богерта" - определил Золтан  по  звуку.
Где-то на грани слышимости пели принтеры. А "Ирландец" Браун орал  кому-то
невидимому: "На тринадцатый выводи! На тринадцатый!"
     Осмотревшись (ослушавшись?), Золтан подошел  к  своему  боксу,  снова
приложил палец. И потопал в душ.
     Свежий, чистый,  облачился  в  комбинезон,  присел  в  углу  бокса  и
пролистал, что накопилось в его принтере за это время.  Ничего  особенного
не накопилось, так, обычная ерунда. Ну что ж, пора приступать к работе?



                                2. ЗАДАНИЕ

                     Растянутые линии  коммуникаций  порождают  разобщение
                прав и обязанностей, что в свою очередь порождает домыслы,
                косность и имперский гонор корпораций. Все это размывает и
                извращает коммуникации.
                                                           Дэвид Дж.Мэхони

     В зале сидели трое. Браун продолжал орать в микрофон.  Лешка  Молотов
что-то сосредоточенно считал на калькуляторе - калькулятор был  недоволен.
А Кэссин смотрел на терминал и бубнил: "...тридцать  шесть,  четырнадцать,
тридцать два..." В общем, все были при деле.
     Золтан тихо прошел на свое место, тихо  уселся  в  кресло  и  вежливо
сказал:
     - Здравствуйте...
     Все трое уставились на него и смотрели, наверное, секунд  пятнадцать.
Потом Браун пошевелил перед глазами пальцами и сказал:
     - А, Золтан. Привет.  С  прибытием.  Извини,  что  опять  из  отпуска
отозвали, потом догуляешь. Там тебе факс, ознакомься.  И  снова  заорал  в
микрофон: - Да на тринадцатый же!...
     Золтан понял, что они опять выключились, и побрел ознакамливаться.
     На столе имели место:  первое  -  обычный  предотпускной  беспорядок;
второе - сковорода с яичницей и колбасой и чашка кофе - завтрак; третье  -
факс, мигающий индикатором "Золтану Локкеру. Лично. Срочно."
     Ничего,  потерпит  еще  немного.  Золтан  решил  начать  со  второго,
продолжить  третьим  и  закончить  первым.  Завтрак  был   восхитительным.
Спасибо,  позаботился   кто-то   о   постепенном   рекондиционировании   -
какой-нибудь современный кисель желудок сейчас вряд ли бы принял.  Допивая
кофе, Золтан приложился пальцем к факсу, и тот довольно заурчал,  извергая
застоявшуюся информацию.

                "4 декабря 3000 года. 7 часов пополудни.
                Золтану Локкеру, Оперуполномоченному ОБ.
                Лично. Срочно."

     Семь часов? Это как раз  когда  я  вторично  отбивался  от  индейцев.
Конечно, где им меня там найти. Хорошая себе срочная информация, почти пол
суток...

     "Немедленно приступить к разработке темы "Фридмон", файл "Фридмон"  в
центральном компьютере Отдела безопасности. Работа  с  файлом  допускается
только  в  центральном   зале.   Пароль   привилегированного   пользования
центральным  компьютером  на  4-6  декабря  получите,  назвав   свое   имя
компьютеру."

     Золтан присвистнул от изумления. Такого с ним еще не бывало...

     "Настоящим вы выводитесь из подчинения Р.Брауна. Вам присвоен  разряд
Старшего Оперуполномоченного с неограниченной сферой  деятельности.  Копия
этой части сообщения в данный момент поступает на факс Р.Брауна."

     Дальше стояла подпись начальника ОБ и виза аж самого  исполнительного
директора Корпорации С.Дорошина.
     Золтан  обалдело  смотрел  на  самоуничтожение  сообщения  и  пытался
разобраться в своих ощущениях. Ну, повышение - это конечно, приятно. Но  с
чего вдруг? Впрочем, Корпорация славилась умением замечать нужных людей. А
дураком Золтан себя отнюдь не считал. Но что ж такое  стряслось,  что  его
пришлось заметить? Посмотрим, посмотрим.
     И, приступив к первому, то есть к наведению порядка на столе -  когда
еще опять  придется  за  него  сесть?  -  Золтан  начал  первичный  анализ
ситуации.
     Я славлюсь у наших боссов  нестандартным  подходом  к  проблеме.  Как
выражается  Браун.  "От  Золтана  всего  можно   ожидать."   Значит,   ход
расследования еще не ясен самому шефу. Кроме того, я известен  соблюдением
профессиональной этики, в случае чего,  не  растрезвоню  все  прессе.  Что
касается  воображаемых  конкурентов  (какие  могут   быть   конкуренты   у
Корпорации?), то тут меня уже начали покупать. И я не против.  И  они  это
знают. Значит, ход расследования может ой-ей-ей куда завести...  А  пароль
привилегированного  пользования  в  центральный  компьютер  вообще   имеют
считанные единицы из всего отдела. Правда, это  не  центральный  компьютер
всей Корпорации, а лишь ее Отдела Безопасности, но все равно, там  столько
всего... Значит, данных мне понадобится много -  и  самых  непредвиденных.
Гнилое дело. С первичным анализом вроде все.
     Золтан встал, швырнул ни в чем не повинную сковороду в  утилизатор  и
подошел к Брауну. У того, вроде, стало поспокойнее в ближнем космосе - или
где там они что сажали.
     - Мистер Ирландец Браун, а у вас факс завис.
     - Сам ты, лихой ковбой Золтан. Что за факс?
     - Про меня.
     Браун приложился пальцем  к  пульту.  Прочел  сообщение  -  и  поднял
удивленные глаза на Золтана.
     - Поздравляю... И что теперь?
     - Сие ведомо лишь Юпитеру.
     Кэссин и Молотов профессионально почувствовали, что происходит что-то
необычное и обернулись в их сторону.
     - Ну я пошел, - ласково сообщил Золтан.
     - Куда? - поинтересовался Кэссин.
     -  Старший  оперуполномоченный  Отдела  Безопасности  Золтан   Локкер
отправляется прогуляться после отпуска.
     - Хам! - сказал Лешка.
     - Обормот! - сказал Кэссин.
     - Хуже! - сказал Браун.
     Все трое помолчали, обдумывая, что  может  быть  хуже.  Такими  их  и
оставил Золтан, задумчивыми, прикрыв за собой дверь зала.  И  не  услышал,
как его факс спел не прощанье еще одну прощальную мелодию.
     В кабине пришлось снова переодеваться - не бродить же на людях в этом
дурацком комбинезоне. Нет, сейчас (как, впрочем и всегда)  в  моде  ретро.
Натягивая джинсы, он запрыгал на одной ноге - и вдруг под нее подвернулось
что-то мягкое и круглое. От неожиданности Золтан  попытался  отдернуть  ту
ногу, на которой стоял - и, естественно, грохнулся на пол.  Руки  привычно
отработали падение, страхуясь. Но намного легче от этого не стало. Потирая
затылок, встретившийся со стеной, Золтан вслух спросил себя: "Почему  аист
стоит на одной ноге?" Закончил натягивать джинсы и ответил:  "Потому,  что
поджав вторую, он упадет."
     А что же это все-таки было? Наклонился поискать  глазами.  И  увидел.
Большой, можно сказать королевский, окурок давешней "Ля Корона".
     Поднял его - и еще раз присел, задумавшись. Так-так-так. Вот  тебе  и
ответ на твой вопрос. Значит, все-таки,  можно  кое-что  перетаскивать  из
прошлого. И никакие физические законы тут ни при чем.  Да  это  же...  Тут
такое может быть...
     Ладно. Обдумаем потом. Аккуратно опустил драгоценную сигару в карман,
обулся, и зашел в лифт. Куда? Надо бы в зал центрального компьютера. Но не
хочется. А хочется к Дороти. Тем более, что на его нестандартные  поступки
начальство как раз и сделало ставку.
     И как хочется спать. Шутка ли - целый день верхом. Поэтому  поедем  к
Дороти. Может она  дома?  Поехали.  И  задумался.  О  том,  например,  кто
придумал официальное название  лифтов.  "Брокс".  Дикая  смесь  "бокса"  и
"броска", хоть и соответствовала  нынешней  космополитической  сумятице  в
языке, но понравиться могла лишь ненормальному. Естественно, все  называли
броксы в  ретростиле  -  лифтами.  И  еще  о  том,  например,  что  голова
совершенно не варит, и надо бы действительно поспать. Ну да ладно.  Успею.
Взбодрился привычным усилием воли - и вышел в квартиру Дороти.
     Дороти дома не было. Странно...  Уж  не  на  работе  ли  она?  Золтан
попытался вспомнить ее рабочий номер. В конце  концов  пришлось  рыться  в
груде хлама у нее на столе. Помады, тени,  фантики,  сувениры,  брелоки...
Блокнот... Так. На первой странице когда-то давно  Золтан  собственноручно
начертал  трогательное  и  сентиментальное  стихотворение  -  периода  его
погружения в психологию древности. И сейчас не удержался и перечитал.

                      Он гнал коня пятнадцать лет,
                      Как, впрочем, и себя.
                      Конь не единожды издох,
                      Трудней загнать себя...
                      "Ах, как она смотрела вслед,
                      Как будто бы я жалкий смерд,
                      Как будто кровь моих побед,
                      Как будто каждый мой совет -
                      Все это - для себя!"
                      Пятнадцать лет в пыли, грязи,
                      Звон сабель, лязг мечей,
                      Забыться бы и отдохнуть,
                      И сбросить взгляд с их плеч...
                      "Ах, как она... Сказала что!
                      И умереть готов раз сто,
                      И горький слов ее настой -
                      Забыть, и сразу на восток -
                      К забвению ночей!"
                      И вот - очередной привал -
                      Опять без битвы спать?
                      Делить с конем постель опять,
                      И снова вспоминать?
                      "Ах, как она... А было как..."
                      Но сколько ж мчаться, как дурак?
                      Послать бы к черту свой бивак,
                      И заново пройти строй драк?
                      И повернул он вспять...

     Да, услышал бы это старик  Холидэй.  "Бред  пьяной  индианки..."  Но,
зато, какая сила предвиденья.  Интересно,  можно  ли  предвидеть  будущее,
сочиняя о прошлом? Что-то у меня настроение сегодня задумчивое. Не  уснуть
бы за столом...
     Размышляя подобным образом, Золтан, отыскал в блокноте рабочий  номер
Дороти, набрал. На экране возникла Она. Как всегда эффектна и великолепна.
     - А... Это ты? Привет.
     - Привет. Меня вот  из  отпуска  отозвали...  И  я  решил  к  тебе...
Зайти...
     - А, ты опять был у своих индейцев?
     "Почему - моих?" - подумал Золтан.
     - Мы могли бы встретиться сейчас... Пойти куда-нибудь...
     - Где?
     - Ну, например... на площади, возле курильных  автоматов...  там  еще
курильщиков толпа всегда...
     - Я знаю, где курильные автоматы, - Дороти нахмурилась, и Золтан  сам
ощутил, что идея была не из лучших. Ну в самом деле, что она будет  делать
возле курильных автоматов?
     Впрочем, как выяснилось, хмурилась она не потому.
     - Ты, знаешь, Золтан, наверное, я не смогу сегодня... Ты понимаешь...
     - Я понимаю...
     - И с этими твоими отпусками...
     "Да, тут уж точно - с моими."
     - И с этими твоими курильными автоматами...
     - Автоматы как раз не мои, - не удержался Золтан.
     - Не надо мне пока звонить. Ладно? И не шарь на столе.
     И экран погас.
     - Больно  надо!  -  буркнул  Золтан  в  пустоту.  Захлопнул  блокнот,
который, оказывается, все еще держал в руке, и швырнул его в кресло.  Сжал
зубы и зажмурил глаза - так, что заплясали звездочки, - резко встал.
     Ну что ж. Тут нам делать нечего. Домой? Какой  там  дом?  Ночлежка...
Что остается? Работать, работать  и  работать.  Итак,  Великий  Компьютер,
идущий на смерть приветствует тебя!
     И шагнул в лифт.



                             3. БРАНДАШМЫГ

                                        ...и все же человек побивает ее...
                                                             Станислав Лем

     Центральный компьютер Отдела  Безопасности  Корпорации  "Виктор"  был
лапидарен до грубости:
     - Имя?
     - Старший оперуполномоченный Золтан Локкер.
     - Голос идентифицирован. Пройдите. - И  только  тут  распахнул  дверь
лифта и соизволил пропустить в помещение.
     Центральный компьютерный зал был выполнен, как оказалось, в  приятном
ретро-стиле модерн  -  пластиковые  обводы,  подпружиненные  пневмокресла,
мерцание  огоньков  процессора.  Надежная,  старинная  техника.  Во   всем
имуществе Корпорации чувствовались солидность и достаток. А  почему  бы  и
нет?
     - Пароль на сегодня? - поинтересовался Золтан, подкатившись в  кресле
поближе к терминалу - будет куда закинуть ноги.
     - Кальвинизм.
     - Хм. Это еще что такое?  Ну  да  ладно.  Пароль  "Кальвинизм",  файл
"Фридмон", каталог файла - на экран.
     Увидел и присвистнул.
     Файл "Фридмон" являлся, по сути, основным и чуть ли  не  единственным
файлом центрального компа СБ. То есть он содержал, конечно  же,  множество
подфайлов - Платежный баланс Корпорации, История Создания,  полный  Список
Сотрудников - с классификатором, наименования проданных товаров  -  и  так
далее, и тому подобное, от яйца  -  и  до  (надо  полагать)  нового  яйца.
Вселенная в миниатюре и с точки зрения Корпорации.
     Это надо переварить. Золтан  извлек  из  кармана  осчастливившую  его
сигару - самое время - раскурил, уперся каблуками  в  панель  недалеко  от
экрана, пустил струю дыма в потолок - и задумался.
     Так-так-так... Что бы это все значило? Дорошин дает мне понять, что я
теперь агент с максимальной информированностью. Что приятно. Но и чревато.
С другой стороны, толку от всей этой груды данных, как  с  кота  молока...
или с козла? Если что и понадобится,  то  не  сегодня,  а  когда  сменится
пароль,  -  а  мне  его  забудут  сообщить.  Значит,  надо  первым   делом
обезопаситься от потери доступа. Запомним.
     Дальше. Тот, кто санкционировал допуск меня в  это  капище  наверняка
понимал, что все это я не переварю. Значит? Или мне намекнут,  что  именно
здесь меня должно интересовать. Или  надеются  на  мой  пресловутый  метод
ненаучного тыка. Кстати, вот и малюсенький такой подфайлик  имеется  -  от
сегодняшнего числа. Никак, мне послание. Прочтем.

                 "Не суйтесь в это дело. Мне терять нечего.
                                                    Пятый."

     Золтан аж умилился. Вот спасибо. За совет, в смысле. А в  какое  дело
не соваться? Или, наоборот, соваться? И что это за пятый такой?!  Которому
терять нече... Пятый? ПЯТЫЙ?!.. ВИКТОР ПЯТЫЙ?!
     Золтан инстинктивно подобрался  в  кресле,  сдернув  ноги  с  пульта,
поискал глазами, куда сплавить сигару. Впрочем, он был профессионалом и  в
руки взял себя быстро.
     Ну, спасибо, шеф. Услужил. Вот теперь с кем работать придется.  Хотя,
чего ж ты хотел, после такой  информированности,  почета  и  уважения?  Ты
думал, тебе дадут прочесть все секреты Корпорации, а после  этого  поручат
поливать любимые кактусы  сторожа  склада  кукол  Барби  на  Сахалине?  Но
все-таки - Виктор! Наследник, владелец, хозяин... Причем,  он  уже  знает,
что с ним будут работать. И, надо полагать, принял меры... Кстати...
     - Комп. Местонахождение в настоящий момент Виктора Пятого?
     - Резиденция в Феодосии.
     Так. Значит с этим компом можно работать и  издалека.  Тоже  надо  не
забыть.
     Как бы там ни было, и в чем бы задание не заключалось,  информация  о
наследнике понадобится. Надо вникать.
     - Комп. Тема - Виктор пятый. Биография, привычки, высказывания...
     И началось...
     Через часа два он почувствовал, что сейчас уснет. Или  просто  умрет.
Хватит, хватит, хватит. Тем более, что он начитался уже достаточно,  чтобы
за самим собой устанавливать слежку во избежание  разглашения.  Как  решит
эту проблему Дорошин, думать не хотелось.
     Но главное, он, кажется, успел выяснить. Во-первых,  сегодня,  именно
сегодня ожидается прибытие  Его  Величества  Генри  Второго.  Который  тут
навсегда и останется. Новость ошеломляющая, но не  шокирующая.  Чего-то  в
подобном роде ждали все сотрудники Отдела  Безопасности.  Это  была  такая
себе семейная тайна Корпорации - на знал Золтан только, что прямо сегодня.
     Прибытие и ассимиляция Второго означали,  что  в  полет  вместо  него
должен уйти Пятый. И тут-то и пряталось "во-вторых".
     По привычкам и изречениям последнего времени выходило, что Пятый ни в
грош не ставит семейный бизнес, в гробу он его видел, -  и  не  исключено,
что в звездолет его придется  заталкивать  силой.  А  оставленное  Золтану
послание намекало, что это еще не худший исход... Такие дела...
     Попутно Золтан прояснил для себя некоторые подробности методов работы
Корпорации, причины ее беспрецедентного тысячелетнего процветания.  Нельзя
сказать, чтобы он от этого  стал  себя  лучше  чувствовать.  Но  это  были
мелочи.
     Пора было  идти  к  шефу  получать  непосредственные  инструкции.  Но
сначала - обезопаситься. Хоть немного.
     - Комп. Удалить протокол работы  начиная  с  запроса  каталога  файла
"Фридмон".
     - Не подлежит исполнению.
     - Почему?!
     - Код вашего голоса  не  совпадает  с  кодом  голоса  исполнительного
директора.
     Вон оно что. Не такой уж я, оказывается, и привилегированный. Ну  что
ж.
     - Комп. Какие еще привилегии имеет исполнительный директор?
     - Засекречивание данных. Перепоручение пароля. Выключение меня.
     Выключать тебя мне пока не надо. Но что же делать?  Золтан  задумчиво
откинулся на спинку кресла. Окинул взглядом зал. На панели слева оказалась
книга. Настоящая. Старинная. Бумажная!
     Протянул руку,  бережно  взял  том.  Прочел.  Станислав  Лем.  "Сумма
технологии." Надо же, что тут до меня почитывали. Ну что  ж,  погадаем.  И
открыл книгу на случайной странице.

     "За единицу времени  машина  сможет  рассмотреть  несравненно  больше
операций, чем человек, и все же человек побивает ее потому что он способен
к своеобразной динамической интеграции."

     Ага!  Вот  мы  и  воспользуемся  своим  привилегированным  правом!  И
способностью к интеграции!
     - Комп. Анализатор речи в автономный режим.
     - Выполнено.
     - Комп. Синтезатор речи в автономный режим.
     - Выполнено.
     Теперь немного возни с кабелями и пару минут работы на  клавиатуре  -
до чего непривычно. Главное, грамотно составить фразы. Ну...
     -  Комп.  Приведи  образец   речи   исполнительного   директора   для
запоминания.
     Только бы выполнил... Может ведь отказаться... Давай, милый, давай...
     - Образец  речи  исполнительного  директора.  Выступление  на  совете
директоров третьего декабря 3000 года. Начало цитаты.
     И полилась вдумчивая спокойная речь шефа. Золтан  едва  успел  ткнуть
пальцем в клавишу анализатора.
     "Должен  обратить  внимание  на  тот  факт,  что  в  последнее  время
участились случаи..."
     - Конец цитаты. Дальнейшая информация засекречена.
     Ну и ладно. Нам  с  анализатором  и  этого  хватит.  Еще  немного  на
клавиатуре - и все готово. И опять многоуважаемая речь шефа,  но  на  этот
раз не из компа, а из синтезатора.
     - Комп. Протокол  сегодняшней  работы  Золтана  Локкера  засекретить.
Пароль - "Брандашмыг". В дальнейшем под  этим  паролем  засекречивать  все
протоколы  работы  Золтана  Локкера.  Команду  об  отмене  секретности  не
выполнять, даже отданную моим речевым  кодом.  После  пароля  "Брандашмыг"
осуществлять доступ во все файлы  в  любое  время,  минуя  текущий  пароль
привилегированного пользователя.  Все  операции  с  массивом  "Брандашмыг"
выполнять только по команде одного человека, Золтана  Локкера,  сотрудника
ОБ. Его речевой код последует за моей командой. Выполнять.
     - Выполнено. Ожидаю речевой код Золтана Локкера.
     - Комп. Это я. Запомнил?
     - Выполнено.
     - То-то. Комп. Анализатор речи подключить в систему. Синтезатор  речи
подключить в систему.
     - Выполнено.
     - Комп. Текущие сообщения на телефоне и факсе Золтана Локкера вывести
на экран.
     Так-так-так. Что там у нас? Ничего серьезного?  Впрочем,  вряд  ли  я
теперь встречусь с чем-нибудь посерьезней.
     И вдруг комп заговорил по собственной инициативе.
     - Мистер Локкер. Вас по внутренней  связи  вызывает  мистер  Дорошин.
Соединяю.
     Золтан  вскочил,  как  мальчишка,  сконструировавший  взрывпакет   из
любимых маминых термобигудей.
     - Локкер? - Дорошин возник на экране тенью отца  датского  принца.  -
Разобрались в проблеме? Я так и думал. - Он не ждал от Золтана ни вопросов
ни  ответов.  -  На  крыше  ваш  катер.  Там  же  сертификат   полномочий.
Отправляйтесь немедленно.
     Он сделал паузу, пронзительно глядя на Золтана. Колоссальным  усилием
воли Золтан удержался от  вопросов,  пытаясь  подтвердить  высокое  мнение
начальства об Отделе Безопасности вообще и о нем лично в частности.
     Исполнительный директор не  выдержал  первым,  опустил  на  мгновение
набрякшие веки и выпалил:
     - Виктор Пятый пропал! Второй прибывает на космодром Корпорации через
полчаса. Потом - пресс-конференция. А потом он захочет видеть  наследника.
Пятый должен быть здесь до шестнадцати ноль ноль. Ясно?
     Золтан обалдел  от  такого  натиска  начальства  и  лишь  поедал  его
глазами. Дорошин и  сам,  видно,  почувствовал,  что  больно  круто  начал
вводить в курс дела свежего сотрудника, и добавил:
     - Мы все работали всю жизнь ради этого  дня.  Понимаешь,  мальчик?  А
этот... хочет все погубить. Надо, надо его  изловить.  Фактически,  на  то
время, пока мы с  Генри-21  будем  отвлекать  да  обхаживать  Второго,  ты
становишься главным лицом Корпорации. Тебе будет подчиняться все.
     - То есть, практически вся Земля, - пробормотал про себя Золтан.
     - То есть, практически вся Альфа, - пробормотал про себя  Дорошин.  -
Давай, Локкер, вперед.
     И выключился.
     Золтан  потянулся  так,  что  захрустели  мышцы.  И  чуть  не   бегом
отправился к выходу. У самой двери спохватился.
     - Комп. Конец сеанса. До свидания, Брандашмыг.
     - Засекречивание исполнено. До свидания.
     И - один распахнул двери, а другой сквозь них прошел.



                           4. О ПОЛЬЗЕ ЧТЕНИЯ

                     Народная фантазия обогащается "учеными" измышлениями,
                 схоластическими  ухищрениями  и   языческой   мифологией.
                 Богословская мысль питается народными суевериями и в свою
                 очередь сеет в народе...
                                                               С.Лозинский


                                        Рег. # 234987/27 М.
                                        Строго для служебного пользования.
                                        За пределы помещений старшего
                                        менеджерского состава не выносить.
                                        Разглашению не подлежит.
      "...и когда распад этой последней и крупнейшей империи привел в конце
века к  колоссальному  экономическому  спаду  в  масштабах  всей  планеты,
нашлось два типа людей, которые все же предпринимали мужественные  попытки
совладать с хаосом. Первый тип - скорее политики, и именно геополитики - в
новом значении этого слова - пытались разнообразными искусственными мерами
остановить развал экономики в Евразии и, тем самым, спасти остальной  мир.
Нам знакомы печальные итоги разнообразных финансовых вливаний, перехода на
иждивение  развитых  стран  целых  народов  и  государств,  насильственное
втягивание разленившихся  социумов  в  финансово-  и  трудоемкие  проекты,
призванные создать массу рабочих мест и хоть как-то выравнять классическую
структуру производства-потребления. Все было втуне.
     Отвыкшие от работы, инициативности, думания народы - вкупе со  своими
правительствами - не хотели работать ни под каким видом, ни на себя, ни на
дядю, в том числе Сэма. А потреблять - очень даже  хотели.  Но  не  умели.
Казалось, Апокалипсис начинает сбываться.
     Но, к счастью, существовал второй тип, назовем их бизнесменами. Когда
распадалась Империя, это, на первых порах, создавало отличные  предпосылки
для сколачивания фантастических состояний - тут и юридическая неразбериха,
и бесконтрольность сырьевых и производительных  запасов,  и  разорванность
традиционных экономических связей.  Замечательную  возможность  заработать
давали и лелеемые региональные пожары и пожарники.  При  таком  количестве
возможностей нажить капиталы, капиталы, естественно, наживались. Но  были,
в подавляющем  большинстве  так  же  эфемерны.  Лишь  небольшая  часть  их
обладателей со временем сообразила, что, если  мы  хотим  припеваючи  жить
завтра,  надо  сегодня   заглянуть   в   послезавтра.   Имеются   в   виду
долговременные инвестиции в науку, наукоемкие технологи, поиск  новых  баз
etc.
     Одним из таких провидцев стал, волею судьбы,  основатель  династии  и
корпорации "Виктор".
     Конкретный  механизм  реализации  его  замысла  -   тема   отдельного
исследования. Так  или  иначе,  когда  в  1998  был  изобретен  Ускоритель
Газизова, а в 2021 запущен первый звездолет, приводимый им в действие, все
принадлежало  Виктору.  И  на  корабле  улетел  его  сын,  Виктор  Первый.
Корпорация "Виктор" к тому  времени  уже  держала  в  своих  руках  до  60
процентов торговли  антиквариатом  на  Земле  -  и  цель  полета  была,  в
общем-то, предрешена.
     Первоначально идея заключалась  в  следующем.  Корпорация  скупает  в
огромных количествах предметы обихода своих современников, запечатывает во
всенепроницаемую "капсулу времени", и  выводит  с  помощью  звездолета  на
гелиоцентрическую   засекреченную   орбиту.   После    этого,    звездолет
отправляется в обычный исследовательский полет - как это и планировалось в
угоду  общественности.  За   время   полета   происходит,   как   водится,
релятивистское сжатие времени, и, молодой  и  полный  сил  Виктор  Первый,
подобрав капсулу с барахлом, которое стало  за  это  время  антиквариатом,
приступает к семейному  бизнесу.  Однако  Первому  необычайно  повезло.  В
первом же полете  они  открыли  в  системе  Проксима  планету,  населенную
гуманоидной цивилизацией, до удивления похожей на земную. Прибытие земного
звездолета опередило их собственные изыскания в этой области буквально  на
десятки лет. Экипаж корабля во  главе  с  Виктором  были  людьми  довольно
практичными, и, оправившись от первого шока, тут же подошли к проблеме  по
деловому. Технология Ускорителя Газизова была продана -  за  большую  кучу
тамошних денег, принцип торговли антиквариатом с помощью "капсул  времени"
запатентован во всех мыслимых и немыслимых формах и вариантах, куча  денег
потрачена на изготовление капсулы и ее наполнение, а уж оставшееся время -
на установление дружеских связей и углубление взаимопонимания.
     Возвращение  Первого  домой  в  2080  стало  всемирным  праздником  и
переломом  всей  земной  истории.  На  фоне  чествования   героев   как-то
незамеченным прошел тот факт,  что  корпорация  "Виктор"  захватила  рынок
антиквариата полностью и существенно залезла в другие  отрасли  экономики.
Тем более, что Ускоритель Газизова принадлежал ей уже на двух планетах.
     Чего  может  желать  самая  могущественная  фирма  за   всю   историю
цивилизации,  предметом   бизнеса   которой   является   старина?   Вопрос
риторический. Она желает сохранения  своего  рынка,  то  есть  интереса  к
старине, то  есть,  чтобы  цивилизация  не  сильно  отрывалась  от  своего
прошлого и антиквариат оставался  нужен,  полезен  и,  главное,  ценен.  В
масштабах  двух  планет  это  вылилось   в   полную   стагнацию,   искусно
поддерживаемую таким образом, что два человечества если и замечали ее,  то
считали благом и венцом развития. Идея благословенности золотого  прошлого
всячески культивировалась, поощрялась, внедрялась в обиход,  моду,  мысли,
чувства. Быть старомодным означало быть передовым.
     Разумеется, некоторый  прогресс  все  же  происходил.  Но,  в  первую
очередь, дозволенный и удобный. Никаких революций в технологии,  науках  и
социумах. Лишь незначительные  улучшения,  касающиеся  быта,  повседневной
практики и развлечений. И делалось это довольно  умело.  Со  временем,  по
крайней мере. Давно стало общим  местом,  что  цивилизацию  вперед  движут
единицы. Остальная масса  лишь  более  или  менее  успешно  использует  их
озарения. И вот этих избранных стали выявлять  -  и  загружать  работой  -
престижной, интересной, высокооплачиваемой,  но  не  имеющей  к  прогрессу
никакого  отношения.  Так  и   случилось,   что   почти   за   тысячелетие
существования Корпорации - и ее владычества на Альфе и Бете - самые  яркие
страницы истории так и остались написанными в начале XXI века - Ускоритель
Газизова,  Антиграв  Биссона,  Машина  Времени,  Всепланетная  интеграция,
Контакт с Бетой...
     Вторая сторона происходящих изменений  касалась  самого  социума.  На
некоторое время хватило новизны ощущений, связанных  с  превращением  всей
планеты в единый экономико-культурный  котел.  И  не  будь  искусственного
сдерживания, это само по себе могло бы далеко завести земную  цивилизацию.
Довольно мощный психологический переворот вызвала встреча с бетянами. Но и
это со временем улеглось в своей  уютной  нише  массового  сознания,  чему
способствовало, кроме прочего, близкое сходство  культур,  облика  и  даже
внешнего  вида  человечеств.  Наступившее  вслед  за  этими   потрясениями
спокойствие было принято благосклонно, и по сей день благодарные населения
превозносят Корпорацию "Виктор"  за  стабильность  и  процветание  всех  и
каждого в отдельности. Не замечая (и не желая замечать), что  общественным
отношениям стоять на месте не свойственно.
     И сейчас, на  рубеже  четвертого  тысячелетия,  мы  присутствуем  при
появлении  на  свет  удивительного  монстра,   продукта   эволюции   почти
тысячелетнего  застойного  общества.  Каков  он  будет,  какими  бедами  и
потрясениями грозит, что ожидает наших беспечных потомков -  вот  вопросы,
задаваемые нами, но, я надеюсь, не нам.
                               Академик Академии Наук Корпорации "Виктор",
                                                          Чарльз Л.Кэролл.
                                    2 октября 3000 года, Гринвич-Вилледж."



                            5. ПЯТЫЙ И ПЯТАЯ

                     Прежде   такие   преступники   предавались   двоякому
                наказанию: смертной  казни  и  разрыванию  тела  пыточными
                когтями или выбрасыванию на пожирание диким зверям. Теперь
                же они сжигаются, потому что эти преступники - женщины.
                                                 Я.Шпренгер, Г.Инститориус

     Да...  Чтение  "семейного"  архива  Корпорации  наводит  на  странные
размышления. И того, кто допущен к первоисточникам, как наш добрый дядюшка
психоаналитик Чарльз Кэролл. И того, кто наблюдает за наблюдающим,  как  я
сейчас,  например...  Какие  же  эмоции  все   это   должно   вызывать   у
непосредственного участника и творца этих хроник?!
     Неудивительно, что, прожив всю свою двадцатилетнюю жизнь на Альфе,  и
пронаблюдав воочию  плоды  семейного  бизнеса,  он  решил  послать  все  к
чертовой матери и смотал удочки незнамо куда в самый ответственный момент.
     Но это все теория. А на практике я сижу в его спальне, где по  данным
всемогущего компа он должен сейчас быть, и не знаю где он, куда он,  когда
он, и вообще...
     Самый надежный метод поиска человека заключается в том,  чтобы  сесть
неподвижно в одном месте и дождаться, когда он там появится. Метод этот  я
уже частично  использовал,  откушав  немного  коллекционного  "Муската"  и
спалив пару настоящих сигарет  "Экспресс"  из  коллекции  Виктора  Пятого,
читая между делом  опус  Кэролла,  и  пытаясь  сообразить,  где  же  этого
оболтуса мне теперь искать. Теперь пора бы и перейти к  более  решительным
методам. Тем более, что  по  дороге  из  Англии  в  Крым  поспать  немного
успел...
     Итак. Пятый знает, что его ищут. Это первое. Пятый  не  хочет,  чтобы
его нашли. Это второе. Пятый, в отличие от меня,  имеет  опыт  общения  со
ВСЕЙ структурой Корпорации. Это третье. Пятый имеет  выигрыш  во  времени.
Это четвертое.
     Теперь бы еще и пятое - для красоты...
     Толку  от  многочисленных  полномочий,   разнообразных   доступов   и
неизмеримой власти, которая на  меня  сегодня  с  утра  свалилась,  ну  аж
никакого. В самом деле, объявить бы сейчас по всепланетке:  "Разыскивается
Виктор Пятый, особых примет не имеет, на Виктора не похож, на  имя  Виктор
не откликается. Задержать  любыми  средствами..."  Во  повеселимся...  Это
пятое.
     Но, все-таки, власть, это власть. Тем более, информированная. И к ней
надо во-первых, привыкнуть, во-вторых использовать. Времени у  нас  еще...
больше двух часов. Уйма.
     Начнем по порядку.
     Золтан  Локкер  допил  мускат,  аккуратно  загасил   окурок,   встал,
потянувшись. Оглядел скупую, даже  аскетическую  спальню  Пятого,  которая
как-то не вязалась с великолепием остальных помещений феодосийского дворца
династии.
     - Комп. Ты есть тут?
     - Ожидаю команды.
     - Связь с центральным компьютером ОБ. Пароль - Брандашмыг.
     - На связи.
     - Комп. Сколько на Земле сейчас бетян?
     - 586 персон.
     - Установить за  каждым  негласный  надзор  на  предмет  контактов  с
неизвестными. Предполагаемый объект - юноша двадцати  лет,  блондин,  рост
около 180 см.
     - Предъявите свой сертификат полномочий компьютеру.
     - Вот он.
     Золтан приложил бляху, нашпигованную всяческими системами  защиты,  к
считывателю у входной двери.
     - Идентифицировано. Команда принята к исполнению.
     Простите, ребята, теперь всему отделу побегать придется.
     -  Приостановить  вылет  с  земных  космодромов   всех   межпланетных
аппаратов.
     - Принято к исполнению.
     Чего же это мне Дорошин такого в сертификате написал?
     -  Идентифицировать  всех  лиц,  перемещающихся   с   континента   на
континент... и на архипелаги. Об уклоняющихся  от  идентификации  сообщать
ответственному за проведение операции.
     - Принято к исполнению.
     - Дальнейшие указания, корректировка плана и оценка результатов  -  в
компетенции   ответственного.   Ответственным   за   проведение   операции
назначается... Ричард Браун, уполномоченный ОБ.
     - Исполнено.
     - Связь с Брауном. Немедленно.
     - Исполняю.
     И по пути к креслу вспомнил свою недавнюю реакцию на вызов  Дорошина.
События развиваются...
     Браун, к счастью, был на  работе  и  в  рабочем  настроении.  Правда,
слегка  ошарашенный  срочным   вызовом.   И   пытался   пожирать   глазами
новоиспеченное начальство - годы службы в Корпорации даром не проходили.
     - Вот что, Ирландец, - начал Золтан, давая понять, что Большим Боссом
становиться не собирается. - Я тут тебя  немного  повысил  в  должности...
Управимся - будем на коне. Не успеем - все полетит к... Короче. За  час  с
небольшим надо найти и доставить к вам одного прохвоста. Я тут  отдал  уже
некоторые распоряжения, дальше управляйся сам.
     Браун переварил сказанное:
     - Так в чем же проблема. Найти - это мы...
     - Стоп. Ты еще не знаешь - кого. Посмотри-ка  на  него!  -  и  Золтан
сунул в экран обложку первого попавшегося журнала со столика.
     - Так это же... - задохнулся Браун.
     - Вот именно. Поэтому найди его мне - и не повреди. Если что будет не
ясно, зайди в зал центрального компа и скажи "Кальвинизм".
     - А ты?
     - Я все время буду на связи. Остался всего час.
     - Я не о том.
     - А... Не знаю еще. Придумаю.
     - Ну, давай...
     - Пока.
     И только он  выключился,  как  тут  же  хлопнула  входная  дверь.  По
ступеням застучали каблучки.
     - Ма-акс? Ты дома?
     Макс? Какой Макс? Золтан уже стоял за дверью, сжимая в руке  "люгер".
Удивленно отметив это, он сразу запихнул его обратно. И тут же  в  комнату
ворвался огненный вихрь. Так пламя пожара врывается  в  шахту  лифта,  так
птица... А, чего там, она сразу понравилась Золтану. Чем  -  может  станет
понятно позднее, а пока - пока просто понравилась.
     Девушка влетела в зал, проскочила его, вбежала в спальню, обронив  на
пороге плащ.
     - Ну где же ты? Телефон ведь был занят!
     И, выскакивая обратно, наткнулась на Золтана.
     Наверное, он произвел  на  нее  впечатление.  Именно  он  сам,  а  не
внезапность его появления. Так, во всяком случае, хотелось думать Золтану.
И  пока  она  пыталась  набрать  воздуху  в  рот,  уставившись   на   него
расширяющимися глазами, он попробовал сбить зарождающуюся истерику. Учтиво
склонил голову и произнес с приятной хрипотцой в голосе:
     - Золтан Локкер к вашим услугам, мадемуазель.
     При этом поза его  была  не  лишена  мужества,  а  выражение  лица  -
обаяния.
     Не подействовало.
     - Кстати, какого Макса это вы тут искали?
     Подействовало.
     - Куда вы его дели?! - почти закричала она. Голос тоже был прекрасен.
     - Мне будет проще, если я буду знать - кого.
     - Макса! Ну, Виктора... Он всегда называл себя Максом... Где он?!
     - Я как раз хотел спросить то же у вас!
     Глаза. Глаза. Не бывает таких глаз. Где она их взяла... Идиот! Ты  на
работе!
     - Ага! Так он успел!..
     И прикусила язык. Точнее, прелестную нижнюю губку. И ничего  умнее  в
голову не приходит, как спросить:
     - Куда?
     - Никуда! От вас смыться успел.
     И на меня смотрит, как на мебель, как на андроида из сериала, как  на
человекофункцию - скрутить ее обожаемого Максика.
     - Пропустите! - Схватила плащ. - А может вы мне врете? -  На  секунду
задумалась, всмотревшись. - Нет. Непохоже...
     - И на том спасибо. Может скажете все же...
     - Нет!!! Меня Макс о вас предупреждал!
     - ...ваше имя?
     Удивленный взгляд, взмах копны волос. Сказать, что она рыжая, значило
не сказать ничего.
     - Полицейские штучки? Ладно. Агнетта. Агнетта Кузьма. Все. Мне  пора.
И не вздумайте за мной следить. Вы знаете, кто Он?
     И простучала каблучками во двор.
     Золтан, стряхивая наваждение, вышел на балкон.
     Двухместный флайер "Форд-Мустанг"  цвета  ее  волос  выруливал  из-за
кустов.
     Бедное дитя. Вздумаю. Еще как вздумаю. И в браслет на руке:
     - Флайер. К балкону.
     Впрыгнул.
     - Связь с Брауном. Впредь соединять с Брауном без уточнения  адресата
по команде "Связь".
     - Золтан я тут. Пока ничего. Накручиваем пружину.
     -  Ясно.  Найди  мне  все,  что  можешь  по  Агнетте   Кузьме.   Она,
по-видимому, Его подружка.
     - Понял.
     - Пока все.
     Осмотрелся.
     -  Флайер.   Курс   на   восток   в   пределах   видимости   красного
"Форд-Мустанга". Не приближаться ближе двух километров. Исполнять.
     Значит, есть все-таки смысл в основном способе поиска человека...



                                6. КЕРЧЬ

                      Оставляя образцы для подражания  и  воспроизведения,
                 мифическое время и мифические герои одновременно источают
                 магические духовные силы, которые продолжают поддерживать
                 установленный порядок в природе и  обществе.  Поддержание
                 такого порядка является важной функцией мифа.
                                                           Е.М.Мелетинский

     Внизу стремительно мелькал южный  берег  ласкового  Крыма.  На  такой
скорости и высоте ничего не разглядишь, но вспоминать-то вполне  возможно.
Крым-Крым... Чем же ты так влечешь к себе? Только ли  воспоминаниями?  Или
же есть нечто большее в твоих лагунах? И откуда же взялись воспоминания?
     - Преследуемый флайер идет на снижение.
     Ч-черт. Ну и денек. И куда же это она? В Керчь, что ли?  Золтан  взял
на себя управление, поднажал, чтобы не  потерять  беглянку.  Хорошо,  хоть
погнался сразу же - на таком расстоянии точно бы  упустил.  Но  куда  она?
Керчь кончилась. Если так пойдет и дальше, плюхнется прямо в море.  Золтан
еще  поднажал  и  спустился  как  можно  ниже.  Казалось,  не  флайер   он
преследует,  а  буер.  И  сам  несется  над  самой  водой,  которая  рябит
бело-зеленым под брюхом аппарата. Не врезаться бы в судно.  Но  куда  она?
Ничего не вижу!
     Справа впереди него бежала по воде солнечная дорожка, усложняя и  без
того непростое наблюдение. Красный "Форд" круто заложил вправо,  полностью
растворяясь в этом сиянии, сбросил скорость... И тут Золтан  заметил!  Как
он мог забыть?!
     Коса.  Средняя  коса.  Тузла.  Коса  Тузла.  Комариная  Плешь.   Коса
Комариная плешь. Средняя коса Тузла Комариная Плешь. Столько названий  для
дохлого куска песка меж двух морей в Керченском  проливе  -  и  он  о  нем
забыл.
     Красный флайер скрылся среди островных кустов. Золтан скинул скорость
до самой малой - и стал выискивать место для  посадки  поукромней.  Отсюда
она так быстро не сбежит.
     Золтан был тут как-то в юности - и примерно представлял обстановку.
     Притормозил и спешился  у  северного  берега,  недалеко  от  каких-то
исторических руин, которые, казалось, были тут  всегда.  Продрался  сквозь
заросли маслин. Вдалеке, почти  у  самого  черноморского  берега,  маячило
несколько ярких оранжевых  пятен.  Правее,  ближе  к  Тамани,  посверкивал
костер... Тьфу, черт, лицо в паутине  завязло...  Сдирая  липкую  паутину,
Золтан прислушался. У костра пели на какой-то древний мотив:

               Мы так давно с тобой в Свердловске не бывали,
               И "Аэлита" уж успела заскучать.
               Ее проведать нам с тобою не пора ли?
               Пора, пора! Уже бежим билеты брать!
               Еще немного, еще чуть-чуть,
               И вот уже вокзал Свердловский,
               В "Большой Урал" попасть хочу -
               И рядом пусть лежит Горбовский!

     Золтан узнал песню - ее исполнение относилось к  ритуалам  острова  и
производилось регулярно. Половина слов в ней была неясна  ни  Золтану,  ни
самим исполняющим. Особенно это  относилось  к  терминам  и  именам.  Так,
легенды, легенды...
     Но ноблес, как известно, оближ. Это был не  единственный  непонятный,
но соблюдаемый ритуал Комариной Плеши.
     Стараясь не шуметь и не  попадаться  на  глаза,  Золтан  переместился
ближе к костру, силясь разглядеть лица поющих.

               Который год нам нет житья без братьев фэнов,
               Без "Аэлиты" мы утратили покой,
               А мне бы в фэночку хорошую влюбиться,
               И до фэнзина бы дотронуться рукой...
               Еще немного, еще чуть-чуть,
               Последний рубль наш фэн истратил -
               "На "Аэлиту", в Свердловск хочу,
               Я так давно не видел Братьев!"

     Особенно тяжело было с термином "Фэн". Дело в том, что все живущие на
острове, или регулярно сюда приезжающие, считали себя фэнами. Но  что  это
означает на самом деле и, особенно, что это обозначало в  древности,  было
слабо известно. То есть понятно, что это связано с фантастикой и любовью к
ней. Но как положено  себя  вести,  что  делать,  о  чем  говорить?..  Вот
собиравшиеся здесь  и  пытались  реконструировать  этот  загадочный  образ
жизни. А пока же рассуждали от противного - поскольку мы фэны, то и всякий
наш поступок - фэнский.
     Агнетты у костра не было. Не виднелось  ее  и  в  окрестностях  -  за
оранжевыми палатками, у тщательно восстановленной полевой кухни...  Золтан
решил выявиться. Вышел из кустов, подошел ближе, присел на бревно,  щурясь
от жара костра.
     Его заметили, но пения не прервали - не положено.

               В последний раз сойдемся завтра мы в Советы,
               Последний раз фэндому сможем послужить.
               И не страшат нас всех противников наветы,
               Пусть нету времени фантастику любить...
               Еще немного, еще чуть-чуть,
               И каждый Фэн - надежда мира!
               В "Большой Урал" попасть хочу -
               И пусть ко мне зайдет Азимов!

     Допели. Кто-то сказал:
     - Да-аа... Спели песенку.
     И наступило время заметить Золтана официально.
     - Монстры! Типа, это, новенький!
     - Клянусь Братьями Горбовскими!
     - Малоприятный и мерзкий притом!
     - У-урод уродский...
     - Ты кто?
     Золтан, оказывается, запомнил ритуал. И ответил как надо:
     - Я - Маленькая Добрая Фея!
     - Свой! Свой. Свой...
     - В таком случае, позвольте представить: наш новый Це. Его Величество
Комендант Острова Це Менко Тридцать Второй!
     На вопли выполз из огромной  зеленой  палатки  внушительных  размеров
человек, и слегка кивнув Золтану, обратился животом к народу.
     - Уроды! Мы сегодня жрать будем?
     Ему радостно ответили, что  может  быть,  кажется,  наверное,  да.  И
убежали ускорять. Це Тридцать Второй  пожал  Золтану  руку,  прощупал  его
изучающим взглядом и поинтересовался:
     - Отдохнуть? Поиграть? Ищешь кого?
     И непонятно было, вспомнил ли он его (мог, мог ведь!), или он ко всем
одинаково гостеприимен. Золтан решил рискнуть.  Все  равно,  этот  человек
знал столько, что одна  лишняя  тайна  ничего  не  изменит  в  его  умении
молчать... Не умей он молчать, его давно бы не было.
     - Ищу.
     Це со спокойным вниманием смотрел на него, ожидая продолжения. Теперь
надо было выбрать, кого же я ищу. То  что  Агнетта  здесь  -  сомнения  не
вызывало. Значит, рано или поздно я ее найду. Но значит ли  это,  что  она
тут из-за Пятого. Не на ложном ли я пути... урод. С другой  стороны,  если
на ложном, то и Це ничего не поймет. Да и плести интриги нет времени.
     Солнце припекало, и у Золтана мелькнула мысль, что тыщу лет  назад  в
декабре они бы тут так не постояли. Льдины, ураган снежные заносы.  Брр...
Есть все же прогресс, есть. Но решать надо,  как  не  увиливай.  Что-то  я
нерешительный сегодня с утра, задумчивый какой-то. Решил.
     - Макс.
     Це склонил голову, прищурил глаза. Попал, подумал Золтан.
     - Плата?
     - Информация.
     - Пошли.
     И они двинулись вдоль черноморского берега на восток. Лагерь оказался
довольно приличных размеров. И с приличным населением. Народ в  плавках  и
панамках варил на кострах еду,  валялся  в  тени  с  книгами,  бренчал  на
гитарах. Вдоль самой кромки пляжа тянулась главная достопримечательность -
стена  из  воткнутых  в  песок  бутылок,  освобожденных  за  этот   сезон,
естественно. Некоторые из них были заботливо установлены горлышками  вверх
- и ветер с моря исполнял на них сложную мелодию.
     Дойдя до излучины, Це резко свернул в заросли маслин.  Там,  в  тени,
пряталась еще одна штабная палатка. Возле нее сидели четверо - трое  прямо
на траве, а один на решетчатом ящике.  Этот  что-то  вещал.  Це  остановил
Золтана, сказав:
     - Посиди тут, послушай. Я сейчас.
     Поприветствовал привставших четверых и скрылся в палатке. Из  нее  не
доносилось  ни  звука.  Золтан  пожал  плечами  и  плюхнулся   на   траву.
Тот-что-на-ящике продолжал:
     - И когда Виктор Первый в третий раз прилетел на Бету, ему  было  еще
двадцать пять лет, а на Альфе шел уже 2170 год. И тогда-то он и  зачал  на
Бете ребенка - и назвал его Виктором Вторым. Первый продолжал прилетать на
Бету (как и на Альфу) каждые шестьдесят лет. Но Второго там не  было.  Ибо
тот по достижении двадцати лет, как и было завещано, отправился  вслед  за
отцом. Было это в 2190. Так они и  продолжали  летать  в  противофазе,  не
встречаясь, но поддерживая самую могущественную династию. В  2340  Второму
на Альфе исполнилось 25 лет - и он зачал Виктора Третьего, который вылетел
на Бету впервые в 2360. У него, в свою очередь, в  2510  на  Бете  родился
Четвертый. И когда Четвертому  исполнилось  двадцать,  наконец-то  впервые
закончился один цикл. Гениальный замысел Первого начал  сбываться.  Ибо  к
2530 на Бету прилетел уже 35-летний Виктор Первый - они  встретились  -  и
Четвертый улетел вместо него. А Первый остался  -  пожинать  плоды  своего
успеха. У Четвертого в положенный срок (в 2680) у  нас  на  Альфе  родился
Виктор Пятый, которому скоро  исполняется  двадцать,  и  он  должен  будет
сменить прилетевшего на покой Второго. У Пятого родится на Бете в...
     Золтан почувствовал, что засыпает. Однако, какова память! Он все  это
знал давно, но чтобы вот так рассказать, без диаграммы,  даже  без  устных
подсчетов...
     Эту классическую схему Гениального замысла знали на Земле все, еще  с
детства. Ибо,  рано  или  поздно,  каждому  бросалось  в  глаза  временное
несоответствие возраста основателей династии -  и  срока  ее  владычества.
Понять, правда, удавалось далеко не всем. Однако, чтобы запомнить это и не
требовалось.
     Стоп, стоп, стоп. Сегодня я бы сам себя, наверно, уволил.  Почему  же
все это с таким вниманием слушают эти трое? Золтан с силой сжал веки и тут
же их широко распахнул - сгоняя подкрадывающийся сон - и присмотрелся. Так
и есть. Третьи фаланги длиннее вторых, зрачки запятыми... Бетяне!
     Трое из 586-ти.
     Теперь Золтан поискал глазами по  окрестностям  еще  осмысленнее.  Не
хватало, чтобы сейчас из кустов выскочил кто-то из Отдела и заорал:  "Шеф!
Докладываю..."
     В кустах никого не виднелось. Не шевелились и холмики песка на пляже.
В небе не реял дельтаплан, маскирующийся под тучку. С ближайшей  горы  (на
Северном  Кавказе)  никто  не   отсверкивал   стеклами   бинокля.   И   на
геостационарном  спутнике  над  Керченским  проливом   никто   не   болтал
свешенными ножками. Странно, странно все это. Все страньше  и  страньше...
Не мог же Браун приставить к этим троим меня?!
     Придется воспользоваться спецсредствами. Золтан,  разомлев  от  жары,
неуклюже перевалился на правый бок и оперся головой о подставленную  руку.
При этом чуть не попал оттопыренным средним пальцем  себе  в  глаз  -  вот
такой вот я неуклюжий. И утомленно вздохнул, озираясь.
     Впрыснутая в глаз капля раствора позволяла  увидеть  розовым  сиянием
изотопные добавки в шампунь из душа Отдела Безопасности. Дешево и сердито.
Только для высших чинов ОБ.
     Для начала - тест. Руки Золтана сияли, как новогодняя реклама. Ну да,
недавно ведь мылся...
     Ладно. Теперь - по сторонам.
     И аж приподнялся от неожиданности. Почти так же ярко  сиял  еще  один
человек на поляне. Фэн. Тот, что сидел на ящике. Ай  да  Браун,  ай  да...
кто-там. Хорошенький метод наблюдения.
     Ладно. Где же Це? Задерживается что-то.
     И в этот момент Це вышел из палатки непривычно  стремительным  шагом,
рукой позвал Золтана и, не озираясь, ламанулся вглубь острова.
     Золтан бросил взгляд на часы - 13:25 - теперь и в самом деле осталось
два часа на поимку - еще ведь и  доставить.  Включился  в  темп.  И  сразу
оказался возле Це.
     Бетяне проводили его недоуменными взглядами, гадая, все ли здесь  так
перемещаются.
     Сияющий-на-ящике и ухом не повел...



                                 7. ИГРА

                                     Играть - проводить время в каком-либо
                                занятии, служащем для развлечения, отдыха,
                                соревнования в чем-нибудь.
                                                                С.И.Ожегов

     От вопросов Золтан решил пока  воздержаться.  Тем  более,  что  почти
сразу же они вышли к довольно обширной бетонной площадке в центре острова,
на которой стояло несколько  флайеров.  В  одном  из  них  Золтан  не  без
удивления узнал свой. Видать вся эта  патриархальная  буколика  была  лишь
внешней  стороной  жизни  острова.  С  краю  аэродрома  торчала   бетонная
полутораэтажка, утыканная антеннами и проводами. Подошли к ней.  Це  резко
остановился, отдуваясь, и заговорил.
     - Времени совсем мало. (И как узнал?) Макс  включился  в  Игру.  Один
игрок за ним уже пошел. Мы, кажется, успели. Ты пойдешь  через  одного  за
ним. Правила знаешь? Золтан ошарашенно вспоминал.
     - Напоминаю.  Игроки  оставляют  все  идентификаторы,  кроме  личного
браслета игрока, подающего кодовые позывные. Охота  идет  по  всей  Земле,
охотишься только на предыдущего, сигнал которого принимает  твой  браслет.
Обезвредив его и отобрав браслет,  получаешь  сигнал  его  жертвы.  И  так
далее. Тебе же на практике, надо поймать  двух  -  первый  укажет  путь  к
Максу. Не забудь только, что и на тебя будут  охотиться.  Сейчас  получишь
браслет и майку игрока - чтобы не сильно тормозили  на  всяких  пропускных
пунктах. Нас, все-таки, знают... Здесь же оставь и свой браслет. Понял?
     Золтан кивнул. Вошел в бункер. Сдал сонному дежурному  свой  браслет.
Получил майку. Другой браслет. Отметился в регистрационном журнале.  Вышел
обратно на жару, натягивая майку,  с  которой  радостно  ухмылялось  некое
двуглавое чудище - традиционная эмблема Игры.
     Це Менко Тридцать Второй смотрел на  него  выжидательно,  всем  своим
видом давая понять, что свой отрезок пути он  прошел,  что  долг  платежом
красен, и вообще,  не  плюй  в  колодец,  вылетит  не  поймаешь...  Золтан
вздохнул и подошел почти вплотную.
     - Ладно, но только без уточняющих вопросов. Сам  все  поймешь.  Лады?
Менко молча  ждал.  -  Сегодня  в  полдень  прибыл  Второй.  Завтра  будет
объявлено официально. Все.
     И с удовольствием пронаблюдал метаморфозы на лице толстяка. Вначале -
расширившиеся глаза от  важности  информации.  Потом  оживление  мимики  в
предвкушении того, что еще можно успеть сделать за это время. Уход взгляда
в себя, в попытке понять  источник  подобных  сведений.  Дрожь  бровей  от
понимания. Напряжение губ в момент увязки информации с  просьбой  Золтана.
Сужение глаз от понимания роли  Золтана  в  дальнейшей  судьбе  Макса.  И,
наконец,  обиженно  надутые  щеки  от  понимания  в  этой  истории   своей
собственной роли.
     Золтан с удовольствием понаблюдал бы и дальнейшие, более  развернутые
метаморфозы. Однако, и в самом деле, времени  было  в  обрез.  Поэтому  он
стартовал. Уже  поймав  позывные  предшественника  и  захлопывая  блистер,
услышал, как у соседнего костра затянули "Лирическую роботическую":

                   Спят машины умные, старые и мудрые,
                   И дисплеи светятся стройной чередой...

     Комариная Плешь с ним прощалась...
     Взмыв круто вверх, лег на курс по пеленгу, выжал все  из  флайера.  И
вызвал Брауна. Точнее, попытался вызвать. Ибо  на  слово  "связь"  игровой
браслет, разумеется, не отреагировал. Пришлось связываться через флайер.
     - Ну что у вас.
     За это время Браун, казалось, постарел лет  на  десять.  Отчего  было
ясно, что он работает, но легче не становилось.
     - Пока  ничего.  Ищем  везде.  Все  идентификаторы,  в  том  числе  и
транспортные, он оставил в Феодосии. Ни с кем из предполагаемых фигурантов
в контакт не вступал. Подозрительных  акций  на  Альфе  не  фиксировалось.
Агент из Керченского пролива зафиксировал тебя. Все.
     - И когда это он успел доложиться? Ладно. Хорошо  работаете.  Дальше.
Искомый включился в Игру. Вот, видишь майку? Я через одного от  него.  Тем
не менее, составить полный каталог позывных игроков и  изловить  их  всех.
Под убедительными предлогами.
     - А ты хоть представляешь, сколько человек сейчас играет?
     - Еще как. Я зарегистрировался три тысячи шестьсот восьмидесятым. Но,
надеюсь, всех ловить и не придется. Давай!
     Выключился и сосредоточился на погоне. Но тут вызвали его. На  экране
возник хмурый Дорошин. За спиной его угадывался конференц-зал  Корпорации,
рабочий гул, гомон толпы.
     - Где вас носит?! Сколько можно ждать?! -  прошипел  он  в  экран.  -
Второй  уже  трижды  интересовался  Пятым.  Мы  не  можем  отвлекать   его
бесконечно. - Закончил он все тем же свистящим шепотом. Как змей напустил.
     Золтан начал закипать.
     - Назначенный час еще не наступил. И вообще, вы ведь не ожидали,  что
он сам к вам придет? Работаем, как умеем.
     - Да что вы себе... - зашипел Дорошин, но тут в экран вползли  чьи-то
ноги и голос поинтересовался: - С кем это вы, Стас?
     Дорошин попытался было заслонить  изображение,  но  его  бесцеремонно
оттеснили и перед  Золтаном  возникло  обрюзгшее  высокопоставленное  лицо
мистера Генри-21.
     - Кто это, Стас? - поинтересовалось оно в сторону.
     Донесся голос Дорошина.
     - Это? Это - тот агент, которому по вашему  распоряжению  поручена...
э-э-э... опека нашего э-э-э... подопечного.
     - А! Это тот, которого мне сегодня утром посоветовал Кэролл? - И  уже
в экран:
     - Ну, и как идут дела?
     -  Докладывает   старший   Оперуполномоченный   Отдела   Безопасности
Корпорации "Виктор" Золтан  Локкер.  Э-э-э...  подопечный  локализован,  к
назначенному времени будет доставлен.
     - Переведи мне это, Стас. Что это значит?
     - Это значит, что хреновые у нас дела...
     - Да? Но вы-то, Локкер, понимаете, чем вам это грозит?
     - Да уж, - нагловато расслабился Золтан. - Но ведь и вы...
     Генри  был  в  том  состоянии,  когда   нарушения   субординации   не
замечаются.
     - Ты уж постарайся, опер... - И выключился.
     Золтан отер пот со  лба.  Да...  Отольются  мышке  кошкины  слезки...
(Откуда это?). Впрочем, нет худа без добра. Есть  такое  хорошее  слово  -
рекондиционирование. Нельзя все-таки было меня сразу из отпуска - в эдакий
котел. Не позвони сейчас Дорошин, да не вклинься Генри, так и играл  бы  в
своих кошек-мышек, индейцев-ковбойцев... пора бы и делом всерьез заняться.
     Золтан извлек из внутреннего кармана свой  жетон-сертификат,  впихнул
его в щель на панели флайера. Поддел ногтем и вывернул  специальный  пульт
управления.
     - Связь с центральным компьютером ОБ.
     - Исполнено.
     - Брандашмыг.
     - Ожидаю команды.
     - Передаю позывной для пеленгации. - И врубил злополучный браслет.
     - Зафиксировать источник сигнала.
     - Исполнено. Источник находится...
     - Неважно. Проэкстраполировать его траекторию на время баллистических
эволюций моего флайера.
     - Исполнено.
     - Точку финиша моего  флайера  совместить  с  данными  экстраполяции.
Координаты ввести в комп флайера.
     - Исполнено.
     - Конец связи.
     Тщательно пристегнулся. Осмотрелся.
     И в этот момент прямо перед носом  возник  разукрашенный  полицейский
катер. Его бортовые пулеметы хищно нацелились в голову Золтана, а  машущий
из кабины коп недвусмысленно давал  понять,  что  будет,  если  Золтан  не
приземлится тотчас.
     Это они, видать, за игроков уже принялись. Хорошо работают, черти. Но
мне - некогда.  Золтан  энергично  кивнул  полисмену,  набрал  команду  на
спецпульте.  И  свечой  ушел  в   космос.   Потом   с   трудом   улыбнулся
распластанными мышцами, представляя, с  каким  тщанием  они  теперь  будут
ловить остальных игроков.
     Флайер завис в верхней точке траектории.  Медленно  провернул  вокруг
себя Землю. Интенсивно поработал кондиционерами. И  ринулся  вниз.  Золтан
уговаривал себя, что он сегодня еще ничего не ел - и в невесомости из него
ничегошеньки не может вырваться. Ну,  разве  что  яичница...  Нет-нет-нет,
совсем ничего...
     А сверху (или снизу?) наползала огромная Земля. Ближе. Ближе. И стало
ясно, что на него сейчас  рухнет  огромный  город.  Мегаполис.  Громадный.
Дома. Небоскребы. Гигантские...
     Надо полагать, флайер все же помнил, что он везет  человека.  Потому,
что затормозил у крыши небоскреба всего с какими-то десятью "же".
     Когда Золтан отдышался,  то  вновь  врубил  проклятый  пеленгатор.  И
выяснил, что источник находится прямо под ним.
     Молодец, комп. Все сегодня молодцы. Пора и мне проявить себя.
     Мимо ограждений, к чердачной двери.
     Вниз, вниз. Ч-черт! На каком он этаже?
     К лифту. Сразу - на первый.
     Шарахаются напуганные граждане.  Наверное,  я  взял  слишком  быстрый
темп. Ничего, потерпят. Ага! Он выше. Но уже ближе. Значит - на  лестницу.
Быстрее. Второй, третий...
     Сверху слышны торопливые шаги.  Кто-то  бежит  навстречу.  Пеленгатор
зашкаливает. Вот ты и попался. Подождем.
     И тут - как удар.
     Агнетта!
     Рыжие волосы подпрыгивают на бегу. Майка  игрока.  Мелькание  ног.  И
резкий стоп - увидела Золтана.
     - Вы! Ты!!! Опять!
     Золтан спокойно, как мог спокойно, протянул вперед руку:
     - Браслет!
     Ужас в бездонных глазах:
     - Не-ет! Не дам! Вы же его...
     - Мы его и так найдем. Но, потеряем время.  Он  сам  не  ведает,  что
творит. Дай браслет, девочка.
     Что-то неуловимо меняется в лице. Подействовало. Безнадежно опущенные
плечи, безвольно опущенные руки. Одна скользит в карман:
     - На, ты...
     - Ну-ну, не надо так. Никто его есть не собирается.
     И подступает на шаг - взять.  Вдруг  -  резкий  бросок,  удар  в  его
голову, рывок дальше вниз.
     Ого! Будь это не  я...  Или  я,  но  не  после  отпуска...  С  трудом
выворачиваемся от удара. Ловим в захват и обездвиживаем  прекрасное  тело.
Полежи немного, маленькая, эти игры для взрослых дядь. Но где же  она  так
научилась? Это Виктор ее обучал, что ли?
     А теперь - с новым пеленгатором - дальше, дальше, дальше! Где он  тут
у нас?
     Судя по браслету, не очень далеко. Но и не здесь. Почему же  она  тут
выгрузилась? Может, у них  тут  встреча  назначена?  Тогда,  зачем  вообще
браслет? Или, она просто не  разобралась  в  показаниях  пеленгатора?  Так
бывает. Но, судя по ее броску, так бывает со всеми, но только  не  с  ней.
Тогда, может...
     И все это - в лифте. Наверх. К флайеру. Осмотреться.
     Может быть она просто запутывала след? Предвидела, что я от  нее  так
просто не отстану? Ладно. Посмотрим с крыши...
     Только тут он сообразил, где находится. А заодно,  и  куда  указывает
пеленг. Центральный офис Корпорации. Вон  то  соседнее  здание.  Известное
каждому. Пятый пришел сам. Все. Игра кончена. Можно спокойно  возвращаться
в пенаты.
     - Связь. Брауна! Это я. Объект у вас в здании. Принимайте.  Я  сейчас
буду. Да, и попроси кого-то забрать мой браслет на Тузле. Очень  без  него
неудобно. Все.
     Стащил с себя майку. Швырнул игровой браслет за парапет  -  не  ровен
час, еще на него охотник наедет. Лениво залез в  флайер  и  направился  на
соседнюю крышу.



                           8. НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА

                                    Бизнес появился, чтобы давать счастье,
                                 а не копить миллионы.
                                                        Народная мудрость.

     Потом уже, задним числом,  то,  что  называется,  умом  на  лестнице.
Золтан понимал, что расслабляться было рано, что  законченным  дело  можно
считать только тогда, когда  оно  закончено,  только  тогда,  а  никак  не
раньше, не тогда, когда у тебя возникает  ощущение  или  уверенность,  или
намек, или предчувствие, что вот-вот, что сейчас, что он у тебя в руках...
И не только понимал. Его этому учили, на это натаскивали, напоминали.  Но,
видно, свои ошибки каждый должен совершать сам.
     Припарковав флайер на крыше Центрального офиса, небрежно бросив компу
"конец  работы",  лениво  направляясь  к  лифту,  он,  мысленно   мурлыча,
представлял, как вот сейчас, вот сию секунду Виктора ласково обездвиживают
оперативники под руководством Брауна, слегка  настраивают  на  предстоящую
встречу и под белы рученьки  в  праздничной  упаковочке  преподносят  пред
светлы очи Самого. Такими мечтами да мед бы...
     Выгрузившись из лифта на  административном  этаже  Золтан  застал  не
радостную суматоху встречи престольных родственников,  а  удручающее  глаз
молчание двух тел, расположившихся в живописных позах у стен коридора.
     Е-мое!!!
     Рефлексы взяли  свое,  и  увиденное  он  осмысливал  уже  на  бегу  в
центральный зал, туда, где должна была состояться встреча.
     Еще три тела. Ни крови, ни дыр по стенам. Работали руками. Или... чем
еще? Кто это? Неужели Пятый?!
     Бегом обратно. Куда теперь? Наверное, в Безопасность. Там, по крайней
мере, кто-то что-то знает.
     Такой медленный лифт. Такое со мной уже было. Или  то  был  сон.  Как
это... Дежа вю?
     Медленно отползает дверь.
     И сразу - летящий в лицо кулак.
     Ничего, он уже в темпе. Блок. Удар навстречу. И - в последний  момент
- да это же Браун!
     И тот застыл.
     - Ты?!
     - Ты?!
     - А кого ты ожидал?
     - А кого ты ожидал?
     Некогда, не до субординации. Они опять в прерии, верхом на мустангах,
в руках дымящиеся кольты. За спиной - индейцы,  жаждущие  крови,  мести  и
скальпов, а впереди - мили и мили равнин, и не успеть, не  отбиться  и  не
сбежать. И некогда рассуждать, некогда  обдумывать  и  моделировать,  надо
действовать. И командует тот, кто лучше знает обстановку, местность и путь
к ближайшему форту.
     - Он рвется к кабинам времени. Бегом!
     Золтан мчится за Брауном. Срывает  с  зазевавшегося  опера  кобуру  с
чем-то стреляющим. Быстрее, быстрее. Зачем ему туда?
     - Он один?
     - Не знаю...
     Еще один поворот коридора. Еще одно тело у стены.
     - ...но если один, то он хорошо подготовился...
     Вот  и  дверь  к  лифтам  времени.  Еще  два  тела  по  бокам  двери.
Удивительно знакомые тела.
     - ...к этому броску. Не успели!
     Это уже  возле  кабины.  Распахивая  дверь  и  заглядывая  в  пустоту
пультовой. Опоздали. Ушел. Обыграл. Сделал. Как?
     Видимо, последний вопрос слишком явно читается  во  взгляде  Золтана,
потому что Браун начинает отвечать.
     - Когда ты сообщил о его возможном визите, он, оказывается, был уже в
здании. Первые эшелоны  безопасности  прошел,  естественно,  без  помех  -
все-таки Пятый. Потом подключились мы. Но он шел  как  вихрь...  нет,  как
ураган... Да что там, мы-то думали, что ловим обычного  гражданина.  А  он
времени даром не терял, по всей видимости, тренировался на досуге, систему
защиты здания изучал,  благо  от  него  секретов  не  было.  Да  и  досуга
хватало...
     Все это сидя на  полу,  прислонившись  спиной  к  злополучной  двери,
уронив между ног бесполезную теперь стрелялку. Они даже не смотрят друг на
друга. Незачем. И так все ясно. Прохлопали. Упустили. Что теперь?
     - Ну и что теперь?
     Это пришли в себя тела у  входа  и,  как  все  в  этот  день,  решили
попрактиковаться в телепатии.
     Золтан  удивленно  поднимает  глаза  -  да,  мастер  этот  Пятый,  он
оказывается, успевал их просто отключать, не поражать...
     - Теперь что? - спрашиваю.
     Кто это? Такое знакомое лицо...
     - Опер! Ты слышишь вопрос? Отвечать!
     Этого я знаю. Это мистер Генри. Генри-21. Управляющий. Шеф. А кто  же
рядом? Удивительно знакомое лицо.
     И вдруг - как пощечина.
     Золтан не заметил, как вскочил и вытянулся.
     Виктор!
     Виктор Второй! Владелец Корпорации. Владелец  Земли!  Владелец  Беты!
Хозяин...
     Ладно, чего уж там, сами сыночка воспитали. Я его всего лишь не успел
поймать. Хотя, почему не успел? Стоп, стоп, стоп... Не спугнуть бы идею!
     - Как тебя там? Опер! Ты глухой?
     - Нет. Слышу вас.
     - Что делать теперь? Ты ответишь? Ты  хоть  представляешь  себе,  что
рушится по твоей милости?!
     Золтан демонстративно смотрит на часы. Потом прямо в  глаза  Второму.
Нечего нам тут!..
     -  Докладываю.  Сообщенное  в   первоначальной   ориентировке   время
окончания операции по поимке Виктора Пятого - шестнадцать часов  ровно  по
всепланетному времени. Сейчас -  пятнадцать  тридцать  две.  До  окончания
операции - двадцать восемь минут. В настоящее время информирование о  ходе
операции некомпетентных в оперативно-розыскной работе  лиц  может  нанести
непоправимый ущерб как потерей времени, так и утечкой информации. Об  ходе
операции и ее последствиях будет положено отдельно по ее завершении.
     Эк это я их! Теперь можно красиво умереть.
     Но стоило, стоило произнести эту  наглейшую  по  форме  и  содержанию
речь. Хотя бы, ради удовольствия  наблюдать  метаморфозы  на  этих  лицах.
Виктор Второй,  царь  и  бог,  застыл  с  отвалившейся  челюстью,  пытаясь
вникнуть в суть. Отвык, видимо, там, в межзвездных далях, от необходимости
быстро и точно реагировать.
     Генри - тот поухватистей. Ему и без того тут  вертеться  приходилось.
Но и он никак не возьмет в толк - о чем это я.  К  чему  бы  это.  У  него
челюсть лишь немного повыше пола висит.
     Осталось красиво хлопнуть дверью. Поскольку умирать еще рано.
     Четкий разворот кругом. Шаг  к  двери  временной  кабины.  Подвинься,
Браун, дружище. И челюсть за собой подбери.  Ты-то  меня  поймешь  быстрее
этих. Еще встретимся.
     Шаг внутрь. Дверь пока настежь. Пусть послушают и насладятся.
     - Комп!
     - Слышу.
     - Брандашмыг.
     - Принято.
     - Восстановить на пультовой точные  временные  координаты  последнего
перемещения.
     - Исполнено.
     - Создать периферийное управляющее звено в точке финиша.
     Пауза чуть длиннее. Только бы вышло!
     - Исполнено.
     Исполнено! Исполнено! Можно передавать предметы во времени!  Спасибо,
сигара! Теперь мы повоюем! Спокойнее. Держи лицо.
     -  Поддерживать  непрерывную  информационную  связь  с   периферийным
устройством  точки  финиша.  Именовать   это   устройство   в   дальнейшем
"ПИЛИГРИМ". Доступ осуществлять только  в  рамках  действующего  в  данный
момент пароля.
     - Принято к исполнению.
     - Все. Брандашмыг.
     - Конец сеанса.
     Небрежный  взгляд  на  то,  что  осталось  от  свидетелей  процедуры,
ласковое "До свидания, можете пока не расходиться", прикрываем дверь.
     И палец на кнопку пуска.
     Теперь - все.
     Впереди у меня пол часа и вся жизнь. Или я его найду,  или  никто  не
найдет меня.  Одно  из  трех.  Мосты  сожжены,  рубиконы  перейдены,  узлы
разрублены, жребии брошены... чего  там  еще...  Ты  что,  боишься  кнопку
нажать?
     Поехали.





                              Игорь ФЕДОРОВ

                                 БАБОЧКИ
                            (сентябрь, 2051)




     Мутная пелена экрана мигнула, на мгновение совсем  пропала,  появился
диктор. Он отрешенно разглядывал потолок  телестудии,  потом  спохватился,
погладил кнопочную припухлость стола, уставился в толстенный том  и  начал
невнятно читать.
     Саш тоскливо зевнул, сорвал чеку с банки пива и выключил телевизор  -
начинались дневные детские передачи и смотреть там было совершенно нечего.
Сын гулил где-то в ванной, игрался. Саш всосал осадок, зашвырнул банку под
диван, вызвав радостный перезвон ее товарок, и посмотрел на часы. Близился
час  закрытия  магазинов  -  пора  было  выходить  за  продуктами.  Встал,
потянулся  так,  что   заныла   рана   в   ноге,   и   начал   собираться.
Пуленепробиваемый жилет, патронташ  и  гранаты  за  пояс,  шлем,  автомат,
противогаз... Брать ли блистер?  Конечно,  спокойнее,  от  осколков  можно
прикрыться, но и таскаться с ним... Ладно, сегодня так проскочу. Не забыть
бы сумку для продуктов. На спину ее...
     Попрыгал, проверяя экипировку. Вроде  все  нормально.  Теперь  сын...
Дома его оставлять нельзя. В любой момент  может  прийти  сантехник,  даже
газовщик, заминировать квартиру, или просто поджечь. Вон, в соседнем доме,
пока хозяина не было, окопались в квартире  брави,  пикник  устроили,  еле
выкурил... Нет, дома оставлять сына опасно. Вместе идти тоже, конечно,  не
сахар, но спокойнее как-то...
     - Дан! Да-ан! Собирайся. В магазин пойдем.


     Бор подметал улицу. Листья влево, листья вправо, листья влево, листья
вправо. Если встретится камень,  его  надо  поддеть  совком  и  ссыпать  в
контейнер. Если много пыли - смочить веник. Листья влево,  листья  вправо.
Потом вернуться к началу участка и по левой стороне смести листья в  кучу.
Собрать мусор на газоне  левой  стороны  -  и  тоже  в  кучу.  Потом  кучу
пересыпать  в  контейнер.  То,  что  с  левой  стороны  сыплется  с  домов
штукатурка, его не касается. И шифер. И плиты. Дома - не  его  участок.  И
стекла почти все повыбиты. Нет. Чем хороша профессия дворника -  никто  от
тебя не зависит, и ты ни от кого не зависишь. Пришел  утром,  сделал  свое
дело - и свободен. Надеваешь оранжевый жилет - и никто тебя не тронет.  Не
посмеет - муниципалитет мстит жестоко. Да и  неохота  никому  мараться.  И
дворники всем нужны. Но под оранжевую кожуру Бор  надевает  бронежилет.  И
все равно: самая честная профессия. Теперь контейнер  опорожнить  в  общий
бак. И можно перекурить - перед тем, как перейти к правой стороне...


     Собравшись, они остановились перед  дверью.  Саш  мысленно  прокрутил
будущий маршрут, перебрал все  опасные  участки.  Потом  приоткрыл  дверь,
выглянул во двор. Трассирующий ветер гонял по аэродинамической трубе двора
пустую картонную коробку. На верхних этажах кряхтела  от  старости  чья-то
наследственная турель. В песочнице играли дети. Саш привычно  подивился  -
вроде бы уже  взрослые.  Мы  в  их  годы  начинали  практическое  изучение
женского тела, а они играют в песочке, клеят  планеры...  А  может  так  и
надо? Эх! Не требовал бы желудок ежедневной трамбовки, не  было  бы  сына,
сесть бы вот так же, подудеть, машинки повозить...
     Больше во дворе никого не было. Скверно. Первый же  участок  придется
проходить с боями. А может все-таки оставить сына здесь?  Пусть  подождет.
Нет, слишком опасно. Соседи шастают, скоро смена  в  конторах...  Вдруг  в
дальнем выхлопе двора что-то зашевелилось. Саш  вгляделся.  Сосед?  Так  и
есть. Сосед из второго подъезда залег под  ржавыми  трубами,  готовился  к
рывку домой. Теперь главное, чтобы он не заметил Саша,  а  то  они  так  и
будут выжидать - кто первый. Принять первым бой такого  бастиона,  как  их
дом - что-нибудь да и значит. К несчастью для себя, сосед не заметил...


     "...и не  забывать  родителям,  что  сексуальное  воспитание  ребенка
начинается в раннем детстве. Когда формирующийся разум  грудного  младенца
наблюдает сцены близости родителей, он привыкает  к  естественности  этого
процесса, начинает осознавать свою будущую  роль  в  этом  акте.  По  мере
взросления ребенка имеет смысл брать его с  собой  в  постель  в  подобных
случаях, а впоследствии и детально объяснять и демонстрировать  назначение
отдельных органов и действий. С тем, чтобы ко времени полового  созревания
ваш ребенок был полностью подготовлен и ожидал свершения  предназначенного
ему Природой. Следует также всячески поощрять сексуальные игры мальчиков и
девочек до наступления  зрелости,  их  взаимный  интерес.  Все  это  также
способствует тому, что в нужное время они сделают все  квалифицированно  и
компетентно, без ложных эмоций, ханжеских и пуританских эксцессов.
     Наиболее благоприятный с анатомической  (да  и  с  социальной)  точки
зрения режим зачатий и рождений примерно следующий: первый  ребенок  сразу
после наступления половой зрелости. В этом случае государство берет заботу
о ребенке на себя, и родители могут быть  спокойны  -  даже  если  с  ними
что-то и случится, то потомство их будет сохранено. Второй ребенок - после
получения специальности и отработки пяти обязательных лет в зоне  учебного
предприятия - то есть в возрасте около 22 лет. Третий и последующие дети -
после 38 лет. Не забывайте, что дети - залог нашего дальнейшего..."


     - Сволочи, сволочи, сволочи...
     - Что? Что ты сказал?
     - А-н-н-а... больно же...
     - А ты как думал?
     - Выверни ему ноготь.
     - А не загнется?
     - Пока не должен, на хлюпика не похож.
     - Ну давай, придержи.
     - Да вы что... А-а-а... М-м-м...
     - Будешь знать, как толкаться на дороге? Будешь теперь вежливым?
     - Да. Да. Да! Да! Да!!!
     - То-то. А теперь скажи: "Я сволочь!" Ну!
     - Ой! Я св... Я... с-с-с... А-А-А! Я сволочь.
     - Ну-ну. Отпустим?
     - Я сволочь, я сволочь, я сволочь...
     - Да заткнись уже. Отпускать еще. Пристрели.
     - А зачем тогда столько воспитывали? Времени жалко.
     - Я сволочь, я сволочь...
     - Ладно, пусть ползет. Ползи, сволочь. Пока...


     Правую сторону обычно  убирать  легче.  За  ней  нет  домов  -  сразу
начинается пустырь, и можно  сметать  листья  прямо  туда.  Листья  влево,
листья вправо, листья влево, листья вправо, листья влево... Даже  собирать
не надо. И в контейнер ссыпать. За полчаса легко управишься.  Поэтому  Бор
решил сперва покончить с более объемной работой - перебрать мусорные баки.
Надо отделить пищевые  отходы  от  непищевых,  а  непищевые  разобрать  на
натуральные и синтетические. Пищевые отходы потом идут на  пищекомбинат  -
готовить спецпаек. Натуральным мусором кормят скот, а синтетику - снова на
синтетику.  Круговорот  мусора  в  природе.  Бор  кряхтя  опрокинул   бак,
увернулся от водопада зловония и натянул перчатки. Что-то  совсем  немного
стало пищевых  отходов,  а  жаль,  за  них  самое  большое  вознаграждение
полагается. Видно, народ поумнее стал, сам запасы делает. Но Бор на них не
в обиде. Так вообще спокойнее, не имей ни к кому  претензий,  и  никто  не
будет  иметь  претензий  к  тебе.  Надеваешь  оранжевый  жилет,  перчатки,
приседаешь на корточки, и  зарабатываешь  себе  на  жизнь...  и  право  на
жизнь... Комок влево, клочок вправо, клубок влево, пучок вправо...


     Низко пригнувшись, сосед сделал первую перебежку,  упал  на  пустыре.
Неудачно - от его падения взметнулось облачко пыли. Тотчас же  с  третьего
этажа ударил пулемет. Мишень перекатилась за столб и ответила из автомата.
Пулемет на мгновение затих, и сосед сделал еще один рывок, к колодцу.  Саш
не участвовал в этом выяснении отношений - у него было  дело,  и  он  ждал
своего момента. Пулемет заработал снова, догрызая колодец. Со стороны Саша
было  заметно,  как  над  колодцем  мелькнула  рука,  доставая  гранату  -
экономный, позавидовал  Саш,  сберег  до  дома.  Сосед  пару  раз  попугал
одиночными, подобрался для броска, выждал вдох пулеметчика, вскочил  из-за
укрытия и швырнул гранату. И залег  опять.  Глухой  взрыв  потряс  здание.
Посыпалось стекло, мусор, обломки. Удачливый дуэлянт выпрыгнул на  простор
и, петляя, побежал к подъезду. И тут он заметил Саша. Точнее,  его  ствол.
Выстрелить он не успел бы,  поэтому,  надо  отдать  должное  его  реакции,
моментально прыгнул вбок и закатился за песочницу. Дети, как  по  команде,
достали водяные пистолеты - огнестрельные им еще не полагались - и окатили
шустряка. Кожа  мгновенно  обуглилась,  одежда  тоже,  тело  скорчилось  в
страшной судороге. Саш понял, что это его миг.
     Подхватив сына под мышку и прижимаясь к стене  дома,  он  бросился  к
ближайшей канаве. Краем глаза он видел, как дети отволокли хрустящее  тело
от песочницы (и  чем  они  их  заправляют?)  и  принялись  восстанавливать
нарушенные туннельчики. Но Саша это не касалось.  Он  подбежал  к  канаве,
прощупал ее очередью - без взаимности  -  и  прыгнул  туда.  Откуда-то  из
поднебесья снова заговорил пулемет. Поздно, поздно... Саш огляделся -  ему
повезло, это была одна из  магистральных  канализационных  канав,  ею  они
доберутся почти до самых окраин. А там уже и  до  магазина  рукой  подать.
Вспомнив о сыне, поставил его на землю, точнее на то, что здесь называлось
землей, и пошел впереди, расчищать дорогу.


     Вас вывел машину из гаража, притормозил и  задумался.  Потом  на  это
времени не  будет  -  процесс  езды  поглощает  на  дороге  все  внимание.
Сегодняшний день прошел недурно. Разрешено несколько  мелких  региональных
конфликтов, наказаны за нарушения  сколько-то  там  граждан,  закрыты  две
газеты (одна -  вместе  с  сотрудниками),  введен  запрет  на  пользование
приемниками на частоте 25 МГц... Неплохо, неплохо.  Вас  заложил  руки  за
голову, потянулся,  удовлетворенно  ухмыляясь,  потер  усталые  веки.  Да,
сегодняшний день прожит совсем не напрасно. Домой, домой...
     Вас вырулил на тротуар - все дороги были давно и надежно  перекопаны,
дождался красного  светофора  и  рванул  с  места,  внимательно  глядя  по
сторонам. Был знаком путь. Сейчас поворот на территорию химкомбината  -  в
этом месте разворочен и тротуар. Теперь, мимо токсичной  свалки,  въезжаем
во двор роддома. Окна все распахнуты настежь, из них  доносятся  надрывные
вопли  новорожденных.  Так  и  надо,  удовлетворился  Вас,  выживут  самые
сильные, самые  приспособленные.  Наша  страна  не  может  позволить  себе
плодить хлюпиков, неспособных выжить даже в обычном городе. И пусть  детей
останется мало, зато какие это будут дети! Он лично еще вчера  направил  в
этот роддом бригаду штукатуров -  проводить  текущий  ремонт  в  родильном
зале,  не  останавливая  его  работы,  разумеется.   Вас   притормозил   и
поприветствовал племя младое автомобильной сиреной.  Крик  из  окон  сразу
усилился - нормальные рефлексы, крепкие дети, здоровая нация  -  и  поехал
дальше.


     Дим работал экскаваторщиком. Он и  не  представлял  себе,  что  может
работать кем-то еще. Можно даже сказать, что ему нравилась эта работа.  Он
ничего больше не умел. И не хотел уметь. А зачем? Пусть каждый  занимается
своим делом, мусорщики -  убирают,  экскаваторщики  -  копают,  летчики  -
летают, начальники - м-м-м, начинают. И  все  делают  свое  дело.  А  если
делать не свое дело, то что же это может получиться? Что? Ничего  хорошего
не выйдет, это я вам точно говорю. Поэтому надо каждому хорошо работать на
своем месте, делать свою работу. Вот как я, например.  Нормальный  средний
экскаваторщик, делаю свое дело. И не дурак какой-нибудь, разбираюсь в  чем
надо. Вот ты скажи, какие грунты бывают, и как их надо ковшом цеплять. Или
что надо сделать по инструкции,  когда  видишь  транспарант:  "Не  копать!
Кабель!"? Не знаешь? То-то. И не надо тебе это знать. Каждый  пусть  сидит
на своем месте. Набираешь грунта побольше, несешь осторожно и сыплешь куда
надо. Раз, два, три, раз, два, три... Смену отработал -  имеешь  право  на
отдых.


     "...акцентировать на прикладном  эффекте  изучаемых  закономерностей.
Голая теория бессмысленна и не  усваивается  учениками.  Любой  физический
закон выведен из повседневных наблюдений человека-труженика, и так  же  на
конкретных прикладных примерах он запоминается. Кроме того, если  изучение
теории оторвано от нужд повседневности,  то  специфика  детского  мышления
будет способствовать тому, что ученики не смогут применять даже  известные
им законы в реальной жизни. Учителю надлежит помнить: конкретность  и  еще
раз  конкретность  -  если  он  хочет  хоть  чему-нибудь   научить   своих
воспитанников.
     Так, например, закон всемирного тяготения можно пояснить  на  примере
струи  жидкости,  охлаждающей  резец:  она  течет  все  время   вниз,   на
расположенную под ней заготовку.
     Свойства поверхностного натяжения и  трения  можно  проиллюстрировать
разлитым на полу цеха маслом.
     И так далее, и тому подобное. Думающий педагог  всегда  найдет  массу
подобных примеров. Понятно, что на темах, которые принципиально  не  могут
быть проиллюстрированы подобным образом, не следует  останавливаться.  Они
все  равно  не  будут  усвоены  учащимися.  А  сбереженное   время   лучше
использовать  для  практического   закрепления   полученных   знаний.   На
производительный труд, подготовку к будущей большой жизни.
     Наше  общество,  не  забывайте  об  этом,   стало   таким   благодаря
неустанной..."


     - Ты посмотри на это чудовище, Сим!
     - Я сволочь, я сволочь, я сволочь...
     - Да, зрелище...
     - Прилепился к стене, как...
     - Встань ты, животное, ты же Человек! Вспомни о своем достоинстве!
     - Я... я... ой, оставьте меня.
     - Ну, ты, не позорь звание Человека. Встань!
     - И иди!
     - Я не могу. Ребята, спасибо, что помогли, но я пока не могу.  Полежу
немного и пойду. Оставьте меня. Спасибо. Спасибо.
     - Нет, так мы тебя не оставим. Вставай, а не то...
     - Сейчас я его!
     - Под ребра, под ребра! Дай я!
     - Ой, м-м-м... Вы что?! Все-все... Я сволочь, я сволочь...
     - Нет, он безнадежен. Человека из него все равно не выйдет.  Как  они
все надоели, дерьмо, а не люди. С такими мы все погибнем. Где пистолет?
     - Не надо... Я больше не буду...
     - Надо. В назидание. Только очистив народ от такого дерьма, мы сможем
что-то сделать в этой жизни. Стреляй, чего тянешь.
     - Ребя... м-м...
     - Животное... Как жил, так и сдох... Пошли.
     - Может убрать?
     - Еще мараться... Тут позагорает.


     Да... Что-то совсем мало пищевых отходов сегодня. Так можно и  совсем
без вознаграждения остаться. Что же придумать? Может, из бака с  органикой
добрать? Нет, заметят - совсем плохо будет. Что же делать? Ну ладно, время
не ждет. Можно пока убрать правую сторону. И подумать. Чем  хороша  работа
Бора - пока подметаешь, можно подумать, о чем угодно. О чем только душа не
пожелает. Листья влево, листья  вправо.  Чем  же  дополнить  пищевой  бак?
Думаешь, о чем хочешь, и никаких забот.  Камень  -  на  совок.  Листья  на
пустырь, хорошо - домов справа нет. Умный стал народ,  пищевые  отходы  не
выбрасывает. О чем хочешь, о том и  думаешь.  А  тут  пыльно,  надо  веник
смочить. Листья влево, листья вправо. Потом на пустырь. И подальше, не дай
бог, заметит проверка. А до пустого бака им нет дела  -  вознаграждение-то
мое, а не их. И выкручиваться мне. Но зато я свободен. Никого не трогаю, и
меня  никто  не  трогает.  Самая  честная  профессия.  И  свободная.  Руки
работают, а сам думаешь, о чем хочешь. Листья влево... А это что такое?
     Бор подошел к  неподвижно  лежащему  на  тротуаре  телу.  Наклонился.
Несчастный истекал кровью, но еще дышал.
     - Эх... Кто это тебя так? А?
     - Х-х-х-х-г...
     Бор с трудом перевернул тело, пошарил по карманам,  нашел  документы.
Ишь ты, профессор... Так, пропуск на выход на улицу, талоны  на  спецпаек,
паспорт, удостоверение  личности,  пропуск  в  институт,  свидетельство  о
прописке... Район не наш. Далековато отсюда. И как тебя занесло?  Понятно,
раз полез не в свой район, то и  шлепнули.  Раненый  пошевелился  и  опять
захрипел.
     - П-пить... Д-домо...
     - Ясно, ясно, домой хочешь. Чего ж тут не понять. Детишки там всякие,
семья, ждут не дождутся... Не повезло тебе... Бедняга.
     Бор припрятал веник и  совок  за  кирпичную  глыбу,  надел  рукавицы,
подцепил профессорское тело под мышки и  поволок,  кряхтя  от  натуги.  Из
болтающейся  головы  доносились   шипение,   мычание,   стоны,   несвязное
бормотание, которое Бор истолковывал, как выражение благодарности и жалобы
на боль.
     - Ничего, ничего, не стоит... Потерпи, сердешный, скоро дойдем.
     И он волок, обливаясь чужой кровью,  тянул,  перекатывал  непослушную
груду мяса, костей, которую он раздел для облегчения веса, вперед, вперед,
к ведомой только ему цели.


     Саш остановился, переводя дыхание, давая отдохнуть сыну -  готовились
к очередному рывку. Это было второе опасное место на  их  пути  -  карьер.
Дальше канава, по которой  они  шли,  сворачивала  обратно,  и  надо  было
перебраться в заброшенные кварталы. Обычно Саш делал это на  аэродроме,  в
зоне посадки вертолетов. Ленивые, зажравшиеся летчики, как и все в  армии,
реагировали  туго.  Пока  они  оторвутся  от  непрерывной  болтовни,  пока
сообразят, что происходит, пока  вспомнят,  с  какого  конца  нажимают  на
гашетку, можно перейти даже  такое  простреливаемое  место,  как  взлетное
поле. А если повезет, и застанешь посадку вертолета, то под его брюхом еще
и отдохнуть можно успеть.
     Но сегодня этот номер не пройдет. Во-первых, Саш с сыном, а он  может
не успеть сообразить, что и как делать.  Во-вторых,  они  идут  не  в  тот
магазин... Поэтому надо переходить карьер. Собственно говоря, это  был  не
карьер, а старое кладбище. Но с тех пор,  как  естественные  месторождения
иссякли, промышленные свалки исчерпались, а все отходы прямым ходом  пошли
в переработку, выяснилось, что наиболее перспективное место добычи сырья -
старые могилы. Сырье, накопившееся в телах  при  жизни,  могло  дать  фору
любому  из  нынешних  месторождений.  А  это  кладбище  работало  в  конце
двадцатого  века  и,  потому  представляло  собой  стратегический   объект
первостепенной важности. Но, зато, не охраняемый. Кому могло  понадобиться
сырье, кроме как химкомбинату? А он как раз и вел добычу.
     Саш подождал, пока экскаватор повернет от него, вытолкнул сына наверх
и выпрыгнул следом. Сын уже бежал к  экскаватору.  Саш  быстро  огляделся,
взвел автомат и рванул  за  ним.  Залегли  у  задней  опоры.  Пока  их  не
заметили. Массивная спина экскаватора,  содрогаясь  от  натуги,  извергала
гарь и мазутную вонь. Саш проверил крепление арсенала,  поправил  шлем  на
голове сына, выждал, пока ковш пойдет вверх, и подтолкнул сына вперед.  На
них них набросился обвал земли, костей. Дан два раза чуть не протер  носом
эпитафии, но они все-таки бежали вперед. И только когда стены  домов  были
совсем  близко,  экскаваторщик  заметил  их   -   застрекотала   спаренная
установка, государственная машина требовала к себе уважения. Пули отгрызли
кусок стены над головой Саша, взвизгнули под ногами, отследили направление
бега, но было уже поздно. Закатившись за угол и увидев там сидящего  сына,
Саш перевел дух. Экскаваторщик еще несколько секунд пообижался и  экономно
замолк. А Саш похлопал Дана по плечу, и они двинулись дальше. До  закрытия
магазинов оставалось совсем ничего.


     Вас вел машину, не вслушиваясь особо в скрежет и лязг музыки. Участок
впереди   был   полностью   просматриваемым,   особенно   при   включенных
интравизорах, и можно было подумать  о  насущных  проблемах.  Например,  о
проблеме  молодежи.  Вас  с   гордостью   улыбнулся   -   для   настоящего
государственного деятеля насущные проблемы - это проблемы всего общества.
     Молодежь совершенно устранилась от мира взрослых, не участвовала в их
борьбе  за  существование,  не  признавала  ценностей,   традиций...   Это
подчеркнутое иждивенчество раздражало  и  требовало  вмешательства.  Проще
всего было бы их всех перестрелять. Но тогда кто бы стал к  станкам  через
десяток лет? Нет, так продолжаться дальше не может.
     Вас усмехнулся, вспомнив, как на совещании какой-то сморчок предложил
открыть в городе кинотеатр. Чушь. Это не тот метод. Сила, и  только  сила.
Сморчок, понятно, сразу исчез из поля зрения.  Но  проблема  от  этого  не
стала яснее. Может их всех согнать в воспитательные лагеря? Впрочем, жизнь
в городе и так...
     Вас раздраженно увеличил скорость. Пришлось отвлечься  от  неприятных
мыслей и сосредоточиться на лавировании между комьями грунта  и  обломками
стен - это был заброшенный район.  Вдалеке,  квартала  за  два  интравизор
показал какое-то движение  за  углом  дома.  Вас  еще  прибавил  скорость,
предвкушая разрядку. Перевел в  режим  боя  пулеметы  на  крыше,  выдвинул
клинки на колесах. Ну, держись, обыватель, в недобрый час ты  собрался  за
продуктами.


     "...Минувшее пятилетие убедительно  показало,  что  конвент  достойно
выполняет  роль  руководящей  силы  общества,  политического  вождя  всего
народа. Вновь  подтвердились  сила  его  научного  предвиденья  и  реализм
политики, способность направлять энергию масс на решение насущных задач.
     Важным итогом  проводимой  работы  является  историческое  событие  -
принятие новой Конституции.
     Новый Основной Закон  обеспечивает  расширение  политических  прав  и
свобод граждан. Конституция отражает качественные сдвиги  в  осуществлении
гражданами своих прав и свобод. Стали шире их  объем,  полнее  содержание,
прочнее гарантии. Основной Закон полностью подтверждает все  записанные  в
Предыдущей  конституции  свободы  -  слова,  печати,  собраний,  митингов,
уличных   шествий   и   демонстраций.   Гарантируется   свобода   совести,
неприкосновенность личности и жилища. Уважение  личности,  охрана  прав  и
свобод граждан - обязанность всех  государственных  органов,  общественных
организаций и должностных лиц..."


     Бор дотащил липкое и скользкое тело до баков, положил его на  асфальт
и присел перекурить. Затянувшись, посмотрел по сторонам. Никого не было  -
все, кто мог ходить, ушли за продуктами. А кто не  мог  -  не  ходил.  Бор
затянулся еще раз и оценил пройденный путь. Ох, и убирать  придется.  Хоть
бы дождь пошел. После него, правда, листья отдирать тяжелее, но хоть  след
смоет. А обрывки одежды убрать несложно... Ну  и  денек  сегодня  выдался.
Повезло, можно сказать...
     Бор затушил окурок, подошел к баку с органикой, приоткрыл и  пополнил
его. Подошел к баку с  пищевыми  отходами.  Отвалил  крышку,  прислонил  к
стене, осмотрелся еще раз. Потом вернулся к неподвижному профессору,  взял
его поудобнее и подтащил к баку. Подставил  колено,  перехватил,  -  ох  и
тяжелый же, хорошо, - уперся плечом в бак, присел и рывком перекинул  тело
внутрь.  Голова  глухо  ударилась  о  пустоту  железа.  Раненый   замычал,
дернулся. Бор наклонился к нему, прислушался.  Потом  ухватился  за  руку,
дернул на себя, чтобы тело легло компактнее. Профессор опять замычал.
     - Что-что? Не понимаю тебя, дружище... Лежи уж лучше. И спасибо тебе.
Мне сегодня за тебя знаешь какую премию отвалят! Еще бы,  столько  пищевых
отходов, наверное, никто в районе не сдаст!
     Бор оторвал от  стены  крышку,  рывком  поднял  ее  и  привалил  бак.
Защелкнул замки,  поставил  номерную  пломбу.  Потом  взял  ведро  воды  -
смачивать веник - и пошел за припрятанным инструментом.
     Бор подметал улицу. Кровь влево,  пыль  вправо,  пыль  вправо,  кровь
влево... А вот тут опять надо смочить,  запеклось...  Кровь  влево,  кровь
вправо...


     Оставался последний рывок. Саш  залег  в  руинах  заброшенного  дома,
перезарядил автомат, проверил  крепление  гранат.  И  осмотрелся.  На  той
стороне изрытой взрывами и траншеями дороги были магазины. Крыши и  канавы
по соседству были уже заполнены людьми, готовящимися к  схватке.  Продавцы
раскладывали продукты на витрине - готовились к закрытию. Можно двигаться.
Но  предстоит  еще  перейти  дорогу.  Сына  лучше  оставить  здесь,  пусть
переждет. Руины спокойные, за это время тут ничего случиться не должно.
     Так. Дорога. По этой дороге  ездят,  и  довольно  часто.  Поэтому  ее
просто так переходить нельзя, в любой момент может  кто-то  выехать  из-за
угла и расстрелять в упор. Лучшая гарантия удачного перехода - это  та  же
машина, но уже подбитая. Тобой. И Саш решил немного подождать.
     Послышался рев мотора. Саш выглянул за угол. Так  и  есть,  дождался,
причем, правительственная.  Тем  лучше,  приятнее  будет  подбить.  Достал
гранату, сорвал чеку и  подобрался  перед  броском.  Машина  приближалась,
быстрее и  быстрее.  Мотор  хищно  урчал,  предвкушая  жертву.  Саш  вдруг
подумал, что граната может взорваться слишком поздно или перелететь канаву
и бесполезно разрядиться там. Тогда автомобиль  уйдет.  Стрелять  вдогонку
бесполезно - бронирован. Придется ждать следующего.
     На той стороне проснулась трещотка выстрелов - видимо,  магазины  уже
закрыли. И Саш решился. Рев мотора рвал нервы. Отбежал на два шага  назад.
Уже был слышен  скрежет  музыки  в  салоне.  Перекинул  автомат  за  спину
свободной рукой. Заскрипела турель на крыше. Коротко разбежался и прыгнул.
     Пулеметы, кажется, ударили даже раньше.
     Саш перевернулся в воздухе,  оставил  гранату,  поджидать  колеса  на
асфальте.
     Оттолкнулся руками, сгруппировался...
     И  удары  пуль  о  бронежилет  погасили  скорость.  Саша   опрокинуло
навзничь. Обожгло ногу, руку. Но это уже не имело  значения.  Машина  была
совсем близко.
     Сверкнули клинки колес.
     Саш попытался вывернуться.
     И в этот момент взорвалась граната.


     Дан, сын Саша, спрятался обратно в оконный проем.
     На тротуар опадали пыль, грязь,  железо,  кровь,  обрубки  и  клочья,
взметенные взрывом. Отвернувшись от окна, Дан сел, прислонившись спиной  к
стене. В гудящей голове болью отзывалась пальба на  той  стороне,  -  есть
хотелось всем. Пограничный прожектор заходящего солнца  высвечивал  взвесь
останков, наполнивших развалины.  Дан  поежился,  сглотнул  слюну  и  тупо
уставился в небо. В сером проеме потолка зажглась звезда. Или это спутник?
Холодная точка медленно подкатывалась к  краю  проема,  пока  не  скрылась
совсем. Появилась еще одна и тоже пустилась в путь к  беспечному  краю.  И
вдруг разбухла, раздвоилась, поплыла... Подбили, что ли?  Опять  слиплась,
усохла... Нет, так не бывает... И опять разбухла. Что же это?
     Дан вытер ставшую вдруг влажной щеку  и  снова  посмотрел  вверх,  не
понимая, что это происходит со звездами. И вздрогнул -  что-то  скрипнуло.
Еще раз - где-то рядом. Заметил - посреди пола бывшей комнаты  обозначился
люк.
     Дан выхватил свой пистолет и залег. Люк распахнулся  рывком,  осветив
склеп. И из этого призрачного сияния донесся мальчишеский голос:
     - Не стреляй. Тут свои.
     Дан облегченно вздохнул, стал на колени и подполз к люку.
     - Вы кто?
     Из люка показалась голова. Потом еще одна.
     - Мы? Дети. Так нас называют. Пошли с нами.
     - Куда?
     - Ну куда? Мало ли? Накормим. Читать научим. Еще... научим.  Мало  ли
куда?
     - Так вы что, там вот и живете?
     -  Мы  везде  живем.  И  кончай  болтать.  Сейчас  запеленгуют,   где
правительственную машину взорвали, весь квартал снесут. Пошли.
     - А как же...
     - Ты жить хочешь, или что?!
     - Жить?.. Да, жить.
     Дан огляделся  по  сторонам,  спрятал  пистолет,  наклонился  вперед,
оперся руками и заглянул в люк.
     - Ой... Что это там, вон, вон то... бабуш... бабочки? Откуда?
     Чьи-то сильные руки подхватили  его,  не  дав  упасть.  Поставили  на
вздрагивающий блестящий пол. А Дан не мог оторваться от солнечной  пестрой
картины внизу, многоцветья и гомона долины подземного мира. И не  заметил,
как захлопнулся люк и быстро пошел вверх. Как вздрогнул блестящий пол, еще
и еще раз. И огромная гребнистая голова оглянулась на него - не  испугался
ли? И хорошо ли держится за крыло? А после  уже  огромное  тело  понеслось
вниз, в долину.
     Дан не заметил всего этого. Он смотрел вниз. На бабочек.





                              Игорь ФЕДОРОВ

                                 СТАРИК
                             (апрель, 2200)




     Он открыл глаза. Пыль неподвижно  висела  в  красных  лучах  восхода.
Прислушался. Из детской ничего  не  было  слышно.  Значит  Артемка  где-то
гуляет. Надо вставать. Медленно развернул одеяло, тот  кокон,  конверт,  в
который запаковывался на  ночь  -  мерз,  несмотря  на  постоянную  нужную
температуру в комнате. Подогнул ноги. Оперся рукой на подушку и рывком сел
на краю кровати. В глазах потемнело. Он положил локти на  колени,  опустил
голову, с сожалением глядя на свое  желтое  тело,  дряблые  мышцы.  Голова
мелко тряслась, руки на коленях - тоже. Опять давление с утра...  Надо  бы
еще одеться... Но это потом. Сначала музыку.
     Без музыки он, наверное, долго бы не выдержал. В годы  его  молодости
ей уделяли гораздо больше внимания, чем теперь.
     Она была и досугом, и идеологией, и символом клана  единомышленников,
и поводом для гонений. Ее  слушали,  сочиняли,  записывали,  переписывали,
давали  послушать,  исполняли  так  истово,  так  самозабвенно,   но   это
впитывалось в тебя на всю жизнь. Вот и сейчас он не мог без нее.  Нынешние
молодые этого не понимают. У них все совсем другое. Другие интересы, дела,
заботы,  цели.  Старик  готов  был  признать,   что   более   осмысленные,
благородные, но понять их он не мог.
     Старик подошел  к  музыкальному  центру,  опираясь  рукой  на  спинку
кровати и шаркая тапками, выбрал пластинку и нажал кнопку.  "Пинк  Флойд".
"Вам бы там побывать". Это лучше всего подходило к сегодняшнему утру. И  к
вчерашнему. Игла тонарма опустилась на черный диск и тишину начал медленно
подавлять  тягучий  стон  органа.  И  этот  тонарм,  и  диск,  да  и  весь
музыкальный центр были подделкой, искусной копией настоящих. Старик  знал,
что вся музыка давно хранилась в центральном информатории, и  его  комната
просто к нему  подключена.  А  видимость  музыкального  центра  устройству
вызова придал его сын. Он знал, что  старик  так  привык,  что  ему  будет
приятно. Старику, конечно, было приятно, но было и неудобно  -  беспокоить
сына,  отвлекать  его  своими  стариковскими  прихотями.  Поэтому  он   со
смущением принимал подобные подарки, видя в них, кроме всего, своеобразные
извинения за недостаток внимания.
     Слушая музыку, он одевался, время от времени  отдыхая.  Потом  привел
себя в порядок, сел  завтракать.  Есть  не  хотелось,  но  надо  было.  Он
понимал, что надо. Иначе он совсем ослабеет, будет  доставлять  окружающим
еже больше хлопот. Прихлебывая теплый чай и неприятно  -  он  знал  это  -
чавкая картофельным пюре, он бессмысленно смотрел в окно.
     Стать  бы  сейчас  опять  молодым,  прокатиться  лихо  вот  на   этих
вертолетах, гравикарах, вот с этими смеющимися девушками,  так  же  широко
улыбаясь. Скинуть с себя груз  этого  старого  тела,  бесполезного  опыта,
усталости лет. Старик горько усмехнулся.  Кажется,  ему  знакомы  все  эти
рассуждения. Где-то он это уже слышал или читал раньше, но не понял  и  не
поверил. Не до того было. А сейчас вот и он к  этому  пришел...  Потерять,
нисколько не жалея, годы и годы  жизни,  чтобы  зажить  снова,  заниматься
важными и нужными кому-то делами, что-то  строить,  о  чем-то  спорить,  с
чем-то бороться. А потом собраться с друзьями  в  эээ...  где  они  сейчас
собираются?  Ну  хоть  бы  здесь,  дома,   подключиться   к   центральному
информаторию, выпить... А что-они сейчас пьют?
     Впрочем, что построить? О чем спорить? За  что  бороться?  Все  давно
построено. Все доказано, по крайней мере - себе.  И  все,  за  что  стоило
бороться, давно достигнуто. Зачем? Зачем опять? Мало ли, что ли,  было?  И
девушек, и музыки, и споров... Чтобы потом опять сидеть вот так за столом,
чавкать пюре и бессмысленно таращиться в окно, разинув немощный  рот?  Нет
уж, все хорошо в свое время. Да и нечего даром душу травить. "Вам  бы  там
побывать"... Самое интересное в том, что когда ты "туда" доберешься,  тебе
"туда" уже не надо. Если бы был какой-то способ попадать сразу в мир своей
старости,  на  все  готовенькое,  со  своим  будущим  опытом,  со   своими
заработанными в будущем благами,  а  потом  всю  жизнь  отрабатывать  это,
умерев ни с чем, как рождаются, пусть даже в полной нищете.  Старику  ведь
так немного надо из того, что он  наконец  заслужил.  Нет,  все  же  жизнь
несправедлива. Вот я попал "туда". И что же мне теперь тут делать?
     Завтрак он окончил одновременно с последними аккордами музыки. Теперь
надо было придумать, как занять себя  на  остальной  день.  Правда,  скоро
будет обед, а потом ужин. А в остальное время?
     Он встал и,  придерживаясь  рукой  за  стену,  вышел  из  комнаты.  В
коридоре была совсем другая жизнь.  Сверкают  стены  из  какого-то  нового
материала, совсем не вредного, вредный они теперь  не  применяют.  Потолок
светиться голубизной неба, по полу снуют роботы. Старик  постоял  немного,
привыкая к  этому  суматошному  ритму,  пытаясь  включиться  в  него.  Ему
казалось, что вот сейчас,  неизбежно,  какой-то  робот  врежется  в  него,
собьет с ног. Сын не раз объяснял ему, что такое невозможно, он верил ему,
все понимал, но  все  же,  вдруг...  Нет,  в  коридоре  было  неуютно.  Не
торопясь, иногда останавливаясь, вздрагивая при каждом приближении  робота
и щурясь от яркого света, он пошел на кухню. Но уже на полпути  передумал.
Там  вообще  было  ему  не  место,  царство  техники  и  резких   запахов,
несъедобных блюд и вечного шума.
     По пути была комната сына. Там тихо, спокойно,  чисто,  порядок...  В
том-то и дело, что порядок. После каждого посещения стариком комнаты  сына
в его отсутствие тот был недоволен. Он,  конечно  же,  ничего  не  говорил
старику, но было видно. Разумеется, старик не так внимателен, мог положить
что-то не туда, что-то сдвинуть, на что-то  даже  сесть.  Тем  более,  что
назначения и ценности многих вещей в комнате сына он не  понимал.  Но  сын
мог бы и прощать это старику, невелика беда. Впрочем, он и прощал...  Нет,
к сыну лучше не заходить.
     А вот в детскую можно. Жаль, внука нет.  Он  со  всей  своей  детской
непосредственностью любит дедушку, пытается втянуть  его  в  свои  детские
игры и с такой же непосредственностью убегает на улицу. Не  понимает  еще,
что скоро деда не станет, не ценит время. Это умение приходит тогда, когда
времени уже нет. В  детской,  конечно  же,  беспорядок,  по  стенам  бегут
невыключенные звери, летают и ползают по полу игрушки, заведенные с  утра.
А внука нет. Постой, постой, как же я мог забыть. Ведь  он  вчера  меня  о
чем-то просил. Правильно, мы играли в моей комнате, он запускал  самолеты,
говорили о времени моего детства... Должна быть запись в блокноте.
     Старик закончил путешествие в своей комнате за столом, долго отдыхал,
тяжело дыша и держась за  сердце.  Потом  вызвал  аптечку  и  принял  свой
утренний набор лекарств,  свою,  как  он  это  называл,  "атомную  бомбу".
Поставил  стакан  с  недопитой  водой,  робот  укатил.  Теперь  надо  было
подождать, пока лекарство подействует... А-а, все равно, днем раньше, днем
позже, какая разница. Острая волна жалости к самому себе вызвала слезы.
     Не раскисай, развалина. У тебя есть сейчас дело. Где же этот блокнот?
Ну вот, конечно, как же я так, чуть не забыл.
     Внук просил вчера,  если  я  помню,  записать  какую-нибудь  молитву.
Конечно, проще вызвать ее в информатории. Или теперь их там уж нет? Но ему
хочется, чтобы написал я. Конечно же, конечно. Только  вспомнить  бы.  Как
это там начиналось... Черт, ведь никогда не был верующим, а сейчас  жалеть
приходится... Господи наш, иже еси на небеси... Так кажется? И  в  церковь
мы не ходили никогда, некогда было... Да продлятся дни твои... Хм, да  уж,
продлятся... Хлеб наш насущный  дашь  нам  днесь...  А  какая,  собственно
разница, как оно там было? Главное, как есть. Ведь это я пишу молитву. Это
моя молитва. Господи, существуешь ли ты? Я о тебе  никогда  не  думал,  не
приходил к тебе. Может, напрасно? Может быть, встреться я с тобой  раньше,
было бы легче сейчас? Не было бы этих бесцельных дней, пустоты  внутри.  И
легче бы переносилась старость. В самом деле, может с верой так же, как  и
с умением ценить время - приходит тогда, когда  уже  поздно?  Может  быть,
может быть... Хотя, о чем бы я молился в молодости? Что бы  просил?  Может
так:

                     Господи, если ты существуешь,
                     Приди ко мне.
                     Чтобы мне, и друзьям, и детям моим
                     Избежать кары огненной.
                     Господи, если нет тебя -
                     Не приходи.
                     Мир мечтаний моих,
                     Если есть ты на свете.
                     То впусти меня, чтобы все сбылось
                     И повек было так.
                     Мир мечтаний моих.
                     Если ты мираж -
                     Не мани.
                     Любимая, счастье мое,
                     Если ты такова, какой кажешься,
                     Обними меня, раствори в любви,
                     Растопи.
                     Любимая, счастье мое,
                     Если ты не такая -
                     Не подходи.
                     Сам я, тот что живет сейчас,
                     Если ты таков, каким хочешь быть,
                     Иди прямо, сделай все,
                     Сотвори.
                     Сам я, тот что живет сейчас,
                     Если ты не такой,
                     Стань таким.

     Молитва вымотала его окончательно. Закончив работу и записав все, что
вышло, на отдельном листе - магнитные и  кристаллические  носители  он  не
любил, старик решил, что пришло  время  обеда.  Вызвал  робота.  Пока  тот
накрывал на стол, -  тщательно  выверенные  по  калорийности  и  витаминам
блюда, - он думал, насколько теперь легче жить. Вспомнил, как  он  в  свое
время ухаживал за своим стариком. То подай, то принеси, в магазин  сбегай,
и вечные жалобы, и вечные обиды, и вечное раздражение... Теперь-то он  его
понимает. Да...  "Какое  мелкое  коварство  полуживого  забавлять..."  Или
"низкое"?  Не  помню  точно.  Теперь   все   намного   легче   -   роботы,
автоматическая кухня, диагност... Но  все-таки  что-то  не  так.  Впрочем,
помня своего  деда,  он  старался  излишне  не  брюзжать,  не  жаловаться.
Старался...
     Обед он съел как лекарство. Обреченно, без аппетита. Чем бы  заняться
теперь? Можно позвонить соседу, поговорить. Хотя - о чем говорить с  таким
же стариком? У кого сегодня выше давление? Или опять вспоминать молодость?
"Вот, помню в одна тысяча..." Тьфу. Раньше старики  могли  хоть  обсудить,
чего нет в магазинах или какая очередь в больнице. А теперь?  Он  все-таки
придвинул к себе пульт управления телефоном, набрал номер. Экран оставался
чистым. Ну, понятно. Старик вспомнил, как он сам на недели  отключал  свой
телефон. Все равно звонить было некуда и некому было звонить.
     Решил в качестве послеобеденной прогулки  сходить  в  детскую.  Занес
туда листок с молитвой - и зачем это ему? Расчистил на столе место,  сгреб
игрушки и какой-то мусор в коробку и положил лист на видном месте.  Придет
внук с гуляния и увидит. Вспомнит деда.  Может  и  поблагодарит,  если  не
забудет. К глазам опять подступили слезы.
     Потом  передохнул  и  направился  обратно,  к   себе.   По   коридору
по-прежнему шныряли роботы. Ему не хотелось при них показывать,  насколько
он  стар,  шаркать  стоптанными  тапками,  останавливаться  отдыхать.   Он
стеснялся их. Но не мог ничего с собой поделать. Тело не слушалось.
     Ничего, сейчас доберусь до стола, приму лекарства, музыку послушаю...
В комнате его ждал сюрприз. У него был гость.
     Он настолько отвык от  новых  людей,  что  заволновался,  засуетился,
стараясь быстрее зайти и принять гостя, и чуткая аптечка приехала сама, не
дожидаясь вызова. Гость, поняв видимо состояние старика,  сказал  приятным
голосом:
     - Не беспокойтесь, примите лекарства, полежите.  Я  не  тороплюсь,  я
пока тут посижу, за столом. Вы не возражаете?
     Пока  действовали  лекарства,  старик  рассматривал  гостя.  Это  был
представительный  мужчина,  одетый  несколько  старомодно  по  современным
меркам, но старику понравилось. На коленях  он  держал  плотную  папку,  и
стесненно-любопытно разглядывал апартаменты  старика.  В  общем,  приятный
гость,  особенно,  когда  давно  никаких  не  было.  Любопытство  торопило
старика, он попытался подняться, гость заметил это, подбежал к нему, помог
встать, подвел к столу.
     - Ну, - сказал старик, - я, кажется, уже могу  вас  слушать,  молодой
человек.
     - Можете называть меня Семарглом.
     - Интересное имя. А меня зовут...
     - Я знаю.
     - М-м-м... Ну, так я вас слушаю. Не для того  ведь  вы  посетили  мою
обитель, чтобы помогать мне вставать с постели?  "Вздыхать  и  думать  про
себя..."
     - "Когда же черт возьмет тебя"? Нет, конечно же не для этого.  Скорее
наоборот. Видите ли, дело в том, что я к вам с поручением.
     - Вот как? От кого же?
     - Ну, понимаете, тут не так все просто. Вы ведь знаете, правительства
как такового сейчас не  существует.  Если  не  считать  Комитета,  который
выполняет некоторые его функции...
     Гость посмотрел на старика. Тот сидел, запрокинув  голову  на  спинку
кресла, тяжело дышал и мечтательно глядел в  потолок.  Он  вспоминал.  Да,
конечно, он прекрасно все это знал.  Он  помнил  время,  когда  начиналась
волна всепланетной  интеграции,  когда  постепенно  становились  не  нужны
государства. Время борьбы старым, отжившим себя мышлением, переделка всего
мира. Бурное, трудное, интересное время. Он конечно же помнил его. Он  жил
в нем.
     - Интересный у вас музыкальный центр. "Филипс", если не ошибаюсь?
     Старик вздрогнул, возвращаясь из воспоминаний.
     - Ошибаетесь. Вы не хуже меня знаете, что это за центр. Так на чем мы
остановились? Что у нас есть теперь Комитет?
     -  Да-да,  извините,  я  отвлекся.  Вот  этот  Комитет  совместно   с
институтом геронтологии проводит некий, назовем  это  экспериментом.  Суть
его в том... не знаю, как и сказать...
     - А хорошее слово - геронтология. Вроде бы и стариком обозвали, а  не
бросается в глаза.  Не  извиняйтесь.  И  запомните  -  старики,  настоящие
старики, никогда не обижаются на то, что  их  называют  стариками.  -  Он,
казалось,  наслаждался  самим  процессом  беседы.  -  Поэтому  перестаньте
смущаться и говорите прямо.
     - Ну  что  ж,  -  Семаргл  облегченно  улыбнулся,  -  признаться,  вы
обрадовали меня. Не со всеми так легко говорить,  как  с  вами.  Так  вот,
эксперимент. Во Всемирном центре геронтологии  наконец  сделали  то  самое
открытие, которое все так от него ждали. Конечно,  это  еще  не  настоящее
бессмертие, но молодость они возвращать уже умеют.
     Старик  внимательно  посмотрел  на  гостя.  В  глазах  зажегся  огонь
надежды, руки зачем-то стали теребить одежду. Все это было гостю знакомо.
     "Молодость они возвращать умеют..."


     - Налей-ка мне еще кофе, Боря!
     -   ...и   назвали   себя    "Объединением    молодых    художников",
несуществующим, конечно...
     - Пей лучше чай. Японцы говорят...
     - Опять ты про своих японцев.
     - Ну и чо с выставкой?
     - Приходили с проверкой, просмотрели книгу отзывов,  покрутились,  но
закрывать не стали.
     - Да, теперь боятся.
     - Дадут мне сегодня кофе или нет?
     - Читали, выезд в капстраны упростили?
     - Кстати, у меня сосед...


     - По понятным причинам этического свойства широко  открытие  пока  не
рекламируется. Я послан для того, чтобы предложить  вам  испытать  его  на
себе. Все.
     В комнате повисла пауза. Томительная, как старость. Слышен  был  смех
на улице, приглушенное жужжание роботов в коридоре. Вот  так  это  бывает,
подумал старик, приходит к тебе однажды под  вечер  Семаргл  -  почему  не
Мефистофель? - и предлагает молодость. Чего же он за нее захочет?
     Вот так это бывает, думал гость, предлагаешь им молодость, счастье, а
они думают, взвешивают, размышляют, вспоминают...


     - И что же твой сосед?
     - Пытался получить разрешение  на  выпуск  сборника  стихов  за  свой
счет...
     - Так оно же не окупается?
     - Да, но он, видимо, хоть прославиться за эти деньги решил.
     - Ну и что, прославился?
     - А! Вот и кофе, наконец...
     - Оказывается, кроме того, что за твои деньги  они  могут  еще  и  не
захотеть тебя печатать. Сидит там какой-то сморчок и рассуждает: "А  зачем
мне его издавать? Хлопот не оберешься. Запретить куда проще. И мне  ничего
за это не будет".
     - Ну, так он не думает. Это у них инстинктивное. Чуть что новое...
     - Ничего, вот станешь ты таким сморчком...
     - Я? Я лучше раньше умру.
     - Все так сначала думают.


     Наконец старик прервал молчание.
     - Почему я?
     - Ну, не только вы. Я работаю полный рабочий день. Хожу, предлагаю...
Конечно, не первому встречному, но и не вам одному.
     - Как это будет?
     - Вас привезут в институт, обследуют, назначат курс, и  месяца  через
полтора вы станете, ну, скажем, двадцатилетним.
     - Я или мое тело?
     - Я понимаю, что вы имеете ввиду. Тело, конечно же, ну и  сознание  в
определенной степени.  По  всем  расчетам,  наступает  частичная  амнезия.
Стираются несущественные  воспоминания,  эмоции  усиливаются,  обостряется
свежесть чувств, так сказать...
     Ну вот, думал старик, это именно то, чего  ты  хотел.  Прокатишься  в
гравикаре, что-то построишь, засмеешься... соберешься с друзьями...
     - А мой сосед - он тоже... омолаживается?
     - А к нему я иду после вас.
     Соберешься с друзьями, девушками... будет интересная  работа,  сердце
не будет болеть после прогулок на  кухню...  Станешь  даже  младше  своего
сына... Стоп, стоп... А куда же деть такую  ораву  помолодевших  стариков?
Где взять на всех гравикары? И ведь это я, молодой, энергичный,  со  своим
богатым жизненным опытом, займу чье-то место в  этом  мире.  Место  своего
сына. Внука. Буду лежать  колодой  поперек  пути  нового,  со  всем  своим
непониманием и неприятием нового. И им  придется,  как  мне  в  молодости,
пробиваться, протискиваться между засевших везде стариков,  только  теперь
это будет сложнее, старики-то будут омолодившиеся. И опять, теперь  уже  у
нынешнего  поколения,  комплексы  неполноценности,  задавленности.   Опять
подпольная культура, которые старики не  понимают.  Опять  борьба  за  мир
между поколениями.
     Нет. То, что отжило свой век, должно уйти. И незачем наполнять города
молодыми телами, припахивающими тленом. Ты  свое  прожил.  Прожил  хорошо,
интересно, насыщенно. Дай теперь так  же,  даже  лучше,  прожить  детям  и
внукам своим. Иначе - зачем же ты жил?
     Он поднял глаза на гостя. Снова вспыхнула болезненная надежда, но  он
подавил ее. Гость ждал.
     - Вы знаете... эээ... Семаргл... это, наверное, прозвучит  странно...
но я вынужден отказаться...
     - Но почему? Господи, почему же?! Неужели вам  не  хочется.  Впрочем,
извините, сорвался... Конечно же, это  ваше  личное  дело.  Мы  не  вправе
навязывать вам решения. Если  позволите,  я  навещу  вас  еще  раз,  через
некоторое время?
     - Нет, не позволю! Ни в коем случае! - Старик  испугался  вдруг,  что
еще позднее, ближе к концу, он не сможет устоять против соблазна.
     - Ну что ж, позвольте попрощаться.  Если  вдруг  вы  передумаете,  то
Информаторий знает, как нас найти. Всего хорошего. Долгих вам лет жизни...
     - Прощайте.
     После ухода гостя старик долго еще  сидел  за  столом,  успокаивался.
Приехал робот накрывать ужин. Он прогнал его. Сегодня не хочется,  сегодня
можно без ужина. Только  лекарства  и  стакан  молока.  Только  сейчас  он
почувствовал, как устал. И не только за сегодня. За всю жизнь. Годы просто
физически давили на плечи, на память, на эмоции. Что от этого осталось бы,
омолодись он? Смог бы он сбросить этот груз, влекущий к земле?  С  плеч  -
пожалуй. Может, даже с памяти. А с  чувств?  Что  бы  он  делал  со  своим
неприятием  нового,  с  раздражительностью,   боязнью   смелых   идей,   с
неспособностью рисковать? Нет, правильно он сделал, что отказался...
     Подошел  к  музыкальному  центру,  выбрал  пластинку,  нажал  кнопку.
"Обратная сторона Луны". Да... Все, что мы ненавидим, все, что нас  губит,
все, что нам мешает, все - на обратную сторону Луны.  Подальше,  чтобы  не
видеть.  Хорошая  пластинка,  подходит  к   сегодняшнему   вечеру.   И   к
завтрашнему...
     Старик подошел  к  кровати,  медленно  разделся,  сел.  Дом  за  день
развернулся, и теперь столб пыли - он не давал  роботам  убирать  в  своей
комнате слишком часто - теперь столб пыли плыл в багровых лучах заката.
     Мелькнула тень - кто-то пролетел на вечернюю прогулку. Или с  работы.
Или на работу. Лети, лети... Я не помешаю  тебе.  Старик  испытывал  почти
забытое чувство гордости, хотя не мог бы объяснить самому себе, откуда оно
взялось.
     А все-таки в разговоре с  Семарглом  было  что-то  неясное.  Какая-то
неточность, зацепка. Он мысленно, в который  раз  перебирал  все  реплики.
"Вздыхать и думать про себя..." Не то... не существует  государства...  не
то... "Филипс"... геронтология... частичная амнезия... Вот! Он сказал, что
частичная амнезия наступает "по всем расчетам". Старик даже приподнялся на
подушке от возбуждения. А еще  раньше  он  говорил,  что  работает  полный
рабочий день, ходит, предлагает. Значит? Значит никто из нас, стариков, до
сих пор не согласился. Никто! Им даже не на ком  проверить  свои  расчеты.
Да, все сходится, даже то, как он сорвался после моего отказа, и  то,  как
он ушел от ответа на мой вопрос о соседе. Да, конечно, так оно и есть.
     Старик удовлетворенно лег, успокаиваясь. Сон  уже  почти  владел  им.
Надо будет  завтра  позвонить  соседу.  Завтра  его  телефон  должен  быть
включен. И попрошу сына, чтобы покатал нас  на  гравикаре.  Последней  его
мыслью перед сном было: "А все-таки мы хорошее поколение, правильное".
     "Пинк Флойд" играл "Тайм".





                              Игорь ФЕДОРОВ

                                  МРАХИ
                             (декабрь, 1990)




     - ...полив кактусов требует особого тщания. Это целая наука, незнание
которой может привести к полной гибели коллекции...
     - Постой-постой, а с чего ты взял,  что  я  собираюсь  заводить  себе
коллекцию кактусов?
     - Ну а как же иначе? К этому не может  не  стремиться  интеллигентный
человек, добавим к этому, что ты мой друг  и  не  откажешься  сделать  мне
приятное...
     Сергей не договорил и вопросительно посмотрел на Славика. Леечку  при
этом он предусмотрительно убрал с  подоконника,  чтобы,  не  дай  бог,  не
зацепить своих любимцев.
     Славик отрешенно рассматривал ровные  ряды  одинаковых  пластмассовых
кубиков, наполненных землей вперемежку с зелеными подушками  для  булавок.
Полнейшее безразличие к коллекции скрыть ему не удалось.
     Сергей был уязвлен в самое сердце. Как?! Он не  в  восторге  от  этих
милых, пушистых, требующих столько ласки, тепла и тщательно  дозированного
полива и нагрева?! Да как же так... Да что же это такое...
     И тут появилась Наташа.  Как  ласковый  вихрь,  как  родной  пушистый
человек, как... кактус.
     - Чем это вы тут заняты? Опять со своим зеленым барахлом возитесь?
     И ты?!!!
     - Нет, правда, мальчики, не надоело вам?
     Ну, Наталья, от тебя я не ожидал...
     - Вот этот от вас прямо завял весь, как его... калициум?
     - Гимнокалициум...
     - А этот - прямо пародия...
     - Но он называется - Пародия...
     - А этот - как? - сосочковая длиннососочковая? - так?
     - Маммилярия лонгимамма...
     Да она издевается надо мной! И  Славик  только  ждет  момента,  чтобы
всадить нож в спину. А я считал вас друзьями,  верил  вам,  любил...  Нет,
этого я вам не прощу...
     И Сергей выхватил нож - огромный сверкающий кинжал - и вонзил  его  в
горло Наташе. Еще, и еще раз, и еще  раз.  Хлынул  фонтан  крови,  как  из
пожарного гидранта, струя ударила Сергея по глазам, сбила с ног,  швырнула
на  подоконник.  Сергей  выбросил  вперед   руки,   защищаясь,   попытался
закричать...
     И проснулся, сразу вскочив на диване.
     Приснится же такая чушь...
     Он помотал головой, отгоняя ночной кошмар. Потом пружинисто поднялся,
попрыгал-поприседал пару раз. Сегодня тренироваться всерьез  не  хотелось.
Да и поздно уже. Надо побыстрее собираться - Натаха будет ждать в  час,  а
еще на работу забежать, и вообще...
     Косо глянул на одинокий полузасохший кактус на окне - последыш  былой
коллекции. - Полить бы? - Нет, сегодня некогда - и побежал в ванную.


     "Панорама", 19 декабря: "...не вызывает сомнения тот  факт,  что  так
называемые "мрахи"  представляют  собой  серьезную  угрозу  всему  живому,
особенно людям, на которых  они  целенаправленно  охотятся.  Надо  принять
самые серьезные меры по борьбе с  ними  и  защите  людей.  Создана  особая
комиссия горисполкома, которая разрабатывает меры..."
     "Резонанс", 19 декабря: "...Зафиксировано уже около двадцати  случаев
нападения мраха на человека на территории нашего города. Да-а,  не  обошла
стороной  нас   и   эта   беда.   Поэтому,   пока   разрабатываются   меры
предосторожности   (которые,   как   утверждают   пессимисты,   совершенно
бесполезны), приводим  статистику  случаев  и  план-карту  мест  нападения
мрахов. Возможно,  мы  хоть  этим  сумеем  вам  чем-то  помочь.  Обо  всех
зафиксированных нападениях просим сообщать по телефону..."
     "Винницкие Вести", 19 декабря:  "...могут  возразить,  что  вопрос  о
природе мрахов,  о  их,  так  сказать,  генезисе,  излишне  умозрителен  и
теоретизирован, особенно сейчас, когда нам надо любой ценой  подавить  эту
напасть, а уж потом разбираться. Так  вот,  смею  заметить  для  любителей
штурма и натиска: если мы сейчас не поймем, с чем мы боремся, то  никакого
"потом" не будет. Поэтому  перейдем  к  рассмотрению  точки  зрения  моего
коллеги из Иваново Ю.Н.Колобаева. Он утверждает..."


     Наташа,  конечно  же,  еще  валялась  в  постели  и  встретила   его,
закутавшись в халатик. Сергей преувеличенно громко воскликнул:
     - Как?! Мы еще не готовы?
     - Куда это?
     - Здрасьте! А кто целую неделю заставлял  меня:  "Ну  пойдем,  сходим
куда-нибудь". А? Кто это тут с девичьей памятью?
     И он подхватил ее на руки и закружил по комнате, декламируя:
     -  Трам-там-тарам,  кто  это,  там-там-тарам,  с  девичьей,  таратам,
памятью... - бережно опустил на  пол,  улыбнулся  переполненному  счастьем
сияющему лицу, обнял ее покрепче и поцеловал. Потом так же бережно перенес
обратно на диван.
     - Это, наверное, моя Натаха, которая все забываха.
     Наталья  недоверчиво  посмотрела  на  Сергея,  потерла  висок   своим
характерным жестом-воспоминанием.
     - Ах, ну да, - проговорила она с милой непосредственностью. - А разве
это сегодня?
     - Ну а когда же? Суббота, двадцать пятое декабря. Самое время.
     Наташа глубоко вздохнула,  выгнулась  под  одеялом,  потягиваясь  как
кошка после дневного сна... Сергей умиленно смотрел на нее. Но что-то  все
же мешало ему, нарушая идилличность картины. Неужели сон?
     - Ты знаешь, Натах, мне сегодня такой кошмар приснился...
     - Да? Какой?
     - Н-нет... Не помню... Вылетело...
     Надо извиниться перед ней, что ли. - За что извиняться? Идиот, она же
ничего не знает. - Зато я знаю. И потом, снов на пустом месте  не  бывает.
Может и есть что-то такое в наших отношениях? - Но это же только сон! - Но
он же мне приснился!
     -  Натах,  знаешь,  так  бывает,  только  проснулся  -  все   помнишь
отчетливо, а встал - начисто забывается. Осталось только ощущение  чего-то
противного, ужасного...
     - Бедненький мой...
     От этого неподдельно участливого тона и от руки, погладившей затылок,
стало еще горше. Ну что же ты? - извиняйся...
     - Слушай, Наташа, я вот что  хотел  предложить.  Мы  давно  говорили,
собирались, думали... Давай сегодня пойдем заявление подадим.
     Она сначала не поверила. Только искорки безумного  веселья  в  глазах
запрыгали оживленней. Брови поползли вверх...
     - Ты серьезно? Так ведь не шутят.
     Он молчал, глядя ей прямо в глаза.
     - Как это ты... вдруг?
     Она все еще не верила до конца.
     - А сегодня принимают?
     - Принимают, принимают, у них суббота - самый рабочий день. Нет,  так
не бывает. Что-то должно помешать...
     - Слушай... А не опасно сейчас ходить по городу? Ведь  эти,  как  их,
мрахи, повсюду развелись...
     - Ну, ходят ведь люди... И ничего. И вообще... - он уткнулся носом  в
ее теплую грудь, потерся лбом, сдавленно пробормотал: - Серьезно, серьезно
я, что же ты не веришь, глупенькая?
     Она уже поверила. Попыталась шуткой скрыть свое замешательство:
     - Но ведь мрахи...
     - Мрахов бояться - в ЗАГС не ходить. И  вообще,  если  уж  мрах  тебя
выбрал, то он и так найдет время напасть. Значит - судьба...
     - А правда говорят, что мрахи...
     - Правда, правда... Все что про них говорят  -  правда.  Потому,  что
никто ничего не знает. А я знаю только одно - я  не  отдам  тебя  никакому
мраху. Хоть всем сразу. Ты мне зубы не заговаривай. Собирайся давай!
     Наталья  вскочила  и,  поминутно  что-то  теряя  и   забывая,   стала
собираться. В окно она же старалась не смотреть.


     "Панорама", 21 декабря:  "...удивляет  то,  что  мрахи  не  оставляют
свидетелей своего нападения. Но  что  еще  более  непонятно  и  загадочно,
никогда не остается близких погибшего. Ведомый своим зловещим  инстинктом,
мрах нападает тогда, когда может  захватить  всю  семью  или  просто  всех
близких людей  одновременно.  Так  что  жертв  мрахов  практически  некому
оплакивать. Такого изощренного врага человечество еще не встречало..."
     "Резонанс", 21 декабря: "...и если  простит  нам  читатель  некоторую
долю цинизма, то в появлении мрахов есть и свои  положительные  черты.  Мы
имеем ввиду  прекращение  национальных  и  классовых  распрей,  затишье  в
уличных боях и стычках. Люди, по-видимому,  почувствовали,  что  не  время
сводить личные счеты. Необходимо объединиться в  борьбе  с  общим  врагом.
Приводим среднемесячную статистику уличных беспорядков по данным..."
     "Вестник епархии", 21 декабря:  "...будь  то  порождение  Врага  рода
человеческого, либо творение  генералов-ученых  тех  времен,  когда  новое
мышление не возобладало над миром, в любом случае нам следует подумать над
очищением своей совести, ибо близится..."
     "Винницкие Вести", 21 декабря:  "...всерьез  рассматривать  теорию  о
внеземном происхождении мрахов. Понятно, что после недавнего НЛО-бума тема
пришельцев, тем более настолько экзотических, навязла в зубах у  читателя.
Однако не следует забывать, что иные миры, галактики,  звезды,  планеты  и
даже цивилизации не исчезли из нашей Вселенной  лишь  только  потому,  что
обыватель ими пресытился. Такой подход бросает несколько иной свет на  всю
проблему борьбы с..."


     - На трамвай пойдем? - Наташа осторожно  балансировала  на  скользких
каблучках, крепко уцепившись за руку Сергея.
     - Ну да. Тем более, "Чайник" по пути. Зайдем, кофе выпьем...
     - А мне - мороженого!
     Сергей  улыбнулся   привычно-детскому   возгласу   Натахи   и   вновь
сосредоточился на дороге - было и впрямь скользко.
     В "Чайнике", как обычно в это время, было многолюдно. И никакие мрахи
не могли этому помешать.
     Уже на входе Сергей вдруг  остановился,  заглянул  Наташе  в  лицо  и
как-то просяще проговорил:
     - Только, Натах, давай никому пока не будем  ничего  говорить...  Вот
потом сюрприз всем будет!
     И сразу понял, что лишил ее половины удовольствия.
     - Вдруг там и впрямь сегодня  не  принимают?  Потом  ведь  интереснее
будет всех удивить. Давай?
     Наталья, видно, нашла в этом варианте и какие-то свои привлекательные
стороны, потому что вдруг легко согласилась:
     - Боишься, что заранее в гости проситься начнут? Ладно, давай.
     И прошли внутрь.
     Сергей взял кофе, мороженое, усадил Наташу к подругам за столик  и  -
"Пойду, покурю..." - вышел в коридорчик. Зимой  курили  там,  несмотря  на
запреты. Лица были все знакомые... Не было  только  Славика.  Ну  и  слава
Богу.
     Андрей продул своеобычную папиросу, отхлебнул из чашки:
     - Читал у нас в последнем номере статистику?
     - Ничего я не читал... Не до того. А что, что-то новое?
     - Ну как новое... Ну вот, например, можно считать установленным,  что
мы тут сейчас практически в безопасности.
     - Да? С чего это вдруг?
     Такой неосведомленности не мог  снести  Паша.  Он  перебил  Андрея  и
пояснил, раскачиваясь на длинных ногах и выписывая вензеля сигаретой:
     - Во-первых, нас тут много, и мы не  близкие  родственники.  То-есть,
всех  сразу  не  сожрут,  но  и  кого-то  одного  не   сожрут,   останутся
свидетели...
     - Да, это, конечно, самая главная причина, - с непереносимой  иронией
заметил облокотившийся на дверь Игорь.
     И Паша ее не вынес, завелся и переспросил:
     - А что же, по-твоему, главное?
     - Собственную газету читать надо. По вашей статистике ясно видно, что
не было ни одного нападения мраха в помещении...
     - А ведь и правда...
     - А насчет свидетелей и родственников, - Игорь  не  мог  остановиться
сразу, - пока мы не знаем, что такое Мрах и почему он нападает именно так,
а не иначе, после чтения любой статистики с полным правом можно  спросить:
- а почему бы ему в следующий раз не сделать по-другому?
     Сергей не любил лишней теории:
     -  У  ты,  малюсенький...  Тебя  послушать,  так  от  них  вообще  не
уберечься.
     - Рожденный для виселицы в море не утонет,  -  пожал  плечами  Игорь,
доставая новую сигарету.
     Боря, с присущим ему талантом, перевел разговор в другое русло:
     - Ух ты, смотри какая женщина. Если бы я был мрахом, то я ее съел  бы
тут же...
     - Вместе с мужем...
     - И любовником...
     - А с какого места ты бы начинал ее есть, а?
     - Ну, с этого, как оно называется, вот с этого...
     - Ты уверен, что это самое вкусное место?
     - Наоборот, он самое вкусное оставляет на закуску...
     Начинался  обычный  треп,  который  мог  здесь  продолжаться  часами.
Особенно после самоуспокоения, что тут  они  в  безопасности.  Наташа  уже
доела свое мороженое, вышла в коридор. Сергей бросил сигарету,  сходил  за
залоговым червонцем, попрощался со всеми и повел невесту к  выходу.  Вслед
неслись смешочки.


     "Университетские новости", 23 декабря: "...уместным вспомнить  давнюю
мысль уже, увы, распавшегося дуэта Стругацких, оставленную в "За  миллиард
лет...", о том, что нам, собственно, безразлично - какая  именно  сила  на
нас давит (тля, на которую упал кирпич, или тля, на которую упал  бетонный
блок). Гораздо актуальнее забота о том, что нам следует делать, как  вести
себя в данной ситуации. Поэтому  мы  в  корне  не  согласны  с  "Винницким
Вестниками", призывающими в первую голову  разобраться  в  "генезисе"  так
называемых мрахов. Мы призываем..."
     "Свободный листок", 23 декабря: "...Пока  наши  высокоученые  коллеги
ведут споры о высоких материях, мы говорим вам: защищайтесь. Это ни в коем
случае не призыв к вооружению.  Тем  не  менее  любой  средний  нормальный
здравомыслящий гражданин понимает, от кого ему необходимо защищаться.  Это
и  напустившие  на  наших  детей  эту   ужасную   напасть   -   мрахов   -
мафиози-кооператоры, и не сбежавшие  еще  до  конца  на  свою  обетованную
землю..."


     Поскольку  оставалось   всего   полчаса   до   обеденного   перерыва,
центральный вход в кафе был уже заботливо завешен  замком,  выходить  надо
было  через  боковую  дверь.  Сергей  легко  подсадил  Наташу  на  высокую
ступеньку, выскочил следом.
     Снег, покрывающий асфальтовую плоскость двора, был почти не истоптан.
Разметать его сапогами было так же приятно, как и осенние  листья.  С  той
только разницей, что от листьев на ковер вытряхиваешь пыль, а от  снега  -
воду.
     Сергей глубоко вдохнул морозный воздух, запрокинул голову. И тут  его
нога на что-то наткнулась.
     Опустил взгляд. Вроде  что-то  тряпичное,  зеленое...  Кто-то  пальто
выбросил, что ли? Распушил носком снег вокруг... Рукав? Штанина? Кактус?!!
Пошевелил... Это перекатилось так, будто было  надето  на  бревно...  Дети
балуются? Подожди, а может это...
     - Мне страшно! Сергей, пойдем быстрее! - Наташа тянула в сторону.
     - Подожди, тут что-то...
     - Пойдем же!!!
     Сергей выпрямился  и  посмотрел  ей  в  лицо.  А  ведь  действительно
перепугалась. Ладно. В самом деле идти надо.
     -  Успокойся,  успокойся,  уговорила.  Идем,  -  и  он   пнул   ногой
злосчастную тряпицу, причину столь странной реакции невесты.
     Все дальнейшее произошло в одно мгновение, и только  особо-ускоренное
состояние психики,  какое  бывает  в  миг  опасности,  позволило  увидеть,
осознать, запомнить...
     Тряпица откинулась вверх, потянув за собой целый  пласт  снега  -  до
самой  земли  -  и  оказалась  рукавом  куртки,  в   которой...   вмерз...
завернулся...  сидел...  труп...  человек...  некто...   синюшные   пальцы
непослушно потянулись в сторону потревожившей их  ноги,  истошно  завопила
Наталья... ухватили за штанину...  никак  не  сдвинуться  с  места...  как
примерз... на крик обернулись лица в  кафе...  пока  только  обернулись...
пальцы  тянут  к  себе...  собственная  нога  -  непослушно,  как   чужая,
стряхивает цепкий захват... надо уходить... бежать... спасаться... спасать
Наталью... быстрее... Быстрее же!!!
     И в этот миг боковое зрение отметило, что асфальт на два шага  вокруг
вспучивается, образуя воронку, в  центре  которой  они  втроем  -  Наташа,
Сергей и проклятая рука. Этот муляж был  лишь  приманкой,  психологической
ловушкой... И только в этот миг Сергей вдруг отчетливо понял - МРАХ!
     Одновременно с пониманием разморозились чувства и движения - "Ну,  уж
Натаху-то я вам не отдам!" - и он подхватил ее уже безвольное тело на руки
- как бывало во время игр -  успел  еще  взять  поудобнее  -  и  вытолкнул
наверх, прочь из смыкающегося купола мраха, на свободу,  к  жизни,  прочь,
прочь.
     Челюсти  асфальта  только  царапнули  ее  ногу.  Сергей   оттолкнулся
посильнее и прыгнул вперед и вверх сам. Но он уже опоздал. Последнее,  что
он подумал перед тем, как врезаться руками и головой в стену -  "Ну,  хоть
ее освободил..."
     И его окутал мрах.


     "Резонанс",  25  декабря:  "...выпустившие  на  волю   ужасные   силы
космической  энергетики,  не  отдают  себе  отчета  в  последствиях  своих
действий. Все эти гипнотизеры,  экстрасенсы,  психотерапевты  всех  мастей
действительно владеют телами, умами и чувствами толпы. Но на что  они  все
это направляют?! И стоит ли после  этого  удивляться,  что  люди  начинают
исчезать средь бела дня, распространяются измышления о каких-то мифических
мрахах и тому подобное..."
     "Университетские новости", 25 декабря: "...может быть,  действительно
стоит задаться этим парадоксальным вопросом - а есть ли они на самом  деле
- эти самые мрахи. Не имеем ли мы дело с искусной  мистификацией  с  целью
манипулирования  общественным  сознанием.   Так   сказать,   "разделяй   и
властвуй"... Могут возразить, что люди-то пропадают. Да, пропадают. Но где
гарантия, что они просто не уходят в скрытые уголки огромного мира, а то и
просто, в мир иной, подальше от нашего беспокойного и шумного..."


     Сергей... Тот, кто был раньше Сергеем... То, что было раньше  Сергеем
пришло в себя на околоземной орбите. Это было понятно сразу,  без  слов  и
размышлений... Со стороны одного лица... нет... с  одной  из  сторон  лица
переваливалась Луна, Солнце  подталкивало  лучами  другую.  Рой  спутников
ощущался как единый инородный комок в  пространстве.  Земля...  Родина?...
шевелилась, бормотала, суетилась своим миллиардным населением.
     Со  стороны  Стрельца  был  Зов.  Мощное  ненавязчивое   приглашение,
отказаться от которого не было сил. Там его ждали. Там изготовили  мрахов.
Там следующая гавань человечества. Там Мы...
     Многое, слишком многое теперь было понятно Сергею. И уже сейчас  было
ясно, что это - далеко  не  все.  И  ясно,  почему  попавшие  в  мраха  не
возвращались. И ясно, почему они старались забрать своих близких. Для тебя
одного этого счастья слишком много, счастья обладания миром.
     Наташа!!!
     Противиться Зову было очень тяжело. Но на секунду можно и  вернуться.
Я сейчас, сейчас. У меня еще Наташа. Я только за ней -  и  обратно.  И  мы
вместе - обратно. К вам. Я сейчас.
     За нынешнюю секунду можно многое успеть.
     Он опустился на Землю, в Город, к кафе. Не забыв  стать  невидимым  и
неуловимым. Туда, где он по глупости,  по  незнанию,  подчиняясь  страхам,
освободил невесту от этого дара, от новой жизни.
     Ну отпустите же, я мигом... А, так это я сам себя держу,  просто  мне
очень туда хочется, к своим, ну ничего, только за Наташей - и обратно.
     Ну. Вниз, вниз же! Быстрее!
     А может, я не хочу за ней возвращаться? - Не может быть!  -  Вспомни,
мрахи всегда забирали только  самых  близких  людей.  То  есть  не  мрахи,
конечно, теперь-то ясно. Может быть, потому ты не можешь за ней вернуться?
- Почему же не могу? Ведь я уже лечу! Вниз, вниз, все быстрее  и  быстрее!
Как же я могу не вернуться за своей Натахой? Ведь она  самый  близкий  мне
человек! - А сон? - Да не было его... Это просто предчувствие несчастья. -
Какого несчастья? - Быстрее, быстрее...
     И вот он уже на планете,  в  городе,  возле  кафе...  Времени  прошло
совсем немного, она не должна была сразу уйти. А что это там за  толпа?  И
машина - "Скорая"?
     Существо, бывшее совсем недавно Сергеем, протекло сквозь густую толпу
своих бывших знакомых и друзей - туда, куда они  льнули,  делая  вид,  что
боятся и не решаются, не желая, не веря, не замечая  того,  что  открывали
ему все его новые безотказные органы чувств...
     Тело на носилках, пятно крови на  снегу,  грязный  вытоптанный  снег,
чей-то окурок в застывшей  киновари,  спекшийся  кокон  волос  на  голове,
мерзкое зимнее небо, испуганно-жадные-слезные-злорадные глаза толпы, белая
плащаница поверх родного лица...
     НАТАША!!!
     - ...я стою, докуриваю, а тут оно как развернется...
     - ...он ее выбросил, недаром тренировался, а сам уже не успел...
     - ...а ведь это первый раз мрахи нападают при свидетелях...
     - ...ну и все равно ты ничего не понял... да и я...
     - ...и первый раз, когда кто-то уцелел после его нападения...
     - ...да уж...
     - ...это по-твоему уцелел?...
     - ...она хоть так осталась, похоронить есть что...
     - ...выбросил он ее, когда челюсти  уже  почти  захлопнулись,  только
руки его мелькнули...
     - ...а она головой вот сюда, где угол стены,  где  кирпичи  в  крови,
видишь...
     - ...да, не повезло...
     - ...а ты говорил - статистика...
     - ...кстати, о статистике, сегодня анекдот новый...
     Дверца "Скорой" захлопнулась, увозя то, за чем он вернулся.


     Теперь у него остались только звезды.
     Зов из Стрельца не умолкал.





                              Игорь ФЕДОРОВ

                                  СУДЬЯ
                              (ноябрь, 1998)




     Никто не знал, откуда он пришел в город. Так же, как никто потом и не
узнал, куда он ушел. Просто появился - ранним осенним вечером. Неторопливо
разгребая обильную осеннюю листву высокими шнурованными  сапогами,  нехотя
насвистывая и грея руки в карманах длинного плаща  неопределенного  цвета.
Между плащом и  сапогами  изредка  проглядывали  выцветшие  джинсы,  горло
защищал от ветра ворот толстого вязаного свитера, через  плечо  -  кожаная
сумка. И завершала его портрет светлая двухдневная небритость.
     Вот так он и пришел.
     И направился прямо к валютной тусовке  на  центральном  рынке.  Шесть
вечера. Уже достаточно темно, но еще совсем не  поздно.  Самое  подходящее
время для валютных операций.  Наверное,  ему  надо  было  немного  местной
валюты - для ночлега и ужина.
     - Почем берете баки?
     - Баксы? Сто восемьдесят. Сколько скидываешь?
     - Сотку.
     - Сейчас. У меня нет столько. Минутку. Крава, подойди!
     Что-то недоброе уловил он в возникшем на  пятачке  шевелении.  Ребята
явно не хотели просто и честно заниматься своим  бизнесом.  Им  мало  было
обманывать государство, хотелось накалывать еще и его граждан.
     Судя по всему, здесь сейчас он был единственным клиентом. Остальные -
сотрудники валютного цеха. Ну что ж, я вас не заставлял...
     Подошел маклер. Начался отсчет миллионов. Ничего не значащие вопросы.
Такие же ответы. У них что, кодовый язык? За  спиной  уже  кто-то  маячит.
Вроде как ненавязчиво собирается толпа. Нервы  -  как  хорошо  настроенные
струны. Он проверил, все ли  в  порядке  в  правом  кармане.  И  полез  за
деньгами в левый.
     Достал  рулончик  баков  -  свернутые  на  американский   манер   они
напоминали нашему обывателю моток туалетной бумаги, а специалисту говорили
об опыте обращения владельца с  этой  валютой.  Отслюнил  верхнюю  купюру.
Остаток запихнул обратно в карман.
     Рулон баков! В кармане плаща!! Просто в кармане!!!
     Такого искушения они, конечно, выдержать не могли. Сзади, старательно
сдерживая сопение, материализовалась чья-то туша, и  привычным  чутьем  он
уловил тянущуюся в карман руку.
     Сработали рефлексы. Руку сзади - в захват. Подседаем под тело. Бросок
через бедро. Тело хряпает об асфальт. И финальный удар  сапогом  в  горло.
Что-то хрустнуло и затихло. Сверху по инерции долетела сумка.
     На  пятачке  повисла  зловещая  тишина,   раздираемая   лишь   стоном
подъезжающего троллейбуса.
     Он резко обернулся. "Шестерка" теперь не в счет, уже наделал в штаны.
Теперь вступят в бой силы посерьезней...
     Их было шестеро. Сходились полукругом, отрезая пути к бегству. А зря.
Не надо было его загонять в угол.
     - Что же это ты, сука, делаешь?
     И руки потянулись под куртки и в карманы - у кого где.
     Больше ждать было нечего.
     Правую  руку  быстро  в  карман.   Вынимать   времени   нет.   Потому
приподнимаем полу стволом. Раз! Два! Ч-черт, надо завести себе  глушитель!
Три!  Четыре!   Тормозящий   троллейбус   чем-то   похож   на   взлетающий
бомбардировщик. Пять! А ты куда! Шесть! Все.
     И тишина.
     Нет. Не совсем. Кое-кто еще стонет. Ну, это  не  надолго.  О-хо-хо...
Чего ж вы сунулись?
     Теперь надо бы  оттащить  их  всех  куда-то.  Вот.  Как  раз  удобное
ограждение у кромки тротуара. Тяжелые, заразы...
     Из троллейбуса вышла пара вечерних  пассажиров  и  сразу  направилась
куда-то в сторону. За них он не  беспокоился.  Вмешиваться  в  наше  время
никто ни во что не станет. Но, все  равно,  надо  бы  поторопиться.  Да  и
"шестерка" где-то растворился... Ну вот, все семеро. Ребята просто присели
отдохнуть у перил после трудов праведных.
     Достал сигарету, закурил. Присел рядом. Задумался.
     И потом - жалко же пропадать такому урожаю -  принялся  методично  их
обчищать. Купоны, рубли, марки, баки, ксивы, пушки, ключи - все сваливал в
свою кожаную сумку. Разобраться можно будет потом. Отпечатки  он  оставить
не боялся. Их ведь надо еще с чем-то сличить. А сличать-то не с чем  было.
Да и не на чем. Да и некому. Он был очень низкого мнения об  отечественных
правоохранниках.
     Наконец закончил,  умаявшись.  Урожай  даже  на  вес  был  приличным.
Покопался  в  нем.  Выбрал  ключи  на  отчетливом  фирменном  брелке  и  с
достаточно очевидной системой  отключения  сигнализации,  и  пошел  искать
соответствующую машину.
     Машина нашлась и открылась на удивление легко и быстро. Видно, хозяин
совсем не готовился к такому исходу.
     В ней он опять закурил,  и  только  теперь  расслабился,  откинувшись
головой на спинку сиденья. Можно было попытаться обдумать дальнейшие шаги.
Остаться ли в этом городе, или двинуться дальше? А если остаться,  то  что
делать? И где жить? В гостиницу теперь соваться не стоит...
     До  конца  додумать  ему  не  дали.  Видно  кто-то  из   сердобольных
троллейбусных пассажиров  с  активной  жизненной  позицией  настучал  куда
следует. Сирены. Мигалки. Прям' на пожар. Интересно, кого они рассчитывали
застигнуть врасплох с такой иллюминацией? Пригнулся на  соседнее  сиденье.
Налетели, визжа покрышками, подпрыгивая на бордюрах, перегородили площадь,
выскочили, лихо  и  опасливо  выставив  стволы.  Что  они  собирались  тут
застать? Слет коза-ностры?
     Впрочем, тебя-то они практически застали...
     Вот  уже  обнаружили  посиделки  валютчиков.  Убедились.  Ужаснулись.
Заозирались по сторонам. Скоро могут и  засечь.  Пора  сматываться,  рвать
когти, уносить ноги и линять. В такой  иномарке  это  несложно.  Модели  и
фирмы он не давал себе труда запоминать.
     Резко рванул с места, сразу выруливая на пустынный проспект.
     Молодцы,  сообразили  почти  сразу.  Две  мигалки,   выворачивая   по
тротуару, рванули следом. Еще две  предусмотрительно  остались  на  месте.
Плохо... Они знают город, у них связь, коллеги на местах. Не уйти.  Спасти
может  только  какая-то  безумная  хитрость.  Из   тех,   что   на   грани
возможностей.
     Вот и перекресток. Не сбавляя скорости - налево. Теперь быстрее,  еще
быстрее. Хорошая тачка, жалко бросать. Ну, где же  поворот.  А  рука  пока
шарит в сумке, в поисках ствола поувесистей. Наконец. Налево. Чуть  ли  не
на двух колесах, не сбавляя скорости, резина визжит, как в  кино.  Ч-черт,
ну и дороги у них  тут.  Как  вы  там,  поотстали?  Теперь  -  серьезно  и
сосредоточено. Вот, квартал кончается. Налево! И - через  пол  квартала  -
знакомая площадь. Мигалки, мундиры... Работают люди.
     На полном скаку зарулил под дерево на противоположной стороне дороги.
Резко затормозил, чуть не выбил лбом стекло. Вырубил все  огни,  распахнул
дверцу пассажира и, не выбираясь - некогда, некогда  -  открыл  прицельный
огонь. По мигалкам стоящих милицейских машин. Благо мишень ясная и четкая.
Одна, вторая, тре... третья. Осколки  брызгами,  грохот.  А,  главное,  их
машины теперь не опознаются с налету. И, пока они  рассыпаются,  залегают,
разбираются, откуда огонь, рассупонивают перевязи кобур, обнажают стволы -
все это время сзади накатывает  погоня,  недоумевая  по  поводу  странного
маршрута преследуемого.
     Ну, вот, разглядели.
     И из-за обезглавленных машин на площади начинается  ураганный  огонь.
Это нам совсем ни к чему. И отползем-ка лучше мы за дерево.
     А вот и погоня. Въезжает, не сбавляя паров, прямо на линию огня. Этим
все  ясно.  Преследуемый  вывел  на  засаду  своих.   И,   кто   успевает,
выкатывается из машин и тоже залегает, свирепо отстреливаясь. И теперь уже
не важно - кто где. Есть противник, он стреляет в  тебя,  ты  стреляешь  в
него, разбираться будем потом.
     Вот и ладненько. Теперь им не до меня. И не скоро будет до меня. Пора
уходить.
     Он подполз к распахнутой дверце, вытащил сумку, откатился за  калитку
примеченного дворика, заполз за угол дома, встал, отряхнул плащ, насколько
было возможно в темноте, и пошел по  проспекту  прочь,  доставая  на  ходу
сигареты. За спиной неслась канонада.
     Тут он и встретил меня.
     Я стоял на остановке трамвая, покуривая на  остатках  надежды  и  уже
прикидывая, как побреду  пешком.  Наступила  темнота,  а  таких  стихийных
бедствий наши трамваи не  переносят.  Прислушивался  к  грохоту  где-то  в
районе базара, но все  как-то  не  верил,  что  это  перестрелка  -  такой
интенсивности и наглости. У нас, кажется, не Чикаго. Пока.
     И тут из тьмы материализовался он.
     Подошел, осмотрелся. Подымил. Мало ли, остановка все же.
     Обернулся ко мне и спросил, не подходя слишком близко:
     - У тебя не будет где переночевать?
     Не самое стандартное начало вечерней беседы.
     Помолчали.
     Не знаю, почему, но я как-то сразу ему поверил. В смысле,  доверился.
В смысле... ну, вы понимаете. Сразу  вспомнил  про  "сарайчик"  в  центре.
Фирма наша как от офиса от него отказалась, а хозяйке все не  отдавала,  -
то жалко, то не до того. Еще хозяйство вывозить. Стоял  там  диван,  стол,
пресс и куча книг. Самое подходящее место  для  ночлега.  Я  зачем-то  еще
некоторое время пребывал в задумчивости, хотя уже  знал  ответ.  Прикинул,
что пешком идти одинаково - только в центр веселее. А дома все равно особо
не ждут. И на опасного человека он не похож (это  я  тогда  так  подумал).
Отщелкнул бычок и сказал:
     - Идем.
     Он протянул руку, познакомились и пошли.
     Этим же вечером, в "сарайчике", за бутылкой водки, которую я купил по
дороге в универсамовском ларьке, он мне все и рассказал.
     И этим же вечером он принял решение.
     Он пробыл у нас дней десять, не больше. А работал - всего  с  неделю.
Если не считать того, нулевого дня.
     Первый день - отсыпался. Второй день - знакомился с городом.  Вечером
я принес ему  газеты.  О  страшных  жертвах  разбоя,  кровавом  побоище  и
героических усилиях местной милиции. Оказалось, что в перестрелке с бандой
валютчиков и заезжих гастролеров  полегло  семеро  бандитов  и  семеро  же
сотрудников   правоохранительных    органов.    Соболезнования.    Пенсии.
Торжественная панихида. Траур... Он прокомментировал это так:
     - Один, значит, уцелел. Ну да он будет молчать, разумеется.  Еще  бы,
так лохануться. И "шестерка" будет  молчать.  Так  что,  паритет  со  всех
сторон.
     И  занялся  ревизией  своей  сумки.  Урожай  получился  оч-чень  даже
неплохим.  По  всему  ассортименту.  Это  событие  мы  с  ним  вроде   как
отпраздновали, потребляя в тот вечер исключительно качественные напитки  и
закуски. Ну, в тех пределах, какие предоставил нам центр города.
     А перед самым сном он вдруг сказал:
     - Завтра займемся делом.
     И назавтра мы занялись делом. В первый раз он взял  меня  с  собой  -
учесть местные нюансы, как он выразился. Заблудиться, я видел, он  уже  не
боялся. Поразительное умение ориентироваться в городе.  Не  все  аборигены
знали эти проходы и закоулочки.
     Отстиранный плащ просох. Дыру вокруг кармана зашили. Обоймы у трофеев
были взаимозаменяемы. Как все допытывался военрук  в  школе:  "Почему  АКМ
называется унифицированным?!" Вышли и пошли. Со стороны это выглядело  как
прогулка.
     Спустились с горки. Подошли к пивной "стекляшке" у  моста.  Взяли  по
бокалу. Зашли за угол. Отпили.
     За соседним гаражом двое нетрезвых обчищали совсем пьяного.
     Он весь подобрался, прищурил глаза. Передал бокал мне:
     - Подержи минутку.
     И пошел к ним.
     - Мужики, вы чего?
     - А пошел ты, мать...
     - Я серьезно.
     - Ах, ты серьезно, мать...
     Плащ он в этот раз пожалел.
     Не успел первый и самый агрессивный выкатить налитые  глаза,  как  он
подошел к нему вплотную, достал пистолет, приложил глушителем  к  груди  и
нажал курок.
     Выстрела совсем не было слышно.
     Второй,  пока  падало  тело  товарища,  успел  что-то  сообразить   и
потянулся за куском трубы. Ему глушитель приложился к затылку.
     Сунул оружие в карман, вернулся ко мне, забрал бокал.  Я  завороженно
отхлебнул вслед за ним. Допили.
     - Ну, что, идем дальше?
     Так начался этот безумный день.
     Третий в  трамвае  содрал  с  какого-то  работяги  печатку,  золотую,
наверное. Догнали его лишь в вонючей подворотне.
     Четвертый, для виду зайдя за кустики, избивал уже даже  не  кричащего
пацана. Там и остался, за кустиками.
     Совсем стемнело. При таком режиме дня осень  и  зима  превращаются  в
одну сплошную ночь.
     Пятый, сосредоточенно сопя, вскрывал стамеской хлипкую дверь  средней
стандартной квартиры. Убедились, правда, не живет ли он там.
     Шестой въехал  иномаркой  прямо  на  троллейбусную  остановку,  чудом
никого не сбив, и, выяснилось, что он зверски пьян. Завели за  угол  -  до
приезда милиции.
     И все это - спокойно, деловито, без особых эмоций. Именно как работа.
У меня же весь вечер в  голове  вертелось  одно  слово:  "Чистка.  Чистка.
Чистка." Видит бог, город в ней нуждался. Невозмутимость  изменила  ему  в
тот вечер лишь один раз.
     Возвращались, после лихача, домой, на  базу.  Вышли  из  троллейбуса,
свернули в лабиринты  улочек  центра.  Он  достал  пистолет  и,  свинчивая
глушитель, сказал:
     - Все. Обойма. Дневная норма. Пора ужинать.
     И вдруг откуда-то понесся сдавленный женский стон. Прислушались.  Так
и есть. С  вечной  новостройки  оборонного  штаба.  Тихо,  по-кошачьи,  он
ринулся на звук. Я - за ним.
     Некий детина в кожанке елозил по бетону ногами прижимая тушей кого-то
женского вида. Она отчаянно сопротивлялась, но он одной рукой  зажимал  ей
рот, а другой сдирал с нее одежду. Картина была ясна.
     Сейчас он подбежит, прицелится...
     Но он, вместо этого, вдруг огрел детину рукоятью по голове.
     Ах да, кончились патроны.
     Уже подбежал и я. Что будем делать? Тут и у меня бы не дрогнула рука.
     Детина обмяк, привалив девушку. Он откатил его, помог  ей  выбраться.
Она разевала рот в немом крике, не могла стоять  на  подгибающихся  ногах,
ловила и собирала свои поцарапанные руки.
     Он усадил ее, взял мою протянутую куртку, накрыл... Потом  достал  из
кармана оружие. Медленно насадил глушитель. Медленно заменил обойму...
     Девушка зачарованно следила за его спокойными  движениями.  Время  он
рассчитал  замечательно.  Когда  он  закончил  манипуляции  с  пистолетом,
девушка почти совсем успокоилась, хоть руки уже не так тряслись.  И  тогда
же пришел в себя детина. Он замычал, приподымая голову, обвел  окрестности
ничего не понимающими глазами, попытался сесть. И  тут  все  вспомнил.  На
лице его, не тронутом печатью  интеллекта,  сменились  гнев,  непонимание,
ужас, раздражение, злость  и,  опять,  ужас.  Разглядел  он  и  понял  все
достаточно  быстро,  инстинкты   сработали   и   на   этот   раз.   И   он
медленно-медленно стал отползать назад.
     - Сиди, сука!!! - сорвался таки. Но тут же взял себя  в  руки:  -  Да
нет, скорее уж кобель. Сидеть!
     Детина, разумеется, не послушался  и  продолжал  отползать.  Пока  не
уперся спиной в мои ноги. Тут и притих. А он уже говорил с жертвой.
     - Вот, смотри, это совсем не страшно. Целиться вот так, а нажимать  -
сюда. - Он показывал ей пистолет.
     А девушка  особо  не  возражала.  Глаза  ее  в  свете  луны  сверкали
демонической решимостью. Она отобрала у него оружие, на коленях  подползла
к насильнику.
     - Только приложи плотнее, чтоб не шуметь...
     ...сунула ему глушитель между ног и нажала спуск.
     Я догадался выхватить из кармана вязаную шапочку и запихнуть  телу  в
рот.
     Потом он отобрал у нее пистолет и добил своим излюбленным выстрелом.
     Протянул девушке его обратно, держась за глушитель:
     - На, держи. Тебе еще домой.
     И разошлись.
     Как я уже говорил, работал он примерно с  неделю.  И  больше  меня  с
собой не брал. Да я особо и не напрашивался. Но  из  публикаций  ошалевшей
прессы,  сбивчивых  телерепортажей,  легенд  и  пересказов  в  очередях  я
представлял себе результаты его деятельности - примерно такие  же,  как  в
первый день. Сам же он  по  вечерам  говорил  просто:  "Норму  сделал."  И
переводил разговор на другую тему.
     Народное мнение очень быстро  разобралось,  на  чьей  он  стороне,  и
возвело  его  чуть  ли  не  в  ранг  героя.  Этакая  смесь  Робин  Гуда  и
Терминатора. Описания его были противоречивы и сбивчивы - иногда вплоть до
диаметрально противоположных.  Найти  по  ним  кого-либо  было  совершенно
невозможно. Да его очень рьяно и не искали. Народ - потому, что  от  добра
добра не ищут. А органы - радовались неожиданной подмоге. Правда, один раз
разыскали, видимо, те, кто имел возражения. А может, валютчики собрались с
силами. В этот день у него ушло три обоймы.
     На улицах удивительно быстро стало спокойно.  Беспорядки  с  насилием
затевать стали разве что совсем уж камикадзе.
     Называли его Судьей.
     А однажды вечером, отбегав положенное по работе, я его не застал.
     На табуретке стояла чашка с недопитым кофе.  На  столе  -  аккуратной
грудой остатки первого урожая - еще, впрочем, приличные.  Диван  аккуратно
застелен. И поверх покрывала белым кричащим пятном записка.
     ЗДЕСЬ Я СДЕЛАЛ ВСЕ. ПОРА. ПРОЩАЙ. СПАСИБО.
     Первое время я все не верил. Регулярно приходил  в  "сарайчик".  Тупо
сидел за столом в ожидании. Пересчитал,  разложил,  почистил,  перезарядил
все, что осталось. Принес из дому сумку и упаковал в нее - мало ли...
     Потом понял - он не вернется. Мало ли какие и где у него дела.  Какая
у него цель. Куда он шел. И откуда. Все-таки я удивительно  мало  узнал  о
нем.  От  него.  Последнее  время  я  стал  внимательнее  следить  за  так
называемой криминальной хроникой. Кажется, я даже могу теперь  отслеживать
его маршрут. И, страшное дело, такое впечатление, что придя  в  город,  он
остается в нем навсегда, хоть и идет дальше.
     Как-то опять тревожно стало ходить по улицам вечером. Слухи поутихли.
Забывать стали Судью.
     Сапоги на шнуровке, черные дерьмодавы,  у  меня  остались  со  времен
работы на химзаводе. Черный плащ недавно прикупил, длиннющий, все никак не
отучусь путаться в полах. Свитер и так ношу постоянно, а  бриться  никогда
особо не любил. Того, что лежит в сумке на некоторое время хватит. А потом
- можно и найти. Главное - отучиться вздрагивать от звука выстрела.
     Иду.





                              Игорь ФЕДОРОВ

                                БУНТОВЩИК
                              (июнь, 2115)




     Он шел, высоко подняв голову, глядя на предзакатную дымку неба. Прямо
перед ним уже проступила одна - первая - вечерняя звезда. Как она звалась?
В обрывках книг ему не удалось найти ее названия. Нет,  не  так,  названий
звезд ему  как  раз  повезло  обнаружить  много,  но  древние  удивительно
небрежно не указывали в текстах ни их расположения,  ни  времени  восхода.
Полагая, видимо, это общеизвестным. Так что имени именно этой звезды он не
знал. А сейчас ее звали  Отбой.  После  Отбоя  небо  постепенно  покроется
звездным ковром - Линия, Гудок, Коммутация... Когда они все войдут в силу,
наступит Время Связи. И он должен успеть.
     Не глядя,  куда  ступает  нога  -  в  грязь,  на  участки  уцелевшего
асфальта, в заросли бурьянов. Вперед, к  Храму  Связи.  Быстрее,  пока  не
растерял решимости. Если  отвлечься,  задуматься,  можно  потерять  запал.
Отложить опять все на потом. Потом, потом, то есть никогда.
     Сколько уже было этих "потом". Долгие сидения в  кабаке  за  стаканом
пойла. Когда сосед наклоняется и шепотом говорит: "Ты заметил,  что  Пауза
До Гудка становится все длиннее? Скоро, глядишь, кто-то вообще не дождется
ответа..." И тут же, после  затравленного  взгляда  по  сторонам,  громкая
фраза "на публику": "Что-то я давно не был на  Связи.  Есть  у  меня  один
вопросик..."
     С пригорка стало видно Здание Связи. Оно нарочито было оформлено  под
обычный жилой дом, такой себе  двухэтажный  особнячок  с  палисадником.  И
именно это всегда претило, настораживало его. Не должен  Храм  быть  таким
приземленным, не имеет права. Может быть, из-за этого и  возникла  у  него
когда-то первая ересь.
     Он вспомнил разочарование и обиду и детские слезы  свои,  когда  мать
впервые привела его сюда, на Первый Вопрос. Она подталкивала  его  вперед,
наклонялась, шептала на ухо: "Ну, птаха, что же ты? Не бойся. Ты не  забыл
свой Вопрос?" А он молчал, стараясь унять дрожь в коленках, размазывал  по
лицу ладошкой слезы и слизь из носа и страдал, мучительно страдал  оттого,
что Здание, Храм,  Судьба  оказались  такими  обычными,  рядовыми...  Мать
думала, что это от благоговения.
     Потом, уже в юности, он как-то  попал  в  компанию  парней  постарше,
отъявленных еретиков. Они богохульствовали вовсю.  Называли  Здание  Связи
сараем, в голос обсуждали Жреца. И, самое страшное, они не  скрывали  свои
вопросы, которые должны быть покрыты  Мраком  Конфиденциальности.  Так  он
впервые узнал, какие Вопросы задают другие люди. Часто мелкие,  никчемные,
второстепенные.  Ему  же  всегда  казалось,   что   Вопрос   должен   быть
по-настоящему важен для вопрошающего,  что  по  мелочам  Связь  беспокоить
нельзя. И то, что Линия терпела  и  сносила  такое  унижение,  еще  больше
укрепило его в ереси. Когда же старшие  обратили  внимание  на  притихшего
паренька и спросили о его Первом Вопросе, оказалось, что он его не помнит.
Забыл от волнения. Так что, его вопрос знал только Жрец. Если не забыл.  В
последнее время никого из них не видели.
     Вот он и  пришел.  Обычная  очередь.  Человек  семь.  Пристроился  за
трясущимся старичком с клюкой.  Этому-то  о  чем  Спрашивать?  Впрочем,  в
очереди не говорили. Теперь - все. Отступать некогда. И некуда. Он  задаст
свой Вопрос. И будь что будет.
     Скрипнула дверь и возник Жрец. Это был не сам Связист, а лишь один из
его помощников. Одет в ритуальную Униформу - синий комбинезон,  сапоги  на
шнуровке, фуражка с козырьком, очки. Хмурый  властный  взгляд  исподлобья.
Оглядел, удовлетворенно кивнув, очередь. Приоткрыл дверь.
     - Следующий.
     И отступил на шаг в сторону.
     Из  Здания  показался  предыдущий  вопрошавший.  Наполненный  покоем,
верой, чувством выполненного долга. Следующий как раз сделал шаг вперед, и
они встретились в дверном проеме. Оба одновременно сделали пол шага назад,
пропуская друг друга. Жрец, в соответствии  с  каноном,  подал  ритуальную
реплику:
     - Не скапливайтесь в проходе.
     Следующий, как положено, сделал еще шаг назад. Предыдущий поклонился,
переступил порог, пошел вперед, вдоль всей очереди. Следующий зашел,  Жрец
за ним, дверь закрылась, очередь продвинулась на один шаг.
     В это время в Здании происходил ритуал. Вопрошавшего инструктировали,
хотя все с детства знали  правила  поведения.  Потом  Связист  Активировал
Связь - так называлась вся  цепочка  ритуальных  действий  для  общения  с
божеством. Божество сообщало, что готово слушать. Или,  не  сообщало,  что
последнее время бывало все  чаще.  Вопрошавший  задавал  свой  Вопрос  или
говорил Просьбу. И уходил. И все.
     Следующий.
     - Не скапливайтесь в проходе.
     Шаг.
     Считалось, что Связь, оценив Вопрос,  сама  решала,  ответить  ли  на
него, выполнить ли Просьбу. Вопрошавший, вернувшись домой,  с  нетерпением
ждал результатов своего  похода.  И  результат  случался.  Иногда  в  виде
прямого и ясного знамения - если вопрос был прямой и ясный. Иногда в  виде
туманных намеков, которые можно было трактовать  и  так,  и  эдак.  Иногда
вообще никак. В этом случае, человек, выждав положенное время,  снова  шел
на Связь - с другим, уточненным вопросом. Один и тот же два раза  задавать
запрещалось - и Жрецы за этим следили. Человек, слишком  часто  задававший
вопросы,  становился  обременителен.  И  как-то  так  получалось,  что  со
временем он исчезал из поселка. Так же, как и слишком редко. Власть  Связи
была налицо.
     - Не скапливайтесь в проходе.
     Шаг.
     Он сам принадлежал к тем, кто задает Вопросы слишком редко. На  самой
опасной грани частоты. И ему осталось недолго.  Он  чувствовал  это  -  по
опасливым взглядам соседей, по  увеличению  его  сдаточной  нормы  урожая,
по... чувствовал. И, может быть, это тоже добавило  ему  решимости  задать
сегодняшний Вопрос. Да  и  ковыряние  в  обрывках  старых  книг  никак  не
поощрялось. Человек должен работать. И сдавать урожай. Все, что вне этого,
ведет к ереси. Если уже не привело. Знали бы они, как далеко  зашел  он  в
своей ереси!
     - Не скапливайтесь в проходе.
     Вышедшая  женщина  застыла  на  ступеньках,  побелев,   как   молоко.
Остановившийся безумный взгляд уперся в очередь. Руки нервно теребили пояс
платья, живя отдельной от хозяйки жизнью. Следующий тщетно пытался  обойти
ее.
     - Освободите проход!
     Жрец навис над несчастной.
     Женщина даже не услышала его.
     Все знали, что это означает. Ей отказано в  Связи.  После  ритуальных
слов Связиста Связь исторгла убийственное  прерывистое  зуммерение  вместо
спокойных длинных гудков и голоса Божества. Связь не захотела  говорить  с
ней.
     - Проход!
     Жрец выждал еще секунду и нажал  кнопку,  утопленную  в  стене  возле
двери.
     Дверь распахнулась, и  возникли  еще  два  Жреца  -  две  горы  мышц.
Подхватили женщину под руки и  почти  понесли  прочь  от  Здания.  Очередь
заворожено смотрела на них.
     Внезапно женщина  ожила.  Ее  глаза  стали  воспринимать  окружающее,
беспокойно забегали.  Руки  дернулись,  сильнее,  еще  сильнее.  Жрецы  не
реагировали, выполняя неприятную, но рутинную работу.
     И тут она дернулась изо всех сил, в каком-то  последнем  истерическом
порыве, вырвалась из их тисков. Побежала вперед, вперед. И все это  молча.
Никто не издавал ни звука. Вперед. Сначала было неясно, куда же она бежит.
Тем более, что жрецы и не ловили ее, им надо было только устранить помеху.
     Потом он с ужасом понял - куда.
     Разогнавшись, что было сил,  спотыкаясь,  женщина  неслась  к  Столбу
Связи, стоявшему неподалеку. Лампа, висящая на нем,  как  раз  и  освещала
происходящее. И женщина, подобно бабочке, летела из тьмы на  свет  фонаря.
Все быстрее и быстрее.
     На самом подходе наклонилась вперед.
     И со всего маху врезалась в Столб головой.
     Хруст. Брызги. Сползающее тело...
     Все ясно. Ей все равно не на что было рассчитывать -  ей  отказано  в
Связи. Так лучше уж так. Сразу.
     Жрецы подошли, подняли тело, унесли куда-то за Здание.
     - Следующий.
     Интересно, а  что  сделают  с  ним?  После  его  Вопроса.  Как-то  не
задумывался об этом раньше. А если бы задумался? Пришел бы сюда? Так  всех
нас в трусов превращает мысль... Да, наверное  не  пришел  бы.  Надо  быть
честным.  И  хорошо,  что  не  задумывался.  Цель  была  такой  далекой  и
окончательной, что как-то и не приходило в голову - а что потом?  Потом  -
ничего. Новая жизнь. Или новая смерть. Какая разница?
     - Следующий.
     - Не скапливайтесь в проходе.
     Шаг.
     Он уперся в ступеньки. Следующий Следующий - он. Все.
     Мама, хорошо, что ты не дожила.
     Отец, жаль, что ты не дожил.
     Как истоптан мрамор ступеней. Сколько здесь прошло? За все эти  годы.
Сколько надежд, страданий, мольб, счастья... И все зря?! Все впустую?! Это
было лишь иллюзиями идиотов, или  все-таки,  там  действительно  находится
Божество, и он хочет разрушить последнюю надежду этих людей? Все равно, он
пройдет до конца.
     Скрип двери. Старик с клюкой.
     - Следующий.
     Шаг вперед. Стояние на пороге.
     - Не скапливайтесь в проходе.
     Шаг назад. Поклон. Выпрямление. Шаг вперед. Еще. Еще.
     Он в Здании Связи.
     Большой холл. В центре  на  столике  -  Устройство  Связи.  От  стены
отделяется помощник Жреца - из  давешних.  Подходит  к  нему.  Протягивает
руку. Он вкладывает в нее заготовленный  конверт.  В  нем  -  квитанции  о
своевременных сдачах урожая. Помощник запускает руку  в  конверт,  достает
квитанции, смотрит, потом оборачивается к Связисту,  кивает  одобрительно.
Тогда вступает Связист.
     - Абонент мой! Ты вступил в Связь. Готов ли ты говорить коротко, ясно
и по делу?
     - Готов, Связист.
     - Подойди сюда. Это Устройство Связи. Воплощение Сетей на Земле, - он
протянул  руку,  снял  с  Устройства  Трубку.  -  Это  Трубка,  в  которую
Вопрошают.
     Трубка гудела монотонным, проникающим в мозг сигналом готовности.
     Может быть, пока не поздно, придумать  какой-то  ничего  не  значащий
вопрос? Еще не поздно.
     - Начинаем, Абонент!
     Он, как и положено, приложил Трубку к уху. Ухо, прижавшись к  голове,
обожгло замогильным холодом. Гудок разрывал на части. Быстрее!
     Жрец-Связист  протянул  из-за  его  спины  холеную   руку   и   ткнул
наманикюренным пальцем в кнопку с надписью. То есть, это она когда-то была
с надписью. Теперь же уцелели лишь  две  буквы  по  краям  -  первая  П  и
последняя Р.
     Гудок прервался. Начались  Щелчки  Набора.  Одновременно  Число  Бога
высвечивалось в зеленоватом окошечке. Чтобы напоминать  о  нем  Абонентам,
наверное. Зачем? Число Бога и так все знали назубок. ТРИ, ВОСЕМЬ,  ЧЕТЫРЕ,
НОЛЬ, ДЕВЯТЬ, ВОСЕМЬ. Секундная пауза тишины.
     Господи, а вдруг мне  сейчас  будет  отказано  в  Связи?!  Тогда  все
пропало. Как же я раньше не подумал?! Только бы не короткие, только бы  не
короткие...
     Гудок.
     Длинный..
     Второй, третий, как и положено быть. Щелчок,  Музыка  Бога  -  только
пара нот, чтобы напомнить о ней. И, наконец, сам  Голос  Бога.  Бархатный,
уверенный в себе, внушающий благоговение, вселяющий надежду:
     - С ВАМИ ГОВОРИТ АВТООТВЕТЧИК. ПОСЛЕ СИГНАЛА ОСТАВЬТЕ ВАШЕ СООБЩЕНИЕ,
ПРОСЬБУ ИЛИ ВОПРОС. ОНИ БУДУТ РАССМОТРЕНЫ. СПАСИБО.
     И вот минуты шуршащей  тишины,  чтобы  Вопрошающий  мог  собраться  с
мыслями, сформулировать их.
     И сейчас они важны, как никогда. Он, просто, не  ожидал,  что  ритуал
опять окажет на него свое давящее действие.
     Бог снова овладел его сознанием. Почти овладел.
     Да, действительно. Пауза стала до неприличия долгой. Раньше  даже  на
глаз была  меньше.  А  в  старину,  если  верить  рассказам,  Бог  отвечал
практически сразу. Постарело божество, постарело...
     Ну, где ты там? Сколько можно?! Или ты меня боишься?!
     Скорее!
     Вот он,  долгожданный  Сигнал.  Но  сейчас  он  звучит,  как  простой
сдавленный писк. Ты готов?
     - Я НЕ ВЕРЮ В ТЕБЯ! ВСЕ МОЛИТВЫ НА ТЕБЯ  -  ЛОЖЬ!  ТЫ  НЕ  УПРАВЛЯЕШЬ
НАШЕЙ ЖИЗНЬЮ! МЫ ЖИВЕМ САМИ! А ВОПРОСЫ К ТЕБЕ НИКОМУ НЕ НУЖНЫ! ОНИ  НИ  НА
ЧТО НЕ ВЛИЯЮТ! ПОНЯЛ! И Я НЕ БОЮСЬ ТЕБЯ! ТЫ ВСЕ РАВНО  НИЧЕГО  НЕ  СМОЖЕШЬ
СДЕЛАТЬ! ТЕБЯ - НЕТ!!!
     Прокричал.
     Вот и все.
     Огляделся по сторонам. Жрец, Помощники. Почему никто  не  кричит,  не
бежит к нему, не оттаскивает от  Устройства?  Неужели  я  не  первый?  Это
ПРИВЫЧНО для них? Или они не поняли? Что происходит?
     Жрец скорбно посмотрел на него. Выдрал из оцепеневших пальцев Трубку,
положил на Устройство. И лишь после этого произнес приговор:
     - Богохульство.
     Два Помощника возникли по сторонам. Взяли  за  руки,  заложили  их  к
спине.
     - Богохульник приговаривается к Включению в Сеть.
     Подтащили к стене.
     Прикрутили к рукам провода.
     Это - конец. Сейчас они буднично, по-деловому расправятся со  мной  и
продолжат свое дело дальше. Все напрасно. Все зря. Я  ничего  не  добился.
Зачем все? Зачем я это сделал? Они вечны. А я - нет...
     - О казни богохульника сообщается Богу.
     Трубка. Гудок. Набор. Три,  восемь,  четыре,  ноль,  девять,  восемь.
Гудок.  Гудок.  Гудок.  "С  вами  говорит...  Спасибо."  Тишина,   тишина,
тишина... Все дольше и дольше. Океан тишины. Что, Бог не хочет говорить со
своим Связистом? Тишина.
     Наконец, неладное  замечает  и  сам  Жрец.  Растерянно  озирается  по
сторонам. Тишина.
     И вдруг - короткий писк - новый, незнакомый. И тот же голос:
     - КОНЕЦ ПРОСТРАНСТВА ДЛЯ ЗАПИСИ. СМЕНИТЕ КАССЕТУ.
     И короткие гудки. Отбой. Отказ в Связи!
     Жрец судорожно повторяет ритуал.
     Гудок - короткие гудки. Отказ!
     Гудок - Отказ!
     И еще раз!
     И еще!!!
     И распятый  проводами  у  стены  чувствует,  как  в  нем  зарождается
безумная радость. Он смог! Он сделал это!!! Теперь - конец! Он убил Бога!
     - Я УБИЛ БОГА! ВКЛЮЧАЙТЕ МЕНЯ В СВОЮ СЕТЬ!!!
     И Помощник Связиста послушно клацает выключателем.





                              Игорь ФЕДОРОВ

                                КАРТОГРАФ
                               (май, 1996)




     Это началось у него совершенно неожиданно.
     Вечером накануне они устроили  пир.  Наделали  пельменей,  причем  он
месил тесто и крутил фарш, а жена с бандитами лепили, объясняя друг  другу
как надо правильно. Накупили разной рыбы - и копченой, и селедки.  Сначала
думали взять водки - вроде под пельмени  лучше  подходит.  Но  сошлись  на
мускате - "Массандра" обоим нравилась больше. И, когда все было  нарезано,
выложено, добыто шумовкой из парующей  кастрюли,  сервировано  на  большом
столе в  комнате,  поставили  новую,  несмотренную  кассету,  расселись  и
принялись вкушать.
     Засиделись допоздна. Бандиты  уже  засыпали  прямо  за  столом  шумно
отдуваясь  и  показывая,  как  они  сейчас  лопнут.  Она,   по   привычке,
планировала с ним завтрашний день. Он, по привычке, содрогался,  от  того,
что завтра опять идти, бегать, суетиться, добывать...
     Улеглись.
     Уснули.
     Утром он проснулся от странного покалывания в трусах. Сзади, там  где
трусы  обычно  сползали  во  сне,  провисая  резинкой  над  зарождающимися
холмами, что-то явно было. "Обделался, что ли, с пережору-то?" - мелькнула
сонная мысль.  И  он  осторожно-брезгливо  запустил  туда  руку.  Нет,  не
обделался... Удивляясь все больше и сразу  проснувшись,  он  добыл  оттуда
немного примятую картонку. Принюхался, традиционно  доверяя  нюху  больше,
чем зрению. Вроде все в порядке. Разгладил и присмотрелся.
     Красиво, типографски  отпечатанная  карта,  нет,  план,  нет,  схема.
Озаглавлена: "ПЕЛЬМЕННЫЕ ТОЧКИ ГОРОДА".
     И в самом деле, схематичный план города и  на  нем  цветными  точками
обозначены места, где можно найти пельмени. Красными - готовые,  синими  -
полуфабрикаты в полиэтиленовых мешочках, зелеными - и вовсе, лучшее сырье.
От утреннего обалдения он не сразу  понял  всю  странность  происходящего.
Мысленно поблагодарил неведомого  составителя,  проделавшего  титанический
труд. Профессионально поискал  выходные  данные  -  и  где  же  это  такое
напечатали. Не нашел, что, впрочем, и не  ново.  Хмыкнул,  всматриваясь  в
план. Вот, и тут, оказывается, тоже пельмени делают...
     И тут до него дошло. Во-первых, он никогда и ничего не слышал о таком
плане. Во-вторых, он никогда его не покупал, не брал в  руки,  вообще,  не
видел - до сегодняшнего утра. В третьих, если бы и видел, то как  бы  план
попал туда, куда попал?! - не настолько же они вчера напились!
     Подозрительно посмотрел на жену. Та спала тем  самым  своим  утренним
сном, в котором нет  никакой  возможности  ее  добудиться.  Прислушался  к
комнате  бандитов.  Тихо.  Спят.   Не   поленился   и   пошел   убедиться.
Подозрительно,  насмехаясь  сам  над  собой,  обошел  квартиру  в  поисках
незванных гостей. Никого и ничего.
     И пошел готовить кофе.
     Потом, сидя в кресле с чашкой в руках, все разглядывал, рассматривал,
крутил загадочную картонку. Никаких намеков.
     Потом, так и не решившись никого будить, - не то состояние, -  оделся
и вышел в люди. Прихватив картонку с собой.
     Суетливый день прошел как обычно. Обсуждения,  договора,  улещивания,
поиски, в мыле, на бегу, напоминая и  вспоминая,  с  паузами  и  без  них,
обещания, обещания...
     Вечером он пожаловался жене, и  они  затеяли  дискуссию.  Вдвоем  ему
всегда думалось легче. Тем более, вдвоем с ней. Видно,  стрелецкая  натура
требовала зрителя - особенно для  логических  выкладок  и  полетов  мысли.
Сошлись на неизбежном. Раз никто из  присутствовавших  ее  туда  не  клал,
значит, она попала туда  посредством  неприсутствовавшего.  Телепортацией,
например. Нашелся такой шутник, еще и телепат к тому же, кто прослушав  их
вчерашний  разговор  под  пельмени,  решил  отправить  ему  таким  образом
подсказку. Не утешало, но хоть объясняло. Оставалось только найти, где эта
карта отпечатана - и так попытаться выйти на шутника. Тем более,  что  про
него можно снять потрясающий телесюжет. На том и сошлись.
     Утром он проснулся от покалывания в трусах.
     Холодея, запустил руку.
     "ПОЛИГРАФИЧЕСКОЕ ОБОРУДОВАНИЕ ГОРОДА".
     Сразу разбудил жену.
     Точнее, попытался разбудить. Она, в  сонной  своей  ипостаси,  только
мычала, отбивалась и приговаривала: "Сейчас,  сейчас,  еще  минуточку.  Ну
вот, уже встаю". И засыпала опять. Уже сидя.  Постепенно  до  него  дошло,
что, даже если он ее и  разбудит  сей  час,  то  разговора  все  равно  не
получится.
     Быстро собрался и вышел. Нужна была дискуссия ситуации.
     Отбегав самое необходимое, он зашел на работу к Юре - тем более,  что
и там, вроде бы, были дела, чуть ли не  насильно  выволок  его  оттуда  и,
упирающегося  с  криками  "Домой!  Домой!  К  Земочке!",  принес  к  себе.
Прихватив по дороге литру "Столичной".
     Осевший и успокоенный  Юра,  обретший  вновь  способность  слушать  и
рассуждать, сразу включился в тему. И осознал, и проникся.
     К концу литры (подошел еще сосед) они порешили, что никакой шутник не
стал бы шутить  так  расточительно.  Громоздко  это  все  для  шутки.  Ну,
предположим, была  у  него  отпечатанная  карта  пельменных  точек.  Тоже,
кстати, сомнительно, так как никто кроме нас ее не встречал, - не в  одном
же экземпляре. Ну,  предположим,  подслушал  он  телепатически  пельменный
разговор. Ну, предположим, телепортировал он карту по назначению. Вот стих
такой на него нашел. Но не стал же он все это повторять, вплоть до  печати
в одном экземпляре, с картой типографий. На, мол, ищи меня... Не сходится.
Тем более, что налицо  измышление  новых  сущностей.  Пойдем  по  пути  их
сокращения. Во-первых, карты не отпечатаны, а произведены другим способом.
Скажем, самозародились. Или, сматрицированы все тем же шутником.
     - Я бы не отличила! - сказала жена, и пошла открывать  дверь  соседу,
вернувшемуся с добавкой.
     Во-вторых, раз уж они сматрицированы, нет никакой  нужды  делать  это
где-то, а потом телепортировать  сюда.  Их  спокойно  можно  синтезировать
прямо на месте назначения.
     - Я всегда верил в ваш практический ум! - вставил сосед со значением.
     В третьих, следовательно, значит, эрго, о чем это я? Не сбивай! Можем
смело, соединив телепата и телепортиста, исключить и  его.  Остается  один
субъект, - он же синтезатор, он же и место назначения.
     - А кто это? - спросила жена в наступившей тишине.
     Ей никто не ответил. Потом сосед разлил остатки принесенного. Выпили.
И все так же молча стали собираться. Все это очень походило  на  окончание
поминок.
     Он остался оцепенело сидеть в кресле. Жена напуганно глядела на него,
дети  уже  улеглись  спать,  а  гости  в  коридоре   одевались,   негромко
переговариваясь. То есть, это им казалось, что негромко.
     Сосед был возмущен:
     - Если бы я смог срать картами...
     - На заданную тему!
     - ...на заданную тему, я бы...
     - Ну, и что ты бы?
     - ...я бы, первым делом, выяснил, где  можно  продавать  пирожки,  не
нарываясь на штрафы...
     - А карту кладов не хочешь?
     - Тоже можно.
     - А потом... Эй! Хозяева! Дверь закройте!
     Жена сходила, попрощалась за двоих, вернулась.
     - У нас  тут  еще  немного  спирта  есть.  На  протирку  оставляли...
Развести?
     Как легли спать, он не помнил.
     На следующий день никуда не пошел, мучаясь похмельем - и  физическим,
и моральным. Лежал, тупо глядя в телевизор, и хлебал воду.
     На третий день рано утром, чего за ним раньше не замечалось, позвонил
к соседу и молча протянул ему картонку. Сосед, ничего не  соображая  после
своего вчерашнего, принял ее. Он  молча  притворил  дверь  и  ушел.  Сосед
вернулся  за  стол,  сощурился  и  прочел:  "БЕЗОПАСНЫЕ  МЕСТА   РОЗНИЧНОЙ
ТОРГОВЛИ".
     Юре в тот день он также молча вручил "КЛАДЫ ГОРОДА И ОКРЕСТНОСТЕЙ".
     И исчез.
     То есть, не совсем исчез. Его изредка  видели  то  тут,  то  там.  На
выставках, в представительствах, в консульствах, на  презентациях.  Но  он
был необычно молчалив, сдержан, и как-то вроде напуган. А дома к  телефону
его не звали - под разными предлогами.
     Через месяц он позвонил Юре сам.
     - Ты сегодня очень занят?
     - Да нет, как обычно. А что?
     - Я бы хотел с тобой поговорить. У меня. Сможешь?
     - Ну... Ты сейчас где?
     - Подъезжаю к городу. За тобой заехать?
     - Давай. Через сколько?
     - Собирайся, скоро буду. - И повесил трубку.
     Через  четверть  часа  к  юриной  студии  вплыл  по  болоту  кофейный
"Лендровер" - чего не бывает в принципе. Шофер открыл Юре дверцу и впустил
в машину.
     Юра бодрился через силу, но виду старался не подавать.
     Отхлебнув из бокала чего-то вермутного, заговорили.
     - Помнишь, Юра, мы  как-то  шутили:  а  вот  бы  иметь  такой  мощный
дистанционный пульт - аж до телестудии. Перемотал, остановил... Смотри.
     Юра узрел по встроенному в сиденье телевизору  собственную  передачу,
только что запущенную в эфир.
     Хозяин взял пульт, нажал на кнопку. Пошла перемотка.
     - Эй, эй! Погоди! Ее же люди смотрят! Ты что?!
     - Не волнуйся. Это только у меня.
     Отмотал назад. Запустил с того места, где прервалось.
     - Тогда... как же... Как это действует?
     - А хрен его знает! По карте нашел. Ладно, поехали!
     Дом было не узнать. Юра бродил, ахал, сопровождаемый в этой  странной
экскурсии женой и детьми. И все грустнел. Назначения половины вещей он  не
понимал. Правда, хозяин был в ненамного лучшем положении. Назначение-то он
понимал прекрасно, но совсем не понимал принцип действия, цель появления.
     И, уже сидя на вечной кухне, наконец объяснились.
     Все появляющиеся карты он разделил на три  категории.  Полезные.  Это
те, которые принесли ему машину с шофером  и  видиком,  бытовое  изобилие,
всякие другие приятные  мелочи.  Загадочные.  Это  те,  что  всплывали  из
уголков подсознания и из случайно оброненных фраз и  тем.  Типа  фотонного
отражателя, громоздящегося в сквере  неподалеку.  И  альтруистические.  То
есть, предназначенные принципиально для других. Ну в самом  деле,  на  кой
ляд ему была та же карта безопасной розничной торговли.  Или,  урожайности
грибов в этом году? А кому-то, может, только этого и не хватало  в  жизни.
Их он раздавал. Но аккуратно, подбрасывая, не попадаясь на глаза.
     - Так оставлял бы себе!
     - Не могу же я воспользоваться ВСЕМ!
     - Так не пользуйся!
     И тут выяснилась  еще  одна  особенность  дара.  Он  был  удивительно
настойчив. Неиспользованная карта возвращалась вновь.
     - ...И неважно, почему она не сработала. То ли не поверил человек, то
ли времени не хватило. Ровно через три дня - бац - опять она. Не могу же я
все время срать одним и тем же! А вдруг вместо нее могла  появиться...  Не
знаю... Вот, смотри!
     Он достал с полки папку. Обычную картонную папку  на  завязках.  А  в
ней...
     ОФИСЫ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ СПОНСОРОВ, с карандашной пометкой  на  обороте  -
"Возврат из детского дома", КАТАКОМБЫ ГОРОДА - "Штаб гражданской обороны",
ДОМА  ПОД  СНОС  -  знакомый  квартирный  маклер,   КОЛЛЕКЦИОНЕРЫ   СТАРЫХ
ГРАМЗАПИСЕЙ - музыкальный магазин, ВЕДЬМЫ РЕГИОНА -  "Общество  аномальных
явлений"... Много, много  всякого.  И  на  самом  дне  -  КЛАДЫ  ГОРОДА  И
ОКРЕСТНОСТЕЙ - с краткой пометкой "Юра".
     - Что же ты потом со всем этим делаешь?
     - Когда приходит в третий раз - ищу другого кандидата. Скажем, вместо
гражданской обороны - спелеологов...
     - И... кладам... тоже?
     - Надо было сразу верить!
     А потом вдруг:
     - Юра, если бы у тебя была волшебная палочка, чего бы ты пожелал?  А,
Юра?
     - Ну-у...
     - Только, ты понимаешь, без этих, обычных...
     Помолчали. Каждый о своем.
     Тут подключилась жена.
     - А вы представляете, мальчишки, остров. В теплом океане.  И  фрукты,
море, пляж... рыбы, ракушки..
     - Голубая лагуна.
     - Да, как в кино. И на нем - только мы.
     - Кто - мы?
     - Ну, свои. Друзья. Те, которые не надоедают.
     - И компьютер. Со спутниковой связью. И коллекция записей.
     - И книги...
     - Да. Ну и всякое там, лекарства, запасы, мелочи...
     - Ну, это и найти можно, если постараться. А то и обойтись.
     - А взяли бы мы Ленку с Саней, Димков, Тараса...
     - Андрюху...
     - Игрушек побольше надо...
     - Там все - игрушка...
     - Нам же ведь никто не запретит оттуда иногда выезжать в мир,  правда
ведь?
     - Конечно, ты же не сидишь все время дома? Да и не будем мы  оторваны
от мира, со спутниковой-то связью!
     Так мечтать они могли долго.
     Что и сделали.
     Юра, против обыкновения, заночевал.
     Бывают времена, когда решается что-то важное. Пусть оно и не  кажется
таковым со стороны. Пусть оно важно только для тебя. Но оно  действительно
важно. Как подъем еще на одну ступеньку, как понимание  чего-то  нового  в
мире, как принятие решения. Не рядового, купить ли  пылесос,  а  сложного,
существенного, жизненного. Как жить дальше? Что для тебя самое  главное  в
этой жизни? Зачем ты живешь? Что от тебя останется? И в  эти  моменты  все
остальное отходит на  второй  план.  Теряется,  забывается.  Выбрасываются
блокноты  с  не  очень  нужными  телефонами,  мнутся  необходимые  бумаги,
срываются назначенные встречи, не выполняются обещанные дела.  Все  прочь.
Не до того. Не до того  сейчас,  и  вряд  ли  станет  до  того  после.  Ты
становишься другим. И мир вокруг тебя меняется.  Бывают  такие  моменты  в
жизни.
     Вечером следующего дня сосед долго и удивлено стучал к ним в дверь, -
ведь должны же быть, никуда же не денутся в это время, где же они?
     И вечером следующего дня.
     И следующего...
     И еще десятка полтора таких же соседей в разных концах  города.  И  в
других городах.
     Стучите, стучите...





                              Игорь ФЕДОРОВ

                                МОРОЖЕНОЕ




     Однажды коала Алла проснулась с мыслью. Нет-нет,  это  был  вовсе  не
единственный раз, когда ей доводилось просыпаться с мыслью. Просто в  этот
раз мысль была _о_с_о_б_е_н_н_а_я_...
     А была эта мысль такая: "ХОЧУ МОРОЖЕНОГО!".
     И, когда к ней в гости пришли Слоненок и Суслик, она им так  прямо  и
сказала:
     - Хочу мороженого!
     - А что такое "мороженое"? - спросил Слоненок.
     - Не знаю, - ответила Алла. - Но я его хочу!
     И по ее голосу настолько чувствовалось, что да, действительно  хочет,
что Слоненок и Суслик задумались. Потом Слоненок опять спросил:
     - А какое оно?
     - Ну, наверное, оно... такое... большое,  красивое...  и  вкусное!  -
уверенно сказала Алла.
     Слоненок и Суслик еще подумали.
     - А где оно бывает? - спросил Суслик.
     - Вот уж что мне совершенно  безразлично!  -  сказала  коала  Алла  и
топнула ножкой. - Хочу, и все!
     - Ну ладно, ладно, - сказал Слоненок. - Не капризничай. Пойдем  лучше
на речку играть.
     И они ушли играть  на  речку,  и  долго-долго  играли  в  одну  очень
интересную  игру,  которую  рассказал  в  письме   Суслику   его   дальний
родственник Кролик. В том лесу, где жил  Кролик,  в  нее  тоже  все  долго
играли, а значит, всем понравилось...
     Но Суслик так и не смог в этот день увлеченно играть, выигрывать и ни
о чем больше не думать. У  него  все  не  выходило  из  головы  мороженое.
Точнее, аллино желание.
     И он все не мог понять, почему об этом  совсем  не  думает  Слоненок.
Неужели Слоненок не хочет помочь Алле? Неужели Слоненок  не  видит,  какая
Алла слабая, беззащитная и красивая? Ну и ладно! Он сам, без него,  что-то
придумает.
     И он думал и думал, думал и думал, -  даже  засыпая  вечером  у  себя
дома. Но так ничего и не смог придумать.
     А посреди ночи к нему пришел Волшебник. И  рассказал,  что  мороженое
растет на специальном Мороженном  дереве  далеко  на  севере,  где  всегда
холода и снег. И что до него очень трудно добраться, и  поэтому  мороженое
так редко встречается.
     Узнав об этом, Суслик очень обрадовался и сразу  собрался  в  дорогу.
Потеплее оделся, взял немного пшеничных  блинчиков,  которые  так  здорово
пекла его мама, и пошел.
     Была  еще  ночь,  поэтому  он  уговаривал  себя  не  бояться  и   шел
быстро-быстро, почти бежал. По мосту через  Малую  Реку,  мимо  Горчичного
дерева, мимо Грядки саек, все дальше на север, туда, где всегда холодно  и
растет Мороженное дерево.
     Он даже не заметил, что уже вышел из  Странного  Леса  -  и  идет  по
совсем незнакомым местам. Чужие деревья, чужая тропинка между ними,  чужая
речка. Но все-таки не совсем чужие, в  чем-то  немного  похожие  на  свои,
родные. Так что было почти совсем не страшно.
     Так и пришел он на север.
     А на севере была метель.
     Все было завалено холодным снегом, целые горы. И  снег  все  валил  и
валил, забивался под  одежду,  хотел  заморозить  Суслика,  заставить  его
повернуть обратно.
     Но Суслик не сдавался.  Он  шел  и  представлял,  как  принесет  Алле
мороженое, и как она обрадуется.
     И, наконец, сквозь метель показалось Оно.
     Мороженное дерево издалека  светилось  своими  красивейшими  цветами,
которые не боялись ни снега, ни мороза и цвели круглый год.  Суслик  сразу
понял, что эти цветы - Подснежники. Некоторые Подснежники уже отцвели -  и
на  их  месте  вырастали  разные  яркие  свежие  вкусные  красивые  порции
мороженого.
     - Вот здорово! - воскликнул Суслик.
     И сразу же из-за дерева показался ужасный Снежный Дракон. Он для того
тут и жил - охранять мороженое.
     - Агр-х-х-х! - зарычал Дракон, и двинулся в сторону Суслика.
     Суслик хотел было бежать, но заметил, что его лапки вмерзли в снег, и
он совсем не может их оторвать. Поэтому он только задрожал. А  Дракон  был
все ближе и ближе.
     - Агр-х! - зарычал он еще раз и удивился:
     - А ты почему не убегаешь?
     - Н-не м-могу... - сказал Суслик.
     - Не можешь? - еще сильнее  удивился  Дракон.  -  А  зачем  же  тогда
пришел?
     - М-мне м-мороженое очень надо... Для Аллы... - объяснил Суслик.
     Дракон замолчал, разглядывая Суслика со всех сторон.
     Суслик дрожал.
     Наконец Дракон что-то решил. Он  отошел  немного  в  сторону  и,  уже
помягче, сказал:
     - Ну, раз очень надо, раз - для Аллы, так уж и быть, самому смелому -
разочек можно. Бери.
     Не помня себя от  счастья,  Суслик  выдернул  оттаявшие  ноги  из-под
снега,  подбежал  к  дереву,  выбрал  одну  порцию,  кажется,  шоколадного
мороженого, и побежал прочь.
     Потом спохватился, обернулся и крикнул Дракону:
     - Большое спасибо! - и скрылся в метели.
     Обратная дорога была куда проще. Даже рассказывать не о  чем.  Пришел
домой. Положил мороженое на блюдечко, блюдечко - на столик возле  кровати.
Быстро разделся и лег - согреваться и досыпать. Ночь ведь еще.
     А утром его разбудила мама:
     - Суслик мой, вставай.
     Суслик сразу открыл глаза  и  посмотрел  на  столик  -  на  месте  ли
мороженое. Оно было на месте, только немного подтаявшее.
     Мама увидела его тоже, немного удивилась, но потом все поняла:
     - А, это тебе Волшебник принес, когда ночью приходил? Правда?
     Суслик кивнул, но промолчал. А про себя  подумал,  что  правду  знает
только он. Ну может быть, когда-нибудь,  еще  Слоненку  расскажет.  А  так
просто хвастаться - нехорошо. Да и не поверит никто.
     И, когда он нес мороженое к дому коалы Аллы, ему  все  казалось,  что
Странный Лес меньше стал. И речка меньше, и  деревья.  Как  будто  он  сам
вырос.
     А может, и вправду?





                              Игорь ФЕДОРОВ

                           ОТКУДА ЧТО БЕРЕТСЯ




     Как-то раз один Волшебник путешествовал между мирами. Он был не самым
могущественным на свете волшебником, не был и самым умным. Он  был  просто
добрым и знающим. А между мирами умеют  путешествовать  все  волшебники  -
даже самые начинающие.
     Вот шел он по Тропе Миров, слегка задумавшись о чем-то  своем,  и  по
дороге заглядывал в подворачивающиеся ему миры. Всегда ведь интересно, что
в них творится. Одни миры  были  совсем  злые.  Там  кто-то  кого-то  бил,
постоянно лились слезы и даже кровь, боль, обиды. В этих  мирах  Волшебник
не задерживался, торопился дальше. Вообще-то стоило,  наверное,  остаться,
помочь слабым - думал он. Но  чтобы  кому-то  помогать,  надо  быть  очень
знающим и опытным волшебником. Надо ведь правильно во всем разобраться, не
напортить, не сделать хуже. Настолько наш Волшебник в себе не был  уверен.
Поэтому он шел дальше.
     В других мирах на первый взгляд все было нормально. Никто не  плакал,
никого не обижали. Но  там  было  так  тоскливо.  Разговаривали  только  о
несделанной работе, о том, как правильно себя вести, о том, как  поступают
умные и порядочные дети. И поэтому  дети  в  этих  мирах  были  похожи  на
маленьких взрослых. Ничего детского в них не было.
     Чтобы переделать такие миры, надо  быть  совсем  мудрым  волшебником,
такие называются Магистрами. А до  Магистра  нашему  Волшебнику  было  еще
расти и расти. Поэтому он побыстрее сбегал из таких  миров,  пока  сам  не
загрустил и не повзрослел.
     Третьи миры были совсем хороши. Веселые дети, умные добрые  взрослые,
забавные зверюшки. Конечно,  и  там  случались  проблемы,  когда  забредал
кто-то из первых миров - злой и испорченный. Но его быстро побеждали - все
вместе. И продолжали жить радостно и полезно. В таких местах жить  и  жить
бы.
     Волшебник так сначала и делал.
     Погулял немного с Винни-Пухом и Пятачком  так,  что  его  даже  стали
считать одним из Родственников и Знакомых  Кролика.  Помог  отцу  Пеппи  -
знаменитому капитану - привести корабль к дому Пеппи. Выяснил, какой  сорт
варенья лучше помогает карлсонам при простуде. Научился  летать  у  Питера
Пена.
     Хорошо жилось в этих мирах. Но со временем Волшебник  стал  замечать,
что и в них ему как-то немножечко тоскливо. Неуютно немного,  а  почему  -
непонятно. И вот он бродил из мира  в  мир,  заглядывал  в  уже  знакомые,
задерживался в тех, где еще не был - а сам все думал,  размышлял,  пытался
понять - в чем же дело.
     И вот однажды он попал в один мир, где еще ни разу до того не был.
     Присмотрелся.
     А надо вам сказать, что когда с Тропы Миров сворачиваешь в новый мир,
то этот мир поначалу видится как бы издалека, ну, как подлетаешь  к  новой
планете. Все мелкое, маленькое, рядышком. Можно разглядеть весь мир сразу.
И только  потом,  когда  заберешься  в  него  поглубже,  становятся  видны
подробности, мелочи, штришки. Ну, а когда познакомишься с  теми,  кто  там
живет, тогда это и вовсе - знакомый и родной мир. Без друзей и знакомых  -
ну что это за путешествие?
     В новом  мире  протекала  Большая  Река,  в  которую  впадала  Малая.
Виднелся большой густой лес. А в этом лесу - огромное дерево. Чьи-то  дома
и норки. Какие-то грядки и рощи. Но все это - безымянное. Свои собственные
имена Волшебник давать не  хотел,  а  местные  названия  могли  рассказать
только местные жители. Поэтому Волшебник просто для себя в  голове  назвал
новый мир - Странный Лес. И решил  в  него  поглубже  забраться,  чтобы  с
кем-то познакомиться и, если повезет, подружиться.
     Появился он в Странном Лесу на тропинке, ведущей к мосту, недалеко от
какой-то странной поляны.
     И сразу же встретился с Сусликом.
     - Ты кто? - не испугался Суслик.
     - Я - маленький добрый Волшебник, - ответил, стесняясь, Волшебник.  -
А ты кто?
     - А я - маленький добрый Суслик, - сказал Суслик.
     И они как-то сразу  друг  другу  понравились,  подружились  и  Суслик
пригласил Волшебника в гости.
     Волшебник прожил в Странном Лесу  много  времени.  Никто  даже  и  не
считал. И за все это время он ни разу  не  затосковал,  не  загрустил,  не
запечалился даже. Он подумал было, что совсем излечился от своей тоскливой
болезни.
     И решил это проверить.
     Собрался в один прекрасный день, попрощался со своими новыми друзьями
- и отправился снова на Тропу Миров.
     Зашел к своему другу Али-Габе - в один старый,  известный  мир,  -  и
провел у него всего один день. И сразу затосковал.
     Опять затосковал!
     И тут он все понял.
     Оказывается, все дело было в том, что о Странном  Лесе  никто,  кроме
него, не знал.
     Это был совсем новый мир. Туда никто с тропы не попадал до него. Вот,
оказывается, почему ему там было так хорошо. И интересно.
     И вот почему ему все время хочется туда возвращаться.
     А раз так - значит, он должен туда приходить снова и снова. А  потом,
возвращаясь  на  Тропу  и  в  другие  миры,   рассказывать   всем,   какой
замечательный мир он открыл и как там все интересно.
     Иначе - зачем же он путешествует?
     Так он и сделал.
     И так он и делает до сих пор.
     Вы слышали его рассказы?
     А свой мир у вас есть?
     В своем ведь всегда интереснее.





                              Игорь ФЕДОРОВ

                               ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ




     Однажды Суслик и Слоненок шли по лесу и играли в слова. На букву "М".
Нет-нет. Это не та, это совсем другая история. В этот раз они  не  забрели
на Странную Поляну. А просто себе возвращались домой, как вдруг  у  самого
моста через Большую Реку повстречали Волшебника.
     Волшебник вообще-то очень редко появлялся в Странном Лесу, а  если  и
появлялся, то взрослые его практически не видели. Одни только  дети.  А  в
остальное время он бродил где-то по своим волшебным делам - в  неизвестных
странах и мирах.
     А в этот раз он никуда не торопился. Приветливо улыбнулся Слоненку  и
Суслику и заговорил с ними. И так уютно, так  хорошо  стало  малышам,  что
Суслик не удержался и попросил:
     - Волшебник, расскажи нам сказку. Пожалуйста.
     Волшебник почесал  себе  бороду,  поправил  волшебный  колпак,  полез
зачем-то в карман мантии и спросил:
     - О чем?
     - Помнишь, ты рассказывал нам, что есть другие места, совсем  другие,
не такие, как наш лес. И живут там  другие  дети.  И  игры  у  них  совсем
другие. Расскажи про них.
     Удивился Волшебник, но виду не подал.
     - Ну ладно, раз ты просишь... Но только не забудьте, что  все  это  -
сказка. Это мы про них придумываем. А вообще-то  ничего  такого  нет...  А
может, и есть... Кто знает.
     И он рассказал.  Странная  это  была  сказка,  совсем  непонятная  ни
Слоненку, ни Суслику. Но почему-то очень им запомнилась и понравилась.
     Вот такая сказка:
     Где-то на самом небе, в одной небольшой  и  скромной  туче  жил  себе
дождь. Вы ведь знаете, что все дожди живут на небе, и почти все - в тучах.
Наш дождь был еще совсем небольшим, - его  даже  называли  Дождиком,  -  и
ужасно стеснительным. Он ни разу еще не решился выглянуть из своей тучи  и
выйти погулять на улицу.
     Но еще наш дождик был очень любопытным. Ему  очень  хотелось  узнать,
что же там, на Земле. От  своих  товарищей-дождей  он  не  раз  слышал  об
удивительных вещах, которые происходят внизу,  но...  сам  никогда  их  не
видел.
     И вот однажды он все-таки решился. Выбрал пасмурную  погоду,  -  чтоб
его случайно никто не заметил, - и осторожно, по частям, спустился вниз.
     А в городе на Земле в это время был  Ветер.  Он  гонял  по  пустынным
улицам обертки от мороженого, срывал с деревьев листья и пытался приклеить
их к окнам домов. Но у  Ветра  ничего  не  получалось,  листья  ведь  были
сухими. Ветер не раз заходил к Дождику  в  его  тучу,  и  они  были  почти
друзьями. Поэтому Дождик решил немного ему помочь. Тем более, что людей на
улицах совсем не было: все разошлись по домам. Дождик осторожно поглаживал
листья, они становились мокрыми, и Ветер с размаху приклеивал их к  окнам.
Дома от этого сразу становились красивее.
     Один лист плохо приклеился, и Дождик решил  его  еще  раз  погладить.
Подлетел к окну - и вдруг увидел маленького мальчика. Мальчик  смотрел  на
улицу с той стороны окна, расплющив нос о стекло.  А  глаза  у  него  были
сырые-сырые, будто это он был дождик.
     - Ты кто? - спросил Мальчик.
     - Я - Дождик. А ты почему такой  грустный?  -  Дождик  не  стеснялся,
потому что ему стало жалко Мальчика. А Мальчик еще больше расстроился:
     - Меня  мама   на   улицу   не   пускает,   к   мальчикам.   Говорит:
"Простудишься!". А я со всеми хочу-у-у...
     - Ну, не плачь, не плачь, - успокоил его Дождик. - Я сейчас  пойду  к
твоим мальчишкам. Где они гуляют?
     - Во дворе.
     - Вот пойду во двор и прогоню их. Они придут  к  тебе,  и  вы  будете
играть вместе. Хорошо?
     - Хорошо! - Мальчик повеселел, у него даже высохли  глаза.  А  дождик
сразу же перелетел во двор. Там  действительно  играли  мальчишки.  Увидев
Дождик, они сразу же закричали:

                          Дождик, Дождик, пуще,
                          Будут лужи гуще!

     "Ну, сейчас я вас прогоню!" - подумал Дождик и  полился  сильнее.  Но
мальчишки не убегали. Они только веселее запрыгали по лужам и все  кричали
какие-то стишки. И странно - Дождику совсем не  захотелось  их  прогонять.
Ему нравилось вот так смеяться вместе с мальчишками, прыгать  по  лужам  и
вместе с Ветром летать  в  разные  стороны.  Дождик  даже  совсем  уже  не
стеснялся. Он лил все сильнее и сильнее  и  не  заметил,  как  превратился
настоящий большой летний Дождь.
     А когда на улицу выбежал  еще  и  тот  Мальчик  (наверное,  мама  его
отпустила), то Дождю сначала стало стыдно, что он чуть про него не  забыл,
а потом увидел, что Мальчик совсем не грустит,  и  так  развеселился,  так
рассмеялся, что превратился  в  большую  красивую  Радугу.  Ему  очень  не
хотелось уходить домой, но ведь все знают, что Радуга начинается на  Земле
и кончается на небе.
     С тех пор Летний Дождь все так же живет на небе в своей  туче,  но  с
нетерпением ждет каждой пасмурной погоды, чтобы пойти  вниз,  поиграть  со
своими друзьями-мальчишками. И мальчишки тоже ждут его. А еще Летний Дождь
рассказывает своим знакомым дождикам в соседних  тучах,  как  интересно  и
хорошо внизу, чтобы они не стеснялись, а поскорее выходили погулять.
     Вместе ведь всегда веселее!





                              Игорь ФЕДОРОВ

                              ПРО ГОРЧИЧНИК




     Однажды осенью в Странном Лесу стояла плохая  погода.  Дул  противный
ветер и моросил мелкий-мелкий холодный дождь. Слоненок сидел дома у окошка
и скучал.
     Вот если бы была хорошая погода... Можно было бы сходить с Сусликом к
Звездному Дереву. Или, может быть,  отправиться  в  гости  к  Коале  Алле.
Впрочем, нет. Алла, наверное, спит сейчас. Она вообще всегда спит. А можно
было бы...
     Он опять загрустил и задумался.
     Постой-постой, а почему бы мне  не  пойти  в  гости  к  Суслику?  Он,
наверное, точно так же сидит сейчас у окна и грустит. И не решается  выйти
на улицу. Он ведь все-таки не самый крупный зверек.
     Приняв такое важное решение, Слоненок повеселел.
     И отправился к Суслику. Хорошо еще, что они  недалеко  жили  друг  от
друга.
     Дверь ему открыла мама Суслика.
     И тут выяснилось, что Суслик заболел.
     Лежит в  постели,  весь  укутанный,  с  температурой,  кашляет,  пьет
лечебный чай... В общем, простыл. Вот беда-то.
     И не погуляешь с ним, и не поиграешь. Хорошо, хоть получилось,  будто
навестить его пришел. Самое тяжелое  в  болезни  -  когда  тебя  никто  не
навещает...
     Сел Слоненок рядом с Сусликом, спросил:
     - Ну, как дела?
     - Нормально, - говорит Суслик. Хотя какое там  "нормально"  -  болеет
ведь.
     Помолчали. Повздыхали, каждый о своем. Еще помолчали.
     Когда они помолчали в третий раз, мама Суслика не выдержала, зашла  в
комнату и сказала:
     - Ну вот что.  Сейчас  я  буду  Суслику  горчичники  ставить.  А  ты,
Слоненок, помогать мне будешь.
     Обрадовался Слоненок - есть и от него какая-то польза.
     Принесли блюдечко с теплой водой,  горчичники,  маленькую  фланелевую
тряпочку, теплый шерстяной платок, масло для смазывания - все,  что  нужно
для горчичников.
     Мама взяла первый, окунуло его в блюдечко, стряхнула  лишнюю  воду  и
приклеила его к Суслику со словами:
     - Ну, вот ты и дождался.
     - Чего я дождался? - не понял Суслик.
     - Да не ты, глупыш, а Горчичник. Ждал он, ждал и дождался...
     - Он что же, ждал, когда его на меня наклеят? Так, что ли?
     И Слоненок тоже удивленно хмыкнул.
     - Конечно. Вы что, никогда про это не слышали?
     Оба малыша покачали головами. Слоненок потому, что был занят  работой
и времени на лишние слова не имел, а Суслик потому, что подставлял  вторую
сторону спины и говорить, естественно, не мог.
     - Ну, тогда надо вам про это рассказать, - сказала  мама  Суслика.  И
рассказала.
     Оказывается, давным-давно в Странном Лесу появился первый  Горчичник.
Откуда он пришел, долго ли добирался - никто не знает. Да он и сам к  тому
времени позабыл.  Поговаривали,  что  он  из  тех  мест,  где  горчичников
видимо-невидимо. И  никто  там  давно  не  простужается.  Потому  что  для
горчичников главное в жизни -  кого-нибудь  вылечить.  Они  там  всех  так
вылечили, что больше и некого стало.
     Наш Горчичник, как только появился на свет, тоже стал искать  -  кого
бы  вылечить.  Он  с  надеждой  прислушивался  -   вдруг   кто   кашлянет.
Присматривался - а вдруг у  кого-то  насморк.  Нехорошо,  конечно,  желать
другим болезни. Но и единственного дела в жизни лишиться - тоже не сахар.
     А потом Горчичник вдруг узнал, что есть, оказывается,  такие  страны,
где никто никогда не слышал о Горчичниках. И болеют там все напропалую.  И
некому их вылечить.
     Горчичник страшно заволновался, собрался в один день - и отправился в
странствие. Сколько он шел - никто не знает, да и где тот край горчичников
расположен - тоже все молчат. Но в один прекрасный  день  добрался  он  до
нашего Странного Леса.
     Увидел, сколько тут простуженных и больных - и прямо растерялся. Всех
вылечить - его одного не хватит.  А  за  подмогой  идти  -  сил  может  не
хватить. Думал-думал. И придумал.
     Выбрал в лесу полянку  покрасивее,  недалеко  от  двух  речек.  Место
расчистил. Дождался подходящего дня...
     И пустил корни.
     И стал Горчичным деревом.
     А все листья на нем - маленькие Горчичники, его  дети.  И  теперь  он
может вылечить много-много взрослых и детей. И его на всех хватит.
     Такая история.
     Слоненок, пока слушал историю, не заметил, что пьет уже третий стакан
лечебного чая. И думал: "А не простыть  ли  мне  самому?  Чтобы  еще  один
Горчичник мог кого-нибудь полечить...". Правда, потом он вспомнил, сколько
его мама приклеила к нему горчичников, когда он  болел  последний  раз,  и
успокоился. Он для горчичников сделал все, что мог...
     Суслик же, пока слушал историю, мужественно терпел.  Горчичники  ведь
пекут, когда лечат. Но он понимал, что так надо, и  что  Горчичник  нельзя
обижать. Он ведь так старается. Вот и Суслик старался.
     Потом мама раскутала его, сняла Горчичник, намазала спинку  маслом  и
сказала:
     Вот и все. Завтра проснешься здоровым. А теперь - спать.
     И Слоненок понял, что ему пора домой.
     По дороге он все жалел, что к Горчичному дереву идти не в ту сторону.
Он обязательно подошел бы к нему и сказал: "Спасибо!".
     Но это ведь можно сделать и в другой раз.
     Правда?





                              Игорь ФЕДОРОВ

                             ДЕРЕВО ДЛЯ ЗВЕЗД




     - А ты знаешь, - сказал Суслик, - я, наконец,  понял,  для  чего  это
дерево!
     - Для чего? - спросил Слоненок.
     Они лежали на спинах под большущим деревом  в  Густом  Лесу,  закинув
руки за головы и глядя вверх -  туда,  где  в  облаках  терялась  верхушка
дерева.
     - Я вот все думал, думал  -  должно  же  такое  огромное  дерево  для
чего-нибудь расти. И вот сейчас понял!
     - Так для чего же?
     - Это Дерево для Звезд. Или, проще, Звездное Дерево.
     - Это как?
     - Очень просто. Когда на него залезешь,  особенно  ночью,  то  звезды
становятся очень близко и их можно хорошо рассмотреть.
     Слоненок с уважением посмотрел на Суслика,  а  потом  перевел  взгляд
наверх, и уже по-другому взглянул на Дерево.
     - А потрогать звезды с него можно?
     - Конечно, можно. Но только в хорошую погоду, когда они  не  прячутся
за облака.
     - Вот бы  попробовать...  -  Слоненок  с  тоской  проследил  взглядом
длиннющий, как речка, ствол Дерева.
     - Ну так давай попробуем!
     - Что, прямо сейчас?
     - А почему бы и нет!
     - Ну, давай, - с сомнением в голосе произнес Слоненок.
     Они поднялись с травы и подошли вплотную к стволу.  Суслик  попытался
стоя запрокинуть голову так, чтобы увидеть верхушку, а когда у него ничего
не вышло, то оказалось, что Слоненок  куда-то  пропал.  Суслик  заозирался
взволнованно, но  тут  из-за  ствола  появился  перепачканный  Слоненок  и
сообщил:
     - Я тут ходил  в  кругоствольное  путешествие.  Никаких  ступенек  на
дереве нет. И лифта нет. Как же залазить?
     - Наверное, так просто, по стволу...
     - По стволу? - слоненок сомневался  все  сильнее  и  сильнее.  -  Так
может, ты сам сначала слазишь, дорогу разведаешь, а я уже потом? Можно?
     - Ну ладно! Давай так!
     И Суслик решительно подошел к дереву. Очень уж ему хотелось  поскорее
потрогать звезды.
     Из земли полого поднимался огромный  корень  Дерева,  так  что  самое
начало пути Суслик прошел легко. Потом корень перешел  в  ствол,  поросший
мхом, с трещинами в коре, с засохшими сучками. Так что  лезть  тоже  вроде
было не очень тяжело. Но потом кора стала  гладкой  и  чистой,  и  Суслику
приходилось все тяжелее и тяжелее.
     Он полз и думал: "Вот так всегда, кто-то остается на земле, а  кто-то
идет первопроходцем, открывает новые пути. Это ведь надо, чтобы кто-то шел
первым. Сначала, наверное, с дерева будет видно  весь  Густой  Лес,  потом
Большую Речку и Странную Поляну, потом наши дома.  И  уже  на  самой-самой
верхушке появятся Звезды." Он так увлеченно карабкался  и  так  задумался,
что вздрогнул от неожиданности и  чуть  не  упал,  когда  над  самым  ухом
раздался голос Слоненка:
     - Осторожнее, сейчас в ветку врежешься!
     Оказалось, что за все это время Суслик дополз почти на  высоту  роста
Слоненка, а впереди, прямо над ним,  из  ствола  вырастала  первая,  самая
нижняя ветка.
     - Сам вижу, - отчего-то обиженно буркнул он и пополз дальше.
     "Не приспособлены мы, суслики, для лазанья,  -  думал  он.  -  Теперь
левую заднюю лапку подтягиваем повыше. Потом переставляем верхнюю  правую,
подтягиваемся... И как-то жарко вдруг стало, может быть, я уже так  близко
к Солнцу. И интересно, если я столько времени полз  до  первой  ветки,  то
сколько я буду ползти до самого верха?"
     - А сколько времени, как ты думаешь, тебе  ползти?  -  спросил  голос
Слоненка где-то совсем рядом за спиной.
     - Сам попробуй! - еще обиженнее сказал Суслик.
     "А может быть, сегодня плохая погода для смотрения на звезды? Или  их
вообще можно увидеть только ночью? Чего же я тогда лезу? Вот так - лезешь,
лезешь - и все зря. А он стоит спокойно внизу, еще и  издевается.  А  если
сейчас спущусь, то подумает, что я струсил. Надо дальше  ползти.  Хоть  до
второй ветки доползти. А там передохнуть..."
     - Суслик! - позвал Слоненок. - А может быть,  сегодня  плохая  погода
для смотрения на звезды? Может быть, там сегодня ничего и не увидишь? Чего
ж тогда лезть?
     Суслик прекратил движение и постарался повернуться лицом к Слоненку:
     - Ты так думаешь?
     - Ну, я не знаю... Может, у Волшебника спросить?
     - А ведь  это  идея.  -  Суслик  еще  немного  повисел  на  стволе  в
задумчивости. - Только вот, знаешь...
     - Что?
     - Уж очень жалко проделанного труда.  Столько  уже  пролез...  Теперь
спускаться... И все зря?
     - Ну, это ты не волнуйся, - успокоил его Слоненок. -  Я  тебя  сейчас
хоботом сниму.
     Он протянул вверх свой хобот, аккуратно обхватил им Суслика. Миг -  и
тот стоял на земле.
     Потом они оба с тоской посмотрели  вверх,  туда,  где  среди  облаков
терялась верхушка Звездного Дерева.
     - Но мы сюда обязательно вернемся? - попросил Суслик.
     - Конечно, обязательно! - ответил Слоненок.  -  Пошли  ко  мне,  мама
сегодня блинов напекла. С бананами. Идем?
     И они отправились к Слоненку домой, на обед.
     А к звездам слазили в другой раз.
     Как и собирались.





                              Игорь ФЕДОРОВ

                               ПРО СЫРОЕЖКУ




     Шли как-то Слоненок и Суслик по лесу и играли в слова. На букву "С".
     - Сирень, - сказал Суслик.
     - Э-э-э, Слоненок, - сказал Слоненок.
     - Самовар, - сказал Суслик.
     - Синька, - сказал Слоненок.
     Это  такая  интересная  игра,  когда  выбираешь  какую-то   букву   и
вспоминаешь все слова, которые с  нее  начинаются.  Очень  полезная  игра,
когда уже сил нет, а поиграть еще хочется.
     - Сила, - сказал Суслик.
     - М-м-м, с-с-с, сатисфакция, - сказал Слоненок.
     - Это еще что такое? - сказал Суслик. - Нет такого слова!
     - Есть! - обиделся Слоненок. - Я от Волшебника слышал.
     - А-а, ну раз от Волшебника... Соль! - сказал Суслик.
     Они возвращались по домам из Густого леса,  медленно  брели  к  мосту
через Большую Реку, и так увлеклись игрой, что не заметили, как свернули с
тропинки и пришли на Странную Поляну.  Это  была  очень  странная  поляна.
Вечно на ней что-то происходило. Всякий раз что-то странное, и всякий  раз
- новое. В этот раз Странная Поляна была  Поляной,  на  которой  Сбываются
Слова. А Слоненок с Сусликом этого не знали.
     - Сумерки, - сказал Слоненок.
     И вдруг наступили сумерки. Солнце быстро-быстро побежало к горизонту,
подул прохладный вечерний ветер...
     Суслик заподозрил было неладное, но игру не прекратил.
     - Сайка, - сказал он.
     Из кустов выскочила  Сайка,  как  всегда  странная  и  непонятная  и,
петляя, убежала в сторону своей Грядки.
     И тут Слоненок сказал:
     - Сыроежка!
     Прямо в центре поляны из земли выкарабкалась огромная злая  Сыроежка.
По ней  было  видно,  что  она  много  дней  не  ела  ничего  сырого  и  с
удовольствием сейчас кого-нибудь проглотит. Естественно, сырым.
     - Ой, мамочки! - сказал Суслик.
     - Это не на "С", - сказал  Слоненок.  -  Не  считается.  Он  стоял  к
Сыроежке спиной и поэтому ничего не понял.
     - П-п-посмотри... - сказал Суслик.
     Слоненок обернулся и так и сел на траву.
     А Сыроежка надвигалась и стало понятно, что у нее сейчас только  одна
проблема - с кого начать сыроедение. Она нависла над  дрожащими  друзьями,
разинула зубастую пасть и поинтересовалась:
     - Кто тут у вас самый сырой?
     Суслик задрожал еще сильнее и выдавил из себя:
     -  Я-я-я  с-совсем  д-даже  не  сырой.  Я-я-я,   м-можно   ск-казать,
вар-реный... Ой!
     И тут же почувствовал, как становится почти совсем вареным.  От  него
даже вкусно запахло. Странная Поляна продолжала быть Поляной,  на  которой
Сбываются Слова.
     Сыроежка с сомнением  посмотрела  на  него,  принюхалась  и  перевела
голодный взгляд на Слоненка. Из пасти ее закапала слюна. Слоненок от дрожи
покрылся волнами - он был, все-таки, немного поупитанней,  чем  Суслик.  И
выдавил из себя, стараясь не дрожать хотя бы голосом:
     - А я так и вовсе тушеный. Вот! С яблоками!
     По Поляне поплыл ни с чем не сравнимый  запах  тушеного  Слоненка.  В
яблоках.
     Сыроежка засомневалась, отошла на пару шагов.  Но,  видно,  ей  очень
хотелось есть. И она, если надо,  может  осилить  и  вареного  Суслика,  и
тушеного Слоненка. С яблоками.
     Суслик понял, что еще немного, и они  либо  станут  совсем  вареными,
навсегда, либо их проглотит Сыроежка. Он старательно думал,  думал,  думал
изо всех сил. И вдруг - игру-то никто не отменял - придумал!
     Он смело поднял голову, ничуть  не  дрожа  посмотрел  на  Сыроежку  и
сказал громко, на всю Поляну:
     - СЫРОЕЖКОЕД!
     И тут же, откуда  ни  возьмись,  появился  огромаднейший  Сыроежкоед,
зарычал хищно и в два прыжка оказался  возле  Сыроежки.  Сыроежка  поджала
хвост, жалобно заскулила и бросилась наутек. Сыроежкоед -  за  ней.  Через
минуту их не стало видно, как будто никогда и не было.
     Суслик перевел дух, вытер пот и сказал, тщательно подбирая слова:
     - Спасены. Сырой. И ты - сырой.
     После этого молча, не говоря ни слова, быстро-быстро побежал прочь  с
поляны. Слоненок пока еще ничего не понимал,  -  он  вообще  соображал  не
очень быстро, но и он поспешил за Сусликом.
     Так они и разошлись молча по домам. И старались не вспоминать об этом
случае. Только Суслик иногда волновался - а чем же  питаются  Сыроежкоеды,
когда у них кончаются все Сыроежки. Он очень надеялся, что не Сусликами.
     А вы как думаете?





                              Игорь ФЕДОРОВ

                             КТО ТАКИЕ САЙКИ?




     Совсем недавно мне стало известно, что не все еще  знают,  кто  такие
Сайки.  А  ведь  с  ними  каждый  может   встретиться   и   познакомиться.
Представляете, как может неудобно получиться: знакомишься - и не знаешь, с
кем. Поэтому я решил вам рассказать о Сайках.
     Саек начинают есть с носа. Впрочем, нет. Об этом  я  лучше  в  другой
раз...
     Сайки очень боятся щекотки, и когда их немного  пощекотать,  особенно
за пятки, они начинают очень сильно смеяться, собирают все плавники вместе
и плюхаются в ближайшее море.
     Что-то я сумбурно рассказываю... Начнем по порядку.
     Сайки - это такие птицы. Больше всего на свете  они  любят  апельсины
(если  не  считать  мороженого,  конечно).  Целыми  днями  они  летают  по
апельсиновым лесам и срывают клювом спелые апельсины.  У  них  даже  клювы
такой специальной формы, как у апельсиновых пеликанов. Подлетает  Сайка  к
апельсину, надевает на него клюв и  быстро-быстро  машет  крыльями,  чтобы
сорвать апельсин. Но с апельсином в клюве можно лететь только вниз,  -  он
ведь большой и тяжелый. Тогда Сайки всеми лапами проталкивают апельсин  из
клюва в живот, и после этого уже летят вверх.  Но  иногда  случается,  что
апельсин еще не совсем спелый  и  не  сразу  срывается.  Приходится  Сайке
надеваться на него прямо на  дереве  и  ждать,  пока  он  дозреет.  Бывает
иногда, - выйдешь вечером в апельсиновый лес с фонариком,  а  на  деревьях
Сайки висят - это значит, что апельсины еще зеленые.
     Или нет! Сайки - это такие большие помидоры. Прямо огромные.  И,  как
во всех огромных помидорах,  у  них  внутри  не  томатный  сок,  а  разные
сладости: ириски, пирожные, шоколадки. Но самое главное в Сайках  то,  что
их можно есть по несколько раз. Вот как  это  получается.  Лежит  себе  на
грядке большая-пребольшая Сайка. Вы подходите к ней, немного  наклоняетесь
и прокусываете в кожуре маленькую дырочку, - чтобы сок не брызнул в разные
стороны. А потом начинаете высасывать из  нее  сладости,  сколько  влезет.
Потому что больше, чем  надо,  все  равно  не  получится.  Когда  в  Сайке
сладостей остается совсем мало, кожура начинает сморщиваться,  втягиваться
внутрь. И вот, когда втянется внутрь то место,  где  у  нее  пятки,  Сайка
начинает хохотать  и  уворачиваться  -  они  ведь  очень  боятся  щекотки.
Представьте себе, если бы ваша пятка сама об себя щекоталась!!! А когда вы
оставляете эту Сайку, она ведь продолжает расти, вы ведь ее не срывали,  -
через некоторое время она опять набирается сладостей и становится спелая и
пузатая.
     Или нет! Совсем не так! Сайки  -  это  такие  жирафы.  Но  только  не
обычные жирафы, а специальные. У  этих  жирафов  очень  длинные  шеи,  еще
длиннее, чем у обычных. Они ходят по берегу моря  и  заглядывают  в  глаза
маякам. Ведь все знают, что маяки светят оттого, что им грустно и одиноко,
и они хотят, чтобы им кто-то заглянул в глаза. Вот Сайки и ходят по берегу
моря и заглядывают в глаза маякам. Когда-то и по берегам  рек  было  много
маяков, но ведь Саек совсем немного и до рек им очень  далеко  добираться.
Бедные маяки на реках совсем отчаялись ждать, когда им кто-то  заглянет  в
глаза, и даже светить перестали.
     Или совсем-совсем не так! Сайки - это  такие  надувные  велосипеды...
Впрочем, так я вас совсем запутаю.
     Но зато теперь, когда я вам все так подробно рассказал о Сайках и  вы
их ясно себе представляете, можно быть уверенным, что когда вы их случайно
где-то встретите, то не удивитесь и не попадете в глупое положение.
     А там, глядишь, и нам о них что-то расскажете.
     Только не щекочите их за пятки, пожалуйста!










Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: