Детектив - Ричард Сэйл

Машина смерти

МАШИНА СМЕРТИ 
 
Ричард СЭЙЛ 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru 
 
 
 
   "И смерть выбирает:  умного  среди  глупых,  целеустремленного  среди
непутевых, пылкого среди безразличных. Смерть - леопард,  зрящий  сквозь
тьму."
 
   Роберт Эйрдри
   "Генезис Африки"
 
Глава 1 
 
   Дыхание  китов-убийц   просто   тошнотворное.   Особенным   зловонием
отличался  тот,  что  собирался  мною   пообедать.   Он   обладал   всем
необходимым,  в  том  числе  и  парой  милых  челюстей,  густо  усеянных
множеством загнутых, как турецкие ятаганы, клыков.  За  короткий  период
нашего поверхностного знакомства кит-убийца только и делал,  что  крушил
лед  и  заглатывал  все  без  разбора,  не  утруждая   себя   тщательным
пережевыванием пищи. Подобно огромной черно-белой  торпеде,  кит-убийца,
снизу вверх врезавшись в  лед,  сокрушил  антарктическую  ледяную  броню
всего лишь в ярде от меня. Горячее дыхание фонтаном вырвалось из дыхала,
сгустившись на морозе, словно  пена.  Неожиданно  я  был  окутан  мощным
выхлопом омерзительной слизи и бесподобного  зловония.  Из  пучины  моря
Росса показалась огромная голова с распахнутой пастью  и  пронзила  меня
голодным взглядом. Челюсти сомкнулись с леденящим лязгом,  промахнувшись
на каких-то десять дюймов. Кит-убийца  скрылся  под  водой,  всем  своим
видом пообещав мне вернуться. Никогда бы не  подумал,  что  можно  столь
сильно  соблазниться  моей  скромной  задницей.   Кит-убийца   продолжал
патрулировать окраины льдов, время от времени вертикально  подымаясь  из
воды и внимательно осматривая ледяные просторы в поисках добычи, чтобы в
подходящий момент поднырнув  под  толстый  лед  и  расколов  его  ударом
колоссальной силы, без  промедления  проглотить  парализованную  страхом
жертву, будь-то пингвин, человек или антарктический морской слон весом в
пару тонн.
   Бледный и чахлый диск солнца на три четверти опустился  за  скалистый
край гор Принца Альберта. Температура воздуха опустилась  до  пятидесяти
пяти градусов  ниже  нуля  и  продолжала  падать.  Было  первое  апреля,
праздник всех дураков, а заодно и мой день  рождения,  который,  однако,
никто  не  собирался  отмечать.  Я  был  одним  из  двух  тысяч  трехсот
идиотов-добровольцев, отважившихся на зимнее дежурство на антарктической
базе  полярных  исследований  США,  станции  Мак-Мердо,  находящейся  на
острове Росса, соединенном с материком огромным ледяным мостом  толщиной
в тысячу футов. Вся  эта  красота  располагалась  на  семьдесят  восьмом
градусе  южной  широты.  Кит-убийца  находился  поблизости.  Его  черный
спинной плавник, узкий и высокий, похожий на  огромную  косу  с  широким
лезвием, вздымался над водной гладью Тихого океана на несколько ярдов. В
приступе скромности позвольте заметить, что я гений в  электронике.  Мои
функции в команде полярных исследователей США заключались в  руководстве
экспериментальными средствами связи. Я расскажу об  этом  подробнее,  но
позже. Хотя был мой день рождения,  мне  пришлось  немного  потрудиться.
Таким образом я выражал свою признательность одному  из  зоологов  нашей
команды, доктору Эверилу Строуду, вежливому и отчаянно смелому человеку,
который изо всех сил пытался пометить особым образом самку тюленя  и  ее
агрессивного  детеныша.  Тюлень  Уэдделла  <Тюлень  Уэдделла  -  близкий
сородич морского леопарда.> - это довольно крупное животное, достигающее
двенадцати футов в длину и способное учинить хорошую драку. Пока  доктор
и его ассистент усердно возились с матерой  самкой,  увертываясь  от  ее
тяжелых ударов, я сосредоточился на детеныше - предельно агрессивной для
своего невинного возраста крохе длиной в пять футов. Вскоре  я  заметил,
что мистер Строуд сумел-таки ловко внедрить в дорзальное  лоно  тюленихи
свой радиопередатчик. Я также успешно справился со своей задачей и хотел
было отпустить  проворного  детеныша  на  свободу,  как  вдруг  знакомый
кит-убийца стремительно атаковал  меня,  нырнув  поглубже  и  чудовищным
ударом снизу вверх, протаранив с размаху  сорокадюймовый  антарктический
лед. Я оказался на отколотой от континентального льда небольшой  льдине.
Потеряв равновесие, я  выронил  из  рук  увесистого  тюлененка,  который
вместе  с  радиопередатчиком  тут  же  угодил  в  отвратительную   пасть
кита-убийцы. Лязг сомкнувшихся челюстей вывел меня из оцепенения.  Я  не
стал задерживаться. Оценив по достоинству эффектный  окрас  кита-убийцы:
блестяще-черный с белыми брюхом, горлом и пятнами над глазами, я вытянул
руки, судорожно ухватился за удаляющийся континентальный  лед  и  сильно
оттолкнувшись ногами, прыгнул на брюхо, как  пингвин.  Приземлившись,  я
еще футов пятнадцать скользил по поверхности,  молясь,  чтобы  лед  подо
мной оказался достаточно крепким и выдержал очередной удар  кита-убийцы.
Эти  опасения  совпали  по  времени  с  новым   броском   моего   врага.
Ошеломляющий удар пришелся в  лед  прямо  под  моим  животом.  Салют  из
серебряных ледяных брызг приветствовал удачу кита-убийцы  <Речь  идет  о
большой косатке (killer whale)  (отряд  китообразных,  подотряд  зубатых
китов, семейство настоящих дельфинов) - исполинском и свирепом  хищнике,
подобного которому мир не знал со времен тиранозавров. Косатки  охотятся
даже на акул, а также набрасываются, как волки, всей стаей на крупнейших
из когда-либо обитавших на нашей планете существ -  блювалов  или  синих
китов: рвут острыми зубами куски жира и мяса из горла кита,  вырывают  у
него язык,  весящий  около  четырех  тонн...  Синий  кит,  теряя  кровь,
слабеет, и тогда косатки доедают его или,  насытившись,  бросают.>.  Мое
неуклюжее бегство вглубь континента продолжалось до тех пор, пока  я  не
выбился из сил и ко мне не вернулось чувство собственной безопасности.
   В тот злосчастный день начались все мои неприятности. Я направился на
пост связи. Температура воздуха  уже  опустилась  до  пятидесяти  восьми
градусов ниже нуля и продолжала падать. Большинство моих коллег на  зиму
вернулись в Штаты. Со мной оставались три сотни людей, которые на  время
темных месяцев <Апрель в Южном полушарии - осенний месяц.>, когда черная
мгла полярной ночи окутывала станцию, обеспечивали функционирование всех
служб. До наступления полярной ночи оставалась неделя, в течение которой
нас посещали последние рейсовые самолеты. Но  сейчас  уже  улетели  все.
Взлетная полоса была пустой, если не считать одного оставшегося самолета
"геркулес Си-130", называемого нами "Последний вздох". Вместе с экипажем
мы занимались испытанием одного секретного  экспериментального  прибора.
Это был совершенно  новый  высококлассный  трехмерный  радар,  именуемый
X-TRR-3.  Я  был  горд  тем,  что  считался  отцом  этого   технического
достижения. Мы, не покладая рук, занимались испытаниями. Мы -  это  я  и
Сай  Блэквелл,  чернокожий  инженер  связи,  состоявший  членом  группы,
которую возглавлял лично я.  Пока  мы  копались  в  электронной  начинке
X-TRR-3,  я  в  самых  ярких  красках  описал  Саю   свой   поединок   с
китом-убийцей.
   - Тебе повезло! - ухмыльнулся Сай. - Ты встретил аристократа, падкого
на белое мясо.
   Больше Сай не проронил ни слова.
   Тем временем наш "Последний вздох" готовился ко  взлету.  Температура
упала до пятидесяти девяти градусов ниже нуля и продолжала понижаться. В
течение полярной зимы средняя температура  составляет  минус  девяносто.
Более  того,  в  Антарктиде  находится  полюс  холода  Земли,  где   был
зафиксирован абсолютный минимум, а именно 126,9 градусов ниже  нуля  <По
градусной шкале Фаренгейта.>.
   Вообще-то, я - лицо сугубо  гражданское  и  добровольно  поступил  на
службу  в  Агентство  Национальной   Безопасности   Соединенных   Штатов
.  Я  получил  доступ  к  современной  секретной
информации.  Моей  сферой  деятельности,  кроме  всего   прочего,   была
электроника, вычислительная и измерительная техника, а также  экспертиза
по  общим  техническим  вопросам.   Я   являюсь   гордым   изобретателем
переносного радара, предназначенного для спасения людей, потерявшихся  в
частых для здешних условий снежных буранах. Эта штука реагирует на тепло
человеческого  тела,  если  клиент  к  тому  времени   еще   теплый.   Я
благополучно провел на станции Мак-Мердо семь месяцев, охотясь также  за
мелкими   метеоритами,   застывшими   полярными   базами    и    другими
захватывающими объектами.
   Неожиданно прогремел динамик:
   - Борт 4907 ко взлету готов. - Борт 4907, взлет разрешаю,  -  ответил
я. - Давай, запускай свою птичку.
   Все молча наблюдали взлет самолета. Трехмерный радар работал отлично.
Никто не мог оторвать взгляда от последнего самолета, соединявшего нас с
домом.  Мы  видели,  как  самолет  поднялся  над  мысом  Хэллет.   Затем
"Последний вздох" набрал высоту над горой Сабины и,  покачивая  крыльями
под ударами антарктического ветра, взял курс домой, в Штаты.
   Мысль о доме пришла в голову всем одновременно. В моем сознании сразу
ожили пейзажи моего родного  штата  Вайоминг  в  разгар  весны.  Медведи
гризли, грозно бродящие после зимней спячки; огромные  осины,  блестящие
молоденькой, серебристой от влаги, листвой на порывистом студеном ветру;
набухшие черные почки, стряхивающие с себя заледенелые  снежные  хлопья,
дабы лопнуть и  зазеленеть  назло  холоду;  лоси  и  зубры,  неторопливо
поднимающиеся из зимнего леса в горы, подальше от охотничьих стволов. От
этих воспоминаний у меня  к  горлу  подкатил  тугой  комок.  Впрочем,  у
остальных глаза тоже подернулись ностальгической пеленой.
   - Давай-ка проведаем Счастливчика, - сказал я Саю Блэквеллу.
   Но прежде, чем я успел сдвинуться с места, зазвонил телефон.  Звонили
из администрации станции. На связи был сам контр-адмирал  Гарри  Батлер,
по прозвищу  Счастливчик.  Свою  кличку  он  заслужил  тем,  что,  когда
большинство  из  нас  страдало  характерной  для  Мак-Мердо  хронической
усталостью толстой кишки, он ходил с неизменной улыбкой на лице.
   - Сэм!
   Я мысленно щелкнул каблуками.
   - Сэр?
   Голос шефа гремел, как двигатель только что покинувшего нас самолета.
   - Оставь включенным аварийный сигнализатор.
   - Что-то не так, сэр?
   Контр-адмиралы редко бывают довольны.
   - Сэм, ты любознательная гражданская крыса! Научишься ты когда-нибудь
отвечать шефу "Есть, сэр!" и выполнять приказ беспрекословно?!
   - Нет вопросов, адмирал, - ответил я.  -  Будьте  уверены.  Я  только
хотел сказать, что  мы  включены  в  общую  систему  наблюдения  и  если
что-нибудь случится...
   - Черт тебя подери, Сэм!
   - Есть, сэр! - заорал я в трубку, но связь прекратилась.
   Я сидел минуту неподвижно, голос адмирала эхом звучал в моей  голове,
и это  не  давало  мне  возможности  сообразить,  что  же  такого  могло
произойти   с   нашим   "Последним   вздохом".   Катастрофа    выглядела
маловероятной, поскольку в любом случае мы бы приняли сигнал бедствия. Я
обернулся и обнаружил, что черное лицо Сая Блэквелла рассматривает  меня
с вежливым любопытством. Это занятие я прервал просьбой:
   - Займись ужином.
   Мой мудрый приказ он передал по цепочке.
   - Есть, сэр! - услышал я голос младшего  оператора  радара,  которого
звали Лейси. Тем не менее, Лейси словно прилип к радару, внезапно чем-то
обеспокоенный.
   - Кажется,  нас  посетило  привидение...  -  едва  слышно  пролепетал
младший оператор.
   Услышав его голос, я посмотрел на экран, где светилась  яркая  четкая
точка находящегося в морозном небе неопознанного  объекта.  Это  был  не
"Последний вздох".
   Неизвестный объект приближался к  Мак-Мердо  со  стороны  полуострова
Палмера, лежащего далеко к востоку от  нас.  Это  означало,  что  объект
добирался до наших южных широт со стороны Латинской Америки, а этот путь
был долгим и рискованным. Я мгновенно сообразил, что  следует  запросить
систему  Ай-Си-Би-Эм,  но  радар  уже  опознал  цель  и  выдал   данные:
"боинг-707", высота полета 31000 футов, скорость 658 миль в  час.  Таким
образом,  незнакомый  самолет  находился  менее,  чем  в  часе  лета  от
Мак-Мердо. На посланный сигнал "свой-чужой" незнакомец выдал  совершенно
правильный ответ. Вдруг, в том месте на экране радара,  где  только  что
была лишь точка, вспыхнуло  зеленое  свечение.  Это  означало  аварийную
ситуацию. На станции все решили, что наблюдаемый объект терпит бедствие.
   Солнце продолжало медленно клониться к холмам на горизонте.  Лед  уже
казался черным. Я повернулся к Саю.
   - Позвони в аэропорт и скажи, чтобы кто-нибудь сходил за ужином.
   Пока Сай этим занимался, я взял трубку и  связался  со  Счастливчиком
Батлером, который молча выслушал мое сообщение.
   - Продолжай наблюдение, Сэм, - невозмутимо изрек он.
   Неожиданно зеленое  свечение  на  экране  исчезло,  и  осталась  лишь
обычная движущаяся точка.
   - Что за черт! - сказал я охрипшим голосом.
   - Подожди, - услышал я голос адмирала.  -  Слушай  меня  внимательно.
Распорядись привести в порядок взлетно-посадочную полосу!  Нужно  убрать
ее так, чтобы она была похожа на гладильную доску. Если  "боинг"  удачно
приземлится немедленно очистить весь лед с его  корпуса!  Подготовь  все
для заправки. Пусть зальют столько топлива, сколько влезет.  Если  надо,
то и все двадцать пять тысяч галлонов. Вопросы есть?
   Мое любопытство и на этот раз сыграло со мной злую шутку.
   - Вы хотите сказать, сэр, что эта штуковина снова будет взлетать?
   - Черт тебя подери, Сэм!
   В приступе гнева контр-адмирал бросил трубку.  Я  вызвал  Шельф-Стрип
<Шельфовый ледник Росса.>  и,  продолжая  следить  за  точкой  "боинга",
лениво,  как  сонная  муха,  ползущей  по  экрану  радара,  передал  все
распоряжения Батлера. За те семь месяцев, которые я провел на Мак-Мердо,
нас никогда не посещал самолет весом более трех тысяч фунтов. Летом  для
этой цели служила долина Вильямса  на  острове  Росса,  покрытая  мощной
коркой льда толщиной в восемь футов.  Но  там  никогда  не  приземлялось
ничего, тяжелее "супер-конни". А зимой наш  старичок  "геркулес  Си-130"
садился на Шельф-Стрип, нашу взлетно-посадочную  полосу.  Так  что  шанс
удачно приземлиться у незнакомца все-таки был. А вот мысль о последующем
взлете в это время года казалась,  по  меньшей  мере,  нереальной.  Если
незнакомец  удачно  взлетит,  это  будет  последним  счастливым  взлетом
сезона. Удрученный своими мыслями, я вышел на связь с пилотом "боинга" и
сообщил ему параметры приземления. При этом я с удовольствием  вспомнил,
что у  нас  никогда  не  было  проблем  с  электроэнергией,  которую  на
Мак-Мердо в изобилии  вырабатывала  атомная  станция  Пи-Эм-3.  В  такой
холодрыге приятно было сознавать, что тебя всегда готова согреть  теплая
печка, пусть даже ядерная.
   Цепочку моих мыслей опять прервал ворчливый зуммер интеркома.
   - Сэм, - загудел в трубке рокочущий бас  Счастливчика  Батлера,  -  я
снимаю тебя  с  дежурства!  Передай  все  дела  этому,  как  там  его...
Блэквеллу. А сам сейчас же ступай в здание администрации.
   - Но сэр, а как же... - попытался  я  вставить  слово,  но  щелчок  в
трубке и тишина напомнили мне, что связь с непосредственным  начальством
носит односторонний характер. Некоторое время я приходил в  себя,  потом
повернулся к Саю и коротко бросил ему:
   - Остаешься за старшего.
   В ответ он лишь молча кивнул и стал помогать  мне  в  тяжелой,  часто
повторяемой в жизни каждого полярника процедуре одевания,  завершающейся
натягиванием  алой  шубы,  служащей  разновидностью  униформы  для  всех
сотрудников станции Мак-Мердо.
   - Они не любят засиживаться в Ливенворте, Сэм. -  Блэквелл  распахнул
дверь и помог мне шагнуть в морозные сумерки.
   Жгучий холодный воздух проник в самые потаенные  закоулки  моих,  все
еще теплых, легких. Температура воздуха упала  до  шестидесяти  градусов
ниже нуля и продолжала понижаться. Я завернул за  угол  и  наткнулся  на
мототобогган  <Тобогган  -  бесполозные  сани  у   канадских   индейцев,
используемые в собачьей или оленьей упряжи.>.
   Телосложением Мак-Кэйб напоминал бочку. Ростом он был ниже  меня,  но
коварством превосходил наверняка. Пустые глаза Мак-Кэйба поражали  своим
змеиным бездушием. В пронизывающем взгляде сквозило врожденное презрение
высокопоставленного  солдафона  к  любому  лицу,  занимающемуся   мирным
гражданским   трудом.   Бесчувственный   голос,   как    нельзя    лучше
соответствовал змеиному выражению холодных глаз.>, вмерзший  в  снег.  С
трудом я водрузил свое перегруженное  одеждой  тело  за  руль,  завел  с
третьего раза двигатель и вырулил в направлении Наблюдательного Холма  с
деревянным крестом на вершине, установленным еще в 1902 году в память об
экспедиции Роберта Скотта. Снежная тропа через  некоторое  время  вывела
меня к внешней кромке Шельф-Стрип. Я как раз достиг ее края, когда  стал
свидетелем  захватывающего  зрелища.  С  оглушительным  ревом  над  моей
головой пронесся серебристый корпус "боинга"  и  мягко  коснулся  белого
полотна взлетно-посадочной полосы. Из-под шасси во все стороны  брызнули
искры снега и льда.  Я  облегченно  вздохнул,  убедившись,  что  посадка
прошла удачно. Но когда самолет подошел поближе, я застыл в немом  шоке.
Вертикальный стабилизатор украшала надпись: "Военно-воздушные силы номер
один".
   Это был личный самолет Президента Никсона. Но находился ли  на  борту
сам  Президент?  Когда  заправочная  команда  окружила  брюхо  "боинга",
готовясь наполнить опустевшие баки, из самолета вышли два пассажира. Они
были так плотно закутаны в шубы, что узнать кого-либо из них  просто  не
представлялось возможным. Гости быстро пересели  в  большой  снегоход  и
унеслись прочь. Послонявшись некоторое время вокруг  самолета,  я  вдруг
заметил медленно открывающийся люк грузового отсека. Как  только  черный
проем грузового  отделения  открылся  полностью,  оттуда  вынесли  гроб,
блестевший в лучах прожекторов медной обшивкой. Гроб погрузили во второй
снегоход, тут же удалившийся в  направлении  морга  с  расположенными  в
толще вечного льда просторными склепами. Только теперь я  все  понял.  К
этому времени мы потеряли двадцать девять  сотрудников  станции,  о  чем
любой некрофил  мог  свободно  узнать  из  мемориальной  доски  в  нашей
часовне. А  безмолвный,  украшенный  медью,  гроб  говорил  о  том,  что
покойников стало уже тридцать.
 
Глава 2 
 
   Когда  я  вошел  в  штаб-квартиру  адмирала   Батлера,   таинственные
пассажиры президентского "боинга"  были  уже  там.  Одного  я  узнал  по
фотографиям. Вице-адмирал Мак-Кэйб -  незабываемое  мурло.  Рядом  сидел
нервный командор, которого я никогда прежде не видел.
   Счастливчик Батлер сделал небрежный жест в мою сторону.
   - Сэм Карсон к вашим услугам, адмирал.
   Мак-Кэйб и бровью не повел. Зато  я  отдал  честь  столь  браво,  что
большим пальцем правой руки едва не выбил себе глаз.  Мак-Кэйб  даже  не
удостоил меня взглядом. Сразу видно, большая шишка. Мак-Кэйб  был  шефом
Агентства  Национальной  Безопасности,   самой   секретной   организации
Соединенных Штатов, находящейся в Форт-Джордж-Джи-Миде между Вашингтоном
и Балтимором. АНБ умудряется занимать колоссальные площади со множеством
превосходно  оборудованных  зданий,  содержать  около   тридцати   тысяч
профессиональных  шпиков,  не  считая  агентов-любителей,  и  при   этом
оставаться фирмой-невидимкой.
   -  Надеюсь,  мы  вам  не  помешали?  -  наконец,  изрек  Мак-Кэйб   с
поразительно кислой миной.
   Я невозмутимо пожал плечами и с еще более кислой миной ответил:
   - Ни в коем случае, сэр. Я всего лишь убивал время, как всегда, и оно
платило мне взаимностью.
   Мак-Кэйб смерил меня с  головы  до  ног  тяжелым  взглядом  и  одарил
инфантильной улыбкой ребенка, страдающего несварением желудка.
   Счастливчик Батлер повернулся к  спутнику  Мак-Кэйба,  затем  перевел
взгляд на меня и торжественно представил мне незнакомца:
   - Командор Сэмпсон.
   - Пол Сэмпсон! - фамильярно поправил командор.
   Его рука, протянутая мне для рукопожатия, была холодной, как лед.
   - Сбросьте этот наряд  Санта-Клауса!  -  прервал  ход  моих  ощущений
Мак-Кэйб.
   Я стал снимать с себя форменную красную  шубу  невероятных  размеров,
поскольку в данном случае наши желания с шефом АНБ полностью  совпадали.
Пока я раздевался,  Счастливчик  Батлер  сверял  свои  наручные  часы  с
настенным хронометром, командор Сэмпсон с головой ушел в  себя,  а  Джон
Джереми Мак-Кэйб, казалось, и вовсе уснул. Гнетущая обстановка  начинала
мне действовать на нервы.
   В конце концов, я теперь гражданское лицо и не обязан лебезить  перед
всеми этими глубокомысленными солдафонами. Я не  выслуживался  ни  перед
кем с тех пор, как ушел с военно-морского флота. Собравшись с  духом,  я
погромче щелкнул каблуками и нагловато спросил:
   - Итак, джентльмены, чем могу быть полезен?!
   Мак-Кэйб обменялся взглядами с командором  Сэмпсоном  и  с  сомнением
произнес:
   - Пол?..
   - Да, сэр?
   - Ты уверен, объект 7094 никогда ранее не выходил из строя?
   Командор удивленно вздернул брови.
   - Никогда, сэр. Никогда с момента изобретения.
   - Значит, это впервые, - адмирал явно не спешил переходить к делу.
   Счастливчик Батлер начал издалека:
   - Давай-ка выпьем, Сэм.
   Я заметил на столе бутылку, но  Мак-Кэйб  перехватил  мой  взгляд  со
своей неизгладимо кислой миной. Затем едва заметно  кивнул  Сэмпсону,  и
тот извлек из кармана серебряную генеральскую фляжку  с  опознавательным
знаком военно-морского флота Соединенных Штатов. -  Тебе  понравится!  -
Сэмпсон  протянул  мне  плоскую  фляжку.   -   Превосходный,   старинный
ирландский, коллекционный коньяк!
   Я проглотил содержимое  генеральской  фляжки  одним  глотком.  Нежный
огонь медленно разлился по моим жилам, и я почувствовал себя  еще  более
непринужденно.
   - Действительно! Превосходный контрразведочный коньяк! Будем говорить
начистоту...  Берите  гвозди...  Водружайте  крест...   Когда   начнется
распятие?.. Адмирал Мак-Кэйб раздраженно поморщился.
   - Я всегда говорил, что индейцы не умеют пить.
   - По правде говоря, я больше ирландец,  чем  индеец,  но  еще  больше
испанец, чем ирландец. Словом, я белый индеец, ибо в  моей  крови  течет
лишь одна восьмая крови шошонов... <Шошоны  -  группа  индейских  племен
(собственно шошоны, команчи, юта, хопи, и другие) в США.> - Я это  знаю,
- перебил меня Мак-Кэйб.
   - ... И мои предки родом из Коркаха, что читается как Пробка...
   - Это нам известно тоже! - попытался унять меня Мак-Кэйб, но мой язык
развязался окончательно.
   - ... Но вы можете не знать, что когда испанская армада в  1588  году
пошла ко дну, то уцелевшие моряки выбрались на берег у мыса Кинсэйл-Хед,
на юге Ирландии, как раз недалеко от  того  места,  где  немцы  потопили
"Лузитанию" в 1915 году...
   - И это мне известно! - прорычал Мак-Кэйб.
   - ... Кстати, все, чьи предки произошли  из  мест  от  Клонакилти  до
Кортмэчшерри, выглядят настоящими  испанскими  грандами,  даже  если  их
национальный гимн называется "Матерь Мэчри". И поистине  древние  народы
происходят лишь из окрестностей Блерни...
   - Это ж надо так окосеть от трех унций ирландского коньяка!.. - вышел
из себя Мак-Кэйб, но нас обоих перебил настойчивый зуммер интеркома.
   Счастливчик Батлер взял трубку,  внимательно  выслушал  сообщение  и,
повернувшись к адмиралу Мак-Кэйбу, доложил:
   - Мы в цейтноте, сэр.
   - Не понял? - нахмурился Мак-Кэйб.
   - Погода, сэр. Надвигается шквалистый ветер. Заправка вашего самолета
закончена. Температура понизилась уже  до  минус  шестидесяти  одного  и
продолжает падать. При  минус  шестьдесят  пять  может  выйти  из  строя
гидравлическая система "боинга", а полярная зима будет долгой.
   Мак-Кэйб помрачнел еще больше.
   - Карсон!
   - Да, адмирал? - я вытянулся по стойке смирно.
   - Волею  случая  вы  оказались  человеком,  на  которого  возлагается
важнейшая государственная миссия. Вы соглашаетесь добровольно?
   - Если вы это так называете.
   - Именно так!
   - О'кей, - произнес я. - Добровольно.
   Командор Сэмпсон приблизился ко мне с другой стороны.
   - Итак, слушайте меня внимательно... Я  ощутил,  как  столбенеют  мои
члены.
   - ... С  этого  момента  вы  восстановлены  в  вашем  прежнем  звании
лейтенант-командора военно-морского флота Соединенных Штатов.  Сейчас  я
приведу вас к присяге на верность...
   - Нет смысла! - вмешался Мак-Кэйб. - Остается в силе прежняя присяга.
   Командор Сэмпсон согласился и продолжил:
   - Вы поступаете в полное распоряжение адмирала Мак-Кэйба из Агентства
Национальной Безопасности Соединенных Штатов. - Минуточку... -  произнес
я.
   - Минуточку, сэр! - грозно поправил меня мой новый шеф.
   - Минуточку, сэр! - повторил я. - Но мы так не договаривались...
   - Я сейчас вышвырну вон отсюда этого  кретина!  -  взорвался  адмирал
Мак-Кэйб в припадке неистовой ярости.
   Я мгновенно преобразился.
   - Я в  вашем  распоряжении,  сэр.  Куда  прикажете  проследовать?!  -
произнес я абсолютно серьезно без тени иронии на лице.
   Адмирал Мак-Кэйб мрачно улыбнулся.
   - В морг! - сказал он тоже абсолютно серьезно.
   Я затравленно посмотрел  на  Счастливчика  Батлера,  своего  прежнего
шефа. - Пока, Сэм, - жизнерадостно произнес он.
   Морг полярной станции Мак-Мердо представлял собой в буквальном смысле
ледяной дом. В толще вечного льда  были  выдолблены  просторные  склепы.
Поверх глубоких колодцев, ведущих  в  склепы,  размещались  мемориальные
таблички.
   В  одном  из  склепов,  посредине,  на  высокой  подставке  находился
роскошный  гроб  в  медной  обшивке.   Тот   самый,   что   вынесли   из
президентского  "боинга".  Командор  Сэмпсон  приблизился  к   гробу   и
осторожно открыл тяжелую крышку. Гроб был пуст. Я  замер  в  недоумении.
Адмирал Мак-Кэйб тихо приблизился ко  мне  сзади  и  резко  кашлянул.  В
просторном ледяном склепе этот сухой кашель напомнил мне звук  выстрела.
Я вздрогнул и обернулся.
   - Полезай! - невозмутимо скомандовал адмирал.
   - Но я как будто жив еще, сэр! - заискивающе произнес я  с  дрожью  в
голосе.
   - Полезай! - мрачно повторил Мак-Кэйб. - Там достаточно отверстий для
воздуха. Ты зря беспокоишься.
   - Но все шошоны  страдают  клаустрофобией  и  не  выносят  замкнутого
пространства, сэр! - пытался было возразить я.
   Мак-Кэйб проигнорировал мое заявление и круто повернулся к  командору
Сэмпсону.
   - Как скоро, Пол?
   - Прямо сейчас! - ответил Сэмпсон, и он был мертвецки прав.
 
Глава 3 
 
   Когда  я  очнулся  от  наркоза  и  окончательно  пришел  в  себя,  то
обнаружил, что лежу в довольно удобной постели и что  мои  ноги  накрыты
роскошным  шерстяным  одеялом.  Единственным  неудобством  была  сильная
головная боль, приступ которой только начинался.  Пытаясь  отвлечься,  я
осмотрелся по сторонам. Одеяло, под которым я так крепко спал, оказалось
ярко-красного цвета. В самом центре был изображен белоголовый орлан.  На
противоположной переборке в изящном  обрамлении  красовался  Юнион  Джек
образца 1775  года  <Государственный  флаг  США  нынешнего  образца  был
установлен 14 июня 1777 года.>. Его пересекали, подобные гремучим змеям,
диагональные красно-белые полосы. Внизу флаг украшал девиз:
   "Не тронь меня".
   Я  выглянул  в  бортовой  иллюминатор.  Белые   просторы   Антарктиды
скользили  подо  мной.  Ледяные  ущелья  и  грозные  скалы  выглядели  с
поднебесной высоты просто потрясающе.
   Обнаружив на соседней переборке роскошного  спального  салона  точную
копию президентской печати, я пришел к выводу, что лежу в личной постели
Президента  Соединенных  Штатов  Америки  мистера  Никсона.  С  глубоким
почтением я выбрался из-под одеяла и по всем правилам аккуратно заправил
постель.  Затем  я  обследовал  помещение  и  обнаружил   электробритву,
которая, несомненно, также принадлежала лично Президенту.  Исключительно
ради истории я воспользовался и ею. Я брился долго и с удовольствием.  Я
также  воспользовался  президентским  одеколоном,  после  чего   отведал
президентской сельтерской воды, дабы побыстрее вывести из организма  всю
ту гадость, которой меня насильно усыпили.  Покинув  спальню  в  поисках
президентского сортира я обнаружил еще  и  гостиную,  которая,  судя  по
всему, сильно изменилась с тех пор, как ею пользовался Президент  Линдон
Джонсон.  Первым  делом  мистер  Никсон  распорядился  переместить  свои
апартаменты  далеко  вперед,  подальше  от  двигателей  и  крыльев.  Эта
перестановка снизила уровень шума, благодаря чему я так долго пребывал в
коматозном состоянии. Размышляя об этом,  я  проник  в  соседний  отсек,
оказавшийся отделением спецсвязи.  Я  был  просто  поражен  колоссальным
количеством  новейшей  электронной  аппаратуры.  Таким  оснащением   мог
похвастаться только Белый Дом.
   Неожиданно  я  оказался   в   конференц-зале,   занимавшем   середину
авиасалона.  Адмирала  Мак-Кэйба  я  увидел  сразу.   Он   сидел   перед
телевизионным экраном на вращающемся стуле. Одновременно он  прослушивал
доклад оператора и принимал информацию с секретного  декодера  Агентства
Национальной  Безопасности.  Таким  образом,  Мак-Кэйб   управлял   всей
системой АНБ, находясь в небе над Антарктикой. Командор Сэмпсон сидел за
столом поменьше у самой стенной  переборки.  Оставаясь  незамеченным,  я
громко воскликнул:
   - Кто вы, ребята, парочка белых работорговцев?!
   Нервный командор вздрогнул всем телом. Адмирал Мак-Кэйб и  глазом  не
моргнул.
   - Мы думали, что ты проспишь до самой Новой Зеландии,  -  невозмутимо
изрек Мак-Кэйб.
   Теперь был мой черед удивляться.
   - Так вот куда мы направляемся? Шикарно! Там как раз в разгаре  сезон
стрижки овец.
   - Это лишь место для дозаправки топливом, - огорчил меня адмирал.
   - И куда же потом? - поинтересовался я.
   - Нанди. К северу от Сувы, - поведал Мак-Кэйб,  не  отрывая  глаз  от
монитора.
   - Острова Фиджи?!
   Адмирал  раздраженно  поморщился  и  едва  заметно   кивнул.   -   Мы
направляемся в древнюю страну каннибалов на северном фиджийском  острове
Вануа-Леву. Это родовая земля секты нэнгэ. Дикари очень привержены своим
людоедским традициям, и никто не может туда проникнуть, если  с  ним  не
заключен особый договор и он не внесен  в  соответствующий  список.  Это
очень важно. - Адмирал приблизился ко мне вплотную, уперся в  мою  грудь
прямым, как штык, указательным пальцем и дьявольским  тоном  добавил:  -
Если тебе дорога жизнь, конечно.
   Возникла неловкая пауза.
   Командор Сэмпсон молча пересек помещение, подошел  к  противоположной
переборке и достал из бара бутылочку королевского виски, немного льда  и
содовой.
   - Давай-ка лучше выпьем! - протянул он мне бокал.
   - Не  стоит.  Одного  раза  достаточно.  На  всю  жизнь  запомню  ваш
генеральский коньячок. Что вы туда подмешали?
   Командор Сэмпсон примирительно улыбнулся.
   - Ведь ты  сам  говорил,  что  страдаешь  клаустрофобией.  И  мне  бы
пришлось проглотить ту же пилюлю, если бы объект 7094 выбрал меня. Но он
выбрал тебя и на тебя, Сэм, вся наша надежда.  Вот  почему  было  крайне
важно, чтобы никто на полярной станции Мак-Мердо не усомнился,  что  Сэм
Карсон умер собственной смертью, и его бренное тело увезли в том  медном
гробу на родину в Вайоминг. Подумай, Сэм, и  сделай  правильные  выводы.
Если ты нам поможешь, то можешь рассчитывать на щедрое вознаграждение.
   Я взял виски с содовой.
   - А что это за объект 7094, о котором я уже слышу второй раз?
   Командор Сэмпсон бросил быстрый взгляд на адмирала.
   - Ладно, можешь сказать ему, - изрек тот, не поднимая головы.
   - Это, Сэм, такой суперкомпьютер Ай-Би-Эм, работающий у  нас  в  АНБ.
Стоит эта игрушка очень дорого. Так вот, мы загрузили в  этот  компьютер
все  необходимые  для  успешного  решения  нашей   задачи   человеческие
качества, и он выдал лишь одну-единственную фамилию. - Командор прошелся
по ковровой дорожке и снова вернулся ко мне. - Твою, Сэм.
   - А сколько всего было кандидатов? - поинтересовался я.
   - Восемьдесят семь тысяч. Плюс ты.
   Я присвистнул.
   - Я один такой из миллиона, как говорила моя крестная мама,  когда  я
гонялся  за  ее  внучкой  с  неподобающими  джентльмену  намерениями,  а
крестная гонялась за мной.
   - Проницательная женщина, - согласился командор.
   - Бабушка моей жены, - уточнил я.
   Мак-Кэйб устало перелистал досье, лежащее перед ним на столе.
   - Женщина по имени Черная Буйволица, - прочитал  он.  -  Проживает  в
индейской  резервации  Уинд-Ривер,  штат  Вайоминг.  Я  не  мог   скрыть
удивления, а он - улыбки.
   - Это еще что! Нам известно все, что касается тебя, начиная с момента
рождения и до момента твоего пробуждения четверть часа назад! - Мак-Кэйб
взглянул на меня впервые за сегодняшний день. - Но тебе, как видно,  это
не нравится?!
   - Я не божья коровка.
   Мак-Кэйб решительно посмотрел мне в глаза.
   - У тебя было когда-нибудь уважение к власти, краснокожий?
   - Только если эта  власть  избрана  большинством  голосов,  -  быстро
ответил я.
   - В АНБ нет  выборов,  -  твердо  возразил  Мак-Кэйб.  -  Большинство
голосов это я. Понял? И запомни - ты сейчас не у себя  на  флоте.  Ты  в
моем, подчеркиваю, в моем флоте! И рад сообщить, что я самый  неприятный
руководитель  в  твоей  жизни.  Если  у  тебя  появились  комментарии  -
выкладывай.
   - Налей еще! - дружелюбно обратился я к Сэмпсону.
   Несколько смягчившись, Мак-Кэйб продолжал:
   - А сейчас мы  присвоим  тебе  высшую  степень  доступа  к  секретной
информации с грифом "Лично для Президента".  Поставь  на  стол  виски  и
запоминай все, о чем будет говорить командор Сэмпсон.  И  воздержись  от
своих дурацких комментариев. Я покорно  обратился  в  слух,  а  командор
Сэмпсон забубнил:
   - Все, что  станет  вам  известно  при  проведении  данной  операции,
попадает под действие закона 1917 года о шпионаже, закона  Джирдли  1933
года и Общественного закона Соединенных Штатов  номер  513,  раздел  18,
параграф 798. Если вы не знакомы с текстом Общественного закона 513,  то
я должен сообщить, что согласно ему за разглашение полученной информации
на  территории  Соединенных  Штатов  или  за  их  пределами,   либо   за
разглашение любых секретных материалов, полученных в процессе  служебной
деятельности, предусмотрено наказание  в  виде  штрафа  в  десять  тысяч
долларов и лишения свободы сроком на  десять  лет.  Закон  1917  года  о
шпионаже определяет наказание за измену...
   - Достаточно, - перебил адмирал. - Мы преодолели тысячи миль  не  для
того, чтобы повторять прописные истины.
   - Так точно, сэр! - произнес я.
   Мак-Кэйб  вмиг  посуровел   и,   приблизившись   ко   мне   вплотную,
доверительно прошипел:
   - А сейчас ты, слабоумный ублюдок, стряхнешь с себя всю свою крысиную
гражданскую плешь и  станешь  настоящим  секретным  агентом.  Ты  будешь
ловить на  лету  каждое  мое  слово  и  беспрекословно  выполнять  любые
приказы. В противном случае я лично выдавлю из тебя все это  гражданское
дерьмо! Дошло до  тебя,  инджун?!  <Инджун  -  фамильярное  обращение  к
индейцу.> Я промолчал. Я был выше, моложе, сильнее его.  Медведь  гризли
способен убить человека, пока жив, но может убить и после своей  смерти.
Уж я-то знаю. Ведь мое индейское имя - Медвежья Лапа. А  дело  было  вот
как. Группа археологов прибыла в Вайоминг с целью обследовать  развалины
Магического Круга. Магический Круг - это древнейшее культовое сооружение
медного века, находящееся на вершине горы высотой десять тысяч  футов  и
похожее на Стонхендж в миниатюре. Разница заключается лишь  в  том,  что
там, где английский мегалит имеет пятьдесят шесть гигантских  обтесанных
монолитных глыб, американский  -  всего  лишь  двадцать  три.  Старожилы
утверждают,  что  Магический  Круг  построен  не  индейцами,  а   некими
загадочными Людьми Зари. Так или иначе,  дело  было  в  стране  медведей
гризли, Вайоминге. Эти "яйцеголовые" наняли меня, поскольку  я  считался
неплохим охотником. Меня так и звали - Великий  Красный  Охотник.  Между
прочим, "яйцеголовые" считали меня чистым шошоном,  поскольку  мой  отец
был  представителем   индейцев   резервации   Уинд-Ривер.   Я   захватил
шестизарядный револьвер "смит-вессон" сорок четвертого калибра, а  также
свой  любимый  карабин  "везербай-магнум"  тридцать  восьмого   калибра,
способный мгновенно уложить слона.  И  мы  действительно  напоролись  на
медведя гризли. Это случилось на второй день. Медведь ринулся  прямо  на
меня. Я быстро прицелился и первым же  выстрелом  поразил  его  прямо  в
сердце.  Все  это  видели.  Мой  выстрел  был  великолепен.   Никто   не
сомневался, что медведь уже мертв. Я также был в этом уверен. Но медведь
думал иначе. Спустя десять секунд, когда я приблизился,  медведь  сломал
мой "везербай" как спичку.  Деревом,  на  которое  я  успел  взобраться,
оказалась дрожащая осина. Я дрожал тоже. Медведь со смертельной раной  в
груди молниеносно поднялся во весь рост, и его горячее  дыхание  обожгло
мою задницу. Каким-то чудом я успел  сорвать  с  пояса  револьвер  сорок
четвертого калибра и разрядить всю обойму прямо в  распахнутую  медвежью
пасть, доконав зверя окончательно. Но и на этот раз прежде, чем умереть,
медведь успел одарить меня злобным взглядом,  ударить  лапой  и  сорвать
торговую марку с моих джинсов "ливайс". Лишь после этого  он  успокоился
навсегда. С тех пор индейцы стали меня называть Медвежьей Лапой.
   Я терпеливо ждал пока Мак-Кэйб придет в себя, но он продолжал:
   - Почему ты, проклятый метис, строишь из себя чистокровного индейца?!
Я рос в четырех милях от резервации Торчащая Скала! -  адмирал  Мак-Кэйб
ударил себя в грудь. - Я рос вместе  с  настоящими  индейцами  лакота  -
великим племенем сиу! Это тебе не какие-нибудь поганые диггеры  <Диггеры
(буквально  -  копатели)  -  племя  индейцев-вегетарианцев  в   Северной
Калифорнии, питающихся кореньями.>!.. - Мак-Кэйб  неожиданно  заткнулся,
придвинул свою разъяренную физиономию еще ближе  к  моей  и  перешел  на
змеиный шепот: - Только пять человек в мире знают о нашей операции  и  о
том, что ты должен сделать: Президент Соединенных Штатов Ричард  Никсон,
госсекретарь Лейард,  командор  Сэмпсон,  шеф  британской  разведки  сэр
Джулиан Кииз и я! Я вытянулся по стойке смирно.
   - Я должен стать вшивым шпионом, сэр?
   - Это как минимум.
   - А как максимум? - не сводил я с адмирала преданного взгляда.
   - Подсадкой! - глубокомысленно изрек Мак-Кэйб.
   Я моментально сник.  Очевидно,  мой  взгляд  стал  слишком  грустным,
потому что адмирал несколько смягчился, проворчал "Ну хорошо", осторожно
положил передо мной на стол свой кейс, щелкнул его замком и вынул черную
кожаную  папку  на  "молнии".  Из  папки  Мак-Кэйб   достал   аккуратный
пластиковый   пакет,   в    котором    находилась    изящная    карточка
кроваво-красного цвета и  несколько  писем  в  придачу.  Осторожно  взяв
кредитку, адмирал передал ее мне. Это была обычная  карточка,  ничем  не
выделяющаяся из ряда других современных кредитных  карточек,  таких  как
"Америкэн Экспресс"  или  "Карт-Бланш".  Карточка  поражала  лишь  своим
огненно-алым цветом и аккуратным отверстием посредине в  форме  замочной
скважины. Слева виднелись цифры, очевидно, какой-то код: 085-10-6195.  С
правой же стороны выделялась  короткая  надпись,  гласившая:  "Годен  до
смерти". И больше никаких инструкций или комментариев. Я медленно поднес
карточку к своему лицу и посмотрел на адмирала сквозь отверстие в  форме
замочной скважины.
   - Кредитка клуба "Замочная скважина"?
   - Называй как хочешь.
   - Доступные девочки, дешевый ликер и знойные ночи?
   - Отнюдь! - прорычал адмирал. - Кредитка  проигравших,  мой  мальчик.
Это кредитка одного из  лучших  агентов  Центрального  разведывательного
управления. Парня звали Дэн Галлахер. Тебе и не  снилось  так  стрелять,
как он. Он был проворнее тебя. Он мог без труда переиграть тебя в  любом
деле. Если бы остался жив, конечно.
   Адмирал Мак-Кэйб достал из пластикового пакета письмо и протянул мне.
   - Прочти внимательно. С этого все и началось.
   Я с трепетом взял письмо.
 
Глава 4 
 
   "Дорогой Бэзил, - прочел я первые слова,  написанные  четким,  ровным
почерком. - Я в третий раз наблюдал удивительный квадратный  закат.  Это
явление застало меня в пустыне, к западу от моего  теперешнего  привала,
именуемого Тимбукту <Тимбукту (Томбукту) (Timbuctoo, Tombouctou) - город
в Мали на реке Нигер. Узел транссахарских путей.>. Ты, наверное,  хочешь
знать, что понадобилось мне  в  этом  захолустье?  Я  снимаю,  как  тебе
известно,  ряд  репортажей   для   телевидения   под   общим   названием
"Восемьдесят путей вокруг света" и надеюсь стать первым Филисом  Фоггом,
показавшим настоящий Тимбукту на телеэкране. Ведь Тимбукту -  это  самое
гиблое место, где не было ничего, кроме одногорбых верблюдов и  туристов
из Красного Китая и где с недавних  пор  стали  происходить  потрясающие
вещи..."
   Так  писал  американский  телевизионный  продюсер  Уильям  Доремю  из
Голливуда, телебродяга и многоженец.
   "...Что такое квадратный  закат?  -  продолжал  я  читать  письмо.  -
Попробую описать его, Бэзз. На западных просторах Сахары, что по-арабски
значит пустота, солнечный закат часто принимает самые  уродливые  формы.
На  закате,  когда  солнце  висит  над  горизонтом,  оно  заволакивается
мельчайшими частицами пыли, клубящимися облаками, целым морем мельчайших
эргов.  Иногда  тени  становятся  настолько  плотными,  что   совершенно
обезображивают первозданную округлость солнечного  диска  и  делают  его
похожим на эвклидов квадрат. Благодаря  преломлению  солнечных  лучей  в
мириадах  влажных  частиц,  скопляющихся  за  облаками  песчаной   пыли,
возникает, так называемый, призматический эффект, и колоссальные вспышки
зеленого дьявольского огня полыхают на всем небосклоне!  Поверь  мне,  я
говорю истинную правду! Затем квадратное солнце медленно  опускается  за
линию горизонта, окрашивая небесную сферу всеми цветами радуги!"
   Дальше Доремю писал, что квадратное солнце явилось роковым знамением,
ибо в ту страшную ночь старый плут Ибн-Фейзал Коум стал очевидцем смерти
Дэна Галлахера.
   Ибн-Фейзал Коум не был  ни  берберским  крестьянином,  ни  бедуинским
воином. Он был марокканским  купцом,  торговавшим  солью,  верблюдами  и
рабами. С этой целью он дважды в год уходил из Марракеша и  через  южный
Алжир мимо Тиндуфа направлялся в  Заир,  где  находились  соляные  копи.
Здесь Коум грузил соль на верблюдов, которые продавались на рынке вместе
с солью, шел дальше на юг через  Тимбукту  в  сторону  Ганы  и  Нигерии,
продавал там свой товар и возвращался в Марракеш. По ходу дела  Ибн-Коум
похищал бродячих негров и юных негритянок, которые затем продавались  на
подпольном аукционе в Алжире. Это было весьма прибыльное  дело,  хотя  и
связанное с огромным риском.
   В тот роковой вечер квадратного  заката  Ибн-Коум  устроил  привал  в
пустыне, в двадцати милях к  северо-западу  от  Тимбукту.  Глухой  ночью
Ибн-Коум проснулся от жуткого, рассекающего небо свиста. Взглянув вверх,
Коум  увидел  спортивный  самолет,  освещенный  луной.  С   выключенными
моторами самолет планировал прямо на него. При свете луны Коум  заметил,
что самолет был необычного алого цвета, но бортовые номера не  различил.
Вдруг Ибн-Коум увидел  как  распахнулся  люк  и  из  самолета  выбросили
человека. Тот был еще жив. С воплем отчаяния человек врезался в песок, и
огромный клуб пыли скрыл несчастного. Ибн-Коум в ужасе замер  на  месте.
Когда самолет, взревев двигателями,  резко  накренился  влево,  Ибн-Коум
пришел в себя и побежал к месту падения жертвы.  Самолет  сделал  полный
круг и снова оказался на прежнем месте.  Услышав  автоматные  очереди  и
увидев вокруг себя фонтанчики  вздымающейся  пыли,  Ибн-Коум  машинально
отскочил в сторону и притворился мертвым. Самолет вышел из пике,  набрал
высоту и взял курс на юг в Нигерию, в направлении  Лагоса.  Ибн-Коум  не
смел пошелохнуться, пока самолет не исчез  из  виду.  Дрожа  от  страха,
работорговец все же нашел в себе силы осмотреть труп,  вполне  сознавая,
что убийцы могут вернуться снова. Труп оказался наполовину погруженным в
мягкий слой песчаной пыли, а пара ботинок валялись  в  стороне.  Обыскав
покойника, Коум не нашел ничего интересного ни в карманах пиджака, ни  в
карманах брюк. Безуспешно обшарив труп еще раз, Ибн-Коум  раздосадованно
стал отряхиваться. И вдруг заметил, что из-под стельки правого разбитого
при ударе о песок ботинка, валяющегося в стороне, выглядывает аккуратная
кроваво-красная карточка с изящным отверстием посредине в виде  замочной
скважины. Ибн-Коум торопливо  сунул  кредитку  в  карман,  обнажил  свой
богато инкрустированный серебряный кинжал  и  ловким  движением  отделил
подошву левого ботинка мертвеца. Здесь была спрятана еще одна  карточка,
из которой следовало, что покойный - Дэн Галлахер из Лос-Анджелеса, штат
Калифорния, США.
   Ибн-Коум плохо понимал по-английски, но хорошо знал,  что  три  буквы
"USA" могут означать неплохой бакшиш.
   Когда подоспели люди Ибн-Коума, он оставил двоих охранять тело, а сам
вместе  со  своим  племянником  Али  Фсуадом  среди  ночи  помчался   на
одногорбом верблюде в Тимбукту. В местном караван-сарае  Ибн-Коум  нашел
Билла Доремю, которого видел двумя днями раньше на съемках в Тимбукту.
   "Можешь себе представить, - писал в своем письме  Доремю,  -  я,  как
настоящий халиф, сижу в здешнем пабе, разодетый в новую пышную  гандуру,
иначе  говоря,  в  изящный  шелковый   халат   нежно-бирюзового   цвета,
отделанный настоящим золотом, пью верблюжье молоко с  шотландским  виски
(ты же знаешь, у  меня  язва),  вдруг  является  этот  Саладин  <Саладин
(Салах-ад-Дин)  (Saladin)  -  египетский  султан,  возглавивший   борьбу
мусульман против крестоносцев в 1187-1192 годах.> из  Сахары,  говорящий
на смеси французского с суахили, и сует  мне  две  карточки,  которые  я
посылаю вместе с письмом. На одной карточке зияет замочная  скважина,  и
это ни о чем мне не говорит, зато на другой значится знакомое  мне  имя.
Мир тесен! Дело в том, что Дэн Галлахер  и  я  в  одном  году  закончили
университет. Мы были друзьями. Только он учился на юридическом, а  я  на
факультете  искусств.  Потом  Дэн  стал  работать  на  ФБР  в   качестве
специального агента по особым поручениям, и вскоре его  перевербовали  в
ЦРУ."
   На  следующее  утро  Доремю  вместе  с  женой,  помощником  и   своим
импресарио отправились  на  мощном  "ленд-ровере"  вслед  за  верблюдами
Ибн-Коума  и  установили,  что  труп  действительно   принадлежит   Дэну
Галлахеру. Доремю выписал Коуму чек на сто долларов. Они  положили  тело
Галлахера на  заднее  сидение  "ленд-ровера"  и  направились  обратно  в
Тимбукту. Вдруг Жанет  Доремю  заметила  нечто  странное.  Невдалеке,  у
подножия огромной песчаной дюны, передвигающейся по Сахаре со  скоростью
нескольких метров в год, со стороны  крутого  подветренного  склона,  на
темном фоне гладкого пласта скальной  породы  отчетливо  просматривались
загадочные белоснежные пятна.
   - Неужели это снег? - изумленно воскликнула Жанет.
   "Вначале я подумал, - писал Доремю Бэзилу, -  что  мы  нашли  останки
слона. Но кости оказались человеческими. Людей было четверо. Трое мужчин
и одна женщина. Я определил это по одежде. Обыскав  трупы,  я  обнаружил
четыре алых кредитки с зияющей замочной  скважиной  посредине.  Карточки
были точно такими же, как и та, которую накануне принес мне  Ибн-Коум  и
которая принадлежала моему покойному другу Дэну Галлахеру."
   Останки были найдены к юго-востоку от местности,  именуемой  Ин-Элей,
далеко в стороне от основных караванных  путей,  но  как  раз  на  линии
воздушной трассы Марракеш-Лагос.  Если  бы  в  том  месте  под  зыбучими
песками не оказалась скальная порода, трупы могли исчезнуть бесследно, и
Доремю никогда бы ничего не нашел. Убийцы учли все, кроме этого. Гонимые
пустынным ветром хамсином пески свободно скользили  по  гладкому  пласту
скальной породы, называемой в  Сахаре  рег.  Под  воздействием  сильного
ветра и зноя все четыре трупа превратились бы в превосходные  мумии,  но
обитатели  пустыни  сделали  свое  дело.  Стервятники,  змеи,   песчаные
скорпионы и мясные мухи постарались на совесть, и скелеты были  вычищены
до блеска. Зато одежда и волосы сохранились в нетронутом  виде.  Костюмы
двух мужских скелетов были куплены в лондонском магазине  "Семь  иголок"
на Сэвил-роу. Одежда, принадлежащая скелету женщины была  из  парижского
филиала "Семи иголок" - Les Sept Aiguilles. На  четвертом  скелете  была
форма полковника военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки.
   Вернувшись в Тимбукту, Доремю устроил Дэну Галлахеру пышные похороны.
   Тело было зашито в водонепроницаемую верблюжью шкуру  и  с  почестями
предано африканской земле. Скелеты четырех  неизвестных  были  зашиты  в
козлиные  шкуры  и  помещены  в   полицейский   морг   для   дальнейшего
расследования.
   В тот же день Доремю хотел связаться с аэропортом Лагоса и справиться
об алом аэроплане, который непременно должен  был  там  показаться,  но,
поразмыслив  немного,  передумал.  Ему  вовсе  не  хотелось  становиться
очередным членом клуба "Замочной скважины", иначе говоря, обезображенным
до неузнаваемости трупом с алой кредиткой в кармане.
   "Итак, старина Бэзз, это судьба. Остальные четыре кредитки  "Замочной
скважины" я придержу у себя, на потом. На этом можно неплохо заработать.
Крайне важно, чтобы ты передал эти мои  заметки  на  Эйзенхауэр-плац.  Я
практически никого не знаю в местном посольстве. Я не сомневаюсь в твоих
способностях и благоразумии. Передай эти  сведения  надежному  человеку.
Надежность прежде всего. Это крупное, опасное дело и немалые  деньги.  Я
уверен! Если что-нибудь случится, срочно напиши мне сюда, в Тимбук.
   Поцелуй от меня свою очаровательную жену или, если не  возражаешь,  я
сделаю это сам, когда тебя не будет дома.
   Вечно твой, Вильгельм Завоеватель."
 
Глава 5 
 
   Мак-Кэйб порывисто откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и
пронзил меня презрительным взглядом.
   - Неужели этот  хвастливый  индеец  действительно  награжден  Крестом
военно-морского флота? - едкая ухмылка искривила  его  губы.  -  Или  он
просто выменял его на изъеденный молью скальп в антикварной  лавке,  как
делают все эти спекулянты в резервациях?
   - Он его заслужил, - твердо ответил командор Сэмпсон.
   - Каким образом? - усомнился Мак-Кэйб.
   - Насколько я помню, Сэм командовал тогда катером. Во время облавы на
контрабандистов он направил судно  прямо  на  пулеметное  гнездо  и  был
тяжело ранен в правое плечо.
   Твердость в голосе командора если не убедила Мак-Кэйба, то несомненно
поколебала его негативный настрой. Презрительный взгляд, направленный на
меня, смягчился. Холодные змеиные глаза адмирала не мигая уставились  на
Сэмпсона, и у меня появилась возможность свободно вздохнуть.
   - Мы должны придумать какую-нибудь проходную версию. Кинкэйд не  имел
пулевых ранений.
   Сэмпсон молча кивнул головой, а Мак-Кэйб снова  недовольно  уставился
на меня.
   - Что же ты так дрейфишь, краснопузый? - манеры адмирала  действовали
на меня как красный плащ на быка, но я вынужден был смириться.  До  поры
до времени, конечно.
   - Я выполню ваше задание, сэр, - коротко  сказал  я,  глядя  прямо  в
змеиные  глаза  Мак-Кэйба.  -  Только  вы  должны  мне   сказать,   что,
собственно, от меня требуется.
   Адмирал некоторое время молчал, пристально меня изучая. В глазах  его
мерцал дьявольский блеск, словно он знал  нечто,  наполняющее  его  душу
трепетным ужасом и  гибельным  восторгом  одновременно.  Я  старался  не
моргать и терпеливо ждал, приготовившись к наихудшему. Лицо  мое  словно
окаменело.  Наконец,  Мак-Кэйб  отвел  взгляд  в  сторону  и   отрывисто
вздохнул.
   - Когда-нибудь бывал в Мали? - сухо спросил адмирал.
   - Никак нет, сэр! - ответил я, не понимая куда он клонит.
   Неожиданно  зазвонил   телефон.   Командор   Сэмпсон   взял   трубку,
прислушался и повернулся к адмиралу.
   - Мы находимся над Крайстчерчем, сэр. Авианосец "Китти Хоук" стоит  у
берегов Вануа-Леву.
   Я жадно ловил каждое слово и, теряясь в догадках, старался ничему  не
удивляться. Ну скажите на милость, что общего может иметь "Китти  Хоук",
один из крупнейших американских авианосцев,  с  обглоданными  до  блеска
скелетами, найденными в Сахаре?
   -  Губернатор  действительно  поднял   шум   по   этому   поводу?   -
поинтересовался Мак-Кэйб, обращаясь к Сэмпсону.
   - Определенно, сэр, - ответил командор.
   - А этот шаман?
   - Он уже ждет на месте, - кивнул Сэмпсон.
   Я вопросительно взглянул на адмирала Мак-Кэйба, но он предостерегающе
поднял свою мощную лапу, поросшую густым рыжим волосом.
   - Несколько слов о Мали. Я был в составе группы специалистов, которые
вылетали туда для исследования скелетов... - Мак-Кэйб приблизил запястье
к глазам и посмотрел на часы. - Впереди у нас еще полтора часа лета, и я
расскажу об этом поподробнее...
 
Глава 6 
 
   Бэзил Фитч, которому было адресовано  письмо  Билла  Доремю,  подобно
многим своим соотечественникам, еще в ранней молодости покинул  Будапешт
и отправился на Запад в поисках счастья  и  материального  благополучия.
Теперь ему было тридцать девять  лет.  Он  имел  весьма  привлекательную
внешность. Его черные волосы были густыми, блестящими, мягкими на вид  и
лежали красивой волной над  его  чистым  ровным  лбом.  Невозможно  было
представить,  чтобы  его  шевелюра  могла  когда-нибудь   находиться   в
беспорядке. Черты лица Бэзила были настолько правильны, что он мог  быть
натурщиком художника, пишущего святых. Но самым главным в  облике  Фитча
были, конечно, глаза. Темные и  крупные,  подобные  спелым  маслинам,  в
обрамлении длинных загнутых кверху ресниц. Вне  всяких  сомнений  многим
представительницам  прекрасной  половины  человечества  эти   задумчивые
ласковые глаза снились душными и прохладными ночами. Кто-кто, а  женщины
Бэзила любили. К тому же, Фитч обладал  невероятным  обаянием,  которое,
впрочем, присуще большинству венгров. Ко всем  достоинствам  Бог  одарил
Бэзила  редкой  деловой  хваткой.  Он  постарался  как   можно   быстрее
обзавестись британским гражданством, изменив свои прежние имя и  фамилию
Бэзул  Федоравич  на  Бэзил  Фитч   и   самозабвенно   стал   заниматься
кинематографическими  делами  на   пару   со   своим   соотечественником
Александром Кордой из фирмы  "Британский  лев"  и  добился  значительных
успехов. Благодаря очарованию своих  актеров,  а  точнее  -  актрис,  он
довольно  быстро  стал  представителем  ряда  американских  агентств  за
рубежом. При такой  внешности  это  было  не  сложно.  Бэзил  без  труда
добивался расположения хорошеньких женщин, а уж  они  готовы  были  ради
него на все, о чем бы он ни  попросил.  Именно  эти  связи  помогли  ему
попасть в высшие круги общества.  Имея  в  своем  распоряжении  кредитку
клуба "Замочной  скважины"  и  письмо  Доремю,  Бэзил  Фитч  связался  с
американским послом при дворе Святого Джеймса, филадельфийским издателем
Анненбергом,    рекомендованным    на    эту     должность     известным
священнослужителем. Посол Анненберг серьезно воспринял сведения, которые
предоставил Фитч, и сразу же отправил их Президенту  по  дипломатической
почте. В Вашингтоне Президент Никсон вызвал к себе министра  обороны,  а
также шефа АНБ адмирала Мак-Кэйба.  В  условиях  строжайшей  секретности
адмирал  Мак-Кэйб  лично  возглавил  группу  расследования,  которая   и
занялась находкой в Тимбукту. Как британский гражданин, Бэзил  Фитч  был
приведен  к  присяге,   согласно   официальному   закону   о   секретной
деятельности Великобритании, проводимой британской  спецслужбой  Эм-Ай-6
<Британская королевская разведка, именуемая  также  Secret  Intelligence
Service и обозначаемая двумя идентичными аббревиатурами  MI-6  (Эм-Ай-6)
либо SIS (Эс-Ай-Эс), известными в неграмотном переводе как МИ-6  и  СИС.
Эм-Ай-6 действует за пределами страны, занимаясь как  шпионажем,  так  и
контрразведкой   и   является   единственной   британской   спецслужбой,
уполномоченной добывать секретную информацию в иностранных  государствах
нелегальными средствами. В отличие  от  Эм-Ай-6,  служба  контрразведки,
именуемая Эм-Ай-5, действует исключительно  на  британских  территориях,
обязана строго  соблюдать  законы  и  подобно  отделу  безопасности  ФБР
является чисто  контрразведывательной  организацией.>.  Мак-Кэйб  и  его
следователи по особо важным делам  встретились  с  шефом  Эм-Ай-6  сэром
Джулианом Киизом на Гибралтаре, откуда вылетели в Мали для эксгумации  и
аутопсии трупа Дэна Галлахера и детального исследования,  находящихся  в
полицейском  морге  Тимбукту  четырех  неопознанных  скелетов.  В   ходе
расследования удалось выяснить, что первый скелет принадлежал полковнику
Рику Кондону, секретному агенту отдела  военно-воздушной  разведки  АНБ.
Полковник Кондон родился в Бостоне, поступил на профессиональную  службу
в ВВС после второй мировой  войны,  но  особенно  отличился  на  поприще
разведывательной   деятельности.   Именно    Кондон    установил    факт
существования таинственной "Замочной скважины".
   Второй скелет принадлежал шестидесятилетнему  англичанину,  по  имени
Хэвлок Дюнн. Хэвлок Дюнн был секретным агентом со стажем. Он никогда  не
служил в армии, но являлся  одним  из  самых  опытных  агентов  Эм-Ай-6,
осуществлявших разведывательную деятельность в Женеве  во  время  второй
мировой войны. Сэр Джулиан Кииз  был  ошеломлен  и  подавлен,  обнаружив
останки  этого  агента.  Джулиан  Кииз  редко  оказывался   в   подобном
положении. Все, кто знали его, говорили, что  это  человек,  не  знающий
человеческих слабостей. Усилием воли сэр  Джулиан  попытался  как  можно
быстрее справиться с охватившей его растерянностью.
   - Надежный был парень, - с трудом произнес он. - Если эта организация
смогла устранить  старика  Дюнна,  то  я  боюсь,  нам  придется  гораздо
труднее, чем можно предположить.
   Адмирал Мак-Кэйб был такого же мнения о полковнике Рике  Кондоне.  До
самой смерти Кондон никому не позволял оставить себя в дураках.
   Третий скелет оказался женским, что явствовало из  более  широкого  и
продолговатого отверстия малого таза. При жизни  женщина  была  стройна,
молода, одевалась  по  последней  моде  и  имела  роскошные  темно-рыжие
волосы, которые сохранились в  нетронутом  виде,  запутавшись  в  шейных
позвонках, на верхнем из которых, именуемом медиками атлантом,  покоился
курносый,  совершенно  лысый,  белоснежный  череп  благородной  формы  с
прекрасно  сохранившимися  ровными  жемчужными   зубами.   По   ажурному
серебряному кольцу,  являвшемуся  фамильной  реликвией  и  волею  случая
уцелевшему на  фаланговой  кости  безымянного  пальца  левой  руки,  шеф
французской контрразведки полковник Марат опознал останки Клодин  Дюфон,
своей внучатой племянницы, тайной агентессы  Второго  бюро,  которую  он
собственноручно  послал  на  задание.  Прямой  потомок   наполеоновского
генерала, унаследовавший внешность и  многие  черты  своего  знаменитого
предка, полковник Альфонс Марат был чрезвычайно  огорчен  потерей  своей
горячо любимой внучатой племянницы Клодин Дюфон.
   Четвертый  скелет,  одетый  в  элегантный  серо-голубой   костюм   из
лондонского   салона-ателье   "Семь   иголок",    принадлежал    рослому
тридцатилетнему мужчине со сломанной грудиной и крупнокалиберной пулей в
пятом поясничном позвонке позвоночного столба.
   Ни французы, ни англичане, ни американцы не могли установить личность
четвертой жертвы "Замочной скважины", пролежавшей в песках Сахары дольше
всех остальных.
   В   Стокгольме   шведская    секретная    служба    "Чиффербирернэс",
функционирующая под эгидой министерства обороны, также  заинтересовалась
таинственной  "Замочной  скважиной"  после  обращения  к  ним   крупного
бизнесмена Кнута  Демсона,  который  вскоре  уехал  в  Италию,  где  при
загадочных обстоятельствах, в необъяснимом приступе  внезапного  безумия
совершил "самоубийство". Кроме того,  японец  Найкуку  Сосахицо  получил
шифровку от Анго Кэнкю Хэна из их спецслужб, в которой  говорилось,  что
высокопоставленный  сотрудник  токийской  фирмы  "Мачида  Лайф  Иншуренс
Компани" сообщил им о некой "Замочной скважине" за два дня до того,  как
выбросился или выпал из окна здания ООН в Нью-Йорке во время  участия  в
международной конференции по страхованию морских перевозок.
   "Замочная скважина" действовала столь скрытно, надежно  и  прибыльно,
что ни одному секретному агенту пяти великих держав мира не удалось пока
раздобыть никаких серьезных изобличающих сведений.
 
Глава 7 
 
   За полчаса до приземления в аэропорту Нанди мы  переоделись  в  белые
летние  костюмы.  Я   был   несказанно   рад   сменить   обременительные
антарктические одежды на легкий летний  костюм.  Фиджи  находятся  всего
лишь в шестнадцати градусах южнее экватора. Предстояло резкое  изменение
температуры: от 60 градусов ниже нуля на полярной станции  Мак-Мердо  до
90 градусов выше нуля <По Фаренгейту.> в Нанди. Меня  крайне  беспокоило
то, что операция должна была проводиться при любых обстоятельствах.  Это
означало, что моя миссия далеко небезопасна  и  может  стоить  жизни  не
только мне одному. Я допускал, что грядущая  операция  настолько  важна,
что для ее благополучного исхода можно  пожертвовать  жизнью.  Но,  черт
побери, почему именно  моей?  К  тому  же,  хотя  Мак-Кэйб  неоднократно
повторял сказанное, я никак не мог уяснить,  что,  собственно,  от  меня
требовалось. Я пытался получить у него более ясные ответы, но он  всякий
раз уклонялся, находя все новые отговорки. Поэтому я нащупывал суть дела
почти вслепую, словно путник, заблудившийся ночью в густом тумане.
   Тем временем вопросы адмирала следовали один за другим.
   - Что ты знаешь об АНБ?
   - Ничего. Я не любопытный.
   - Какое второе имя  Гарри Трумэна?
   - Зачем так много вопросов? - невозмутимо  изрек  я.  -  Среднее  имя
Президента Гарри Эс   Трумэна  то  ли  Шайп,  то  ли
Соломон. Так звали двух его дедушек.
   Мак-Кэйб глубоко вздохнул и продолжил инструктаж, длинный  и  нудный,
как послание Папы Римского.
   - Так или иначе, именно  Гарри  Трумэн  4  ноября  1952  года  создал
Агентство Национальной Безопасности.
   - Неужели так давно? - удивился я.
   Мак-Кэйб проигнорировал мою реплику.
   - Директива о создании АНБ держалась в строжайшей тайне и мир узнал о
создании этой организации только через пять лет, - продолжал адмирал.  -
Затем  в  правительственных   инструкциях   стали   упоминать   о   ней,
подчеркивая,  что  Агентство   Национальной   Безопасности   подчиняется
министру обороны и преследует цель  координации  деятельности  различных
государственных органов по вопросам национальной безопасности.
   Мак-Кэйб громко рассмеялся, выставляя напоказ  свои  зубы,  желтые  и
длинные, словно у старого коня. Мак-Кэйб шумно  втягивал  огромным  ртом
воздух в бочкообразную грудь и отрывисто лаял на выдохе,  но  глаза  его
по-прежнему оставались ледяными.
   - Ни об одной организации  на  правительственном  уровне  не  говорят
столь мало и так редко, - отдышавшись прохрипел Мак-Кэйб.
   - А чем в действительности занимается АНБ?
   - Вся получаемая информация строго  классифицирована,  -  ответил  он
наставительным тоном. Это означало, что вопросы с моей стороны останутся
без ответов. Я должен знать только то, что расскажет мне сам Мак-Кэйб. -
АНБ перехватывает, анализирует, расшифровывает, просеивает сквозь мелкое
сито всю информацию, как военную, так и  экономическую  всех  государств
мира, как дружественных, так и враждебных.
   Я был ошеломлен.
   - Просто невероятно! - если бы это говорил не сам  Мак-Кэйб  и  не  в
такой ситуации, я бы просто не поверил своим ушам.
   - Всю информацию  обрабатывают  компьютеры.  Сверхмощные  компьютеры.
Суперкомпьютер 7094 - это сравнительно небольшое  устройство,  способное
обрабатывать практически неограниченный объем информации. Кроме того, мы
координируем все линии связи и шифровальные  системы  наших  вооруженных
сил, не говоря о ЦРУ, ФБР и прочих государственных  органах,  получающих
информацию из секретных источников. - Колоссальный объем  информации,  -
сказал я, с трудом переваривая услышанное.
   - Немного обширнее, чем сама Солнечная система, - ответил Мак-Кэйб.
   - А вы понимаете, - медленно спросил я, - что это  посягательство  на
неприкосновенность личной жизни граждан?
   - Неприкосновенность личной жизни...  -  Мак-Кэйб  задумчиво  покачал
головой и язвительно фыркнул. - А что это такое?! Наш  маленький  Земной
шарик населяют миллиарды живых существ, которые не  столь  гуманны,  как
кажется на первый взгляд и которые ценят чужую жизнь не более, чем  свое
дерьмо.
   - И все-таки... - как можно тверже сказал я.
   Мак-Кэйб устало улыбнулся и махнул рукой куда-то в пустоту.
   - Я знаю, что ты говоришь вполне серьезно. Твоя искренность  написана
у тебя на физиономии.
   Я  уставился  на  адмирала.  Мак-Кэйб  закурил  сигарету   и   слегка
прищурился. - В нашей стране есть организация,  именуемая  Департаментом
государственных сборов. Там не только знают все о всех,  но  даже,  черт
побери, имеют  право  схватить,  посадить,  потребовать  уплаты  штрафа,
преследовать судебным порядком, облить грязью, высушить и снова обложить
налогом.  Это  полная  тирания,  осуществляемая   хорошо   оплачиваемыми
бездельниками.  -  Мак-Кэйб  откинулся  на  спинку  кресла.  -   А   моя
организация и подавно действует за пределами законных  рамок,  поскольку
АНБ защищает безопасность страны,  а  безопасность  превыше  всего.  АНБ
наделено властью, которая пугает даже  меня!  Неприкосновенность  личной
жизни! Как странно! Это так же странно, как если бы местный  банк  делал
анализ крови прежде чем позволить сдать на хранение чумные  награбленные
деньги клиента в свои стерильно чистые бронированные подвалы. - Мак-Кэйб
сделал   короткую   паузу.   -    Даже    Государственный    департамент
<Государственный департамент - внешнеполитическое ведомство США (с  1789
года), выполняющее функции Министерства иностранных  дел.  Возглавляется
госсекретарем.>  знает  о  всех  передвижениях  своих  граждан  в  обоих
полушариях мира и о том,  являются  ли  они  красными,  коричневыми  или
голубыми  либо  просто  белыми,  краснокожими,  черными  или   цветными.
Продолжать дальше? - Адмирал вышел из себя. - Неприкосновенность  личной
жизни! Может мы обсудим во всех деталях случай с твоей женой?
   - Мы никогда не будем этого обсуждать, - как можно спокойнее  ответил
я.
   - Хорошо, Сэм, - Мак-Кэйб дотянулся до моего плеча и положил на  него
свою лохматую лапу. - Я вовсе не хотел задеть  тебя  за  живое,  я  лишь
хочу, чтобы ты ясно понял, что если не избавишься от  какого  бы  то  ни
было благодушия и не будешь действовать предельно собранно и жестко,  то
скоро станешь очередной жертвой "Замочной скважины",  как  Патрик  Генри
Даффи, историю жуткой гибели которого тебе стоит узнать во всех деталях.
Глава 8
 
   Патрик Генри Даффи, вице-президент "Фэлмут Нэшнел-бэнк" в Бостоне  не
верил, что смерть совсем  рядом.  В  возрасте  пятидесяти  пяти  лет  он
придерживался самой древней философии - воровать, чтобы жить.
   Даффи полагал, что в любой момент сумеет замести следы.  В  очередной
раз он прикарманил из авуаров банка около пятидесяти  тысяч  долларов  и
даже принимал участие в судебном расследовании по делу сотрудника банка,
которому  подбросил  небольшую  сумму  из  похищенных  денег.  Угрызения
совести абсолютно не беспокоили ловкого Патрика Даффи.
   Однажды Пэт Даффи, овдовевший несколько  лет  назад,  повстречался  с
молодой незамужней женщиной по имени Диана Димс. Мисс Димс  была  весьма
привлекательной особой с пышным бюстом, сочными губами  и  пленительными
бедрами. Черты  лица  были  несколько  вульгарны,  но  белокурые  локоны
придавали  облику  Дианы  неповторимую   чувственную   притягательность.
Интимная связь с ненасытной Дианой побуждала Патрика Даффи к  краже  все
более крупных сумм,  которые  мисс  Димс  тратила  также  с  нарастающим
размахом. Но Даффи был готов ради  нее  на  все,  поскольку  Диана  Димс
обладала поистине  уникальными  сексуальными  способностями.  Пэт  Даффи
просто сходил с ума в порыве бешеной страсти, очарованный  умением  мисс
Димс вызывать у него затяжной оргазм. Даффи не  сомневался  ни  секунды,
что нашел  в  лице  свей  новой  возлюбленной  бесценное  сокровище.  Он
прекрасно знал сколь привередливы такие женщины как Диана и поэтому ждал
лишь  удобного  случая,  чтобы   прикарманить   сумму   побольше   и   в
сопровождении своего сексробота отправиться в бесконечное путешествие по
дальним  странам,  не  выдающим   американским   властям   состоятельных
преступников. Мистеру Даффи оставалось десять лет до ухода  в  отставку,
его ждала весьма солидная пенсия, внушительный  пакет  акций  и  золотые
именные часы, но все это было ничто по сравнению  с  восторгом,  который
вызывала  мисс  Димс,  тесно  прижимаясь  своим  нежным  личиком  к  его
возбужденному члену.
   В четверг, девятнадцатого апреля Пэт Даффи в последний раз  пришел  в
свой офис. Он провел здесь  многие,  причем  неплохие  годы.  В  кармане
пиджака уже лежали билеты на самолет авиакомпании  "Вэридж",  летящий  в
Рио-де-Жанейро, а в  подкладке  костюма,  безупречно  сидевшего  на  его
энергичной фигуре, были зашиты сто  тысяч  долларов.  Еще  триста  тысяч
долларов лежали в его новом чемодане  с  двойным  дном.  Еще  сто  тысяч
долларов в десятитысячных купюрах с изображением сурового лица  Соломона
П.Чейза  были  спрятаны  под  холостяцким  фотопортретом  самого  Даффи.
Отдавшись напоследок приятным воспоминаниям и радужным мечтам у  себя  в
кабинете, мистер Даффи после нескольких унций коньяка невольно вздремнул
в удобном кресле.
   Неожиданно  раздался  сигнал  интеркома,  разбудив  Патрика  Даффи  и
оторвав от сладостных сновидений, главным действующим лицом которых была
конечно же мисс Димс и ее бесподобное тело.
   В кабинет вошла  мисс  Саймондс,  бывшая  его  личным  секретарем  на
протяжении  семнадцати  лет.  Неодобрительно  посмотрев  на  шефа,   она
сказала:
   - К вам пришли мистер и миссис Ламбет. Я сказала им, что  вы  заняты,
но они заявили, что речь идет о жизни и смерти.
   Услышав последние слова, Даффи недовольно поморщился, но все же решил
принять посетителей.
   - Хорошо, пусть войдут, - напустил он на себя строгий вид.
   Секретарша открыла дверь, пропуская  в  кабинет  мужчину  и  женщину.
Даффи намеревался смутить их, но вместо этого смутился  сам.  Пара  была
весьма странная и даже жуткая. Даффи показалось, что он их где-то видел.
И потом, на протяжении всего визита,  он  не  мог  отделаться  от  этого
навязчивого ощущения. Только позже, после их  ухода,  Даффи  понял,  что
никогда прежде не встречал эту пару, просто они напоминали ему  типичных
персонажей из фильмов ужасов. - Ламбет! - хрипло  представился  мужчина,
нагло протянув руку в черной кожаной перчатке. - Генри Ламбет. А это моя
жена Лавиния. Впрочем, неважно! Тем более, что она мне  вовсе  не  жена,
зовут ее, в  действительности,  не  Лавиния,  и  супругами  мы  быть  не
собираемся!
   Даффи вдруг ощутил некоторое опасение,  неотвратимо  перерастающее  в
отчетливый страх,  пронизывающий  все  его  существо  волной  внутренней
дрожи. Стремясь заглушить свой страх, Даффи сказал твердым,  решительным
голосом:
   - Я очень занятой человек...
   - Отныне ты наш человек! - бесцеремонно перебила Лавиния,  пристально
посмотрев в глаза обескураженному Даффи.
   Непрошеные гости дружно рассмеялись.
   - Что вам от меня надо?! - нервно заорал Даффи.
   - Не кипятись, приятель, - мрачно сказал Генри Ламбет, - если  хочешь
благополучно добраться с мисс Димс в Рио-де-Жанейро.
   Потрясенный осведомленностью посетителей  и  жестким  напором,  Даффи
попытался встать с кресла, но Лавиния предупредила:
   - Не вздумай  поднимать  свой  зад,  милок.  От  нас  так  просто  не
отделаешься. Все только начинается, поэтому  наберись  терпения  и  сиди
смирно.
   Лавиния  пристально   посмотрела   на   растерянного   Даффи   своими
немигающими налитыми кровью глазами без ресниц  и  бровей.  Ее  покрытое
пунцовыми пятнами, гладкое  без  морщин  лицо  почти  не  меняло  своего
выражения и казалось необычайно волевым.  Среди  кривых  зубов  особенно
выделялись торчащие вперед два острых, как у крысы, клыка. Ужасный голос
напоминал  урчание  больного  раком  горла.  Лавиния  выглядела  лет  на
тридцать, хотя волосы ее были  совершенно  седыми,  а  очертания  фигуры
скрывались под бесформенным, как мешок, пальто.
   Мистер  Ламбет  производил  еще  более  жуткое  впечатление.  Он  был
высокого роста, но с протезом  вместо  ноги.  Густая  неопрятная  борода
делала его  похожим  на  морского  волка,  только  что  вернувшегося  из
Нью-Бедфорда после неудачной охоты за белым китом. Когда  он  ухмылялся,
обнажались  пожелтевшие  от  табака  гнилые  зубы.  Густые  брови  низко
нависали над черными свирепыми глазами. Мясистое одутловатое лицо  имело
омерзительный зеленоватый оттенок и напоминало разлагающуюся мертвечину.
Давно не стиранная потрепанная одежда пахла то ли мочой, то ли потом.
   Даффи незаметно выдвинул правый ящик стола и  покосился  на  лежавший
там увесистый револьвер марки "кольт-питон".
   - Разговор закончен, - резко сказал Даффи.
   - Прекрасно, я сам не  люблю  много  болтать,  -  произнес  Ламбет  и
посмотрел на Лавинию. - Что скажешь, дорогая?
   - Иногда излишняя краткость также вредит делу, - ответила Лавиния.
   - Даю вам одну минуту, чтобы убраться отсюда, иначе я вызову полицию!
голос Даффи заметно дрожал.
   Лавиния оскалила кривые зубы и подмигнула Ламбету.
   - По-моему он просто глуп.
   Ламбет ответил широким жестом.
   - Пусть покается перед ФБР в том, что обкрадывает свой банк, если его
замучила совесть.
   Даффи затравленно прищурился.
   - Что это значит?
   Мистер Ламбет самодовольно осклабился.
   - Услуга за услугу и все будет шито-крыто.
   - Шантаж? - обреченно осведомился Даффи.
   - Я бы назвал это вымогательством, - дружелюбно уточнил Ламбет.  -  А
может и того хуже.
   - Что вы имеете в виду? - похолодел загнанный в угол банкир.
   - Бесконечную, как  твои  холостяцкие  оргазмы,  агонию!  -  злорадно
пояснила Лавиния, еще более шокировав Даффи своей осведомленностью.
   - Сколько? - только и смог выговорить окончательно обомлевший банкир.
   - Все до единого цента! - твердо, как приговор, произнесла Лавиния.
   Онемевший Даффи  молча  пожирал  своих  палачей  отчаянным  взглядом.
Радужные надежды на беззаботную счастливую жизнь в теплых странах вместе
с восхитительной Дианой Димс  катастрофически  рушились.  Теперь  он  до
гробовой доски, без  сна  и  отдыха  вынужден  будет  работать  на  этих
ненасытных вампиров. Теперь они ни за  что  не  выпустят  его  из  своих
когтей. Патрик Даффи  снова  покосился  на  лежащий  в  выдвижном  ящике
рабочего стола "кольт-питон-магнум" тридцать шестого  калибра  с  полной
обоймой. Но онемевшие от непреодолимого страха конечности не подчинялись
его воле. Не в силах пошевелить и  пальцем,  обливаясь  холодным  потом,
банкир судорожно откинулся на спинку кресла, запрокинув голову и закатив
глаза. Челюсть его отвисла, и в приступе  предсмертной  тоски  из  груди
вырвался беспомощный стон.
   Видя, что сейчас их жертва лишится  чувств,  Генри  Ламбет  вкрадчиво
произнес:
   -  Ты  отдашь  нам  все  наворованное,  приятель,  абсолютно  все  до
последнего цента, но у тебя есть время до завтрашней ночи, чтобы украсть
в своем банке кругленькую сумму еще и для себя! - Ламбет сделал паузу. -
Но не вздумай играть с нами в кошки-мышки, беби, иначе тебе будет  очень
больно. Будь паинькой и тебя никто не обидит.
   Поникший  Даффи  блуждал  бессмысленным  взглядом  по  стенам  своего
просторного кабинета.
   Видя, что банкир дошел до совершенно зависимого состояния и  способен
лишь  беспрекословно  выполнять  любые  их   команды,   миссис   Лавиния
приблизилась вплотную и начала детальный инструктаж:
   - Полет в Рио-де-Жанейро  отменяется.  Вместо  этого  ты  сегодня  же
явишься  в   "Кеннеди-аэропорт",   подойдешь   к   окошку   авиакомпании
Би-Оу-Эй-Си и возьмешь два билета первого класса на самолет,  вылетающий
в Лондон завтра ночью. - Лавиния говорила безапеляционным тоном,  прочно
вдалбливая в голову подавленного банкира каждое слово. -  В  Лондоне  ты
будешь в  субботу  утром.  В  "Дорчестер-отеле"  для  тебя  забронирован
номер-люкс 104-105. Деньги должны находиться в атташе-кейсе.
   Мистер Ламбет поставил на стол банкира черный вместительный кейс.
   - Повтори указания! - властным тоном сказал он.
   К своему ужасу Даффи безропотно, как автомат, повторил слово в  слово
все распоряжения  безобразной  Лавинии,  которая,  выслушав  его,  молча
отвернулась и направилась к выходу,  всем  своим  видом  показывая,  что
сопротивляться бесполезно и любое  неподчинение  будет  подавлено  самым
беспощадным образом.
   Мистер Ламбет, опередив напарницу, галантно распахнул перед ней дверь
и, пропустив вперед, повернулся к Патрику Даффи, провожающему непрошеных
гостей тоскливым безнадежным взглядом.
   - Малейшая попытка обмануть  нас  закончится  для  тебя  кошмаром,  -
вместо прощания произнес Ламбет и скрылся из виду.
   Пэт Даффи, несмотря на пережитое потрясение, прекрасно  понимал,  что
из ворованных денег ему ничего не оставят, сколько бы  он  ни  украл  за
оставшиеся в его распоряжении сутки, тем более, что он и  сам  собирался
непосредственно  перед  бегством  из  Бостона  обокрасть  свой  банк  на
рекордную сумму.
   Мисс Диана Димс отнеслась к его сообщению о вымогательстве совершенно
спокойно и даже легкомысленно. Она хоть и транжирила ворованные Патриком
деньги, но в его кражах не участвовала.  Чувствуя  себя  вне  опасности,
Диана наотрез отказалась лететь в Лондон.
   - Тебя просто разыгрывают, пупсик,  -  ворковала  она,  настаивая  на
первоначальном плане. - Не расстраивайся по пустякам  и  не  расстраивай
меня. Они рассчитывают на твой испуг. Нас никто не найдет. Прикарманивай
за оставшиеся сутки сколько сможешь и  забудь  об  этих  гнусных  старых
инцестуалах  <...  those   nasty   old   motherfuckers...>.   Вдали   от
омерзительной Лавинии с ее налитыми  кровью  глазами  слова  Дианы  Димс
звучали весьма убедительно. Ужас минувшего дня окончательно развеялся  в
течение упоительной ночи, проведенной Патриком Даффи в  жарких  объятиях
возлюбленной.
   На следующий день Пэт Даффи и Диана Димс, как и собирались,  вылетели
в Рио.
   Их первая и последняя ночь в Бразилии стала триумфом непревзойденного
оргазма, словно вся предыдущая жизнь Патрика Даффи была лишь прелюдией к
этому необузданному всплеску спермы и всего остального.  Пэт  готов  был
захлебнуться от счастья в этой сладострастной стихии, забыв обо всем  на
свете, как вдруг весь похолодел от душераздирающего предсмертного  вопля
своей бесценной возлюбленной. Этот пронзительный  крик  ужаса  звучал  в
ушах несчастного Даффи несмолкающим эффектом Доплера <Эффект  Доплера  -
изменение длины волны  (звуковой,  световой  и  т.д.),  наблюдаемое  при
движении источника волн относительно их приемника.> вплоть до самой его,
еще  более  жуткой  кончины.   Перепуганный   насмерть   беглый   банкир
лихорадочно вскочил с роскошной  двуспальной  кровати,  где  только  что
предавался разнузданным сексуальным фантазиям со своей возлюбленной и  в
темноте, с трясущимися от  страха  поджилками  приблизился  к  открытому
балкону, не решаясь включать освещение. Мягкий  предрассветный  ветерок,
дувший из Корвокадо по ту сторону залива, беззвучно играл в  занавесках.
Пэт застыл в неподвижности, не смея посмотреть вниз и увидеть то, о  чем
уже догадывался и  чего  так  дико  боялся.  Отпрянув  от  перил,  Даффи
машинально и очень медленно, подобно  сомнамбуле,  вернулся  в  комнату.
Скользнув по неубранной постели с беспорядочно разбросанными  подушками,
его блуждающий взгляд  остановился  на  телефоне  у  изголовья  кровати.
Патрик подошел ближе. На телефонном аппарате лежал  конверт  с  надписью
"Даффи".  Томимый  мрачными  предчувствиями  банкир  долго  смотрел   на
конверт, не решаясь взять его в  руки.  Наконец  решившись,  Даффи  взял
конверт и легко  вскрыл  его  одним  пальцем,  поскольку  клей  был  еще
влажным.  В  конверте  находились  билет   первого   класса   британской
авиакомпании Би-Оу-Эй-Си на самолет, отправляющийся рано утром в Лондон;
алая кредитная карточка с аккуратным отверстием в виде замочной скважины
посредине и компьютерным кодом чуть пониже, а также короткая записка,  в
которой говорилось следующее:
   "Не медли, если хочешь жить. Не теряй кредитку  "Замочной  скважины".
Встречаемся в Лондоне, в понедельник утром."
   Бездыханное обнаженное тело прелестной Дианы Димс  покоилось  в  луже
крови прямо под  балконом  их  апартаментов  на  двенадцатом  этаже.  Ее
бесподобное тело в свете уличных фонарей казалось потрясенному  Даффи  и
реальным  и  призрачным  одновременно.  В  затуманенном  мозгу   банкира
беспрестанно мелькало  обнаженное  тело  мисс  Димс,  выбрасывающейся  с
двенадцатого  этажа  в  диком  приступе  внезапного   умопомешательства.
Произошедшее никак не укладывалось в сознании  Патрика  Даффи  и  оттого
казалось еще более пугающим.
   На следующий день некий джентльмен, по имени Генри Джерри, вылетел  в
Лондон на авиалайнере Ви-Си-10. Прибыв на место, мистер Джерри  убедился
в   том,   что   для   него   действительно   забронирован    номер    в
"Дорчестер-отеле". Поднявшись по лестнице, устланной красным ковром,  он
отыскал свой номер-люкс  104-105.  В  номере  царил  приятный  для  глаз
полумрак. Тяжелые шторы из мягкой плотной ткани с  узорами  в  восточном
стиле  были  наполовину  задернуты.  Номер  был  обставлен  изумительной
мебелью орехового дерева. И тем не  менее  обстановка  вызывала  смутную
тревогу, какое-то непонятное внутреннее напряжение. Мистер Генри  Джерри
прошелся по комнатам. Тяжело вздохнув, он уселся в кресло спиной к окну.
Все в этом роскошном и уютном номере располагало к отдыху  и  покою,  но
Джерри было не по себе. Время шло, но легче не становилось. Наконец,  не
выдержав  напряжения,  Генри  Джерри  покинул  номер   и   спустился   в
американский бар. Джерри не заметил ни одного знакомого лица. Облегченно
вздохнув, он уселся за столик и стал гадать, сколько времени понадобится
"Фэлмут Нэшнел-бэнк", чтобы известить Интерпол, а тому в  свою  очередь,
сообщить в Скотланд-Ярд все необходимые данные для  его  ареста.  Мистер
Джерри заказал виски со льдом и содовой, как вдруг чья-то  тяжелая  рука
легла ему на плечо. Генри Джерри вздрогнул, замер на месте  и,  украдкой
взглянув на незваного гостя, заметил форму полковника американских  ВВС.
Тут же раздался зычный мужской голос:
   - Провалиться мне на этом месте, если это не Патрик Генри Даффи!  Как
поживаешь, старина?
   Резко обернувшись, Даффи увидел знакомое лицо,  и  его  обуяла  дикая
радость.
   - Рик! Рик Кондон! Как я рад! - выдохнул он. - Садись, садись!  Выпей
со мной! Я чувствую себя превосходно, а как дела у тебя? Что ты  делаешь
в Лондоне? Ты остановился здесь?
   Полковник Кондон непринужденно развалился на стуле.
   -  Никак  нет,  Пэт,   я   остановился   в   отеле   поблизости,   на
Гросвенар-сквер. Боже мой, меньше всего я ожидал увидеть тебя в Лондоне.
Ты цветешь, словно получил миллион  долларов,  ну,  может  быть  чуточку
меньше, с учетом инфляции.  Жаль  Клаудию.  Ты  получил  мое  письмо?  -
полковник скорбно поник головой.
   - Да,  -  сказал  Даффи.  -  Весьма  тронут...  Официант,  на  двоих,
пожалуйста... Да, это было  ужасно.  Слишком  много  курила,  затем  эта
бронхиальная астма и в довершение ко всему эмфизема легких. Знаешь,  мне
кажется, что с тех пор прошла целая вечность.
   В присутствии полковника, Даффи вдруг стал необычайно  общительным  и
мысленно благодарил судьбу за эту счастливую встречу. Теперь он  не  был
столь одинок. Даффи пожирал  глазами  Кондона,  которого  давно  знал  и
всегда любил. Парень постарел, конечно. Сейчас ему  вероятно  далеко  за
сорок. Но Кондон сохранил свою элегантную выправку, которая двадцать лет
тому назад так нравилась дочери Даффи - Моргане. Моргана не вышла  замуж
за Кондона лишь потому, что ее мать имела на  этот  счет  свои  планы  и
душевная склонность дочери, ее чувства, симпатии и  антипатии  нисколько
не волновали Клаудию Даффи.  Основным  критерием  в  выборе  жениха  для
дочери являлось богатство, а Кондон был весьма  небогат.  Большие  карие
глаза полковника искренне смотрели на собеседника,  а  крупная  лысеющая
голова  была  столь  внушительных  размеров,  что  в  ней   вполне   мог
поместиться компьютер. Даффи  всегда  вспоминал  о  нем  с  неподдельным
восторгом. Принесли виски,  они  выпили,  и  полковник  Кондон  дружески
хлопнул приятеля по плечу.
   - Патрик Генри Даффи, - громко сказал он. - Никак не  ожидал  увидеть
тебя вновь! Особенно в баре мэйфейрского  <Мэйфейр  -  аристократический
квартал Лондона, где находятся самые  шикарные  отели,  казино,  клубы.>
отеля! Расскажи мне как поживает та, которая в  юности  сводила  меня  с
ума?
   - Прекрасно, - беспокойно оглянувшись по сторонам, ответил  Даффи.  -
Живет в Аризоне со своим ковбоем. Трое детей... Слушай, Рик, если ты  не
возражаешь...
   - Я не возражаю.
   - ... Я путешествую инкогнито, - тихо проговорил Даффи.
   - Что за чертовщина? Ты же холост.
   - Меня зовут Генри Джерри, - тихо проговорил Даффи.
   Кондон едко ухмыльнулся.
   - Старческий маразм, - громко сказал он, наклонившись вперед.  -  Что
ты натворил? Ограбил банк?
   "О, боже!" - подумал Даффи.
   - А может вкладчики  выступают  против  того,  чтобы  вице-президенты
банков пользовались своими настоящими именами, когда их хватают  местные
полицейские в местном пристанище местных  пороков?  Боже  праведный,  да
тебе, наверно, не хватает имен!
   - Предстоит важная сделка в Цюрихе. Не хочу навлекать конкурентов,  -
туманно пояснил Даффи.
   - Какая конкуренция?! Ты, наверное, настолько постарел, что разучился
воровать!
   - Ничего подобного, - гордо заявил Даффи. - И вообще, что ты имеешь в
виду?
   Кондон лишь ангельски  улыбнулся,  и  Даффи  поторопился,  как  можно
скорее, переменить тему разговора.
   - Я слышал, ты служил в Германии?
   -  Все  правильно,  служу...  Бонн,  -  кивнул  Кондон.  -  Понемногу
выпиваем, понемногу деремся и снова попадаем в тюрьму.
   - Я слышал, тебя сделали тайным агентом.
   - В баре все агенты, - улыбнулся Кондон.  -  За  исключением  меня...
Конечно,  я  служу  в  авиационной  разведке,  но  с  тех  пор,  как   в
военно-воздушных силах пристрастились к кокаину,  об  этом  не  стоит  и
говорить.
   Они оба засмеялись и выпили еще виски с содовой.
   Вдруг Даффи заметил в дальнем конце  бара  мелькнувшее  на  мгновение
небритое лицо Генри Ламбета.
   - Черт побери, что с тобой происходит?  -  сказал  полковник  Кондон,
встревоженный внезапным испугом приятеля.
   - Подожди... Подожди здесь... - Даффи поднялся  с  места  и  поспешно
стал пробираться между столиками. Пройдя весь зал, он подошел ко входу в
вестибюль, но Ламбета там не было.
   Даффи жестом подозвал к себе официанта.
   - Что вам угодно, сэр?
   - Здесь только что был джентльмен.
   - Не имею понятия, сэр.
   Потрясенный Даффи вернулся  к  своему  столику.  Полковник  Кондон  с
любопытством посмотрел на приятеля.
   - Тебе нехорошо? - заботливо спросил полковник.
   - Извини, - сказал Даффи и вытер платком потный лоб.
   - С тобой это часто случается, когда встречаешь старых друзей?
   Даффи молча покачал головой и виновато улыбнулся.
   - Мне надо выпить, - сказал он.
   Они выпили еще виски с содовой и через несколько  минут  Даффи  снова
украдкой бросил взгляд в противоположный конец  зала,  где  видел  Генри
Ламбета. На этот раз Даффи увидел подозрительного незнакомца, пристально
смотревшего прямо на него.
   "О, Боже, - подумал Даффи, увидев как незнакомец сделал выразительный
жест рукой и насмешливо улыбнулся, - агент Интерпола!"
   - Рик, - хрипло пробормотал Патрик Даффи, - кажется, за мной пришли.
   Полковник медленно обернулся и над ухом Даффи  раздался  его  веселый
смех. - Это же ко мне, старый ты банковский ворюга! - сказал полковник и
жестом пригласил загадочного незнакомца.
   Даффи облегченно вздохнул, наблюдая за рослым  мужчиной,  неторопливо
приближающимся к их столику.
   - Этого сумчатого  дьявола  <На  Австралийском  материке  этот  зверь
полностью исчез  и  встречается  только  на  Тасмании.  Сумчатый  дьявол
является тотемным знаком некоторых туземных племен.
   Австралийский друг.> зовут Чарли  Рэйвенсмит-младший.  Он  мой  новый
друг. Его отец так быстро  делает  деньги,  что  Чарли  не  успевает  их
тратить,  несмотря  на  усиленную   помощь   многочисленных   лондонских
красоток, с которыми он тебя еще познакомит. Вот увидишь.
   - Мне нравится как  он  одет,  -  сказал  Даффи,  становясь  по  мере
опьянения, все благодушнее и беспечнее.
   - Ты тоже  можешь  так  одеться,  если  посетишь  салон-ателье  "Семь
иголок" на Сэвил-роу, - ответил полковник Кондон,  приподнимаясь,  чтобы
поздороваться с австралийцем: - Чарли, дружище, давай уляжемся вместе со
львами и заревем что есть силы! <"Charlie, my chum, lie down  here  with
the lions and let us roar together!" - Имеется в виду  знатная  публика,
поскольку  в  Мэйфейре  жили  такие  знаменитости  (lions)  как   герцог
Веллингтон, лорд Байрон, премьер-министры  Великобритании,  пэры  и  так
далее.> Рэйвенсмит сел рядом и Кондон представил ему Даффи, который  был
очень удивлен, что полковник четко запомнил его новое имя Генри  Джерри,
произнесенное лишь однажды. Рэйвенсмит был статным худощавым мужчиной  с
весьма вульгарными усами, грубой кожей и крупным орлиным носом. Но самым
примечательным в его облике были  ангельские  голубые  глаза,  внушающие
полное доверие. На его лице постоянно сохранялось удивленное и несколько
наивное выражение, которое, как выяснилось  позже,  ничуть  не  отражало
внутреннего состояния.
   Представляя Даффи, Кондон сказал:
   - Этот старый распутник едва не стал моим тестем, когда я был молод и
привлекателен.  Но  его  глупая  дочь,  предмет  моей  любви,  предпочла
миллионера, владельца огромного ранчо в  Аризоне.  -  Кондон  фамильярно
похлопал Даффи по спине. - Помимо прочего, он еще  и  банкир,  инкогнито
направляющийся в  Цюрих,  дабы  избавиться  от  вездесущих  конкурентов.
Рэйвенсмит понимающе улыбнулся.
   - Так почему бы нам по этому поводу не  уединиться  в  моих  скромных
апартаментах?
   - Приглашение принято, - согласился Кондон, увлекая  Даффи  вслед  за
Рэйвенсмитом.
   Это была безумная ночь с джином, виски, коньяком, дорогим  шампанским
и обнаженными красотками в роскошной  квартире  Рэйвенсмита,  занимающей
целый этаж в доме на Белгравии  <Белгравия  (Belgrave)  -  фешенебельный
квартал Лондона.>. Даффи потерял счет времени. В его одурманенном  мозгу
мелькали  безобразные  картины,  когда  он,   как   похотливый   дикарь,
самозабвенно возился меж трех женских тел.
   Наутро Даффи почувствовал себя смертельно больным. Каким  образом  он
снова оказался в отеле "Дорчестер", в своем номере-люксе 104-105,  Даффи
не помнил. Черный кофе и устриц  Даффи  заказал  себе  в  номер.  Вместо
официанта   явился   зеленоликий   Генри   Ламбет   в   форме   прислуги
"Дорчестер-отеля" - в черном фраке с белой бабочкой.
   - Доброе утро, мистер Джерри, - произнес Ламбет. -  Поторапливайтесь,
если хотите сегодня вечером улететь в Бразилию. Ровно в  одиннадцать  вы
должны явиться по адресу, указанному на подносе. Входную дверь, а  также
сейф  с  надписью  "Депозиты",  куда  следует  поставить  атташе-кейс  с
деньгами, откроете при помощи электронной кредитки "Замочной  скважины".
И не задерживайтесь в Лондоне, мистер Джерри!
   Даффи чувствовал себя все хуже. Он молча отвернулся  и  стал  блевать
прямо на пол.
   -  Вызовите  врача!  -  прохрипел  Даффи,   едва   не   захлебнувшись
собственной блевотой.
   -  Дело  прежде  всего!  -  отрезал  зеленолицый  Ламбет.  -  Если  к
одиннадцати часам кейс с деньгами не появится в сейфе, то врачи вам  уже
не помогут.
   - А может вы  возьмете  у  меня  деньги  прямо  здесь?!  -  взмолился
умирающий Даффи. - Ради Бога, возьмите  деньги  сейчас.  Они  в  стенном
шкафу.
   Ламбет раздраженно поморщился.
   - Действуйте согласно предписанию, мистер Джерри!  -  властным  тоном
приказал Гарри Ламбет и, не проронив больше ни слова, вышел из номера.
   Одеваясь, Пэт Даффи ощутил новый приступ слабости,  головокружения  и
тошноты. На лбу выступили крупные капли холодного пота и его снова стало
выворачивать наизнанку. Заблевав постель, Даффи бессильно  повалился  на
пол, потеряв сознание. Очнувшись, беглый банкир с трудом встал  на  ноги
и, кое-как приведя себя в порядок, отправился по адресу,  указанному  на
подносе с кофе и устрицами.
   Здание,  именуемое  "Тоттенхэм  Тауэрс",  находилось  на  углу   улиц
Оксфорд-стрит и Дюк. Даффи поднялся на  седьмой  этаж  и  приблизился  к
семьсот двадцать второму офису. Дверь была заперта и на  стук  никто  не
отвечал. Как было условленно, Даффи отпер дверь при  помощи  электронной
кредитки  "Замочной  скважины"  и  осторожно  вошел   вовнутрь,   ожидая
подвергнуться  аутодафе,  но  в  офисе,  к  его  удивлению,  никого   не
оказалось. Из окон  открывался  прекрасный  вид  на  Мэйфейр  и  площадь
Гросвенар-сквер,  а  чуть   западнее   виднелась   Мраморная   арка.   В
противоположном углу находился массивный бронированный сейф  с  надписью
"Депозиты". Открыв  при  помощи  алой  кредитки  тяжелую  дверцу,  Даффи
поставил внутрь атташе-кейс, доверху забитый  стодолларовыми  банкнотами
и, закрыв сейф, бросился к выходу, но сделав несколько торопливых шагов,
неожиданно  замер   на   месте   из-за   нового   приступа   тошноты   и
головокружения. Стены, пол, потолок - все поплыло перед глазами,  и  уже
знакомый приступ непреодолимой слабости  парализовал  все  члены.  Даффи
попятился и шатаясь прислонился спиной к бронированному сейфу. Некоторое
время спустя он почувствовал облегчение, вытер с лица  холодный  пот  и,
сделав несколько глубоких судорожных вздохов, покинул  зловещий  семьсот
двадцать второй офис.
   По  дороге  в  "Дорчестер-отель"  Даффи  перевел  оставшиеся  у  него
несколько  сот  тысяч  долларов  в  один  из  банков  Рио-де-Жанейро   и
забронировал себе номер в известном  "Марипоза-отеле".  Даффи  очень  не
терпелось покинуть Лондон и, вернувшись в свой  номер-люкс  104-105,  он
стал лихорадочно собираться в дорогу. Но сесть на самолет,  улетающий  в
Бразилию, ему так и не удалось. К  слабости  и  тошноте  добавилась  еще
резкая нестерпимая боль, периодически охватывающая буквально все тело  с
головы до пят. Пэт Даффи терял сознание каждые полчаса.
   Доктор Мак-Лейш, вызванный администрацией отеля,  обнаружил  у  Даффи
тревожные симптомы загадочной болезни.
   - Придется немедленно вас госпитализировать, - печально констатировал
врач. - У вас есть в Лондоне какие-нибудь родственники или друзья? Даффи
назвал полковника Кондона и обреченно пролепетал:
   - Неужели все так серьезно, доктор?
   Доктор Мак-Лейш безнадежно развел руками.
   - Если бы я не знал, что вы весь день  находились  в  Лондоне,  я  бы
решил, что вы оказались в эпицентре ядерного взрыва.
   Умирающему Даффи стало ясно, что в виски  ему  подсыпали  смертельную
дозу радиоактивного изотопа. Теперь он не просто умирал, а  был  обречен
на ужасные муки.
   Когда приехал полковник Кондон, администрация госпиталя попросила его
надеть просвинцованный передник, не приближаться к Даффи  ближе  чем  на
пять метров и не разговаривать дольше минуты.  Палату  Даффи  взяли  под
усиленную охрану.
   Патрик Даффи перед  смертью  рассказал  полковнику  Кондону  о  своем
визите в "Тоттенхэм Тауэрс".
   Тем временем ФБР известило Скотланд-Ярд о крупной краже,  совершенной
Даффи в Бостоне. Но когда Иуинг Хокинз, старший инспектор Скотланд-Ярда,
явился в госпиталь, все было кончено.  Власти  категорически  отказались
похоронить Даффи на местном кладбище, тем более, что он был американским
подданным. Было решено поместить останки Даффи  в  специальный  защитный
контейнер и захоронить в море подальше от берега.
   Рик Кондон, сразу же после разговора с Даффи направился в  "Тоттенхэм
Тауэрс" и  поднялся  в  семьсот  двадцать  второй  офис.  Открыв  дверь,
принадлежащей  Даффи,  алой  электронной  кредиткой,  полковник   Кондон
увидел, что массивный бронированный сейф с надписью "Депозиты" исчез,  а
на его месте находится обычное окно с живописным видом на  всю  западную
часть Лондона от "Парк-Лэйн-отеля" до Сэвил-роу.
   Несчастный Даффи, очевидно, бросил свои ворованные деньги в воздух  с
седьмого этажа. А вскоре и полковник Кондон  стал  очередной  жертвой  в
дальнейшей цепи загадочных убийств.
 
Глава 9 
 
   Около двух часов пополудни президентский "боинг" совершил  посадку  в
аэропорту Нанди. У трапа самолета нас  ожидал  "ленд-ровер"  с  открытым
верхом и надписью на бампере "Следуй за мной". Был тихий, погожий  день.
Легкий теплый ветер приятно овевал лицо и шею. В прозрачной лазури  неба
медленно проплывали белоснежные, легкие  как  лебяжий  пух,  облака.  На
мгновение  я  остановился  и  огляделся  вокруг.   За   долгие   месяцы,
проведенные во льдах, глаза мои отвыкли  от  ослепительно  ярких  красок
цветущей тропической природы. Подняв голову и прикрыв глаза, я подставил
лицо солнечным лучам. Райское наслаждение для  моей  обожженной  ледяным
антарктическим ветром физиономии. Все вокруг было настолько непохоже  на
ландшафт полярной станции Мак-Мердо, насколько это  вообще  возможно  на
нашей голубой планете.
   Яркий свет солнца слепил мне  глаза,  но  я  все  же  успел  заметить
женскую фигурку, которая вышла из  здания  аэропорта.  Командор  Сэмпсон
выскочил из машины и подошел к ней. Молодую леди  сопровождал  красивый,
статный, смуглый фиджиец с растрепанными курчавыми  волосами,  одетый  в
безукоризненный белый костюм из льняного полотна.
   Мак-Кэйб сидел рядом с шофером, и Сэмпсон,  усадив  леди  на  широкие
колени  адмирала,  уселся  рядом  со   мной,   а   курчавый   незнакомец
бесцеремонно повалился прямо  на  меня.  Сердито  взглянув  на  него,  я
встретился с его смеющимся взглядом.
   - Извини, старина! - сказал он и непринужденно обхватил меня за  шею,
удобнее усаживаясь у меня на коленях.
   Автомобиль помчался к морскому причалу, где  покачиваясь  на  волнах,
нас ожидал самолет-амфибия военно-морских  сил  Соединенных  Штатов.  На
полпути адмирал Мак-Кэйб повернулся назад, сунув  мне  в  руку  какую-то
записку.
   "У тебя на коленях сидит кикапу  по  имени  Сион  Мовайлахиа,  что  в
переводе значит Джон Большая Вода. Он рату  -  вождь  традиционалистской
людоедской секты нэнгэ и твой новый наставник. Когда прочтешь,  проглоти
эту записку."
   Прочитав я порвал записку, выбросив ее  подальше,  и  когда  Мак-Кэйб
повернулся ко мне снова, я лишь коротко спросил:
   - Нэнгэ?
   - Да, - ответил адмирал, -  таинственная  секта,  одно  упоминание  о
которой повергает в трепет даже самых отчаянных храбрецов. Дело  в  том,
что нэнгэ во время своих каннибальских обрядов упиваются  свежей  кровью
агонизирующих жертв и даже купаются в крови, считая это лучшим средством
от всех болезней. - Мак-Кэйб похлопал по плечу моего нового  наставника,
невозмутимо сидевшего у меня на коленях и продолжил: - Джон Большая Вода
самый  настоящий  каннибал,   но   в   остальном   -   милейший   малый,
преисполненный нежных чувств и сердечного добродушия. Так что, если даже
он тебя и съест, то исключительно из наилучших  побуждений  и  глубокого
уважения к твоему культурному превосходству. - Мак-Кэйб  сделал  широкий
жест. - Что может быть трогательнее заботливого стремления узнать своего
избранника получше?
   Большая  Вода  прекрасно  понимал,  что  говорят  о  нем,   но   лишь
безразлично посматривал по сторонам, продолжая сидеть на моих коленях  и
обнимать меня за шею.
   - Слабое утешение для живьем выпотрошенной жертвы,  -  поежился  я  в
ответ на слова адмирала.
   Мак-Кэйб снисходительно поморщился.
   - Большая Вода - культурный  каннибал  и  не  ест  сырой  человечины.
Только кулинарно обработанную!
   Прелестная светловолосая незнакомка, сидевшая на коленях  адмирала  и
смотревшая на меня с симпатией, ревниво поинтересовалась:
   - Надеюсь, адмирал, у Сэма с Большой Водой  дело  не  дойдет  до  той
разновидности  орального  эротизма,   когда   избранник   пожирается   в
буквальном смысле?
   - Я тоже на это надеюсь, - серьезно ответил Мак-Кэйб,  -  но  в  этих
местах  до  сих  пор  распространены  обычаи   ритуальных   человеческих
жертвоприношений с последующим вкушением частей тела жертвы как седалища
витальных  сил,  и  вы,  миссис  Кинкэйд,   во   избежание   трагических
последствий должны быть готовы ко  всему.  -  Мак-Кэйб  похлопал  ее  по
коленке. - Впрочем, лично вам ничто не угрожает, поскольку здесь  строго
табуируется  не  только  вкушение  женской  плоти,   но   даже   участие
непосвященных женщин в людоедских пиршествах.
   Глядя  на  светлые  волосы  незнакомки,   густой   блестящей   волной
ниспадающие ей на плечи, мне вдруг пришла в голову мысль о том, что  она
- первая живая женщина, увиденная мною вблизи за последние семь месяцев.
У причала нас ожидал самолет-амфибия "граммэн" военно-морских  сил  США.
Командор Сэмпсон первым выпрыгнул  из  "ленд-ровера"  и,  следовательно,
первым подхватил леди под руку, чтобы помочь ей сесть в  самолет.  Затем
из автомобиля вылез Мак-Кэйб. И,  наконец,  темнокожий  фиджиец  оторвал
свой  костлявый  зад  от  моих  онемевших  коленей.  Войдя  последним  в
пассажирский салон самолета, я был весьма удивлен, увидев пустое  кресло
рядом с прелестной незнакомкой. Адмирал  Мак-Кэйб  устроился  у  правого
борта, за его спиной сидел командор Сэмпсон. Позади молодой леди на двух
сиденьях развалился каннибальский вождь.  Я  не  спеша  уселся  рядом  с
девушкой. Взревели моторы, и мы понеслись по водной глади.
   - Пристегните ваши ремни, - твердо сказала незнакомка.
   Я лишь беспечно махнул рукой, но девушка взяла ремни  безопасности  и
ловко защелкнула их над моим пахом.
   - Благодарю.
   - Не стоит благодарностей, в свое время  я  работала  стюардессой,  -
сказала она и снова озарилась улыбкой.
   "О, Боже! Какое прелестное создание!" - восхищенно подумал я.
   Моя вынужденная холостяцкая жизнь  дала  трещину.  На  меня  накатила
волна аромата, исходившего от незнакомки. Запах был потрясающий,  словно
от бруска свежего марсельского мыла. Скосив глаза,  я  украдкой  пытался
рассмотреть ее получше. У нее были яркие, широко  открытые  светло-карие
глаза  с  мелкими  темными  вкраплениями,  мерцающими  то  зеленым,   то
золотисто-желтым цветом. На лице почти не было видно  следов  косметики.
Бледное лицо мягко  улыбалось  под  лучами  яркого  фиджийского  солнца,
светившего сквозь иллюминаторы. Ее большой рот был  красиво  очерчен,  а
розовые губы чувственно  изогнуты  и  полны  интимных  тайн.  Но  особый
восторг вызвал у меня ее милый носик,  покрытый  мелкими  веснушками.  Я
смотрел, как завороженный, не в силах оторвать взгляд от  этого  дивного
лица. - Они не поддаются никакому загару, - несколько  смущенно  сказала
девушка, очевидно имея в виду свои веснушки.
   - Просто ужас, - весело согласился я. - Меня зовут Сэм Карсон.
   - Я знаю, - сказала она и откинулась назад, когда самолет  рванул  на
полную мощность.  Шум  при  взлете  был  столь  оглушительным,  что  все
разговоры в пассажирском салоне прекратились. А  я  в  это  время  жадно
рассматривал свою соседку с головы до ног. От восторга у меня  даже  дух
захватывало.
   Когда шум моторов несколько стих, я приблизился вплотную к девушке  и
спросил:
   - Вы на своем месте или я на вашем?
   Она засмеялась и закрыла мне рот рукой. В ответ я попытался  откусить
ей пальчики, пахнущие гардениями. Молодая леди сказала мне, чтобы я  вел
себя смирно и что если я буду ласковым инджуном, то Вакан  Танка  <Вакан
Танка  (дословно  "великий  дух")  -  мистическая  животворная  сила   в
мифологии языковой семьи сиу.> пошлет мне удачу. У леди были хорошенькие
ножки, изящная стройная фигурка,  округлый  подбородок,  полные  губы  и
прочие аппетитные прелести, присущие красивой женщине.  Я  сидел,  тесно
прижавшись к ее бедру и она даже не думала отстраняться.
   На высоте пятисот футов над морем Фиджи мы  обогнули  главный  остров
Вити-Леву и направились к северному острову Вануа-Леву.
   Большинство островов в юго-западной части Тихого океана  представляют
со  бой  высоко  поднявшиеся  над  водой  атоллы  <Атолл  -   коралловое
сооружение, имеющее форму сплошного или разорванного кольца, окружающего
мелководную  лагуну.  Основанием  для  атолла  обычно   служит   вершина
подводного вулкана.>. Острова Фиджи также имеют крутые  берега  и  очень
гористы.
   Спустя полтора часа,  когда  мы  снизившись  приблизились  к  острову
Вануа-Леву, его зеленые вершины были на целых четыре тысячи  футов  выше
нашей амфибии. Незабываемое  зрелище  после  белоснежных  антарктических
пейзажей. Через иллюминаторы можно было рассмотреть  пышную  тропическую
растительность справа, слева и где пожелаешь. Можно было даже  различить
форму листьев и очертания небольших птиц, прячущихся в кронах  деревьев.
Бело-розовые свечи огромных красивых цветов придавали пейзажу  необычный
колорит.
   Вдруг прелестная соседка схватила меня за рукав,  и  я  проследил  за
направлением ее взгляда. В  левом  иллюминаторе  показалось  целое  море
ярко-сиреневых цветущих гирлянд, свисающих  над  водой  тесными  рядами.
Молодая леди перебегала от правого  борта  к  левому,  сопровождая  свои
перемещения восторженными возгласами. В конце концов,  она  выбилась  из
сил, уселась в кресло и только  вертела  головой.  Глаза  ее  восхищенно
блестели.
   Внезапно у северо-западной  оконечности  острова  Вануа-Леву  амфибия
повернула на запад,  и  нам  открылось  необычайное  зрелище.  У  крутых
глубоководных берегов Вануа-Леву стоял на якоре  американский  авианосец
"Китти Хоук", похожий на огромную суповую черепаху со  звездно-полосатым
флагом. Я взглянул на Мак-Кэйба, ожидая от него  каких-либо  объяснений,
но адмирал смотрел на меня отсутствующим взглядом.
   Наш самолет-амфибия шел низко  над  водой,  на  воздушной  подушке  и
приводнился прямо у подветренного борта "Китти Хоук". Второй пилот ловко
пришвартовался, а командор Сэмпсон при помощи первого пилота открыл люк.
И сразу же перед нашими взорами возник причудливо  раскрашенный  тиковый
идол - носовое украшение огромного боевого  каноэ  фиджийских  индийцев.
Адмирал Мак-Кэйб в сопровождении Большой Воды пошел между рядами кресел,
жестом пригласив меня следовать за ним. Девушка сидевшая рядом со  мной,
смотрела широко открытыми изумленными глазами.
   - Мне никогда прежде не приходилось видеть  настоящее  боевое  каноэ!
сказала она, затаив дыхание.
   Я ответил ей понимающим взглядом.
   - Сэм! - вдруг сказала она и, схватив меня за подбородок,  пристально
посмотрела в глаза.
   - Разве тебе ничего не сказали?
   - Нет. И вы тоже не очень откровенны, леди.
   - Меня зовут Мелисанда Кинкэйд. Адмирал должен  был  тебе  рассказать
обо мне. - Она мягко тронула меня за щеку. - Я  так  рада,  ты  оказался
таким славным парнем. Откровенно  говоря,  я  считала  все  это  грязным
делом, пока не увидела тебя!
   - Да? - удивился я, по-прежнему  теряясь  в  догадках.  -  Все  будет
о'кей,  -  ласково  произнесла  Мелисанда.  -  В  смысле?  -  в  тон  ей
поинтересовался я.
   - С нами, - сказала она и обняла меня за шею.
 
Глава 10 
 
   За удивительно короткое  время  мы  перешли  из  беспокойной  суетной
современности в глубокую и дикую  древность.  Боевое  гигантское  каноэ,
длиною свыше ста футов и вырезанное вручную из  ствола  единого,  полого
внутри дерева, стояло на якоре у борта самолета-амфибии "граммэн". Каноэ
было  украшено  множеством  кровожадных  идолов,  уродливых  титанов   и
похотливых фигур, старательно разукрашенных в пестрые ритуальные  цвета.
На боевом каноэ находились восемьдесят фиджийских  воинов,  мускулистых,
широкоплечих, с блестящей в  лучах  яркого  тропического  солнца  темной
кожей, одетые лишь в алые набедренные повязки  лава-лава.  Голые  животы
воинов-нэнгэ были украшены  единообразным  рисунком  из  зарубцевавшихся
порезов в виде извивающейся культовой  змеи.  У  многих  сквозь  носовую
перегородку были продеты булавки из китового уса <Китовый ус  -  роговые
пластины на верхней челюсти усатых китов, используемые  для  отцеживания
планктона,  рыбы  и  кальмаров  из  набранной  в  пасть  воды.>.   Нэнгэ
приветствовали пришельцев ритмическими похлопываниями рук  и  белозубыми
улыбками.
   Адмирал  Мак-Кэйб  и  командор  Сэмпсон  по-военному  отдали   честь.
Поддерживаемая  Большой  Водой,  Мелисанда,  ступив  на  судно,  послала
каннибалам нэнгэ горячий  воздушный  поцелуй,  вызвавший  протяжный  рев
восторга. Когда же из самолета-амфибии показался я, туземцы запели нечто
вроде "Сэм-ух!.. Сэм-ух!.." и оглушительно застучали веслами.  Смущенный
столь бурным приемом, я оступился и, несмотря на поддержку Большой Воды,
крайне неуклюже прыгнул в каноэ. Заметив это, матросы с авианосца "Китти
Хоук" дружно рассмеялись и кто-то из них  громко  крикнул  моему  новому
наставнику:
   - Эй, Джон, если ты будешь так принимать туристов, они станут  ездить
к твоим конкурентам из  Гонолулу!  <Гонолулу  -  административный  центр
Гавайских островов (штат Гавайи, США).> - Клянусь  Нденгеем,  -  ответил
Джон Большая Вода, - это не туристы! -Вождь нэнгэ любовно похлопал  меня
по спине. - Туристы и миссионеры нам давно приелись!
   В тягостном оцепенении я занял место рядом с Мелисандой.
   Большая Вода окинул властным взором своих темнокожих воинов  и  отдал
приказ сниматься с якоря. Гребцы оттолкнулись веслами от  правого  борта
амфибии,  и  когда  туземная  посудина   взяла   курс   на   Вануа-Леву,
впередсмотрящий ударил в большой военный барабан, установленный на  носу
каноэ. Поначалу ритмичные удары барабана раздавались в медленном  темпе,
но постепенно темп становился все стремительнее и стремительнее. В  такт
неистовому барабанному бою двигались потные  спины  и  мускулистые  руки
темнокожих  гребцов.  На  полной  скорости   боевое   фиджийское   каноэ
направлялось к берегам острова Вануа-Леву.
   В полумиле от крутого обрывистого берега судно попало в мертвую зыбь,
и все восемьдесят гребцов, действуя веслами как выдвижным  килем,  умело
удерживали свое каноэ на заданном  курсе,  преодолевая  высокие  пологие
длинные волны. Когда мы достигли  берега,  измученная  качкой  Мелисанда
бросилась мне в объятия, дрожа от усталости и волнения.
   - Конечно, это еще не Диснейленд, но тем не менее забавно!  -  сказал
я, обращаясь к Мак-Кэйбу, чтобы скрыть свое беспокойство и  хоть  как-то
подбодрить молодую леди.
   - Не петушись! - ответил адмирал. - Лучше побереги свои силы, которые
тебе понадобятся для подъема на высоту трех тысяч футов. На своих двоих.
Без  канатной  дороги.  Вдыхая  разреженный  воздух  высокогорья  своими
погаными, изъеденными табаком, легкими. И запомни, краснопузый,  ты  еще
никогда не был в такой отличной форме с тех  пор,  как  матушка  отучила
тебя мочиться  в  постели!  Обидно  было  сознавать,  но  действительно,
никогда в жизни  я  не  испытывал  такого  бурного  подъема  духовных  и
физических сил, как теперь.
   В рельефе острова преобладали  плато,  пересеченные  хребтами.  Около
двух часов мы продирались сквозь дремучие джунгли,  преодолевали  горные
перевалы, а иногда двигались по узкой тропке над бездонным ущельем,  где
мог пройти только мул из Большого Каньона <Большой Каньон (Grand Canyon)
- один из глубочайших каньонов в мире, на плато Колорадо, в США.>.
   Восемьдесят воинов нэнгэ, выстроившись гуськом, несли наш багаж и все
время пели. Блестящие от масел и пота, в своих алых набедренных повязках
лава-лава, туземные атлеты, пружинисто следующие друг за другом  плотной
цепочкой,  напоминали  гигантскую  черно-алую   змею   извивающуюся   на
изумрудном ковре буйной  тропической  растительности.  Без  остановок  и
передышек нэнгэ легко  продвигались  вперед,  оставив  белых  пришельцев
далеко позади. В свою очередь  белые  пришельцы  оставили  позади  меня.
Адмирал Мак-Кэйб, несмотря на свою тучность, стойко выносил  все  тяготы
перехода, а сухопарый командор Сэмпсон и подавно.  Меня  опередила  даже
Мелисанда. Сопровождаемый заботливым вождем нэнгэ, я  плелся  в  хвосте.
Чем разреженнее становился воздух, тем меньше оставалось у меня сил.
   - Не горюй, дружище, - утешал меня Большая Вода. -  После  нескольких
моих уроков ты станешь проворнее самого короля Такомбау.
   - Проворнее кого? - мрачно поинтересовался я.
   Большая Вода выглядел удивленным.
   - Не может быть, чтоб ты ничего не слышал о короле Такомбау?
   - Конечно, конечно, - сказал я, быстро сообразив в чем дело. - Он был
величайшим королем Фиджи.
   Большая Вода улыбнулся и, обхватив меня за талию, помог  снова  выйти
на тропинку.
   - Действительно, величайшим! Именно  король  Такомбау  истребил  всех
наших врагов, объединил острова Фиджи и, наконец,  преподнес  британской
королеве  Виктории  свой  всесокрушающий  жезл,   который   всегда   был
единственным фиджийским законом. - После  многообещающей  паузы  Большая
Вода продолжил:  -  Отныне  я  твой  наставник.  У  нас  это  называется
кере-кере. Здесь я рату  -  король.  А  ты  станешь  нэнгэ  -  настоящим
человеком.
   Джон Большая Вода был столь же проницателен как и  адмирал  Мак-Кэйб.
Он был могучего телосложения, обладал длинными ногами и стройной талией,
но прожив все свои годы на  райских  островах  под  лучами  тропического
солнца, король каннибалов нэнгэ не имел ни малейшего понятия о том,  что
такое семь месяцев ледяного заточения на Айсберг-аллее.
   Когда мы достигли края плато, адмирал Мак-Кэйб уже  отдыхал,  сидя  в
самом конце тропы на замшелом валуне и облокотившись  спиной  о  широкий
ствол полого внутри дерева. Белый  летний  костюм  адмирала  был  покрыт
зелеными пятнами.
   - Почему отстали? - строго спросил Мак-Кэйб.
   Я взглянул на него невинными глазами.
   - У меня был запор.
   Раздался лающий хохот адмирала.
   - Не беда, Сэм. Большая Вода быстро излечит тебя от этой  хвори.  Вот
увидишь. Диета нэнгэ - превосходное средство.
   Король  нэнгэ  молча  кивнул  и   отправился   в   бивак   заниматься
организацией нашего быта.
   Мы с адмиралом остались одни. Я затаил  дыхание,  но  не  пал  духом.
Как-никак адмирал утверждал, что по завершении операции я смогу навсегда
покинуть эту гостеприимную страну лотофагов <Лотофаги - мифическое племя
поедателей плодов лотоса, в чью страну занесло  бурей  корабли  Одиссея,
разведчики которого, отведав сладко-медвяного лотоса, позабыли обо  всем
на свете и утратили  желание  возвращаться  на  родину.>...  Призрачная,
однако, перспектива.
 
Глава 11 
 
   Мы находились на краю большой поляны,  окруженной  толстыми  высокими
деревьями с твердой древесиной. Их густые зеленые кроны  словно  навесом
накрывали поляну. Золотистые лучи солнца, проникая сквозь кроны  вековых
деревьев, создавали  причудливую  игру  света  и  теней.  Я  внимательно
осмотрел лежащую передо мной поляну. Посредине находилось  продолговатое
деревянное культовое строение полинезийского  типа,  тщательно  покрытое
сверху пандановыми листьями, образующими  крышу.  Фасад  сооружения  был
украшен вырезанным из дерева огромным  извивающимся  змеем  в  окружении
множества разных человеческих фигурок. В верхней части поляны стояли две
хижины, значительно отличающиеся  от  центрального  строения.  Это  были
абсолютно новые, современные постройки.
   Я видел, как Большая Вода показывает свои владения командору Сэмпсону
и  Мелисанде  Кинкэйд.  Тем  временем  воины-нэнгэ   под   оглушительный
барабанный бой самозабвенно  преклонялись  перед  змееподобным  тотемом,
временами напоминая индейцев-змей шошонов во время  неистовой  шаманской
пляски у костра в Тетонах. Мак-Кэйб словно разгадал мои мысли.
   - Нэнгэ называют своего шамана меке-меке.
   - А как называется этот огромный резной змей на фасаде  продолговатой
хижины?
   - Идол номер один - Нденгей. Он вечен и всемогущ,  по  их  убеждению.
Остальные идолы - рангом пониже. Это  духи  умерших  вождей  и  погибших
героев. - Теперь  насчет  Даффи,  -  сказал  я,  закуривая  предложенную
Мак-Кэйбом сигару. - Кто угостил  его  смертельной  дозой  радиоактивных
изотопов?
   - Видишь ли, Сэм, полковник Кондон действительно  познакомил  Патрика
Даффи  с  неким  Чарли   Рэйвенсмитом-младшим,   который   действительно
по-крупному сорит деньгами и который действительно является единственным
отпрыском австралийского  миллионера  Чарльза  Рэйвенсмита-старшего,  не
видевшегося с сыном около трех лет...
   -  И  вы  с  моей  помощью  собираетесь   прощупать   этого   щедрого
распространителя бесплатной радиоактивной "липучки"? - обреченно перебил
я адмирала, быстро сориентировавшись в обстановке.
   - Не только его, не только с твоей помощью и не только  прощупать!  -
многозначительно ответил адмирал.
   - О'кей, поговорим теперь о Генри Ламбете.
   - О нем известно настолько мало,  что  пока  приходится  считать  его
совершенно призрачной личностью.
   - То же самое и с Лавинией? - осведомился я.
   - Верно, - подтвердил  Мак-Кэйб.  -  Более  подробную  информацию  мы
рассчитываем получить с твоей помощью.
   Я не терял присутствия духа.
   -  Конечно,  я  сделаю   все   возможное,   чтобы   раздобыть   более
исчерпывающую информацию  чем  та,  которую  предоставил  вам  полковник
Кондон, если меня не постигнет его же участь.
   Мак-Кэйб сочувственно кивнул.
   - Алый аэроплан, из  которого  выбросили  Ричарда  Кондона,  судя  по
всему, приземлился в Лагосе, но когда мы связались с начальником  службы
безопасности аэропорта полковником Нгамой, он твердо заявил,  что  такой
аэроплан у них не приземлялся. Тем  не  менее,  вскоре  его  безжалостно
прикончили. Очевидно, "Замочная скважина"  не  нуждалась  больше  в  его
услугах.  Находка  Доремю  -  лишь  малая  часть  всех  жертв  "Замочной
скважины". Тайных могильников наподобие сахарского у них немало.  Причем
во всех частях света. В песке, под землей, на дне морском  и  Бог  весть
где еще. Но иногда "Замочная  скважина"  обходится  и  без  захоронений,
попросту обрекая жертву  на  самоубийство,  как  это  было  в  случае  с
возлюбленной покойного Даффи -  Дианой  Димс  или,  например,  с  Кнутом
Демсоном, проводившим свой отпуск в  Венеции,  где  после  знакомства  с
неким Пьером Лекошоном, французским иеромонахом ордена  святого  Дениса,
мистер Демсон поднялся на кампанилу <Кампанила - стоящая обычно отдельно
от храма, четырехгранная  или  круглая  башня-колокольня  в  итальянской
архитектуре средних веков и  эпохи  Возрождения.>,  стоящую  на  площади
Святого Марка и со страшным воплем неожиданно бросился вниз,  разбившись
насмерть. Иеромонах в черной широкополой  шляпе  и  красной  сутане,  по
имени Пьер Лекошон, что в переводе с французского означает Питер Свинья,
исчез бесследно, и нам остается только  гадать  скольким  еще  он  помог
распрощаться с жизнью.
   - О'кей, - сказал  я.  -  Мистеру  Демсону  помогли  уйти  из  жизни,
поскольку получили от него все возможное, но чем можно серьезно запугать
такого человека, как Кнут Демсон,  чтобы  заставить  его  расстаться  со
своими сбережениями? Адмирал Мак-Кэйб угрюмо покачал головой и посмотрел
мне прямо в глаза.
   - Дело в том, что его настоящее имя - Франц Хельбер.
   Я замер от изумления.
   - Но Хельбер, как полагали, погиб в бункере вместе с Гитлером!
   - Значит тогда ему удалось бежать в Аргентину, либо в Парагвай,  либо
еще куда-нибудь. В любом случае с кампанилы бросился именно Хельбер. Он,
безусловно, изменил внешность, избавился  от  кожных  узоров  внутренних
поверхностей ногтевых фаланг пальцев, чтобы нельзя было идентифицировать
его личность по отпечаткам пальцев, но коренные зубы остались прежними.
   - А кто уговорил покончить с собой мистера Сейсью Морикаву из  Токио?
- Между ним и вечностью было  лишь  зеркальное  стекло  огромного  окна,
когда мистер Морикава находился на  четырнадцатом  этаже  здания  ООН  в
Нью-Йорке. Неожиданно он, словно крыльями, стал хлопать себя  руками  по
бокам, заявил во всеуслышание, что он  птица  большого  полета,  объявил
себя страусом и, прокукарекав по-японски пару раз...
   - Но страусы не кукарекают! - перебил я адмирала.
   - ... Выдавил  телом  оконное  стекло  и  полетел  вниз!  -  закончил
Мак-Кэйб, проигнорировав мое замечание.
   - Но страусы не летают! - снова возразил я.
   Мак-Кэйб мрачно тряхнул головой и посмотрел на меня с раздражением.
   - К сожалению, мистер Морикава не  был  столь  хорошо  осведомлен  об
аэродинамических особенностях пернатых.  А  возможно,  его  мироощущение
резко изменилось под  воздействием  изрядной  дозы  экстракта  спорыньи,
известного под формулой CS115THS115TNS12TCOOH.
   Мне потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное.
   - Но присутствие ЛСД <ЛСД  -  диэтиламид  (производное)  лизергиновой
кислоты,   обладающий   адренолитическими   свойствами   и    выраженным
галлюциногенным  действием,  вызывающим   кошмарные   видения,   нередко
заканчивающиеся  самоубийством.  Лизергиновая   кислота   содержится   в
алкалоидах  спорыньи  -  склероция  грибка,  паразитирующего  на  ржаном
зерне.> в организме человека обнаружить  невозможно.  -  Так  утверждает
доктор  Хелперн,  главный  судебно-медицинский  эксперт   Нью-Йорка,   -
невозмутимо ответил мне Мак-Кэйб и после  короткой  паузы  продолжил:  -
Одним  из  свидетелей  безумной  выходки  мистера   Морикавы   оказалась
почтенная английская леди, по имени Сидония Уиддкомб, из Чатни-на-Темзе.
   - По-моему, я уже слышал об этом городке  в  связи  с  упоминанием  о
Генри Ламбете?
   Мак-Кэйб утвердительно кивнул.
   - Сидония Уиддкомб - преподаватель частной школы "Сент-Мордред оф  зе
Мурз"  в  Баксе  <Бакс  (Bucks)  -  речь  идет  о  графстве  Бакингемшир
(Buckinghamshire) близ Лондона.>, не вызывала  ни  малейших  подозрений,
пока не выяснилось, что номер ее  паспорта  не  значится  в  королевской
картотеке,   частная   школа   "Сент-Мордред"   <Мордред   -   племянник
легендарного короля Артура, посягнувший на его супругу Джиневру и убитый
в битве при Камлане, в  то  время  как  смертельно  раненный  Артур  был
перенесен своей сестрой, феей Морганой на  остров  блаженных  Аваллон  в
усыпальницу   чудесного   дворца   на   вершине    горы.>    нигде    не
зарегистрирована,  а  городка,  под  названием  Чатни-на-Темзе,  нет   в
природе. Есть только графство Бакс. Сидония Уиддкомб  бесследно  исчезла
еще до начала следствия и нет никаких данных, подтверждающих  ее  устные
показания, за исключением полицейского  протокола  и  показаний  второго
свидетеля.
   - Генри Ламбета? - невольно вырвалось у меня.
   - Отнюдь, - сдержанно ответил адмирал. - Вторым  свидетелем  оказался
сотрудник британской миссии при ООН, по имени  Питер  Плакстон,  который
был крайне потрясен случившимся, в  том  числе  и  потому  что  является
яростным защитником  пернатых.  Питер  Плакстон  говорил,  что  действия
митера  Морикавы  очень  напоминали  повадки  настоящего   страуса,   за
исключением попытки взлететь, конечно. Документы Плакстона были в полном
порядке. Сидония Уиддкомб, прибывшая в ООН по его  приглашению,  уверяла
всех, что Питер Плакстон был в  свое  время  одним  из  лучших  учащихся
"Сент-Мордреда".  Однако  после  его  исчезновения  выяснилось,  что   в
британской миссии при ООН человек, по имени Питер Плакстон,  никогда  не
работал. Исполнители разные, неизменно лишь одно -  "Замочная  скважина"
удивительно точно выбирает момент, когда дойную корову  следует  пустить
на говяжью колбасу.
   - А как "Замочной скважине" удалось  разоблачить  агента  французской
контрразведки мадемуазель Дюфон?
   - Их Второе бюро, руководимое небезызвестным Альфонсом Маратом, никак
не может найти ключ к разгадке. Для полковника Марата - это еще и личная
трагедия. Ведь Клодин Дюфон была его внучатой  племянницей.  Я  полагаю,
полковник Марат, прежде всего, недооценил "Замочную скважину".
   Я утвердительно кивнул головой.
   - А вы не сделали подобной ошибки в случае с Дэном Галлахером?
   Адмирал Мак-Кэйб смерил меня тяжелым взглядом.
   - К  сожалению,  ты  прав,  краснокожий.  Дэн  никогда  не  занимался
заурядными делами, но у него было слабое прикрытие. Он выдавал  себя  за
богатого туриста и, в конце концов, это сослужило ему  недобрую  службу.
На поверку он  оказался  не  столь  богат,  как  предполагала  "Замочная
скважина". Это вызвало у них подозрения, и Дэн мгновенно стал трупом. Но
прежде он многое успел...
   - "Семь иголок"! - догадался я.
   - "Семь иголок" - межконтинентальный картель,  -  спокойно  продолжил
адмирал. - Один из его филиалов находится в Лондоне на Сэвил-роу, второй
- в Париже на Монтень-авеню, третий  -  в  Токио  на  Гиндзе  <Гиндза  -
токийский  квартал,  где  сосредоточено   огромное   количество   ночных
увеселительных  заведений.  От  таких  ночных  кварталов   Токио,   как:
Синдзюку,   Сибуя,   Асакуса   и   Аракава,    -    Гиндза    отличается
респектабельностью и тем, что в ее кабаре, клубах  и  борделях  еженощно
проводятся аукционы по продаже престижной  недвижимости  и  разорившихся
фирм.>, четвертый - в Нью-Йорке на  Пятой  авеню,  пятый  -  в  Риме  на
Венето-виа, шестой - в Гонконге на Виктория-роуд и, наконец, седьмой - в
Марракеше на авеню Мохаммеда  Пятого.  Марокканский  филиал  обслуживает
продукцией "Семи иголок" всю Африку. Уровень обслуживания и цен -  самый
высокий. "Семь иголок" - частный картель и пакет акций находится в руках
совета директоров, владеющих также целым рядом  дорогих  казино,  в  том
числе и  лондонским  клубом  игроков  "Монтебэнк".  Размеры  их  доходов
установить сложно, поскольку  основные  денежные  средства  хранятся  на
анонимных номерных счетах. Все боссы "Семи иголок" имеют кодовые  имена,
известные  нам,  благодаря  Дэну  Галлахеру.   Председателем   правления
является  некая  леди  Дара  Хенли,  кодовое  имя  -  Петля.   Старинный
лондонский дом, где сейчас размещается казино  "Монтебэнк",  принадлежал
ее покойному мужу лорду Хенли и  перешел  к  леди  Даре  по  наследству.
Галлахер перед своей ужасной гибелью говорил  мне,  что  более  красивой
женщины, чем Дара Хенли, он никогда не видел.
   - Я бы тоже хотел взглянуть на эту красотку, - мои губы растянулись в
мечтательной улыбке.
   Адмирал Мак-Кэйб посмотрел на меня с сожалением.
   - Запомни, краснопузый,  после  совокупления  черные  вдовы  пожирают
своих избранников и делают это с удовольствием!  -  Мак-Кэйб  продолжил,
глядя мне прямо в глаза. - Второй член правления "Семи иголок" -  бывший
нью-йоркский фельетонист Дикки Диккерсон, кодовое  имя  -  Укус.  Третий
член правления - некто Монти Уиндхэм, кодовое имя - Скальпель. Это  все,
что удалось узнать о нем Дэну Галлахеру.
   - Вероятно, душеприказчик? - предположил я.
   - Скорее всего, человек-призрак, - возразил Мак-Кэйб. -  Четвертый  -
сицилиец  Витторио  Тарантелла,  кодовое  имя  -  Рубец.   В   молодости
иммигрировал в Соединенный Штаты, стал  членом  Братства  прежних  дней,
затем - телохранителем Лаки Лучиано <В свое время  генеральный  атторней
Нью-Йорка  Томас  Дьюи  сказал,  что  Чарли  Лаки  Лучиано  "не   только
профессиональный игрок, не только букмекер, но и  самый  большой  бандит
Америки, каждое слово которого является приказом для тех, кто заправляет
индустрией разврата".> незадолго до отправки того обратно в Италию,  жил
вместе с доном в Неаполе, до самой его смерти, а  несколько  лет  спустя
неожиданно объявился в Лондоне, стал  директором  казино  "Монтебэнк"  и
одним из боссов "Семи иголок". Пятый  -  известный  кутюрье  Генри  Дье,
кодовое имя - Шов. Дье неразлучен с неким Фрэнсисом Бэйном.  Ходит  даже
шутка, что этот Фрэнсис - Божье проклятие . Дье по-французски значит Бог. Настоящее имя  этого
бога - Генри Годвин, и он действительно модельер высшего класса.
   - А что можно сказать о Бэйне?
   - Он не член  правления,  скорее  всего  лишь  палач-исполнитель.  Он
неразлучен с Генри Дье, очевидно, в качестве телохранителя  и  любовника
одновременно. Шестой член правления - японка Нидзи Фукимора, кодовое имя
- Складка. Ее дед - электронный магнат Менши. Но случилось так, что мисс
Фукимора забеременела от какого-то проходимца, и семья отреклась от нее,
оставив без средств к существованию.
   - Итак, неземная красотка  леди  Дара  Хенли  является  председателем
правления картеля "Семи иголок". Витторио  Тарантелла  руководит  казино
"Монтебэнк" в Лондоне. Дикки Диккерсон  заправляет  деятельностью  "Семи
иголок" в Соединенных Штатах. Кутюрье Генри Дье предоставляет намеченным
жертвам изысканные наряды, напичканные самой современной  подслушивающей
аппаратурой.   Монти   Уиндхэм   руководит    ликвидацией    безжалостно
использованных  клиентов.  Мисс  Нидзи   Фукимора   ведает   прозападным
востоком, а кто у них занимается самым бедным континентом - Африкой?
   - Африка бедный континент, но богатых туристов и охотников  там  хоть
отбавляй.  Словом,  клиентура  достойная  и  выбор  есть.  Здесь  делами
занимается неистовая мулатка Баффи Пристайн, по прозвищу Синяя  Вершина.
У нее  британский  паспорт  и  в  последний  раз  она  была  замужем  за
баснословно  богатым  ливанским  экстремистом,  по   имени   Али   Загд,
скоропостижно  скончавшимся  три  года  назад  в  Лондоне   при   весьма
загадочных обстоятельствах. Врачи констатировали сердечный  приступ.  Но
не  исключена  и  повышенная  доза  адреналина.  Кто  знает?..  Симптомы
одинаковые. Сейчас ею занимается Эм-Ай-6. Кодовое имя Баффи  Пристайн  -
Сукровица. Итого, семь боссов. - Почти как в сказке "Белоснежка и семеро
гномов", - мрачно  заметил  я.  -Петля,  Укус,  Рубец,  Скальпель,  Шов,
Складка, и Сукровица.
   - Но не совсем в стиле Диснея, - покачал головой адмирал Мак-Кэйб.  -
Это все, что удалось  разузнать  Дэну  Галлахеру,  прежде  чем  Ибн-Коум
сообщил Доремю, где лежит, обнаруженный им труп Дэна.
   - Хотел бы я знать какое место уготовано мне?
   - Ты талантливый электронщик и программист, Сэм,  -  задумчиво  изрек
Мак-Кэйб. - Они тоже. Алмаз режет только алмаз. Будем надеяться, что  ты
- "Кох-и-Нор" <"Кох-и-Нор" ("Гора света") -  знаменитый  алмаз,  который
королева Виктория носила в качестве броши. После ее  смерти  камень  был
причислен к королевским регалиям и укреплен в  центре  переднего  креста
Государственной короны, принадлежавшей вначале  королеве  Александре,  а
потом - королеве Мэри. Но затем "Кох-и-Нор"  укрепили  в  новой  короне,
изготовленной для коронации Ее Величества королевы Елизаветы.>, а они  -
всего лишь чипсы.
 
Глава 12 
 
   Принадлежащие мне снаряжение и припасы были аккуратно сложены у входа
в мою хижину. Я был весьма удивлен  качеством  постройки,  когда  увидел
свое новое жилище внутри. Войдя в хижину, я внимательно изучил интерьер,
не переставая удивляться изобретательности и мастерству фиджийцев. Стены
хижины до половины были сделаны из дерева, а верхняя часть  представляла
собой густую  решетку  из  стеблей  молодого  бамбука,  накрытую  сверху
широкими зелеными листьями пандана, образующими легкую прочную крышу.
   Позади хижины, на  пригорке,  окруженный  огромными  папоротниками  и
невысокими кустами, сплошь  усеянными  благоухающими  розовыми  цветами,
напоминающими цветы олеандра, бил родник.  Вода  была  очень  вкусная  и
подавалась на кухню, а  также  в  душевую  по  сооруженному  из  толстых
стеблей бамбука водопроводу. Над дверями дома висел добродушный тотем. Я
приветствовал его  каждый  раз  при  входе  в  жилище.  На  полу,  кроме
красивого яркого ковра с изображенной в центре пестрой птицей,  лежащего
посреди гостиной, были разостланы циновки. Одна -  у  входа  в  спальню,
другие - у стен жилища. Они также привлекали внимание яркостью красок  и
совершенством работы. На одной из циновок  при  помощи  очень  сложного,
замысловатого плетения были изображены узорчатые листья  и  экзотические
цветы, на другой - райские птицы на  ветвях  деревьев.  По  самому  краю
циновки извивалась рельефная стилизованная змея,  изящно  обрамляя  этот
плетеный шедевр. Две другие циновки отличались более простым  плетением,
однако были расписаны сложными  замысловатыми  узорами  и  таинственными
ритуальными знаками.  Ослепительно  яркие  краски  привлекали  внимание,
однако не  раздражали  глаз.  Все  было  выполнено  с  чувством  меры  и
безукоризненным  вкусом.  Даже  индейцы  моего  родного   Вайоминга   не
создавали столь потрясающих изделий. Гостиная была  обставлена  мебелью,
сработанной  местными  умельцами.  Мебель  тоже  отличалась  изяществом,
создавая комфорт и уют в доме. У низкой  тахты  стояло  молочного  цвета
опахало,  приводимое  в  движение   веревкой   и   предназначенное   для
проветривания помещения  в  жаркую  погоду.  Вся  мебель  была  местного
производства, за исключением светильников для  работы  в  ночное  время,
плиты с тремя горелками, керамической раковины в  просторном  туалете  и
переносного радиоприемника, передающего легкую музыку из Гонолулу. Кроме
радиоприемника в комнате был видеомагнитофон,  работающий  на  батареях.
Особого внимания  заслуживала  искусно  вырезанная  из  розового  дерева
причудливая  решетка,  на  которой  стояли  бутылки   с   разнообразными
спиртными напитками, а также ниши для шампанских вин, которых было более
чем достаточно.
   Вторая  комната  представляла  собой  уютную   спальню   с   широкой,
королевских размеров кроватью на коротких ножках, покрытой полинезийской
тканью из  древесной  коры.  Рядом  находились  два  туалетных  столика,
сделанных из бамбука,  а  также  деревянный  шкаф  с  красивыми  резными
дверцами. Дверь из спальни вела в ванную комнату, откуда доносился плеск
воды.
   Сложив пожитки, я быстро снял влажную от пота белую рубашку и светлые
брюки, взял полотенце и ринулся под душ, намереваясь освежиться. Однако,
когда я откинув занавес из полинезийской  ткани,  вошел  внутрь,  то  от
неожиданности застыл на месте, как вкопанный, не веря своим глазам...
   ... В центре ванной,  под  сверкающими  струйками  кристально  чистой
воды, низвергающейся из бамбукового душа,  стояла  обнаженная  Мелисанда
Кинкэйд. Не замечая меня, девушка продолжала наслаждаться теплой, мягкой
водой, грациозно изгибаясь под душем. Струйки прозрачной влаги бежали по
ее гибкому стройному телу, переливаясь  алмазными  каплями  на  плотных,
вздернутых сосках  ее  упругих  грудей  и  светлых  волосках  венериного
холмика.
   Вдруг она  резко  повернулась  и  увидела  меня.  Все  это  произошло
настолько быстро, что я даже не успел прикрыться полотенцем.
   Несколько мгновений мы молча и пристально рассматривали  друг  друга.
Наконец, я смущенно пробормотал:
   - Извините, я не знал, что здесь кто-то есть и был абсолютно  уверен,
что нахожусь в собственном доме. Очевидно, это ваш дом.
   Я быстро повернулся и хотел было  выйти  из  ванной,  как  вдруг  она
воскликнула:
   - Сэм!
   Я  обернулся.  Она  все  еще  стояла  в  прежней   позе,   мокрая   и
привлекательная. Неожиданно подняв руки, она произнесла:
   - Это вовсе не мой дом... Это наш дом!
   В ту же секунду я, не  выдержав,  отшвырнул  полотенце  в  сторону  и
бросился к ней под душ. Некоторое время мы в нерешительности стояли друг
перед другом, мокрые и растерянные, затем я обхватил ее за талию, прижал
к себе и поцеловал в пылающие губы. Мы  опустились  на  плетеный  пол  и
предались такой горячей и страстной любви,  которую  невозможно  описать
словами. Это был бурный  незабываемый  праздник  чувств,  и  мы  всецело
принадлежали друг другу. Лежа на плетеном полу, мы жадно хватали воздух,
задыхаясь от  льющейся  сверху  воды  и  радостного  исступления.  Затем
Мелисанда поднялась и ушла в спальню.
   Я лег на спину и задумался. В моем мозгу рождались десятки  вопросов,
на которые трудно было найти  ответ.  Отбросив  все  сомнения,  я  решил
остановиться на том, что было  для  меня  в  эту  минуту  самым  важным:
Мелисанда прелестная девушка и, похоже, влюблена в меня.
   Выйдя из ванной, я увидел ее одетой в яркий полосатый саронг  <Саронг
- женская и мужская одежда полинезийских народов,  представляющая  собой
кусок ткани или батика, обернутого вокруг бедер в виде  длинной  юбки.>.
Стоя ко мне спиной, Мелисанда развешивала мою одежду в шкафу.  Аккуратно
повесив последнюю рубашку, она кончиками  пальцев  нежно  разгладила  ее
ворот. Заметив это, я снова не выдержал и, подойдя сзади,  крепко  обнял
ее за грудь. Вздрогнув от неожиданности, Мелисанда быстро повернулась и,
обхватив прохладными шелковистыми ладонями мое лицо, зашептала:
   - Случилось то, что должно было случиться. Но я нисколько об этом  не
жалею, а наоборот, рада, что все произошло именно сейчас и именно так...
Я с трудом понимал ее слова и почти не слушал того, о чем  лепетали  эти
прелестные губки. Но когда я снова попытался поцеловать ее, она  закрыла
мне рот рукой, сердито  наморщила  лобик  и  вручила  красную  узорчатую
пеленку.
   Я недоуменно пожал плечами, скептически разглядывая красную  ткань  и
держа ее перед собой на вытянутой руке.
   - Это что еще за чертовщина?! - нахмурился я, взглянув на Мелисанду.
   Она, закусив губу, тихонько посмеивалась.
   - Твоя лава-лава, - объяснила моя обворожительная нимфа. - Ты  должен
одеваться, как настоящий нэнгэ.
   Я кивнул, хотя не имел ни малейшего понятия о том,  как  пользоваться
предназначавшейся мне пеленкой.
   -  Трудно  облачиться  в  эту  тряпку  и  не  быть  заподозренным   в
эксгибиционизме!  -  заметил  я.  -  Есть  какая-нибудь  инструкция   по
пользованию данным одеянием?
   - Я покажу тебе сама, - приблизилась ко мне Мелисанда.
   - Не нужно, дорогая, - обнял я ее. - Лучше забери назад это одеяние.
   Тогда я, ты и член Адама соединимся вместе в одной бесовской схватке.
   Лукаво взглянув на меня, она сказала:
   - Пожалуй, я рискну еще  раз...  Впоследствии,  когда  мы  лежали  на
широкой кровати, тесно прижавшись друг  к  другу,  Мелисанда,  вздохнув,
сказала:
   - Все до безумия странно и невероятно. Я была уверена, что никогда не
поступлю так, пока не увидела тебя в Нанди. В ту  же  минуту  мне  стало
ясно, что это случится, и нам будет хорошо вдвоем.  Ничего  не  понимаю.
Откуда я могла знать, что ты такой. Ведь я видела тебя впервые в жизни и
мы не обмолвились даже словом. Но ведь знала же! Знала, любила и  хотела
тебя... Хотела, чтобы рядом оказался именно такой человек, как ты.
   Я перебил ее нежным благодарным поцелуем и прошептал, наклонившись  к
самому уху:
   - Знаешь, я никогда не соображал так туго, как сейчас, но чем  больше
я узнаю тебя, тем сильнее люблю и хочу всегда  быть  рядом.  Твое  тело,
твое дыхание, бархатная кожа и  мерцание  огоньков  в  твоих  глазах  не
наскучат мне никогда. Я все это безумно люблю. Мне нравится твой голос и
твой  поцелуй,  ямочки  на  щеках,  крошечный  шрам  над  левой  бровью,
маленькая родинка на шее и  даже  золотая  коронка  на  зубе  справа.  А
веснушки на твоем носу всегда, с самого первого момента  нашей  встречи,
сводили меня с ума. Всю тебя и каждую деталь в отдельности  я  люблю  до
безумия.
   - Боже мой! - воскликнула она. - Неужели у меня  не  осталось  больше
никаких тайн?!
   - Нет, - сказал я. - Не осталось.  Я  заметил  даже  легкий  шрам  от
операции по удалению матки.
   - О, господи! - она прижалась ко мне всем телом,  уткнулась  носом  в
мой подбородок и прочно повисла на моих ногах, обняв меня бедрами.  -  Я
хочу быть счастливой с тобой, а у нас так мало времени.
   - Времени всегда не хватает, - согласился я.
   - Я имею в виду задание, - сказала она, закрыв глаза.
   Я приложил палец к ее горячим губам.
   - К черту задание!
   - И в самом деле, долой задание, - прошептала она. - Забудем обо всем
хотя бы сегодня.
   Я погладил ее груди.
   - Мелисанда... Мелисанда... Откуда у тебя такое имя? Твоя мать, может
быть, гуляла с Ланселотом  <Сэр  Ланселот  Озерный  -  один  из  рыцарей
Круглого стола. Прозван Озерным, потому что, по  преданию,  воспитывался
феей на дне озера. Ему приписывалось множество подвигов,  совершенных  в
честь дамы его сердца, королевы Джиневры (супруги короля Артура).> и его
парнями?
   - Глупенький инджун, - ответила она. - В Мэллори нет  Мелисанды.  Ты,
на  верное,  имеешь  в  виду  Алисанду  из  романа  Марка  Твена   "Янки
Коннектикута" <В русском переводе роман известен под названием "Янки при
дворе короля Артура". (Полное название романа на языке оригинала - "Янки
из Коннектикута при дворе короля Артура").>. Отец  любил  эту  книгу,  а
матери ужасно нравился фильм "Унесенные ветром". Так в воображении  моих
родителей соединились Мелани  и  Алисанда,  а  в  результате  получилось
Мелисанда. Но что мы все обо мне, расскажи хоть что-нибудь о  себе,  где
ты родился, например?
   - Место моего рождения называется Джекэсс-Хоул, что между Хардскреббл
и Магфаззл-Флэтс, в  штате  Вайоминг.  Мелисанда  взглянула  на  меня  с
недоверием.
   - Это серьезно, - ответил я, заметив ее недоверчивый взгляд.
   - Понимаю, ты имеешь в виду Джексон-Хоул.
   - Ничего подобного. Я имею в виду именно  Джекэсс-Хоул  <Джекэсс-Хоул
(Jackass Hole) - в дословном переводе -  "ослиный  зад".>.  Его  нет  на
карте, но это потому, что три городка объединились в один под  названием
Офир <Ирония кроется  в  контрасте  смены  названий,  поскольку  Офир  -
сказочно  богатая  библейская  страна,  откуда  царь  иудейский  Соломон
приводил корабли,  груженые  золотом,  драгоценными  камнями  и  красным
деревом для Иерусалимского храма. Согласно Иосифу  Флавию,  Офир  -  это
Золотой Херсонес, находящийся на территории  Индии.  В  настоящее  время
более шестнадцати различных стран мира, претендуют  на  то,  чтобы  Офир
считался их прародиной.>, в восточной  части  резервации  Уинд-Ривер,  -
сказал я, закурив в постели.
   - Тем лучше, Джекэсс-Хоул в  твоем  паспорте  смотрелся  бы  довольно
странно.
   - Еще бы! - согласился я. - Ведь раньше люди действительно стеснялись
того, что они родом  из  Джекэсс-Хоул.  Отец  рассказывал,  что  однажды
почтмейстер подрался с местным  забиякой,  по  имени  Джек  Листон  <Сэм
намекает, что легендарный боксер Сонни (Сыночек) Листон - его  земляк.>,
и, видимо, вышел побежденным из этого поединка. Не отличаясь  физической
силой, он решил взять реванш другим путем и, не долго  думая,  переменил
на почте имя Джек Листон на Джек Эссхоул, что значит  Джек  Ослиный  Зад
, и сохранил это имя без изменений,  пока
Джек не уехал в Нью-Йорк.
   Мелисанда звонко рассмеялась, а затем, поцеловав меня, спросила:
   - Твой отец был представителем индейцев в резервации Уинд-Ривер?
   - Откуда ты знаешь? - удивился я.
   - Адмирал кое-что рассказывал мне, объясняя почему выбор  пал  именно
на тебя. Я была страшно напугана. Думала даже, что не справлюсь со своей
ролью.
   - А в чем твоя роль заключается?
   Она потупила взор.
   - Это тебе сообщит адмирал Мак-Кэйб.
   - Почему не ты? - насторожился я.
   - Боюсь, что ты неправильно все истолкуешь, - Мелисанда  обняла  меня
еще крепче, но  от  моих  глаз  не  укрылась  тень  досады  и  огорчения
скользнувшая по ее милому личику.
   Волна  жалости  и  страсти  захлестнула  меня,  я   порывисто   обнял
Мелисанду,  прижавшись  к  ней  всеми  членами  и  конечностями.  Вдыхая
душистый аромат ее  тела,  касаясь  ее  влажных  губ  своими  губами,  я
наслаждался и стонал от удовольствия. Она  дышала  все  чаще,  и  каждый
звук, вырывавшийся из ее груди, возбуждал меня до безумия.  Не  в  силах
больше терпеть, я взялся за свой адамов ятаган и стал  плавно  погружать
его в разгоряченное тело Мелисанды, как вдруг у меня за спиной  раздался
тихий вежливый кашель.
   Я порывисто обернулся.
   Джон Большая Вода стоял у входа в спальню, не смея взглянуть  в  нашу
сторону.
   - Вас вызывает Мак-Кэйб, - со сдержанной улыбкой сказал он. - У  него
там меке-меке.
   Я был вне себя от ярости. Как только король каннибалов нэнгэ  скрылся
за дверью, Мелисанда весело рассмеялась. Осознав всю нелепость ситуации,
я тоже рассмеялся, хотя, откровенно говоря, мне было очень жаль, что  на
этот раз нам не удалось достичь вершины наслаждения.  Тем  не  менее,  я
принял все меры предосторожности, надевая свою лава-лава.
 
Глава 13 
 
   Когда мы с Мелисандой подошли к храму Нденгея, восемьдесят обнаженных
по пояс собратьев нэнгэ с покрытыми шрамами  в  виде  извивающейся  змеи
животами, приветствовали нас громогласными ударами в  деревянные  гонги.
Нэнгэ  стояли  полукругом  в  полной  боевой  экипировке:  с  дубинками,
топорами, пиками, гонгами и так тесно прижимались друг к другу, что даже
истощенный дух Бэнши, стоны  которого  предвещают  смерть,  не  смог  бы
проскользнуть сквозь эту живую преграду. При виде  их  черной  блестящей
кожи, алых набедренных повязок на фоне яркой зелени тропического леса  и
багровых закатных теней просто дух захватывало. Мелисанда  остановилась,
любуясь этим необычным зрелищем.
   - Они просто великолепны! - весело воскликнула она.
   - Больше всего мне нравится, что они не голодны, - резонно ответил я.
   Большая Вода встретил нас у входа и провел в штабной  отсек.  Адмирал
Мак-Кэйб и командор Сэмпсон сидели за длинным столом,  похожим  на  тот,
который обычно стоит в операционной. Они беседовали с тремя  фиджийцами.
Это были два молодых воина и немолодой тучный  шаман,  который  казалось
вот-вот  лопнет  от  избытка  жира.  Лицо   знахаря   было   разукрашено
специальным колдовским орнаментом. Увидев меня, Мак-Кэйб прервал беседу.
   -  Входите,  -  сказал  он  таким  тоном,  словно  мы   опоздали   на
благотворительный  обед.  -  Присаживайтесь,   располагайтесь,   словом,
чувствуйте себя как дома.
   Мы с Мелисандой уселись за стол напротив адмирала.
   - Чай готов, - словно английский дворецкий объявил  Большая  Вода  из
кухни. - Отличный ароматный чай прямо с холмов Ассама <Ассам  -  штат  в
Индии.>.
   - Спрячь его подальше, - распорядился Мак-Кэйб. - Мне больше по  душе
"бурбон" <Сорт кукурузного виски.>. Если,  конечно,  миссис  Кинкэйд  не
пожелает выпить  чашечку.  Мелисанда  согласилась  выпить  чаю,  который
действительно имел божественный аромат и казался мне  очень  аппетитным,
но в присутствии Мак-Кэйба я все же предпочел "бурбон".
   Адмирал внимательно посмотрел на туземцев, а затем перевел взгляд  на
меня.
   - Это местный шаман сабу, - сказал он, указывая глазами на  толстяка.
-Он не является членом Ассоциации американских медиков, но у  него  есть
некоторые преимущества перед нашими американскими шарлатанами.
   - С его рожей можно обходиться без наркоза,  -  уныло  заметил  я  и,
бросив  взгляд  на  двух  нэнгэ,  еще  безрадостнее  добавил:  -  А  эти
костоломы, судя по всему, его ассистенты по изгнанию злых духов, не  так
ли?
   - Вот именно, - подтвердил Мак-Кэйб. - Они будут ухаживать за  тобой,
когда тебе станет хуже.
   Мне стало на по себе.
   - Но ведь я даже не болен!
   - Можешь заболеть! - сказал адмирал и жестом поросил фиджийцев выйти.
   Когда шаман сабу вместе со  своими  ассистентами  удалился,  Мак-Кэйб
пристально посмотрел  на  меня  и  небрежно  поинтересовался,  кивнув  в
сторону Мелисанды:
   - Теперь, я полагаю, вы как следует узнали друг друга?
   Я бросил негодующий взгляд на Большую Воду, поскольку именно он  стал
свидетелем нашей с Мелисандой близости  и  донести  обо  всем  адмиралу,
кроме него было некому. Большой Джон несколько смутился под моим гневным
взглядом и отрицательно  помотал  головой.  Казалось  он  был  абсолютно
искренен.   Очевидно,   предусмотрительный   Мак-Кэйб    заблаговременно
позаботился оснастить нашу хижину своими потайными микрофонами.
   Мелисанда  не   поняла   куда   клонит   адмирал   и,   заметив   мое
замешательство, простодушно ответила:
   - Действительно, мне было очень приятно познакомиться поближе с таким
человеком, как Сэм.
   Мелисанда даже не догадывалась,  что  Мак-Кэйб  подслушал  совершенно
все! И слава Богу, что не догадывалась.
   Тем временем командор Сэмпсон открыл атташе-кейс Мак-Кэйба  и  достал
оттуда толстую папку с суперсекретным  грифом  "Лично  для  Президента".
Посредине  папки  выделялась  надпись  "Замочная  скважина".   В   папке
содержались подробные сведения о человеке, по имени Саймон Кинкэйд.
   - Прежде всего, я хотел бы представить тебе эту  леди,  которая  была
замужем  за  покойным  ныне  мистером  Кинкэйдом,  -   Мак-Кэйб   слегка
поклонился Мелисанде. - Так вот, с  настоящего  момента  Саймон  Кинкэйд
"воскрес", а Сэм Карсон умер. Вы с ней  -  муж  и  жена.  Вам  предстоит
провести на Фиджи две недели и научиться вести себя так, как ведут  себя
супруги, женатые в течение четырех лет. - Мак-Кэйб удостоил меня  долгим
тяжелым взглядом. - Подчеркиваю, вести себя так, как  ведут  себя  люди,
женатые четыре года, а не проводящие медовый месяц. - Адмирал не  сводил
с меня своего всевидящего взгляда. - Супруги со стажем не  прыгают,  как
кенгуру, в постель, едва сняв брюки.  Они  приедаются,  а  иногда  даже,
упаси Бог, надоедают  друг  другу.  Одним  словом,  за  две  недели  вам
предстоит прожить четыре года.
   - А если, - предположил я, - в  самый  неподходящий  момент  появится
настоящий Кинкэйд?! Мне не хотелось бы  разделить  горькую  участь  Дэна
Галлахера и всех остальных членов клуба "Замочной скважины".
   Мак-Кэйб раздраженно махнул рукой.
   - Настоящий Кинкэйд мертв! Два года о нем ничего не было  слышно.  Он
не вернется, будь спокоен.  Я  гарантирую.  Вместо  него  вернешься  ты.
Вместо него найдут и  спасут  тебя.  Я  позабочусь,  чтобы  это  событие
получило широкую огласку и  чтобы  один  из  богатейших  людей  Америки,
мистер  Кинкэйд,  как  можно  скорее  попал  в  цепкие  лапы   "Замочной
скважины". От тебя требуется  лишь  одно  -  перевоплотиться  в  Саймона
Кинкэйда.
   Я уныло пожал плечами.
   - Длительное время мне пришлось провести на Южном полюсе и, по-моему,
я мало похож на узника джунглей, проведшего в тропических  дебрях  около
двух лет. Большая Вода ласково обнял меня за плечи.
   - Я ведь обещал, что сделаю тебя настоящим человеком.
   От столь трогательной заботы мне стало не по себе.
   Командор Сэмпсон скорбно положил передо мной папку  с  грифом  "Лично
для Президента", и я стал читать:
   "САЙМОН КИНКЭЙД Возраст - 35 лет. Рост - 6 футов, 3  дюйма.  Глаза  -
темно-карие. Волосы черные. Объем грудной клетки - 44 дюйма. Талия -  36
дюймов. Зубы - в отличном состоянии. Зрение -  сто  процентов.  Шрамы  -
только от операции по удалению аппендикса..."
   Ознакомившись с этими данными, я удивленно наморщил лоб.
   - Мне кажется я далеко не единственный человек, похожий на  Кинкэйда,
кроме того, у меня нет шрама после удаления аппендикса.
   - Не петушись, - одернул меня Мак-Кэйб. - Читай дальше.
   "... Пенис - короткий..." - удивленно прочитал  я,  поймав  смущенный
взгляд Мелисанды. Я с негодованием отшвырнул папку в сторону. - Это  уже
слишком! Здесь наши с Кинкэйдом данные диаметрально расходятся.
   - Укоротить - не удлинить, - безразлично махнул рукой Мак-Кэйб.  -  К
тому же и квалифицированный шаман под рукой, точнее за дверью.
   Я покосился на операционный  стол  и  невольно  представил  себе  как
фиджийский шаман сабу отрезает мне пол-члена...  Тем  временем  командор
Сэмпсон взял папку и продолжил чтение:
   "...   Физические   данные   -   худощавый,   с    хорошо    развитой
мускулатурой..."
   Мак-Кэйб ободряюще подмигнул мне.
   - Через две недели ты будешь в отличной форме. Большая  Вода  сделает
из тебя настоящего нэнгэ. Он слов на ветер не бросает.
   "... Мать - Дороти Расколотая Колода, метиска из племени кроу . Умерла от туберкулеза..."
   - Своей матери я не помню, она умерла при родах, - сказал я, - но моя
мать была из племени шошонов, а кроу всегда считались  нашими  заклятыми
врагами, сэр.
   Не имеет значения, - возразил Мак-Кэйб.
   "...  Отец  -  Озборн  Рассел  Кинкэйд,   родился   в   Вайоминге   в
шотландско-ирландской  семье,  приехавшей  из  штата   Виргиния.   После
исчезновение сына перенес инсульт. Поражена речевая функция.  Пользуется
инвалидной коляской. Находится в здравом уме и твердой памяти.  Общается
с помощью печатного устройства..."
   - Мой отец также родился в Вайоминге в ирландской семье,  переехавшей
в Вайоминг из штата  Мэриленд.  После  смерти  матери  отец  женился  на
индианке, по имени Ласковая Лань, и моим воспитанием занимались  женщины
из племени шошонов.  У  индейцев-змей  шошонов  считалось  преступлением
ударить будущего воина, и мое детство было безоблачным.
   Мак-Кэйб предложил Мелисанде сигарету. Но когда я щелкнул зажигалкой,
она отрицательно помотала  головой  и  прикурила  сама.  Перехватив  мой
недоуменный взгляд, Мелисанда пояснила:
   - Саймон никогда бы этого не сделал. Прежде всего он сам,  а  я  лишь
потом.
   "... Личные качества:  горяч,  нелюдим,  любит  женщин  и  потасовки.
Характер своенравный. Пьет все без  разбора,  но  предпочитает  водку  с
содовой. Пьянеет мало. Имеет  черный  пояс  по  дзю-до.  В  совершенстве
владеет всеми видами стрелкового оружия..."
   - Ты, насколько мне известно, владеешь каратэ?
   Я утвердительно кивнул.
   - И стреляю я тоже неплохо.
   "... Хобби: охота на крупного зверя. Охотился во всех  частях  света.
Однажды подстрелил гигантского белого медведя в окрестностях  Коцебу  на
Аляске..."
   - Мне приходилось иметь дело с  медведем  гризли,  который  не  менее
опасен чем белый медведь.
   "... Однажды на сафари Кинкэйд  из-за  женщины  разругался  со  своим
другом Байроном Хоскинсом, который вскоре  был  застрелен  из  экспресса
марки "нитро" 47-го калибра во время загона слонов. Подозрение  пало  на
Кинкэйда, однако следственная  комиссия  в  Найроби  вынесла  вердикт  о
непредумышленном убийстве..."
   - Впечатляющий послужной список, сэр.
   Мак-Кэйб раздраженно поморщился.
   - С этого момента перестань говорить кому бы то ни было "сэр"! Теперь
ты Кинкэйд, а он даже Всевышнему не сказал бы "сэр".
   "...  Субъект  женился  на  Мелисанде  Доббс,  когда   она   работала
стюардессой в авиакомпании "Уестерн Эйрлайнс". Миссис Кинкэйд -  женщина
достойного поведения и уравновешенного нрава..."
   Я встретился с  ласковым  взглядом  Мелисанды,  и  она  мне  смущенно
улыбнулась.
   "... Языки:  субъект  владеет  английским  языком,  индейским  языком
жестов, языками племени кроу  и  племени  шошонов,  немного  говорит  на
испанском, французском и суахили..."
   - А вот я суахили и вовсе не знаю. Это сложный язык?
   - Самый легкий язык в мире, - заверил меня Мак-Кэйб. - Он  возник  из
жаргона арабских работорговцев и поныне служит средством  межэтнического
общения во всей Восточной Африке. А теперь скажи какими языками владеешь
ты?
   - Языками шошонов, сиу, немного  языком  чейеннов  -  весьма  крутым,
нужно сказать, владею индейским языком жестов, но самый  трудный  -  это
язык племени кроу...
   - Вот как раз этот  язык  тебе  и  не  понадобится,  -  перебил  меня
МакКэйб. - Кинкэйд владел еще испанским и  французским.  Как  у  тебя  с
этими языками?
   - Здесь все о'кей, мне только не понятно  откуда  Кинкэйд  мог  знать
язык шошонов, если его мать была из племени кроу?
   - Его нянька была из племени шошонов, -  ответил  Мак-Кэйб  и  сделал
нетерпеливый  жест.  -  Остальное  изучишь  сам.  О  самых  же  интимных
особенностях и пикантных чертах натуры  Саймона  Кинкэйда,  которых  нет
даже в нашем досье, тебе поведает на досуге миссис Мелисанда Кинкэйд.  -
Адмирал Мак-Кэйб сделал  командору  Сэмпсону  условный  знак  и  властно
кивнул Большой Воде. -  А  сейчас  мы  займемся  более  важным  делом  -
хирургией. Пока  же  шаман  приготовится,  пусть  Большой  Джон  угостит
молодоженов сухим мартини. Лично я  предпочитаю  "бурбон"  с  родниковой
водой.
   Командор Сэмпсон распахнул дверь и тут же на  пороге  появился  шаман
сабу в сопровождении двух своих кровожадных  ассистентов,  непроницаемые
лица и полуобнаженные мускулистые тела которых были сплошь раскрашены  в
самые  дикие  кричащие  тона.  На  их   головах   плавно   покачивались,
переливаясь неземными цветами, великолепные  головные  уборы  из  перьев
райских птиц. В руках  они  держали  большие  перламутровые  раковины  с
дымящимся огнем. Шаман  сабу  приблизился  ко  мне  вплотную.  Лицо  его
скрывалось под белой глиняной маской, а полуобнаженное жирное тело  было
увешано шкурами кускуса и акульими  зубами.  В  центре  на  груди  висел
огромный черепаший череп. Из хирургических инструментов я заметил только
кривой нож, висящий на поясе в кожаных ножнах. Голову его украшал султан
из переливающихся  всеми  цветами  радуги  хвостовых  перьев  нескольких
десятков видов редчайших райских птиц, стоимостью по тысяче долларов  за
каждое перышко. Судя  по  всему,  столь  пышное  убранство  должно  было
подчеркивать полную компетентность шамана во всех  вопросах  колдовского
врачевания и каннибальского культа.
   Мне стало не по себе, но когда  я  увидел,  как  сняв  свою  маску  и
головной  убор,  зловещий  шаман   оказался   всего   лишь   белобрысым,
голубоглазым мужчиной интеллигентной наружности, я и вовсе  потерял  дар
речи, заметив краем глаза, как взволнованная  Мелисанда  залпом  осушила
бокал сухого мартини, любезно предложенного Большой Водой.  Я  с  трудом
перевел дух, не догадываясь, что настоящие жуткие испытания еще впереди.
   - Доктор Джэйсон Бернсайд, -  приветливо  представился  незнакомец  и
крепко пожал мне руку.  Затем,  оглянувшись  на  своих  двух  спутников,
добавил: - Браун и Джилли - санитары с авианосца "Китти Хоук".
   Я вопросительно покосился на Мак-Кэйба.
   - Не потей! - рявкнул мне адмирал. - Мы всего лишь имплантируем  тебе
за ухом специальный микроприбор. Это безвредная, но  крайне  болезненная
процедура, так что придется применить наркоз.
   - Ясно... А какой  код?..  -  спросил  я  сдавленным  голосом,  чтобы
потянуть время, поскольку понимал, что имплантация  "жучка"  всего  лишь
предлог для применения наркоза.
   - Секретный экспериментальный, - раздраженно ответил Мак-Кэйб.  -  Ты
не знаешь.
   -  Экс  -   Ю-Си-Эс?   -   догадавшись   спросил   я.   -   Спусковой
приемник-передатчик? Я ведь принимал участие в его разработке,  пока  не
оказался в Антарктиде! Адмирал извлек из своего кейса миниатюрный футляр
и положил его на стол.  Я  осторожно  открыл  футляр.  Внутри  помещался
крохотный платиновый "жучок", размером не больше булавочной головки.
   -  Руками  не  прикасаться,  стерильно!  -  резко  сказал   Мак-Кэйб,
предупредив движение моей руки.
   Мелисанда с опаской разглядывала микроприбор, словно в футляре лежало
яйцо черной вдовы каракурта. Ее беспокоили недобрые предчувствия.
   - Каков мой код, адмирал? - повторил я свой вопрос.
   - Эн-Ти-Эйч, - ответил он.
   -       Эн-Ти-Эйч.       Ди-Эй-Эйч.       Ди-Ай-Ти.        Ди-Эй-Эйч.
Ди-Ай-Ти-Ди-Ай-Ти-Ди-Ай-ТиДи-Ай-Ти, - выпалил я.
   - Жутковато, - передернула плечами Мелисанда.
   -  Ничего  особенного,  -  бодрился   я.   -   Этот   "жучок"   будет
функционировать, используя тепловую энергию моего тела...
   - Пока ты жив!  -  перебил  меня  Мак-Кэйб  и  задумчиво  добавил:  -
Придется пометить тебя невидимой магнитной татуировкой, дабы можно  было
опознать твой труп, если он будет обезображен до неузнаваемости.
   Мелисанда была в отчаянии, но я старался не терять присутствия духа.
   - Хотелось  бы  узнать,  где  именно  мне  будет  нанесена  магнитная
татуировка?
   - На твоем краснокожем заду! Где же еще?! Ведь как  иначе  мы  сможем
опознать труп, если будут отрезаны конечности и голова?
   Пока я собирался с мыслями, Мак-Кэйб вручил  мне  фотографию  Саймона
Кинкэйда. Некоторое время  я  пристально  изучал  черты  лица  человека,
двойником которого мне предстояло стать. Мы с ним были очень похожи,  за
исключением того, что у меня был орлиный нос, а у Кинкэйда - римский.
   Почуяв неладное и утвердившись в мысли,  что  одним  лишь  платиновым
"жучком" данное хирургическое вмешательство не ограничится, я вскочил  с
места как ужаленный и заорал не своим голосом:
   - С каким носом я родился, с таким и умру! Принимайте меня таким  как
есть, либо я выхожу из игры!
   Мак-Кэйб раздраженно поморщился.
   - Как скоро, Пол? - задал он командору Сэмпсону тот же вопрос, что  и
в день нашего первого знакомства, когда мы стояли  в  ледяном  склепе  у
гроба с медной обшивкой.
   - Прямо сейчас, - ответил командор Сэмпсон, и он был мертвецки  прав.
Ночью я видел во сне людей, рывших  мне  могилу.  С  тех  пор  этот  сон
преследует меня постоянно.
 
Глава 14 
 
   Я очнулся от нежного прикосновения. Лицо Мелисанды было  в  слезах  и
выглядело трогательным как  никогда  прежде.  Я  страстно  обнял  ее,  и
безудержное  единение  любви  поглотило  нас  всецело,  без   остатка...
Неожиданно я ощутил дьявольскую боль в паху.
   - Боже всемогущий! - вскрикнул я, приподнявшись.
   Нестерпимая боль разлилась по всему телу, гулом отдаваясь  в  голове.
Огнем горело лицо. Нос ломило так, словно я прошелся ним  по  непокрытым
ковровой  дорожкой  мраморным  ступеням   негостеприимного   бара.   Мое
забинтованное лицо на поминало теперь жуткую ритуальную маску.
   - Мак-Кэйб! - пронзительно закричал я, превозмогая адскую боль.
   - Сэм, ради всего святого, не делай резких движений... У тебя  пойдет
кровь! - пыталась меня унять Мелисанда.
   - Мак-Кэйб! - яростно ревел я, не в силах встать с постели.
   - Сэм, любимый, не кричи так... Тебе нельзя волноваться.
   - Мак-Кэйб! - не унимался я.
   На мой крик сбежались командор Сэмпсон, Джон Большая  Вода  и  доктор
Бернсайд.
   Я  был  вне  себя  от  ярости  и  бессилия.  Удерживаемый  командором
Сэмпсоном и Большой Водой, я отчаянно вырывался в то  время  как  доктор
Бернсайд делал мне укол снотворного. Но прежде чем отключиться, я  успел
им  сказать  еще  многое.  "Ослиное  дерьмо,  поганый  ублюдок,   подлый
живодер..." - были самыми невинными словами из тех, которыми я  наградил
адмирала.
   - Мак-Кэйба нет, - спокойно сказал командор Сэмпсон. - Он в отъезде.
   Не помню сколько прошло времени, но когда  я  очнулся  мне  было  уже
лучше.  Мелисанда  находилась  поблизости  и  казалась  очень   усталой.
Заметив, что я проснулся,  она  приблизилась  ко  мне  и  улыбнулась.  Я
приложил палец к губам и поманил ее еще ближе. Она склонилась надо мной,
касаясь своими локонами моих губ.
   - Ничего не говори... - прошептал я ей в самое ухо. -  Пусть  думают,
что я еще не проснулся.
   С помощью Мелисанды я размотал бинты и пристально  осмотрел  спальню.
Мое внимание привлек рельефный орнамент над самым плинтусом.  Я  шепотом
попросил Мелисанду перерезать ножом линию орнамента в нескольких местах.
Очевидно решив, что я брежу, она посмотрела на меня  с  беспокойством  и
недоверием.
   - Здесь полно "жучков", - прошипел я ей прямо в ухо, - а  орнамент  -
это кабель. Если ты его перережешь, мы сможем  нормально  разговаривать,
не опасаясь, что нас подслушают.
   Мелисанда  с  готовностью  выполнила  мою  просьбу  и  легла   рядом,
прижавшись ко мне всем телом.
   - Который час? - спросил я, чтобы сориентироваться во  времени,  счет
которому был мною полностью утрачен.
   - Около полуночи, - ответила Мелисанда, вытянув губы и поцеловав меня
так крепко, что у меня снова разболелся нос.
   - Сэм, - ласково сказала она, - ты самый дерзкий и неукротимый инджун
из всех, кого я когда-либо встречала в жизни. Если бы  адмирал  Мак-Кэйб
услышал все, что ты о нем тут говорил...
   - Он обязательно все это услышит! Подслушивающие устройства  записали
каждое слово, можешь не сомневаться.
   Мелисанда зажмурилась от страха,  а  я,  забыв  о  боли,  стал  жадно
целовать ее, наслаждаясь  вкусом  сладкого  языка.  Мелисанда  порывисто
обняла меня бедрами, я стал самозабвенно погружаться в ее влажное  лоно,
как вдруг вздрогнул всем телом и отшатнулся, снова ощутив адскую боль  в
паху.
   - Ты безумец, Сэм, - сказала Мелисанда отдышавшись. - Но я люблю тебя
и обожаю каждый из всех твоих недостатков. Если хочешь, я утоплю тебя  в
блаженстве и самых изысканных ласках. Я могу быть твоей женой, рабыней и
любовницей одновременно. Но никогда не соглашусь  принадлежать  мужчине,
напрочь лишенному какой бы то ни было фантазии.
 
Глава 15 
 
   По мере того, как я чувствовал себя все лучше, постепенно  оправляясь
от  последствий  вероломного  хирургического  вмешательства,   Мелисанда
относилась ко мне все  хуже.  И  причиной  тому  был  мой  новый  облик,
внешность и манеры ненавистного ей Саймона Кинкэйда, заслонившего  своей
призрачной тенью образ того славного  Сэма  Карсона,  которого  она  так
горячо полюбила при первой же  встрече.  Перевоплощаясь  в  Кинкэйда,  я
чувствовал как мое сознание погружается в бездонную гнетущую  пустоту  и
как с каждым  днем  усиливается  отчуждение,  по-прежнему  любимой  мною
Мелисанды.
   - Мел? - обратился я к ней, когда мы перед сном неподвижно  лежали  в
постели, едва прикасаясь друг к другу.
   - Да, дорогой?
   - Что происходит?
   - Боже мой! - воскликнула она. - У тебя даже голос, как  у  него.  Ты
просто вылитый Саймон! Можешь ты хоть ненадолго стать прежним?!
   - Расскажи мне о нем еще что-нибудь, - монотонно  произнес  я  вместо
ответа.
   - Я не могу больше! Мне неприятно даже вспоминать о  Нем.  -  Как  вы
познакомились? - продолжал я настаивать отрывистым тоном.
   - Мы познакомились в самолете. Ему стало плохо, а я была стюардессой.
   - Почему он на тебе женился?
   - Он говорил, я похожа на  его  мать,  -  грустным  голосом  ответила
Мелисанда, откинувшись на подушки.
   - Если не хочешь говорить о нем, то расскажи хоть о себе, -  попросил
я несколько смягчившись.
   Она приподнялась на подушках и посмотрела на меня так, словно увидела
впервые. Влажная пелена  застилала  ей  глаза.  Она  переменила  позу  и
придвинулась ко мне поближе. Я ощутил прежнее волнение  и  трепет  новых
ощущений. В темноте  мерцающего  полумрака  глаза  ее  блестели,  словно
звезды в ясную ночь.
   - Ты была девственницей, когда вышла замуж за Кинкэйда?
   - Это так важно? - нахмурилась она.
   Я промолчал.
   - Я  лишилась  девственности,  когда  мне  было  одиннадцать  лет,  -
печально сказала Мелисанда. - Спустя много лет, мне показалось  однажды,
что я забеременела, но врач обнаружил у меня кое-что похуже -  фиброзную
опухоль матки следствие ранней дефлорации.
   - Шаури йа Мунгу, - сказал я и пояснил: - На  суахили  это  означает:
"На все Божья воля".
   - Упаси Господь от такой Божьей воли, - мрачно ответила она.
   - Итак, вернемся к Саймону Кинкэйду.
   - Он летел в Шайенн <Шайенн (Чейенн)  (Cheyenne)  -  административный
центр  штата  Вайоминг.>  и  пьянствовал,  даже  на  борту  авиалайнера,
доставляя тем самым уйму хлопот экипажу и всем окружающим.  В  ответ  на
замечания он заявил, что купит с потрохами всю  нашу  авиакомпанию  и  в
полном составе выгонит экипаж с работы.  Вскоре,  мертвецки  пьяный,  он
потерял сознание. Я подумала, он умирает. Саймона высадили в Лас-Вегасе,
и я осталась  сопровождать  его  в  больницу.  Доктору  он  сказал,  что
злоупотребляет спиртным с тех пор, как умерла его мать.
   Весь месяц, проведенный Саймоном в Лас-Вегасе, я была рядом с ним. Мы
не расстались, даже когда он покинул больницу и уехал на  свое  ранчо  в
Натроне. В то время он мало пил и казался мне весьма  милым.  Он  уделял
мне массу внимания и с ним было интересно. Словом, я  согласилась  выйти
за него замуж. Но прежде я сообщила ему о том, что не смогу иметь детей.
Я думала, что он разочаруется во мне. Но вышло как раз наоборот.  Саймон
сказал, что это делает меня еще привлекательнее. Если  бы  он  хотел,  я
сопровождала бы его  повсюду,  но  он  обычно  оставлял  меня  дома  под
пристальным надзором Джо Лапка Индейки...
   - Кого?!
   - Чейенна <Чейенны (шайенны)  -  одно  из  племен  североамериканских
индейцев алгонкинской языковой семьи: чейенны,  делавары,  черноногие  и
другие.  Живут  в  резервациях  штатов  Монтана,  Вайоминг,  Оклахома.>,
которого Кинкэйд-старший - Оззи взял на работу,  когда  Саймон  был  еще
совсем ребенком.  Лапка  Индейки  служил  одновременно  и  гувернером  и
телохранителем Саймона. Отвратительный тип. Он держал меня в неволе даже
после того, как Саймон пропал без вести. Он повсюду следовал за мной и в
порыве служебного рвения унижал меня как  мог.  Он  не  был  законченным
гомосексуалистом, но все же не мог мне простить, что  я  соблазнила  его
хозяина и ревновал жутко.
   Я тяжело вздохнул.
   - А что, если этот Лапка  Индейки,  прослышав  о  "спасении"  Саймона
Кинкэйда, захочет во что бы то ни стало вернуться в услужение  к  своему
горячо любимому хозяину?
   Мелисанда насмешливо сузила глаза.
   -  Это  невозможно.  Он  мертв.  Его  убили  в  пьяной  драке.  Свора
разнузданных ковбоев из бухты Большой Рог. - Мелисанда  прослезилась.  -
Конечно, после этого я стала свободной, но что толку?! Уже два года, как
мой законный муж пропал без вести на Новой  Гвинее.  Доказать  факт  его
гибели, пока не найден труп и не  произведено  опознание  -  невозможно.
Ввиду этого я не могу претендовать на наследство. Я осталась без средств
к существованию  и  вынуждена  соглашаться  на  все  условия  Мак-Кэйба,
пообещавшего мне помочь решить  вопрос  о  наследстве  после  завершения
операции. Теперь мне нужно лишь самой остаться в живых.  Мелисанда  тихо
заплакала. Я нежно обнял ее, привлек к себе  и  сладкая  любовь,  накрыв
легкой волной, понесла нас сквозь  темный  океан  ночи,  пока  окутанное
дымкой солнце не взошло на горизонте.
 
Глава 16 
 
   Мое самочувствие улучшалось с каждым днем. Последствия аппендэктомии,
вызывавшие поначалу столь дикие боли в паху и животе, прошли сами собой.
Доктор Бернсайд  ежедневно  подвергал  меня  всевозможным  косметическим
процедурам и вскоре я чувствовал себя со  своим  новым  лицом  не  менее
комфортабельно чем с прежним, данным мне от  рождения.  Я  действительно
стал точной копией Саймона Кинкэйда,  и  меня  постоянно  мучил  вопрос:
смогу ли я когда-нибудь снова стать самим собой. Я  хотел  этого  прежде
всего потому, что этого желала Мелисанда, любившая меня  прежнего  и  не
переносившая своего бывшего мужа ни в оригинале, ни в точной копии.
   Одним прекрасным утром Джон Большая Вода, ни слова  не  говоря,  увел
меня в лес. Босой и безоружный я последовал за  ним  в  дремучие  дебри.
Тропа, по которой мы тронулись в путь, изгибалась и вилась меж  стволами
огромных деревьев, точно издыхающая змея. Под пологом эвкалиптового леса
на  коротких  толстых  стволах  вздымались  пышные  шапки  ксантореи   -
травяного дерева с торчащим, как копье, цветоносным стеблем. С  деревьев
свисали  петлями  огромные  лианы,  ложась  поперек  тропы  причудливыми
загадочными узорами. Одно из наиболее толстых деревьев  легко  опоясывал
ковровый питон. В лесу царил пугающий полумрак. Солнечный свет с  трудом
проникал сквозь густое кружево листвы, и казалось мы бредем по дну реки.
Вскоре мы свернули на едва заметную тропку и оказались по пояс в высокой
траве. Скользкая от росы, узкая тропка невероятными зигзагами взбиралась
вверх по крутому склону каменистого холма. Как в  лабиринте  мы  петляли
среди громадных камней, поднимаясь все выше  и  выше.  Во  влажной  чаще
высоких спутанных трав со всех сторон звонко квакали крохотные  лягушки,
стрекотали цикады и попискивали карликовые поссумы - крошечные,  похожие
на мышей животные, питающиеся нектаром цветов и насекомыми.
   Большая Вода с  опаской  указал  мне  на  огромного  ядовитого  паука
шоколадного цвета в рыжую крапинку. Вместе с раскинутыми лапами паук был
размером с кофейное блюдечко. Он сидел на толстом стебле, футах в  шести
от своей просторной норы, обтянутой внутри шелковистой паутиной, которая
широким кольцом расстилалась  также  над  входом.  Паук  плавно  шевелил
передними лапами, внимательно оглядываясь вокруг, как вдруг Большая Вода
громко вскрикнул и завертелся на одном месте, лихорадочно приплясывая  и
размахивая руками. Я внимательно присмотрелся и тут же  увидел,  как  из
густой травы с устрашающим шипением вывалился клубок разъяренных змей. В
следующее мгновение змеи дружно расплелись и,  выстроившись  полукругом,
решительно двинулись прямо на нас. Прибегнув к стремительному  обходному
маневру, мы впопыхах наткнулись на гигантского дождевого червя, наступив
на которого, я поскользнулся и едва не сломал себе шею.
   Наконец мы добрались до вершины холма, и  тут  Большая  Вода  сообщил
мне, что в долине перед нами находится полноводный  ручей  и  кристально
чистое горное озеро, где можно будет освежиться после столь напряженного
перехода. Спуск оказался не  менее  трудным  чем  предыдущий  подъем.  В
сущности, это была не долина, а глубокое, узкое,  полное  теней  ущелье,
расположенное между двумя гладкими округлыми горами  и  тем  плато,  где
находился наш бивак. Извилистое русло ручья сразу бросалось в глаза. Его
обрамляла  темная  бахрома  невысоких  деревьев  и  кустов.   Когда   мы
спустились в полумрак ущелья, до нас донесся шум воды, которая журчала и
плескалась среди валунов, усыпавших русло. Ручей стремительно скатывался
вниз по крутым  склонам  ущелья,  образуя  множество  широких  каскадов,
каждый из которых заканчивался небольшим водопадом,  сверкающим  водяным
столбом обрушивающимся в круглое озерцо, напоминающее  вытесанную  среди
скал огромную чашу, где в ореоле хрустальных всплесков бешено  кружилась
вода, устремляясь к следующему водопаду.  Длинные  травы  клонились  над
землей,   словно   золотистая   нечесанная   грива,   а   между   тускло
поблескивавшими  каменными   глыбами   поднимались   из   густого   мха,
устилавшего  землю  изумрудным  бархатным   ковром,   тонкие   кружевные
папоротники.
   Подкрепившись съедобными ягодами, мы выкупались в  озере  и  устроили
привал. Джон Большая Вода говорил, что ядовитых ягод  здесь  больше  чем
съедобных и дабы не отравиться нужно следовать выбору птиц.  Он  показал
также, как соорудить пандановое укрытие.
   - Лучший способ уберечься от москитов,  распространяющих  тропическую
лихорадку - это вымазать тело и лицо  грязью,  обклеившись  после  этого
эвкалиптовыми листьями, - наставлял меня Большая  Вода.  -  Здесь  также
попадаются москиты,  вызывающие  столь  постыдный  недуг,  как  слоновая
болезнь мошонки.
   Когда над морем взошла луна, мы  тронулись  в  обратный  путь.  Чтобы
вернуться в наш бивак, нам предстояло вскарабкаться на плато высотой три
тысячи футов. На этот раз я преодолел подъем  значительно  легче  чем  в
день моего прибытия на Фиджи, несмотря на то, что куда-то исчез  Большая
Вода,  очевидно,  решив  подвергнуть  меня  испытанию  на  выживание   в
одиночку.
   В биваке меня встретил один  лишь  деревянный  идол  Нденгей,  мрачно
взиравший на меня с фасада культового строения. Вокруг не было ни  души.
Ни воинов нэнгэ  с  их  оглушительными  деревянными  гонгами,  ни  Джона
Большая Вода, ни командора  Сэмпсона,  ни  доктора  Бернсайда,  ни  даже
Мелисанды. Все исчезли бесследно. Исчез даже авианосец "Китти Хоук".
 
Глава 17 
 
   На тринадцатый день у входа в хижину я обнаружил  воткнутую  в  песок
расщепленную палку с письмом для меня. Письмо  пришло  из  Вайоминга  от
моей крестной матери Черной  Буйволицы,  индианки  из  племени  шошонов,
семидесяти семи зим от роду - племянницы  вождя  племени  и  бабки  моей
покойной жены. Ума не приложу, как это послание нашло меня на  одном  из
трехсот шестидесяти пяти островов Фиджи притом, что было  отправлено  на
Южный полюс. Очевидно, адмирал Мак-Кэйб, перехватив  письмо,  переправил
его впоследствии мне. Ввиду того, что Черная Буйволица никогда не  умела
ни читать, ни писать, письмо было написано за  нее  моим  шурином  Вилли
Мало  Неба  -  голливудским  каскадером  и   вообще   весьма   проворным
краснокожим.
   "Дорогой Медвежья Лапа, раздвоенный твой язык и двуличная твоя  душа!
писал Вилли.  -  Черная  Буйволица  все  время  спрашивает,  что  делает
Медвежья Лапа на Южном полюсе? Она не знает, что такое Южный полюс и все
еще думает, что Земля такая же плоская, как твоя голова. Поэтому  возьми
листок бумаги и черкни ей пару слов. Она не становится  моложе,  Сэм,  и
вместо того, чтобы стыдиться родства с таким горе-охотником, как ты, она
постоянно беспокоится о тебе. Что касается меня,  то  я  имею  шансы  на
успех в Голливуде.
   Любящий тебя, Вилли Мало Неба." В приступе одиночества  мне  внезапно
захотелось, чтобы здесь, на Вануа-Леву, рядом со мной оказался Вилли,  и
мы могли бы весело проводить время, как в те годы, когда я  ухаживал  за
его сестрой Дженни Старлайт.
   Я находился в подавленном настроении. Ведь  Сэма  Карсона  больше  не
существовало. Я долго и печально думал о чем написать Черной  Буйволице,
как вдруг отчетливо услышал  чьи-то  шаги  и  затаился,  загасив  костер
песком. Схватив веревку, я лихорадочно сделал две петли на обеих концах.
Замаскировав  одну  петлю  на  тропинке,  а  другой  заарканив  верхушку
крепкого, эластичного и гибкого дерева, я с колоссальным усилием пригнул
его к земле и зафиксировал в таком виде при помощи еще одной  веревки  и
соседнего дерева.
   Человек двигался быстро, поэтому увидел ловушку, лишь когда  попал  в
нее. Я ударил своим  обсидиановым  кинжалом  по  веревке,  притягивавшей
дерево к земле, и кто-то повис вниз головой, словно летучая мышь.
   Когда я вышел из  укрытия,  человек  сложил  руки  на  груди  в  знак
смирения. Конечно,  это  был  Большая  Вода.  Я  не  хотел  унижать  его
достоинство, поэтому быстро помог ему освободиться.
   - Отлично сработано, - сказал он. - Для белого человека, конечно.
   Для него я оставался белым человеком.
   - Разве я еще не нэнгэ? - недовольно осведомился я.
   Большая Вода окинул меня придирчивым взглядом знатока.
   - Ты станешь нэнгэ сегодня ночью, во время великой фиесты Туке.
   Я был страшно голоден, и при мысли о ночном  пиршестве  у  меня  даже
заурчало в животе.
   - Надеюсь, ваше шаманское  божество  пошлет  мне  парочку  аппетитных
цыплят, не забыв при этом о жареной айдахской картошке, свежем сельдерее
и салате! Мне ужасно надоели копченые угри,  и  я  давно  мечтаю  выпить
чего-нибудь покрепче, чем кокосовое молоко.
   Джон Большая Вода нахмурился и сурово посмотрел мне  прямо  в  глаза.
Взгляд у него был тяжелый, и мне стало неловко.
   - Брат мой и последователь, - сказал он властным тоном,  -  до  самой
полночи, пока ты не исполнишь обряд посвящения, не смей  даже  думать  о
бренной пище! - мой наставник несколько смягчился, и глаза его приобрели
блаженное выражение. - Кроме того, да будет тебе известно, что  Туке  не
божество, а царство вечности в небе, на земле и под водой. Туке - вечный
суд над живыми и мертвыми, глас которого слышен в раскатах грома, а воля
проявляется в проливных дождях, огненных молниях и  семицветной  радуге.
Сегодня ночью в жертву будет принесена человеческая плоть, ибо от  этого
зависят жизнь, здоровье и благополучие нэнгэ.
   За две недели моего пребывания на  фиджийском  острове  Вануа-Леву  я
невероятно похудел, я был так  голоден  и  настолько  соблазнен  сладкой
мыслью о ночном пиршестве, что даже последнее замечание Большого Джона о
человеческих жертвоприношениях не  испортили  мой  зверский  аппетит.  Я
посмотрел голодными глазами на своего наставника и мечтательно произнес:
   - Боюсь, что до наступления  ночи,  прежде  чем  стать  нэнгэ,  я  не
выдержу и съем тебя, до того у меня разыгрался аппетит. Кажется, я  даже
стал понимать всех местных каннибалов. - Но,  чтобы  меня  съесть,  тебе
придется снова поймать меня в ловушку, резонно возразил Большая Вода.
   Под вечер, на обратном пути в бивак, после  напряженной  прогулки  по
дремучим фиджийским джунглям я пошатывался от усталости  и  голода,  как
вдруг с прибрежной возвышенности мне открылась картина, заставившая меня
напрочь забыть о голоде и вспомнить свои самые тошнотворные ощущения.
   Окутанный призрачной дымкой цвета "сомон"  в  бухту  медленно  входил
авианосец "Китти Хоук"  в  сопровождении  плывущей  следом  в  надводном
положении атомной субмарины.
   - Подводная лодка "Эмберджек",  -  сообщил  мне  Джон  Большая  Вода,
перехватив мой удивленный взгляд.
   -  Что  ей  тут  нужно?  -  спросил  я,  прищурившись  от   недоброго
предчувствия.
   - Она заберет тебя на борт завтра утром, - спокойно  ответил  Большой
Джон. - А сейчас поспешим в храм Нденгея,  где  тебя  уже  ждут  адмирал
Мак-Кэйб, командор Сэмпсон и доктор Бернсайд.
 
Глава 18 
 
   Вернувшись в лагерь, я увидел сидящих у костра воинов нэнгэ,  которые
вели себя так, словно никогда и не уходили отсюда.
   Командор  Сэмпсон  неторопливо  прохаживался  в  обществе   какого-то
тучного незнакомца с характерной прусской  внешностью.  Поляну  окутывал
вечерний сумрак, и когда я показался в свете  костра,  командор  Сэмпсон
застыл на месте, словно сраженный ударом молнии.
   В темноте мерцающего полумрака мой вид  со  взлохмаченной  бородой  и
растрепанными волосами  был  просто  ужасен  и  мог  шокировать  любого.
Набедренная повязка лава-лава давно  износилась,  мое  обнаженное  тело,
сплошь испещренное ожогами ядовитых растений  и  царапинами  от  колючих
шипов, блестело, как начищенная бронза. Я выглядел намного страшнее, чем
любой из всех восьмидесяти каннибалов нэнгэ,  сидевших  у  костра.  Джон
Большая Вода поглядывал на меня  с  гордостью.  Своим  внешним  видом  я
превзошел даже его.
   - Боже всемогущий! - наконец выговорил командор  Сэмпсон.  -  Неужели
это ты?
   - Разумеется! - рявкнул я. - Куда вы дели Мелисанду?
   Говори тише, - попросил Сэмпсон, с опаской взглянув на незнакомца.  -
Адмирал тебе все объяснит.
   Словно тайфун, я ворвался в храм  Нденгея.  Мак-Кэйб  разговаривал  с
доктором Бернсайдом и выглядел крайне озабоченным.
   - Скверное дело, - говорил он, потирая затылок. -  Жизни  не  хватит,
чтобы смыть это пятно...
   - Где Мелисанда? - заорал я с порога.
   Воцарилось гробовое  молчание.  Тягостной  паузе  казалось  не  будет
конца. У доктора Бернсайда низко отвисла челюсть, и с разинутым ртом  он
словно окаменел. Мак-Кэйб вначале уставился  на  меня  широко  открытыми
округлившимися  от  удивления  глазами,  а  затем  начал   быстро-быстро
моргать, словно ему в глаз попала соринка.
   - Где Мелисанда? - повторил я свой вопрос.
   - В Вайоминге, на фамильном  ранчо  Кинкэйда  в  Натроне,  -  ответил
адмирал. - Ждет не  дождется  счастливого  возвращения  с  Новой  Гвинеи
своего спасенного от кровожадных и вероломных туземцев мужа.
   Как скоро я смогу ее увидеть?
   - Теперь уже скоро.  У  нас  все  готово  для  твоего  благополучного
возвращения в  объятия  любящей  жены.  Так  что  причешись,  помойся  и
оденься, как следует. Завтра утром ты будешь на Новой Гвинее.
   Доктор Бернсайд нашел, что я в  отличной  форме,  ограничившись  лишь
несколькими профилактическими уколами.
   Даже принимая душ, я не расставался со своим  обсидиановым  кинжалом,
ставшим за  время  моих  скитаний  по  Вануа-Леву  частью  меня  самого.
Переодевшись в новую лава-лава, я заявил Мак-Кэйбу, что не ел уже  целые
сутки.
   - Скоро ты нажрешься до отвала, - заверил меня Мак-Кэйб. - Потерпи до
полуночи. Уже скоро. А сейчас не хочешь ли немного промочить горло?
   Я кисло поморщился.
   - Честно говоря, меня до  сих  пор  еще  мутит  с  похмелюги  от  той
наркоты, которую вы мне впрыснули две недели назад.
   Адмирал подмигнул мне с дьявольской усмешкой.
   - Не беспокойся, этой ночью тебя исполосуют без наркоза.
   После таких слов у меня  мгновенно  появилось  непреодолимое  желание
выпить. Мак-Кэйб, как всегда, пил "бурбон", а я предпочел натощак  водку
с тоником, отчего мой зверский аппетит разыгрался еще больше.
   Мак-Кэйб выглядел  мрачнее  обычного,  и,  сделав  первый  глоток,  я
спросил: - Что-то не так, адмирал?
   - Мы пропустили новый удар, - ответил он скорбным тоном.
   - Что стряслось?
   - В Лондоне  "Замочная  скважина"  "раскусила"  нашего  человека.  Он
случайно встретился со старыми друзьями, что привело, в конечном  счете,
к провалу и странной гибели при весьма таинственных обстоятельствах.
   - Что с ним сделали?
   - Формально - ничего. Он просто отправился на Солсбери-плэйн и заклал
себя в Стонхендже на жертвеннике, - адмирал сокрушенно покачал  головой.
-Киинэн оставил на диктофоне  предсмертную  запись.  Судя  по  всему,  в
остром приступе внезапного умопомешательства он  возомнил  себя  друидом
<Друиды   -   жрецы   древних   кельтов,   ведающие   пророчествами    и
жертвоприношениями (в  том  числе  человеческими).>,  решив  принести  в
жертву себя самого.
   Я утвердительно кивнул.
   - "Замочная скважина" действует  в  знакомом  стиле,  хотя  "друидов"
среди ее жертв до сих пор еще не было.
   - Правительство Ее Величества королевы Елизаветы Второй  в  настоящее
время позволяет членам ордена Друидов устраивать свои культовые  сборища
в Стонхендже, несмотря на то, что Стонхендж был построен за сотни лет до
падения Трои и тысячу лет спустя после строительства египетских пирамид,
то есть в то время,  когда  не  было  и  в  помине  даже  такой  древней
организации, как орден Друидов. Так вот, сразу же после того, как Киинэн
покончил с собой, друиды, в полной темноте, нашли на жертвеннике труп  и
провели  ритуальную  церемонию.  Все  это  происходило  в  ночь  лунного
затмения, во время большого друидского бдения на  развалинах  Стонхенджа
<Стонхендж  -  крупнейшая   мегалитическая   культовая   постройка   2-3
тысячелетия до нашей эры в Англии  близ  Солсбери.  Мегалиты  Стонхенджа
представляют собой ряд концентрических  кругов,  состоящих  из  огромных
монолитных обтесанных глыб, каменных плит,  столбов  и  земляных  валов.
Некоторые   ученые    считают    Стонхендж    древней    астрономической
обсерваторией, связанной с погребальным культом медного  века.>.  Причем
самое поразительное, что никто  из  друидов  даже  не  слышал  выстрела,
притом что Киинэн застрелился в то же самое время,  когда  проходило  их
сатанинское сборище.
   - Есть какие-нибудь улики?
   - Киинэн был одет в дорогой костюм из  салона-ателье  "Семь  иголок",
что на Сэвил-роу. И костюм этот был умело оснащен  новейшей  электронной
микроаппаратурой. - Мак-Кэйб тяжело вздохнул. - Но  сейчас  речь  не  об
этом, а о тебе.
   Ведь и тебя они могут "раскусить", как  Киинэна.  Нет  ли  у  тебя  в
Англии старых друзей, способных  узнать  тебя  даже  после  пластической
операции?
   Я отрицательно помотал головой.
   - Никогда не бывал в Лондоне, и меня там  никто  не  знает,  -  я  на
мгновение призадумался. - Кроме, наверное... Лицо Мак-Кэйба вытянулось.
   - Расскажи мне об этом во всех подробностях. От этого  зависит  очень
многое и в первую очередь - твоя жизнь.
 
Глава 19 
 
   Много лет назад, во время службы в военно-морском  флоте  Соединенных
Штатов, я был направлен в приморский  вьетнамский  городок  Дананг,  где
помогал  монтировать  специальные  установки  для  создания   радиопомех
системам радарного наведения,  которые  были  переданы  дедушкой  Мао  в
качестве подарка дядюшке Хо. Покидал я эту несчастную землю на  крейсере
"Ноум". Наш обратный путь лежал вокруг мыса  Доброй  Надежды,  наверное,
той самой надежды, которой нам так недоставало  во  Вьетнаме.  Прибыв  в
добрую старую Англию, мы высадились неподалеку от  Бристоля,  на  берегу
реки Северн. На противоположном берегу находился Уэльс.
   Я давно мечтал побывать в одном маленьком валлийском городке с  самым
длинным названием из  всех  имевшихся  в  моем  карманном  путеводителе.
Мечтал с того самого дня, когда я с помощью своего знакомого  кельтолога
научился произносить это название на кимрском языке, который еще труднее
чейеннского. Кстати,  Шайенн  первоначально  именовался  Перья  Индейки.
Именно  так  называли  его  индейцы  племени  сиу.   Нынешнее   название
укоренилось,  благодаря  повторению  расхожего   индейского   выражения:
"Ша-хи-йай-на", что означает: "Я не "догоняю" твой жаргон, дорогой".
   И  вот  вместо  того,  чтобы  провести   свой   трехдневный   отпуск,
развлекаясь в пивных и борделях Бристоля, я одолжил за  тридцать  фунтов
потрепанный "Эм-Джи" и по мосту перебрался  на  противоположную  сторону
реки. Первое, что я там увидел, был щит с надписью:
   CYFARCHION O GYMRU
   Gwlad Y Gan
   По-валлийски это означает: "Добро пожаловать в Уэльс, песенный край!"
   Старый автомобиль,  фыркая  и  подпрыгивая  на  малейших  неровностях
извилистой дороги, двигался не быстрее древней  повозки.  При  въезде  в
город я увидел невысокое здание с ярко освещенными  окнами,  похожее  на
ночной бар. Я притормозил и  приблизился.  Внимание  привлекала  броская
вывеска с  изображенной  на  ней  обезумевшей,  залитой  кровью  жрицей,
размахивающей окровавленным кинжалом. "Пещера друидов" гласила надпись.
   Пока я изучал  вывеску,  дверь  открылась  и  передо  мной  появилась
миловидная девушка. При виде моей униформы она едва заметно  улыбнулась,
достала из сумочки сигарету и, не найдя спичек, вопросительно  взглянула
на меня. Я дал ей прикурить, после чего скромно представился:
   - Лейтенант-командор Сэм Карсон.
   - Далси Куинн, - ответила она.
   -  Что  делает  столь  прелестная  девушка   в   таком   месте,   как
Лланфайрпуллгуйнгиллгогеричурндобуллллантисилогогогоч?   -   спросил   я
улыбнувшись.
   Далси ответила, что в действительности название городка  произносится
как                                                                     
Члан-вира-пуч-гуин-гиоч-гогерух-ич-уерн-дробо-члан-из-иилио-го-го-гочк, 
что          в          дословном           переводе           означает:
Церковь-Святой-Марии-в-лощине-у-белого-орехового-дерева-возле-реки-с-вод
оворотом-перед-пещерой-Всех-Святых.
   Далси, как потом выяснилось, была коренной ,  в  четвертом  поколении
калифорнийкой, приехавшей в Уэльс на археологические  раскопки.  Она  не
выглядела хрупкой и в то же время производила впечатление  исключительно
женственной натуры  с  небольшим  изящным  ротиком,  огромными  кроткими
светло-карими  глазами  и  черными,  как  смоль,  волосами.  Далси  была
красивой  девушкой,  высокой   и   стройной,   загадочной   и   открытой
одновременно. Вследствие бронзового загара, она походила на  прекрасную,
полногрудую, с тонкой талией и  прелестными  округлыми  руками  метиску.
Далси мечтала стать  первоклассным  археологом.  Она  рассказывала,  что
участвовала в раскопках,  проводившихся  в  горах  Призцилли,  где  люди
каменного века, вероятно, добывали минералы для  Круга  Лазурного  Камня
<Лазурный камень (лазурит) - известный с древности декоративный  камень,
имеющий синий цвет, изменяющийся  иногда  до  пурпурного,  и  содержащий
рассеянную вкрапленность пирита, который по цвету неотличим от  золота.>
в Стонхендже, сплавляя их морем в  Бристоль,  откуда  посуху  доставляли
поделочный камень на Солсбери-плэйн.
   Далси, в свою  очередь,  с  интересом  слушала  воспоминания  о  моем
индейском прошлом. Мы проболтали  всю  ночь  напролет  и  за  это  время
прониклись искренней взаимной симпатией. Нам не хотелось расставаться  и
думать о том, что, скорее всего, мы больше никогда  не  увидимся.  Далси
пообещала как-нибудь заглянуть ко мне в Уинд-Ривер, а я сказал, что  при
случае постараюсь навестить ее в Пасадене. Но этот случай так никогда  и
не представился.
   Адмирал Мак-Кэйб слушал меня внимательно и терпеливо.
   - Далси Куинн из Пасадены, - задумчиво повторял он, словно молитву.
   - Она была очень красивой девушкой.
   -  По  крайней  мере,  она  американка,  а   это   уже   кое-что,   -
многозначительно произнес Мак-Кэйб.
   - Но женщины непостоянны, и она, возможно, давно  встретила  любимого
человека, бросила археологию и осела в Пасадене или в каком-нибудь  ином
Богом забытом месте. Даже если я столкнусь с ней нос  к  носу,  она  все
равно меня не узнает после пластической операции.
   - Но она, например, может вспомнить шрам на  твоем  плече,  если  ты,
конечно, будешь ей не только улыбаться. Или родинку на животе... Подумай
сколько всего ты сам можешь вспомнить о ней.
   Я мысленно согласился со словами адмирала.
   - Нужно срочно определить ее точное местонахождение, - продолжал  он.
-Иначе мы рискуем упустить свой шанс. Кроме того, не упустили ли мы  еще
чего-нибудь в спешке? Может, кроме мисс Куинн был еще кто-нибудь?
   - Нет, только она, - твердо ответил я.
   Мы выпили по рюмочке за удачу.
   - Завтра утром ты должен  быть  на  борту  субмарины  "Эмберджек",  -
приказал адмирал. - До подводной лодки доберешься с помощью акваланга.
   - Разве мой контракт не гарантирует первый класс?
   - Только первоклассный акваланг. -  А  как  я  смогу  тайно  покинуть
судно?
   - Бог мой, да хотя бы через торпедный отсек! Все остальное узнаешь из
инструкции. - Мак-Кэйб сердечно похлопал меня по спине. - Ты всегда  был
славным инджуном, Сэм, но если я  не  увижу  тебя  больше  в  живых,  то
непременно приду помочиться на твою могилку.
   - О'кей, - ответил я.
   - А теперь, - сказал Мак-Кэйб, - я  хочу  познакомить  тебя  с  нашим
гостем. - Кто он? - спросил я.
   - Он не имеет отношения к твоему заданию.  Так  что  играй  с  ним  в
открытую,  -  Мак-Кэйб  на  мгновение  задумался.  -  Этот   человек   -
прирожденный агент. Я  думаю,  он  лучший  из  всех  ныне  здравствующих
шпионов. К сожалению, работает против нас.  Присмотрись  к  нему  и  как
следует все запомни.
   Мы прошли в соседнюю комнату, где  вместе  с  незнакомцем  находились
Большая Вода и командор Сэмпсон.
   - Полковник, я хотел бы вам представить мистера Ло <Ло - в  мифологии
черных таи некая изначальная  страна,  где  рисовое  зерно  не  убирали,
поскольку оно было размером с  тыкву  и  само  катилось  в  амбары.>,  -
торжественно произнес Мак-Кэйб и, повернувшись ко мне, добавил: - Мистер
Ло, это полковник Фриц Пейзер, познакомьтесь.
   Немец поправил очки, презрительно посмотрел на  меня  бледно-голубыми
холодными глазами и сказал по-немецки:
   - Добрый вечер, герр Ло, как поживаете?
   Я ответил ему взаимной любезностью и тоже по-немецки.
   На вид это был крупный и  сильный  мужчина  средних  лет.  Я  обратил
внимание на его не совсем обычные кисти  рук,  которые  казались  такими
плоскими и широкими, словно их  кто-то  расплющил.  Немец  положил  свою
тяжелую лапу мне на плечо и перешел на чистый английский.
   - Неужели язык американцев настолько себя исчерпал, что вашим агентам
дают прозвища книжных дикарей? - проницательно осведомился немец  и  тут
же процитировал слова из одной религиозной пьесы:
   "Ло, бедный индеец, твой неискушенный ум ищет совета под  облаками  у
Бога, надеясь расслышать Божье слово в шуме ветра!"
   - Я не  дикарь,  -  возразил  я  с  негодованием.  -  Я  чистокровный
американец. Полковник Пейзер взглянул на меня с любопытством.
   - Так, значит белый человек?
   - Я различаю только цвет одежды! - ответил я.
   - Не желаете  ли  чего-нибудь  выпить,  герр  полковник,  -  вмешался
Большая Вода.
   - Весьма кстати, - ответил Пейзер, раскованно  добавив,  что  в  этом
райском уголке Земного шара, куда его  сегодня  доставили,  для  полного
счастья не хватает лишь нескольких  милых  фройлен.  Пейзер  был  уже  в
достаточной мере пьян,  однако  продолжал  рассуждать  довольно  здраво.
Безразлично взглянув на меня, он облизал губы  и  спросил,  обращаясь  к
Мак-Кэйбу. - Меня интересует, когда будет произведен обмен?
   - Без комментариев, - сухо ответил адмирал.
   Пейзер усмехнулся.
   - Вы отправите меня в Пекин, а они отпустят на свободу шестерых ваших
янки. Только без фокусов. - В настоящее время, - пояснил мне Мак-Кэйб, -
полковник Пейзер является платным агентом Красного Китая. Он  успел  уже
поработать на многие страны, поскольку меняет свой  окрас  чаще  чем  ты
одежду.
   Глаза Пейзера налились кровью, и он разъяренно процедил:
   - Я до вас доберусь еще!.. Очень скоро мы поменяемся местами!
   Мак-Кэйб едва сдержался, чтоб не ответить тем же,  а  я,  вытащив  из
ножен свой обсидиановый <Обсидиан  -  вулканическое  стекло  красного  и
черного со всевозможными оттенками цветов, используемое в древности  для
изготовления предметов  мирного  и  военного  обихода.>  кинжал,  сказал
Большой Воде:
   - Слушай, Большой Джон, дай этому ублюдку какой-нибудь нож,  чтобы  я
мог с ним сразиться.
   - Командор Сэмпсон, выведите полковника  на  прогулку,  -  решительно
вмешался Мак-Кэйб. - Пусть подышит свежим воздухом и немножко остынет.
   Сэмпсон и Большая Вода  подхватили  полковника  Пейзера  под  руки  и
увели. При этом полковник не сводил с меня горящих негодованием глаз.
   Мы с Мак-Кэйбом остались  наедине.  Адмирал  спокойно  посмотрел  мне
прямо в глаза.
   - Ну, что скажешь?
   - Кусок дерьма.
   - Я хотел лишь, чтоб ты понял, если этот джентльмен окажется на нашем
месте, то не задумываясь заставит нас сожрать собственные  гениталии,  а
затем будет делать постоянное переливание крови, чтобы перед смертью  мы
как можно дольше помучились. На этот счет у тебя не должно быть  никаких
иллюзий.
   - Но он рассчитывает, что его обменяют!
   -  Это  исключено.  Мы  не  должны  ни  обменивать   его,   ни   даже
перевербовывать на свою сторону, хотя это и не сложно. Дело в  том,  что
этот сукин сын выкрал главный код АНБ. Хотелось бы  верить,  что  он  не
успел передать  его  своим.  В  любом  случае,  код  придется  полностью
заменить, а для этого нужно  выиграть  время,  продержав  его  хозяев  в
неведении как можно дольше. Словом, Вануа-Леву - неплохая тюрьма, где  о
нем никто ничего не узнает.
   Адмирал Мак-Кэйб лукавил.  Полковника  Пейзера  ждала  гораздо  более
жестокая участь, чем пожизненное заточение на  райских  островах  Фиджи.
Мак-Кэйб прекрасно понимал, что лучшая тюрьма - могила. Но сказать,  что
Фриц Пейзер должен был стать покойником, значило бы сказать очень  мало.
Главная и  совсем  незавидная  роль  была  уготована  мне.  Оставаясь  в
счастливом  неведении,  я  активно  участвовал  в  этом  кошмаре   пока,
открывшаяся моим глазам, ужасная истина не поразила меня, как гром среди
ясного неба.
   Мак-Кэйб на прощание пожал мне руку.
   - Теперь мы увидимся не скоро, - сказал он со вздохом. - Завтра утром
субмарина "Эмберджек" доставит тебя  в  залив  Папуа,  к  берегам  Новой
Гвинеи. Самое гиблое место во всей Океании. Родина казуаров  <Казуары  -
отряд бескилевых птиц. Два семейства: эму и собственно  казуары,  высота
которых достигает в  среднем  1,8  метра.>,  дюгоней  <Дюгонь  -  водное
млекопитающее отряда сирен, длиной около 2,5 -  3,2  метра.>  и  райских
птиц. Так что смотри не попадись на  ужин  крокодилу.  По  нашим  данным
именно там, во время охоты за черепами, был съеден Саймон Кинкэйд, попав
в каннибальскую западню. - Мак-Кэйб собрался было уходить,  но  вспомнив
нечто важное, повернул голову и небрежно бросил через плечо: -  Чуть  не
забыл, когда ты с большой помпой вернешься  в  Вайоминг,  тебя  встретит
преданный телохранитель Саймона Кинкэйда,  который  будет  следовать  за
тобой повсеместно, выполняя также функции колотушки.
   - Кто же это? - обомлел я.
   - У него индейское  имя  -  Вилли  Мало  Неба,  -  невозмутимо  изрек
Мак-Кэйб и, сделав короткую паузу, строго добавил: - И запомни, все твои
либо его послания ко мне должны быть под грифом "Лично для Президента".
 
Глава 20 
 
   Большая  Вода  разбудил  меня,  когда  на  небе  появилась  луна.   Я
почувствовал запах жареного мяса и ощутил нестерпимый  прилив  зверского
аппетита. Ароматные запахи проникали  в  комнату  через  открытую  дверь
вместе с ночным туманом.
   - Пойдем, брат! - сказал Большая Вода, и его белые зубы  сверкнули  в
отблесках костра. - Сегодня ты будешь посвящен в нэнгэ. Пусть  отныне  у
тебя под ногами не треснет ни один сучок,  не  зашуршит  ни  один  сухой
лист. Скользи  по  земле  неслышно,  как  змея,  и  ты  застанешь  врага
врасплох! А теперь иди за мной и да поможет нам Нденгей!
   В свете пылающих факелов перед нами  предстала  довольно  причудливая
картина. Над каждым из десяти, расположенных по кругу,  костров  жарился
на вертеле молочный поросенок. В центре горел самый большой костер,  над
которым висела громадная туша необычного  существа.  Под  ней  помещался
довольно вместительный глиняный сосуд. Жир, стекавший  с  туши,  попадал
прямо в него. В этом сосуде кипела, залитая  салом,  поросячья  печенка.
Стоял умопомрачительный запах. Со всех сторон  раздавалось  пение,  шум,
гам, крики. Странные, причудливой формы огромные барабаны из необъятного
дуплистого  ствола,  туго  перетянутые  кожами   животных,   производили
поистине адский шум, заглушая даже  раскаты  грома  надвигающейся  бури.
Огромная  черная,  как  смола,  туча,  окаймленная   зловещей   огненной
полоской, поднималась на горизонте и все больше приближалась.  Ее  несла
на своих крыльях буря. Валились деревья, ломались ветви, рвались  лианы.
Раскаты грома и барабанный бой сливались в  один  сплошной  гул.  Молнии
сверкали непрестанно, образуя ослепительное пламя, в свете которого  всю
ночь продолжалась дикая оргия. Казалось, все вокруг горит,  невзирая  на
разверзшиеся небесные хляби.
   Поскольку нэнгэ не употребляли спиртного,  предпочитая  наркотическое
опьянение  алкогольному,  Джон  Большая  Вода  передал  мне   небольшой,
снабженный краном  бочонок  прекрасного  датского  пива.  Закончив  свои
ритуальные песни, туземцы попросили спеть меня. Однако я не смог  ничего
припомнить, кроме похоронной шошонской песни. Я попробовал ее спеть,  но
песня оказалась слишком печальной для безумной каннибальской оргии.
   Перед тем, как приступить к трапезе, я был торжественно  препровожден
в храм Нденгея, куда меня внесли на руках. Настоящий мистический  трепет
испытал я оказавшись в мрачном, освещенном  лишь  несколькими  факелами,
помещении. Фиджийские индийцы положили меня на жертвенник и стали вокруг
таким образом,  чтобы  мерцающий  свет  факелов  позволил  Большой  Воде
исполнить обряд посвящения. В руках  Большого  Джона  сверкнуло  длинное
лезвие арканзасского ножа. На какое-то  мгновение  я  утратил  все  свое
мужество. Мне показалось, что сейчас Большая Вода вырежет мое  сердце  и
принесет его в жертву Нденгею <Нденгей - антропоморфный дух,  способный,
согласно представлениям меланезийцев, перевоплощаться в огромного змея и
почитаемый островитянами Фиджи в  качестве  всеобщего  предка.>.  Но  он
поднес нож к моему животу и быстро провел острием  по  коже,  прорисовав
извивающуюся змею, точно такую же,  как  у  всех  нэнгэ.  Змея  являлась
тотемным знаком их секты. Из порезов на животе брызнула кровь, но  воины
нэнгэ  остановили  кровотечение  меховым  лоскутом  и  замазали   порезы
целебной древесной смолой, сопровождая свое действо ритуальными песнями.
Порезы были весьма болезненными, но я утешался тем, что  шошоны  в  моем
родном Вайоминге всегда считали себя индейцами-змеями, как, очевидно,  и
члены каннибальской секты нэнгэ.
   Когда мы вернулись к костру и приступили к трапезе, праздник Туке уже
был в разгаре. Самые отъявленные гурманы пришли бы в восторг  от  такого
изобилия экзотических блюд и напитков. Пюре из плодов манго,  изысканные
блюда из жареной рыбы с лимонным  соком,  жареные  бананы,  плавающие  в
кейва, которая в  чистом  виде  является  довольно  сильным  наркотиком.
Жареные черви в красном соусе, напоминающие креветок. Сваренные на  меду
пшеница и картофель, лимоны и плоды хлебного  дерева  и  многое,  многое
другое. И почти во всех блюдах - молодые  побеги  ананаса  в  сыром  или
жареном виде. Еда поглощалась в колоссальном количестве под несмолкаемый
барабанный бой с плясками и песнями.
   Фиджийские  красотки  неистово  предавались  непристойным  танцам   и
корчились в  диких  телодвижениях,  принимая  самые  противоестественные
позы. Ослепительную наготу этих  сладострастных  гурий  прикрывали  лишь
короткие юбочки из бычьей кожи и всевозможные браслеты, густо нанизанные
на запястья, щиколотки, бедра и груди.
   По настоянию Большой Воды я в одиночку вернулся  в  храм  Нденгея.  В
полной темноте я стал коленями на плетенные из целебной  травы  циновки,
словно собирался молиться. В этот момент в королевском  убранстве  вошел
Джон Большая Во да - знатный вождь-рату всех без исключения  нэнгэ.  Его
сопровождала одна из его возлюбленных и добрая дюжина  молодых  нэнгэ  с
факелами.  Мерцающий   свет   озарил   бревенчатые   стены   и   алтарь,
расположенный в противоположном от нас углу, где находился тотемный знак
нэнгэ: искусно  вырезанная  из  дерева  извивающаяся  змея  с  раскрытой
красной пастью и раздвоенным черным языком.  В  самом  центре  алтаря  я
заметил  какой-то  жуткий  предмет,   очень   похожий   на   отрубленную
человеческую голову. Кровавый венец на  черепе  говорил  о  том,  что  с
несчастного   содрали   скальп   <Варварский    обычай    скальпирования
первоначально существовал у древних кельтов  (галлов)  и  скифов.  Среди
туземных племен скальпирование получило широкое распространение лишь под
влиянием колонизаторов, щедро плативших  за  скальпы  воинов  враждебных
племен.>. В зловещем свете многочисленных факелов я, похолодев от ужаса,
узнал голову полковника Пейзера, насаженную на острие копья. Так вот чье
мясо подавалось на десерт!
   Неожиданно, под действием наркотического зелья, подмешанного  Большой
Водой в мое датское пиво, я впал в некое  блаженно-радостное  состояние,
так  что  не  смог  даже  по-настоящему  разозлиться  и  выблевать   все
праздничное  угощение.  Таким  образом,  я   невольно   исполнил   обряд
посвящения, вкусив мяса жертвы. Гостеприимный вождь обвел проницательным
взглядом собрание, и улыбка гордого торжества озарила его мрачное  лицо.
Я с ужасом чувствовал, что стал теперь  его  вещью.  Он  мог  по  своему
желанию  заставить  меня  делать  дурное  или  хорошее,  заставить  меня
страдать или сделаться  счастливым.  Напевая  свой  каннибальский  гимн,
Большая Вода пустился в пляс, увлекая за собой доблестных воинов  нэнгэ,
которые  под  звук,  напоминающий  леденящий  переливчатый  свист  змеи,
выстроившись гуськом, дружно  двигались  плавным  шагом,  подражая  всем
строем волнообразным движениям огромной змеи. Некоторые  нэнгэ,  покидая
строй, падали на колени перед возлюбленной  Большого  Джона,  которая  в
жутком экстазе раздирала себе лицо ногтями и,  охваченная  конвульсиями,
беспрерывно вещала предсказания от имени священного Нденгея.
   Вопреки своей воле я вдруг подумал, что полковник Пейзер оказался  на
редкость вкусным, гораздо вкуснее обычного  человека.  Ведь,  что  может
быть вкуснее, чем мясо врага?!  Окончательно  обезумев,  я  извивался  в
неистовой  каннибальской  пляске  вместе  с  остальными.  Лицо   заливал
холодный пот, туман застилал глаза, во рту пересохло,  а  в  ушах  стоял
нестерпимый звон. Страх, против воли, владел всем моим существом, и тело
содрогалось  от  чудовищной  нервной  дрожи.  Казалось,  я  очутился   в
преисподней дьявола... 6
 
 
7 
 
 

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: