- 64 -
обход самых густых зарослей. Потом я опять сдался. Извилистая тропа
была бы слишком длинной. Лучше топать прямо через грибы и слабые
стебли. Они были такими трухлявыми, что их сопротивление нашему
проникновению было бы не более, чем просто жестом.
Ожидание казалось мне очень утомительным. Серьезное положение,
казалось, запрещало беседу с ветром. Очевидно, нам оставалось только
одно, а именно попытка выбраться из леса, и так же очевидно, что мы не
могли сделать это без энергичной помощи. А кто мог нам помочь, если не
дикие анакаона? Вопрос, что мы должны делать, становился,
следовательно, вопросом, как нам найти диких анакаона. Я не имел
представления. Может, Мерседа знала, но, вероятнее всего, не знала
тоже. Самая большая наша надежда была на то, что лесные жители
обнаружат кого-нибудь из нашей группы, а потом начнут разыскивать
остальных. Во всяком случае, у меня не было причин сомневаться в их
готовности помочь. Если женщина и девочка были у них, то мы, возможно,
должны скорее полагаться на то, что найдут они нас, а не мы их. Это
была, собственно, комическая ситуация, но несмотря на все то время,
когда я пытался научиться понимать анакаона, я все еще не знал, как они
поведут себя, и особенно невероятной эта возможность мне не казалась.
Время шло, и мои мрачные размышления о нашем положении в общем
вытеснились заботой о состоянии Мерседы.
- 145 -
Неужели она будет без сознания весь день? Неужели нам придется еще
одну ночь провести на этом корне дерева?
- Ты можешь остаться с ней или бросить ее, мрачно сказал ветер. Но
если ты пойдешь, то сам не знаешь, куда.
Я думал о том, как мне подать какой-нибудь сигнал.
- Только дураки разжигают в лесу огонь, гласил единственный вклад
ветра с мои размышления.
Он не хуже меня знал, что совсем не в моем характере сидеть и
ничего не делать. Поэтому так повредили мне те два года, что я сидел
на могиле Лапторна. Мое собственное "я" в это время спало, и даже когда
Аксель Сиран и его сорок разбойников заметили мой аварийный сигнал, за
который приняли "Потерянную Звезду", и спасли меня, ему тяжело было
проснуться снова. В известном смысле я и сейчас еще не в полной мере
был самим собой. Иногда у меня возникало неопределенное чувство
пустоты. Во всяком случае, это было далеко не так плохо, как то, что я
выдержал во время пустых дней на черной скале или сразу после того в
мучительные, человеконенавистные времена на Земле.
- Это будет не слишком долго, пообещал ветер. Если она придет в
сознание не настолько быстро, чтобы смочь поесть и попить, она умрет.
И тогда тебе придется идти одному.
Правильная, но безрадостная мысль. Я не мог больше ничего сделать
для Мерседы, кроме как пытаться время от времени вливать ей немного
воды. И я это делал.
Чтобы укоротить муки ожидания, я, наконец, уснул.
---оОо---
- 65 -
14.
Я проснулся ранним вечером. Какую-то секунду я не знал, что меня
разбудило. Потом в моем сознании забрезжило, что это был звук. И я
все еще его слышал. Он был совсем слабым, но не было никакого сомнения
в том, что это было.
Это была Панова флейта Майкла. Никакая музыка на свете не звучала
бы приятней для моих ушей. Она означала новую надежду. Если Майкл был
настолько близко, что я мог его слышать, то он был и достаточно близко,
чтобы я смог его найти. И если ему достаточно хорошо, чтобы он мог
играть, то ему достаточно хорошо, чтобы он мог думать. И его
мыслительная работа давала нам намного лучший шанс выбраться из дерьма,
чем моя.
Я встал и заорал, что было сил. От внезапного движения я даже
потерял было равновесие, поэтому окончание его имени превратилось в
хрип. Но я крикнул снова, вслушиваясь в зхо, отражавшееся от стволов
деревьев. Я знаю, как можно ошибиться в расстоянии и направлении, когда
в лесу пытаешься следовать зову. Итак, я кричал каждые пять секунд: -
Майкл! - и в промежутках между криками слушал музыку флейты Пана.
Невыносимо долго (по крайней мере, минуты две) музыка нисколько не
становилась громче, а потом она вообще стихла. Я счел это признаком,
что мои крики возымели успех, нарушили сосредоточенность Майкла, и что
он сейчас откликнется. Я закричал опять и сделал все возможное, чтобы
выдержать постоянную громкость.
Вокруг нас темнело, и во мне поднимался страх, что он не сумеет
найти нас в темноте. Конечно, это был неразумный страх, но он заставил
меня встать на колени и пошарить в багаже мой карманный фонарик. Потом
я начал водить лучом по широкой дуге, чтобы он мог пройти между
стволами деревьев. Конечно, это не было очень уж полезным мероприятием
- менее, чем через сорок метров деревья все равно перекрывали свет.
Но мой рев выполнил свою задачу. Майкл, наконец, появился. Он
двигался медленно, как пьяный. Пальцы его двигались вверх-вниз по
трубке флейты, хотя он и не подносил инструмент к губам. Глаза его
были большими и невидящими, но это, вероятно, было оптическим обманом.
Он, как автомат, подходил все ближе ко мне.
Он не мог меня видеть. Как и Мерседа, он был слеп.
Я перестал кричать. Эхо смолкло.
Майкл запнулся, постоял, ожидая нового моего зова, который мог бы
его направлять.
- Майкл, - сказал я как можно спокойнее, - мы здесь. На корне. Вы
можете различать свет?
Он услышал меня, и его лицо немного просветлело, когда он понял,
что нашел меня. Пальцы его задвигались медленнее. Видимо, ему стоило
большого напряжения воли заставить их остановиться.
При нем не было никакого багажа. Ни пищи, ни воды.
Он посмотрел вверх, в мою сторону, и вдруг его глаза что-то
почувствовали. Он кивнул головой.
- Теперь вы можете меня видеть, - уверенно сказал я.
- Не очень хорошо, - ответил он. - Но видеть могу.
- Мерседа слепа, - сообщил я ему. - Она уже целый день без
сознания. Мы убегали от магн-странников.
- Я знаю, - ответил он.
- Вы видели остальных? Эву? Линду?
- Я был вместе с Эвой. Но я потерял ее.
- Она не ранена?
- Нет. У вас есть что-нибудь поесть?
- 66 -
- Немного. Но я не знаю, что вам можно есть. Вы можете есть нашу
пищу?
- Мне кажется, да. Воду мы можем достать из реки.
- Из реки?
- Она совсем близко. Я был там, когда услышал ваш крик. Вы
дадите мне что-нибудь поесть? А потом мы отнесем Мерседу к реке.
Он показал направо, наискосок по склону.
Я сбросил рюкзак вниз и спрыгнул. Он нашел на земле чистое место,
уселся и порылся в мешке.
- Я не знаю, сможем ли мы нести Мерседу, - с сомнением сказал я.
- Вы считаете, что ее нужно разбудить?
Он приставил к губам флейту, наморщил лоб и сыграл короткую
мелодию. Она была совсем не такой, как те протяжные звуки, что я
обычно от него слышал. Это была жесткая, пронзительная
последовательность звуков. Ее требовательное звучание возымело
немедленное действие на Мерседу, тотчас же очнувшуюся от своего
коматозного состояния. Она потрясла головой и перекатилась на своем
ложе на корне, расправляя мышцы. Потом она выпрямилась, стоя на
коленях, а потом встала на ноги. Я протянул ей руку и помог
спуститься.
Пока я, поддерживая, вел ее к Майклу, я уже понял, что она все еще
была слепа. Я посветил ей в лицо фонариком, но она не отреагировала на
это.
- Вы можете как-нибудь вернуть ей зрение? - спросил я. В это
мгновение мне казалось, что нет ничего, на что не действовала бы его
флейта.
Но Майкл покачал головой.
Остатки наших продуктов мы поделили на троих. Майкл все тщательно
оглядел и решил, что среди них нет ничего несъедобного для их расы. Но
все равно продуктов было немного.
- И что нам теперь делать? - спросил я, когда мы поели.
- Пойдем к реке, - напомнил он.
- А потом?
- Найдем лесных жителей. - Майкл проявлял массу оптимизма. А ведь
Мерседа была слепа, и они оба все еще были больны.
- Вы знаете что-нибудь об остальных? - спросил я. - Не могли их
настигнуть магны -странники?
- Не думаю. Мы знали, что происходило. И все убежали. Пока они
быстро бегут, они в безопасности. От магн-странников, во всяком
случае.
- И каково же им теперь?
Майкл пожал плечами. - Если они найдут лесных жителей или те
найдут их, то все будет в порядке.
- А если нет?
Он опять пожал плечами. Я знал это не хуже его. Лес был велик.
Данель уже мог находиться у лесных жителей. Или Макс. Но знали ли они,
что есть настоятельная причина искать нас?
Когда мы добрались до реки, Майкл опять прижал флейту к губам и
сыграл тихую и мягкую мелодию. Во время игры глаза его снова
изменились. Я поводил ладонью перед его лицом. Он опять ослеп.
Напряжение, поддерживавшее связь между глазами и мозгом, было для него
слишком утомительным. Он, должно быть, мог использовать музыку флейты
как сонар, и эта музыка должна была воздействовать прямо на мозг. Этим
способом он сумел пробудить из ее глубокого бессилия Мерседу и этим же
способом он гипнотизировал для Данеля пауков.
- 67 -
Он вел нас, как Гаммельнский Крысолов, сквозь джунгли. Локтями и
бедрами он прокладывал путь через густые заросли, а пальцы его тем
временем непрерывно двигались по трубке флейты. Его нежная мелодия
вызывала во мне мысли о ветре и воде. Это мне не нравилось. Если бы я
сидел в концертном зале или перед телевизором, то эта музыка подходящим
образом вызывала бы во мне жажду простора и свободной природы. Но здесь
мы были безжалостно предоставлены широкой, свободной природе, и для
меня ничто не было более далеким, как питать к ней мечтательное
чувство. Музыка слишком соответствовала нашей ситуации. А это была
плохая ситуация. Мы все еще были в трудном положении.
Мы обрадовались воде, но она оказалась кислой. Майкл на некоторое
время вернулся в царство живых и стал разговорчивым.
- Теперь отдохнем до утра? - спросил я.
- Нет.
Этот ответ я и хотел услышать: мне больше не хотелось терять
время. Но если бы он сказал, что Мерседа не может не спать всю ночь, я
не стал бы протестовать.
То, что стемнело, для них обоих не имело значения.
- Вверх по реке, - сказал Майкл, не добавив к этому ни слова
объяснений. Должно быть, холм был выше, чем я думал. Видимо, склон
вел вверх, в горы. Перспектива идти всю ночь в гору была не слишком
привлекательной, но дорога облегчалась тем, что по обеим сторонам реки
- это вообще-то был, скорее, ручей - были узкие полоски, где растения
расли больше горизонтально, чем вертикально. Было похоже на ковер с
длинным ворсом, и он совсе не затруднял ходьбу.
Когда Майкл начал снова бездумно перебирать пальцами по флейте, я
помог Мерседе подняться.
- Вам хорошо? - спросил я ее. Шепотом, так как предполагал, что
Майкл сейчас начнет играть, а я не хотел, чтобы мой голос вмешивался в
нежную музыку флейты.
- Со мной все хорошо, - заверила она меня.
- Бежать для нас ничто, - вмешался Майкл.
Вообще-то я не имел желания начинать интеллектуальный разговор в
такое неподходящее мгновение, но не смог удержаться от вопроса: - Как
вам это удается?
- Мы должны находиться в движении, - сказал он.
