Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Русская фантастика - А&Б Стругацкие

Бедные злые люди

 1
                            Аркадий СТРУГАЦКИЙ
                             Борис СТРУГАЦКИЙ

                             БЕДНЫЕ ЗЛЫЕ ЛЮДИ




     Царь сидел голый. Как нищий дурак на базаре, он сидел,  втянув  синие
пупырчатые ноги,  прислонясь  спиной  к  холодной  стене.  Он  дрожал,  не
открывая глаз, и все время прислушивался, но было тихо.
     В полночь он проснулся от кошмара и сразу же понял,  что  ему  конец.
Кто-то хрипел и бился под дверью  спальни,  слышались  шаги,  позвякивание
железа и пьяное бормотание дядюшки Бата, его высочества: "А ну, пусти... А
ну, дай я... Да ломай ее, стерву, чего там..." Мокрый от ледяного пота, он
бесшумно скатился с постели, нырнул в потайной  шкаф  и,  не  помня  себя,
побежал по подземному коридору.  Под  босыми  ногами  хлюпало,  шарахались
крысы, но тогда он ничего не  замечал  и  только  сейчас,  сидя  у  стены,
вспомнил все: и темноту, и осклизлые стены, и боль  от  удара  головой  об
окованные двери храма, и свой невыносимо высокий визг.
     Сюда им не войти, подумал он. Сюда никому не войти. Только если  царь
прикажет. А царь-то не прикажет... Он истерически хихикнул. Нет  уж,  царь
не прикажет! Он осторожно разжмурился и увидел свои синие безволосые  ноги
с ободранными коленками. Жив еще, подумал он. И _б_у_д_у_ жив, потому  что
сюда им не войти.
     Все в храме было  синеватое  от  холодного  света  лампад  -  длинных
светящихся трубок, протянутых под потолком. Посередине стоял на возвышении
Бог, большой, тяжелый, с блестящими мертвыми глазами. Царь  долго  и  тупо
смотрел, пока Бога не заслонил вдруг плюгавый служка, совсем  еще  сопляк.
Раскрыв рот и почесываясь, он стоял и глазел на голого  царя.  Царь  снова
прикрыл глаза. Сволочь, подумал он, гаденыш вшивый, скрутить ублюдка  -  и
собакам, чтобы жрали... Он сообразил, что не запомнил хама как следует, но
служки уже не  было.  Сопливый  такой,  хлипкий...  Ладно,  вспомним.  Все
вспомним, дядюшка Бат, ваше высочество. При отце небось  сидел  в  уголке,
пил себе потихоньку да помалкивал, на глаза боялся попасть, знал, что царь
Простяга подлого предательства твоего не забыл...
     Велик был отец, с привычной завистью подумал  царь.  Будешь  великим,
если у тебя в советниках ангелы Божьи во плоти. Все знают, все их  видели:
лики страшные, белые, как молоко, а одежды такие, что  не  поймешь,  голые
они или как... И стрелы у них были огненные,  как  бы  молнии,  кочевников
отгоняли этими стрелами, и хотя метали в небо, половина орды  покалечилась
со страху. Дядюшка Бат, его высочество, шептал  как-то,  пьяно  отрыгивая,
что стрелы те метать может каждый, нужны  лишь  особые  пращи,  которые  у
ангелов есть и которые у них хорошо бы взять. А он еще тогда сказал - тоже
был пьяный, - что раз хорошо взять, то и надо взять, чего там... И  вскоре
после этого  застольного  разговора  один  ангел  упал  со  стены  в  ров,
поскользнулся, наверное. Рядом с ним во рву нашли дядюшкина  телохранителя
с дротиком между лопаток. Темное это  было  дело,  темное...  Хорошо,  что
народ ангелов никогда не жаловал, страшно было на них глядеть, хотя  и  не
понять, почему страшно, -  ангелы  были  люди  приветливые,  веселые.  Вот
только глаза у них были страшные. Маленькие, блестящие, и  все  бегают  да
бегают... нечеловеческие глаза, немирные. Так народ и  промолчал,  хотя  и
дал ему отец, царь Простяга, такую волю,  что  вспомнить  стыдно...  и  то
сказать, отец до Переворота, говорят, шорником был. За такие  разговоры  я
потом самолично глаза вырывал и в уши зашивал. Но помню, сядет он, бывало,
под вечер на пороге Хрустальной Башни, примется  кожу  кроить  -  смотреть
приятно. А я рядом примощусь, прижмусь к  его  боку,  тепло,  уютно...  Из
комнат ангелы поют, тихо так, слаженно, отец им подтягивает - он  их  речь
знал, - а вокруг просторно, никого нет... не то что сейчас, стражников  на
каждом углу понатыкано, а толку никакого...
     Царь горестно всхлипнул. Да, отец хороший был, только  слишком  долго
не помирал. Нельзя же так при живом сыне... Сын ведь тоже царь, сыну  тоже
хочется... А Простяга все не стареет, мне уже за пятьдесят  перевалило,  а
он все на вид моложе меня... Ангелы, видно, за  него  Бога  просили...  За
него просили, а за  себя  забыли.  Второго,  говорят,  прижали  в  отцовой
комнате, в руках у него было  по  праще,  но  биться  он  не  стал,  перед
смертью, говорят, кинул обе пращи за окно, лопнули они синим огнем, и пыли
не осталось... Жалко было пращей... А Простяга, говорят, плакал  и  упился
тогда до полусмерти - первый раз за свое царствование -  искал  все  меня,
рассказывают, любил меня, верил...
     Царь подтянул колени к подбородку, обхватил ноги руками. Ну и что  ж,
что верил? Меру надо было знать, отречься, как другие делают...  да  и  не
знаю я ничего, и знать не желаю. Был только разговор  с  дядюшкой,  с  его
высочеством.
     "Не стареет, - говорит, -  Простяга".  -  "Да,  -  говорю,  -  а  что
поделаешь, ангелы за него просили". Дядюшка тогда осклабился,  сволочь,  и
шепчет: "Ангелы, - говорит, - нынче песенки уже не здесь поют". А я возьми
и ляпни: "Ух это верно, и на них управа нашлась, не только на  человеков".
Дядюшка посмотрел на меня трезво и сразу ушел... Я ведь ничего такого и не
сказал... Простые слова, без умысла... А через неделю  помер  Простяга  от
сердечного удара. Ну и что? И пора ему было. Казался только молодым, а  на
самом деле за сто перешел. Все помрем...
     Царь встрепенулся и, прикрываясь, неловко  поднялся  на  корточки.  В
храм вошел верховный жрец Агар, служки вели его под руки. На  царя  он  не
взглянул, приблизился к  Богу  и  склонился  перед  возвышением,  длинный,
горбатый, с грязно-белыми волосами до пояса. Царь злорадно подумал: "Конец
тебе, ваше высочество, не успел, я тебе не Простяга, нынче же  свои  кишки
жрать будешь, пьяная сволочь..." Агар проговорил густым голосом:
     - Бог! Царь хочет говорить с тобой! Прости его и выслушай!
     Стало тихо, никто не смел вздохнуть. Царь соображал:  когда  случился
великий потоп и лопнула земля, Простяга просил Бога помочь, и Бог явился с
неба комом огня в тот же вечер, и в ту же ночь земля закрылась, и не стало
потопа. Значит, и сегодня так будет. Не успел дядюшка, ваше высочество, не
успел! Никто тебе теперь не поможет...
     Агар выпрямился. Служки, поддерживавшие его, отскочили и  повернулись
к Богу спиной,  пряча  головы  руками.  Царь  увидел,  как  Агар  протянул
сложенные ладони и положил на грудь Бога. У Бога тотчас загорелись  глаза.
От страха царь  стукнул  зубами:  глаза  были  большие  и  разные  -  один
ядовито-зеленый, другой белый, яркий,  как  свет.  Было  слышно,  как  Бог
задышал, тяжело, с потрескиванием, словно чахоточный. Агар попятился.
     - Говори, - прошептал он. Ему, видно, тоже было не по себе.
     Царь опустился на четвереньки и пополз к возвышению. Он не знал,  что
делать и как поступать. И он не знал, с чего начинать и  говорить  ли  всю
правду. Бог  тяжело  дышал,  похрипывая  грудью,  а  потом  вдруг  затянул
тихонько и тоненько - жутко.
     - Я сын Простяги, - с  отчаянием  сказал  царь,  уткнувшись  лицом  в
холодный камень. - Простяга умер. Я прошу защиты от заговорщиков. Простяга
совершал ошибки. Он не ведал, что делал. Я  все  исправил:  смирил  народ,
стал велик и недоступен, как ты, я собрал войско... А  подлый  Бат  мешает
мне начать завоевание мира... Он хочет убить меня! Помоги!
     Он поднял голову. Бог, не мигая, глядел ему в лицо зеленым  и  белым.
Бог молчал.
     - Помоги... - повторил царь. - Помоги! Помоги! -  Он  вдруг  подумал,
что делает что-то не так и  Бог  равнодушен  к  нему,  и  совсем  некстати
вспомнил: ведь говорили, что отец его, царь Простяга,  умер  вовсе  не  от
удара, а был убит здесь, в храме, когда убийцы вошли, никого не  спросясь.
- Помоги! - отчаянно закричал он.  -  Я  боюсь  умереть  сегодня!  Помоги!
Помоги!
     Он скрючился на каменных плитах, кусая руки  от  нестерпимого  ужаса.
Разноглазый Бог хрипло дышал над его головой.
    - Старая гадюка, - сказал Толя. Эрнст молчал. На экране
сквозь искры помех черным уродливым пятном расплылся человек,
прижавшийся к полу. - Когда я думаю, - снова заговорил Толя, -
что, не будь его, Аллан и Дерек остались бы живы, мне хочется
сделать что-то такое, что ты никогда не хотел делать.
     Эрнст пожал плечами и отошел к столу.
     - И я всегда думаю, - продолжал Толя, - почему Дерек не  стрелял?  Он
мог бы перебить всех...
     - Он не мог, - сказал Эрнст.
     - Почему не мог?
     - Ты пробовал когда-нибудь стрелять в человека?
     Толя сморщился, но ничего не сказал.
     - В том-то и дело, - сказал Эрнст. - Попробуй хоть  представить.  Это
почти так же противно.
     Из  репродуктора  донесся  жалобный  вой.   "ПОМОГИ  ПОМОГИ  Я  БОЮСЬ
ПОМОГИ..." - печатал автомат-переводчик.
     - Бедные злые люди... - сказал Толя.
 1
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама