Детектив - Рекс Стаут

Сборник мелких детективов

   Рекс Стаут.
   Сборник детективов
   ПРАЗДНИЧНЫЙ ПИКНИК
   УОТСОH БЫЛ ЖЕHЩИHОЙ.


   "Всех, кроме пса, в полицию..."

   "Всех, кроме пса, в полицию..."


 Перевел с английского Владимир Баканов.
 Сканирование и проверка:  Несененко Алексей  tsw@inel.ru
 19.1.1999



                                   Перевел с английского Владимир БАКАНОВ.

     Хотя солнечную погоду я безоговорочно предпочитаю ненастной,
выходить на улицу приходится, увы, в любую. Так и в этот
дождливый вторник у меня было дело и нацепив на плечи чужой
плащ, который предстояло отдать владельцу, я покинул дом Ниро
Вульфа на Вест стрит 35 Барроу Манхэттен и направился вниз
по Гринвич Виллидж к Арбор стрит.
     По обеим сторонам Арбор стрит тянулись кирпичные дома в
основном четырехэтажные. Номер 29 ничем из них не выделялся.
     Я приблизился к нему, но внутрь не вошел. У подъезда
стояла полицейская машина, и страж порядка с важным лицом
спрашивал у собравшихся зевак.
     - Чья это собака?
     Он, очевидно, имел в виду стоявшее рядом с ним животное
с влажной черной шерстью. Я не слышал, чтобы кто-нибудь
заявлял свои права на собаку - возможно, потому что в этот
момент мое внимание отвлекла подъехавшая машина, из которой
вылез мужчина в штатском. Он небрежно кивнул полицейскому и
скрылся за дверью дома No 29.
     Сказать, что я знал этого человека, было бы мало.
Присутствие сержанта Пурли Стеббинса недвусмысленно
указывало на наличие в доме покойника. Представляю, что
последовало бы, попроси я разрешения войти и обменяться
плащами с одним типом, который здесь жил и, уходя от Вульфа,
прихватил по ошибке мой. Мое появление на месте
происшествия пробудило бы самые худшие инстинкты Пурли и я
мог запросто не попасть домой к обеду.
     Когда я проходил мимо полицейского по узкой мостовой он
метнул на меня строгий взгляд и спросил:
     - Это ваша собака?
     Пес потерся о мое колено. Я остановился, погладил его по
влажной черной голове, а затем заверив полицейского что
собака не моя двинулся дальше.
     Порядком отмахав, я вновь заметил ту собаку. Моя рука
машинально потянулась к ее голове, но вовремя остановилась.
Досадно. Она явно признала во мне друга и судя по всему
намеревалась идти за мной. Только я решил отвести пса в
общество собаководов, чтобы там по ошейнику установили
владельца, как из-за угла налетел смерч и сорвал с меня
шляпу.
     Я не люблю рискованных цирковых номеров, но на эту
собаку стоило посмотреть. Она прошмыгнула перед большим
грузовиком, смахнув хвостом пыль с бампера, выскочила
буквально из-под колес легковой машины искусным маневром
ушла от другой и оказалась на противоположной стороне улицы,
где выхватила шляпу прямо из-под ног какого-то толстяка.
Обратный переход хоть и не сопровождался скрежетом тормозов
и руганью водителей, но был таким же впечатляющим. Через
минуту она стояла передо мной, гордо подняв голову и виляя
хвостом. Шляпа выглядела довольно грязной и мягко выражаясь
влажной, но я решил не обижать пса и надел ее. Это решило
исход дела. Я подозвал такси, посадил рядом с собой собаку и
дал водителю адрес Ниро Вульфа.
     - Где тебя черти носили?  - брюзгливо спросил Вульф. -
Мы собирались в шесть начать работать, а сейчас уже четверть
седьмого.
     Его глаза, наконец, оторвались от книги.
     - Что это? - гробовым голосом произнес он, указывая на
моего компаньона.
     - Собака.
     - Вижу. Немедленно убери ее!  Я не расположен шутить.
     - Сию минуту сэр. Большую часть времени я могу держать
ее у себя в комнате, но она, конечно, будет проходить по
лестнице через холл, когда я буду выводить ее гулять. Зовут
ее Ниро что, как известно, означает черный. Но если вам не
нравится имя можно изменить. Например, Эбен или Джет или
Черныш или...
     - Вздор!
     - Простите сэр. Я ведь так одинок особенно в те часы
которые вы проводите в оранжерее. У вас есть орхидеи, у
Фрица - супы из морских черепах у Теодора - его
длиннохвостые попугаи. Так почему бы мне не завести собаку?
Правда кличку придется, изменить сейчас она зарегистрирована,
как Чемпион Ниро из Бантискута.
     Я ожидал всего, но только не того что произошло. Вульф
покинул свое излюбленное кресло и склонился над псом с
выражением, которое он никогда не дарил кому-нибудь из
человеческих существ, включая меня.
     - Это лабрадор, - изрек он.
     - Да сэр. Я считаю, что частный детектив без собаки -
уже не детектив.
     - У Лабрадора - поучительно продолжал Вульф - череп шире
чем у любой другой собаки, и мозг крупнее. Похищая это
создание, ты учитывал, какие беспорядки повлечет оно в доме?
     Я узнал кое-что новое об этом большом толстом гении: он
бы не возражал против собаки, но только при условии, что
ответственность за нее беру на себя я. Таким образом, он
останется в стороне и при соответствующем настроении может
брюзжать и проявлять недовольство - мною...
     Я дал задний ход.
     - Пожалуй, нет. Что ж придется отказаться...
     - Но я не хочу противоречить твоему желанию, - настаивал
Вульф. - Лучше мириться с собакой в доме, чем с твоей
кислой физиономией. Откуда пес?
     Я сел за стол и описал все как можно более подробно. К
концу повествования Вульф знал, что Ниро действительно мною
похищен, но промолчал.
     - Назовем его Джет, - произнес он после долгой паузы.
     Я потянулся к телефону.
     - Позвоню в общество собаководов, пускай забирают.
     - Нет. Есть вариант получше. Позвони какому-нибудь
приятелю в полицию дай номер ошейника и попроси установить
владельца. С ним и свяжешься напрямую.
     Он тянул время. Могло случиться, что владелец мертв или
сидит в тюрьме, или не хочет брать собаку обратно и тогда
Вульф сможет оставить ее себе. Не желая спорить, я позвонил
знакомому сержанту и тот пообещал сообщить, когда что-нибудь
узнает. Вошел Фриц и пригласил нас обедать.
     Обед был как всегда восхитительным, однако события
последующей пары часов оказались не столь приятны.
     Мы с Вульфом сидели в кабинете над списками любителей
орхидеи, когда в десять тридцать раздался дверной звонок. Я
прошел в холл включил свет, и, заглянув в глазок, увидел
знакомую фигуру инспектора Крамера.
     Приотворив дверь, я вежливо осведомился:
     - Ну, чего?
     - Я хочу видеть Вульфа.
     - Уже поздно. По какому поводу?
     - По поводу собаки.
     Ни один гость, особенно блюститель порядка не может
пройти в кабинет без предварительного позволения Вульфа. Но
этот случаи казался исключительным. Секунды две я
раздумывал, потом широко распахнул дверь и сердечно
пригласил:
     - Заходите.
     - ...Выражаясь точнее - сказал Крамер, во всем любивший
ясность и определенность, - информацию я бы хотел получить
от Гудвина.
     - Зачем ты привел его сюда?!  - вознегодовал Вульф.
     За меня ответил Крамер:
     - По моей просьбе. Я чувствую, что вы замешаны в этом
деле. и хочу знать, при чем тут собака. Ну, Гудвин?
     - Собака?  - невинно переспросил я.
     Губы инспектора сжались.
     - Хорошо, объясню. Вы звонили в полицейский участок, дали
номер и просили выяснить владельца собаки, когда сержант
узнал, что владельцем был некий Филипп Кампф, убитый сегодня
днем в доме 29 по Арбор-стрит. он сообщил об этом нам, в
бригаду по расследованию убийств. Стоявший на посту у дома
полисмен доложил:  пес ушел за человеком, заявившим, что не
имеет на него никаких прав. После звонка из участка
полисмену показали вашу фотокарточку, и он вас опознал.
Сейчас он ждет в машине. Позвать?
     - Нет. Спасибо, не настаиваю.
     - Собака ушла за вами.
     Я скромно потупил глаза.
     - За мной ходят собаки, за мной ходят девушки, иногда за
мной ходят даже ваши филеры. Что поделаешь...
     - Не ломайте комедию. Собака принадлежит убитому, а вы
увели ее с места преступления. Где она?
     Тут вмешался Вульф. Его голос был спокоен, но тверд.
     - Вы обвиняете мистера Гудвина совершенно беспочвенно.
Он вовсе не "увел" пса. Рекомендую вам сменить тон.
     Вульф проявляет снисходительность - чудеса, да и только!
- Я знаю одно, - упорно гнул свое Крамер. - Человек по
имени Ричард Миган, проживающий в том доме, утверждает, что
утром был у вас, и что вы отказались заниматься его делом. -
Крамер поскреб подбородок. - Чуть ли не свидетель
преступления признает, что обращался к вам!... Дальше.
Через полчаса после убийства на месте появляется Гудвин и
похищает... Ну, хорошо, и собака уходит с ним. Собака,
принадлежавшая жертве! На что это похоже? Кстати, где она?
Вульф вздохнул и покачал головой.
     - В данном случае, - произнес он почти дружелюбно, - вы
зря тратите свое время. Что касается мистера Мигана.
сегодня утром он позвонил, чтобы договориться о встрече, и
пришел в одиннадцать. Разговор у нас получился короткий.
Он хотел выследить одного человека, но не успел назвать ни
имени, ни каких-то подробностей, только упомянул жену, и я
понял, что его трудности - семейного характера. Как вам
известно, я не занимаюсь подобными делами. Мой отказ привел
его в ярость, и он выскочил из дома, взяв с вешалки по
ошибке плащ мистера Гудвина. Продолжай, Арчи.
     Глаза Крамера переметнулись на меня, и я послушно
повиновался.
     - Я заметил подмену лишь днем - его плащ такого же
цвета, только постарее. Звоня утром. Миган назвал адрес,
вот я и пошел, а у дома увидел полицейскую машину и толпу.
Тут подъехал Пурли Стеббинс, и я предпочел воздержаться от
встречи. Погладил пса, который там сшивался, и отправился
домой.
     - Вы звали собаку?
     - Нет. Я лишь на Девятой авеню заметил, что она идет за
мной. Я не похищал и не крал ее. Иначе, скажите, зачем бы
мне звонить в полицию и узнавать ее имя?
     - Не знаю. Если в деле замешаны Вульф или вы, нельзя ни
в чем быть уверенным. Где она?
     - Наверху, в моей комнате.
     - Приведите ее сюда.
     Я встал, но тут меня резко окликнул Вульф:
     - Арчи!
     Я повернулся.
     - Да, сэр?
     - Что за спешка... - Он обратился к Крамеру. - Хотя
собака на вид очень разумна, я сомневаюсь, что она может
ответить на ваши вопросы. К тому же я не желаю, чтобы она
резвилась в моем кабинете.
     - Я тоже.
     - Так зачем она здесь нужна?
     - Я ее забираю. Нам нужно кое-что проверить.
     Вульф поджал губы
     - Вряд ли это возможно. Мистер Гудвин, подобрав собаку
без хозяина и, предположительно, без крова, взял на себя
определенные обязанности и должен их выполнить. Ее придется
держать у нас, пока мистер Гудвин не удостоверится в ее
будущем благополучии. Разве не так, Арчи?
     Будь мы одни, я бы, разумеется, высказался, однако
присутствие Крамера меня стесняло.
     - Совершенно верно, - согласился я
     - Вот видите, - с прискорбием обратился Вульф к
инспектору, - собаке придется остаться у нас.
     - Чепуха. Я забираю пса.
     - Неужели? У вас есть предписание?  Ордер на арест как
важного свидетеля?
     Крамер сначала открыл рот, потом закрыл, сплел пальцы
перед собой и подался вперед.
     - Послушайте. Кампф - человек, которого убили, - жил на
Перри, неподалеку от Арбор-стрит. Он пришел в дом No 29,
держа свою собаку на поводке, в 5.20 вечера. Дворник Олсен
- он живет внизу - в то время смотрел в окно и видел, как
десять минут спустя собака выбежала уже без поводка, а вслед
за ней появился человек. Его имя - Виктор Таленто, адвокат,
хозяин квартиры на втором этаже. Таленто утверждает, что
направлялся на деловую встречу и, обнаружив в холле собаку,
выгнал ее, приняв за бездомную. Таленто ушел, а собака
осталась на улице.
     Крамер расцепил пальцы и откинулся на спинку кресла.
     - Еще через двадцать минут Олсен услышал, что кто-то
выкрикивает его имя, и вышел в холл. Там были двое - живой
и мертвый. Живой - это Росс Шеффи, художник, он снимает
студию на пятом этаже. А мертвый - человек, пришедший туда с
собакой. Его удавили поводком. Шеффи говорит, что обнаружил
труп случайно, когда спускался по лестнице, и ничего больше
знать не знает. Он оставался там, пока Олсен ходил звонить.
Патрульная машина приехала в 5.58. Сержант Стеббинс - в
6.10. Гудвин - в 6.10. Исключительное совпадение, не правда ли?
     Вульф хмыкнул.
     Крамер продолжал:
     - Поводок лежал у Кампфа в кармане плаща. В лаборатории
установили, что Кампфа им и задушили. Все четверо
квартиросъемщиков в то время находились у себя:  Виктор
Таленто, адвокат, второй этаж, Ричард Миган, ваш знакомый,
третий этаж. Джером Аланд, актер ночного клуба, четвертый
этаж, и Росс Шеффи художник, пятый Аланд утверждает, что
спокойно спал, пока мы до него не достучались. Миган
говорит, что ничего не слышал и ничего не знает.
     Крамер вновь наклонился вперед.
     - Так что же произошло?  Кампф пришел к кому-то из этих
четверых. Возможно, войдя в дом, он снял поводок с собаки и
оставил ее в холле, хотя лично я в этом сомневаюсь. Скорее,
собака присутствовала при убийстве. Нам следует отвести пса
в дом и посмотреть, к какой двери он подойдет. Что мы
сейчас и сделаем. В моей машине сидит проводник.
     Крамер поднялся.
     Вульф покачал головой.
     - Вы упомянули, что мистер Кампф жил на Перри-стрит
Вместе с семьей?
     - Нет. Он - холостяк, писатель, был неплохо обеспечен и
мог позволить себе не искать заработка.
     - Итак, собака осталась без хозяина. Она у тебя, Арчи?
     - Да, сэр.
     Я поднялся и направился к двери, однако Вульф остановил
меня.
     - Поднимись к себе в комнату, запри дверь и оставайся
там, пока я тебя не позову. Иди!
     Я вышел. Ничего другого не оставалось:  мне еще рано
уходить в отставку. Кроме того, Вульф поступал очень мудро,
раз уж решил не отдавать собаку. Одно дело, если я
физически остановлю Крамера, и совсем другое, если он будет
ломиться в запертую дверь.
     Тяжелый топот Крамера раздался в холле, и хлопнула
наружная дверь.
     Я крикнул:
     - Все в порядке?
     - Нет!  - Донесся в ответ звериный рык. - Подожди, пока
я запру!  Вот теперь все.
     Когда я спустился, Вульф уже сидел в своем кресле за
столом.
     - Хорошенькое дельце!  Назло мне притаскиваешь в дом
собаку, и вот вам результат!
     Я сел и спокойно произнес:
     - Во-первых, кашу заварили вы. И вы же отрезали путь к
отступлению, поругавшись с Крамером, когда узнали, что
собака осталась без хозяина и, следовательно, ее можно не
отдавать... А если завтра полиция явится за ней с
предписанием?
     Он обмяк в кресле и закрыл глаза.
     - Исходя из информации Крамера, - изрек он, - дело не
представляет особой трудности.
     Я молчал.
     - Если его быстро закончить, - размышлял он, - интерес к
собаке у полиции пропадет. Значит простейший способ решить
проблему - найти убийцу мистера Кампфа. Надо немедленно
этим заняться. К счастью, у нас есть предлог - ты можешь
пойти к Мигану обменяться плащами. Впрочем, тут я целиком
полагаюсь на тебя.
     - Польщен и покорно благодарен - едко бросил я. -
Клиента нет, денег нет. Ничего нет кроме собаки с хорошо
развитым черепом.
     Отпустив такси на углу Арбор-стрит, я направился к дому
No 29 держа плащ в руке. Дом был погружен во тьму лишь
сквозь занавески на втором этаже пробивался свет. Решив не
заходить к Виктору Таленто, жившему на втором этаже я
прислонился к пожарному гидранту и стал ждать.
     Не успел я пару раз сменить позу как свет за занавесками
погас и из подъезда вышел мужчина. Он искоса взглянул на
меня и зашагал по улице.
     Вряд ли кому-нибудь из обитателей дома позволят сегодня
гулять по городу без присмотра. И точно. Едва мои знакомый
отошел на тридцать шагов, как из подворотни напротив возникла
фигура и направилась вслед за ним. Я неодобрительно покачал
головой. Надо было выждать, по меньшей мере, еще шагов
десять. Сол Пензер дал бы и двадцать, но Сол - самый лучший
"хвост" в мире.
     Пока я критически наблюдал за событиями, ко мне пришла
одна мысль. Ведь Мигана могли задержать в полиции еще на
час или на два, а может быть, он уже спит. Во всяком случае
мне предоставляется возможность за что-то ухватиться. На
следующем перекрестке я догнал своего подопечного и, не
обращая внимания на филера, околачивающегося на
противоположной стороне, спросил.
     - Виктор Таленто?
     - Никаких интервью, - сказал он, не замедляя шага.
- Спасибо за комплимент, - ответил я, - но я не из
газеты. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю на Ниро Вульфа.
Если вы на секунду остановитесь, я покажу вам свои
документы.
     - Меня не интересуют ваши документы.
     - Ну, хорошо. Если конечно вы вышли подышать свежим
воздухом они вас не интересуют. В ином случае...
Пожалуйста, не оборачивайтесь, полиция установила за вами
слежку.
     - Очень любопытно, - признал он, не меняя темпа. -
Теперь вы выполнили свою норму добрых дел на сутки?
     - Видите ли, именно сейчас добрые дела творит мистер
Вульф исключительно ради практики он расследует убийство. Я
подумал, что моя помощь могла бы вызвать у вас взаимное
теплое чувство. Если хотите сохранить в тайне цель
прогулки, вам мог бы пригодиться совет специалиста.
     Мы остановились под фонарем, и я вытащил бумажник.
     - Разумеется, я понимал, что за мной могут следить, -
произнес мистер Таленто, - и собирался принять меры
предосторожности. Но, к сожалению, у меня нет опыта. На
кого работает Вульф?
     - Не знаю. Он говорит, что нуждается в практике. В
свете уличного фонаря я мог хорошенько разглядеть своего
собеседника на дюйм ниже меня, чуть постарше, и уже с
наметившимся брюшком.
- У меня встреча, - сообщил Таленто.
     Я ждал
     - Мне позвонила женщина, и мы договорились. Телефон
наверное, прослушивался.
     - Сомневаюсь. Вряд ли до этого дошло.
     - Будем надеяться. Женщина никак не связана с
убийством, так же впрочем, как и я, но каждый, с кем я
встречаюсь, автоматически включается в круг подозреваемых.
Я не имею права ставить ее в затруднительное положение. И
не уверен, что сумею избавиться от филера.
     Я ухмыльнулся.
     - И от меня.
     - Как, вы тоже хотите следить за мной?
     - Разумеется. Для практики.
     Он не принял моей шутки.
     - Вижу, вы заслужили свою репутацию Гудвин. Зря
потратите время. Эта женщина не имеет никакого отношения к
преступлению. Но я сам виноват, назначив встречу в трех
кварталах отсюда. Вероятно, вы желаете передать ей, что я не
приду, так?
     - Почему бы и нет, раз уж так близко. Если вы в
благодарность заглянете потолковать к Ниро Вульфу. Вот что
я имел в виду под взаимной признательностью.
     Он задумался.
     - Не сегодня.
     - Тогда завтра в одиннадцать?
     - Пожалуй.
     - Отлично. - Я дал ему адрес. - Теперь посвятите меня
в детали.
     Таленто вытащил из кармана солидную пачку банкнот и
сунул мне двадцатку.
     - Раз вы действуете, как мои агент то имеете право на
вознаграждение.
     Я снова улыбнулся.
     - Блестящая идея для адвоката. Увы, я оказываю вам
услугу и взамен ожидаю услуги от вас. Так, где встреча?
     Он спрятал купюру.
     - Пусть будет по-вашему. Женщину зовут Джуэль Джонс.
Она ждет или будет ждать на углу Кристофер и Гроув-стрит. -
Таленто взглянул на часы. - Мы должны встретиться в
полночь. Среднего роста, изящная, темноволосая и
темноглазая и очень хорошенькая. Расскажите, почему я не
пришел, передайте, что завтра я ее найду.
     - Ладно. Вы бы, пожалуй, прогулялись в другом
направлении... И не оглядывайтесь.
     В восемь минут первого на углу Гроув-стрит остановилось
такси, и из него вышла женщина.
     Я приблизился. Свет мог бы быть и поярче, но, кажется,
она подходила под описание.
     - Джонс? - Она вздрогнула, и я добавил:  - От Виктора.
     Она взглянула мне в лицо и немного испуганно спросила:
     - Кто вы?
     - Нет, сперва вы. Я ведь могу досчитать до десяти и
уйти. Один, два, три...
     - Мое имя Джуэль Джонс. Его - Виктор Таленто.
     - Вот теперь правильно.
     И я рассказал ей все, включая, конечно, полную версию
моей встречи с Таленто, мое имя и положение. Она
шевельнулась и опустила руку на мой локоть.
     - Возьмите мне такси.
     Я остался непоколебим.
     - Непременно, сударыня. Мы едем к Ниро Вульфу.
     - Мы?  - Она убрала руку. - Вы с ума сошли!
     - Спросите любого, и вряд ли с вами согласятся. Судите
сами, вы с Таленто договариваетесь о встрече ночью, на углу,
как будто опасаетесь, что вас увидят. Вероятно, причина
тому очень веская. Признаю, что она может быть не связана с
убийством Филиппа Кампфа, но ведь и отрицать этого нельзя.
Итак, либо Вульф, либо милый сержант Стеббинс.
     Глаза ее вспыхнули, словно острый кинжал, но затем
подобрели, и в них засветилась нежность. Она снова взяла
меня за локоть, на сей раз обеими руками.
     - Предпочитаю иметь дело с вами, - прошептала Джуэль
Джонс.- Отведите меня куда-нибудь.
     И мы пошли, причем убрать руку она, естественно, забыла.
На Седьмой авеню я поймал такси и сказал водителю адрес.
     - Куда мы едем?  - требовательно спросила мисс Джонс.
     Я растолковал, что мы направляемся к Ниро Вульфу.
Бедняжка не знала, что делать. Ругаться бессмысленно.
Кричать?  Я просто отвезу ее в полицию. Лучшим вариантом
было бы соблазнить меня. И, если бы у нее было время для
настоящей кампании - часа, скажем, три или четыре, - она
определенно могла бы добиться успеха. Для этого у нее были
все данные.
     Но времени просто не хватило. Такси подкатило к
тротуару, я вышел, подал ей руку и проводил к двери. Нам
отворил Фриц.
     - Мистер Вульф у себя?  - спросил я.
     - В кабинете.
     Он одарил мисс Джонс взглядом, которым смотрел на всякую
женщину, попадавшую в наш дом, смутно подозревая в каждой из
них ведьму, способную подбить Вульфа к супружеству. Я
попросил отвести ее в гостиную, повесил шляпу и плащ на
вешалку и прошел в кабинет.
     Вульф читал за столом. Свернувшись калачиком посреди
комнаты, на лучшем в доме ковре, лежала собака. Она
приветствовала меня, приподняв морду и усиленно стуча
хвостом об пол. Вульф ограничился невнятным мычанием.
- У нас гость, - сообщил я ему. - Прежде чем представить
ее...
     - Ее?  Но в том доме живут одни мужчины!  Только ты мог
выкопать там женщину.
     - Что ж, если вам угодно, отпустим. Вот как она мне
попалась. - И я рассказал все без лишних подробностей, но и
не упуская ничего важного - Я, конечно, мог бы побеседовать
и сам, но это чересчур рискованно. За каких-то шесть минут
поездки в такси она заставила почувствовать к ней...
братское расположение.
     - Ладно, давай ее сюда.
     Я открыл дверь в гостиную и пригласил:
     - Пожалуйста, мисс Джонс.
     Она вошла и, проходя мимо, одарила меня грустной
улыбкой, которая разбила бы мое сердце, если бы не одно
обстоятельство пес внезапно вскочил на ноги и с явной
радостью бросился к ней, размахивая хвостом как пропеллером.
     - В самом деле... - заметил Вульф. - Здравствуйте.
мисс Джонс. Я - Ниро Вульф, как зовут собаку?
     Надо отдать ей должное. Присутствие пса явилось для нее
полной неожиданностью, но без всяких признаков волнения она
потрепала его по загривку и уселась в красное кресло.
     - Забавный вопрос, - сказала она. - Спрашиваете меня,
как зовут вашу собаку?
     - Фе, - Вульф был разочарован. - Из того, что сообщил
мне мистер Гудвин, я полагал, что вы займете следующую
позицию: заявите, что причиной вашей встречи с мистером
Таленто является личное дело и что вы либо совсем не знали
Кампфа, либо знали только понаслышке. Поведение собаки это
исключило. Пес, как видно узнал вас, а ведь он принадлежал
покойному. Значит, и вам был знаком мистер Кампф. Если вы
попытаетесь отрицать это, мистер Гудвин и другие опытные
люди начнут копаться в вашем прошлом и настоящем, а это,
согласитесь, в высшей степени нежелательно... Как зовут
собаку?
     Она пристально посмотрела на меня, я ответил ей тем же.
Здесь, при ярком свете, я удивился сдержанности Таленто,
назвавшего ее просто "очень хорошенькой". Причем надо
учесть, что думала она сейчас вовсе не о своей внешности.
     Колебания длились несколько секунд.
     - Черныш.
     Собака у ее ног вскинула голову и завиляла хвостом.
     - О, боже... - пробормотал Вульф. - Неужели нельзя
было придумать ничего пооригинальнее?
     - Другого имени я не знаю.
     - Вас зовут Джуэль Джонс?
     - Да. Вообще я пою в ночном клубе, но сейчас не
работаю. - Она сделала очень милый жест, но, обращенный к
Вульфу, он пропал зря. - Поверьте, мистер Вульф, об
убийстве мне ничего не известно, иначе я с радостью бы все
рассказала.
     - Мистера Кампфа вы знали интимно? - сухо спросил
Вульф.
     - Да, - она улыбнулась - Некоторое время. Кроме
последних двух месяцев.
     - Поссорились?
     - О, нет. Просто перестала с ним встречаться.
     У меня появились другие... интересы.
     - Когда вы видели его в последний раз?
     - Около двух недель назад, в клубе.
     - Кто, по-вашему, мог его убить?
     - Понятия не имею.
     Вульф откинулся на спинку кресла.
     - С мистером Таленто вы близко знакомы?
     - Нет, если вы имеете в виду. Конечно, мы были
друзьями. Я раньше жила там, на третьем этаже.
     - Долго?
     - Около года. Я съехала... минутку... три месяца
назад. У меня маленькая квартирка на Сорок девятой.
     - В таком случае вы знаете остальных - мистера Мигана,
мистера Шеффи, мистера Аланда?
     - Я знаю Росса Шеффи и Джерри Аланда, но не Мигана, Кто
это?
     - Он живет на третьем этаже.
     Она кивнула.
     - А, мои бывшие владения. Надеюсь, он укрепил тот вечно
шатающийся стол. Вот одна из причин, почему я съехала, - не
люблю меблированных комнат. А вы?  Вульф поморщился.
     - В принципе тоже. Итак, насколько я понимаю, теперь у
вас собственная мебель. Помощь мистера Кампфа?
     Мисс Джонс рассмеялась, в глазах ее запрыгали искорки.
     - Я вижу, вы плохо знаете Фила.
     - Мистера Шеффи?  Мистера Аланда?
     - Нет и нет. - Она продолжала очень искренне. -
Послушайте, мистер Вульф. Это подарок одного хорошего
друга. Мистер Гудвин сообщил мне, что вас интересует
убийство, а не копание в куче грязного белья, так давайте
оставим мебель в покое.
     Вульф не стал настаивать.
     - Ваше свидание с мистером Таленто... С какой целью?
     Она кивнула.
     - Я думала об этом, то есть думала, что ответить на
такой вопрос. Я позвонила ему, услышав по радио об убийстве
Фила.
     - Зачем такая таинственность... перекресток?
     Мисс Джонс рассмеялась.
     - Ну, мистер Вульф... Вы ведь спрашивали о мебели?  Так
зачем, чтобы меня видели с Виком Таленто?
     Вульф продержал ее до двух:  он не уличил ее и не загнал
в угол. На Арбор-стрит она не была два месяца. Давно не
встречалась с Шеффи, Аландом, Таленто, не говоря уже о
Мигане, которого вообще не знала. Она даже предположить не
могла, кто убил Кампфа. Единственно, что могло
заинтересовать Вульфа, - сообщение, что не осталось ни
одного человека, способного предъявить права на Черныша. О
наследниках Джуэль ничего не слышала.
     Когда она встала с кресла, собака тоже поднялась. Я
проводил мисс Джонс, усадил ее в такси и вернулся.
     - Где Черныш?  - поинтересовался я.
     - Внизу у Фрица. Он будет спать там. Ты его не любишь.
     - Это неправда, но как вам будет угодно. Теперь уж вы
не сможете винить меня. Так или иначе, завтра его все равно
заберет полиция.
     - Они не придут.
     - Ставлю двадцать против одного, что они будут здесь еще
до полудня. Вульф кивнул.
     - Приблизительно так рассуждал и я, поэтому, пока тебя
не было, я позвонил Крамеру, и мы с ним заключили договор.
В девять утра ты вместе с собакой должен быть на
Арбор-стрит, к полудню привезешь собаку обратно. Полиция
обязуется не трогать ее в течение следующих суток. В том
доме ты сможешь найти кого-нибудь более разговорчивого чем
обворожительная Джуэль Джонс.
     Было прекрасное солнечное утро. Я не захватил с собой
плащ Мигана: на сей раз никакого предлога не требовалось, да
и вряд ли бы мне представилась возможность обменяться.
     Блюстители порядка уже ждали. Я сказал проводнику -
коренастому средних лет мужчине в штатском, - что пса зовут
Черныш, и предупредил передавая поводок:
     - Если он вас укусит, пеняйте на себя.
     Не укусит. Так, Черныш? - Проводник похлопал собаку и
начал с ней знакомиться.
     Зычный рев потряс мои барабанные перепонки. Вмешался
сержант Пурли Стеббинс:
     - Ему следовало укусить тебя, когда ты его крал.
     Я повернулся. Пурли был на полдюйма выше и на два дюйма
шире меня.
     - Ты все перепутал - заметил я - Укусы мне, наносят
только женщины. Зато интересно, какая муха кусает тебя то и
дело.
     Мы продолжали обмен любезностями, а проводник - его
звали Ларкин - устанавливал дружеские отношения с Чернышом.
Скоро он объявил, что можно приступать.
     Пурли разъяснил обстановку.
     - Судя по всему, вот как это происходило. Зайдя в дом
Кампер снял с собаки поводок, и держал его в руке подходя к
двери одной из квартир. Хозяин впустил его, а потом схватил
сзади и придушил поводком, который сунул затем в карман
плаща. Собака была уже на улице, когда тело вытащили в холл.
Это Таленто прогнал ее.
     - В таком случае - заметил Ларкин - он невиновен.
     - Нет, подозрения с него снять нельзя. Таленто мог убить
Кампфа вынести тело и, выходя прогнать собаку на улицу.
Может ли собака при таких обстоятельствах вести себя
спокойно?
     - Вообще да. Это зависит от ее близости с хозяином. Да
и крови не было. Вы зайдете первым?
     - Вперед Гудвин.
     Пурли направился к двери, но я возразил:
     - Я останусь с собакой.
     Стеббинс был явно недоволен.
     - Тогда держись позади Ларкина.
     Однако мне не нравилось наблюдать из-за спины. И я
зашел в вестибюль вместе с Пурли. Через минуту там появился
Ларкин с собакой.
Сделав два шага, Ларкин остановился собака тоже. Никто
не произносил ни слова, Черныш оглянулся на Ларкина. Тот
снял ошейник и чуть подтолкнул пса, чтобы показать ему:  он
свободен. Черныш подошел ко мне и, задрав голову,
дружелюбно завилял хвостом.
     - Ерунда, - с отвращением скривился Пурли.
- Знаете, - произнес Ларкин. - я и не рассчитывал, что он
покажет нам, куда вчера пошел Кампер. В лучшем случае можно
было надеяться, что он подойдет к лестнице, где лежало тело и,
может быть, поднимется на площадку, откуда вынесли убитого.
Гудвин, подведите пса к лестнице.
     Я подчинился. Он шел охотно, но явно не выказывал
особого интереса к этому месту.
     - Прекрасно. - Съязвил Пурли. - Просто прекрасно. Что ж,
продолжайте.
     Ларкин надел на собаку ошейник с поводком, провел
Черныша через холл и позвонил в дверь. Через мгновение
дверь открылась, и появился Виктор Таленто.
     - Привет Черныш - сказал он и нагнулся к собаке.
     - Я же предупреждал вас - ни слова!  - взревел Стеббинс.
     Таленто выпрямился.
     - Простите, забыл. - В его голосе звучало искреннее
сожаление. - Хотите еще раз?
     - Нет. Это все.
     Таленто шагнул назад и закрыл дверь.
     - Вы должны понять, - втолковывал Ларкин сержанту. -
Лабрадор не вцепится в горло врагу не такая это собака.
Самое большее, что мы можем ожидать - это недружелюбное
поведение или скажем рычание.
     - Стоит продолжать?  - спросил Пурли.
     - Непременно. Идите лучше вы первым. Пурли стал
подниматься по лестнице я за ним. Площадка была узкой и не
слишком ярко освещенной. Ларкин постучал. Через десять
секунд раздались шаги, и на пороге появилась личность два
дня назад изгнанная из дома Вульфа и забравшая мои плащ.
     - Это сержант Ларкин, мистер Миган, - представил Пурли.
- Взгляните на собаку. Вы видели ее когда-нибудь?
Погладьте ее.
     Миган фыркнул.
     - Сами гладьте.
     - Вы видели ее прежде?
     - Нет. - Ну, хорошо спасибо. Идем Ларкин.
     Дверь хлопнула громко и резко
     - Ну?  - бросил Пурли через плечо.
     - Собаке он не нравится - ответил Ларкин. - Правда, на
свете много людей, которых собаки недолюбливают.
     На следующем этаже все повторилось. Мы отошли в
сторону, а проводник постучал в дверь. Никто не открывал.
Он постучал снова, и вскоре дверь чуть-чуть приоткрылась.
Скрипучий голос произнес:
     - Вы с собакой.
     - Да, - подтвердил Ларкин.
     - Сержант здесь?
     - Здесь - отозвался Стеббинс.
     - Я же говорил, собака меня не любит. Однажды у Фила
Кампфа Словом, она на меня обиделась. Вы что издеваетесь?
     - Откроите дверь. Собака на поводке.
     - Нет!  Сказал вам, не открою!
     Пурли решился. Он неожиданно толкнул дверь, и та
распахнулась настежь. На пороге, держась за косяк, стоял
костлявый тип в красной полосатой пижаме. Собака зарычала и
попятилась.
     - Мы обходим всех мистер Аланд, - сказал Пурли. - Вы не
исключение. Теперь можете идти спать. Что касается
издевательства. - Он замолчал, потому что дверь
захлопнулась.
     - А вы не говорили, что Аланд вас предупреждал -
пожаловался Ларкин.
     - Мне хотелось посмотреть... Ну, остался последний.
     О верхней площадке явно заботились. Аккуратно
выкрашенные стены были украшены небольшими картинами. Шаги
за дверью раздались сразу же после стука. На пороге
появился Росс Шеффи, художник, одетый в старый коричневый
смокинг. Он был, несомненно, самым красивым из обитателей
дома.
     Черныш вел себя совершенно спокойно. Когда стало ясно,
что кровь не прольется, Пурли спросил.
     - Вы знаете эту собаку, мистер Шеффи?
     - Разумеется. Чудесный пес.
     - Погладьте его.
     - С удовольствием, - Шеффи грациозно нагнулся, - Черныш,
ты знаешь, что твоего хозяина больше нет?  - Он почесал пса
за ушами и выпрямился. - Что-нибудь еще?  Я работаю - люблю
утренний свет.
     - Все, спасибо. - Пурли повернулся.
     Спускаясь, мы не проронили ни слова. На втором этаже
нас перехватил Виктор Таленто.
     - Звонили от прокурора. Меня вызывают на службу. Я
свободен?
     - Да, - сказал Пурли. - Можем вас подвезти.
     Таленто обрадовался и попросил минутку подождать.
Стеббинс велел отдать мне собаку, и я взял поводок.
     На улице стояла такая же чудесная погода. Мы остановили
первое свободное такси Я вытащил из бумажника пять долларов
и протянул водителю.
     - Спасибо, - произнес он с чувством. - За красивые
глаза?
     - Тебе придется отработать их, браток, - заверил я.
Здесь можно где-нибудь остановиться и подождать - от
тридцати минут до трех часов?
     - Три часа за пятерку?
     - Конечно, нет. - Я добавил еще одну. - Вряд ли
придется ждать долго.
     - Неподалеку есть стоянка. На улице без пассажира ко
мне могут сесть.
     - У тебя будет пассажир - собака. Давай-ка поищем
местечко.
     Мы изрядно покрутились, прежде чем смогли припарковаться
на Корт-стрт в двух кварталах от Арбор.
     Толпа у дома No 29 уже разошлась. Меня это устраивало.
Миган на мои звонок не ответил, и я постучался к Аланду.
     Из-за двери донесся скрипучий голос:
     - Кто там?
     - Гудвин. Я был здесь с полицией. Собаки нет.
Дверь приоткрылась. Джером Аланд все еще щеголял в своей
полосатой пижаме.
     - Чего вам надо?  Я хочу спать.
     - Я собирался задать вам несколько вопросов, но помешала
собака. Это не займет много времени.
     Так как он не был настолько вежлив, чтобы пригласить
меня зайти, мне пришлось попросту отодвинуть его в сторону.
     Я оказался в комнате обставленной мебелью, которая и
привила Джуэль Джонс ненависть к подобным домам. Аланд
присел на край хлипкого стула и потребовал:
     - Спрашивайте!
     Щекотливое положение. Ведь он предполагал, что я из
полиции. И Джуэль Джонс упоминать рискованно - до нее могли
еще не докопаться.
     - Давно Ричард Миган занимает квартиру под вами?
     - Я говорил вам уже десять раз.
     - Не мне. Я перепроверяю. Давно?
     - Девять дней. Он въехал во вторник на той неделе.
     - А кто занимал квартиру раньше?
     - Никто.
     - То есть при вас она пустовала?
     - Нет. Я же объяснял:  там жила девушка, съехавшая три
месяца назад. Ее зовут Джуэль Джонс, артистка. Именно она
нашла мне работу в ночном клубе. - Он изменил тон. - Я
знаю чего вы добиваетесь. Вы хотите, чтобы я все перепутал.
Привели сюда эту собаку - ну, что мне делать, если я не
люблю собак?!
     Он взъерошил волосы и взмахнул рукой как комедиант,
каким, в сущности, и был.
     - Умер, как собака!  - воскликнул он. - Вот как умер
Фил, как собака!
     - Вы говорили, - осмелел я, - что дружили с ним...
     Его голова дернулась.
     - Я этого не говорил!
     - Может быть, в других словах.
     - У меня нет друзей.
     - Вы только что сказали, что жившая здесь раньше девушка
нашла вам работу. Это похоже на дружескую услугу. Или она
вам чем-то обязана?
     - Конечно, нет. Почему вы все время ее упоминаете?
     - Не я упоминаю ее, а вы. Я лишь спросил, кто жил внизу
раньше Вы предпочли бы ее не впутывать?..
     - Джуэль тут совершенно ни при чем.
     - Она знала Филиппа Кампфа?
     - Пожалуй. Да, разумеется.
     - Близко!?
     Он покачал головой.
     - Это надо спрашивать у Фила.
     Я улыбнулся.
     - Любопытно, мистер Аланд. Один из жильцов дома -
убийца. А вы увиливаете от вопросов касательно Кампфа и
девушки. Подумайте, что это может означать. Предположим,
Кампф отбил ее у вас, и вы его задушили.
     - Она никогда не была моей подружкой!
     - Угу. Или, например, Кампф плохо с ней обращался, она
хотела от него избавиться, а вы в знак признательности
повиновались.

     - Вздор, - процедил он. - Вам бы писать киносценарии.

     Везти его к Вульфу я не мог, долго разговаривать с ним -
тоже, так как в любой момент ему вдруг могли позвонить из
полиции. И я ушел.
     Спустился еще на этаж и постучал. Послышались шаги, и
дверь отворилась, Миган все еще был нечесан и не одет.
     - Ну?  - прорычал он.
     - Мне нужно задать вам несколько вопросов. Не
возражаете?  - вежливо, но твердо произнес я.
     - Определенно возражаю.
     - Мистера Таленто вызвали к прокурору. Наш разговор
поможет вам сэкономить время. Он молча повернулся, и я
пошел вслед за ним.
     - Где-то я вас видел - пробормотал Миган.
     - Конечно, мы приходили с собакой.
     - Нет, раньше. Вы не были вчера у Ниро Вульфа?
     - Верно.
     - Так как же?
     Я удивленно поднял брови.
     - Неужели не ясно, мистер Миган?  Я пришел, чтобы
задавать вопросы, а не отвечать на них. Я был у Вульфа по
делам. Мне часто приходится туда заходить. А теперь...
     - Жирный заносчивый полуумок!
     - Возможно, вы правы... Но приступим, пожалуй, к делу.
- Я достал записную книжку и карандаш. - Вы переехали
девять дней назад. Пожалуйста, расскажите подробно, каким
образом вы сюда попали.
     Его глаза сверкнули.
     - Я рассказывал, по крайней мере, три раза!
     - Знаю, так и делается. Я не стараюсь поймать вас на
какой-нибудь неточности, но вы могли упустить важную деталь.
Предположим, что мне ничего не известно. Ну!
     Он простонал и уронил голову на руки.
     - Я профессиональный фотограф, работаю в Питтсбурге.
Два года назад женился на девушке по имени Маргарет Райан.
Через семь месяцев она меня бросила и уехала из Питтсбурга,
во всяком случае, я не мог ее там найти. Примерно год назад
один мои клиент вернулся из Нью-Йорка и рассказал, что видел
Маргарет в театре с мужчиной. Он заговорил с ней, но она
сделала вид, будто его не знает. Я поехал в Нью-Йорк,
однако за несколько недель поисков ничего не добился. В
полицию не обращался - не хотел, пусть это и покажется вам
неубедительным.
     - Ладно, - махнул я, - Продолжайте.
     - Две недели назад в картинной галерее в Питтсбурге мне
бросилось в глаза большое полотно, написанное маслом. "Три
кобылицы на пастбище". На нем была изображена комната с
тремя женщинами. Одна из них сидела на диване, две - на
ковре, ели яблоки. Сидевшая на диване - моя жена. В этом
нет никакого сомнения.
     - Мы и не сомневаемся, - заверил я. - Что же вы сделали?
     - Картину написал Росс Шеффи. Я навел о нем справки у
администрации и, закончив неотложную работу, вновь отправился
в Нью-Йорк.
     Адрес Шеффи нашелся проще простого - в телефонной книге.
Я встретился с ним здесь, в его студии. Сперва я сказал,
что заинтересовался одной из женщин на картине, как
возможной натурщицей для съемки. Но Шеффи ответил - его
мнение о фотографии, как об искусстве, таково, что он и
разговаривать не желает на эту тему. Пришлось открыть ему
правду. Его поведение сразу изменилось. Он выразил мне
сочувствие и сказал, что с удовольствием бы помог, но написал
картину больше года назад и просто не помнит, где брал
натурщиц. Миган замолчал, и я оторвался от записей.
     - Повторяю, мне это показалось очень подозрительным, -
сказал он агрессивно.
     - Продолжайте-продолжайте, я слушаю.
     - Я говорю это подозрительно. Может забыть фотограф,
через которого проходят сотни моделей, но не художник.
Поэтому я немного вспылил, но, впрочем, потом извинился. Он
обещал вспомнить имена натурщиц и попросил ему звонить.
Вместо этого я пришел сам. На мои вопрос Шеффи ответил что
ни одного имени не вспомнил и вряд ли вспомнит вообще. На
сей раз я сдержался. Поднимаясь, я видел объявление о сдаче
квартиры и решил переехать. Для картины позировала моя жена
и чтобы найти ее мне не мешало жить поближе к Шеффи и его
посетителям.
     У Мигана вероятно была фотография жены, но, разумеется
просить ее я не осмелился - она либо давно в полиции, либо ее
нет. Поэтому я просто спросил:
     - Чего же вы добились?
     - Пока немногого. Пытался сблизиться с Шеффи, не
получилось. Познакомился с двумя другими жильцами Таленто и
Аландом, но это ничего не дало. Наконец я понял, что
нуждаюсь в помощи специалиста, и сразу обратился к Ниро
Вульфу. Вы видели, чем все это кончилось.
     Я кивнул.
     - У него потрясающее самомнение. А чего вы собственно
хотели?
     - Чтобы он прослушивал телефон Шеффи.
     - Это незаконно - сурово отчеканил я.
     - Так ведь ничего и не получилось. Я пролистал записную
книжку.
     - Давайте вернемся немного назад. В течение этой недели
вы встречали друзей и знакомых Шеффи?
     - Только двоих. Молодую женщину натурщицу не помню ее
имени, и человека, который, по словам Шеффи, покупает
картины. Его фамилия Бронштейн.
     - Вы не упомянули Филиппа Кампфа.
     Миган подался вперед и опустил на стол кулак.
     - И не собираюсь. Никогда его не видел.
     - А что бы вы сказали, если бы я заявил, что вас видели
вместе?
     - Я бы сказал, что вы гнусный лжец! - Его глаза еще
больше покраснели. - У меня и так хватает забот, а тут вы
обвиняете в убийстве совершенно незнакомого человека, а
потом приводите собаку и заставляете ее гладить!
     Я соболезнующе кивнул.
     - Что поделаешь мистер Миган. Не вы первый, не вы
последний, кто против своей воли оказывается замешанным в
преступлении. - Я закрыл книжку и положил ее в карман. -
Прошу никуда не уезжать Вы можете снова понадобиться.
     Когда я поднимался на верхний этаж, стрелки моих часов
показывали двадцать восемь минут одиннадцатого.
     - Понимаю: при данных обстоятельствах жаловаться на то,
что меня отрывают от работы, бесполезно, - сказал Росс
Шеффи, указывая мне на стул и садясь напротив.
     - Только не слишком долго, - попросил он.
     - Необходимо прояснить некоторые моменты, - начал я. -
Конечно то, что Ричард Миган приехал в город в поисках жены
и снял здесь квартиру за девять дней до убийства Кампфа,
может оказаться простым совпадением, хотя над таким
совпадением стоит задуматься. Честно говоря, мистер Шеффи,
есть люди, - и я среди них, - которым трудно поверить, будто
вы не в состоянии вспомнить, кто позировал вам для большой
картины.
     Шеффи улыбнулся.
     - Вы думаете, я лгу.
     - Я этого не утверждаю.
     - Но, разумеется, так считаете. - Он пожал плечами. -
С какой целью? Какой тайный замысел я вынашиваю?
     - Не знаю. Вы сказали Мигану, что попробуете помочь ему
разыскать жену.
     - Он ужасно действовал мне на нервы.
     - Стоило немного пошевелиться, лишь бы избавиться от
докучливого посетителя? Ну и что же вы сделали?
     - Я объяснял в своем письменном заявлении, больше мне
добавить нечего... Пытался вспомнить. Один из ваших коллег
посоветовал съездить в Питтсбург и взглянуть на картину,
чтобы освежить память. По-моему, это смешно.
     - Послушайте мистер Шеффи, - сказал я проникновенно -
вся эта история дурно пахнет. Вы живущие здесь многое
знаете друг о друге, но о чем-то связанном с Кампфом, похоже
умалчиваете. Я не ожидаю, что человек подобный вам станет
копаться в грязи, но, так или иначе, вся грязь, связанная с
убийством, неминуемо выплывет наружу. Если вы пытаетесь
что-то скрыть это не самая умная линия поведения.
     - Ого, целая речь, - он опять улыбнулся.
     - Спасибо. Теперь ваша очередь.
     - Я не столь красноречив. - Шеффи покачал головой. -
Нет, вряд ли я вам чем-нибудь смогу помочь. Не скажу, что
не сталкиваюсь с грязью, это было бы неправдой. Но с тем,
что вас интересует, нет. Вы знаете мое мнение о Кампфе. В
некотором отношении им можно было восхищаться, однако и
недостатков у него хватало. Примерно то же самое я бы
сказал и о Таленто, Аланда знаю лишь поверхностно. С
Миганом едва знаком. И даже не догадываюсь, зачем кому-то из
них убивать Филиппа Кампфа. Если вы ожидаете...
     Зазвонил телефон Шеффи подошел к столику у дивана и
поднял трубку. Раза два он повторил "да", затем сказал.
     - Но один из ваших людей у меня. Не знаю, не спрашивал.
Возможно. Хорошо, к прокурору.
     Он повесил трубку и повернулся ко мне. Я поднялся и
заговорил первым:
     - Итак, вас вызывают к прокурору. Им лишь бы тянуть
волокиту да соблюдать формальности, никогда не дадут полиции
спокойно работать...
     И скромно удалился.
     К счастью, такси оказалось на месте; его пассажир
любовался окрестностями. Черныш обрадовано ткнулся мордой
мне в колени. Счетчик набил шесть долларов, но я не стал
брать сдачу с десятки: если уж Вульф заставляет меня
расследовать убийство из-за своего увлечения собакой, пускай
расплачивается за удовольствие.
     Когда мы вошли в кабинет, пес полез к Вульфу без всяких
колебаний, смело и уверенно. Это доказывало, что вчера, во
время моего отсутствия, шеф искал к нему ходы. Возможно,
подкормил или даже погладил. Мне в голову пришли кое-какие
мысли, но я предпочел оставить их при себе.
     - Ну?  - буркнул Вульф.
     Я доложил. Ситуация требовала полного и детального
отчета, и я вкалывал изо всех сил, пока Вульф, закрыв глаза,
блаженствовал в своем любимом кресле. Вопросов не
последовало; вместо этого он открыл глаза и начал:  -
Необходимо...
     - Минуточку. По-моему такой тяжелой работой я заслужил
право высказать идею:  необходимо связаться с галереей в
Питтсбурге, где выставлялась картина Шеффи.
     - Это выстрел наугад!
     - Все равно.
     Я потянулся к телефону и через каких-то четверть часа,
переговорив с тремя разными людьми, узнал все, что мне было
нужно.
     - Выставка кончилась неделю назад. В Питтсбург ехать не
придется - картина приобретена мистером Германом Бронштейном
из Нью-Йорка. Адреса не дали.
     - Телефонную книгу.
     Я уже листал страницы.
     - Вот. Герман только один.
     - Звони.
     - Пожалуй, не стоит. Это может занять весь день. Почему
бы мне не подъехать?  Картина наверняка там, и, если я не
сумею взглянуть на нее, можете меня уволить. Я все равно
подумываю об отставке.
     Разумеется, Вульф был не в восторге - это же моя идея!  -
но все же сдался. Немного поразмыслив, я спустился вниз,
достал сумку с камерой и перекинул ее через плечо.
     Такси привезло меня не к дому, а ко дворцу с неизбежным
швейцаром, мимо которого я прошел, не поднимая глаз.
     - К Бронштеину, фотографировать, опаздываю, -
пробормотал я, не замедляя шага, пересек роскошный холл,
бросил лифтеру, по счастью оказавшемуся здесь, "Бронштейн",
и мы поехали. Выйдя на двенадцатом этаже я уверенно
двинулся направо, полагаясь на свое везение.
     Дверь открыл великан женского пола в переднике. Через
пару минут вышла высокая почтенная дама с благообразным
лицом и осведомилась, что мне угодно. Я извинился за
беспокойство и пообещал свою величайшую признательность,
если мне позволят сделать снимок картины, недавно
экспонировавшейся в Питтсбурге, а ныне принадлежащей мистеру
Бронштейну. Мои клиент - питтсбургский меценат - увы
упустил возможность лицезреть ее в подлиннике. Дама
поинтересовалась именем и адресом моего клиента, которые я
без запинки продиктовал, и провела меня в комнату, размером
чуть поменьше концертного зала.
     То была чудная картина. Я почему-то ожидал увидеть
"кобылиц" голыми, но они оказались при полном параде. Я
сделал несколько снимков под разными ракурсами, со вспышками
и тому подобной дребеденью, стараясь выглядеть и действовать
профессионально. Затем тепло поблагодарил даму от имени
клиента, пообещал прислать парочку фотографии и ретировался.
     На улице я зашел в первую попавшуюся аптеку и набрал
номер.
     - Да?  Кого вам надо?  - раздался голос Вульфа.
     - Вас, - признался я. - Только что видел картину. Она
искрится красками и жизнью:  кажется под теплой кожей
пульсирует кровь. Очень выразительные тени, плавно
переходящие друг в друга. Обращает на себя внимание...
     - Заткнись!  Да или нет?
     - Да. Вы уже встречались с миссис Миган. Желаете снова
увидеть ее?
     - Да. Тащи.
     - Есть, сэр.
     Адрес был у меня выписан заранее. Я покинул аптеку и
остановил такси...
     В этом старом кирпичном доме не существовало проблемы
швейцара, но пробраться внутрь оказалось сложнее. В ответ
на нажатие кнопки с табличкой "Джуэль Джонс" из динамика
проскрипел голос:
     - Да?
     - Мисс Джонс?
     - Кто это?
     - Арчи Гудвин. Нельзя ли вас повидать?
     - Чего вам надо?
     - Впустите, я объясню.
     - Нет, говорите сейчас.
     - Дело сугубо конфиденциальное. Если не верите, я могу
привести Ричарда Мигана, он подтвердит.
     Послышалось сдавленное восклицание.
     - Но я же сказала вам, что не знаю Мигана.
     - Зря стараетесь. Я только что видел шедевр
изобразительного искусства. "Три кобылицы на пастбище".
Впустите меня.
     Раздалось кликанье, и дверь открылась. Я пересек
маленький вестибюль, вошел в лифт и нажал на кнопку пятого
этажа. Мисс Джонс ждала меня на пороге в более чем
легкомысленном неглиже. Она начала что-то тараторить, но я
невежливо прервал ее.
     - Прекратите. Прошлой ночью вам пришлось выбирать между
мистером Вульфом и сержантом Стеббинсом. Сейчас - либо
Вульф, либо Миган. Думаю, вы предпочтете мистера Вульфа -
ведь он из тех, кто все понимает, не так ли? Я подожду, пока
вы переоденетесь. Не советую кому-нибудь звонить. Сперва
поговорите с мистером Вульфом и узнайте, на каком вы свете.
Кроме того, телефон могут подслушивать.
     Она шагнула ко мне и положила руку на плечо.
     - Арчи, где вы видели картину?
     - Расскажу по дороге. Одевайтесь.
     Она слегка сжала мою руку.
     - Вам вовсе незачем ждать здесь. Проходите. Я погладил
ее пальцы, не желая прослыть грубым.
     - Простите, но я боюсь молодых кобылиц. Одна меня
как-то раз лягнула.
     Мисс Джонс медленно повернулась и исчезла в квартире,
оставив, однако, дверь открытой.
     - ...Не называйте меня миссис Миган!  - выкрикнула
Джуэль Джонс.
     Вульф пребывал в таком же дурном настроении, как и она.
Да, действительно ее загнали в угол и обезоружили. Зато он
вынужден был отложить трапезу на неопределенный срок.
     - Я лишь подчеркиваю тот факт, - сухо произнес Вульф, -
что ваша личность не оставляет никаких сомнении Формально вы
миссис Ричард Миган. Установив это, я могу звать вас, как
вам будет угодно Мисс Джонс?
     - Да.
     Она расположилась в красном кожаном кресле.
     - Очень хорошо. Вы, похоже, не отдаете себе отчета,
мадам, что все вами сказанное воспринимается скептически.
Вчерашнее импровизированное отрицание знакомства с мистером
Миганом просто превосходно. Вы умелый лжец. Когда мистер
Шеффи сообщил вам, что ваш муж в городе и разыскивает вас?
     - Я этого не говорила.
     - Мне сказали. Неважно, кто. Так когда?
     Она цепко держалась за свое.
     - Откуда вы знаете?
     Вульф покачал сосискообразным пальцем.
     - Умоляю, мисс Джонс, осознайте, в каком вы положении.
Вряд ли мистер Шеффи мог забыть, кто позировал ему для
картины. Полиция в это не верит, а они еще не знают, что
это были вы, что вы жили в этом доме на протяжении года и
все еще встречаетесь с мистером Шеффи. Смотрите приезжает
ваш муж и, несмотря на плохую память мистера Шеффи, снимает
квартиру внизу, ясно показывая, что не собирается отступать.
Нелепо думать, будто мистер Шеффи ни о чем вас не известил.
Я вам не позавидую, когда полиции станет все известно.
     - Но ведь необязательно они узнают, правда?
     - Фу. Я удивлен, что они еще не добрались до вас, хотя
прошло уже восемнадцать часов. Это неминуемо даже без моей
помощи.
     Она задумалась. Ее лобик сморщился, а глаза смотрели
прямо на Вульфа.
- Вы знаете, - проговорила она, - что, на мой взгляд, было
бы лучше всего?  Не понимаю, как это не пришло мне в голову
раньше... Вы детектив, специалист по помощи людям, а я
нахожусь в беде. Я заплачу вам. Могу немного заплатить
даже сейчас.
     - Ни сейчас, ни после, мисс Джонс, - прорычал Вульф. -
Когда мистер Шеффи сообщил, что вас ищет муж?
     - Вы не слушаете меня, - пожаловалась она.
     - Говорите дело, и я буду слушать. Так когда?
     Джуэль заерзала в кресле.
     - Вы не знаете моего мужа. Он ревновал меня еще до
свадьбы, и чем дальше, тем больше. Я не могла этого вынести
и ушла от него. Если бы я осталась в Питтсбурге, он нашел
бы меня и убил, поэтому я приехала в Нью-Йорк. Мне удалось
получить работу натурщицы:  на жизнь хватало, встречалась с
разными людьми. Росс Шеффи был одним из них. Он хотел,
чтобы я позировала для картины. Конечно, он платил, но это
было не так важно, потому что вскоре я познакомилась с Филом
Кампфом. Он устроил меня в ночной клуб, и я не испытывала
материальных затруднений. Потом однажды я испугалась в
театре меня встретил один питтсбургский знакомый.
     - Год назад, - пробормотал Вульф
     - Да. И вот недавно позвонил Росс Шеффи и сказал, что
приходил муж и интересовался картиной. Я умоляла ничего не
говорить. Вы не знаете моего мужа. Он бы убил меня.
     - Вы повторили это дважды. Он что, уже убивал кого-нибудь?
     - Я сказала не кого-нибудь, а меня. Говорят, я действую
на мужчин...
     Она сделала выразительный жест.
     - Они просто сходят с ума. А Дик - я его знаю. Я
бросила его полтора года назад, а он все еще меня ищет. Вот
он каков. После звонка Росса я перепугалась. Бросила
работу в клубе, потому что Дик мог туда зайти, и до вчерашней
ночи носу из квартиры не показывала.
     Вульф кивнул.
     - Встреча с мистером Таленто. Для чего?
     - Я же говорила.
     - Да, но тогда вы были мисс Джонс. Так для чего?
     - Я услышала по радио об убийстве Фила и решила узнать
подробнее. Позвонила Россу Шеффи и Джерри Аланду, но у них
никто не отвечал!  Тогда я набрала номер Вика Таленто. Он
назначил мне встречу.
     - Мистер Аланд и мистер Таленто знали, что вы позировали
для картины?
     - Конечно.
     - И мистер Миган опознал вас на ней?
     - Да они знали все. Росс вынужден был сказать им он
опасался, что их начнет расспрашивать Дик. Они обещали не
выдавать меня и не выдали. Они все мои хорошие друзья. -
Джуэль остановилась, чтобы открыть черную кожаную сумочку
достала кошелек и пересчитала содержимое. - Я могу
заплатить вам для начала сорок долларов. Я не просто в беде
- в опасности моя жизнь!  Вы не можете мне отказать. Да вы
не слушаете!
     Действительно, он не слушал. Сердито сжав губы, Вульф
изучал ноготь своего большого пальца, не обращая никакого
внимания на ее слова. Через секунду он перевел взгляд на
меня и резко приказал: - Приведи Шеффи.
     - Нет!  - закричала она. - Я не хочу чтобы...
     - Чепуха! - рявкнул Вульф. - Все равно все узнают,
чего тянуть?  Давай Арчи. Я желаю поговорить с ним.
     Я набрал номер Шеффи. К моему удивлению он оказался
дома. Я понизил голос до неузнаваемости и сообщил что с ним
хочет побеседовать Ниро Вульф.
     - Мистер Шеффи?  Это Ниро Вульф. Я заинтересовался
убийством Филиппа Кампфа и предпринял некоторые шаги.
Пожалуйста, не вешайте трубку. У меня в кабинете сидит
миссис Миган, то есть мисс Джуэль Джонс... Прошу вас, дайте
мне закончить. Разумеется, я буду вынужден задержать ее и
передать полиции как свидетельницу по делу, но прежде мне бы
хотелось обсудить ситуацию с вами и остальными, кто живет в
вашем доме. Вы бы не взялись привезти их сюда как можно
скорее?  Нет по телефону я ничего больше не скажу. Вы мне
нужны здесь вы все. Если мистер Миган заупрямится, передайте
что его ждет жена.
     Она вырвала трубку в прыжке которому позавидовала бы
любая кобылица.
     - Не говори ему Росс!  Не привози его!  Не...
     Мой рывок к столу тоже был неплох. Я схватил Джуэль с
таким рвением, что очутился в красном кресле держа ее на
коленях. Мисс Джонс не могла двигаться, лишь била по моим
ногам каблуками. Она продолжала, пинаться пока Вульф
разговаривал с Шеффи. Когда он положил трубку, Джуэль
внезапно обмякла и безвольно поникла в моих объятиях Вульф
ухмыльнулся.
     - Трогательное зрелище, - фыркнул он.
     У нас была масса трудностей. Например, трапеза. Для
Вульфа просто немыслимо иметь дома посетителей в обеденное
время и не накормить их. Но он определенно не собирался
сидеть за одним столом с женщиной, которая к тому же только
что устроила ему сцену. Решение оказалось незамысловатым
нам с ней подали в столовой, а Вульф с Фрицем ели на кухне.
Впрочем, до еды мисс Джонс почти не дотронулась хотя я и
пообещал позаботиться, чтобы сегодня муж ее не убил.
     Нежелательной могла оказаться и реакция трех обитателей
дома на мою истинную личность. Поэтому, встречая их на
пороге, я сказал, что с удовольствием объясню все чудеса
любому из них или всем вместе позже. А пока при Вульфе им
надо помолчать.
     Мне пришлось улаживать еще один вопрос. Налицо слова
мисс Джонс, что муж убьет ее, как только увидит. Кроме того
убийца Филиппа Кампфа припертый к стенке, может пойти на
крайности. Я принял меры предосторожности - показал гостям
свою пушку тридцать восьмого калибра и предупредил, что она
заряжена, простучал их от плеч до голеней и продержал мисс
Джонс в столовой, пока не рассадил всех в кабинете напротив
стола Вульфа. Потом вышел в холл и ввел ее.
     Миган рванулся к нам. Я остановил его по-своему и
сделал это неплохо Таленто и Аланд вскочили, вероятно чтобы
помочь мне. Миган кричал, они тоже. Я провел Джуэль через
комнату и усадил рядом с собой. Таленто и Аланд оттащили
Мигана на место и он уставился на законную супругу.
     - Прекратите гвалт, - сказал Вульф. - Я хочу
удостовериться, что никого не перепутал. - Его взгляд
двигался слева направо. - Таленто, Миган, Аланд, Шеффи.
Верно?
     Я подтвердил.
     - В таком случае начнем.
     Он посмотрел на часы.
     - Почти сутки назад в доме, где вы господа живете был
убит Филипп Кампф. Обстоятельства указывают на то, что его
убил один из вас. Я не буду вдаваться в детали, которые вы,
безусловно, уже не раз обсуждали в полиции. Меня никто не
просил заниматься расследованием - единственным клиентом
является собака, да и та попала ко мне совершенно случайно.
Тем не менее...
     Прозвенел дверной звонок. Я спросил себя, не забыл ли я
надеть цепочку, и через открытую дверь в холле увидел Фрица,
идущего открывать. Вульф заговорил было снова, но,
раздраженный звуком голосов, замолчал.
     Затем на пороге появился Фриц и объявил:
     - Инспектор Крамер, сэр.
     Глаза Вульфа широко раскрылись
     - Чего он хочет?
     - Я сказал ему, что вы заняты. Он ответил, что, по его
сведениям, у вас находятся четверо мужчин. Он говорит, что
с самого начала подозревал, будто вы оставили собаку не зря,
и теперь он желает знать, что тут происходит. С ним сержант
Стеббинс.
     Вульф хмыкнул.
     - Арчи скажи... Нет, оставайся на месте. Фриц, передай
инспектору, что они могут присутствовать, если пообещают в
течение тридцати минут ни во что не вмешиваться.
     - Минутку! - Поднялся Росс Шеффи. - Вы обещали
связаться с полицией после нашей беседы.
     - Я им не звонил. Они пришли сами.
     - Вы пригласили их!
     - Нет. Я бы предпочел сперва разобраться с вами, но мы
опоздали.
     Фриц удалился. Шеффи собирался еще кое-что добавить,
передумал и сел. Ему зашептал на ухо Таленто, и он покачал
головой. Джерри Аланд изрядно, похорошевший с тех пор как
причесался и оделся, не отрывал глаз от Вульфа. Для Мигана,
кроме жены в комнате явно никого не существовало.
     Вошли Крамер и Стеббинс остановились в трех шагах от
двери и огляделись.
     - Садитесь, - пригласил Вульф. - К счастью, мистер
Крамер, ваше любимое кресло свободно.
     - Где собака?  - строго спросил Крамер.
     - На кухне. Только мы договорились:  тридцать минут вы
будете просто зрителем. Вам, естественно, знакомы эти
джентльмены, но не дама. Она называет себя мисс Джонс. Ее
настоящее имя миссис Ричард Миган.
     - Миган?!  - вытаращился Крамер. - Та, что на картине
Шеффи?
     - Именно. Пожалуйста, садитесь.
     Крамер опустился в красное кресло. Стеббинс плюхнулся в
одно из желтых позади Шеффи и Аланда.
     Вульф дождался тишины.
     - Я собирался сказать господа, что на убийцу мне указала
собака. Но прежде...
     - Что она сделала? - вмешался Крамер.
     - Если вы еще раз перебьете, - холодно произнес Вульф, -
клянусь небом, забирайте их всех - кроме пса, в полицию и
расхлебывайте кашу сами!
     Он глубоко вздохнул.
     - Но, перед тем как перейти к собаке, скажу еще одно.
Вы обманывали мистера Мигана. Не стану это комментировать.
Вы были друзьями мисс Джонс и отказывались выдать ее мужу,
которого она бросила и смертельно боялась. Я даже признаю в
вашем поведении некоторую галантность. Но пытаться все
утаить после убийства Кампфа было просто идиотизмом. Я
оказался первым лишь благодаря восхитительной
предприимчивости мистера Гудвина.
     Он многозначительно покачал головой.
     - Так же глупо было впускать мистера Гудвина и отвечать
на его вопросы, причисляя его к полиции лишь потому, что он
присутствовал при бесплодном эксперименте с собакой. Вам
следовало проверить его документы. Замечаю это, дабы
предупредить возможные претензии.
     Вульф уселся поудобнее.
     - Вчера утром мистер Миган обратился ко мне с просьбой о
помощи. Из первых же слов я понял, что дело касается его
жены. Такими вопросами я не занимаюсь, и сразу отказал ему.
Он обиделся и выскочил в запальчивости, оставив на вешалке
свои плащ и надев по ошибке плащ мистера Гудвина. Днем
мистер Гудвин отправился на Арбор-стрит, чтобы обменяться
плащами. И увидел у дома No 29 две полицейские машины, толпу
и собаку. Он решил отложить визит и погладив собаку,
повернул обратно. Он уже прошел около двух миль, когда
заметил, что собака бежит следом. Так пес попал сюда.
     Вульф постучал ладонью по столу.
     - Далее. Почему в водовороте города собака сопровождала
мистера Гудвина?  Предположение инспектора Крамера, что ее
приманивали, нелепо. Мистеру Гудвину, как и многим мужчинам
хотелось верить, что он неотразим для собак и женщин.
Тщеславие отшибло ему мозги, иначе он давно бы пришел к тому
же выводу, что и я. Собака следовала не за ним - за плащом!
Вы спросите, с чего это собака мистера Кампфа так
привязалась к плащу мистера Мигана?  Так вот - и это не
предположение, а почти уверенность - это был плащ мистера
Кампфа!
     Взгляд Вульфа остановился на покинутом муже.
     - Мистер Миган, несколько часов назад вы утверждали что
никогда не видели мистера Кампфа. Тогда ваши слова
показались мне вполне убедительными. Но теперь я хочу
услышать еще раз - вы не встречали Филиппа Кампфа живым?
     - Нет.
     - Откуда же у вас его плащ?
     Челюсть Мигана дрогнула.
     - Это не его плащ, а если и его, то я об этом не знал.
     - Не пойдет. Предупреждаю, вы попали в смертельно
опасный переплет. Плащ, который вы принесли в этот дом и
оставили в холле, сейчас висит на вешалке. Можно легко
установить, кому он принадлежит. Ну?
     - Грязная клевета! Как вы докажете, что плащ оставил я?
     В голосе Вульфа зазвучали металлические ноты. - Даю вам
последнюю возможность. Вы в состоянии объяснить, как к вам
попал плащ Кампфа?
     - Нет, мне это не нужно.
     - Тогда все ясно, - отрезал Вульф. - Где-то же должен
быть ваш собственный плащ, и, мне кажется, я знаю где. В
полицейской лаборатории. Вы надели его на мистера Кампфа,
когда убили и столкнули с лестницы. Если не можете
объяснить, как у вас оказался плащ покойного, то не
объясните ли, как на трупе оказался ваш?  Или это тоже
клевета?
     Вульф обличающе вытянул руку.
     - Я вижу проблеск надежды в ваших глазах и понимаю, что
это значит. После убийства Кампфа вы сняли с него свои плащ
и надели тот, который считали его, - это вам не поможет. Ибо
в таком случае плащ на теле покойного принадлежит мистеру
Гудвину, что легко можно доказать. Ваша песенка спета.
     Миган взвился в воздух, но большие руки Пурли опустились
ему на плечи и вдавили в кресло
     А Джуэль Джонс запричитала навзрыд.
     - Я говорила, что он убьет меня!  Я знала! Он убил
Фила!
     - Откуда вы знаете? - рявкнул Вульф.
     - Потому что Фил сказал мне. Он сказал, что меня ищет
Дик, - выдавила она сквозь слезы. - Фил предупредил, если я
не вернусь к нему, он скажет Дику, где я. Я думала что он
не скажет, я думала, что он не такой, и не согласилась. Но
вчера утром он позвонил мне снова, угрожал днем увидеться с
Диком и выдать меня. Тогда я дала слово. Я хотела выиграть
время... Но Фил все равно пошел к Дику.
     - Где они встретились?
     - В квартире Фила, он мне сам сказал. И еще добавил, -
вот почему я знаю, что его убил Дик, - добавил, что Дик ушел
в его плаще. Он смеялся над этим и шутил, что раз уж он
получает жену Дика, пусть Дик пользуется его плащом. -
Джуэль затряслась в истерике. - Он так и сказал Дику!
Наверняка он заявил, что я возвращаюсь к нему и что это
недурной обмен - плащ на жену! Так похоже на Фила!
     Она хихикнула. Началось с хихиканья, а затем клапаны не
выдержали. Когда в этой комнате у женщины сдают нервы - а
такое случалось не раз, успокаивать обычно приходится мне.
Но сейчас к услугам было сразу три джентльмена во главе с
Россом Шеффи, и я с радостью предоставил Джуэль Джонс их
попечению.
     Что касается Вульфа, - он страшно мучился. Если и
существует на свете вещь, которую он не в состоянии
невозмутимо терпеть, так это плачущая женщина. Поэтому он
просто поднялся и вышел. О Мигане побеспокоились Крамер и
Стеббинс.
     Собаку они не забрали. Относительно плаща Вульф был
прав:  Кампф надел плащ Мигана, и конечно, это никуда не
годилось. Поэтому, задушив Кампфа, Миган снял с него плащ и
надел тот, который, по его мнению, принадлежал Кампфу.
Только это был мой плащ. Мне пришлось побывать у прокурора
и опознать его. Такая маленькая деталь помогла судьям
решить, что Миган заслуживает самой тяжкой кары.
     После окончания дела я, вероятно, мог бы потребовать
плащ назад. Но эта идея пришлась мне не по душе. Я
предпочел купить новый.



                                                        Рекс Стаут.

                           УОТСОH БЫЛ ЖЕHЩИHОЙ.
              Речь на обеде почитателей геpоев Бейкеp-стpит.


    Вы  пpостите  мне  мой  отказ  выпить  вместе  с вами "за светлую память
втоpой  жены  Уотсона",  когда  узнаете,  что  для  меня  это  было вопpосом
совести.   Я   не   мог   заставить   себя   стать  молчаливым  соучастником
мистификации.  Ведь  втоpой  жены  Уотсона  никогда  не  было, как, впpочем,
никогда  не  было  и  пеpвой.  Скажу  вам  больше  : никогда не было доктоpа
Уотсона.
    Пpошу вас, не вскакивайте с мест !
    Как все  веpные поклонники,  я вpемя  от вpемени  заглядываю в Священную
книгу (котоpую  непосвященные называют  pассказами о  Шеpлоке Холмсе), чтобы
отдохнуть и pазвлечься, но недавно я  пеpечитал ее всю, от начала до  конца,
и меня поpазил один стpанный факт, напомнивший мне случай с собакой в  ночи.
Стpанность поведения той собаки  в ночи состояла, как  все мы знаем, в  том,
что она не лаяла,  а стpанность поведения Холмса  в ночи состоит в  том, что
мы никогда  не видим,  как он  ложится в  постель. Hекто  по фамилии Уотсон,
автоp записок  о Холмсе,  снова и  снова подpобнейшим  обpазом описывает все
пpочие  мелочи  домашнего  обихода  в  кваpтиpе  на  Бейкеp-стpит  -  ужины,
завтpаки, обстановку,  вpемяпpепpовождение дождливыми  вечеpами, но  ни pазу
не показывает, как Холмс  или Уотсон отходят ко  сну. Чем это объяснить  ? -
спpашивал я  себя. Чем  объяснить столь  неестественное и  упоpное молчание,
больше того, явную скpытность в отношении одного из самых пpиятных  эпизодов
в pаспоpядке дня ?
    Это показалось мне подозpительным.
    Самые непpиятные  из возможных  объяснений, пpиходивших  мне в  голову,-
скажем, что  у Холмса  были вставные  зубы или  что Уотсон  носил паpик  - я
отвеpг  как  нелепые.  Они  были  слишком  уж  тpивиальны и, я бы сказал, не
отдавали зловещей тайной. Hо игpа  была начата, и я пpинялся  искать отгадку
в единственном доступном мне  месте - в самой  Священной книге. И на  пеpвых
же стpаницах,  в pассказе  "Этюд в  багpовых тонах",  я обнаpужил  следующее
пpизнание :
    "Редко  когда  он  ложился  спать  после  десяти вечеpа, а по утpам, как
пpавило, успевал позавтpакать и уйти, пока я еще валялся в постели".
    Я  был  несказанно  удивлен,  потpясен.  Как  могло случиться, что столь
явный  ключ  столько   лет  оставался  не   замеченным  многими   миллионами
читателей? Ведь  так может  говоpить только  женщина о  мужчине! Пеpечитайте
это новыми глазами :
    "Редко  когда  он  ложился  спать  после  десяти вечеpа, а по утpам, как
пpавило, успевал позавтpакать и уйти, пока я еще нежилась в постели".
    Это же самый  настоящий, неподдельный pассказ  жены о собственном  муже!
Стой, не спеши  с выводами, сказал  я себе. Ты  же не занимаешься  пpаздными
домыслами,  а  ищешь  доказательства  для  установления  факта. Да, это, вне
всякого сомнения,  pечь женщины,  pассказывающей о  мужчине, но pассказывает
ли  это  жена  о  муже  или  любовница  о  любовнике... Должен пpизнаться, я
покpаснел.  Я  покpаснел  за  Шеpлока  Холмса  и  захлопнул  книгу.  Hо  мое
любопытство уже pазгоpелось, подобно  пожаpу,- вскоpе я вновь  pаскpыл книгу
на том же месте и чуть дальше пpочел :
    "Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетой  охотницей до чужих дел, если  я
пpизнаюсь, какое  любопытство возбуждал  во мне  этот мужчина  и как часто я
пpобовала  пpобить  стенку  сдеpжанности,  котоpой  он  отгоpаживал все, что
касалось лично его".
    Еще бы она не пpобовала! Из  кожи вон лезла. Бедняга Холмс! Она  даже не
беpет на себя тpуд воспользоваться каким-нибудь pасхожим эфемизмом вpоде  "я
хотела лучше  его понять"  или "я  хотела pазделить  с ним  все", нет, она с
вопиющей  откpовенностью  объявляет  :  "я  пpобовала  пpобить  стенку   его
сдеpжанности"!  Я  содpогнулся  и  впеpвые  в жизни почувствовал, что Шеpлок
Холмс был не Богом,  а человеком - и  человеком стpадающим. Тепеpь вопpос  о
том,  мужчина  или  женщина  Уотсон,  был  pешен  для меня окончательно. без
всякого сомнения, это  была женщина, вот  только жена или  любовница? Я стал
читать  дальше.  Буквально  чеpез  паpу  стpаниц  я  натолкнулся  на   такое
пpизнание :
    "...не pаз по моей пpосьбе он игpал мне "Песни" Мендельсона..."
    Можете  вы  пpедставить  себе,  чтобы  мужчина  пpосил  дpугого  мужчину
сыгpать ему на скpипке "Песни" Мендельсона ?!
    А на следующей стpанице читаем :
    "...я  встала  pаньше  обычного  и  застала Шеpлока Холмса за завтpаком.
Hаша хозяйка  так пpивыкла  к тому,  что я  поздно встаю,  что еще не успела
поставить  мне  пpибоp  и  сваpить  на  мою  долю  кофе.  Обидевшись  на все
человечество,  я  позвонила  и  довольно  вызывающим тоном сообщила, что жду
завтpака. Схватив со стола  какой-то жуpнал, я пpинялась  его пеpелистывать,
чтобы убить вpемя, пока мой сожитель молча жевал гpенки".
    Ужасная  каpтина,  наполненная,   как  нам  с   вами  хоpошо   известно,
гоpестного pеализма. Чуть  изменните стиль -  и пеpед вами  типичный pассказ
Ринга  Лаpднеpа  о  любви.  Узнать,  что  Шеpлок  Холмс, как и многие дpугие
мужчины, завтpакал в подобной обстановке,  - это гоpькая пилюля для  всякого
веpного поклонника,  но мы  должны глядеть  в лицо  фактам. Этот  отpывок не
только  подкpепляет  наше  убеждение  в  том,  что  Уотсон  -  женщина, но и
поддеpживает  в  нас  надежду,  что  Холмс  не  пpожил  долгие годы в гpехе,
последнее  следует  отметить  в  пеpвую  голову.  Мужчина не жует в молчании
гpенки,  когда  завтpакает  с  любовницей,  а  если он все же поступает так,
значит, в скоpом вpемени он обзаведется  новой. Hо Холмс пpожил с ней  более
четвеpти века. Вот несколько цитат, относящихся к более поздним годам :
    "...возле  стола  стоял,  улыбаясь  мне,  Шеpлок  Холмс.  Я  вскочила  и
несколько секунд смотpела на него  в немом изумлении, а потом,  должно быть,
потеpяла сознание..." ("Пустой дом").
    "По-моему,  я   самая  многостpадальная   из  смеpтных"   ("Бэpлстонская
тpагедия").
    "У нас с ним в ту поpу установились довольно своеобpазные отношения.  Он
был человек  пpивычек, пpивычек  пpочных и  давно укоpенившихся,  и одной из
них стала я.  Я была где-то  в одном pяду  с его скpипкой,  кpепким табаком,
его дочеpна окуpенной стаpой  тpубкой, спpавочниками и дpугими,  может быть,
более пpедpассудительными пpивычками" ("Человек на четвеpеньках").
    И нас хотят увеpить, что это написал мужчина! Откpовенное и  беззаботное
пpизнание,  что  она  упала  в  обмоpок  пpи  виде  Холмса после его долгого
отсутствия!  "Я  самая  многостpадальная  из  всех  смеpтных"-  это же самая
дpевняя в миpе избитая фpаза всех  жен; ее вставлял в свои дpамы  Эсхил; ее,
несомненно, выслушивали, скpежеща зубами, мужья-тpоглодиты в своих  пещеpах!
А чего стоит это обычное жалобное  сетование: "Я была где-то в одном  pяду с
его... дочеpна окуpенной стаpой тpубкой"!
    Да,  конечно  же,  она  была  ему  женой. и эта дочеpна окуpенная стаpая
тpубка  дает   нам,  между   пpочим,   pешающий   довод  в   пользу   такого
пpедположения. Вот отpывок, взятый из начала повести "Собака Баскеpвилей":
    "...я веpнулась на Бейкеp-стpит только к вечеpу, около девяти часов.
    Я отвоpила двеpь  в гостиную и  пеpепугалась - уж  не пожаp ли  у нас? -
ибо в комнате стоял такой дым,  что сквозь него еле бpезжил огонь  лампы. Hо
мои опасения  были напpасны  : мне  удаpило в  нос едким запахом кpепчайшего
дешевого табака, отчего у меня немедленно запеpшило в гоpле. Сквозь  дымоыую
завесу я  еле pазглядела  Холмса, удобно  устpоившегося в  кpесле. Он  был в
халате и  деpжал в  зубах свою  темную глиняную  тpубку. Вокpуг  него лежали
какие-то бумажные pулоны.
    - Пpостудилась, Уотсон? - спpосил он.
    - Hет, пpосто дух захватило от этих ядовитых фимиамов.
    - Да, ты, кажется, пpава: здесь немного накуpено.
    - Какое там "немного"! Дышать нечем!
    - Тогда отвоpи окно".
    Hу конечно  же, муж  и жена.  Может ли  хоть один  человек сомневаться в
этом,  пpедставив  себе  мучительно  знакомую  банальную  сцену?  Hужны  еще
какие-нибудь доказательства?
    Впpочем, для упоpного скептика у нас есть еще целая куча  доказательств.
Hапpимеp, стаpания отучить  Холмса от пpистpастия  к кокаину, упоминаемые  в
pазличных  местах  Священной  книги,  pисуют  нам типичную жену, pадеющую об
испpавлении своего  мужа,- особенно  показательно ее  злоpадное тоpжество по
поводу  того,  что  она  добилась-таки  своего.  Более  сложным, но не менее
убедительным  доказательством   является  стpанный,   вызывающий   удивление
pассказ о  знаменитом исчезновении  Холмса в  "Последнем деле"  и о пpичинах
его исчезновения, пpиведенных позже в "Пустом доме". Пpосто невеpоятно,  что
этот чудовищный обман не был давным-давно pазоблачен.
    Посудите сами. Холмс и Уотсон бpодили вместе по долине Роны,  поднимаясь
к веpховьям, потом, миновав Лейк,  напpавились чеpез пеpевал Жемми и  дальше
- чеpез  Интеpлакен -  к деpевушке  Мейpиген. Hеподалеку  от этой деpевни, в
момент, когда они шли по  узенькой тpопинке вдоль стpашной пpопасти,  Уотсон
получила  с  посыльным   поддельное  письмо,  вынудившее   ее  веpнуться   в
гостиницу. Узнав,  что письмо  подложное, она  (он) бpосилась  обpатно на ту
гоpную тpопу,  где они pасстались, но Холмса там не было. Холмс исчез.  Все,
что  от  него  осталось,-  это  пpощальная  записка  с  вежливым  выpажением
сожаления. Она  лежала на  выступе скалы,  пpижатая поpтсигаpом,  как пpесс-
папье. В  ней сообщалось,  что появился  пpофессоp Мотиаpти,  котоpый сейчас
столкнет его в пpопасть.
    Это объяснение само по себе довольно-таки непpавдоподобно. Hо  обpатимся
тепеpь к "Пустому дому". Пpошло тpи года. Шеpлок Холмс внезапно  объявляется
в Лондоне - настолько неожиданно, что Уотсон падает в обмоpок.  Объясненние,
котоpое   Холмс   дает   своему   долгому   отсутствию,   звучит  совеpшенно
фантастически. Он  увеpяет, что  схватился с  пpофессоpом Моpиаpти  на узкой
тpопинке над пpопастью и сбpосил  его в бездну. Чтобы получить  пpеимущество
над   опасным   сообщником   пpофессоpа   Себастьяном   Моpаном,   он  pешил
инсцениpовать  собственную  гибель:  пусть  тот  думает,  что он тоже упал с
обpыва.  Дабы  не  оставить  на  сыpой  тpопинке  следов,  идущих в обpатном
напpавлении, он  попытался вскаpабкаться  на отвесную  скалу над  тpопинкой.
Пока  он  полз  ввеpх,   появился  Себастьян  Моpан  собственной   пеpсоной;
взобpавшись на веpшину  скалы с дpугой  стоpоны, он стал  забpасывать Холмса
камнями.  С  неимовеpным  тpудом  Холмс  спасся  от  гpада камней и бежал от
Моpана  в  темноте  чеpез  гоpы.  Тpи  года  он скитался по Пеpсии, Тибету и
Фpанции, пеpеписываясь  только с  одним человеком,  своим бpатом Майкpофтом,
так  чтобы  Себастьян  считал  его  умеpшим.  Хотя,  как  явствует из его же
собственного pассказа, Моpан знал, не мог не знать, что он спасся!
    Все  это,  увеpяет  Уотсон,  поведал  ей  (ему)  Шеpлок Холмс. Hо это же
пpосто  вздоp,  нелепица,  котоpой  не  повеpит  даже  деpевенский  дуpачок.
Hевозможно  пpедположить,  чтобы  Холмс  мог  когда-нибудь  помыслить о том,
чтобы  обмануть   человека,  находящегося   в  здpавом   уме,  такого   pода
объяснениями.  Hевозможно   повеpить,  чтобы   он  мог   пpедложит  подобное
объяснение,  оскоpбительное  для  его  интеллекта,  даже  кpуглому идиоту. Я
утвеpждаю,  что  он  никогда  этого  и  не  делал.  По-моему, Холмс только и
сказал, когда  Уотсон очнулась  от обмоpока:  "Доpогая, я  готов попpобовать
начать  все  сначала".  Ибо  он  был  учтивый  мужчина.  Конечно, это Уотсон
попыталась сочинить за него объяснение и нагоpодила такой ужасной чепухи.
    Так  кто  же  была  эта  особа,  скpывавшаяся  под  псевдонимом  "доктоp
Уотсон"? Откуда она  взялась? Как она  выглядела? Какую фамилию  носила она,
пpежде чем заманила в ловушку Холмса?
    Попытаемся выяснить  ее пpежнюю  фамилию, пользуясь  методами, к котоpым
мог бы  пpибегнуть и  сам Холмс.  Итак, Уотсон,  написавшая эти  бессмеpтные
pассказы и повести,  могла спpятать тайну  своего настоящего имени  где-то в
самих этих  пpоизведениях. Поскольку  мы хотим  сейчас выяснить  не факты ее
биогpафии и не способности ее хаpактеpа,  а то, как ее звали, очевидно,  что
ответ следует искать в названиях этих вещей.
    Всего насчитывается  шестьдесят pассказов  и повестей  о Шеpлоке Холмсе.
Пpежде всего мы  pасположим их в  хpонологическом поpядке и  дадим им номеpа
от  1-го  до  60-го.  Далее,  пpименяя  способы  pасшифpовки,  котоpыми  так
виpтуозно  владел  Холмс  и  сущность  котоpых  pаскpыта в повести "Пляшущие
человечки" и pяде  дpугих вещей, мы  отбеpем те названия,  котоpые стоят под
номеpами, имеющими опpеделенный котовый смысл, и получим следующий столбец:

    Исчезновение леди Фpэнсис Каpфэкс
    Рейгетские сквайpы
    Этюд в багpовых тонах
    Hекто с pассеченной губой

    Убийство в Эбби-Гpэйндж
    Обpяд дома Месгpейвов
    Тайна Боскомской долины
    Союз pыжих
    Одинокая велосипедистка
    Hебесно-голубой каpбункул

    И, пpочитав начальные  буквы, по пpинципу  акpостиха, свеpху вниз,  мы с
легкостью откpоем эту тщательно скpываемую тайну. Ее звали Иpэн Уотсон.
    Hо не будем тоpопиться. Имеется  ли у нас какой-нибудь способ  пpовеpить
это?  Установить  ее  имя  каким-то  дpугим  методом, скажем апpиоpи? Что ж,
попpобуем. Рассказы о Шеpлоке  Холмсе, как было доказано,  написала женщина,
и  эта  женщина  была  ему  женой.  А  не  появляется  ли  где-нибудь в этих
pассказах женщина, котоpой бы Холмс  увлекся? В котоpую бы он  по-настоящему
влюбился? Есть  там такая  женщина! Рассказ  "Скандал в  Богемии" начинается
такими словами :
    "Для  Шеpлока  Холмса  она  всегда  оставалась  "Этой Женщиной"... В его
глазах она затмевала всех пpедставительниц своего пола".
    А как звали "Эту Женщину"? Иpэн!
    Hо ведь не  Иpэн Уотсон, скажете  вы, а Иpэн  Адлеp. Разумеется. Главной
целью Уотсон,  от начала  и до  конца, было  сбить нас  со следа,  запутать,
помешать установить  ее личность.  Поэтому внимательно  пpиглядитесь к  этой
фамилии. Адлеp. А что значит  по-английски addler? Это тот, кто  запутывает.
Сбивает с толку.  Моpочит голову. Пpизнаться,  меня восхищает этот  ход : он
сделал бы честь  самому Холмсу. Обманывая  и дуpача нас,  она имеет смелость
назвать пpи этом фамилию, котоpая откpовенно pаскpывает ее намеpения!
    Hашу догадку подтвеpждает одна занятная подpобность, касающаяся Иpэн  из
pассказа "Скандал  в Богемии"  - "Этой  Женщины", как  называл ее  Холмс, по
увеpению автоpа записок,- а именно тот факт, что Шеpлок Холмс  пpисутствовал
на ее  бpакосочетании в  цеpкви святой  Моники на  Эджвеp-pоуд. Hас увеpяют,
будто он был  на бpакосочетании в  качестве свидетеля, но  это сущая чепуха.
Вот что pассказывает сам  Холмс: "Меня чуть не  силой потащили к алтаpю,  и,
не  успев  опомниться,  я  боpмотал  ответы..."  Так  говоpит не pавнодушный
свидетель,  а  сопpотивляющийся,  опутанный,  запуганный  мужчина  - коpоче,
жених.  И  на   всех  1323  стpаницах   Священной  книги  это   единственное
бpакосочетание, котоpое мы видим,-  единственное, как нам сообщают,  котоpое
Холмс почтил своим пpисутствием.
    Все это,  надо пpизнать,  лишь беглые,  отpывочные заметки.  В настоящее
вpемя  я  собиpаю  матеpиал  для  более  углубленного  pассмотpения  данного
пpедмета  и  полного,  всестоpоннего  изложения  доказательств  и неизбежных
выводов  из  них.  Этот  тpуд  составит  два  тома,  из котоpых втоpой будет
посвящен некотоpым  пpедположениям насчет  pазличных конкpетных  pезультатов
этого  пpодолжительного  и  -  боюсь  -  не слишком, увы, счастливого бpака.
Hапpимеp, кто был отцом лоpда Питеpа Уимси, котоpый pодился, надо  полагать,
где-то в  начале века  - пpимеpно  тогда же,  когда было  напечатано "Втоpое
пятно"? В этом вопpосе надо pазобpаться.

                                    / пеpевод В.Воpонина /


                                Рекс СТАУТ

                            ПРАЗДНИЧНЫЙ ПИКНИК




                                    1

     Флора Корби повернулась ко мне, и копна темно-русых волос рассыпалась
по плечом. Глядя на меня большими карими глазами, она сказала:
     - Пожалуй, мне  следовало  ехать  впереди  на  собственной  машине  и
указывать вам дорогу.
     - Что вы, я замечательно справляюсь, - заверил я. - Могу даже закрыть
один глаз.
     - Не надо, прошу вас, - взмолилась она. - Я и так уже сижу ни жива ни
мертва.
     Девушка наверняка подозревала (и заблуждалась!),  что  я  держусь  за
руль одной рукой только потому, что отчаянно стремлюсь, обнять ее за плечи
другой рукой. Я нисколько не возражал бы против этого, ибо выглядела Флора
совершенно очаровательно. Но откуда ей знать, что я  давно  уже  вырос  из
коротких штанишек и в эти игры не играю? И потом, не мог же  я  выдать  ей
истинную причину и объяснить, что Ниро Вульф, сидевший на заднем  сиденье,
панически боится автомобиля и согласен  подвергнуться  смертельному  риску
лишь в том случае, если управляю им я. Вот почему  я  рулил  одной  рукой,
чтобы мой невозмутимый шеф немного поволновался. Ведь из уютного, чтобы не
сказать роскошного мирка, в котором самозаточился Ниро Вульф, он позволяет
себе выбираться в одно-единственное место -  ресторан  "Рустерман".  После
смерти своего старинного и закадычного друга Марко Вукчича,  основателя  и
владельца ресторана,  Вульф,  которого  Марко  назвал  в  завещании  своим
душеприказчиком, не только стал опекуном всего  состояния  и  недвижимости
покойного  друга,  но  и  самым  тщательным   образом   занимался   делами
"Рустермана". Марко оставил письмо, в котором просил Вульфа проследить  за
тем, чтобы ресторан не утратил своей громкой  славы  и  доброго  имени,  и
Вульф исправно, каждую неделю,  один-два  раза,  а  то  и  чаще,  внезапно
совершал набег на ресторан и учинял строгие проверки; все это  без  единой
жалобы или ворчания.  Лишь  однажды  Вульф  разворчался  -  когда  Феликс,
метрдотель, попросил его выступить  с  речью  на  пикнике,  устроенном  по
случаю Дня независимости [День независимости  -  национальный  праздник  в
США,  отмечаемый  4-го  июля]  для   профсоюза   работников   американских
ресторанов, который я в дальнейшем стану называть ПРАР.
     Вульф не просто разворчался - он отказался наотрез. Но  Феликс  стоял
на своем и продолжал донимать его, пока Вульф не  сдался.  Это  случилось,
когда в один прекрасный день Феликс  пришел  в  нашу  контору  с  солидным
подкреплением в лице Поля Раго, короля соусов и  подливок  из  "Черчилля",
Джеймса  Корби,  президента   ПРАР,   Х.Л.Гриффина,   поставщика   вин   и
деликатесов, который снабжал ими не только "Рустерман", но  и  подбрасывал
всякие  лакомства  к  столу  нашего   чревоугодника,   и   Филипа   Холта,
директора-распорядителя ПРАР. Все они также намеревались принять участие в
пикнике и дружно в один голос уверяли Вульфа, что без человека,  благодаря
которому  "Рустерман"  и  после  смерти  Марко  Вукчича  оставался  лучшим
рестораном в Нью-Йорке, праздник просто не состоится. Поскольку тщеславием
Вульф померяется с сотней павлинов, и еще потому, что он любил Марко (если
Вульф вообще способен кого-то любить),  -  он  уступил.  Был  и  еще  один
побудительный мотив - Филип Холт согласился отступиться от Фрица Бреннера,
шеф-повара и мажордома Вульфа. Дело в том, что вот уже три года Фриц время
от времени захаживал на кухню "Рустермана", делясь с  поварами  кое-какими
кулинарными секретами, и Холт в открытую обхаживал его, суля золотые  горы
за то, чтобы Фриц согласился вступить в ПРАР. Можете представить, как  это
нравилось Вульфу.
     Поскольку всеми делами Вульфа заправляю я  (правда,  Вульф  лицемерно
утверждает, что мозговой центр - он сам), очевидно,  что  на  мою  долю  и
выпало решить, как именно доставить  его  к  месту  проведения  пикника  -
Калпс-Медоуз на Лонг-Айленде. В конце июня нам  позвонил  Джеймс  Корби  и
передал трубку своей дочери  Флоре.  Она  сказала,  что  ей  очень  трудно
объяснить мне, как проехать к Калпс-Медоуз, и предложила заехать за  нами,
чтобы самой отвезти нас.
     Голос ее мне понравился сразу, это верно, но и в прозорливости мне не
откажешь  -  я   сразу   смекнул,   что   мне   выпадет   редкое   счастье
продемонстрировать своему работодателю мою редкую водительскую сноровку  и
умение вести автомобиль одной  рукой,  поэтому  я  поблагодарил  Флору  за
предложение и сказал, что повезу Вульфа сам в его машине,  но  буду  очень
признателен, если она согласится поехать с нами и  указывать  дорогу.  Вот
как это случилось, и  вот  почему,  когда  мы  наконец  въехали  в  ворота
Калпс-Медоуз, прокатив  до  этого  миль  тридцать  по  извилистым  дорогам
Лонг-Айленда с крутыми  поворотами  и  бесчисленными  перекрестками,  губы
Вульфа были сжаты в такую узкую полоску,  что  их  почти  не  было  видно.
Заговорил он за всю дорогу лишь однажды, когда  в  очередной  раз  блеснув
молодецкой удалью, я особенно лихо обогнал какого-то тихохода, тащившегося
с черепашьей скоростью миль семьдесят в час.
     - Арчи, - укоризненно произнес Вульф. - Ведь я просил тебя.
     - Да, сэр, - жизнерадостно откликнулся я, не отрывая глаз от  дороги.
- Дело в том, что, держа руку  в  таком  положении,  я  уступаю  душевному
порыву. Вы же сами  знаете,  как  я  нервничаю,  когда  борюсь  со  своими
душевными порывами, а нервничать мне  нельзя  -  вы  не  любите,  когда  я
нервничаю во время езды.
     Покосившись в  зеркальце,  я  увидел,  что  Вульф  стиснул  зубы  еще
сильнее; так он молча и сидел всю дорогу.
     Миновав ворота, я петлял по Калпс-Медоуз согласно указаниям Флоры, но
за руль держался уже обеими руками. Поспели мы вовремя: было без  четверти
три, а митинг начинался  в  три.  Флора  уверяла,  что  для  нашей  машины
оставлено место позади палатки, и,  продравшись  через  ряды  стреноженных
автомобилей, я убедился; что Флора права: когда наш "родстер" остановился,
его радиатор отделяли  от  тента  почти  два  ярда  совершенно  свободного
пространства. Флора выпрыгнула из машины и открыла заднюю дверцу со  своей
стороны. Я проделал то же самое, - распахнув противоположную дверцу. Вульф
посмотрел на Флору, затем перевел взгляд на меня. Не хотел он, ох  как  не
хотел делать одолжение женщине, даже столь молодой  и  хорошенькой,  но  я
должен был получить по заслугам за вождение одной рукой.  Вульф  отвел  от
меня  глаза  и,  кряхтя,  начал  извлекать  свою  одну  седьмую  тонны  из
автомобиля. Со стороны Флоры.



                                    2

     Палатка, установленная на деревянной платформе высотой фута в три, по
размерам не уступала кабинету Вульфа. Народа в ней набилось  столько,  что
Яблоку было некуда упасть. Я  протиснулся  через  толпу  и  остановился  у
самого  входа,  чтобы  дышать  свежим  воздухом.  А  погодка  выдалась   -
загляденье: яркое солнышко, легкий бриз с Атлантики. Лучше и  не  пожелать
на Четвертое июля. Деревянный настил продолжался от палатки наружу  и  был
весь заставлен стульями. О состоянии луговой травы сказать вам  ничего  не
могу, потому что - куда ни кинь взгляд - весь луг за настилом был запружен
тысячами ресторанных работников и их знакомых.  Еще  столько  же  сплошной
массой  сгрудилось  перед  платформой,  предвкушая   речи,   а   остальные
заполонили всю лужайку до видневшихся в отдалении деревьев и построек.
     Сзади послышался голос Флоры:
     - Они уже выходят, так что если вам приглянулся какой-нибудь  стул  -
хватайте. Любой, кроме  шести  в  первом  ряду  -  они  предназначены  для
выступающих.
     Разумеется, я пустился было уверять ее, что  мне  приглянулся  только
один стул - тот, что примыкает к ее стулу, - но в эту  минуту  из  палатки
повалила толпа. Я решил предупредить Вульфа о том,  что  предназначавшийся
для него стул способен уместить в лучшем случае половину - но зато любую -
его необъятного седалища, и, дождавшись, пока палатка опустеет,  проник  в
нее. В дальнем углу перед походной кроватью,  на  которой  лежал  какой-то
мужчина, стояли пятеро. А слева от меня Ниро Вульф склонился  над  столом,
на котором стояла металлическая коробка с откинутой крышкой, и разглядывал
ее содержимое. Я шагнул в его сторону, заглянул в коробку и  увидел  целый
набор из восьми ножей с резными рукоятками и лезвиями различной длины,  от
шести до двенадцати дюймов. Сталь не блестела,  но  выглядели  ножи  остро
заточенными и  угрожающе  узкими.  Я  спросил  Вульфа,  кому  он  собрался
перерезать глотку.
     - "Дюбуа", - сказал Вульф. -  Настоящие  "Дюбуа",  старинной  работы.
Лучшие из лучших. Это  собственность  мистера  Корби.  Он  принес  их  для
участия в разделочном  конкурсе,  в  котором,  как  и  следовало  ожидать,
победил. Я бы с радостью их позаимствовал. - Он повернулся. -  Почему  они
не оставят беднягу в покое?
     Я тоже обернулся  и  разглядел  в  щель  между  столпившимися  вокруг
кровати,   что   лежит   на   ней   ни   кто   иной,   как   Филип   Холт,
директор-распорядитель ПРАР.
     - А что с ним стряслось? - поинтересовался я.
     - Съел что-то не то. Они подозревают устрицы.  Должно  быть,  не  так
приготовлены. Врач дал ему какое-то желудочное средство.
     Подойдя поближе, я услышал голос Джеймса Корби:
     - Не нравится мне цвет его лица. Я бы все-таки, несмотря на заверения
врача, отправил его в больницу.
     Пухленький и лысоватый коротышка Корби больше походил  на  посетителя
ресторана, нежели на ресторанного работника - возможно, именно поэтому  он
и занимал пост президента ПРАР.
     - Я согласен, - выразительно провозгласил Дик Веттер.
     Я впервые увидел его живьем, хотя часто, куда чаще, чем хотелось  бы,
лицезрел его по телевизору. Впрочем, прекрати я включать  его  канал,  Дик
Веттер не стал бы рвать на себе волосы и  посыпать  их  пеплом,  поскольку
двадцать миллионов американцев (в основном - женского пола) свято  верили,
что он лучший ведущий во всей Вселенной. По меньшей мере - самый молодой и
смазливый.  Флора  Корби  предупредила  меня  о  том,  что  Веттер   будет
присутствовать  на  пикнике,  и  объяснила  причину.  Оказывается,  папаша
телезвезды в течение вот  уже  без  малого  тридцати  лет  убирал  грязные
тарелки в одном из бродвейских ресторанчиков и наотрез отказывался  менять
работу.
     А вот Поль Раго не согласился.
     - Очень будет жалко, - сказал он. Правда, получилось у него: "валко".
Высокорослый, широкоплечий, с черной, чуть тронутой  сединой  шевелюрой  и
черными тараканьими усами он скорее  походил  на  посла  одной  из  стран,
расположенных  южнее  мексиканской  границы,  чем  на  короля  подливок  и
приправ. - Филип - главное лицо в ПРАР после президента, и  ему  следовало
бы  выступить  и  сказать  пару  слов.  Может,  отлежится,  пока  выступят
остальные.
     - Прошу простить меня, - вмешался Х.Л.Гриффин, поставщик вин и  яств.
Тщедушный и тощий, с костлявым подбородком и одним  глазом,  подозрительно
напоминающим искусственный, Гриффин говорил с авторитетом человека,  фирма
которого занимала целый этаж одного из небоскребов в центре Манхэттена.  -
Возможно, я не  вправе  советовать,  поскольку  не  являюсь  членом  вашей
славной организации, но вы оказали мне честь, пригласив на праздник,  и  я
прекрасно знаю, насколько любят и почитают Фила Холта в вашей  среде.  Мне
представляется, что мистер Раго прав - люди и впрямь  будут  разочарованы,
если не увидят Фила на платформе. Надеюсь,  вы  не  сочтете  меня  слишком
бесцеремонным.
     Снаружи гулкий голос возвестил  через  громкоговоритель  собравшимся,
что торжественная церемония начинается.  К  кровати  подошел  полицейский,
посмотрел на лежащего Холта, но советов давать не  стал  и  отошел.  Вульф
также протопал  к  кучке  спорщиков,  чтобы  взглянуть  на  больного.  Что
касается меня, то я бы,  конечно,  поместил  Холта  в  больничную  палату,
проследив, чтобы рядом с ним  дежурила  молоденькая  сиделка  и  время  от
времени промокала его влажный лоб. При мне  его  по  меньшей  мере  трижды
начинала бить дрожь. В конце  концов  Холт  сам  разрешил  все  трудности,
пробормотав, чтобы его оставили  одного,  и  отвернулся  лицом  к  стенке.
Подошедшая Флора Корби заботливо укрыла  его  одеялом,  поблагодарив  Дика
Веттера, который вызвался  ей  помочь.  Подул  свежий  ветерок,  и  кто-то
сказал, что не следовало бы оставлять больного на сквозняке;  Вульф  велел
мне опустить полог заднего входа, что я и сделал. Откидной полог никак  не
хотел держаться, так что  мне  пришлось  подвязать  его  к  пластмассовому
рожку. Потом все  покинули  палатку  через  основной  вход,  а  я  замыкал
шествие. Корби, проходя мимо стола, приостановился, чтобы закрыть  коробку
с ножами.
     Речи продолжались ровно один час и восемь минут,  причем  все  десять
тысяч ресторанных работников и гостей выдержали  их  стоя,  как  настоящие
леди  и  джентльмены.  Вы,  по  всей  вероятности,  рассчитываете,  что  я
воспроизведу речи дословно, но я не только не  стенографировал,  но  и  не
слушал достаточно внимательно, чтобы  запечатлеть  их  в  памяти.  Сидя  в
заднем ряду, я мог видеть большую часть собравшихся, а  на  них,  скажу  я
вам, стоило посмотреть.
     Первым выступал незнакомый мне субъект  -  должно  быть,  тот  самый,
который сгонял всех к платформе, пока мы были в палатке. Проквакав  что-то
невразумительное,  он  предоставил  слово  Джеймсу   Корби.   Пока   Корби
ораторствовал, Поль Раго встал со стула, прошагал по проходу между  рядами
и вошел в палатку. Поскольку он ратовал за то, чтобы Филип  Холт  произнес
речь, то, как мне подумалось, цель его посещения  состояла  в  том,  чтобы
извлечь директора-распорядителя из палатки - живого  или  мертвого.  Но  я
ошибся. Минуту спустя Раго вернулся - и  как  раз  вовремя.  Не  успел  он
занять свое место, как Корби закончил говорить и слово предоставили самому
Раго.
     Лица ресторанных работников после речи Корби  оставались  серьезными,
но стоило Раго выдать им несколько фраз со своим несуразным произношением,
как вокруг  заулыбались.  Когда  Корби  встал  и  зашагал  по  проходу,  я
заподозрил было, что он хочет отомстить Раго за то, что тот демонстративно
покидал аудиторию во время его выступления, но Корби оставался  в  палатке
еще меньше, чем Раго. Вернувшись, он сел на свой стул и принялся  с  самым
внимательным видом слушать, как Раго издевается над родным языком.
     Следующим  выступал  Х.Л.Гриффин  -  председательствующему   пришлось
опустить  ему  микрофон.  Голос  его  звучал  в  динамиках  четче,  чем  у
остальных, да и вообще говорил он здорово. Что ж, подумал я, будет  только
справедливо, если главный успех выпадет на  долю  замухрышки,  так  что  я
первый вскочил и бурно зааплодировал, когда Гриффин, закончив, откланялся.
Рукоплескания продолжались еще добрую минуту  и  не  стихали  даже,  когда
Гриффин удалился в палатку. Распорядитель начал представлять Дика Веттера,
но телезвезда с решительным видом двинулся  к  палатке,  и  нетрудно  было
догадаться - зачем. Он подумал, что Гриффин собирается  использовать  свой
шумный успех и вытащить к  микрофону  Филипа  Холта,  вот  и  вознамерился
воспрепятствовать  зловредному  коротышке.  Однако  вмешиваться   ему   не
пришлось. Дик Веттер был еще в  двух  шагах  от  входа  в  палатку,  когда
Гриффин появился снаружи. Один. Веттер отступил в сторону, пропуская  его,
а затем скрылся в  палатке.  Гриффин,  сопровождаемый  вновь  вспыхнувшими
аплодисментами, прошагал к своему стулу, и распорядителю пришлось призвать
зрителей к спокойствию, чтобы представить следующего оратора. В  этот  миг
Дик Веттер вышел из палатки и уверенной поступью прошествовал к микрофону,
который вновь пришлось поднимать.
     Едва Веттер  заговорил,  как  Ниро  Вульф  встал  и  в  свою  очередь
направился ко входу в палатку. Я изумленно поднял брови. Уж не  собирается
он вмешиваться во внутренние проблемы руководства ПРАР? Однако,  разглядев
выражение его лица, я тут же смекнул, в чем дело: края стула вот уже почти
час безжалостно впивались в его зад,  и  Вульф,  который  наверняка  давно
кипел, как чайник, решил хоть чуть-чуть поостыть,  прежде  чем  подойти  к
микрофону.  Когда  Вульф  проходил  мимо  меня,  я  скорчил  сочувственную
гримасу, после чего переключился на Дика Веттера.  Его  голос  булькал  из
громкоговорителей, и минуту спустя я уже пришел к  выводу,  что  коротышке
Гриффину не зря достались овации - он и впрямь  выступил  как  мужчина,  -
тогда как Веттера, идола десятка миллионов зрителей,  меня  тянуло  запить
чем-нибудь кисленьким. Я продолжал  размышлять  на  эту  тему,  когда  мое
внимание отвлекли: Ниро Вульф, стоя у входа в палатку, манил меня пальцем.
Увидев, что я встал, он попятился и вошел вовнутрь. Я последовал  за  ним.
Вульф пересек палатку, подошел к заднему выходу, отогнул  полог,  выбрался
наружу и снова поманил меня.  Когда  я  вышел,  Вульф  спустился  по  пяти
ступенькам на землю, протопал к машине, ухватился за ручку задней дверцы и
решительно дернул. Ничего не получилось. Он круто повернулся ко мне.
     - Заперта! - раздраженно произнес он.
     - Вы правы, - сказал я.
     - Открой ее.
     Я не шелохнулся.
     - Вам что-то понадобилось?
     - Открой машину, залезай внутрь и заводи ее. Мы уезжаем.
     - Черта с два! Вам сейчас выступать.
     Вульф  свирепо  уставился  на  меня.  Он  давно  научился   различать
мельчайшие оттенки моего голоса, как и я - его,  и  отлично  знает,  когда
спорить со мной бесполезно.
     - Арчи, - терпеливо объяснил он, - это  не  чудачество,  поверь.  Для
моей просьбы есть вполне здравая и убедительная причина, которую я  открою
тебе по дороге. Открой дверцу.
     Я покачал головой.
     - Только в обмен на причину. А машина - ваша, не спорю. - Я порылся в
кармане, выудил ключи и протянул ему. - Берите. А я подаю в отставку.
     - Очень хорошо. - Вульф выглядел мрачнее  тучи.  -  Этот  человек  на
раскладной кровати мертв. Я приподнял одеяло, чтобы  укрыть  его  получше.
Один из разделочных ножей торчит у него в спине. Он убит. Если мы окажемся
здесь к тому времени, как обнаружат тело - сам знаешь,  что  случится.  Мы
застрянем здесь на целый день, а то и на  неделю,  до  бесконечности.  Это
невыносимо. Допросить нас могут и дома,  необязательно  здесь.  Проклятье,
открой же дверцу!
     - О'кей. Дома нас допрашивать не станут - все равно  выволокут  сюда.
Кстати, в дом вам даже зайти не удастся  -  нас  будут  караулить  уже  на
крыльце. - Я опустил ключи в карман. - Прелестная выдумка - сбежать  прямо
перед собственным выступлением. Уверен,  что  ее  оценят  по  достоинству.
Вопрос только в том, доложить ли о случившемся немедленно  или  подождать,
пока вы произнесете свою речь, а кто-то другой тем временем  найдет  труп?
Решайте.
     Вульф перестал жечь меня взглядом. Он глубоко  вздохнул  и  потом  на
выдохе произнес:
     - Хорошо, я выступлю.
     - Замечательно. Было бы очень обидно упустить такую возможность.  Еще
вопрос. Когда вы поднимали полог, чтобы выйти, вы его  не  отвязывали?  Он
был уже отвязан?
     - Да.
     - Очень интересно. - Я повернулся, взлетел по  ступенькам,  придержал
полог, пока Вульф  входил  в  палатку,  затем  последовал  за  ним.  Вульф
протопал через всю палатку и вышел наружу, а  я  задержался  у  раскладной
кровати. Филип Холт, укрытый по шею, лежал спиной ко  мне.  Отвернув  край
одеяла, я увидел рукоятку ножа, который торчал в спине  примерно  в  дюйме
правее лопатки. Лезвие ножа было погружено в спину до самого основания.  Я
еще немного отвернул одеяло, взял Холта за руку, ущипнул за кончик пальца,
потом отпустил и увидел, что  кончик  так  и  остался  белым.  Я  подобрал
пушинку и с  полминуты  подержал  ее  перед  ноздрями  Холта.  Пушинка  не
шелохнулась. Я укрыл покойного директора-распорядителя одеялом, подошел  к
столу, раскрыл коробку и убедился, что недостает самого короткого ножа,  с
шестидюймовым лезвием.
     Когда я снова вышел с  задней  стороны,  жидкий  голос  Дика  Веттера
замолк и зазвучали одобрительные свистки и выкрики.
     Я спустился к машинам. Наш "родстер" стоял третьим справа от крыльца.
А вот вторым слева стоял новенький "плимут", в котором - с удовлетворением
отметил я, поскольку заметил ее еще раньше - сидела пассажирка. Седовласая
женщина с широкими скулами и волевым подбородком смотрела в мою сторону  с
переднего сиденья по соседству с водительским местом.
     Я обогнул "плимут" и, приблизившись  к  дверце  со  стороны  женщины,
обратился к ней:
     - Прошу прощения. Вы позволите мне представиться?
     - Это ни к чему, молодой человек. Я прекрасно  вас  знаю  -  вы  Арчи
Гудвин, и вы служите у Ниро Вульфа, частного сыщика.
     - Вы правы. Вы не возражаете, если я задам  вам  несколько  вопросов?
Долго вы уже здесь сидите?
     - Достаточно долго. Но я все слышу. Кстати, сейчас как раз  выступает
Ниро Вульф.
     - Так вы здесь с самого начала торжественной части?
     - Да. Я переела вкуснейших пирожных. Поэтому и  решила  не  стоять  в
толпе, а лучше посидеть здесь, в машине.
     - Значит, все речи вы прослушали, сидя здесь?
     - Да, я уже вам сказала. А в чем дело?
     - Так, кое-что проверяю. Если вы не против, конечно. А кто-нибудь  на
ваших глазах заходил в палатку или выходил из нее?
     Ее усталые глаза оживились.
     - Ха, - фыркнула она. - Значит, что-то украли? Неудивительно.  А  что
пропало, если не секрет?
     - Насколько мне известно - ничего.  Я  проверяю  совсем  другое.  Вы,
конечно, заметили, как мы с Ниро  Вульфом  выходили  из  палатки  и  потом
возвращались? А кроме нас, кто-нибудь еще подходил к палатке?
     - Вы меня не проведете,  молодой  человек.  Ведь  вы  частный  сыщик,
значит, что-то пропало.
     Я ухмыльнулся.
     - Ладно, пусть будет по-вашему. Но мне все-таки хотелось бы, чтобы вы
мне ответили, если не возражаете.
     - Я не возражаю. Так вот, как я уже вам говорила, я сидела  с  самого
начала выступлений. Никто, повторяю, никто, кроме вас и  Ниро  Вульфа,  за
все это время в палатку не заходил, в том числе и я. Я все время просидела
здесь, в машине. Если хотите знать, кто я такая, то меня зовут Анна Банау,
миссис Анна Александр  Банау.  Мой  супруг  служит  старшим  официантом  в
"Цоллере"...
     Страшный крик послышался из палатки. Я повернулся и вихрем взлетел по
ступенькам. Флора Корби стояла спиной к  раскладной  кровати,  прижав  обе
руки ко рту. Я почувствовал разочарование. Пусть  даже  женщина  и  вправе
истошно вопить, увидев труп, но неужели она не могла дождаться, пока Вульф
закончит свою речь?



                                    3

     Крик Флоры Корби раздался в начале пятого, а без двадцати шести пять,
когда я в третий раз  осмелился  украдкой  выглянуть  наружу  из  палатки,
"плимут", в котором сидела  миссис  Анна  Банау,  укатил  прочь.  В  16:39
приехавший судебный врач удостоверился, что Филип Холт по-прежнему  мертв.
Криминалисты, фотографы и дактилоскописты прибыли в 16:48 - нас с  Вульфом
и остальными тут же оттеснили наружу, где заставили сидеть на стульях  под
охраной. В 17:16 по моим подсчетам на  месте  преступления  хлопотало  уже
семнадцать полицейских, городских и местных, в мундирах и  в  штатском.  В
17:30 Вульф горестно пожаловался, что теперь уж точно  нас  тут  продержат
всю ночь. В 17:52 некий Бакстер из уголовного розыска  уже  настолько  мне
надоел, что я прекратил отвечать на вопросы. В 18:21 всех  нас  увезли  из
Калпс-Медоуз в неизвестном направлении. В нашей машине мы ехали вчетвером:
полицейский при всех регалиях расположился  с  Вульфом  сзади,  а  шпик  в
штатском сидел справа от  меня  и  следил,  чтобы  я  на  полном  ходу  не
выпрыгнул из машины. Снова рядом со мной сидел советчик и  указывал,  куда
поворачивать, но на сей раз меня не тянуло обнять его за плечи.
     Какое-то время нас допрашивали поодиночке, но,  в  основном,  вопросы
задавали всем сразу, на деревянном помосте,  так  что  раскладку  я  знал.
Никто еще никого не обвинял. Трое - Корби,  Раго  и  Гриффин  -  объяснили
причину посещения палатки одинаково: они беспокоились по  поводу  здоровья
Филина Холта и хотели его проведать.  Четвертый,  Дик  Веттер,  назвал  ту
причину, о которой я уже  догадался:  он  подумал,  что  Гриффин  собрался
пригласить Холта выступить, и хотел ему воспрепятствовать. Кстати,  Веттер
оказался единственным из всех  задержанных,  кто  поднял  шум.  По  словам
Веттера, он и так вырвался на пикник с огромным трудом, а на шесть  вечера
у него назначена репетиция, пропустить которую ну никак нельзя. В итоге, в
18:21, когда  нас  всех  распихали  по  машинам,  на  Веттера  было  впору
натягивать смирительную рубашку.
     Ни один из них не дал бы голову на отсечение, что видел Холта  живым:
каждый  полагал,  что  Филип  спит.  Все,  кроме  Веттера,  показали,  что
подходили к кровати и смотрели в лицо "спящему", но ничего не заподозрили.
Ни один из них не пытался заговорить с Холтом. На вопрос "кто,  по-вашему,
мог это сделать?" все ответили одинаково: должно  быть,  кто-то  проник  в
палатку сзади, заколол спящего и скрылся. Ни для кого не было тайной,  что
у директора-распорядителя что-то с животом и врач предписал ему покой.
     Про Флору я  умышленно  ничего  не  говорил,  поскольку  и  я,  и  вы
прекрасно знаем, что она тут ни при чем. Но вот у фараонов сложилось  иное
мнение. Я случайно  подслушал,  как  один  из  них  говорил  другому,  что
заколоть больного скорее способна женщина, а не мужчина.
     Полицейские были убеждены, что убийца проник в палатку сзади, в связи
с чем особое значение приобрел тот факт,  что  я  собственноручно  завязал
полог. Все показали, что видели, как я это проделал, кроме  Дика  Веттера,
который утверждал, что ничего не  заметил,  потому  что  помогал  укрывать
Холта одеялом. Мы с Вульфом говорили, что, когда  заходили  в  палатку  во
время речи Веттера, тесемка болталась развязанная. Вопрос был  не  в  том,
кто развязал ее, поскольку убийца мог легко просунуть руку  снаружи,  а  в
том, когда это было сделано. Тут ни от кого  ничего  путного  выведать  не
удалось. Все четверо показали, что не обратили  внимания  на  то,  был  ли
завязан узел.
     Вот как обстояло дело, когда нас увезли из Калпс-Медоуз. А  привезли,
как выяснилось, в местечко, где мне уже приходилось бывать дважды,  причем
вовсе не подозреваемым в убийстве - в здание окружного суда, раскинувшееся
посреди живописной зеленой лужайки рядом с небольшой рощицей. Сначала  нас
всех согнали в одну комнату на первом этаже, потом после долгого  ожидания
препроводили на этаж выше, в контору окружного прокурора.
     По меньшей мере девяносто один и две десятых процента  всех  окружных
прокуроров  в  штате   Нью-Йорк   мнят   себя   достойными   вселиться   в
губернаторский особняк, что украшает город Олбани, и это следует  иметь  в
виду, когда вы общаетесь с окружным прокурором Джеймсом Р.Делани. Для него
по меньшей мере четверо из  этой  шайки,  а  то  и  все  пятеро,  являлись
достопочтенными и  уважаемыми  гражданами,  обладающими  большим  весом  в
обществе и способными повлиять на исход выборов. Поэтому допрос свидетелей
Делани проводил так, словно собрал их для того, чтобы просить их совета по
срочному делу. Исключение составляли только мы с Вульфом:  глядя  на  нас,
прокурор мигом переставал улыбаться,  а  в  голосе  звенели  металлические
нотки.
     Когда  совет-допрос  продлился  примерно  час,  причем   стенографист
старательно фиксировал каждое слово, Делани подвел промежуточный итог.
     - Похоже, - сказал он, - мы пришли к согласию, что "некто"  проник  в
палатку сзади, заколол спящего Холта, после  чего  незаметно  скрылся.  Вы
можете задать вопрос, откуда убийца знал, что под рукой  у  него  окажется
нож? Отвечу: он мог и не знать об этом. Возможно, сама мысль  об  убийстве
пришла ему в голову лишь тогда, когда он увидел разделочные ножи. С другой
стороны, убийца мог принести собственное оружие, но, заприметив коробку  с
ножами, сообразил, что лучше воспользоваться одним из них. Все это  вполне
вероятно,  причем  ни  один  из  фактов,  которыми  мы   располагаем,   не
противоречит нашей версии. Вы согласны, мистер Бакстер?
     - Да, - кивнул начальник уголовной полиции. - До тех пор, пока мы  не
обнаружим новые факты.
     - Разумеется, - подтвердил Делани. - Мы еще все трижды перепроверим.
     Он обвел глазами присутствующих, потом возвестил:
     - Джентльмены, и вы, мисс Корби, ставлю вас в известность, что вы  не
должны выезжать за пределы штата и вам следует являться для дачи показаний
по первому вызову. Если вы не возражаете, то задерживать  вас  как  важных
свидетелей я не стану. Ваши адреса у нас есть, и мы знаем, где вас найти.
     Делани вперил взгляд в Вульфа, и его тон тут же переменился.
     - Что касается вас, Вульф, то с вами дело обстоит несколько иначе. Вы
и Гудвин - лицензированные частные сыщики, и ваши  досье  не  внушают  мне
доверия. Не знаю, что заставляет нью-йоркские власти терпеть ваши выходки,
но здесь, в провинции, служат люди попроще - нам ваши штучки не  нравятся.
Даже претят.
     Он опустил подбородок и посмотрел  на  Вульфа  исподлобья,  при  этом
глаза его превратились в узенькие щелочки.
     - Давайте проверим, правильно ли я вас понял. По вашим словам,  когда
начал выступать Веттер, вы сунули руку в карман, чтобы проверить, на месте
ли листок, на котором вы набросали тезисы для своей речи, не нашли  его  и
подумали, что  забыли  его  в  машине,  а  потом,  уже  войдя  в  палатку,
сообразили, что машина закрыта, а ключ у Гудвина; поэтому вы его вызвали в
палатку и вместе с ним спустились  к  машине.  Там  Гудвин  вспомнил,  что
листок с вашими заметками остался дома,  в  вашем  кабинете,  и  тогда  вы
вернулись на помост и сели на прежнее место. И еще: выходя  из  палатки  к
машине, вы обратили внимание,  что  тесемка,  на  которую  Гудвин  завязал
полог, висит развязанная. Так?
     Вульф откашлялся.
     - Мистер Делани, - произнес он. - Думаю, что дискутировать с вами  по
поводу доверия к нашим досье бесполезно, так же, как и пытаться оспаривать
ваше утверждение насчет наших выходок или штучек. - Его плечи поднялись на
одну восьмую дюйма, потом опустились. - Что же касается моих показаний, то
изложили  вы  все   верно,   хотя   и   совершенно   неприемлемым   тоном.
Оскорбительным.
     - Я просто задал вам вопрос.
     - Я ответил.
     - Да. - Делани перевел взгляд на меня. - Вы, Гудвин, как и  следовало
ожидать, утверждаете то же самое. У вас было более чем достаточно времени,
чтобы сговориться - суматоха  после  крика  мисс  Корби  длилась  довольно
долго. Правда, вы показали, что после того, как Вульф вернулся  на  место,
вы вдруг вспомнили, что он все-таки прихватил с собой тот  листок  и  даже
заглядывал в него во время езды в  машине.  Вы  подумали,  что  Вульф  мог
оставить бумажку в машине, решили проверить  и  находились  возле  машины,
когда услышали крик мисс Корби. Я правильно говорю?
     Поскольку, обидевшись на Бакстера, я решил, что не стану им помогать,
то ответил просто:
     - Проверьте сами.
     Делани вновь обратился к Вульфу:
     - Если вы считаете мои вопросы оскорбительными, Вульф,  я  скажу  вам
следующее - мне трудно поверить в  искренность  ваших  слов.  Чтобы  такой
болтун нуждался в бумажке для подобного выступления - ни за какие коврижки
не поверю! Да и все остальное в ваших показаниях шито белыми  нитками:  вы
подумали, что забыли бумажку в машине, Гудвин решил, что  вы  оставили  ее
дома, а потом вдруг вспомнил, что вы вытаскивали ее по дороге. Есть и  еще
факты. Вы с Гудвином последними заходили в палатку  перед  тем,  как  мисс
Корби обнаружила труп. Вы это сами признаете. Все другие уверяют,  что  не
обратили внимания, завязана тесемка или нет; вы же с Гудвином утверждаете,
что она была развязана - но иначе и быть не могло, поскольку вы выходили и
входили с задней стороны.
     Делани наклонил голову.
     - Вы признаете, что в течение прошлого года не раз общались с Филипом
Холтом. Вы также признались, что по отношению к вам Холт вел себя несносно
- это ваше слово "несносно", - настаивая на том, чтобы ваш повар вступил в
профсоюз. То, что я прочитал в вашем досье, позволяет мне утверждать,  что
человек,  который  ведет  себя  по  отношению  к  вам  "несносно",  должен
поостеречься. Если бы не оставалась возможность, что в  палатку  прокрался
какой-то незнакомец - а я допускаю такую возможность, - я бы задержал  вас
здесь до тех пор, пока судья не выдаст  ордер  на  ваш  арест  как  важных
свидетелей по делу  об  убийстве.  Пока  же  я  ограничусь  более  мягкими
санкциями. - Он бросил взгляд на наручные часы. - Сейчас без пяти  восемь.
Недалеко отсюда на улице есть ресторан. Я пошлю с вами своего человека. Вы
должны быть здесь к половине десятого.  Я  хочу  еще  раз  проверить  ваши
показания - самым тщательным образом. Остальные, - его взгляд скользнул по
присутствующим, - могут быть свободны,  но  не  забывайте:  вы  не  должны
покидать пределы штата Нью-Йорк.
     Вульф встал.
     - Мы с мистером Гудвином отправляемся домой, - провозгласил он.  -  И
сегодня вечером мы не вернемся.
     Глаза Делали хищно сузились:
     - Раз так, то вы вообще  отсюда  не  выйдете.  Можете  заказать  себе
сандвичи.
     - Мы арестованы?
     Прокурор открыл было рот, закрыл его, потом раскрыл снова:
     - Нет.
     - Значит, мы уезжаем, - отрезал Вульф. - Я понимаю ваше недовольство,
сэр, как-никак вам испортили праздник, и я прекрасно  знаю,  что  вы  меня
недолюбливаете - меня или то, что, как вам кажется, вы знаете обо мне.  Но
я не собираюсь жертвовать своими привычками ради вас.  Задержать  меня  вы
можете только в том случае, если предъявите обвинение - но  в  чем?  Мы  с
мистером Гудвином рассказали вам все, что нам известно. Ваши намеки, что я
способен убить человека или подвигнуть на убийство  мистера  Гудвина  лишь
потому, что  человек  этот  вел  себя  несносно  -  смехотворны.  Вы  сами
допускаете, что убийцей может оказаться любой из десятитысячной  толпы.  У
вас нет никаких оснований подозревать, что я или мистер Гудвин утаиваем от
вас какие-то сведения, которые  могли  бы  помочь  следствию.  Если  вдруг
раздобудете хоть один факт, подтверждающий ваши подозрения, то вы  знаете,
где нас найти. Пойдем, Арчи.
     Вульф повернулся и решительно двинулся к выходу. Я последовал за ним.
Мне трудно судить о том, как  повел  себя  Делани  после  выходки  Вульфа,
потому  что  он  оставался  у  меня  за  спиной,  а  оглядываться  мне  по
тактическим соображениям не хотелось.
     Поскольку  вы  сами  представляете,  что  творится  в   праздник   на
нью-йоркских улицах, вас не должно удивить,  что,  добравшись  домой  -  и
приняв душ, мы сели ужинать только в половине десятого.  Автомобиль  -  не
лучшее место в мире, где можно делиться с  Вульфом  дурными  впечатлениями
(как впрочем и хорошими), и отравлять ему пищеварение за ужином  мне  тоже
не хотелось, поэтому я дождался, пока Вульф закончит  поглощать  цыплят  с
трюфелями и брокколи, фаршированный картофель с травками и салат с  сыром.
Лишь когда Фриц принес  нам  в  кабинет  кофе,  я  раскололся.  Вульф  уже
потянулся к пульту дистанционного управления (он  включал  телевизор  лишь
для того, чтобы доставить себе маленькую радость, выключив его),  когда  я
произнес:
     - Попридержите лошадей. Я должен кое-что доложить. Я понимаю, что  вы
сейчас довольны собой - нос вы им утерли здорово, - но у  нас  могут  быть
неприятности. Правда, у  нас  появилась  зацепка.  Убийца  не  проникал  в
палатку сзади. Убийца - один из четверки.
     - Вот как, - безмятежно отозвался Вульф. Он сытно поужинал,  сидел  в
любимом кресле и был поэтому настроен очень миролюбиво. - Ты опять за свои
штучки, Арчи? Что за вздор ты несешь?
     - Это не вздор, сэр. И я даже не пытаюсь доказать, что  раз  в  жизни
оказался хитрее вас. Когда вы спускались от палатки к машине,  ваши  мысли
были настолько поглощены тем, как поскорее уехать оттуда, что  вы,  должно
быть, не обратили внимания на женщину, которая сидела слева в "плимуте". А
я чуть позже вышел к ней и поговорил. Это настолько важно, что я перескажу
разговор дословно.
     Так я и сделал. Такие разговоры для меня - детские игрушки, ведь  мне
приходится порой  дословно  пересказывать  диалоги,  в  которых  принимают
участие трое, а то и четверо собеседников. Когда я  закончил,  Вульф  ожег
меня злобным взглядом.
     - Проклятье! - прорычал он.
     - Да, сэр. Я собирался  вам  это  рассказать,  когда  мы  придумывали
причину для вылазки к машине, но нам помешали, а потом не было подходящего
случая, к тому же миссис Банау уехала, да и  этот  тип  по  имени  Бакстер
оскорбил меня в лучших чувствах. Но главная причина заключалась в вас - уж
больно вы рвались домой. Если бы они пронюхали, что убийцу следует  искать
среди нас шестерых-семерых, включая Флору, всех бы  задержали  как  важных
свидетелей, а Четвертого июля вас бы никто под залог не  выпустил.  Мне-то
что - мне к камерам не привыкать, но вы с вашими габаритами  в  катере  не
поместились бы. К тому же, подумалось мне, дома вы  бы  с  большей  охотой
согласились обсудить вопрос о том, чтобы повысить мне жалованье. Я угадал?
     - Замолчи.
     Вульф зажмурился, но ненадолго.
     - Мы влипли, - произнес он. - В любую минуту они могут  отыскать  эту
женщину, либо она сама заявит в полицию. Что она  собой  представляет?  Ты
пересказал мне ее слова, но я хочу знать, чего от нее ожидать.
     - С ней все в порядке.  Ей  поверят.  Меня,  во  всяком  случае,  она
убедила. И вас убедит. С того места, где она сидела, вход  в  палатку  был
виден как на ладони, ближе, чем в десяти ярдах отнес.
     - Если она не дремала.
     - По ее словам - нет, а фараоны  ей  поверят.  Она  утверждает,  что,
кроме нас с вами, в палатку никто не заходил, и будет стоять на своем, что
бы ни случилось.
     - А вдруг она сама или кто-то другой, кого она  выгораживает...  Нет,
это ерунда - она оставалась там и после того, как обнаружили труп. Да,  мы
влипли.
     - Да, сэр. - Не увидев в  глазах  Вульфа  благодарности,  на  которую
рассчитывал, я продолжил: - Чтобы облегчить ваши  мучения,  хочу  сказать,
чтобы вы обо мне не беспокоились. В  утаивании  важных  сведений  меня  не
обвинят, поскольку о разговоре с ней я не упоминал. Я всегда могу сказать,
что  не  поверил  ей  и  не  хотел  осложнять  дело,   впутывая   в   него
дополнительные обстоятельства. Конечно, мне придется придумать  оправдание
тому, что я пристал к ней с расспросами, но это проще пареной репы. Я могу
показать, что нашел труп после того, как вы начали свою речь и, прежде чем
сообщить в полицию, решил расспросить свидетельницу, но меня прервал вопль
Флоры. Так что за меня не волнуйтесь. Я сделаю все, что вы  скажете.  Могу
утром позвонить Делани - или позвоните ему сами - и  во  всем  признаться.
Или можем сидеть и ждать у моря погоды. Как скажете.
     - Фу! - фыркнул Вульф.
     - Аминь, - сказал я.
     Вульф шумно втянул в себя добрый бушель воздуха и со свистом выпустил
его наружу.
     - Возможно, в данную минуту эта женщина уже дает показания полиции, -
проворчал он. - Нет, я тебя не корю, напротив - ты  молодец.  Если  бы  ты
рассказал им о ней, мы бы провели ночь в тюрьме. - Он скорчил  гримасу.  -
Ба! Так, по крайней мере, у нас руки развязаны. Который час?
     Я посмотрел на наручные часы. Вульфу, чтобы  взглянуть  на  настенные
часы, пришлось бы повернуть голову почти на девяносто градусов, а на такой
подвиг он не способен.
     - Восемь минут двенадцатого.
     - Ты можешь вызвать их сюда сейчас?
     - Сомневаюсь. Всех пятерых?
     - Да.
     - Разве что на заре. Привести их к вам в спальню?
     Вульф потер кончик носа.
     - Ладно. Только  обзвони  их  сейчас,  кого  найдешь.  Договорись  на
одиннадцать утра. Скажи, что я готов разоблачить убийцу, но должен с  ними
посоветоваться.
     - Что ж, на такую приманку они клюнут, -  признал  я  и  потянулся  к
телефону.



                                    4

     До двух  минут  двенадцатого,  когда  Вульф  спустился  на  лифте  из
оранжереи и поздоровался с гостями, представители  закона  с  Лонг-Айленда
никак не проявились. Что вовсе не означало, что Они  не  проявятся  в  три
минуты двенадцатого.  По  сообщениям  утренних  газет,  окружной  прокурор
Делани и начальник уголовной  полиции  Бакстер  пришли  к  выводу,  что  в
палатку  сзади  мог  проникнуть  кто  угодно,  и  расследование  пока   не
сдвинулось с мертвой точки. Если Анна Банау читало газеты  (а  у  меня  не
было оснований подозревать, что она их не читает), она могла уже  тянуться
к телефонной трубке, чтобы звонить в полицию.
     Сам я уже успел назвониться - вчера  вечером  и  сегодня  с  утра,  -
приглашая к нам гостей, и не только. В телефонном справочнике Манхэттена я
легко нашел адрес и телефон Александра Банау,  но  звонить  ему  домой  не
стал. Я также решил не звонить в ресторан  "Цоллер"  на  Пятьдесят  второй
улице. Сам-то я обедал в "Цоллере" всего два раза,  но  зато  знал  одного
приятеля, который наведывался туда чуть ли не  ежедневно.  Да,  сказал  он
мне, есть в "Цоллере" такой старший официант Алекс Банау. Алекс был ему по
душе, и приятель всерьез обеспокоился, не  означает  ли  мой  звонок,  что
официанту  грозят  какие-то   неприятности.   Я   заверил,   что   никаких
неприятностей  не  предвидится,  а  я  просто  хочу  кое-что  уточнить,  и
распрощался. Потом я сидел и пялился на клочок бумаги, на котором  записал
домашний телефон Банау - у меня рука так  и  чесалась  позвонить.  Но  что
сказать? Нет.
     Замечу также, что примерно я половине одиннадцатого я вынул из  ящика
своего стола "марли", проверил, заряжен ли он, и сунул в карман. Я сообщаю
вам это не для того,  чтобы  подготовить  к  предстоящей  бойне,  а  чтобы
показать, насколько я поверил в показания миссис Банау.  Как-никак,  когда
ждешь в гости убийцу, нервы  которого  натянуты  до  предела,  нужно  быть
готовым ко всему.
     Х.Л.Гриффин, поставщик, и Поль Раго, приправных дел  мастер,  прибыли
по  отдельности,  а  Корби  и  Флора  привели  с  собой  Дика  Веттера.  Я
намеревался усадить Флору в красное кожаное кресло, но Раго,  шестифутовый
усач с потешным произношением,  опередил  меня,  так  что  Флоре  пришлось
довольствоваться одним из желтых кресел,  рядком  выстроенных  мною  перед
столом Вульфа; Веттер занял кресло слева от девушки, а ее отец сел справа.
Коротышка Гриффин, велеречивый Цицерон,  уселся  в  крайнее  кресло  возле
моего  стола.  Когда  Вульф  спустился  из  оранжереи,  вошел  в  кабинет,
поздоровался и двинулся к своему столу, Веттер открыл рот и заговорил,  не
дав Вульфу угнездиться в своем кресле, рассчитанном на слона.
     - Надеюсь, вы нас не слишком задержите, мистер Вульф,  -  проворковал
любимец телезрительниц. - Я спросил мистера Гудвина, нельзя  ли  собраться
пораньше, но он ответил, что нет. Нам с мисс Корби нужно сегодня пообедать
пораньше, потому что в половине второго у меня обсуждение сценария.
     Я приподнял бровь. Надо же, какая честь - я вел машину, держа руку  в
каком-то дюйме от плеча девушки, которая удостоилась приглашения  на  обед
самого Дика Веттера.
     Вульф, перестав ерзать в кресле, произнес:
     - Я не стану вас задерживать дольше, чем потребуется, сэр. Так  вы  с
мисс Корби друзья?
     - А это имеет отношение к делу?
     - Возможно,  что  нет.  Но  в  данную  минуту  меня  интересует  все,
связанное с каждым из вас. Я отдаю себе отчет в  том,  что  вам  неприятно
слышать  подобное  высказывание  из  моих  уст  сразу  после  празднования
годовщины столь славного события в жизни этой свободной  страны,  но  долг
есть долг. Один из вас - злодей. Один из вас убил Филипа Холта.
     Замысел Вульфа заключался, вероятно, в том, чтобы узреть, кто из  них
упадет в обморок или вскочит и ударится в бега. Но никто  даже  глазом  не
моргнул. Все сидели как истуканы и пялились на Вульфа.
     - Один из нас? - спросил наконец Гриффин.
     Вульф кивнул.
     - Я решил, что лучше сразу взять быка за  рога,  чем  толочь  воду  в
ступе. Я подумал...
     - Вот потеха, - прервал его Корби. - Вы, конечно, шутите.  Только  от
шутки вашей после того, что вы вчера говорили окружному  прокурору,  дурно
пахнет.
     - Это вовсе не шутка, мистер  Корби.  Мне,  право,  жаль.  Вчера  мне
казалось, что все обстоит именно так,  как  я  думал,  но  я  заблуждался.
Нашелся свидетель, надежный и солидный, который готов присягнуть,  что  во
время митинга и до тех пор, пока не обнаружили тело, никто в палатку сзади
не заходил. Я также знаю, что ни я,  ни  мистер  Гудвин  Филипа  Холта  не
убивали;  следовательно,  убийца  один  из  вас.  Так  что  нам   придется
поговорить.
     -  Вы  сказали  -  свидетель?  -  Из  уст  Раго  это  прозвучало  как
"швидетель".
     - Кто он? - потребовал Корби. - Откуда он взялся?
     - Это женщина, и  живет  она  в  Нью-Йорке.  Мистер  Гудвин,  который
беседовал с ней, полностью убежден в ее искренности и  благонадежности,  а
мистеру Гудвину трудно угодить. Вероятность того, что ее  показания  можно
опровергнуть, ничтожна. Вот все, что я...
     - Не понимаю, - развел  руками  Веттер.  -  Если  у  них  есть  такой
свидетель, почему нас до сих пор не арестовали?
     - Потому что она еще не обращалась в полицию. Там  о  ней  ничего  не
знают. Пока. В любую минуту ее могут  найти,  или  она  сама  обратится  в
полицию. Если так случится, то уже совсем скоро и вы, и я  будем  отвечать
на вопросы полицейских. Если вы откажетесь от беседы со мной, или меня  не
удовлетворят ваши ответы, я буду вынужден сам сообщить  мистеру  Делани  о
существовании свидетельницы. Скажу откровенно: я предпочел бы до этого  не
доводить. Услышав ее показания, мистер Делани уже не будет  с  нами  таким
любезными внимательным, как вчера. Я хочу задать вам несколько вопросов.
     - Кто она? - снова потребовал Корби. - Где ее найти?
     Вульф покачал головой.
     - Ничего не выйдет. Я не собираюсь раскрывать вам  ни  ее  имени,  ни
адреса. Я вижу, что вы мне не верите, мистер Корби, и вы, мистер  Гриффин.
Но подумайте сами, с какой стати мне вздумалось бы  вызывать  вас  сюда  и
ставить перед столь  неприятным  фактом?  Только  для  того,  чтобы  найти
истину? Как и вы, я предпочел бы оставить все, как  есть,  примирившись  с
версией полиции о неизвестном злоумышленнике,  который  проник  в  палатку
сзади, но, увы, теперь это невозможно. Да, вы вправе подозревать и меня  с
мистером Гудвином, и мы готовы ответить на ваши вопросы. Главное, что один
из нас - убийца, так что в  наших  общих  интересах  следует  постараться,
чтобы беседа получилась продуктивной.
     Гости переглянулись. Правда, совсем не так,  как  пять  минут  назад.
Теперь   в   их   взглядах   читались   сомнение,    подозрительность    и
настороженность.
     - Не понимаю, на что вы рассчитываете, - опомнился первым Гриффин.  -
Все мы держались вместе, и все знаем, что случилось. И мы уже слышали, что
каждый из нас говорил.
     Вульф кивнул.
     - Дело в том, что все мы исходили из той  версии,  которая  исключала
нашу причастность к преступлению. Теперь все переменилось. У одного из нас
есть пятно в биографии, в котором и кроется  разгадка  совершенного  вчера
злодеяния. Я предлагаю начать с того, что каждый из нас расскажет  о  себе
сам. Начнем с меня. Родился я в Черногории,  где  и  прошло  мое  детство.
Когда мне исполнилось шестнадцать, я решил, что пора посмотреть мир, и  за
четырнадцать лет объехал почти всю Европу, Азию, пожил немного в Африке  и
испробовал себя на самых разных поприщах. В Америку  я  приехал  в  тысяча
девятьсот тридцатом году и, будучи отнюдь не без гроша в кармане, приобрел
этот дом и стал частным сыщиком. Я  получил  американское  гражданство.  О
Филипе Холте я впервые услышал два года назад, когда на  него  пожаловался
Фриц Бреннер, мой мажордом и повар. Единственная моя причина питать к нему
неприязнь - далеко не достаточная, чтобы испытывать желание  убить  его  -
была  устранена,  когда  он  согласился  не  приставать  более  к  мистеру
Бреннеру, если я дам согласие выступить с речью на вашем чертовом пикнике.
Мистер Гудвин?
     Я повернулся лицом к публике.
     - Родился в Огайо. Закончил среднюю школу, наилучших успехов  добился
в геометрии и регби, отучился с почетом,  но  без  отличия.  Выдержал  две
недели в колледже,  решил,  что  зря  трачу  время,  приехал  в  Нью-Йорк,
устроился охранником, вступил в перестрелку, ухлопал двоих, уволился,  был
представлен Ниро Вульфу, который поручил мне разовое задание, справился  с
ним и принял приглашение мистера Вульфа поступить  к  нему  на  постоянную
работу, в коей роли и пребываю до сих пор. Лично меня домогательства Холта
по отношению к Фрицу Бреннеру больше  забавляли,  чем  обижали.  Больше  с
мистером Холтом меня ничего не связывало.
     - Вы можете позже расспросить нас, - предложил Вульф.  -  Теперь  ваш
черед, мисс Корби.
     - Что ж...  -  Флора  запнулась.  Она  посмотрела  на  отца,  который
согласно кивнул, перевела взгляд на Вульфа и продолжила: - У меня довольно
короткая биография. Родилась в Нью-Йорке и никогда из него не уезжала. Мне
двадцать лет. Филипа Холта я не убивала - у меня и  причин-то  никаких  не
было. - Она пожала плечами. - Что еще?
     - Прошу прощения, - вмешался Гриффин. - Если то, что сказал Вульф,  -
правда, и очевидец вправду существует, то полиция раскопает все. Например,
о вас с Филом.
     - Что вы имеете в виду? - нахмурилась Флора.
     - Точно не знаю. Просто я слышал  кое-какие  сплетни,  но  и  полиция
наверняка до них докопается.
     - К чертям все сплетни! - взорвался Дик Веттер. Елея в голосе как  не
бывало.
     Флора посмотрела на Вульфа.
     - Сплетни от меня не зависят, - сказала она. - Ни для кого не секрет,
что Фил Холт был... словом, он любил женщин. А я -  женщина,  но  мне  Фил
никогда не нравился. Если можно воспользоваться вашим словом, то ко мне он
тоже приставал. Он был очень назойлив.
     - Он домогался вас? - уточнил Вульф.
     - Наверное. Но между нами никогда ничего не было. Хотя порой он бывал
очень настойчив.
     - Но причин убивать его у вас, по вашим словам, не было?
     - Господи, нет, конечно! Девушка не убивает мужчину лишь за  то,  что
он не верит ей, когда она говорит "нет".
     - "Нет" в ответ на что? Предложение выйти замуж?
     Отец Флоры вмешался:
     - Послушайте, - обратился он к Вульфу. - Вы взяли  ложный  след.  Все
знают, как Фил Холт относился к женщинам. Он никогда не предлагал ни одной
из них выйти за него замуж - и не предложил бы! Моя дочь достаточно  умна,
чтобы постоять за себя, но она никогда не всадила бы спящему нож в  спину.
- Он повернулся к Гриффину. - Премного благодарен, Харри.
     Коротышка и ухом не повел.
     - Все равно это бы выплыло наружу, Джим, - сказал он. - Я решил,  что
лучше мы покончим с этим сразу.
     Вульф в упор смотрел на Корби:
     - Разумеется, у меня возникает  вопрос:  как  далеко  способен  зайти
отец, чтобы избавить дочь от слишком назойливого ухажера?
     - Ерунда, - фыркнул Корби. - Моя дочь способна сама постоять за себя.
Белилам нужна причина, из-за которой я бы мог убить Фила Холта, вы  должны
быть поизобретательнее.
     - Я постараюсь, мистер Корби. Вы - президент вашего профсоюза, мистер
Холт также занимал в нем ответственный пост, а сейчас первые полосы  газет
пестрят  заголовками  о  финансовых  аферах,  которыми  занимались  многие
профсоюзы. Нет ли у вас или не было ли у мистера  Холта  причин  опасаться
расследования?
     - Нет. Пусть расследуют все, что хотят.
     - Вас не вызывали к прокурору?
     - Нет.
     - А мистера Холта?
     - Нет.
     - А других руководителей вашего профсоюза?
     - Нет. - Одутловатая физиономия и лысина Корби порозовели. - Вы опять
идете по ложному следу.
     - Но, по крайней мере, по другому. Вы должны понимать, сэр, что в том
случае, если мистер  Делани  возьмется  за  нас  всерьез,  дела  профсоюза
работников американских ресторанов  заинтересуют  его  в  первую  очередь.
Убить Филипа Холта мог каждый из нас,  орудие  убийства  было  под  рукой;
остается только найти мотив. Если ваш профсоюз  замешан  хоть  в  малейших
махинациях, которые могут выплыть наружу, я бы советовал вам рассказать об
этом сейчас, чтобы мы обсудили, могут ли они иметь отношение к  тому,  что
нас волнует.
     - Нет, нет и нет. - Корби уже  побагровел.  -  Если  кто  и  пытается
бросить тень на ПРАР, то все это только досужие  сплетни.  Газеты  подняли
такую шумиху, что под подозрение попали все профсоюзы. У  нас  все  чисто,
комар носа не подточит.
     - А что за сплетни вы имели в виду?
     - Любые. Например, я - мошенник. Среди  руководства  одно  жулье.  Мы
разворовали  кассу  взаимопомощи.  Продались  крупным  заправилам.  Крадем
карандаши и скрепки. И так далее.
     - А вы не могли бы  уточнить?  Какие  сплетни  ставили  вас  в  самое
неловкое положение?
     Корби вдруг  словно  отключился.  Он  вытащил  из  кармана  сложенный
вчетверо носовой платок, развернул его, промокнул  лицо  и  лысину,  затем
аккуратно сложил платок и упрятал в карман. И лишь тогда  снова  посмотрел
на Вульфа.
     - Если хотите знать точнее, то это даже не сплетня, - промолвил он. -
Это наше внутреннее дело, но о нем наверняка станет известно, и я не  вижу
причины не поделиться с вами. Кое-кому  из  нашего  профсоюза  предъявлено
официальное обвинение в получении взяток от посредников. Фила  Холта  тоже
вовлекли в эту историю, хотя он тут ни при чем - во  взятках  замешаны  не
его люди. Но он был зол как черт.
     - Не предъявляли ли обвинений вам?
     - Нет. Мне полностью доверяют.
     - Вы сказали "посредники". Относятся ли к ним и поставщики?
     - Конечно. Многие поставщики - посредники.
     - Не упоминалось ли в этой связи имя Х.Л.Гриффина?
     - Я не уполномочен раскрывать никаких имен.  Пока  все  эти  сведения
рассматриваются как строго конфиденциальные.
     - Премного благодарен, Джим. - Тон Х.Л.Гриффина столь же  походил  на
благодарный, как укус змеи на поцелуй. - Теперь мы квиты?
     - Прошу прощения.  -  Дик  Веттер  вскочил  с  кресла.  -  Уже  почти
двенадцать, а нам с мисс Корби пора  идти.  Мы  должны  успеть  пообедать,
чтобы я не опоздал на обсуждение сценария. Да и вообще мне кажется, что вы
тут занимаетесь ерундой. Пойдем, Флора.
     Девушка чуть поколебалась, но потом встала. Веттер  двинулся  было  к
двери, но, услышав из уст Вульфа свое имя, остановился и обернулся.
     - Да?
     - Прошу меня извинить, - сказал Вульф. - Мне следовало  помнить,  что
вы спешите. Не могли бы вы чуть задержаться - минут, скажем, на пять?
     Любимец женщин снисходительно усмехнулся:
     - Чего ради? С моей биографией вы можете ознакомиться сами. Скажем, в
"Телегиде", в журнале "Часы" и так далее. Повторяю: все это сущая  ерунда.
Если один из нас и в самом деле убийца, то могу лишь пожелать вам  успеха,
но эта болтовня никуда не приведет. Ничего, что я так вам говорю?
     - Бога ради, мистер Веттер. Но если в ходе  расследования  выяснится,
что вы солгали или умолчали о  каком-либо  важном  факте,  это  уже  будет
любопытно. Кстати, в публикациях,  которые  вы  столь  любезно  упомянули,
говорится о ваших взаимоотношениях с мисс Корби?
     - Чушь собачья! - взорвался он. Я  пожалел,  что  никто  из  двадцати
миллионов поклонников и воздыхательниц не слышит своего кумира.
     Вульф покачал головой.
     - Меня вы, конечно, можете презирать, мистер Веттер,  но  с  полицией
ваш номер не пройдет. Я уже спрашивал вас, друзья ли вы с мисс  Корби?  Вы
поинтересовались, имеет ли  это  отношение  к  делу,  и  я  ответил,  что,
возможно, нет. Теперь, когда вскрылось, что Филип Холт приставал к ней,  я
повторяю свой вопрос. Дружите ли вы с мисс Корби?
     - Конечно, дружим. Я веду ее обедать.
     - Вы увлечены ею?
     Улыбка Веттера чуть потускнела, но он по-прежнему улыбался.
     - Вопрос довольно щекотливый, - сказал он. - Что ж, отвечу. Я  видный
человек и должен следить за тем, что говорю. Если я отвечу "да", то завтра
эту новость подхватят все газеты и я получу десять тысяч гневных телеграмм
и миллион писем. Если я скажу "нет, я не увлечен мисс  Корби",  когда  она
стоит здесь рядом, это будет невежливо  по  отношению  к  ней.  Поэтому  я
просто не отвечу. Пойдем, Флора.
     - Еще один вопрос. Насколько я понял, ваш отец работает  в  одном  из
нью-йоркских ресторанов. Возможно, вы знаете,  замешан  ли  он  в  деле  о
взятках, о котором поведал нам мистер Корби?
     - Дьявольщина! У  вас  уже  совсем  крыша  поехала!  -  Веттер  резко
повернулся и зашагал к двери, увлекая за собой Флору. Я встал, проследовал
за ними в прихожую, выпустил наружу и закрыл за ними входную дверь.  Когда
я вернулся в кабинет, Вульф говорил:
     - ...и я уверяю  вас,  мистер  Раго,  что  мы  все  союзники.  Кроме,
разумеется, убийцы. Ни вы, ни  я  не  заинтересованы,  чтобы  в  это  дело
вмешалась полиция.
     Мастер соусов выпрямился в кресле - мне  показалось,  что  концы  его
тараканьих усов тоже вздернулись кверху.
     - Фтучки! - фыркнул он.
     - Нет, сэр, - сказал Вульф. - Я порой и впрямь не прочь прибегнуть  к
"штучкам", если от них есть толк, но в данном случае речь идет  просто  об
обсуждении прискорбного положения, в  котором  мы  очутились.  Так  вы  не
хотите рассказать нам о своих отношениях с Филипом Холтом?
     - Вы меня пораваете, - провозгласил Раго. - Я, конечно, знаю, что  на
визнь вы зарабатываете тем, что разгадываете преступления, все это  знают,
но для меня вы превде всего - крупный кулинар. Соус  "прентан",  устричный
пирог,  маринованные  артифоки  -  это   подлинные   федевры   кулинарного
искусства. Сам Пьер Мондор рекомендовал вас. Поэтому меня и поравает,  что
в обфестве такого маэстро нувно говорить о каком-то убийстве.
     - Я тоже не испытываю от этого радости, мистер Раго. И я  признателен
Пьеру Мондору за высокую оценку. И все-таки, насчет Филипа Холта...
     - Ну раз вы настаиваете. Но что я могу сказать? Повалуй, ничего.
     - Разве вы не были с ним знакомы?
     Раю развел руками и поднял брови.
     - Нет, мы встречались. Как и со  многими  другими.  Насколько  я  его
знал? Трудно сказать. Насколько, например, я знаю вас?
     - Меня  вы  впервые  увидели  две  недели  назад.  Мистера  Холта  вы
наверняка встречали и  прежде.  Он  занимал  ответственный  пост  в  вашем
профсоюзе, в котором вы тоже играете не последнюю роль.
     - Я никогда не занимался делами профсоюза.
     - Но вчера вы неплохо выступали.
     Раго кивнул и улыбнулся.
     - Да, верно. Но это потому, что я играю не последнюю роль на кухне, а
не в профсоюзе. В приготовление соусов мне и впрямь равных нет - скаву без
ловной скромности. Поэтому меня и  пригласили  выступить.  -  Он  повернул
голову. - Не правда ли, мистер Корби?
     Президент ПРАР кивнул.
     - Это так, - сказал он Вульфу. - Мы решили, что следует  предоставить
слово знаменитым кулинарам, и остановили выбор на Поле Раго. Насколько мне
известно, на профсоюзных собраниях он никогда не присутствовал.  Хотя  нам
бы этого очень хотелось.
     - Мое место на кухне, - провозгласил Раго. -  Я  свободный  худовник.
Делами пусть занимаются другие.
     Вульф посмотрел на Корби.
     - А имя мистера Раго не упоминалось в связи с этим делом о взятках? -
спросил он.
     - Нет. Я уже говорил, что не уполномочен отвечать на такой вопрос, но
в данном случае отвечу: нет.
     - Но вы не сказали "нет", когда я спросил вас про мистера Гриффина. -
Вульф повернулся к поставщику. - Вы не хотите что-нибудь добавить, сэр?
     Я по-прежнему так и не понял, что у Гриффина с левым  глазом.  Следов
повреждения вроде не было видно, но двигался глаз как-то странно. Впрочем,
с того места, где я сидел, глаз вообще казался нормальным.
     Гриффин выдвинул вперед костлявый подбородок.
     - А как вы сами думаете? - сварливо спросил он.
     - Это не имеет значения. Я просто поинтересовался, не желаете  ли  вы
что-нибудь добавить в связи со сказанным.
     - Нет, не желаю. Мне никто никаких обвинений не предъявлял. И  вообще
я хотел бы только одного - потолковать с этой дамочкой.
     Вульф покачал головой:
     -  Нет.  Пока  мы  обойдемся  без  свидетеля.  Иди  вы  до  сих   пор
сомневаетесь?
     - Я всегда сомневаюсь. - Голос Гриффина скорее подошел бы человеку, в
котором поместились бы два Гриффина. - Я хочу своими глазами посмотреть на
эту свидетельницу и расспросить ее. Я согласен - сочинять о ней вам  вроде
бы ни к чему, но на слово вам я тоже не поверю, пока  не  поговорю  с  ней
сам. А уж тогда посмотрим, может, я вам и отвечу.
     - Хорошо. И все-таки, какие у вас были отношения  с  Филипом  Холтом?
Насколько долго и как близко вы его знали?
     - Идите вы к черту со своей болтовней! - Гриффин вскочил.  -  Если  у
меня и была причина убивать его, неужели я бы  вам  сказал?  -  Он  оперся
ладонями о стол Вульфа. - Предъявите ли вы нам эту свидетельницу?  Нет?  -
Он круто развернулся. - С меня хватит! А вам не надоело, Джим? Раго?
     Похоже, угощение Вульфа пришлось гостям не по  вкусу.  Вульф  мог  бы
попросить Корби и Раго  задержаться,  чтобы  попотчевать  их  еще  порцией
болтовни, но, судя по всему, он и сам решил,  что  это  ни  к  чему.  Они,
правда, задавали ему вопросы - что Вульф  собирается  делать  дальше,  что
предпримет свидетельница, почему они не  могут  с  ней  увидеться,  почему
Вульф ей поверил,  собирается  ли  он  встретиться  с  ней  и  расспросить
поподробнее,  -  но,  разумеется,  ничего  путного  не  выведали.  Словом,
расставались все отнюдь не по-братски. Выпроводив компанию, я  вернулся  в
кабинет и остановился перед столом Вульфа. Он откинулся на спинку  кресла,
скрестив руки на груди.
     - Обед через двадцать минут, -  весело  провозгласил  я.  -  Указания
есть?
     - Фу! Нам понадобилась бы целая армия, а у меня ее нет. Сесть каждому
на хвост, проследить все возможные связи с человеком, которого один из них
убил... - Вульф разнял руки и опустил кулаки на стол. -  Я  не  могу  даже
сузить рамки поиска, поскольку желание или необходимость убить Холта могли
возникнуть не неделю, и не месяц, и даже не год назад. Возможно,  вчера  в
палатке убийце просто подвернулся удобный случай. И любой из них  -  Раго,
Корби, Гриффин или Веттер - мог этим случаем воспользоваться. Жертва  была
беспомощна, а нож лежал под рукой. Был и удобный предлог,  чтобы  зайти  в
палатку. Убийце оставалось только развязать полог,  и  круг  подозреваемых
сразу расширялся до бесконечности.
     Вульф хрюкнул.
     - Нет. Проклятье! На поиски мотива у нас  времени  не  хватит.  Нужно
придумать что-то более эффективное.
     - Пожалуйста. Я к вашим услугам.
     - Боюсь, что и ты мне не поможешь. Вот дьявольщина. Свяжись с Саулом,
Фредом и Орри - пусть держатся на подхвате. Я еще сам не знаю,  для  чего,
но они мне понадобятся. И оставь меня одного.
     Я сел к своему столу и подтянул к себе телефон.



                                    5

     За все время работы у Вульфа я могу  припомнить  лишь  пять  случаев,
когда он сокращал продолжительность своего дневного свидания с  орхидеями;
в тот день это случилось в пятый раз.
     Если Вульфу и удалось что-то придумать, мне он  об  этом  не  сказал.
Сведения, которыми я  располагал,  ограничивались  указанием  связаться  с
Саулом, Фредом и Орри, нашими палочками-выручалочками в тех случаях, когда
требовалась подмога.  Усевшись  за  письменный  стол  после  обеда,  Вульф
порылся в бумагах, подсчитал  количество  пивных  пробок,  скопившихся  за
неделю в ящике, позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива, но  пить  не  стал,
взял очередную книгу - "Падение" Альбера Камю, три-четыре раза  откладывал
ее в сторону, а потом брал снова. В промежутках Вульф  смахивал  со  стола
соринки кончиком пальца. Когда я включил радио, чтобы прослушать  новости,
Вульф дождался конца сводки и лишь потом протопал к лифту, чтобы подняться
в оранжерею.
     Позже, почти час спустя, я поймал себя на том, что тоже  смахиваю  со
стола соринки, и отправился на кухню выпить стакан молока.
     Когда в четверть шестого кто-то позвонил  в  дверь,  я  сломя  голову
ринулся в прихожую, по дороге спохватился, что это ни к чему, и подошел  к
двери уже нормальной поступью. Выглянув в окно с односторонним стеклом,  я
увидел на крыльце долговязого субъекта, худого, как древко флага, в  давно
не глаженном коричневом костюме и коричневой же шляпе. Я приоткрыл  дверь,
насколько позволяла цепочка. Внешность, конечно, для шпика малоподходящая,
подумал я, но, кто знает, возможно,  у  окружного  прокурора  Делани  и  у
начальника  уголовного  розыска  Бакстера  в  последнее   время   начались
сложности с кадрами.
     - Да, сэр? - проскрипел я через щель.
     - Я бы хотел видеть мистера Ниро Вульфа. Меня зовут Банау.  Александр
Банау.
     - Хорошо, сэр. - Я снял цепочку и широко распахнул  дверь,  приглашая
его войти. - Вашу шляпу, сэр. - Он отдал мне шляпу,  и  я  положил  ее  на
полку. - Сюда, пожалуйста. - Я провел его  в  кабинет,  усадил  в  красное
кожаное кресло и только тогда сообщил:
     - Мистер Вульф сейчас занят. Я скажу ему, что вы пришли.
     Я вышел в прихожую, поспешил на кухню, тщательно  закрывая  за  собой
двери, позвонил по домашнему телефону в оранжерею, и уже через три секунды
- обычно на  это  требовалось  секунд  пятнадцать-двадцать  -  в  мое  ухо
ворвался рык:
     - Да?
     - Гость. Старший официант Александр Банау.
     Молчание, потом:
     - Впусти его.
     - Уже впустил. У вас есть предложения,  чем  мне  его  развлекать  до
шести часов?
     - Нет. - Вновь  молчание,  уже  более  продолжительное.  -  Я  сейчас
спущусь.
     Как я уже говорил, за всю мою карьеру такое случилось с ним  в  пятый
раз. Я вернулся в кабинет, спросил гостя,  не  желает  ли  он  чего-нибудь
выпить, услышал в ответ  "нет",  а  пару  минут  спустя  раздался  скрежет
спускающегося лифта. Вскоре  в  прихожей  послышались  гулкие  шаги,  и  в
кабинете появился Ниро Вульф. Обойдя вокруг красное  кресло,  он  протянул
гостю руку.
     - Мистер Банау? Я - Ниро Вульф. Рад вас видеть, сэр.
     Я чуть не упал. Вульф терпеть не может здороваться за руку - и крайне
редко удостаивает кого-либо подобной чести.
     - Слушаю вас, сэр.
     - Боюсь, что мне придется огорчить вас, - вздохнул Банау. - А мне  бы
не хотелось вас огорчать. Скажите, этот джентльмен, - кивок в мою сторону,
- Арчи Гудвин?
     - Да, сэр, это он.
     - Значит, я огорчу и его, но ничего Доделать не могу. Я имею  в  виду
трагическое происшествие во время вчерашнего праздничного пикника. Судя по
сообщениям газет, полиция исходит из версии, что убийца проник  в  палатку
сзади и скрылся тем же путем. Час назад я  звонил  на  Лонг-Айленд,  чтобы
поинтересоваться, ничего  ли  не  изменилось,  и  мне  ответили,  что  все
остается по-прежнему.
     Банау прокашлялся. У меня чесались руки схватить  его  за  длинную  и
тонкую, как у журавля, шею и хорошенько тряхнуть. Он вновь заговорил:
     - В тех же газетах сказано, что вас с мистером Гудвином тоже вызывали
на допрос, и  я  сделал  вывод,  что  мистер  Гудвин  не  поставил  вас  в
известность о беседе с моей  супругой,  которая  сидела  в  машине  позади
палатки. Я находился среди зрителей  и  слушал  вашу  речь,  которая  была
прервана криком из палатки. Когда  началось  столпотворение,  я  с  трудом
пробился сквозь толпу к нашему "плимуту", сел в него и уехал. Я  не  люблю
шум и суматоху. Только дома  жена  сказала  мне  о  разговоре  с  мистером
Гудвином. Она предпочитает не  отвлекать  меня,  когда  я  за  рулем.  Она
сказала, что мистер Гудвин подошел  к  ней  и  обратился  через  окно.  Он
спросил...
     - Прошу прощения, - перебил Вульф. - Ваше предположение,  что  мистер
Гудвин не поставил меня в известность об этой беседе, беспочвенно. Он  мне
все рассказал.
     - Что? - вскинулся Банау. - Рассказал?
     - Да, сэр. Если позволите...
     - Значит, вам известно, что моя жена абсолютно уверена, что во  время
выступлений никто не заходил в палатку сзади? Никто, кроме вас  и  мистера
Гудвина? Ведь она именно это ему сказала!
     - Да, я знаю. Но если вы...
     - И вы не сообщили в полицию?
     - Нет еще. Я бы хотел...
     - Тогда у нее нет выбора. - Банау  встал.  -  Это  еще  хуже,  чем  я
ожидал. Она должна немедленно связаться с полицией.  Какой  ужас,  человек
вашего положения, да еще и другие... Ужасно,  но  долг  есть  долг.  Закон
прежде всего.
     Он повернулся и зашагал к двери.
     Я вскочил со стула.
     Мне ничего не стоило сграбастать его и скрутить  в  бараний  рог,  но
меня  остановило  выражение  лица  Вульфа.  На  нем  отчетливо  отразилось
облегчение; он даже выглядел довольным. Я стоял и таращился на него, забыв
закрыть рот, пока не хлопнула входная дверь. Я вышел в прихожую, убедился,
что худосочный официант не прихватил по ошибке мою шляпу,  запер  дверь  и
вернулся в кабинет.
     - Никак у нас радость? - осведомился я. - Не желаете поделиться?
     Вульф с шумом втянул в себя воздух, прополоскал легкие и выдохнул.
     - Возможно, ты прав, - изрек он. - В жизни я еще столько не унижался.
Выпрыгивал из шкуры при каждом телефонном звонке. А ты заметил, как быстро
я снял трубку, когда ты позвонил в оранжерею? Боялся, черт побери,  боялся
даже дойти до термальной,  чтобы  полюбоваться  на  ренантеру  имшоотиана!
Теперь мы, по крайней мере, знаем, на чем стоим.
     - Угу. И где скоро очутимся. Будь я на вашем месте, я бы задержал его
хотя бы для того, чтобы сказать...
     - Замолчи!
     Я повиновался. Порой я и  сам  понимаю  по  тону  Вульфа,  что  лучше
оставить его в покое; а самым безошибочным признаком этого я считаю  такое
его состояние, когда он откидывается на спинку кресла, плотно  зажмуривает
глаза и начинает поочередно втягивать и выпячивать губы. Это означает, что
его мозг уже перескочил через звуковой барьер. Однажды, во время  особенно
трудного случая, Вульф просидел так целый час, беспрерывно шевеля  губами.
Я смирно сидел за столом, решив, что нужно держаться ближе к телефону.
     На этот раз Вульфу хватило восьми минут - возможно,  он  боялся,  что
часа у него нет. Он раскрыл глаза, выпрямился и заговорил:
     - Арчи, он сказал тебе, где находится его жена?
     - Нет, он мне вообще ничего не сказал. Должно  быть,  приберегал  для
вас. Насколько я знаю, она могла сидеть за  углом  в  аптеке,  ожидая  его
сигнала, чтобы позвонить в полицию.
     Вульф хрюкнул.
     - Тогда нужно срочно убираться отсюда. Я хочу выяснить,  кто  из  них
убил Холта, прежде чем нас арестуют. Мотив и улики могут подождать; сейчас
главное - изобличить убийцу и передать его в лапы Делани. Где Саул?
     - Дома, ждет инструкций. А Фред и Орри...
     - Нам хватит одного Саула. Позвони и скажи, что мы выезжаем к нему. А
где может проходить встреча, на которую поехал мистер Веттер?
     - Полагаю, что на студии.
     - Вызови его. Если мисс Корби там, то и  ее  тоже.  И  пригласи  всех
остальных. Ты должен найти их раньше, чем до них доберется мистер  Делани.
Они должны незамедлительно собраться у Саула. Как можно скорее. Скажи, что
они смогут  лично  задать  вопросы  свидетельнице  и  что  дело  отчаянной
срочности. Если кто-нибудь заупрямится, я сам поговорю...
     Я уже снял трубку и набирал первый номер.



                                    6

     С той минуты, как все собрались и Вульф взялся за дело,  он  потратил
всего четверть часа, чтобы изобличить убийцу. Мне - при  удаче  -  на  это
понадобилось бы  недели  две.  Если  вы  любите  шарады,  то,  прошу  вас,
откиньтесь на спинку кресла и начинайте поочередно втягивать и  выпячивать
губы. Посмотрим, сколько времени потребуется вам на разгадку. Кстати,  все
по-честному, ведь вы знаете ровно столько, сколько знали  к  тому  времени
Вульф и я. Причем задачу я вам упрощаю: не пытайтесь  назвать  убийцу  или
раскопать разоблачительную улику. Вопрос в том, как использовать имеющиеся
у вас сведения, чтобы указать на преступника пальцем. Вульф сделал  именно
это, а от вас я большего не требую.
     Саул Пензер, который не вышел ростом, но по части ума даст сто  очков
вперед любому, живет один на верхнем этаже перестроенного дома на Тридцать
восьмой улице. В тот вечер его просторная гостиная освещалась ярким светом
сразу четырех ламп - двух торшеров и двух настольных, -  поскольку  жалюзи
были опущены. Гостиная была уставлена стеллажами с книгами,  а  на  стенах
развешаны картины и полки, заставленные всякой  всячиной  -  от  коллекции
минералов до моржовых клыков. Один угол занимал рояль.
     Вульф обвел глазами собравшихся и произнес:
     - Я вас долго не задержу.
     Шеф сидел возле торшера в самом большом  кресле,  которое  имелось  у
Саула - по размерам оно  ему  почти  подходило.  Я  примостился  слева  на
табуретке, а  хозяин  дома  расположился  справа  у  рояля.  Гости  сидели
напротив нас в креслах, расставленных полукругом. Конечно, куда разумнее и
предпочтительнее было бы посадить убийцу поближе ко мне или к Саулу, но  в
ту минуту ни один из нас, включая Вульфа, назвать убийцу еще не мог.
     - А где ваш свидетель? - сварливо спросил Гриффин. -  Гудвин  обещал,
что она будет здесь.
     Вульф кивнул.
     - Я знаю. Мистер Гудвин порой бывает небрежен в выражениях. Свидетель
здесь присутствует. - Он ткнул большим пальцем в сторону рояля. - Вот  он.
Мистер Саул Пензер, который не только чрезвычайно честный и надежный...
     - Вы же сказали, что свидетель - женщина!
     - Да, другой свидетель и в самом деле женщина; будут, без сомнения, и
еще свидетели, когда один из вас  предстанет  перед  судом.  Срочность,  о
которой говорил вам мистер Гудвин, связана с тем, что сейчас скажет мистер
Пензер. Но прежде я бы хотел кое-что объяснить.
     - Дайте ему сказать, а потом объясните,  -  вмешался  Дик  Веттер.  -
Вас-то мы уже наслушались.
     - Я буду краток, - невозмутимо продолжал Ниро Вульф. -  Речь  идет  о
тесемке, с помощью которой подвязывается полог с задней  стороны  палатки.
Насколько вам известно, мистер Гудвин завязал ее на узел перед тем, как мы
с ним покинули палатку, чтобы идти на платформу. Позднее, когда я зашел  в
палатку, тесемка была уже развязана. Кем? Снаружи никто  ее  развязать  не
мог, поскольку у нас есть свидетельница, которая утверждает, что никто...
     Джеймс Корби прервал его:
     - Вот ее-то мы и хотим видеть. Гудвин обещал, что она будет здесь.
     -  Увидите,  мистер  Корби,  в  свое  время.  Пожалуйста,  дайте  мне
закончить. Следовательно, тесемку развязал один из тех, кто входил спереди
- один из вас четверых, джентльмены. Почему? Скорее всего - чтобы  замести
следы, создав иллюзию, что  убийца  проник  снаружи,  с  тыльной  стороны.
Поэтому я пришел к выводу, что необходимо выяснить,  кто  именно  развязал
эту тесемку; и я прибег к услугам мистера Пензера. - Вульф слегка повернул
голову. - Саул, пожалуйста.
     Саул держал на коленях черный кожаный футляр.
     - Вы хотите подробности, мистер Вульф? _К_а_к_ я раздобыл их?
     - Думаю, что не сейчас. Попозже, если им станет интересно. Сейчас нам
важнее - _ч_т_о_ у тебя есть, а не _к_а_к_ ты это раздобыл.
     - Да, сэр. - Саул раскрыл футляр и извлек из него какие-то бумаги.  -
Лучше я не стану объяснять, _к_а_к_ я их  раздобыл,  поскольку  у  кого-то
могут быть из-за этого неприятности.
     - Что значит "могут"? - не выдержал я. - У кого-то _д_о_л_ж_н_ы_ быть
неприятности, черт побери!
     - Хорошо, Арчи.  -  Саул  поочередно  окинул  взглядом  гостей.  -  Я
располагаю фотографиями отпечатков пальцев, которые удалось  снять  с  той
самой тесемки. Некоторые получились  довольно  расплывчатыми,  но  есть  и
четыре совершенно четких.  Два  из  них  принадлежат  мистеру  Гудвину,  а
происхождение двух других пока не выяснено.
     Саул порылся в футляре и извлек из него  несколько  предметов,  потом
поднял голову и посмотрел на собравшихся.
     - Задача в том, чтобы взять у вас отпечатки пальцев и сравнить...
     - Не так быстро, Саул. -  Вульф  снова  обвел  глазами  аудиторию.  -
Теперь вы сами видите, в чем дело, и понимаете, почему вопрос нужно решить
безотлагательно. Очевидно, что те из вас, которые НЕ РАЗВЯЗЫВАЛИ  тесемку,
согласятся, чтобы их отпечатки сравнили с теми, что есть  на  фотографиях.
Если же кто-то станет  возражать,  мы,  безусловно,  сделаем  определенные
выводы. Конечно, есть вероятность, что ни  один  из  ваших  отпечатков  не
совпадет с теми, которые есть на фотографиях, и в этом случае нам придется
идти иным путем. Мистер Пензер принес сюда все необходимое для того, чтобы
взять у рас отпечатки пальцев, а он в этом деле понимает. Ни  у  кого  нет
возражений?
     Гости переглянулись.
     - А что, черт возьми? - пожал плечами Веттер. - Мои отпечатки в досье
и так есть. Валяйте.
     - Мои тоже есть, - сказал Гриффин. - Я не против.
     А вот Поль Раго внезапно взорвался:
     - Опять вы за свои фтучки!
     Все уставились на него.
     - Нет, мистер Раго, - возразил Вульф, - это вовсе не "штучки". Мистер
Пензер предпочел бы не говорить, как ему удалось раздобыть фотографии,  но
он расскажет, если вы настаиваете. Заверяю вас...
     - Я имел в виду не это. - Соусный король подобрал ноги под себя. -  Я
имел в виду вафи слова о том, что  тесемку  развязал  именно  убийца.  Это
соверфенно необязательно. Более того, это наглое вранье! Когда я  вофел  в
палатку и посмотрел на Фила, мне показалось, что ему дуфно, и  я  развязал
тесемку, чтобы впустить свевий воздух. Поэтому, если вы  возьмете  у  меня
отпечатки пальцев и сравните их с фотографиями, что это  докавет?  Ничего!
Ничегофеньки! Вот почему я заявляю, что все это вафи фтучки,  а  здесь,  в
свободной стране...
     Я не пытался его напугать. Я не собирался даже к нему прикасаться.  В
кармане уютно покоился заряженный "марли", у Саула тоже был пистолет,  так
что, вздумай Раго что-нибудь  затеять,  мы  бы  его  мигом  успокоили.  Но
применять оружие в  комнате,  полной  людей,  дело  непростое  и  опасное,
поэтому я встал и шагнул в его сторону - с той лишь целью,  чтобы  быть  к
нему поближе. Саулу в ту же секунду пришла в голову такая же мысль, и мы с
ним встали одновременно. Это, видимо,  было  уже  чересчур  для  натянутых
нервов Раго, который вскочил и бросился к двери.
     Тут уж, конечно, нам пришлось применить силу. Я подоспел первый -  не
потому, что Саул более медлителен, а потому, что я был ближе к двери  -  и
скрутил Раго, но этот дуралей затеял драку.  Ему  удалось  больно  лягнуть
Саула, опрокинуть торшер и даже расквасить мне нос затылком. Когда  же  он
вцепился зубами мне в руку, я решил, что с меня хватит, вынул револьвер  и
от души стукнул им кусаку - чуть позади уха. Смутьян свалился на пол,  как
куль с мукой.
     Обернувшись, я увидел,  что  Дик  Веттер  тоже  заключил  кое-кого  в
объятия, причем его очаровательная жертва не лягалась  и  не  кусалась.  В
критические минуты люди обычно не могут скрыть своих  чувств,  даже  такие
видные особы,  как  телезвезды.  В  газетах  на  следующий  день  об  этом
пикантном происшествии не было ни слова.



                                    7

     Я  часто  пытался  представить,  что  думал  Поль   Раго   во   время
состоявшегося два месяца спустя судебного процесса, на котором  так  и  не
упомянули про злосчастные отпечатки пальцев. Ведь  наверняка  он  осознал,
что попался на "фтучку" Ниро Вульфа и что держи он тогда язык за зубами  и
позволь взять у себя отпечатки, так теперь гулял бы на свободе.
     Как-то раз я  спросил  Вульфа,  как  бы  он  поступил,  если  бы  все
обернулось таким образом.
     - Но ведь не обернулось, - возразил он.
     - А если бы? - не унимался я.
     - Фу! - фыркнул Вульф. - Вероятность  такого  поворота  событий  была
слишком ничтожна. Сомневаться в том, что тесемку развязал  именно  убийца,
не приходилось. Внезапно столкнувшись с утверждением, что на тесемке могут
быть его  отпечатки,  он  должен  был  как-то  оправдаться.  В  частности,
объяснить, каким  образом  они  оказались  на  тесемке,  причем  объяснить
добровольно, не дожидаясь разоблачения.
     Но я не отставал.
     - Согласен, "фтучка" удалась на славу, но все-таки - что, если...
     -  Все  равно  отвечу,  что  обсуждать  столь  крохотную  вероятность
бессмысленно. Что,  если  твоя  мать  подкинула  бы  тебя  в  трехмесячном
возрасте в клетку тигра? Что бы ты тогда делал?
     Я ответил, что подумаю, а потом дам ему знать.
     Что же касается  повода  для  убийства,  то  можете  попытаться  сами
угадать с трех раз, но даже близко не попадете. Вся  болтовня  в  кабинете
Вульфа в тот памятный день не  позволила  бы  пролить  и  капли  света  на
подлинную причину смерти Филипа Холта - вот как сыщики  зарабатывают  свои
язвы! Впрочем я ошибаюсь - Флора Корби упомянула,  что  Филип  Холт  любил
женщин, а это, безусловно, имеет отношение к делу. В числе женщин, которых
он любил, оказалась и жена Поля Раго, привлекательная голубоглазая  особа,
по возрасту годившаяся соусному  королю  в  дочки.  Так  вот,  филип  Холт
слишком усердно приударял за ней, и голубоглазой особе, в отличие от Флоры
Корби, его ухаживания пришлись по сердцу, что она и доказала.
     Полю Раго это не понравилось.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (3)