Некоторые газеты, в том числе и западногерманские, рассказали
читателям эту неприглядную историю, причем заострили внимание на
укоренившихся в карательных частях Цахала случаях убийства
военнопленных.
От такой информации на матерого нациста Шпеера, очевидно, повеяло
чем-то заветным, привычным, незабытым. Ведь лучший друг фюрера был
причастен к подобным зверским акциям, которые, как установил
Международный трибунал в Нюрнберге, гитлеровское командование
узаконило рядом секретных предписаний. И Шпеера не могло, конечно, не
порадовать воскрешение в израильской армии столь милых его сердцу
традиций.
Стоит ли, впрочем, дотошно доискиваться, что же именно восхитило
Альберта Шпеера в израильской армии! Сионистского историка Циммермана,
например, совершенно это не интересует. Для него важно другое.
"Д-р Циммерман убежден, - отмечает интервьюировавший его
тель-авивский журналист, - что в этом (то есть в столь высокой оценке
Шпеером творческой силы и боевого духа израильтян и в его восхищении
Цахалом. - Ц.С.) кроются тайные - нет, даже не мысли, а ощущения
Шпеера, который раньше создал для себя стереотип еврея:
паразитического, хитроватого, коварного "недочеловека".
Какая ошеломляющая неожиданность для гитлеровского министра!
"Недочеловеки", беспощадное истребление которых господин министр
неукоснительно планировал, сумели в рядах вдохновляемого сионистским
милитаризмом Цахала возвыситься до "ощущаемого" нацистским бонзой
высокого уровня. Даже до таких высочайших, с точки зрения гитлеризма,
воинских подвигов, как убийство военнопленных и мирных жителей. Как же
Шпееру не восхищаться!
А Циммерман, которому, по его признанию, "эта встреча раскрыла
многое", спешит - также не без доли восхищения - обнародовать: "Шпеер
не считает возможным возрождение нацизма".
Увы, то, что представляется Шпееру невозможным, становится
печальной реальностью. Как раз в дни пребывания израильских студентов
в ФРГ, молодчики из так называемой "Немецкой гражданской инициативы"
учинили очередные неонацистские вылазки. Как всегда, дело не обошлось
без острой антисемитской приправы. Питомцев Циммермана не взволновали,
однако, такие "мелочи".
ПРЕМЬЕР-ТЕРРОРИСТ И МИНИСТР СМЕРТИ
Несомненно, ныне гитлеровский пособник нашел бы более высокие
слова восхищения Цахалом - ведь "армия обороны" Израиля совершила
самое кровавое из своих террористических злодеяний последних лет:
обрушивает смертоносный огонь на суверенный Ливан, и, творя геноцид в
традициях единомышленников Шпеера, убивает десятки тысяч ни в чем не
повинных женщин и мужчин, стариков и детей, ливанцев и палестинцев.
Применение новейшего, наиболее смертоносного американского оружия
в ливанской бойне, всякого рода фосфорных, пластиковых, напалмовых,
кассетных бомб и прочих варварских средств убойной, как любят
выражаться пентагоновские деятели, силы, напомнило мне последнее слово
Шпеера на Нюрнбергском процессе. Сей ведущий "технократ" из окружения
фюрера, последний раз высказываясь с позорной скамьи подсудимых, счел
нужным "как бывший министр высокоразвитой промышленности вооружения"
заявить: "Многие из выявленных здесь феноменов установления диктатуры
были бы невозможны без применения техники (имеются в виду газовые
печи, душегубки, железные "шкафы пыток" и другое техническое оснащение
лагерей смерти. - Ц.С.). Гитлер использовал технику не только в целях
господства над германским народом. Ему чуть не удалось благодаря
техническому превосходству подчинить себе Европу (Красная Армия
помешала! - Ц.С.). Чем сильнее развита техника, тем большую она таит
опасность, тем больший вес имеют технические средства ведения войны".
Видимо, бегиновский министр обороны Шарон (его в самом Израиле
прозвали министром смерти) и начальник генерального штаба Рафаэль
Эйтан (его прозвище - беспощадный Рафуль), стараясь использовать в
истреблении палестинцов этот самый "большой вес" смертоносной техники,
основательно проштудировали документацию шпееровской "высокоразвитой"
техники геноцида.
Вот передо мной схематичный план первого гитлеровского лагеря
смерти в Дахау близ Мюнхена - плац и бараки этого фашистского ада,
сохраненные как траурный мемориал, я видел в 1972 году и до сих пор
содрогаюсь при малейшем воспоминании о нем. Рядом с планом Дахау
передо мной увеличенный фотоснимок первого концентрационного лагеря,
спешно возведенного израильскими захватчиками на окраине Бейрута.
Сравниваю план со снимком и убеждаюсь: полнейшее сходство! Но шагая в
ногу с техникой, израильские каратели ввели еще релейную систему
сигнализации, сразу же пресекавшую попытку не только побега, но и
перемещения узников из-под палящего солнца в скудную тень.
Впрочем, новейшую технику обезлюживания иудео-нацисты успешно
сочетают со стародавними средствами убийства. В Сабре и Шатиле они
убивали беременных палестинок и обезумевших от ужаса детей еще и
штыками, ножами, кастетами. Испытанное оружие погромщиков! Некоторые
французские и швейцарские журналисты именуют гнусные преступления
ворвавшейся в лагеря палестинцов израильской военщины кровавыми
погромами.
Что ж, с погромов, как известно, начинали и гитлеровцы...
Возвращаюсь к идиллической встрече сионистского историка
Циммермана с нацистским бонзой Шпеером для того, чтобы привести
симптоматичное "пророческое" предсказание гитлеровского соратника.
Привожу шпееровское пророчество в изложении Циммермана, которому, по
его умиленному признанию, "эта встреча раскрыла многое", - вот почему
восхищенный профессор поспешил, повторяю, обнародовать: "Шпеер не
считает возможным возрождение нацизма". А Бегин и Шарон сочли
возможным. И возродили.
Теперь, может быть, лидер западноберлинских сионистов Хейнц
Галински тоже, наконец, сочтет возможным прокомментировать фарисейское
предсказание Шпеера на фоне последних злодеяний Бегина? Сомневаюсь.
Ведь с одобрения главы западноберлинской еврейской общины учебная
программа вечерней просионистской школы для взрослых предусматривает
основательное изучение трудов Менахема Бегина. Вероятно, это в
какой-то степени поможет будущим кадровым сионистам лучше уяснить,
почему бывший израильский премьер вкупе со своими приспешниками
превратил тотальный антиарабский терроризм в государственную политику
Израиля.
Не случайно у многих слушателей пресловутой школы я видел
изданные на немецком, идиш и даже на русском языке проникнутые
разнузданным самохвальством и воинствующим антикоммунизмом
автобиографические писания Бегина. Беглое знакомство с этими
писаниями, снабженными восторженными комментариями "теоретического"
бегиновского сподвижника Исраэля Эльдада, позволило мне, наконец,
уточнить значительно преуменьшаемый террористический стаж господина
бывшего премьера.
Одно время было принято считать, что дебютом Бегина в роли
террориста было истребление почти всего населения арабской деревни
Дейр-Ясин в ночь с 9 на 10 апреля 1948 года. Затем неопровержимо
установили, что именно Бегин был инициатором и вдохновителем взрыва
иерусалимской гостиницы "Царь Давид" 22 июня 1946 года. Тщательно
продуманный и точно осуществленный ультрасионистами с провокационной
целью очернить в глазах мирового общественного мнения коренных
палестинцев, этот взрыв унес в могилу 95 человек. Около двухсот
человек - среди них старики, женщины, дети - были тяжело ранены и
остались на всю жизнь инвалидами. Кощунственная деталь: представителей
капиталистических стран, чьи учреждения находились неподалеку от
обреченного на разрушение отеля, сионистская агентура своевременно
предупредила о предстоящем взрыве.
Но и этот взрыв, оказывается, не знаменует начало
террористического стажа Бегина. Рассказывая в своих писаниях о
молодости премьер-террориста, его биографы весьма недвусмысленно дают
понять, что террористические акции он замышлял еще в 1940 году. В ту
пору, будучи членом профашистского "Союза сионистов-ревизионистов", он
занимался подрывной антисоветской деятельностью в Вильнюсе и других
городах Советской Литвы.
Как видите, вот уже более сорока лет исповедует терроризм Бегин!
И закономерно пришел к фашизму.
Напомним, что экс-премьер был любимым учеником и последователем
основоположника "ревизионного" - вернее, террористического-сионизма
Владимира (Зева) Жаботинского, которого даже один из самых реакционных
сионистских лидеров Бен-Гурион называл "Зев Гитлер".
Когда Адольф Гитлер двинул свои захватнические армады на Австрию
и Чехословакию, вдохновленный этой "решительностью",
двадцатипятилетний Бегин предложил немедленно двинуть сионистские
отряды на завоевание Палестины. Жаботинский, понимая безнадежность
этой бредовой затеи, сначала высмеивал своего сверхстарательного
последователя и назвал осуществление его плана "бесполезным скрипом
двери". Но менее чем через год "Зев Гитлер" все-таки решил последовать
предложению Бегина и высадить военный десант европейских сионистов на
берегу Тель-Авива. Жаботинский и Бегин возлагали большие надежды на
своих, орудовавших в Палестине, сторонников из террористических банд
"Иргун цва леуми" (национальной военной организации). Жаботинский и
Бегин рассчитывали на то, что в момент вооруженного выступления
иргуновцев будет создано в Нью-Йорке временное еврейское
правительство. Однако командование "Иргуна" было схвачено в тот самый
час, когда оно обсуждало план Жаботинского-Бегина.
Ушедший с поста израильского премьер-министра Бегин некоторое
время хранил молчание. Но в начале 1985 года он направил письмо
организаторам митинга памяти Жаботинского в израильском городе Афуле.
Письмо воинственное, полное милитаристских и расистских призывов,
открыто осуждающее сторонников вывода израильских войск из Ливана.
Считая, что его соратники Шарон и Шамир, вошедшие в коалиционное
правительство Переса, недостаточно "принципиальны", Бегин, очевидно,
решил вернуться на политическую арену. Причем Бегин хочет остаться
Бегином.
Правда, в некоторых израильских кругах считают: "Если Бегин
заговорил, так и хочется воскликнуть "Да здравствует тишина!".
ОНИ - РЕЦИДИВИСТЫ
С лицемерным возмущением признавая, что после резни в Сабре и
Шатиле "весь мир осуждает Израиль", некоторые сионистские газеты и
радио "Голос Израиля" начали ожесточенную травлю французских, датских,
швейцарских, западногерманских и других публицистов, писателей и
общественных деятелей, допустивших с точки зрения сионистских
милитаристов "тенденциозные преувеличения" в высказываниях об
изощренных зверствах израильских карателей в Бейруте. В большом
перечне таких "антисемитов" (многие из них - еврейского происхождения)
оказался и я. Сионистским "обличителям" пришлись не по вкусу и мои
публикации в "Огоньке", "Комсомольской правде", и выступления по радио
в дни ливанской бойни.
Представьте, я действительно заслуживаю упрека. Упрека в том, что
в ту пору, не зная еще истинных масштабов изуверских преступлений
израильской военщины в Бейруте, не имея еще всех точных сведений о
подробностях сговора между Шароном и непосредственными исполнителями
варварской резни в Сабре и Шатиле, не прочитав еще в израильской
печати, что сам Бегин стал открыто называть разбойничье нападение на
Ливан уже не войной "по крайней оборонительной необходимости", а
