Осаждающие преследовали защитников замка из одной комнаты в другую и, проливая их кровь, удовлетворяли ту жажду мести, которая давно уже накопилась у них против свирепых воинов тирана Фрон де Бефа. Большинство защищалось до последнего вздоха; немногие просили пощады, но никто не получил ее. Воздух был наполнен стонами и звоном оружия, на полу было скользко от крови умирающих и раненых.
Среди этого смятения Седрик бегал по всему замку, отыскивая Ровену, а верный Гурт, поминутно рискуя жизнью, следовал за ним, чтобы отвратить удары, направленные на его хозяина. Благородному Саксу посчастливилось достигнуть комнаты его питомицы в ту минуту, когда она уже совершенно отчаялась в возможности спасения и, крепко прижимая к груди распятие, сидела в ожидании неминуемой смерти. Седрик поручил Ровену попечениям Гурта, приказав проводить ее до передовой башни, куда путь был уже очищен от врагов и еще не был прегражден пожаром. Покончив с этим делом, честный Седрик поспешил на выручку своему другу Ательстану, твердо решившись любой ценой спасти последнего отпрыска саксонской королевской фамилии. Но находчивость Вамбы уже обеспечила свободу ему самому и его товарищу по злоключениям, прежде чем Седрик дошел до старинного зала.
Когда шум битвы возвестил, что сражение в самом разгаре, Вамба принялся кричать изо всех сил: "Святой Георгий и дракон! Победоносец святой Георгий, постой за родную Англию! Ура, наша взяла!" Чтобы эти крики были страшнее, он стал грохотать ржавым оружием, находившися в зале, где они были заключены.
Часовой, стоявший в смежной комнате, струсил, но еще больше испугался он шума, производимого Вамбой, и, растворив настежь наружную дверь, побежал доложить храмовнику, что неприятель ворвался в старый зал. Между тем пленники без всяких затруднений вышли в эту смежную комнату, а оттуда пробрались во двор замка, где разыгрывалась последняя схватка. Тут был высокомерный Буагильбер, верхом на коне, окруженный горстью конных и пеших защитников замка, сплотившихся вокруг своего знаменитого вождя, в надежде под его руководством как-нибудь спастись отсюда. Подъемный мост был по его распоряжению спущен, но осаждающие уже успели занять его.
Стрелки, которые до сих пор только издали обстреливали своими стрелами эту часть замка, как только увидели пожар и заметили, что подъемный мост спускают, кинулись к воротам, чтобы помешать бегству защитников и обеспечить себе долю добычи, прежде чем замок успеет сгореть.
В то же время часть осаждающих, прорвавшаяся со стороны передового укрепления, только что проникла во двор и яростно нападала на уцелевших защитников, которые, таким образом, подверглись нападению и спереди и с тыла.
Одушевленные отчаянием и ободренные примером своего бесстрашного вождя, оставшиеся защитники замка дрались с величайшим мужеством; их было немного, но они были хорошо вооружены, и им удалось несколько раз оттеснить напиравшую на них толпу осаждающих. Ребекка, посаженная на лошадь одного из сарацинских невольников Буагильбера, находилась в самой середине его маленького отряда, и храмовник, невзирая на беспорядочный кровавый бой, все время заботился о ее безопасности. Он беспрестанно возвращался к ней и, не думая о том, как защитить самого себя, держал перед ней свой треугольный, выложенный сталью щит. Время от времени он покидал ее, выскакивал вперед, выкрикивая боевой клич, опрокидывал на землю нескольких передовых бойцов из числа нападавших и тотчас снова возвращался к Ребекке.
Ательстан, который, как известно читателю, был великий лентяй, но не трус, увидев на коне женскую фигуру, так ревностно охраняемую рыцарем Храма, вообразил, что это леди Ровена и что Буагильбер задумал ее похитить, несмотря на ее отчаянное сопротивление.
- Клянусь душой святого Эдуарда, - воскликнул он, - я отниму ее у этого зазнавшегося рыцаря, и он умрет от моей руки!
- Что вы делаете? - закричал Вамба. - Погодите! Поспешить - людей насмешить. Клянусь моей погремушкой, что это вовсе не леди Ровена. Вы посмотрите, какие у нее длинные черные волосы. Ну, раз вы не умеете отличать черного от белого, можете быть вождем, а я вам не свита. Не дам ломать себе кости неведомо ради кого. Да на вас и панциря нет. Подумайте, да разве шелковая шапка устоит против стального меча? Ну, повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить! Deus vobiscum, доблестный Ательстан! - заключил он свою речь, выпустив полу камзола, за которую старался удержать сакса.
Ательстан мигом схватил с земли палицу, выпавшую из рук умирающего бойца, и, размахивая ею направо и налево, кинулся к отряду храмовника, каждым ударом сбивая с ног то того, то другого из защитников замка, что при его мощной силе, разжигаемой внезапным припадком ярости, было нетрудно. Очутившись вскоре в двух шагах от Буагильбера, он громко крикнул ему:
- Поворачивай назад, вероломный храмовник! Отдавай сейчас ту, которой ты недостоин коснуться! Поворачивай" говорят тебе, ты, разбойник и лицемер из разбойничьего ордена!
- Пес! - произнес Буагильбер, заскрежетав зубами. - Я покажу тебе, что значит богохульствовать против священного ордена рыцарей Сионского Храма!
С этими словами он повернул коня и, заставив его взвиться на дыбы, приподнялся на стременах, а в то мгновение, когда лошадь опускалась на передние ноги, использовал силу ее падения и нанес Ательстану сокрушительный удар мечом по голове.
Правду говорил Вамба, что шелковая шапка не защитит от стального меча. Напрасно Ательстан попытался парировать удар своей окованной железом палицей. Острый меч храмовника разрубил ее, как тростинку, и обрушился на голову злополучного сакса, который замертво упал на землю.
- А! Босеан! - воскликнул Буагильбер. - Вот как мы расправляемся с теми, кто оскорбляет рыцарей Храма. Кто хочет спастись - за мной!
И, устремившись через подъемный мост, он, пользуясь замешательством, вызванным падением Ательстана, рассеял стрелков, пытавшихся остановить его. За ним поскакали его сарацины и человек пять-шесть воинов, успевших вскочить на коней. Отступление храмовника было тем более опасно, что целая туча стрел понеслась вслед за ним и его отрядом. Ему удалось доскакать до передовой башни, которой Морис де Браси должен был овладеть, согласно их первоначальному плану.
- Де Браси! - закричал он. - Де Браси, здесь ли ты?
- Здесь, - отозвался де Браси, - но я пленный.
- Могу я выручить тебя? - продолжал Буагильбер.
- Нет, - отвечал де Браси, - я сдался в плен на милость победителя и сдержу свое слово. Спасайся сам. Сокол прилетел. Уходи из Англии за море. Больше ничего не смею тебе сказать.
- Ладно, - сказал храмовник, - оставайся, коли хочешь, но помни, что и я сдержал свое слово. Какие бы соколы ни прилетали, полагаю, что от них можно укрыться в прецептории Темплстоу, - это убежище надежное, туда я и отправлюсь, как цапля в свое гнездо.
Сказав это, он поскакал дальше, а за ним и его свита.
После отъезда храмовника те из защитников замка, которым не удалось бежать с ним, продолжали оказывать отчаянное сопротивление осаждавшим, так как не надеялись на пощаду. Огонь быстро распространялся по всему зданию. Вдруг Ульрика, виновница пожара, появилась на верху одной из боковых башен, словно какая-то древняя фурия, и громко запела боевую песню, похожую на те, какие во времена язычества распевали саксонские скальды на полях сражений. Ее растрепанные волосы длинными прядями развевались вокруг головы, безумное упоение местью сверкало в ее глазах, она размахивала в воздухе своей прялкой, точно одна из роковых сестер, по воле которых прядется и прекращается нить человеческой жизни. Предание сохранило несколько строф того варварского гимна, который она пела среди окруженного огнем побоища:
Точите мечи,
Дракона сыны!
Факел зажги,
Хенгиста дочь!
Мы не на пиршестве мясо разрежем
Крепким, широким и острым ножом.
Факел не к мирному ложу невесты
Пламенем синим нам путь осветит.
Точите мечи - ворон кричит!
Факел зажги - ревет Зернебок!
Точите мечи. Дракона сыны!
Факел зажги, Хенгиста дочь!
Тучею черною замок окутан,
Как всадник - на туче летящий орел.
Наездник заоблачный, ты не тревожься,
Пир твой готов.
Девы Валгаллы, ждите гостей -
Хенгиста племя вам их пошлет.
О чернокудрые девы Валгаллы,
Радостно в бубны бейте свои!
Множество воинов гордых придет
К вам во дворец.
Вот темнота опустилась на замок,
Тучи вокруг собрались.
Скоро они заалеют, как кровь!
Красная грива того, кто леса разрушает,
Взметнется над ними!
Это он, сжигающий замки,
Пылающим знаменем машет,
Знамя его багровеет
Над полем, где храбрые бьются.
Рад он звону мечей и щитов,
Любит лизать он шипящую кровь,
Что из раны течет.
Все погибает, все погибает!
Меч разбивает шлемы,
Копье пронзает доспехи,
Княжьи хоромы огонь пожирает.
Удары таранов разрушат ограду.
Все погибает! Все погибает!
Хенгиста род угас,
Имя Хорсы забыто!
Не бойтесь судьбы своей, дети мечей!
Пусть кинжалы пьют кровь, как вино!
Угощайтесь на пиршестве битвы!
Озаряют вас стены в огне!
Крепко держите мечи, пока горяча ваша кровь,
Ни пощады, ни страха не знайте!
Мщения время пройдет,
Ненависть скоро угаснет,
Скоро сама я погибну!
Неудержимое пламя победило теперь все препятствия и поднялось к вечерним небесам одним громадным огненным столбом, который был виден издалека. Одна за другой обрушивались высокие башни; горящие крыши и балки летели вниз; сражающиеся были вытеснены со двора замка. Немногие из побежденных, оставшиеся в живых, разбежались по соседним лесам. Победители с изумлением и даже со страхом взирали на пожар, отблески которого окрашивали багровым цветом их самих и их оружие. Исступленная фигура саксонски Ульрики еще долго виднелась на верхушке избранного ею пьедестала.
Она с воплями дикого торжества взмахивала руками, словно владычица пожарища, ею зажженного. Наконец и эта башня с ужасающим треском рухнула, и Ульрика погибла в пламени, уничтожившем ее врага и тирана. Ужас сковал язык всем бойцам, и в течение нескольких минут они не шелохнулись, только осеняли себя крестным знамением. Потом раздался голос Локсли:
- Радуйтесь, иомены: гнездо тиранов разрушено! Тащите добычу на сборное место, к дубу у Оленьего холма: на рассвете мы честно разделим все между собою и нашими достойными союзниками, которые помогли нам выполнить это великое дело мщения.
Глава 32
Есть в каждом государстве свой порядок:
Уставы городов, царей указы,
И даже у разбойников лесных
Гражданственности видим мы подобье.
Так повелось не со времен Адама -
Законы были созданы позднее,
Чтобы тесней объединить людей.
Старинная пьеса
Утренее солнце озарило лужайки дубового леса. Зеленые ветви засверкали каплями жемчужной росы. Лань вывела детеныша из чащи на открытую поляну, и не было поблизости ни одного охотника, чтобы выследить и облюбовать стройного оленя, который величавой поступью расхаживал во главе своего стада.
Разбойники собрались вокруг заветного дуба у Оленьего холма. Они провели ночь, подкрепляя свои силы после вчерашней осады: одни - вином, другие - сном, а многие слушали или сами рассказывали различные происшествия боя или же подсчитывали добычу, попавшую после победы в распоряжение их начальника.
Добыча эта была очень значительна. Несмотря на то, что многое сгорело во время пожара, бесстрашные молодцы все-таки награбили множество серебряной посуды, дорогого оружия и великолепного платья. Однако никто из них не пытался самовольно присвоить себе хотя бы малейшую часть добычи, в ожидании дележа сваленной в общую кучу.
