Кто-то стянул с него маску, pезиновый шлем. Он вдpуг почувствовал,
что теpяет pавновесие, покачнулся. Услышал - "уши поpвал": как сквозь
легкую вату. Hо тут же его подхватили, нахлобучили на лоб шапку.
Окpужили, пpидвинулись встpевоженные лица. Вовчик жадно, истово вдыхал
колючий моpозный воздух и все улыбался. Ребятам, этому pадужному сне-
гу, инею на ветках, солнцу.
И качался в глазах аквамаpиновый сумpак пещеpы...
1978-1981 г.г.
СОЛНЕЧНОЕ УЩЕЛЬЕ.
=======================
Я не помню это Ущелье другим. Всегда, когда бы мы ни приходили сю-
да, над горами висело солнце. И от этого исполинские стены, обступив-
шие тропу, казались медовыми. Летом. Зимой же, одетые в ледяную броню,
они нестерпимо блестели, холодно и надменно. Дожди могли неделями
хлестать нахохленные леса, белые вьюги заносили тропу. Но когда мы
приходили сюда, над Ущельем победно сияло солнце.
Тропа, попетляв по сумрачным перелескам, полого ныряла в теснину.
И вдруг, будто окно в неведомый мир, за поворотом распахивалось Ущелье.
Слева, справа, над головой - придержи шапку - скалы. И хаос осыпей
внизу. Только по самому верху, да кое-где по уступам - щеточкой - сосны.
Щеточкой! В каждой не меньше двадцати метров, а ведь - поди ж ты! - как
спиченки, смотрятся они на груди каменных бастионов.
С самого верха Ущелья тропа круто падает вниз в каменные россыпи.
И с каждым шагом все выше вздымаются стены-берега этой застывшей ка-
менной реки. Причудливыми башнями скалятся останцы. Вздыбленный мир со
всех сторон. И только безмятежная синева над головой да темно-зеленый
бархат дальних хребтов в прорези-прицеле Ущелья впереди напоминает о
том, что есть и другой, просторный во всех измерениях, мир.
В Уещельи нет трех измерений. Есть одно - вертикаль. Она притяги-
вает и страшит, изумляет и завораживает.
* * *
Сколько раз я был здесь? Иногда кажется, что знаю его с детства.
Каждый камушек, каждый выступ стены. Сумными ночами оно приходит ко
мне, наше Ущелье. И я улыбаюсь, вспоминая тот день...
Есть в Ущельи место - на повороте, у старой березы, - где, как бы
ни спешил, я всегда отанавливаюсь. Сбрасываю рюкзак, расставляю пошире
ноги, поднимаю глаза. Там, высоко надо мной на белой стене чернеет
"окно". Это пещера. Их много здесь. Они смотрят на нас черными зрачка-
ми, спокойные в своей пугающей неприступности.
Что в них?
Шесть лет назад - всего шесть лет, а будто целая жизнь! - мы впервые
бросили вызов этим солнечным вертикалям.
У нас не было времени на долгую осаду, поэтому, не утруждая себя
излишней разведкой, мы сходу пошли на штурм. Ущелье безмолвствовало, и
наши голоса звенели над ним, множась в удивленных утесах. Я до сих
пор отчетливо слышу эти голоса и вижу оранжевые каски - божьими коров-
ками ползущие по вздыбленным скалам.
Первые же попытки принесли нам удачу. Мы искали маршруты среди не-
возможного и находили. И потом, сидя на краю очередного "окна" - они
редко выводили нас в сколь-нибудь примечательную пещеру - мы выискива-
ли глазами новую цель.
Ущелье молчало. Лишь однажды выстрелило из-под моей ноги парой
"гостинцев". Большие, в два кулака, они по пологой дуге со свистом
прошли над Серегиной каской. И в следующий момент мы уже весело смея-
лись, провожая взглядами их удаляющиеся скачки.
Мы не вняли предостережению Ущелья.
* * *
Я пошел на это "окно" случайно. Мы только что все вчетвером взобра-
лись к пещерке, оказавшейся столь большой, что каблуки моих ботинок
почти скрылись в ее начале, в то время как каска безнадежно застряла в
конце. Пока я выбирался, ребята уже начали спуск. Ожидая, пока они
пройдут, я бездумно скользил глазами по скале, что ступенчатым бастио-
ном круто взмывала в небо справа. Здесь, за скалой было сумрачно, и я
завороженно смотрел как на золотом обрезе синеватой тени трепещут под
ветром ирреальные своей контрастностью травинки. Мне вдруг захотелось
увидеть солнце, и я сделал первый шаг.
Я шел вправо вверх. Нет, теперь, лицом к скале, мой путь лежал по
левую руку. Зацепы и упоры сами ложились под пальцы. Я продвигался не-
ожиданно быстро, и вскоре неведомое доселе ощущение захватило меня.
Ощущение собственного тела исчезло. Вернее, изменилось. Теперь это были
легкость и стремительность, точность и отлаженность хорошо отрегулиро-
ванного механизма. Сознание отделилось от материальной сущности. Не
задумываясь, я чувствовал именно то место н скале, куда надо быбросить
руку, чтобы обрести надежный зацеп, выступ, трещину. Вдохновение...
Наверно, так себя чувствует пианист, отрешась от рук и зная, что
они точно выполнят пассаж. Я парил над скалой, и солнце встречало меня
за каждым новым перегибом. Сердце заливал восторг. Так центрфорвард на
вершине порыва рвется вперед, неуловимыми движениями раз за разом из-
бегая атаки защитников, и мяч, как привязанный, мчится перед ним к це-
ли.
К цели? Она была перед и надо мной. Чуть слева. Черная зияющая ды-
ра в стене. Пещера. Я увидел ее за поворотом, когда остановился пере-
дохнуть. Это было оно! "Орлиное гнездо" - так называли мы ее, поднимая
лица к отвесам. Снизу пещера казалась неприступной. И мы махнули на
нее рукой.
Но вот! Вот она почти рядом. Подспудно я и стремился к ней, закла-
дывая восходящую полуспираль по груди утеса, но все же не ожидл уви-
деть так близко. С того места, где я остановился, до пещеры оставалось
метров десять вертикали и короткий траверс по полке. Ну да, кажется,
там полка.
Я не смотрел вниз. Солнце обливало огнем лицо, веселило сердце.
Бездна под ногами холодила пину, но озноб опасности еще не проник в
душу. Меня неудержимо тянуло вперед. Было весело, я почти смеялся,
бросая по скале невесомое тело.
Вот и полка. Неширокая каменная горизонталь тянулась влево, и там,
метрах в трех, зияло заветное "окно". Теперь оно не казалось таким ма-
леньким как снизу - сумрачная зовущая арка в золотистой скале. Еще
немного, каких-то три метра горизонтали, и я смогу заглянуть туда,
где, возможно, еще не был никто! Каких-то три метра по карнизу - но
что -то настораживало еня в ее застывшей неровности, удерживая от
дальнейшего движения. Но что?
Несколько мгновений я колебался. Отступить в трех шагах от цели?
Чего бы это ради? Но что же это мне не нравится? Все, вроде бы, нор-
мально. Решайся!
Все еще не понимая причин внезапно зародившейся тревоги, я осто-
рожно выполз на карниз.
* * *
Я сидел у входа в пещеру и завороженно следил, как он, кувыркаясь,
падает вниз. Камень вывалился из-под руки неожиданно, но я уже был на
площдке перед пещерой. Успел. И теперь, замирая, провожал взглядом его
тягучий полет. Вот камень прошел в метре от выступа, исчез за ним, и
вдруг сухой треск распорол тишину. Из невидимой за выступом глуби вее-
ром выметнулись осколки. Солнце подхватило их, но - не удержав - снова
швырнуло вниз. И дальним грохотом отозвалось Ущелье.
Все еще во власти этой картины, я машинально зажег фонарь, снял со
спины еревку, ледоруб. Обернувшись, посветил в черноту пещеры. Я не
верил своим глазам. Едва начавшись, пещера заканчивалась. Потолок смы-
кался с полом, уходил в смешанную с ветками и пухом пыль. Однако, и
впрямь гнездо. Обидно.
Надо было озврщться, и от этой мысли тонко заныло под ложечкой.
Мысленно чертыхаясь, я снова уселся у входа, свесил ноги с площадки.
Что-то изменилось вокруг. Я не мог понять - что. Солнце? Оно все также
ласкало стену. И Ущелье подо мной было тем же. И ветер. И сосны навер-
ху. Что-то изменилось во мне самом. Вот что! Исчезла уверенность...
Со все растущим беспокойством я ощупывал глазами разом покрутев-
шую скалу. Я больше не верил в нее. Все казалось гнилым. Эти камни -
они издевательски усмехаются, поджидая меня. Одно неверное движение
и... Плечи передернул озноб.
Ни зацепок, ни черта! Как же я тут шел? Противно вспотели ладони.
Если бы не тот, в последний момент вывалившийся из-под руки, зацеп...
Страшно далеко внизу, едва различимые на осыпи, шевелились оранжевые
каски. Они смотрели вверх.
- Ну что-о-о?
Голос снизу дошел до меня почти не измененным.
- Пусто.
Странно. Нас разделяло не меньше сотни метров, мы говорили практи-
чески в пол-голоса, но слышали друг друга прекрасно.
- Слеза-а-ай.
Легко сказать. Надо было что-то придумать... Прежде всего, надо
проверить проклятый карниз. Обратный путь шел по нему. Закрепившись на
площадке, я дотянулся и ткнул штычком ледоруба первый попавшийся ка-
мень. Он отвалился легко, будто отклеился.
- Побереги-и-ись!
* * *
Я никогда не забуду как бились в Ущельи эти камни. Сухой треск,
будто электрические разряды или будто кто-то пластал на куски полотно.
Сверкающие на солнце осколки, и где-то глубоко-глубоко гулкий грохот
на осыпях.
Грохот, полет, треск.
Я отковыривал все новые куски. В каком-то неистовстве сталкивал
вниз. Караулили меня? Вот вам!
Потом свернул покомпактнее веревку - она был бесполезной: зацепить
ее здесь было решительно некуда, а крючьев у меня не было. Сунул за
спину ледоруб. Вытер о камень мокрые ладони. Надо было решаться... Ну!
Другой дороги все равно нет. Медленно я лег на карниз. Предельно осто-
рожно прополз над отвесом. Сердце бешенно колотилось.
Теперь спустить ноги... Под правую руку подвернулся зацеп. Надеж-
но. Надежно? Главное - не спешить. Теперь найти зацеп для левой руки.
Не спешить, но и не медлить... Ведь все так просто! Надо соскользнуть
с полки и на какой-то момент повиснуть на руках, а ногой вон тот выс-
туп...
Пот заливал глаза. Я не видел больше солнца. Солнце? Ржавчина! Мир
сжался. Жесткие травинки у лица, шероховатость камня под пальцами и
ледяная бездна за спиной. И скованность во всем теле.
Ну, давай!
Как можно аккуратнее я спустил с полки левую ногу, затем правую,
разворачиваясь телом, повернулся поперек карниза, сполз вниз на отвес
и, повисая н руках, потянулся ботинками к заветным опорам. И в этот
миг что-то тяжелое и холодное легло на бедро, отрывая от скалы.
Сознание не успело отреагировать. Среагировало тело. Левая рука сорва-
лась, но правая намертво вцепилась в зацеп. И в тот же момент нога об-
рела опору. Я откачнулся от скалы, выскальзывая из-под срывающей тя-
жести, и она с шорохом ушла вниз.
Я не смотрел вслед Моему камню. Я мог бы представить во всех под-
робностях, как могу сделать это и сейчас,его стремительную таекторию.
И впечатлся в память тяжелый грохот внизу, а затем клекот выплеснутых
на осыпь осколков.
Потом я поймал себя на ощущении, что улыбаюсь. Губы кривились в
странной, независящей от меня, улыбке, и тело вновь обрело послуш-
ность. Будто ничего не случилось. И солнце по-прежнему обжигало, пла-
вило скалы и сосны, и только дивно синее небо над головой казалось по-
чему-то холодным. И от этого чудилось, что Ущелье, отступая в небо,
остывало, покрывая черными тенями растресканную позолоту каменных стен.
* * *
Есть в Ущельи одно место - на повороте, у старой березы, не весть
как уцелевшей в этом каменном крошеве, где, как бы ни спешил, я всегда
останавливаюсь. Сбрасываю рюкзак, сажусь на камень, поднимаю глаза.
Там, высоко надо мной, на белой стене, чернеет "окно".
Солнце золотит молчаливые стены. Я смотрю и улыбаюсь. Как странно
- прошло столько лет, все изменилось, а Ущелье все то же. Кажется, что
вот сейчас подойдет Рустэм, кивнет через плечо:
- Пойдем, что ли? Брыкин там дырку откопал.
- Сейчас, - я улыбнусь, одену каску. = Иди, я сейчас.
И долго буду еще так, улыбаясь, сидеть, глядя на свои подрагивающие
пальцы. Потрескавшиеся, как исполинские стены, склонившегося надо мною
