- Ты муль?
Неторопливое отрицательное движение головой. Раздавшееся шипение
могло исходить только из бледного, кошмарно усмехающегося рта, хотя
ведьмак не заметил, чтобы он двигался.
- Альп?
Отрицание.
Ведьмак отступил, сильнее стиснул рукоять меча.
- Это значит, что ты...
Уголки губ начали подниматься выше, еще выше, рот раскрылся.
- Брукса! - крикнул ведьмак, бросаясь к фонтану.
Из-за бледных губ блеснули белые, остроконечные клыки. Вампирка
взметнулась, выгнула спину, как пантера, и закричала.
Волна звука ударила в ведьмака как таран, лишая дыхания, сминая
ребра, пронзая уши и мозг шипами боли. Опрокидываясь назад, он сумел еще
скрестить обе руки в Знак Гелитропа. Колдовство в значительной мере
смягчило удар плечами о стену, но и так у него потемнело в глазах, а
остатки воздуха вырвались из легких вместе со стоном.
На спине дельфина, в каменном круге высохшего фонтана, на том месте,
где только что сидела миниатюрная девушка в белом платье, вытягивал
поблескивающее тело огромный черный нетопырь, раскрыв длинную узкую пасть,
наполненную белыми, острыми как иглы зубами. Болотного цвета крылья
развернулись, беззвучно захлопали, и существо ринулось на ведьмака как
стрела, выпущенная из арбалета. Геральт, чувствуя во рту железистый
привкус крови, выкрикнул заклятие, выбрасывая перед собой ладонь с
пальцами, раскрытыми в Знаке Квен. Нетопырь, шипя, резко повернул, с
хохотом взмыл вверх и тут же спикировал отвесно вниз, целя точно в шею
ведьмака. Геральт отскочил в сторону, ударил и не встретил препятствия.
Нетопырь плавно, грациозно, поджав одно крыло, развернулся, облетел его и
снова атаковал, раскрыв зубастую пасть. Геральт ждал, вытянув в сторону
чудовища меч, держа его двумя руками. В последнее мгновение он прыгнул -
не в сторону, а вперед, ударил наотмашь так, что завыл воздух.
Промахнулся. Это было настолько неожиданно, что он выпал из ритма, на долю
секунды опоздал с уклоном. Он почувствовал, как когти бестии разрывают ему
щеку, а бархатное влажное крыло хлещет по шее. Крутнулся на месте, перенес
тяжесть тела на правую ногу и рубанул резким взмахом назад, снова не попав
в фантастически увертливое существо.
Нетопырь забил крыльями, взвился, полетел к фонтану. В тот момент,
когда загнутые когти заскрежетали о камень бассейна, отвратительная,
слюнявая пасть уже размывалась, исчезала, хотя появлявшийся на ее месте
бледный ротик по-прежнему не скрывал смертоносных клыков.
Брукса пронзительно завыла, модулируя голос в ужасающую мелодию,
вытаращила на ведьмака переполненные ненавистью глаза и закричала снова.
Удар волны был таким могучим, что проломил Знак. В глазах Геральта
заплясали черные и красные круги, в висках и темени застучало. Сквозь
сверлящую уши боль он начал слышать голоса, плач и стоны, звуки флейты и
гобоя, шум вихря. Кожа на его лице занемела. Он упал на одно колено,
затряс головой.
Черный нетопырь беззвучно несся на него, в полете разевая зубастые
челюсти. Геральт, хотя и ошеломленный волной крика, среагировал
инстинктивно. Поднялся с земли, подлаживая темп движений под скорость
полета чудовища, стремительно сделал три шага вперед, уклон и полуоборот,
а после - быстрый, как мысль, двуручный удар мечом. Острие не встретило
опоры. Почти не встретило. Он услышал крик, но на этот раз это был крик
боли, вызванной прикосновением серебра.
Брукса, воя, превращалась на спине дельфина. На белом платье,
несколько выше левой груди, появилось алое пятно под разрезом размером не
больше мизинца. Ведьмак скрежетнул зубами - удар, который должен был
располовинить тварь, оказался царапиной.
- Кричи, вампирка, - прохрипел он, утирая кровь со щеки. - Выкричись.
Потрать силы. И тогда я отсеку твою прелестную головку!
Ты. Ослабнешь первый. Чародей. Убью.
Рот Бруксы не двигался, но ведьмак слышал слова отчетливо. Они
раздавались в его мозгу, взрываясь, глухо звеня, повторяясь эхом, как из
под воды.
- Увидим, - выцедил он и пошел, наклонившись, вперед в направлении
фонтана.
Убью. Убью. Убью.
- Увидим.
- Вереена!
Нивеллен, с поникшей головой, двумя руками уцепившись за косяки,
пошатываясь, стоял в дверях особняка. Нетвердой походкой он пошел к
фонтану, неуверенно махая лапами.
- Вереена! - рыкнул снова.
Брукса резко оглянулась. Геральт, занося меч для удара, подскочил к
ней, но реакции вампирки были значительно быстрее. Пронзительный крик - и
очередная волна сбила ведьмака с ног. Он упал навзничь, покатился по
гравию аллейки. Брукса выгнулась, сжалась для прыжка, клыки в ее пасти
блеснули как разбойничьи кинжалы. Нивеллен, растопырив лапы как медведь,
попытался ее схватить, но она крикнула ему прямо в морду, отбросив сразу
на несколько саженей назад, на деревянные подмостки под стеной, которые
подломились с оглушительным треском и завалили его кучей бревен.
Геральт уже был на ногах, бежал, полукругом огибая двор, стараясь
отвлечь внимание Бруксы от Нивеллена. Вампирка, хлопая краями белого
платья, понеслась прямо на него, легко, как мотыль, едва касаясь земли.
Уже не вопила, не пробовала превращаться. Ведьмак знал, что она устала. Но
знал также и то, что даже уставшая она остается смертельно опасной. За
спиной Геральта Нивеллен грохотал досками, рычал.
Геральт отпрыгнул влево, окружил себя коротким дезориентирующим
взмахом меча. Брукса приближалась к нему - бело-черная, растрепанная,
страшная. Он недооценил ее - закричала на бегу. Ведьмак не успел сложить
Знак, полетел назад, ударился спиной об стену, боль в позвоночнике
отдалась до самых кончиков пальцев, парализовала плечи, подкосила ноги.
Упал на колени. Брукса, певуче воя, прыгнула к нему.
- Вереена! - гаркнул Нивеллен.
Она обернулась. И тогда Нивеллен с размаха всадил ей между грудей
сломанный острый конец трехметровой жерди. Она не вскрикнула. Только
вздохнула. Ведьмак, услышав этот вздох, задрожал.
Так они стояли - Нивеллен, на широко расставленных ногах, держащий
обеими руками жердь, блокируя ее конец под пахом, и Брукса, как белая
бабочка на игле, повисшая на другом конце шеста, тоже стиснув на нем
ладони обеих рук.
Вампирка душераздирающе вздохнула и вдруг с силой налегла на кол.
Геральт увидел, как на ее спине, на белом платье расцветает алое пятно, из
которого в гейзере крови вылазит, отвратительно и непристойно, сломанное
острие. Нивеллен закричал, сделал шаг назад, потом второй, потом быстро
начал пятиться, но не отпускал шеста, волоча за собой пробитую насквозь
Бруксу. Еще шаг и он уперся спиной в стену дома. Конец жерди, который он
держал под пахом, заскрежетал о камень стены.
Брукса медленно, как будто ласково перенесла свои маленькие ручки
дальше вдоль шеста, вытянула их на всю длину, крепко ухватилась за жердь и
подтянулась на ней. Уже больше метра окровавленной жердины торчало у нее
из спины. Глаза ее были широко открыты, голова откинута назад. Вздохи
стали чаще, ритмичнее, перешли в хрип.
Геральт поднялся, но завороженный происходящим не мог ни на что
решиться. И тут услышал слова, глухо прозвучавшие в его голове, как под
сводами холодного и мокрого подземелья.
Мой. Или ничей. Люблю тебя. Люблю.
И снова страшный, вибрирующий, давящийся кровью вздох. Брукса
рванулась, продвинулась дальше вдоль жерди, вытянула руки. Нивеллен в
отчаянии зарычал, не выпуская шеста попытался отодвинуть вампирку как
можно дальше от себя. Тщетно. Она продвинулась еще сильнее вперед,
схватила его за голову. Он завыл, замотал косматой головой. Брукса опять
подтянулась на жерди, склонила голову к горлу Нивеллена. Клыки блеснули
ослепительной белизной.
Геральт прыгнул. Прыгнул как освобожденная пружина. Каждое движение,
каждый шаг, который сейчас нужно было сделать, был его сутью, был
заученным, неизбежным, автоматическим и смертельно выверенным. Три быстрых
шага. Третий, как сотни таких же шагов до этого, закончился крепким,
решительным упором на левую ногу. Поворот туловища, широкий замах. Увидел
ее глаза. Ничего уже нельзя было изменить. Услышал голос. Ничего. Крикнул,
чтобы заглушить слово, которое она повторяла. Ничего уже нельзя. Удар.
Он ударил уверенно, как сотни раз до этого, серединой клинка и тут
же, продолжая ритм движения, сделал четвертый шаг и полуоборот. Клинок, в
конце полуоборота уже свободный, двигался за ним, блестя, увлекая за собой
веер красных капелек. Черные как смоль волосы заколыхались, развеваясь,
поплыли по воздуху, поплыли, поплыли, поплыли...
Голова упала на гравий.
Чудовищ становится все меньше?
А я? Кто я такой?
Кто кричит? Птицы?
Женщина в полушубке и голубой юбке?
Роза из Назаира?
Как тихо!
Как пусто. Какая пустота.
Во мне.
Нивеллен, свернувшись в клубок, сотрясаемый спазмами и дрожью, лежал
под стеной особняка, в крапиве, обхватив голову руками.
- Встань, - приказал ведьмак.
Молодой, красивый, могучего телосложения мужчина с бледным лицом,
лежащий под стеной, поднял голову, оглянулся вокруг себя. Взгляд его был
безумным. Он протер глаза пальцами. Посмотрел на свои руки. Ощупал лицо.
Негромко охнул, засунул палец в рот, долго водил им по деснам. Снова
схватился за лицо и снова охнул, коснувшись четырех кровавых, вспухших
полос на щеке. Зарыдал, потом засмеялся.
- Геральт! Как это? Как это все... Геральт!
- Встань Нивеллен. Встань и иди. У меня во вьюках есть лекарства, они
нужны нам обоим.
- У меня уже нет... Нет? Геральт? Как это?
Ведьмак помог ему встать, стараясь не глядеть на маленькие, такие
белые, что казались прозрачными, руки, сжимавшие жердь, воткнутую меж
невысоких грудей, облепленных мокрой багряной тканью. Нивеллен вновь
охнул.
- Вереена...
- Не смотри. Пойдем.
Они пошли через двор, мимо куста голубых роз, поддерживая друг друга.
Нивеллен беспрестанно ощупывал свое лицо свободной рукой.
- Быть этого не может, Геральт. После стольких лет? Как это возможно?
- В каждой сказке есть зерно правды, - сказал тихо ведьмак. - Любовь
и кровь. И та и другая обладают огромной силой. Маги и их ученики ломают
себе над этим головы с давних пор, но не придумали ничего лучше чем то,
что...
- Чем что, Геральт?
- Любовь должна быть настоящей.
