даже не цинизм - философия жестокости!
- Вы согласны с Галей?
- Не во всем. Гуманность действительно не безгранична: нельзя быть
слишком добреньким в этом не совсем еще устроенном мире. Но меру
гуманности надо четко знать. Это не столько нравственное, сколько правовое
понятие, соизмерять с которым свои поступки человек не всегда может: в
минуты сильного душевного волнения не все способны мыслить правовыми
категориями. Вопрос, конечно, спорный, но я высказываю свою точку зрения.
Что же касается темы обсуждения, то, думаю, дело тут в следующем: Павел
лишен душевной чуткости. Нет, он не жестокий человек в буквальном смысле
этого слова - мы с Инной Антоновной знаем его как доброго товарища. Но
доброта у него от ума, не от сердца. А это, как говорит одна моя знакомая,
- Валентин улыбчиво посмотрел на Инну Антоновну, - уже воля Всевышнего:
чего он тебе не дал, того не дал. Если исходить из материалистических
позиций, то надо отметить, что корни этого уходят в детские и юношеские
годы Павла: он рос без матери среди людей, не склонных к сантиментам.
- Лариса тоже рано лишилась матери, - горячо возразила Галина, - но
ее чуткости, самоотверженности можно позавидовать. Впрочем, она - женщина,
а у женщин это чувство присутствует всегда!
Она замолчала, очевидно поймав себя на излишней запальчивости.
- Если говорить о женщине вообще, то можно привести диаметрально
противоположный пример - Надежда Семеновна, - возразила хозяйка. - Но
вернемся к Новицкому. Как понимаю, подошла моя очередь высказываться. Вот
мое мнение: Новицкий вовсе не бесчувственный человек, но жестковатый - это
правда. Хирург не должен быть размазней, и его нельзя упрекать за то, что
он не жил по определенной им самим довольно жесткой схеме и не видел
причин для снисхождения к другим людям, к другим схемам. А это уже
максимализм. В возрасте Толика он не был таким, как Толик, стало быть, -
по его схеме, - Толик не должен быть таким. Вместе с тем он в общем-то
неплохо относился к Толику - об этом на суде говорили все: был его первым
заказчиком, сделал рекламу его переплетам, брал с собой в горы. И это
трудно объяснить. А возьмите его отношения с Ларисой. Три года назад он
оставил аспирантуру, уехал в село только потому, что понял: в их
отношениях может произойти то, что по его схеме не должно происходить. И
он пожертвовал аспирантурой. Но и от Ларисы, как мне кажется, ожидал, если
не жертвы, то хотя бы раскаяния. Увы!
- Вы осуждаете Ларису? - спросила Галина.
- Я констатирую факт.
- Но он оставил ее не в лучшем окружении: Надежда Семеновна, Боков. И
это в то время, когда ей, как никогда, нужны были поддержка, совет, - не
унималась Галина.
- Я могла бы возразить, но мы договорились не спорить.
- Инна Антоновна, каковы сейчас их отношения? - спросил Валентин.
- Лариса работает медицинской сестрой в том же районе, что и Паша, но
в другой - участковой больнице. Они видятся: Лариса приезжает к нему, он
бывает у нее. Мы часто перезваниваемся. Обещали приехать на праздник, но
почему-то не приехали.
- Почему он не женится на ней? - вырвалось у Галины. - Она любит его
до сих пор, несмотря ни на что. Я знаю!
Инна Антоновна сдержанно улыбнулась:
- Видите ли, Галя, односторонне чувство - не лучшая основа для брака.
И Паша это понимает.
- Но он хорошо относится к ней. Не каждый муж так заботится о своей
жене, - не отступала Галина.
- Очевидно, опыт иных отношений удерживает его от привнесения таких
элементов во взаимоотношения с Ларисой.
- Понимаешь, Галочка, это очень рискованно менять такие вот
установившиеся, ровные отношения, на нечто зыбкое и не совсем ясное, -
поддержал Инну Антоновну Валентин.
- А я сказала, что, если он не женится на ней, я перестану считать
его мужчиной! - выпалила Галина.
Инна Антоновна и Валентин дружно засмеялись.
- Так и сказала? - все еще смеясь, спросил Валентин и обнял Галину за
плечи. Как-то так уж получилось само собой.
- Так и сказала, - разом сбавив тон и розовея, подтвердила Галина.
- И что он ответил?
- Что подумает. Серьезно ответил, даже очень. Я не преувеличиваю.
Улыбка на лице Инны Антоновны погасла. Валентин принял это на свой
счет, смутился, отодвинулся от Галины.
- Вот вам еще одна непонятная вещь, - сказала Инна Антоновна. - Мы
уже объяснили ее, а тот, за кого мы расписались, все еще думает над ней.
