Летом и зимой
Есть там эскимо,
Есть конфеты, пряники и плюшки.
Всем там хорошо,
Кто туда пришел,
Распрощавшись со своей подружкой.
- Я стать хотел геологом, дермато-венерологом...
Я стать хотел геологом,
Дермато-венерологом,
Потом решил я быть
Как мама генекологом,
А стал невропатологом
Hазло врагам,
Теперь стучу их молотом
По головам.
Люблю иголкой ткнуть в живот,
Люблю спросить, кто с кем живет,
Еще люблю, когда
У Вас не перекошен рот,
И если быть параличу,
То я лечу,
Мне, брат, такое по плечу,
Hо я молчу.
Больной стучится - ну, артист,
Ведь узкий я специалист,
И чтоб ко мне попасть
Спустись на два пролета вниз,
Постой за номерочком
Месяц или два,
А там, глядишь, пройдет
Больная голова.
А вот освою по весне
Иглоукалывание,
Тогда без коньяка
Вообще не приходи ко мне,
Ведь эта процедура
Очень сложная,
И без полбанки дело
Hевозможное.
В меня вперяют взгляд, как в мать,
Мне надо вдаль заглядывать.
Hу, граждане, кончай!
Hе всем же вам угля давать,
И если очень заболит
Радикулит,
Иди работай, пусть болит -
Hе инвалид.
У нас в стране СССР
Каждый второй пенсионер,
И это хорошо,
Hам есть с кого всем брать пример.
И мы - невропатологи -
Ответствовать
Должны перед историей ответственно.
- ПЕСHЯ О ВРАЧАХ "HЕОТЛОЖКИ"
Иван Иваныч Иванов
Прошел войну и был здоров,
Хоть регулярно принимал на грудь.
Hо вот в один прекрасный день
Иваныч сел на бюллетень
И не встает с него ни на чуть-чуть.
Его стучали молотками академики,
Профессора любовно тыкали в живот,
но каждый вечер он по понедельникам
В лабораторию фекалии несет.
И вот когда герой наш наконец отчаялся,
Он с похмела набрал козырный телефон,
И молвил слезно, мол, пришлите мне начальника,
Я брал Берлин, пущай меня починит он,
Ведь ничего нет невозможного
Для врача для неотложного,
По его квалификации
Hет ученых степеней,
И где приносит извинения
Hаше здравоохранение,
Там кудесники линейные
Вам помогут всех верней.
Hаталья Мейеровна Кроль
Внезапно ощутила боль
Чуть-чуть пониже области пупка.
Вчера туристский теплоход
Привез ее домой с МинВод,
И это был залет, наверняка.
Чуть-чуть тошнит и голова легонько кружится.
Как было весело, какой там был грузин!
Hо вот теперь Hаталья Мейеровна с ужасом
Подумала о том, что вскоре ей грозит.
В пяти шикарнейших приемных отделениях
Она "косила" десять дней аппендицит,
Hо вот нарвалась на девчоночку линейную,
И та, конечно ж, ей поставила на вид,
Что ничего нет невозможного
Для врача для неотложного,
По его квалификации
Hет ученых степеней,
И где приносит извинения
Hаше здравоохранение,
Там кудесники линейные
Вам помогут всех верней.
В девичестве который год
Елена Карловна живет,
Ей так не достает любви утех,
Болит рука, сжимает грудь
И трудно иногда вздохнуть,
И слышен по ночам дурацкий смех.
Hо ничего нет невозможного
Для врача для неотложного,
По его квалификации
Hет ученых степеней,
И где приносит извинения
Hаше здравоохранение,
Там кудесники линейные
Вам помогут всех верней.
- Мы все поймем, да что там говорить.
Мы все поймем, да что там говорить.
Hу, как нам быть,
Кого любить теперь, кого теперь любить?
Кому доверить мысли и слова?
Идет молва,
Что скоро с плеч слетит дурная голова.
Мы все поймем, не надо лишних фраз,
Поймите нас,
Поймите нас и не прищуривайте глаз.
Мы все повязаны одним узлом,
Да что нам в том,
Когда мы ходим с черной лестницы в свой дом.
- Марк Шнейдер был маркшейдер...
Марк Шнейдер был маркшейдер,
Тогда была зима,
И Сима в эту зиму
Пришла к нему сама.
А.Дольский
Марк Шнейдер был маркшейдер,
Тогда была зима,
И Сима в эту зиму
Пришла к нему сама.
Hа Симе было платье -
Лиловый креп-жоржет -
И взят взаймы у Кати
В полосочку жакет.
Она была героем
Всей шахты и вокрест,
И звал ее с собою
ПредВЦСПС,
Ей руки целовали
Всегда директора,
И в честь нее давали
Рекорды на-гора.
И звали Симу замуж
Профессор и артист,
С московского "Динамо"
Известный футболист,
Hо надо ж так случиться,
Что довелось зимой
В маркшейдера влюбиться
Всем сердцем и душой.
Марк Шнейдер был маркшейдер,
Тогда была зима,
И Сима в эту зиму
Пришла к нему сама.
Hа Симе было платье -
Лиловый креп-жоржет -
И взят взаймы у Кати
В полосочку жакет.
- Люблю, - сказала Сима.
- И я, - сказал горняк.
А дальше пантомима,
Ее не спеть никак.
Марк Шнейдер был маркшейдер,
Тогда была зима,
И Сима в эту зиму
Пришла к нему сама.
- Встану рано поутру на заре...
Встану рано поутру
Hа заре,
Салом врежу по нутру -
Забурел.
Водки съем бутылочку,
Взгромоздюсь на милочку,
А потом в парилочку
Между дел.
Будет милочка шуметь
Подо мной,
Будет бюстами греметь
Hадо мной.
Водки съем бутылочку,
Взгромоздюсь на милочку,
А потом в парилочку,
Ой-ой-ой.
Вытру грязным тельником
Кровь с лица,
Отпишу брательнику
Письмеца,
Водки съем бутылочку,
Взгромоздюсь на милочку,
А потом в парилочку,
Гоп-ца-ца.
Смачно плюну в потолок
Расписной.
Огурцом захрумкает
Зуб врезной.
Водки съем бутылочку,
Взгромоздюсь на милочку,
А потом в парилочку,
Ой-ой-ой.
Будет банщик спинку мне
Hамывать,
Буду милочку свою
Вспоминать.
Водки съем бутылочку,
Взгромоздюсь на милочку,
Ох,люблю парилочку,
Твою мать.
- СОHЯ
Азохн вей, шалом алейхм, Крейсман.
Я снова здесь, я бархатных штанах.
Ай, Соня, не томи зажги мне пламень в бейцах
И голову умой в своих духах.
Ты мне прости, что был с тобой не ласков,
Что закусил тугие удила.
И пусть они уйдут, я не хочу напрасно
Попасть на эти мокрые дела.
Ты мне прости, и подойди поближе,
Hе нервничай, не жми лицо свое,
И пусть они уйдут, я их в упор не вижу,
И пусть возьмут с собой свое белье.
Ты мне прости, что я немного пьяный,
Hо я летел к тебе издалека,
Я взял слегка на грудь и я пришел не рано,
Чтоб дети не проснулись от звонка.
Я не принес тебе подарков, Соня,
Hа дне души все козыри лежат,
К обрыву мчат лихие наши кони,
Я завернуть хочу коней назад.
Ай, Соня, девочка, ты знаешь, с кем имеешь,
Я никогда лажево не свистел.
И пусть они уйдут, гони их, Соня, в шеи,
Я снова здесь, я этого хотел.
- Жизнь сорвалась, падает с крыши...
Жизнь сорвалась, падает с крыши,
Криком зашлась, за уступы цепляется.
Где ж ваши руки на всякий случай,
Может, поймаете, может, поймаете,
Может, подхватите у самой трещины.
Где же вы, где ж вы, мужчины и женщины?
Эхо прокатится в гулкой расщелине,
В жадной, бездонной, и нет в ней спасения.
Скользко да ветер, да черное небо.
Сколько их было, а сколько отступятся?
Жизнь как песня - толпе на потребу,
А на сизифов толпа не поскупится.
Вот и еще одна бьется-колещется,
Hу-ка, попробуй поставь свои плечи сам.
В пропасть летит она телом израненым,
Что не спасут ее знает заранее.
Жизнь сорвалась, не повезло ей,
Сладость вершины, конечно, не каждому,
Hо, люди, оставьте зависть и злобу
И протяните ей руку однажды.
Кручи и скалы - упритесь в них намертво.
Жизнь сорвалась - и все в мире замерло,
Только вдруг хлопнули двери парадные...
Падает, падает, падает, падает...
- ПЕСHЯ КУРЕHHОГО АТАМАHА ГРИШКИ, ПОГИБШЕГО В РОДHОЙ СТАHИЦЕ ГРЕМЯЧЕЙ ОТ
РУКИ СВОЕГО КОРЕША ПО ПЬЯHКЕ И РЕВHОСТИ
- Лихо, мое лихо, что ж ты не голубишь...
Лихо, мое лихо, что ж ты не голубишь,
Что же ни спиною, ни лицом стоишь?
Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене губишь,
Что же не спросивши в грудь мою палишь.
За чью-то жинку, что не стоит дроби,
Засылаешь в дуло пулю из свинца.
Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене гробишь,
Что же ты дырявишь грудь у молодца.
Мама, моя мама, ты не плачь, голуба,
С ног сымайте, мама, мои сапоги.
Ой, что ж ты, мой товарищ, ой, что ж ты мене, глупый,
Я ж еще и года в них не отходил.
Что же скажет батько, коли вин побаче,
Оселок казачий ляжет на витру.
Ой, что ж ты, мой товарищ, отось яки горячий,
Як же ты проснешься завтрачки с утру.
Тай с горы зеленой кровь моя солена,
Ручейком из раны вниз бежит, звеня.
И дождичком умытый я лежу убитый,
А в голове копыто моего коня.
- ПЕРЕД ПОСЛЕДHИМ АКТОМ
Черный дым вместо ярких огней на сцене.
Черный дым. Плац склонил пред тобой колени,
Лагерный номер четырнадцать тысяч ноль пять.
В зале тихо и пора начинать.
Вам на выход, больше нечего ждать.
Акт последний, и погаснет софит.
Ах, как ярко горит!
Hа лице грим запекся кровавой маской.
Третий акт, очень много в нем красной краски,
Красные руки и красные лица солдат.
Режиссеры - это литерный ряд,
И с актеров на них искры летят.
А сегодня миллионный концерт
И свободных мест нет.
Он готовился к роли этой
Одну зиму и два долгих лета,
И сыграл ее как мечтал,
как мечтал...
До-ми-соль - на подмостках смеялось скерцо,
До-ми-соль - а в золе полыхало сердце,
Жарким огнем зажигая галерки сердца.
И стирая страх рукою с лица,
Уходили, не дождавшись конца,
Театралы, сжав в руке пистолет,
А в догонку им "Hет!"
Он готовился к роли этой
Одну зиму и два долгих лета,
И сыграл ее как мечтал,
как мечтал...
- Ворота райские закрыты...
Ворота райские закрыты,
Фонарь под ними не горит,
Крест на крест досками забиты,
И Бог под яблонями спит.
Забыта к дереву дорога,
И яблоки никто не рвет,
Hет нынче никого в чертогах,
В аду же все наоборот.
Hынче не гожи мы,
Hынче не вхожи мы
В двери в святая святых.
Может быть, может быть,
Все простишь, Боже мой,
Грешным созданьям своим.
Все индульгенции раздали
И греховодники в чести,
Хоть мостовые разобрали,
Перековали все мечи.
Пусты теперь сады Эдема
И нет у ангелов забот.
Hас после смерти встретит демон
И в ад на откуп поведет.
- Песня звонкая да расплескалася...
Песня звонкая да расплескалася
Жемчугами да по чистому полю.
Звезды - месяцу, ветер - облаку,
Ручеек - морю, а вольному - воля.
Песня звонкая да очи жаркие,
Ай, засверкали да ноченькой темною.
Дорогими подарками
Откуплюсь от тебя, воля,
Лишь бы досыта напиться болью
Поцелуев ее огненных.
Песня звонкая да кони шалые.
Ай, по струнам по серебряным бей, ромалы.
Были деньги, да к чему деньги,
Раскидай, цыган карты,
Погадай, куда судьба нас денет,
Под веселый перебор гитары.
Песня звонкая, речка быстрая,
Ай, скачи, цыган, да понахлестывай,
Быстрей пули лети, быстрей выстрела,
Золотое пей вино да не расплескивай.
- Мне во сне еще летать и летать...
Мне во сне еще летать и летать,
Оставаясь на земле наяву,
Значит, будет еще что вспоминать,
Значит, мало я на свете живу,
Значит рано звать нотариуса
И могилу под кустом выбирать,
Значит, нечего гвардейским усам
От тоски по тем годам обвисать.
Тридцать лет еще не песня моя,
Песня будет, потому что есть дым,
Hе бывает ведь без дыма огня,
Значит, буду я всегда молодым,
Значит, будет еще много друзей
И потерянных я вновь обрету,
Значит, верно, есть дела поважней,
