Фэнтези - Раткевич Э.

Наемник мертвых богов 1-5

                       Элеонора РАТКЕВИЧ


                    НАЕМНИК МЕРТВЫХ БОГОВ
		    История 1-5

                       История первая

                         ПОВЕЛИТЕЛЬ


   Книга была такой огромной, что положить ее к себе на колени
оказалось почти невозможным. После нескольких попыток я
разместил ее на траве, и она раскинулась передо мной, а я лежал
на животе и пытался разобрать полустертую вязь магического
текста
   - Создайся плотью от плоти моей...
   Воздух задрожал и потемнел.
   - Возьми дыханье от дыханья моего...
   Волосы мешали, лезли в глаза, и я хотел их отбросить, но не
успел. Я получил такой пинок под ребра, что отлетел от книги на
добрых моих два роста, а ростом меня Боги не обидели.
   - Сопляк, паршивец, ты что это делаешь?!
   Никогда я еще не видел Наставника в таком лютом гневе. Я валялся
на траве, пытаясь дышать, и ничегошеньки не понимал.
   - Я... я читал, Учитель,- с трудом выдавил я.
   - Ах, ты читал, поганец?!- Наставник одной рукой поднял меня с
земли, а другой залепил здоровенную затрещину.
   Дело скверное. Рука у моего Наставника тяжелая, и я считал, что
в полной мере изведал ее тяжесть, когда мы боролись. Но раньше
он никогда меня не бил, тем более - так. Ох, как все нескладно
получается. Что же я такого натворил?
   - Значит ты, трам-тебя-тарарам, читал?!
   - Я виноват, Наставник,- я опустился на колени и склонил
голову. Никогда еще я не признавал свою вину без оговорок, без
малейшей попытки оправдаться, никогда еще не был готов
добровольно принять наказание. Но и Учитель мой так себя никогда
не вел. Даже когда я в трехдневном переходе умудрился потерять
меч.
   - Он виноват, видите ли!- Наставник снов ударил меня.- Ты
хоть понимаешь, что натворил?!
   - Нет, Наставник,- искренне ответил я.
   Это его несколько отрезвило.
   - Я тебе говорил, чтоб ты никогда не произносил заклинания
вслух?
   - Да, Учитель, но я нечаянно... я не очень хорошо читаю, и мне
вслух легче...
   - Не умеешь - не читай. Нет, ну вот же приспичило оглоеду. Я
тебе, мерзавцу, даром говорил? Нельзя - значит, нельзя. Это
тебе не базарные лубки с намалеванными голыми девками.
   Я подумал, что Наставник в чем-то прав. Мысленно я приравнивал
запрет на магические книги к запрету на непристойные лубки с
раскрашенными картинками. И то, и другое мне рассматривать не
полагалось: еще рано. Но неприличные лубки я уже читал, хоть мне
это и запрещалось, так почему же не прочесть и магические книги,
которые мне тоже запрещены?
   - Сопляк ты, щенок! Читает он, видите ли! Вслух, что попало,
где попало! Не где-нибудь в потаенном месте между мирами, нет!
Разлегся на пузе в травке и призывает. Да еще задержись я
чуть-чуть, и остались бы от тебя кровавые тряпочки. Ты хоть это
понимаешь?
   - Да, Наставник,- виновато произнес я.- Теперь понимаю.
   - И мало того, мне бы еще пришлось отлавливать ту пакость,
которую ты по своему недомыслию затащил в наш мир. Даже не зная,
что это за тварь и где ее искать. И что она может натворить на
свободе.
   - Я виноват, Наставник,- глухо повторил я.
   - Вот и подумай о своей вине,- пробурчал Наставник и коснулся
моей шеи у плеча. Я окаменел. Моя плоть оставалась живой, но не
повиновалась мне. Спасибо и на том. Я уж думал, что впервые за
годы обучения меня просто выдерут, как сопливого мальчишку, и
поделом же мне будет. Но наказали меня, как взрослого. Я отстоял
свое на службе. Я отстоял свое на лужайке, которую я чуть не
загубил своими неосторожными заклинаниями, да еще на месяц
лишили права носить меч.

   Это было года четыре назад, и урок я усвоил, как должно.
Особенно, когда я узнал, что чуть было не произнес заклинание
разделения плоти. Часть ее захватило бы какое-нибудь
потустороннее чудище и разорвало бы то, что от меня осталось,
действительно на кровавые тряпочки. Больше я самолично в
магические книги не лазил. Наставник иногда давал мне их читать
- под своим присмотром, разумеется - но очень неохотно. Он
считал меня безответственным сопляком, и я не мог его за это
винить. Ничего не скажешь, показал себя во всей красе.
   Мой Наставник Гимар - лучший воин-маг отсюда до столицы, а
может, и в столице, но по нему не скажешь. Приземистый,
пузатенький, ест за двоих, пьет за троих, ругается, как
первосвященник в публичном доме. Одет непонятно во что. Все
старое, латаное. Отродясь я на нем новых штанов не видел. С тех
самых пор, как он подобрал меня, голодного на улицах Техины.
   Голод сводил меня с ума, голод заставил меня удрать из дома и
броситься на поиски счастья в ближайший город, но и там мне
пришлось солоно. Улицы Техины вымощены отнюдь не деньгами,
красть я не хотел и не умел, попрошайничать тоже, а ремесла
никакого толком не знал. Дома я сгребал навоз и все такое
прочее, а в городе на подобную работу спрос невелик. Все это я
поведал Гимару за второй порцией речной рыбы - первую я
проглотил, не заметив. Гимар потребовал у трактирщика
здоровенный каравай хлеба и умиленно наблюдал, как я в него
вгрызаюсь.
   - Что, налоги большие?- сочувственно спросил он, глядя, как я
уписываю свежий теплый хлеб.
   Я помотал головой.
   - Мы освобождены от налогов,- невнятно провещал я набитым
ртом.
   Гимар присвистнул: он знал, в какой горькой, крайней,
безысходной нужде можно добиться полного освобождения от
налогов.
   - Мало рабочих рук?
   Я ответил не сразу: кинул в рот слишком большой и горячий кусок
рыбы, обжегся и теперь дышал часто и коротко.
   - Рук хватает,- наконец ответил я, отдышавшись.- Отец и еще
трое братьев. Я самый младший. Раньше ничего было. Деда пчел
держал. Ничего хозяйство было. А потом деда умер, и как-то оно
быстро все сошло на нет. Работать есть кому, и работаем, а земля
не родит. Нет нам счастья, вот и все.
   - Земля, говоришь, не родит,- задумчиво произнес Гимар.-
Счастья им, видите ли, нету.
   В его голосе чувствовалось осуждение, и я обиделся. Много позже
я узнал, что осуждение относилось не к нам.
   -Ладно, пацан. Доедай и пойдем.
   Я никуда не хотел идти. Я опьянел от вкусной сытой еды.
   - Куда пойдем?- насторожился я.
   - К тебе домой.
   - Не пойду домой,- я вжался в трактирный стул, словно он мог
поглотить меня и спрятать.
   - Что так?- полюбопытствовал Гимар.
   - Выдерут,- убежденно сказал я.
   - За то, что удрал?
   - Ага,- если этот странный человек все понимает, зачем
предлагает идти домой. Там так холодно, и жрать нечего. Если бы
что и завелось, крысы все сожрут вчистую. А меня дома отлупят,
это точно.
   Гимар усмехнулся.
   - Пусть попробуют,- сказал он, отвечая на мои слова,
непроизнесенные вслух. Я уставился на него.
   - Пойдем-пойдем,- он решительной рукой взял меня за шиворот. Я
размазывал по физиономии слезы, грязь и сопли, упирался, но мне
и в голову не могло прийти указать ему неверную дорогу.
   Дома меня, ясное дело, встретили не то, чтобы приветливо. Но
Гимар тут же увел отца и братьев в дом, и я ловил только обрывки
их разговора. Не очень-то хорошо слышно через окно.
   - Это хорошая цена... стыдитесь... я бы вам советовал... семью,
и в город... эта земля родить не будет... не советую, сейчас не
те времена... ремеслу научится, о чем разговор... зачем
пропадать?.. в обиде никто не останется...
   Словом, Гимар выкупил меня у моей семьи. Точной суммы я так и не
узнал - своих я больше не видел, а не у Гимара же мне
спрашивать - но деньги, видно, были немалые, раз на эти деньги
по совету Гимара вся семья снялась с земли и переехала в Техину.
Устроились они там неплохо, мать мне писала веселые письма. Но я
не побывал у них дома. На другой же день Гимар увез меня в свои
края. Больше я никогда не искал отбросы на свалке.
   Гимар сдержал слово: никто в обиде не остался. Семья моя
получила хороший доход и дом в городе, а я получил то, о чем не
мог и мечтать. Я был не просто сыт и одет. Я учился лучшему в
мире ремеслу - ремеслу воина-мага. Учиться было очень тяжело,
но я бы не променял свою жизнь ни на какую другую.
   Гимар поначалу ворчал,что он спятил, что из меня ничего не
выйдет, что я слишком поздно начал. Но я учился с остервенелым
упорством. Ни за что на свете не мог я допустить, чтобы Гимар от
меня отказался. Та наука, которая сызмала входит в тело
незаметно, как вода в молоко, вливалась в мои мышцы немыслимой
болью, но я терпел. От усердия я готов был на любые деяния, и
Гимару частенько приходилось говорить мне: "Охолони, парень. Это
тебе не под силу." И я добился своего. Когда к Гимару как-то раз
наехали в гости его боевые друзья со своими учениками, я не
чувствовал, что они хоть в чем-то превосходят меня. Один из
старых воинов сказал Гимару: "Откуда ты выкопал такого парнишку?
Он лучше всех наших, честное слово." Гимар в ответ буркнул: "Не
хвали тесто, пока хлебом не стало, прокиснет." Но он был
доволен, я знаю.
   Выучился и многому другому. У Наставника Гимара, и пчелы
роились, и земля родила, и еще как! Впервые я узнал, что такое
работать на земле в полную силу, а не ковыряться в ней пальцами
за отсутствием сохи. Поначалу я считал, что впустую трачу время
вместо того, чтоб махать мечом, но Гимар живо поставил мне мозги
на место. И когда пришел срок, сделал из меня неплохого кузнеца
и оружейника. Мой первый меч, тонкий и легкий, был выкован
руками Гимара. Когда мне пришла пора браться за настоящее боевое
оружие, я выковал его сам. Не сразу, конечно.
   Словом, жили мы размеренно и неторопливо. Став постарше и
уразумев, что к чему, я только диву давался: неужели на услуги
такого человека, как Гимар, не находится спроса? Времена стояли
тяжелые. То тут, то там вспыхивали распри, кой-где на окраинах
полыхала настоящая война. Кого с кем? Я не знал тогда. Как не
знал и тог, почему повальный неурожай терзал некогда плодородные
земли. Засухи, ливни, пожары... ничего я тогда не знал.

   Однако настал и мой день. Я давно понял, что задавать вопросы
Учителю бессмысленно. Все, что нужно, и когда нужно, он скажет
сам.
   Я сидел на крылечке и заговаривал стрелы - занятие не столько
трудное, сколько нудное. Стоит хоть раз ошибиться, и все
насмарку, надо начинать заговор сначала. Это если не придется
вообще выбросить стрелы и делать новые. Поэтому я так удивился,
увидев, что Наставник идет ко мне. Обычно он не мешал мне, когда
я заговаривал оружие: дело это было для меня внове, и ошибался я
часто.
   Однако мгновение спустя я удивился еще больше: Наставник
протянул руку к стрелам и быстро, в несколько певучих фраз,
закончил заговор за меня. Вот это да! Мастерская работа, ничего
не скажешь. Я сам возился бы до полудня. Но Наставник никогда не
делал за меня мою работу, стоило мне научиться хоть кое-как
выполнять ее. Что за спешка?
   - Вставай, парень, поторапливайся.
   Я послушно встал.
   - Руки чистые?- спросил Гимар, придирчиво оглядывая меня.
   - Конечно, Учитель!- я даже обиделся немного.- Я всегда
привожу себя в порядок перед работой, ты ведь знаешь. Я купался
сегодня. И одежда чистая.
   - Это хорошо, хорошо. Значит, переодеваться тебе не надо. Пояс
подтяни, распустеха.
   Я подтянул пояс.
   - Пойдем скорее. Время не терпит.
   Наставник Гимар на целую голову ниже меня, шаг у него некрупный,
опять же пузо мешает. Но, несмотря ни на что, я с трудом
поспевал за ним. Куда мы так спешим? Да еще чтобы обязательно
чистые, умытые. Батюшки, да ведь Наставник тоже во всем новом. И
как я сразу не заметил?
   - Куда мы идем?- я не удержался от вопроса.
   - Ты - наниматься на службу, я - заверить твой найм,-
ответил Наставник.
   - Наниматься? Я? Правда?- я слегка обалдел от радости.
Наставник тяжело вздохнул.
   - Правда, правда,- проворчал он.- А если тебе так нужна
правда, изволь: никакой ты еще не воин-маг, а вовсе сопля в
полете. Вон какой вымахал амбал,- он задрал голову,
неодобрительно заглянув мне куда-то в ноздри,- а ума не нажил.
Поперек себя в плечах шире, а так дурак-дураком.
   Он снова вздохнул и на ходу почесал брюхо.
   - По настоящему, так тебе еще рано наниматься. Но ничего не
поделаешь, приходиться спешить. Война совсем уже рядом.
   - Война? Какая? С кем?
   Гимар не ответил.
   - Ты своим написал, чтоб уезжали, как я тебе велел?
   - Написал,- я судорожно сглотнул.- Только они все равно не
уехали. Ты же знаешь, Наставник. Я сколько раз приехать к ним
хотел, и ты меня отпускал, они сами не хотели. Я для них теперь
"шибко умный сделался." И вообще отрезанный ломоть. Так что они
меня не послушали.
   - Шибко умный,- проворчал Гимар.- Что ж, дуракам закон не
писан.
   - Неужели так плохо, Наставник?- спросил я с невольной дрожью
в голосе. Моя семья отказалась от меня, но все же это была моя
семья.
   - Хуже, чем ты даже можешь себе представить,- хмуро ответил
Гимар.
   - А в чем дело?- спросил я без всякой надежды на ответ. Но
Гимар ответил.
   - Новые Боги,- ответил он.- Новые Боги воюют с нынешними. Не
терпится им, поганцам. Не хотят, понимаешь, своего времени
ждать. Подавай им все сейчас. А что такое битва Богов, сам
знаешь.
   Я знал. Если Боги воюют между собой, то битва вынуждает их
сторонников воевать друг с другом. Они бы и рады не воевать, да
не могут. Сила превыше их толкает их в бой. И как боевые успехи
Богов могут решить исход битвы для людей, так и война среди
смертных может повлиять на исход битвы между Богами. Бывало, что
именно человеческая доблесть выигрывала сражение для Богов. Но
это было так давно. Даже язык легенд, повествующих о подобных
боях, в наше время уже почти непонятен. Гимар учил меня древнему
языку именно на этих легендах. Давнее, темное время. Еще до
нынешних Богов. Эти-то пришли в мир когда им положено.
   - Это ж сколько крови будет,- растерянно произнес я.
   - А ты думал, без боя обойдется?- свирепо рявкнул Гимар.
   - Да нет, Наставник, я не про бой,- попытался объяснить я.- Я
про обычных людей думал.
   Гимар выдохнул воздух сквозь сжатые зубы и ничего не сказал.
   Нас должен был встретить главный жрец, но он нас не встретил. Он
лежал на белых ступенях храма, и его внутренности перламутрово
блестели на солнце. Очевидно, он был убит последним, совсем
недавно. Служки погибли раньше, их перерезанные горла и
вспоротые животы уже высушил и ветер и засыпал песок. А главного
вытащили на ступеньки и прирезали совсем недавно. И храм
подожгли недавно: дымом уже тянуло вовсю, но пламя еще не
ревело, а тихо потрескивало где-то в дальних приделах.
   - Все кончено,- почему-то только эти слова и пришли мне на
язык при виде зверски убитых жрецов.
   - Ну, нет, не все,- бешено возразил Гимар. И с силой втолкнул
меня в горевший храм.
   Мы уже ничем не могли помочь несчастным. Мы ничего не знали, и
поэтому опоздали прийти им на помощь. Теперь мы не имели права
даже думать о них; не было времени. Нам нужно было очень
спешить, чтобы не опоздать в главном. Гимар прав - еще не все
кончено.
   В храме было темно и душно. Клубы дыма плавали в воздухе.
Потрескивание пламени было слышно отчетливее. Треск, треск,
словно тысячи огромных кузнечиков сошли с ума.
   - Скорее, пока алтарь цел,- торопил меня Гимар, и я, кашляя,
бежал за ним.
   Алтарь был цел. Пламя сюда еще не добралось. Гимар метался по
алтарной в поисках чего-то нужного.
   - Все перевернули, гады,- бормотал он, роясь в храмовом
добре.- Хоть бы одна целая чаша... ага, вот. И вода... хорошо.
Может, успеем.
   Он выудил из кучи обломков невредимую чашу, достал из-за пояса
флягу с водой, с которой никогда не расставался, и бережно
перелил воду в чашу.
   - Придется нам самим, без посредников,- вздохнул он.- Да не
стой ты столбом, возьми чашу.
   Я неуклюже принял у него чашу. Гимар прикрыл глаза и начал
медленно, нараспев, произносить какие-то слова. У меня кружилась
голова, я снова закашлялся и едва не уронил чашу. Наставник
бросил на меня свирепый взгляд.
   - Возлей воду,- приказал он.
   Я непонимающе взглянул на него.
   - Вылей воду на алтарь, болван!
   Я подошел к алтарю и опрокинул над ним чашу. И на алтаре
вспыхнуло пламя!
   Я отшатнулся: огонь едва не задел меня.
   - Хорошо, просипел, задыхаясь, Гимар.- Боги услышали нас.
Теперь посмотрим, кто из них примет твою службу.
   Он вытащил из-под алтаря с грудой каких-то бляшек и поставил их
передо мной.
   - Бросай их в огонь,- велел он.- По одной.
   Я вынул бляшку из ящика. Она оказалась неожиданно тяжелой. На
ней было что-то отчеканено. Я хотел посмотреть и поднес бляшку к
глазам.
   - Не смотри,- хрипло заорал Гимар.- Бросай, скорее!
   Я повиновался. Бляшка не долетела до алтаря. Она исчезла в огне.
Не сгорела, а именно исчезла. Я замер от неожиданности.
   - Бросай скорее, наказание мое!- надрывался Гимар.
   Я бросал, одну за одной, и одна за одной они исчезали в пламени
над алтарем, пока, наконец, какая-то из них не коснулась алтаря.
Она со звоном ударилась об алтарь, и пламя мгновенно погасло.
   Гимар просиял.
   - Твоя служба принята,- воскликнул он.- Давай скорее сюда,
сейчас посмотрим.
   Он поднял с алтаря круглый кусочек металла, брошенный моей
рукой, и вгляделся в него.
   - Страж Границы,- медленно прочитал он.
   По правде говоря, я огорчился. Я лелеял надежду стать Воином
Света, или, на худой конец, Мечом Воды, а тут извольте видеть,
Страж Границы.
   - Отлично,- Гимар так и сиял.- В самый раз для тебя. А теперь
пойдем отсюда. Жарковато становится.
   Жарковато - это еще слабо сказано. Когда мы выходили, огненные
кузнечики уже не стрекотали. Огонь ревел, пожирая левый придел
храма. Его голодный рев становился все громче. Когда мы отнесли
мертвых на храмовое кладбище, Храм Всех Богов полыхал, как
головешка.
   Война пришла в наши края раньше, чем ждали.
   Вот так я нанялся на службу к изначальному Стражу Границ и сам
стал Стражем Границы. Первое разочарование прошло быстро.
Конечно, Воины Света, Мечи Воды и прочие сражаются в смертных
боях и добывают себе славу. Так это каждый дурак может, умей
только мечом махать. А здесь, на границе... Война пришла к нам
не битвами регулярных армий, а стычками банд и налетами
воровских шаек, голодом и бесчисленными зверствами, от которых
некуда бежать. Когда армия наступает на город, можно затаиться,
скрыться, бежать. Не каждому, но кое-кому удается. Так то - в
столице, а в этой чуме всеобщего безумия куда ты денешься, когда
каждая травинка - нож, и каждая ветка - плеть? Бежавших в леса
бандиты травили натасканными на людей собаками, затаившихся по
деревням резали на пороге собственного дома. Редкие смельчаки
пытались укрыться в скалах, но землепашец - не охотник, и голод
гнал этих немногих вниз, на бандитские ножи.
   Очень скоро я понял, как мы с Учителем нужны здесь. Я привык
уважать свою работу и отвык ночевать дома. Иногда я неделями не
виделся с Наставником Гимаром, забегая домой, чтоб полить
огород, и снова исчезал. Много ли навоюешь вдвоем? Воины Света,
как же! Посмотрел бы я на них! Война не полыхала, она тлела
подземным пожаром, и нам приходилось не столько бросаться в
битву, сколько искать ее - упреждать, догадываться. Именно мы,
а никакие не Воины Света нашли и уничтожили отвратительный
застенок - бывшую усадьбу, которую приспособили под свои нужды
палачи на службе Новых Богов. Помню, когда мы выносили пленных,
один посмотрел вокруг и сказал: "Солнышко... вот я и умру
скоро... хорошо." Я пытался уверить этот обрубок человек, что он
еще выживет, и что жить стоит, но он посмотрел на меня и сказал:
"Умереть хорошо." Сказал не убежденно даже, а обыденно, как
нечто общеизвестное. Таким тоном сообщают, что трава зеленая.
   Люди шли к нам за помощью, будь то сторонники Новых или Нынешних
Богов, и мы не разбирали, кто просит, мы шли. Мальчишки Фаттарн
и Тенах жгли Храм Благодарения вместе со всеми, но когда
поджигатели решили устроить резню в деревне, побежали за нами.
По счастью, мы оказались дома, и успели почти вовремя. Избили их
потом страшно, Фаттарн потом еще долго хромал.
   Матери приходили к нам за хлебом для голодных детей, и мы
давали, давали, давали - и хлеб, и молоко, и мед. В уплату
Гимар просил только одного: заготовить из нашего добра всяких
солений, вялений и маринадов. И они вялили, варили, коптили.
Ведь иначе не только мы заживем впроголодь. Иначе зимой нам
нечего будет им дать.
   И контрабанда! Прежние скудные ручейки ее ныне хлестали
водопадами. Оружие и деньги, деньги и оружие для обеих сторон. И
не просто честное оружие для честного боя, но и всякие
магические пакости. Камешки, которые разносят тебя на куски,
если на них наступить. Флакончики жидкости, одна капля которой
способна заставить реку течь огненной лавой. Семена заморских
цветов, каждый из которых может сделать бесплодной пустыней
самые плодородные земли на добрую лигу вокруг себя. И штучки,
превращающие человека в камень, а то и во что похуже. Мы
разрывались на части, чтоб успеть повсюду, мы сутками не ели, не
пили, не спали, но мы держали границу. Однако мы понимали, что
ненадолго. Волны грабежей, резни и зверств уже не захлестывали
нас, они откатывались назад, и это было дурным знаком. Их уход
мог быть вызван только одним: приближалась армия. По слухам, ее
передовые отряды уже искали переход через горы. Они перейдут, я
в этом не сомневался: непроходимы горы только зимой, а летом
всегда можно найти переправу. Наставник Гимар устроил несколько
лавин, напрочь уничтоживших безопасные проходы, но надолго
задержать армию мы не могли.

   Первый отряд появился утром, вскоре после рассвета. Глупо, но
вполне понятно: не очень-то и могут равнинные жители ночью
переправляться через горы. Заблудятся, потеряются, отстанут в
темноте, и в предрассветном тумане выйдут прямиком на засаду.
   Засада их уже ждала. Мы с Наставником Гимаром лежали на скалах
над узкой тесниной. Здесь и один человек может удержать проход.
Исключительно удобная позиция: целый отряд положить можно, а
тебя никто и не приметит. Ну, армию, конечно, так нет
остановишь.
   Я видел, как блестит солнце на остриях их копий. Видел облезлый
пятнистый загар новичков и сбитые копыта их коней. Видел шрамы
на лицах ветеранов. Видел свежие, не осунувшиеся еще лица людей
из недавнего пополнения. Выражение этих лиц было удивительно
одинаковым: самоуверенный до наглости. То был передовой отряд
победоносной армии. Армии Новых Богов.
   Я наложил стрелу на тетиву и задержал дыхание, выбирая мишень. И
тут я, наконец, понял, что же я увидел. Эти несколько лиц
недаром показались мне знакомыми. Этейр и Габох, мои друзья
детства. И один из моих старших братьев. Они ехали в первом
ряду.
   Мои ладони стали такими мокрыми, что я отложил лук и вытер руки
о штаны. Сейчас я буду стрелять. Я должен. Я должен выбрать, кто
я - человек или воин. Исполню я человеческий или воинский долг.
У меня есть еще немного времени. Несколько мгновений. Когда
копыта коней коснутся тени от скалы, именуемой Лысый Барсук, я
должен буду сделать первый выстрел.
   Я поднял лук и снова положил стрелу на тетиву. И снова я не
выстрелил. Мое тело внезапно охватила тугая, давящая боль. Моя
душа и разум были опустошены. С трудом я положил лук рядом с
собой. Мне было нечем дышать. Воздух куда-то исчез, и утренняя
роса серебрилась пеплом на серых камнях.
   Наставник Гимар коснулся моего плеча. Я скосил глаза в его
сторону и чуть не вскрикнул. Его лицо было пепельно мертвым,
серым, как роса, как камни, как исчезнувший воздух.
   - Уходим,- беззвучно произнесли его губы.
   Я последовал за ним. Мы осторожно отползли от края скалы и
принялись спускаться в долину. Нас никто не заметил. Армия
совершала свое победное шествие по другую сторону скал.
   Боль схлынула так же внезапно, как и накатила, оставив во всех
мышцах жуткое недоумение, почти обиду. Рот мой был заклеен
тягучей, вязкой слюной, губы пересохли.
   - Глотни,- Учитель отстегнул от пояса свою бесценную флягу с
водой, одним мощным глотком осушил ее наполовину и протянул мне
остальное. Я прикончил остатки воды, и лишь тогда смог сплюнуть
едкий тягучий комок.
   - Почему, Учитель?..
   - Кончено,- тихо ответил Гимар.- Нам больше некого
отстаивать. Наши Боги умерли.
   - Откуда ты знаешь, Учитель?
   - Ты тоже это знаешь,- сухим пепельным голосом ответил
Гимар.- Ты тоже почувствовал.
   - Да, мне было больно там, на скалах...
   - Больно!- фыркнул Гимар.- Да ты на свой воинский знак
посмотри.
   Я снял с шеи металлический кружочек с надписью на древнем языке
"Страж Границы"- гадальную бирку, определившую мою судьбу.
Металл был мертв. Он не то, чтобы потускнел, но блеск его был
блеклым. И он был тяжел мертвой тяжестью. Он казался тяжелее
обычного, как мертвое тело кажется тяжелее живого. Душа ушла из
него.
   Я снова надел свой знак, и прижал ладонью к груди, словно
надеясь оживить его.
   - Теперь видишь?- спросил Гимар.
   Я молча кивнул.
   - Если бы хоть один из Богов остался в живых, был бы смысл
задерживать армию. А так...- Учитель пожал плечами,- стоит нам
подстрелить хоть одного, и они просто вырежут деревню.
   - Думаешь, сейчас они ее не тронут?
   - Не особенно. Она им, собственно и не нужна, они идут дальше.
Пограбят немного, убьют одного-двоих... Мерзавцы! Подлецы!
   - Армия есть армия,- вздохнул я.
   - Да причем тут армия!- взревел Гимар.- Я о Богах этих!
Поганцы паршивые. Власть им подавай! Задницы у них чешутся. Пока
трон к заднице не приложишь, не пройдет.
   Я представил себе небесный трон в виде чесоточного пластыря.
Дивное зрелище.
   - Что теперь начнется, подумать тошно.
   - А я считал, что худшее уже кончилось,- искренне удивился я.
   - Да ты что.- С Новых Богов гнев Гимара обратился на меня.-
Земля теперь снова начнет родить, тут ты прав. Только легче от
этого никому не будет.
   - Так ведь война кончилась,- попробовал возразить я.
   Гимар махнул рукой.
   - Ну и что? Зато мои магические книги теперь даже для подтирки
не годятся. Пергамент слишком жесткий.
   Боги, мертвые мои Боги! Да ведь Гимар никогда даже не поминал
свои книги всуе, не то, чтобы отозваться о них с такой
кощунственной непочтительностью.
   - Магия - она ведь не сама по себе, парень. Она или от Богов,
или от Сил Зла,- Гимар привычно сделал охраняющий жест левой
рукой и тут же досадливо сморщился, сообразив, что после гибели
Богов этот знак уже ни на что не пригоден.- Есть еще магия
земли, воды и железа, но и она без помощи Богов почти ничего не
стоит. Есть магия эльфов, но мы ее не знаем. И не думаю, что она
вообще для людей годится. В этом мире не работает больше ни одна
светлая магия.
   - Почему?- тупо спросил я. Наверное, я был очень потрясен
случившимся, раз не догадался сам.
   - Да потому, что прежняя магия умерла вместе с Прежними Богами,
а Новые захватили власть раньше срока! Их время еще не пришло. И
время их магии тоже!
   - Скверно,- согласился я.- Что делать, придется пока
век-другой обойтись без магии.
   - Придется,- проворчал Гимар.- Вот только кому? Магия Зла
ведь работает в полную силу. Там никто переворотов не устраивал.

   Я понял, что Гимар имеет в виду.
   Мир постепенно покрывается плесенью колдовства. Самое грязное,
гнусное, невообразимое зло выползает изо всяких закоулков, самая
разнузданная кровожадность обретает плоть... и некому справиться
с ними. Пока земля не примет Новых Богов, жизнь отдана злу на
откуп.
   - Так уже было один раз. Ну, почти так. Тогда Прежних Богов
победили Силы Зла, а время Новых еще не пришло. Двести лет,
копейка в копейку, такое творилось,- вспоминал перекошенный от
злости Гимар.- Я тебе рассказывал. За эти годы и десятой части
людей не осталось. А сейчас вообще неизвестно, сколько ждать.
   - Выходит,- медленно спросил я,- небесный трон Новые Боги
получили, а в остальном...
   - А в остальном - шиш им на блюде,- закончил мою мысль
Гимар.- А получат ли они вообще это остальное, еще не сказано.
Может, все помрем. Может, Силы Зла так укрепятся за это время,
что прищемят нос этим соплякам.
   Я не сразу сообразил, что Наставник подразумевает Новых Богов.
   - Хулиганье малолетнее! Щенки невоспитанные! Как дело делать,
так они еще маленькие, их час не пришел. А как задницу на троне
размещать, так пожалуйста.
   Пожалуй, прав Наставник Гимар. Именно хулиганы малолетние.
Молокососы безответственные. Все, что они могут - это принимать
жертвы и моления, пока Силы Зла не перекроют доступ к ним. Ох, и
задолжают они людям! Жаль, я не увижу, как через долгие годы они
будут оплачивать накопившиеся счета.
   Некоторое время мы сидели молча.
   - Ты вот что, сынок,- тихо сказал Гимар, и меня охватило
предчувствие ужасного: никогда еще Гимар не называл меня так.-
За домом присматривай. И пчелок моих береги. Хозяйство тебе
оставляю хорошее, управишься. И книги мои... не все же там
умерло. Может, и найдется что нужное. Только осторожно, не так,
как в тот раз. Теперь ты хорошо умеешь читать. И... прости, если
что не так.
   - Учитель... но куда... почему?
   - У меня есть еще дело,- произнес Гимар неожиданно жестко.
   Мгновенная ласка исчезла из его голоса.
   - Но Учитель Гимар... ты же сам сказал, что все кончено.
   - Все и кончено,- подтвердил Гимар.- Здесь. Мои Боги мертвы.
Все. И Повелитель Смерти тоже. Значит, на его месте сидит кто-то
другой. Неужели ты думаешь, что я могу оставить своих Богов на
неисчислимые столетия в руках мстительного малолетнего хулигана?

   Боги, мертвые мои Боги, что же надумал Гимар! Невозможно.
Немыслимо.
   - Но Учитель... человек не может справиться с Богом...
   - Но придется,- возразил Гимар и поднялся. Мне казалось, что
между нами вспыхнул невидимый костер, и потоки горячего воздуха
искажают его облик, но я ошибся. Потом я подумал, что мне
кажется, или что я сошел с ума, и тоже ошибся. У меня на глазах
происходило чудо, вот и все. Пока Гимар вставал, перемена облика
завершилась. Куда только подевалась пьяная краснота лица,
толстенькое пузико, невысокий рост! Передо мной стоял худой
широкоплечий человек почти моего роста с бледным лицом и
грустными глазами. Я издал хриплое нечленораздельное "а-а" и
закрыл глаза. Потом открыл. Незнакомое худое лицо Наставника
Гимара улыбалось знакомой улыбкой.
   - Все очень просто, ученик,- голос Гимара тоже остался
прежним.- Жить можно в каком угодно виде, даже в том теле, в
котором родился. Тем более воину. Это отличная маскировка. Но
навстречу Смерти человек должен идти в своем истинном облике.
   В голове у меня царил сумбур.
   - Телесном или духовном?- попытался уточнить я.
   - Истинном,- ответил Гимар и ушел.
   Если бы я не торчал до вечера у этой распроклятой скалы, как
новобранец у ворот веселого дома! Но я сидел там до вечера и
думал. Много надумаешь по такой жаре. Наступившие сумерки
отрезвили меня. Я встал и пошел вниз, к дому. Когда я спустился
вниз, настала ночь. Темнота не мешала мне идти, я шел знакомой
тропой. Когда-то по требованию Гимара я прошел все здешние тропы
с закрытыми глазами. А теперь Наставника со мной нет. Нет,
темнота не мешала мне идти. К тому же в ночи я особенно ясно
видел, как корчится в пламени пожара мой дом.
   Золотые пчелы роились над его крышей, когда я подошел к нему.
Сад расцвел дивными золотыми и алыми цветами. Навстречу мне из
огня тянулась ветка, густо усыпанная ягодами, она слегка
сморщилась от жара, некоторые полопались, и сок их капал на
землю. Я протянул руку в огонь, сорвал горсть ягод и сунул в
рот.
   Учитель зря беспокоился, что я буду неосторожен с его
магическими книгами. За них побеспокоились другие. Пергамент уже
встретил свою смерть в горящем доме.
   Учитель говорил, что остатки магии земли, воды и железа еще
действуют, но я не стал вызывать дождь. В конце концов, зола -
хорошее удобрение.
   Я повернулся и побрел в деревню. Не затем, чтоб попроситься на
ночлег - переночую где-нибудь под деревом, не впервой. Но я
должен проверить, цел ли тайник с моим оружием, который я
устроил неподалеку от деревни на случай, если армия захватит
наши края, и я почему-либо не смогу вернуться домой. И к тому же
мне очень хотелось есть.
   Тайник был цел. В этом я убедился, даже не вскрывая его.
Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять это. Я не стал
останавливаться рядом, чтоб не привлечь ничьего внимания:
слишком много народу сновало вокруг. Через пару дней я перетащу
оружие в другое место.
   Армия, как и предсказывал Гимар, не задержалась в деревне.
Насколько я понял из обрывков речей, она миновала деревню еще
утром. Но паника не прошла, напротив. Помнится, мой старший брат
когда-то решил, что будет интересно оторвать лягушке голову и
посмотреть, что будет дальше. Движения встречных напомнили мне
ту безголовую лягушку. Однако, чем ближе к деревне, тем более
осмысленными становились действия окружающих. Я бы сказал,
злобно осмысленными. все кричали, размахивали руками, то и дело
задевая кого попало. Любой случайный удар тут же завязывал
драку. Все били, резали и грабили всех, и те, кто пытался просто
спастись не составляли исключения: сначала они только
отбивались, а отбившись переходили в атаку. Кое-где виднелись
знакомые лица. В дальнем конце площади промелькнул Тенах. В
правой его руке был меч, в левой - посох со знаками Новых Богов
- символ жреческого достоинства. И тем, и другим он гвоздил по
головам особо кровожадных, пытаясь на вести хоть какой-нибудь
порядок. Ну-ну. Младший жрец, значит. Это уже не тот мальчишка,
что прибегал к нам с Наставником и молил трясущимися губами
урезонить мародеров. Далеко пойдет мальчик. Не успел поносить
меч толком - ишь, как неуклюже его держит!- и сразу за посох
хватается. Я попытался к нему, но толпа выпихнула меня в
какой-то переулок. Я попробовал пробраться в обход. Но не успел
я пройти и нескольких шагов, как понял: незачем спешить на
площадь, здесь для меня тоже дело найдется.
   Здоровенный мужик волочил по пыли за волосы юношу, или, вернее,
подростка. Конечно, подростка, раз волосы его по обычаю еще не
острижены до плеч. Подростка я знал, это был Фаттарн,
приходивший ко мне вместе с Тенахом. Этих юных фанатиков Новых
Богов я хорошо запомнил. Мужчину я тоже знал, хотя и не мог
сейчас сказать, как его зовут. Он принадлежал Прежним Богам, как
и я.
   Он остановился и поднял Фаттарна за волосы, затем прислонил к
стене. Рука его скользнула к голенищу, и он выхватил нож.
Фаттарн неожиданно рухнул, впившись зубами в руку с ножом и
увлекая противника вниз тяжестью своего тела.
   - Ах ты, гнида!- заорал мужик и наотмашь ударил Фаттарна
кулаком по голове.
   Будь мои Боги живы... но они мертвы, и не могут покарать его. Но
и мне они не могут запретить убивать своих. Слава моим Богам,
они мертвы, и мой меч свободен в выборе тел.
   Я окликнул его, прежде чем нанести удар. Он обернулся и
перехватил нож в другую руку, ибо Фаттарн, живой или мертвый,
так и не разжал зубов. Я вогнал свой меч ему в солнечное
сплетение, и Фаттарна окатило кровью, когда я выдернул клинок. Я
вытер его и вложил в ножны. Потом, пробираясь дворами, огородами
и закоулками, я вышел из деревни. Я шел вдоль ручья, пока не
понял, что сюда уже не доносятся крики. Они звучали только в
моей голове. Тогда я нагнулся, сложил ладони горстью, набрал в
них воды и жадно выпил. Есть мне больше не хотелось.

   В течение следующих дней я строил себе в лесу потайную
времяночку, потихоньку выгребал свой тайник и перетаскивал
оружие, и ждал, не разразит ли меня какой-нибудь гром небесный.
Никто и ничем меня не разразил, и к исходу третьего дня я сделал
единственно возможный вывод. Из этого вывода вытекали, в свою
очередь, еще кой-какие следствия. Вывод заключался в том, что
мне нужно идти в Дом Смерти. Если я ошибся, то гром небесный
разразит меня уже там. Если нет, скорее всего, мне предстоит
порядочная нахлобучка. Возможно, со смертельным исходом. Так что
вооружиться не помешает, хотя запрещено в Дом Смерти входить с
оружием. Раньше за такое Повелитель Мертвых испепелял ослушника
на месте. Как все замечательно складывается.
   В Дом Смерти человек может войти только один раз, и место это не
из приятных. Казалось бы, толпиться там некому. На самом деле от
желающих нет отбоя. Одни хотят встретить там кого-нибудь из
умерших родственников, другие - плюнуть бывшему врагу в
призрачную морду. Десять лет назад было моровое поветрие,
распознали его не сразу - простуда, она и есть простуда - и
людей перемерло много, так туда лекарей понабежало столько -
впору подумать, что они один в живых остались. Хотелось бы
знать, зачем? Можно подумать, их кто-нибудь простит.
   Ну, а если у паломника действительно важное дело, его ведут в
Зал Невидимого Света, и там он беседует с Повелителем Мертвых
лично. Но о сущности их вопросов никто ничего не знает, дело это
тайное, и даже имена их в храмовую книгу не заносятся.
   Мне предстояло войти именно туда. А туда меня не пустят.
Приверженцы Новых Богов закрыли доступ в Дом Смерти почитателям
прежних. Нечего им с потусторонними силами советоваться. Вот и
выходит по всему, что пробиваться мне придется, как в осажденную
крепость. Хотя крепость сейчас взять, пожалуй, легче. Три дня
назад, в ночь, когда горел наш дом, регулярная армия после
недолгого штурма почти без сопротивления взяла последний оплот
Прежних Богов - крепость Орхтану.
   Я шел сквозь деревню, как зачумленный. Люди шарахались от меня.
Не погладят их по головке Новые Боги за разговоры с наемником
Прежних. Я все еще оставался наемником. Мертвый воинский знак
по-прежнему висел на кожаном шнурке, но сегодня одежда не
скрывала его. Ветер слизывал пот с моей обнаженной груди,
отбрасывал со лба ничем не закрепленные волосы. Ни щита, ни
шлема, ни кольчуги, ни даже рубашки. Когда воин-маг должен
принимать бой с теми, кто слабее его, он не имеет права
прикрывать грудь и голову чем-бы то ни было. Это закон. Иначе
твое преимущество слишком велико, и победа твоя становится
бесчестьем, и любой воин-маг, и вообще любой плюнет в твою
сторону. Когда мы с Наставником улаживали деревенские разборки,
он неизменно был одет именно так, мне же приказывал надевать
кожаную куртку с нашитыми на нее кольцами. Послабление мне было
дано, как он выразился, "по малоумию и скудости мастерства; а
также оттого, что годами еще не вышел." Ученикам иногда
разрешались подобные поблажки. Но Учителя больше нет среди
живых. Я больше не ученик. И я не мог заставить себя одеть свою
ученическую куртку. Мне было противно защищаться от них. Их
много, и они мерзавцы, но они не воины. Слава Богам, мертвым и
живым, они хотя бы вооружены. Не то пришлось бы мне переть на
толпу жрецов с голыми руками. В подобной схватке, как гласит
кодекс, "да прикроет воина его мастерство, и да не будет ему
иного щита." Штаны, сапоги, пояс, оружие, за плечами - сумки со
всем, что может понадобиться, у пояса фляга с водой. Больше
ничего.
   Я шел, и при моем приближении в домах опускались ставни. Люди
отводили глаза - одни от страха, другие от стыда. Впервые мне
преградили путь на длинной узкой аллее, ведущей к Дому Смерти.
   Двое служек. Эти болваны даже не попытались заговорить со мной.
Они набросились сразу, без предупреждения, размахивая мечами
самого неподходящего для них размера и веса. Одного я пнул в
промежность, другого треснул рукоятью меча по переносице. Потом
пошел дальше.
   Очевидно, за моим продвижением из Дома Смерти наблюдали, ибо
через миг-другой навстречу мне вышла целая толпа, и кое-кто в
этой толпе даже не умел управляться с оружием. Конечно, с любым
из них я бы живо разобрался, но их слишком много. И оттого, что
большинство из них - бараны безмозглые, легче не становиться.
От опытного воина хоть знаешь, чего ждать, а новичок опасен
своей непредсказуемостью. Одна надежда, что те, кто умеет махать
мечом, полезут в первые ряды - удаль показать.
   Так оно и случилось. Я возликовал.
   Поначалу я рубился сразу с шестерыми, а потом сделал вид, что им
удается меня потеснить. Отступил, совсем немного, потом еще,
потом побежал. Когда мои шестеро растянулись в линию, я
повернулся и прыгнул.
   Я все еще не обнажал меча. Я наносил удары рукоятью по головам,
промеж глаз. Мне было по-прежнему противно убивать их; все
равно, что котят резать. Правда, котят уж очень много, и они
могут меня оцарапать, но все равно противно.
   Когда я разобрался с шестерыми удальцами, остальные котята
приготовились меня окружать. Вот и славно. Через толпу мне бы не
прорубиться, а круг я прорву. Я дал им окружить себя, а затем
подкатился под ноги и выбрался из круга. Нападающие со звоном
сшиблись. Вышло не очень удачно. Чей-то меч слегка задел меня, и
из дырки на штанах засочилась кровь. Погладил бы я этих котят
против шерстки, да некогда. Я ринулся к дверям, пока никто не
успел преградить мне дорогу. За спиной я услышал пение стрелы.
Интересно, у кого ума хватило? Две стрелы вонзились в подошвы
моих сапог, третья в руку. Но я уже распахнул двери, вбежал и
захлопнул тяжелые створки за собой. Только тогда я позволил себе
отдышаться.
   Не так уж плохо. Рана на бедре пустячная, скорее длинная
царапина. Вот рана в руке - это посерьезнее будет. Очень уж
неудобно торчит стрела; другой рукой мне ее не выдернуть, не
расширив рану. В конце концов я обломил стрелу, оставив в
предплечье наконечник с частью ее древка. Либо мне вскорости
вынут стрелу другие руки, либо эта рана не будет иметь значения.
У мертвых раны не болят.
   Стрелы в сапогах мне мешали ужасно. Засели они крепко, отодрать
их можно только вместе с подметкой, так что их я тоже обломил.
Получилось что-то вроде шпор. Собирайся я сейчас сесть верхом,
они бы мне пригодились.
   Все замечательно, но куда же мне теперь двигаться дальше?
Неужели все жрецы выскочили наружу для расправы со мной? Плохо
тогда мое дело. Если и не заблужусь в здешних лабиринтах, то
непременно наткнусь на что-нибудь смертоносное: Дом Смерти
как-никак, и оснащен он многими безобидными на первый взгляд
предметами. Возьму в руку что-нибудь неподходящее. Или съест
меня кто-нибудь. Почем я знаю.
   Где-то неподалеку послышался звук шагов, и я пошел на этот звук,
очень стараясь ни к чему не прикасаться и ни обо что не
спотыкаться. Никакой надежды подобраться незаметно: проклятые
шпоры клацают очень, вовсю. Единственный расчет на скорость. Так
и есть: меня услышали. Шаги удаляются. Я прибавил ходу, и вскоре
увидел того, кто убегал от меня. Молоденький послушник в совсем
еще новых фиолетовых одеждах. Он тоже увидел меня и заметался,
пытаясь удрать, но я догнал его, схватил за горло и повалил. У
бедняги чуть глаза не вылезли на лоб - не оттого, что я его
сильно сдавил, просто от страха. Я уперся ему коленом в грудь,
продолжая левой рукой держать его за глотку. Правой рукой я
извлек нож и выразительно поднял его повыше, чтоб лезвие
поблестело как следует. Ни с одним человеком, хоть
сколько-нибудь понимающим, что такое драка, я бы в жизни не
сделал ничего подобного. Но этот худосочный заморыш никогда не
дрался. Запугать мне его удалось отлично.
   - Ну как, поговорим?- осведомился я, поднося лезвие к самым
его глазам.
   - Ч-что в-вам угодно?- просипел послушник.
   - Мне нужен проводник в Зал Невидимого Света. И чтоб без
фокусов. Если что, прирезать я тебя успею.
   Мы встали и пошли. Почти в обнимку. Нож я держал у его горла. Я
не боялся, что он вдруг взбрыкнет, но по дороге нам мог
встретиться еще кто-нибудь. Пусть думает, что я взял заложника,
и поостережется нападать.
   За моей спиной послышался ритмичный грохот. Ломают дверь. Пусть
ломают. Сомневаюсь, что у них хоть что-то выйдет.
   Без проводника я давно бы заблудился или помер. Странное место.
Не так я его себе представлял. Когда думаешь об обиталище
Смерти, поневоле приходит на ум что-то зловещее. А на самом деле
ничего подобного, все очень буднично, обыкновенно. Пыльные
коридоры, пустые закоулки, обманчиво безопасные переходы...
Никаких мрачных драпировок, леденящих кровь стенных росписей,
никакого торжественного убранства. Только гнетущая тишина.
   - Дальше ты должен идти один,- просипел мой проводник.
   Я нахмурился.
   - Нет, правда,- настаивал он.- Здесь никто из нас не ходит.
Только паломники. Если мы ступим на эти плиты, мы умрем.
   Передо мной простирался длинный коридор, вымощенный серым
гранитом. Зернистый и шершавый по краям, в середине коридора он
был гладким, как зеркало. Завершался коридор массивной каменной
дверью без единого выступа. Я еще раз внимательно посмотрел на
послушника. Не врет ли? Да нет, стах на его лице написан
неподдельный.
   - Ладно, пойду один. И что дальше? Как мне открыть эту дверь?
   - Никак. Прикоснись к ней, она сама откроется.
   - Или не откроется?
   Послушник опустил глаза.
   - Ты не прошел положенные обряды. Может, и не откроется. Не
знаю,- в его голосе звучало отчаянье.
   - Ладно,- я отпустил его и спрятал нож в ножны.- Не буду тебя
пугать. И так напугал уже. Иди.
   Бедняга замер, не в силах пошевелиться. Похоже, он был уверен,
что в конце пути я его все-таки прирежу. Я ощутил легкие
угрызения совести, но у меня не было на них времени. Я ступил на
серый гранит, невольно ожидая, что он провалится подо мной. Но
нет, все в порядке. Еще несколько шагов. Ничего страшного. Я
выругал себя за нерешительность и зашагал к дубовой двери.
   Она открылась от первого же касания моих пальцев, словно только
того и ждала. Я ступил за порог и оказался в Зале Невидимого
Света.
   Никогда я не видел ничего подобного. Стены зала - да полно,
были ли у него стены? Если и были, увидеть их невозможно. Они
растворялись, уходили куда-то вдаль. Не во мрак, нет, просто в
ничто. Но ни на миг не возникло у меня ощущения, что я на
открытом пространстве.
   Света вроде бы и не было. Ни свеч, ни факелов, ни звезд. Вокруг
стояла кромешная тьма. Но видеть в ней можно было, как в самый
солнечный день. И я понял, почему зал для встреч с Повелителем
Мертвых носит такое название.
   Сначала я просто осматривал зал. Ну вот, я здесь. Что же дальше?
Я затравленно озирался по сторонам, словно пытаясь найти
подсказку, написанную на полу или посреди узкого высокого алтаря
в центре зала, или на ведущих к нему ступенях.
   Бесполезно.
   Зачем я здесь? Пришел и стою, как дурак. Призывать мне теперь
Повелителя мертвых? Умолять? Угрожать? Настаивать? Как известить
его, что я пришел?
   В дальнем конце зала возникла фигура. Она медленно,
величественной поступью приближалась ко мне. Складки плаща
царственно стекали с широких плеч. Двуглавый жезл - дарующий и
отнимающий жизнь - вздымался вверх. Корона тяжко мерцала над
бледным лбом. Мне в глаза смотрел Повелитель Мертвых.
   - Пожрать принес?- осведомился он.
   - Да, Наставник,- ответил я и полез в сумку за бутербродами.
   - Оголодал я, сил нет,- он сел прямо на ступеньки собственного
алтаря, раскрыл сверток и принялся со смаком уписывать его
содержимое.- Эти паршивцы воскуряют мне какие-то распроклятые
благовония. Представляешь?
   Я кивнул, едва удерживаясь от смеха.
   - Через неделю тебе принесут в жертву быка,- напомнил я.
   От возмущения Гимар чуть не поперхнулся.
   - По-твоему, я могу питаться вонью от горелой говядины?!
   Я энергично замотал головой.
   - Как назло, сюда ни одна собака не заходит,- пожаловался
Гимар.- Жрецы дурью маются, а я сижу голодный.
   Он откупорил бутылочку с вином и жадно отхлебнул. Я смотрел на
него с благоговейным восхищением.
   - Учитель, как тебе это удалось?
   - Как, как,- проворчал Гимар, отрываясь от бутылки.-
Обыкновенно.
   - Но ведь тебе противостоял Бог.
   Гимар попытался досадливо скривиться полным ртом.
   - Как Бог, он, может, чего-то и стоит,- махнул рукой
Наставник,- но боец из него никакой. Он совершенно не привык
встречать сопротивление. Тем более от человека. Гаденыш.
Старикам легко морды бить!
   Под "стариками" возмущенны Гимар явно подразумевал Мертвых
Богов.
   - Давай руку,- неожиданно сменил тему Гимар,- посмотрим, что
у тебя там.
   Когда он коснулся раны жезлом, я закрыл глаза. Наконечник стрелы
полз наружу медленно, цепляясь всеми своими зазубринами, упорно
не желая покидать теплую плоть. Наконец обломок стрелы шлепнулся
к моим ногам. Я открыл глаза, перевел дыхание и вытер пот.
   - До вечера заживет,- объявил Гимар.- Хлебни-ка винца, ты
совсем зеленый.
   Я взял из его рук бутылочку и отпил немного.
   - Вот видишь, малыш, все кончилось хорошо.
   Вино мгновенно застряло у меня в горле. Как мне сказать ему о
пожаре?
   - Наставник Гимар,- я откашлялся,- я должен сказать...
   - Ты о доме?- усмехнулся Гимар.
   Я кивнул. Если он и раньше видел меня насквозь со всеми моими
мыслями, то теперь - тем более.
   - Я знаю. Ничего страшного. У тебя должен быть свой дом. Строй
на прежнем месте, а золу от старого собери. Потом запашешь ее на
полях. Они уцелели. Сад придется заново сажать, но ты
справишься.
   Я встал.
   - Погоди,- остановил меня Гимар. Он расстегнул серебряную
пряжку на плече, и плащ мягко заструился вниз.
   - Надень,- приказал Гимар.
   Я вытаращил глаза.
   - Надень, кому говорят. Пригодится. И пряжку сбереги. Когда
выйдешь, объяви этим оглоедам мою волю. Чтоб впредь приносили
жертвы каждый день. Чем-нибудь съедобным. А то я ведь даже не
могу помереть с голоду, сам понимаешь.
   Я надел плащ.
   - До встречи, Наставник.
   - До встречи,- буркнул Повелитель Мертвых.- Только не торопи
ее. Смотри мне: если по своей глупости увидишь меня раньше
срока, лучше бы тебе не родиться и не умирать.
   Мы обнялись на прощанье.
   Повелитель Гимар повернулся ко мне спиной, сделал несколько
шагов и исчез. Я убрал объедки с алтаря, сложил их в сумку и
вышел.
   Жрецам-таки удалось взломать дверь. Они ждали меня в конце
гранитного коридора, потрясая оружием. Но едва завидев меня,
они, словно по команде, опустились на колени. Еще бы: сам
Повелитель Мертвых пожаловал мне одеяние со своего плеча.
   - Не изволит ли Вестник Повелителя простить неразумие наше?-
возопил главный жрец, осторожно стуча головой об пол.
   Мне стало смешно.
   - Изволю,- чопорно ответил я.
   - Не соблаговолит ли Вестник сообщить нам, каким посланием
почтил его Повелитель?- в прежнем стиле вопросил жрец,
по-прежнему стуча головой.
   - Повелитель изволил приказать,- строго ответил я,- чтобы
благовоний жгли поменьше, быков ему не палили, а жертвы
приносили каждый день съестным. И не вздумайте их жечь! Пусть
кто-нибудь из паломников кладет каждый день еду на алтарь.
   - Воля Повелителя священна,- провыл жрец, распластавшись в
земном поклоне.
   - Надеюсь, что так,- заметил я.- И если узнаю, что вы
Повелителя не кормите, головы поотрываю.
   - Да будет так,- возвестил жрец.
   - Да будет,- согласился я.- Проводите меня до выхода.
   Обратно мы шли другой дорогой. Плащ мой тепло мерцал, освещая
коридоры. Серебряная пряжка сияла. Впереди меня шел проводник,
сзади - целый почетный эскорт из жрецов. Я уже не соображал,
как и куда мы идем, и поэтому солнце ударило мне в глаза
неожиданно.
   - Не соблаговолит ли уважаемый вестник принять должность
почетного местоблюстителя алтаря?- голос жреца нарушил
очарование минуты.
   - А идите-ка вы все!- беззаботно ответил я и сел на траву.
   Надо отдохнуть немного. Дело сделано. Дома меня ждет поле, ждет
сад, который надо возводить снова, ждет место, где вновь надо
возвести стены и крышу.
   Все еще только начинается. Совсем как на картинке, я такие в
детстве палочкой на песке рисовал: широкий горизонт, посередине
дорога, по бокам - горы, и сверху большое-большое солнце.

   Из песен о наемнике мертвых богов
   Им не нужно уже ничего
   Веры, крови или цветов
   Ваши Боги убили моих
   Я - Наемник Мертвых Богов.

   Я забыл, куда я иду -
   И забыл, чего я хотел
   Но отныне в моей руке
   Меч свободен в выборе тел.

   Я не должен стрелять в друзей
   По приказу огненных слов
   Я имею право любить
   Я - Наемник Мертвых Богов.

   Мне неведома моя цель
   Неподвластен мой путь судьбе
   Все вы - слуги своих Богов
   Я - хозяин. Но лишь себе.


(С) Элеонора Раткевич, 1996.


Элеонора Раткевич

НАЕМНИК МЕРТВЫХ БОГОВ

История вторая

ТО, ЧЕГО НЕТ

Летом - и чтобы такой день!

Как-то удивительно скоро шла наша работа. Для покоса погода
выдалась самая что ни на есть удачная, управился я быстро на
редкость. Два года я отводил ручей к полю, зато теперь и хлопот с
поливом никаких. Дождем в этом году не баловало, но мне ручья
хватило, все так и лезло в рост, все плодилось наперегонки. Оно и
понятно: если человеку другого дела нет, кроме как гусениц
обирать. И все же... Отец мой на земле работал, и браться,
надрывались все от зари до зари, знаю я, что кусок хлеба стоит.
Но никогда бы не подумал, что может случиться такой день, чтобы в
самый разгар летней страды - и делать было нечего. Сиди себе на
холодке и попивай вино первого летнего урожая. Я и сидел,
попивал. Отменное вино. И мед... впрочем, мед мог быть и получше.
Чего-то в нем не хватало. Ни разу после войны не упомню, чтобы
такой мед был, как раньше. Старею, не иначе. Первый признак.
Раньше и небо было синее, и вино пьянее, и солнце солнечнее, и
мед медовей. Будь это хоть на сотую долю правдой, хотел бы я
попасть на пару веков назад. Не насовсем, так хоть пообедать. На
всю бы жизнь запомнил. Старею. Но мед все же не совсем медовый.
Раньше еще до того как отец пчел развел, мы покупали привозной
мед вроде теперешнего. А здешний мед был совсем другой. Пчелы
вроде в порядке, ничего не скажешь, а мед... видно, не все я
секреты усвоил. Не успел. Ну, теперь у меня времени хоть
отбавляй. Вся оставшаяся жизнь. Долгая жизнь. И с медом
разберусь, и другое такое прочее. Торопиться некуда.

Тенах никуда и не торопился.

Я сидел и смотрел, как неспешно, величаво шествует молодой
настоятель меж грядок, непостижимым чудом ухитряясь не зацепиться
нарядными одеяниями за что-нибудь. День вообще-то величавости
способствует: ни ветерка. Вот если бы ему задрало ветром все эти
шелка до самой задницы, посмотрел бы я на торжественность его
вида. Или если, скажем, по дождю шлепать. А так - полюбуйтесь.
Шествует. Неспешно. И мысли у меня неспешные, ленивые.

- Садись,- предложил я. Рожа у Тенаха при всей торжественности
все-таки растерянная. Величаво растерянная. Он не знает, чего от
меня ждать. На его месте я бы тоже не знал. Впрочем, я и сам не
знаю.

- Вина хочешь?- не дожидаясь ответа, я плеснул ему с
полстакана. Тенах изумленно воззрился на вино.

- Ты пей, не отравлено. Не бойся, я не буду тебя сегодня убивать.

- Шутишь,- неуверенно произнес Тенах.

- Ну что ты,- я полюбовался жидким зеленым огнем в моем стакане
и отхлебнул.- Какие шутки. Я и в самом деле не буду тебя сегодня
убивать. Конечно, стоило бы. Только жарко.

- Жарко,- угрюмо согласился Тенах и пригубил.- Хорошее вино.

- Хорошее,- подтвердил я и потянул глоточек.

- У меня к тебе есть дело,- после недолгого молчания сообщил
Тенах. Можно подумать, я и сам не знал. Не вино же он ко мне пить
притащился. Да и еще при полном параде. Без крайней нужды он бы
ко мне и не сунулся. Только мне до его дела - и дела нет.

- А у меня к тебе нет дела,- отрезал я.- Пей вино и не дерзи.
А то еще передумаю и убью.

- Жарко,- усмехнулся кончиками губ Тенах.- Но выслушать тебе
меня придется, Наемник.

- Пожалуй, я все же передумаю,- произнес я.- В жизни таких
наглецов не видел. Я Наемник Мертвых Богов, ты - слуга живых,
это твои Боги убили моих. И у тебя еще хватает наглости прийти ко
мне по делу. А ведь знаешь, чего мне стоит видеть твою рожу!

- Если бы ты знал, чего мне стоит видеть твою,- с тихой
убежденной ненавистью в словах произнес Тенах. Голос его при этом
остался спокойным, даже будничным.- Но мне нужна твоя помощь.

Нда, тут он меня уел. Он ведь меня ненавидит, пожалуй, побольше,
чем я его. И по той же самой причине. Такие, как он, уничтожили
мир таких, как я. И произошло это не когда-то, а на нашем веку.
Он и его мир победили. Ненавидеть побежденных так естественно.
Даже естественней, чем ненавидеть победителей. Они уничтожили нас
и теперь живут своим умом. Если Тенах пришел ко мне, значит, он
не справляется. Что бы так мне случилось, но ему не по зубам. Я
мог бы злорадствовать, да вот не выходит. Потому что этот молодой
самоуверенный паршивец наступил на самого себя и отправился ко
мне за помощью. Ей-же слово, начинаю его уважать. Трудно
признать, что ты чего-то не можешь. Тем более перед побежденным?.

- Ладно, Тенах,- согласился я.- На счет моей рожи - это довод
весомый. Излагай свое дело. Что там у тебя случилось?

- Если б я знал,- Тенах на удивление быстро взял себя в руки.-
На первый взгляд так вроде и ничего.

Он снова замолчал.

- Жутко. Не понимаю. Не бывает. Все кажется, что вот-вот
проснусь. Не знаю, как объяснить. Может, все глупости. Но я бы
хотел рассказать. Ты эту землю знаешь.

Тишина между нами зазвенела, словно ее наполнили невидимые пчелы.

- Знаю,- согласился я.- И тебя знаю. С пустыми бы руками не
пришел. Рассказывай про свои глупости.

- Эйр и Ээнкет. Помнишь еще?

- Помню,- я их действительно помнил. Глупые, мерзкие склочницы.
Чем они могли встревожить Тенаха?

- Поругались. Вот... Сцепились.

- Как обычно,- усмехнулся я.

- Нет,- качнул головой Тенах.- У Ээнкет шрам теперь,- он
показал пальцем от угла рта к уху.- Эйр платок носит. Понимаешь,
они, конечно, и раньше... но ведь не так...

Я понимал. Трудно представить этих старых дурех, наносящих друг
другу увечья.

- Странно,- вслух подумал я.

- Не очень. Я, дурак, не сразу и понял. Хотя, может, и раньше
что-то было, да я не заметил. Что-то не такое явное.

- Ты бы и этого не заметил. Что-то еще было потом. Похожее. Да,
Тенах?

Тенах сосредоточенно кивнул.

- Молодые. Ты их детьми помнишь. Так что по именам не стоит.
Один избил брата поленом, руки переломал. Другой мать из дома
выставил. Еще один застрелил лошадь под соседом на скачках. И
много еще такого. Режутся каждый день. По поводу, без повода, все
едино. молодая девчонка убивает любимую собаку за то, что та не
хочет есть вчерашнюю похлебку. Видал такое? И все всех учат жить.
И все кричат. Ты меня не вином удивил, Наемник. Ты меня голосом
удивил. Я отвык от тихих голосов. Все кричат, понимаешь? И
пакостят. И отказывают в любой просьбе. Даже себе во вред.

- Лучше в кипящий суп голым задом сяду, чем друга угощу?-
усмехнулся я, вспомнив пословицу.

- Именно так,- подтвердил Тенах без тени улыбки.- Если будет
выбор - сядут. Хотя бы и в кипяток. Помнишь ведь, у нас колодцы
по одному на два двора?

- Помню, был такой старый обычай.

- Был. Почти все колодцы отравлены. Кто из соседей отравил -
дело темное. Сам без воды, зато соседу пакость.

- Вот в колодцы, извини, не верю. Не бывает такого.

- Не бывает,- вздохнул Тенах.- Хорошо у тебя, Наемник.

Когда он это сказал, я поверил. И в колодцы, и в собаку. Потому
что он сказал, что и думал. Сразу видно. А уж если человеку у
врага в доме хорошо...

- Ладно. Верю. Дальше.

- Понимаешь, дальше - больше. Не знаешь, чего и ждать. Все как
не в себе. Будто бояться чего-то. Или их что-то заставляет. Нет,
не то... не могу назвать. Нашептывает. Не свои мысли... а вроде
как свои.

- И давно вы так живете?

- Давно,- признался Тенах.

- Отчего же за советом пришел сейчас?

- А мне вчера подумалось, что это твои штучки, и тебя надо убить.

- Не сказал бы, что это у тебя своя мысль,- хмыкнул я.

- Оно и страшно. Почти как своя. Захватило, понесло... еле
опомнился.

- И решил не убивать, а посоветоваться?- полюбопытствовал я.

- Не смейся, Наемник. Хотя,- он махнул рукой,- смейся, твое
право. Я отвык. Мне нужен совет. Это безумие. Словно мир стал на
дыбы. Ты знаешь этот мир лучше. Если не ты, никто не знает. Ты
ведь был Стражем Границы.

- Не "был", Тенах,- поправил я.- Ты все время забываешь. Я
нанимался на срок, это верно. Но мои Боги мертвы, и отпустить
меня со службы некому. Я не "был". Я и есть Страж Границы. И все,
что на ней происходит, мое дело. Ты должен был прийти ко мне
раньше.

- Я не знал,- очень просто произнес Тенах.- А ты можешь хоть
что-нибудь сделать?

- Попытаюсь. Надо бы самому посмотреть на колодцы ваши
отравленные.

- Тебе это все о чем-то говорит?

- Пожалуй. Да и тебе тоже. Это ведь ты сказал "мир встал на
дыбы". Похоже, так и есть. Остается выяснить... хотя нет. Но если
я не ошибся...

- Я твой должник,- серьезно сказал Тенах.

- Ну, нет. Ты мне ничего не должен. Завтра пойдем, посмотрим
колодцы.

@BL

Как-то получилось, что Тенах никуда не пошел, и вечер мы провели
вместе за вином и разговорами. Я поинтересовался, не избалуются
ли в отсутствие настоятеля храмовые прислужники. В ответ он
любезно посоветовал мне заниматься своим делом. Так я и поступил:
выпил вина и призадумался, краем уха продолжая слушать Тенаха.
Чутье у него, надо признать, отменное. Другой бы на его месте
забил тревогу слишком поздно, а то бы и вовсе не догадался. И за
советом он пришел ко мне, хотя ему и неоткуда знать, что я в
таких делах понимаю побольше прочих. В иные времена из него
получился бы сильный маг. В иные - да, но не теперь. Слишком
молоды его Боги. Они еще не успели врасти в эту землю, влиться в
эту воду, еще нет в этом воздухе их дыхания, и огни этих костров
- не их огни. Они здесь чужие. Их сила здесь еще ничего не
значит. Много времени пройдет, пока этот мир их примет и сольет с
ними свою силу. При жизни Тенаха этому не бывать. Он не маг, и
магом не будет, так что расхлебывать придется мне. Моих Богов уже
нет, я не смогу ничего сверх того, что успел узнать раньше, но их
след еще не остыл на этой земле, и она мне ответит. Если,
конечно, тех начатков знаний, которых я успел нахвататься, станет
на такое дело.

Потому что дело серьезное. Сам не знаю, зачем я решил идти завтра
с Тенахом и высматривать невесть что. Вовсе незачем. И так все
ясно. С первых же слов Тенаха я понял, что случилось. Похоже, я
просто надеялся, что Тенах ошибся. Надеялся увидеть завтра
что-нибудь такое, отчего я вздохну с облегчением и назову Тенаха
дураком. Только Тенах не дурак, и увижу я завтра мерзость. Чем
больше я размышлял, тем больше мне хотелось, чтобы я оказался не
прав. Очень уж безотрадна моя правота. Найти мерзость, а потом
еще искать, откуда она вылезла. Еще неизвестно, удастся ли ее
загнать обратно.

Не люблю я сталкиваться с невидимым. Мой наставник, бывший Страж
Границы, зачастую говаривал в подпитии: "Запомни, парень: чего не
бывает - так это денег и привидений". По части денег точно, тут
он прав, не бывает. И на счет привидений тоже. Не видел их никто.
Нельзя видеть бесплотное. А вот невидимое, невоплощенное, очень
даже бывает. И очень я его не люблю. Его даже за шиворот не
взять: какой же шиворот у того, чего нет. Больно много сил
уходит, пока пристроишь к нему подходящий шиворот. И ох же как не
хочется заниматься поисками шиворота, а придется. Но уж
предвкушать гниль могильную не обязан. Невкусно. Так что уложил я
Тенаха на крылечке, а сам спустился в сад и устроился на травке,
подстелив плащ. Смотришь вверх и тонешь глазами. Хорошая замена
вину. А нельзя мне сегодня больше пить. Голова нужна ясная.

Проснулись мы с Тенахом не на рассвете даже, а раньше: уже не
затемно, а когда луна зарей умывается. Пока мы умывались сами,
рассвело, и мы неторопливо по холодку отправились к колодцам.
Всего-то и дороги - утренней росе высохнуть не успеть - а шли
мы очень долго, очень медленно. Тенах после вчерашних
откровенностей злился на себя, почти сожалел о том, что позвал
меня и плелся нехотя, словно не желая представить мне на погляд
то, о чем рассказывал вчера. Я же по правде говоря, боялся того,
что увижу. И мы, хотя и не сговариваясь, но в полном согласии
оттягивали прибытие, как могли. Глупость, конечно. нет никакого
смысла тянуть. Потяни кота за хвост - без глаз останешься.
Потянули мы дорогу, как кошачий хвост, долго, сильно потянули.
Вот и вцепилась мне деревня в глаза, как разъяренный кот. Разве
только не шипела и не мяукала.

Нет, ничего Тенах вчера не преувеличивал и ни в чем не ошибся.
Скорее, не договорил. Мир был острым, как черты лица, заостренные
смертью, и тление уже вступило в свои права. Мусор на улицах.
Вопли и мычание недоенной с вчера скотины. Мычание и вопли пьяных
- в такую-то рань. Запах. Люди, уже отравившие свои колодцы,
крали воду из немногих неотравленных; кой-кто из них попадался в
капканы еще на подступах к воде. И постоянная радостная
готовность любого дать в зубы любому. И многое, многое другое.
Мне было все понятно и очень противно. Ну, неужели ничего и
никого... нет, не может быть. Я искал взглядом хоть какой-то
опоры, хоть какое-то противоядие, иначе бы и не заметил.

На дереве сидела девушка в пыльном платье и пряла. Ее мать,
толстая низенькая женщина, прыгала под деревом, осыпая девушку
бранью и гнилыми яблоками, и все пыталась стащить ее на землю,
ухватив за ногу или за край платья. Девушка, прикусив пухлую
губку, продолжала молча прясть, не подымая глаз. Наконец толстуха
выдохлась, призвала на голову мерзавки дочери парочку особо
увесистых проклятий и ушла домой. Девушка прерывисто вздохнула и
заплакала без всхлипываний, одними глазами, но продолжала прясть.
Я протянул руку в ее сторону, осторожно коснувшись воздуха.
Никаких сомнений. Девушка почувствовала незримое касание
наверняка. Она оторвалась от работы и взглянула на меня тревожно
и удивленно. Я поклонился, коснувшись пальцами преклоненного
колена.

- Ты что это?- тихо спросил Тенах, когда мы чуть отошли.

- Ничего,- ответил я.- Можно подумать со святыми каждый день
встречаешься.

- С какими святыми?- обалдел Тенах.

- С обыкновенными,- терпеливо растолковывал я.- Какие святые
бывают. Уж поверь моему опыту.

- Я и не думал, что есть еще кто-то вашей веры,- удивился Тенах.

- Дурак ты,- беззлобно ответил я.- Мои Боги мертвы. Какая уж
тут вера! Эта девочка принадлежит твоим Богам.- Зависти я не
ощутил, скорее глубокую грусть.- Эх, мне бы такую, пока мои Боги
были еще живы - тут бы вы у меня поплясали!

- И чего бы ты у нее набрался - силы или святости?-
ухмыльнулся Тенах.

Я не сразу даже и понял, о чем это он, а когда сообразил,
обиделся страшно.

- Дурак ты, Тенах,- возмутился я.- Разве можно из живого
человека силу тянуть? Тем более в постели! Отойди, пока я тебе
ухо не оторвал! Ты меня вообще за кого принимаешь?

- Ни за кого,- огрызнулся Тенах, послушно отойдя шага на два.-
Просто я не понимаю, зачем тогда она тебе? Разве тебе не нужна ее
сила...

- Чтоб освятить мою. Сопляк ты еще. И Боги твои молодые и
сопливые. Не обижайся. Ты все-таки постарше их будешь, да
пожалуй, и поумнее.

- По-твоему, они вообще какие-то придурки, раз даже я умнее,-
расхохотался Тенах.

- Нет, просто еще дети,- улыбнулся я, а про себя подумал,- и
вдобавок невоспитанные.

- Ладно,- после недолгого раздумья Тенах вернулся на пройденную
им в сторону пару шагов,- квиты. Но ты мне вот что скажи. Раз
она не принадлежит твоим Богам, с чего же взял, что она святая?

- Не знаю, как бы тебе объяснить, чтоб ты понял,- я почесал в
затылке.- Я не хочу кой о чем говорить сейчас, а без этого ты не
поймешь. Ну, попробую. Мир встал на дыбы. Так или иначе это всех
коснулось. У тебя были свои чужие мысли - помнишь, ты мне сам
говорил?

Тенах кивнул.

- Ну, вот. Всех коснулось. Даже и тебя. А ты у нас служитель
каких-никаких, а все же Богов.

- Ну, и что?- с вызовом спросил Тенах.

- А в ней этого вообще нет. Вокруг нее есть, а в ней нет. Ей
это...- я замялся, подыскивая слова.

- Нет, не то. С гуся вода стекает, а с нее - нет, до нее просто
не доходит.

- Она этого не понимает?

- Понимает, иначе бы не плакала. Но до нее не доходит. Жаль,
право...

- Чего тебе жаль?

- Мне может понадобиться ее помощь,- уныло признался я.

- Так попроси.

- Не поможет.

- Какая же она тогда святая?- удивился Тенах.

- Я не сказал - не захочет,- отрезал я.- Не поможет. Не она,
а ее святость. Если попрошу. Не поможет.

- А ты тайком, тихонечко,- пошутил Тенах.

- Тем более не поможет,- процедил я сквозь зубы.- Если не
хуже. Краденое впрок не идет.

Тенах не хотел расспрашивать дальше. Может, и расспрашивал, да я
не слышал. Не до него мне было. Начиналась охота, и если я упущу
след, пусть даже и остывший, будет поздно. А может, уже поздно?

Я открыл глаза пошире и принялся спокойно смотреть вдаль. Все
дальше и дальше. сначала туда, где узкая улица окончательно
теряется в траве, дальше, на одинокое дерево, дальше, на синий от
дальней дымки лес, еще дальше, на золотую пыль, налипшую на
горизонт, и еще дальше... горизонт распахнулся, и мир откинулся
за мои плечи, как капюшон. Смотрел я недолго. Вечно не хватает
времени. В который раз даю себе слово: потом, когда все кончится,
посмотреть просто так. Не для дела. Просто полюбоваться. Но
каждый раз потом так много всего, что стоит сделать, раз уж я
остался жив, что я опять и опять не успеваю. Снова что-нибудь
случается, и снова я смотрю быстро, мельком, мимоходом, ищу,
выслеживаю. Потом я встряхнул головой, и нездешнее посыпалось с
меня, как брызги с мокрой собаки. Я закрыл горизонт. Тенах
смотрел на меня немного напугано. Мне казалось, что из его рта
торчит кусок фразы, которой он подавился.

- Оно здесь, близко,- сказал я, когда дыхание восстановилось.-
Я его видел... нет, не то. Я знаю, что оно здесь, но я не знаю,
где оно и откуда, потому что я его видел там. И пока я его здесь
не выслежу, там мне его не поймать. Так что пошли, настоятель.
Будем искать.

- Я н-не понимаю,- наконец извергнул свою фразу Тенах.

Он мешал мне сосредоточиться. Так мешал, что мне хотелось надеть
на него намордник. Но, к своему собственному удивлению, я
терпеливо объяснял.

- Представь себе, что ты ищешь, есть ли кто-нибудь... ну, хоть
бы в твоем монастыре. Он ведь большой, верно? И ты можешь бегать
из кельи в келью, и все равно разминуться с этим человеком. А
теперь представь себе, что у него светятся уши, а ты можешь
смотреть сквозь стены.

Судя по улыбке Тенаха, он представил себе, как он ищет личность
со светящимися ушами. Или чем-нибудь еще.

- Ну вот. Ты смотришь снаружи и сразу видишь: где-то в доме уши
ходят. Стенок ты не видишь, только уши, и тебе трудно определить
на каком они уровне, в какой келье. Вот и я посмотрел снаружи и
теперь точно знаю: уши светятся. Остается найти где именно.

- И оборвать?- Тенаха сравнение явно позабавило.

- Ох, с какой бы радостью оборвал бы я и уши, и все прочее,-
вздохнул я.- Но моя проблема в том, как приделать ему уши. И
перестань говорить, что не понял. Потом поймешь. Помолчи немного,
дай подумать.

Тенах замолчал. Я подтянулся и сел на забор, рискуя получить
камень в спину, и задумался. После недолгих размышлений я пришел
к удручающему выводу: щель могла образоваться где угодно. Даже в
отравленных колодцах. Хотя нет, колодцы стали травить, когда зло
созрело.

Ладно, и на том спасибо. Доведись мне обходить все колодцы, я бы
и вовсе не управился. Все, что появилось потом, можно смело
исключить. Колодцы, деревья... хотя и не все, не все деревья. Ух,
сколько путаницы. И Тенаха спрашивать бесполезно, он и не помнит,
в каком порядке что происходило. Отбрасывать можно только всякую
мелочь: то, с чем мне придется схватиться, штука не маленькая.
Хотя тоже нет: оно могло вырасти и разжиреть постепенно. Как ни
размышляй, а результат один: ничего я не добьюсь, сидя на заборе,
кроме занозы в задницу. Надо обойти все возможные места самому.
Но мне не хотелось. Видят Боги - и живые, и мертвые - как же
мне не хотелось!

- Пойдем,- предложил я Тенаху, тяжело сползая с забора.

- Куда?- деловито переспросил Тенах.

- К тебе в обитель. Начинать всегда надо с главного.

@BL

Главное, то есть обитель, выглядело до того чудовищно, что даже
трогательно. Поросшая мхом главная лестница к храмовой паперти
осталась нетронутой - три ступеньки, квадратная площадка для
коленопреклонения, четыре ступеньки, снова разрыв для того же
самого, и снова три и четыре, разделенные квадратами, площадок,
хотя теперь, со сменой Богов, числа эти потеряли всякий смысл. Я
глазами указал Тенаху на это несоответствие, он понял меня,
хмыкнул, чуть приметно пожав плечами, и отвел взгляд, как бы
говоря: "А я тут при чем? Ничего не поделаешь". Действительно,
поделать тут нечего, выстроено в свое время на совесть, денег не
пожалели. Камень ступенек зарос священным мхом сильнее, чем
положено, сами ступеньки за долгие годы стерты ногами паломников
на три пальца от прежней высоты. Была, помнится, такая легенда,
что конец света наступит, когда эти ступеньки сотрутся до
основания. Но между элохарскими изразцами, покрывающими площадки,
до сих пор не единой щели, куда могла бы забраться хоть ниточка
мха, и до сих пор полыхают они прежними яркими красками. Лестницу
не одолели ни годы, ни войны. Вот храм пострадал значительно
сильнее, причем восстановлен был частично и своеобразно. Левая
половина, прежняя, каменная, оставалась полукруглой. Зияющие в
ней дыры, оставленные последним штурмом, заделаны желтым кирпичом
- тем же самым, из которого заново отстроили правую половину. Ее
сделали квадратной, решив, очевидно, не возиться с вычислениями
магической кривой, производящей впечатление полукруга. Вдобавок
левую и правую половину соединили - теперь, когда
деревья-колонны, раньше плотной кровлей смыкавшие свои кроны,
сгорели дотла, это было только разумно, но для меня, помнившего
их живую колоннаду, стоящие на том же месте мертвые столбы с
золоченой крышей, производили на редкость нелепое впечатление.
Как если бы безумец сшил сапог и тапочку разных размеров
позолоченной нитью. Строители наверняка восстанавливали храм
столь нелепым образом на скорую руку, чтоб начать в нем служить
как можно быстрее, чтоб из памяти людей как можно быстрее
стерлись имена и лики прежних Богов. Наверняка они считали, что
все это ненадолго, а уж потом-то храм отстроят во всем его былом
великолепии. Но самые временные вещи и строения оказываются
самыми постоянными. Я не сомневался, что храм останется в его
нынешнем нелепом виде, а через век-другой его нелепость
мистически обоснуют. Нда. В столь грозном отсутствии вкуса я
нынешних даже не подозревал. Но хотя храм и выглядел
огорчительно, я испытал безмерное, ни с чем не сравнимое
облегчение: фундамент не поврежден, столбы поставлены точно на
месте сгоревших деревьев. Мне стоило только прикоснуться к камню
и я понял: из-под этих стен не вырвалось ничего. Хвала моим
мертвым Богам - даже их пролитая кровь охраняла надежно, хотя и
не текла больше в их жилах. Страшно даже представить, что могло
случиться, надумай нынешние умники перенести храм на новое место,
срыв до основания прежний. Говорят, именно Тенах и запретил
перенос. Конечно, в результате мы обязаны ему тем, как теперь
храм выглядит, зато он выглядит на прежнем месте, а не где-нибудь
еще, и силы зла, запертые им, заперты надежно.

Тенах шел за мной, и видеть я его не мог, но прямо-таки чуял, как
его подмывает задать мне вопрос, не относящийся к делу.
Обойдется. Не до него мне.

- Дальше, настоятель, дальше,- бросил я ему через плечо.- То,
что мы ищем, не отсюда.

Дальше в нашем списке значились развалины. Ну, не совсем,
конечно. Война пощадила храм. Он умирал сам, своей смертью, от
одиночества. Будь хоть мрамор, хоть гранит, но стоит оставить
стены на год-другой без присмотра, и лес свое возьмет. А вот
надругательства над мертвым я не ждал. Но белые стены были
испещрены неприличными надписями и рисунками такого свойства, что
даже в армейском сортире на передовой, и то не увидишь и
половины. Местами надписи сплетались в густую бледно-серую
паутину. Старые надписи. Давно сюда никто не забредал
поизмываться. Рисунки выцвели, дерьмо окаменело. Но стены там, в
глубине, под всеми словами, остались белыми. Я коснулся повисшей
на одной петле двери, ощупал воздух. Умиротворение снизошло на
меня почти зримо. Даже и теперь, когда сила ушла, свет остался.
Честно говоря, я опасался, что зло поселилось в оставленном
храме, но напрасно, не поселилось, и никогда не поселится.

- Пойдем,- обернулся я к Тенаху. Он смотрел на меня. Долго,
молча. На сей раз он задаст свой вопрос.

- Ну, и как тебе все это?- напряженно спросил Тенах. Я немного
подумал, как ему ответить, чтобы впредь не спрашивал.

- Что скажешь?- снова спросил Тенах, тяжело дыша.

- Тенах,- медленно и весомо произнес я,- ты два раза подряд
наступил мне на отрубленную ногу.

Похоже, он меня понял. Во всяком случае, заткнулся.

То, что произошло мгновением позже, до сих пор заставляет меня то
смеяться, то шипеть от бешенства - смотря по настроению.
Посмеяться там было над чем, но и для бешенства есть причины.
Вынюхивая потустороннее зло, я перестал обращать внимание на
здешнее, и оно напомнило о себе самым ощутимым образом.

Покуда мы с Тенахом изощрялись друг перед другом, мы и глядели
друг на друга - как корова на говядину, но все же... И вот
тут-то на нас посыпалась такая несказуемая гнусность, что при
одном воспоминании дух спирает. Нас закидали плодами рата-рата.
Ничего мерзее мир растений не порождал и не породит. Во-первых,
кожура у этой пакости шипастая, и при... гм... соприкосновении с
вашей шеей вы чувствуете, как упомянутые шипы проникают... да что
уж там, колется она зверски. Во-вторых, кожура рата-рата
непрочная, а содержимое до невозможности смердючее. Значит,
сначала в вас летит эдакая штука, утыканная пес знает чем,
вонзается в вас, одновременно раскалывается, и на вас льется то,
что внутри. А в-третьих, запах у рата-рата стойкий до изумления,
а пятна его сока с одежды вообще не сводятся. И наконец, если сок
попадет на ранки от шипов, чирий вам обеспечен самое малое на
неделю.

Компания подростков меня бы не удивила. Сам один раз годиков в
семь подвесил плод над дверью школьного надзирателя. Шипы
воткнулись в дверь, а сок попал куда надо. Но забавлялись
придурки совсем другого возраста. Среди парней, решивших
забросать дрянью посторонних людей, которые им ровным счетом
ничего не сделали, ни один не был младше двадцати. Большинство
было на вид лет двадцати пяти - двадцати шести. Восемь
совершенно трезвых бугаев, и ни один не стоит достаточно близко.
Не прошло и нескольких мгновений, а мы с Тенахом благоухали, как
куча гнилого мяса вперемешку с навозом, на который мочились кошки
всей деревни. Да нет, мы пожалуй, воняли похуже. Бешенство,
страшное бешенство бессилия, самое тяжкое. И добро бы еще я был
хлюпиком. Поодиночке я любого из них могу превратить в кровавый
кисель с костным порошком. Да и вместе, пожалуй, отлупить их как
следует - правда, уже ценой хороших синяков. Но они слишком
далеко стоят. Сделай я хоть шаг вперед, они бросятся врассыпную,
и будут по-прежнему измываться, я буду бегать за ними, поблевывая
на бегу от жуткой вони, и ничем хорошим такое преследование не
кончится. Восемь молодых, сытых идиотов, они хохочут, показывают
на нас пальцами, и знают, отлично знают, что мне их не достать.
Хотя... как сказать.

Бедняга Тенах, обалдевший, едва не ослепший от невыносимой вони,
задыхался, хрипел и выл. Я завел руку назад, к колонне, сорвал с
нее плеть бешеного винограда, едва не перерезав себе пальцы, и
резко, как бичом, захлестнул шею одного из парней, дернув на
себя. Он упал, и я дернул еще раз, подтаскивая его поближе.
Веселый строй сломался. Но сделать они ничего не могли. Я
выразительно подтянул потуже петлю при первом же их шаге, и они
отступили. Я положил парня себе на колено и принялся методично
шлепать его по заднице. Со стороны выглядит забавно, но рука у
меня тяжелая, и я ему не завидовал. К тому же я постарался
уткнуть его носом в пропитанные рата-рата одежды Тенаха. Когда
морда его посинела от запаха рата-рата, а задница - по другой
причине, мне пришло в голову подобающее завершение пережитого.
То, что сделает его незабываемым.

- Штаны снимай!- рявкнул я жутким голосом. Парень в ужасе
воззрился на меня. Еще бы! На его месте я бы не сомневался, что
спятил.

- Штаны!- прорычал я, тряхнув парня за шиворот.- Господин
настоятель изволят нуждаться в чистых штанах. Живо!

Парень дрожащими пальцами принялся искать пряжку ремня.

- Ширинка спереди!- напомнил я.- И вы двое тоже - быстрей,
быстрей! Ты и ты!

- За-а-чеем?- проныли парни.

- Затем. Мне тоже нужна одежда. И потом, господину настоятелю
могут не подойти одни штаны. Значит нужен выбор. А ну, кому
сказано?

Просто удивительно, сколько страху может нагнать профессионал на
банду подонков. Я уже не испытывал гнева - мне было смешно. Но
глядел я на них так, словно примеривался, с кого из них я раньше
буду драть живьем шкуру, а кому уши на нос намотаю. Несколько
минут назад они, мягко выражаясь, имели преимущество. Теперь под
моим взглядом они беспрекословно снимали свое тряпье, соревнуясь
разве что в готовности первым поделиться штанами с обиженным.

- Благодарю вас, добрые юноши,- ласково и внушительно произнес
я.- Отец настоятель, соблаговолите благословить.

Тенах обалдел настолько, что соблаговолил. Он взмахнул рукой,
осеняя знаком благопожелания частично одетую компанию, и запах
рата-рата вновь разнесся окрест. Я подхватил одной рукой кучу
штанов, другой повлек за собой Тенаха, и вскоре огорченные мной
придурки остались позади.

- Где тут ручей, настоятель?- спросил я. Тенах пожал плечами.
Даже такое мимолетное движение усилило запах.

- Скидывай свое добро, Тенах,- взмолился я, торопливо сбрасывая
с себя все лишнее.- Смердит просто несусветно.

- Зачем ты штаны потащил?- спросил Тенах, безропотно скидывая
свои бесценные одеяния.- Мне их добро не больно-то нужно.

- Как сказать,- возразил я.- Отстирать в ручье мы ничего не
сможем, разве что сами кой-как отмоемся. Ты, конечно, можешь и не
согласиться, а мне штаны не помешают. И еще, настоятель - если
дать опомниться банде трусов, она тебя настигнет и измордует. Я
хочу быть в безопасном месте раньше, чем восемь обалдуев решат
вышибить из меня мозги. Штаны обеспечат нам фору.

- Тогда почему ты забрал штаны не у всех?- против воли
заинтересовался Тенах.

- Как раз поэтому. Окажись они все с голым задом, могли бы со
злости забыть о приличиях и погнаться. А так они сначала
подерутся из-за оставшихся штанов.

Тенах представил себе бой за штаны и хихикнул.

- Хотел бы я знать, от чего они так легко тебя послушались?

- А я поймал главаря,- после недолгого раздумья сообразил я.-
Без его указаний они просто не знали, что делать. Нам крупно
повезло.

- Да нет, Наемник,- возразил Тенах,- везенье тут не при чем,
не случайно выбрал именно его. Что-то тебе подсказало, кто такой,
верно?

- Пожалуй,- согласился я.

- Вот поэтому я тебя и позвал на помощь. Именно тебя. Хотя мы
враги. Тебе всегда что-то подсказывает.

- А сейчас мне что-то подсказывает, что если мы и дальше будем
шляться по лесу в голом виде, нас покусают муравьи. Ради всех
Богов, Тенах, перестань болтать. Я пытаюсь вспомнить, где же
здесь вода поблизости, а ты мешаешь.

И ведь не заметил я, как нервно перебирает пальцами Тенах ризы
свои вонючие. И как глаза отводит. И как бессвязно, судорожно
говорит он со мной.

- Кажется, помню. Вот там, направо, за поляной, должен быть
родник.

Я зашагал направо. Да, точно, был там родничок. Не очень хочется
идти на Поляну, но ничего не поделать. Тенах шел следом. Я должен
был почуять страшное, должен был обернуться и не сделал этого.
Возможно, увидь я лицо Тенаха, я не пошел бы к Поляне. А так...

Я остановился, как вкопанный. Мне показалось, что шершавая рука
схватила меня за сердце и рванула. И вся кровь выхлестнула в этот
разрыв из сердца, и в нем стало пусто и жарко. И больше ничего не
будет, потому что я сейчас умру.

Я смотрел на то, что было Поляной белых цветов.

Я видел разрушенные храмы и оклеванные трупы, но это... Кому,
кому могли причинить зло цветы? Они не говорят, не сражаются, не
мстят, они просто молча растут. Давно, в незапамятные времена,
когда мои Боги пришли в эти места, они не тронули поляну. Она
была неизмеримо старше их. На ней всегда росли цветы, и всегда
только белые. Никакие другие здесь не приживались. Ночецветка,
белокаменник... да мало ли. Ни один пьяный не расстегивал здесь
ширинку, ни один озорник не разорял птичьих гнезд. Зато именно
здесь заключались перемирия, игрались свадьбы. Здесь по ночам
соединялись влюбленные, а на рассвете приходили мальчишки
совершать обряд побратимства, чтобы быть совсем как взрослые
воины. Жизнь моя, молодость моя, кровь сердца моего!

Ни единой травинки. Ни клочка земли не выжженного, не вывернутого
заступом. Все вытоптано, загажено, опоганено. Здесь трудились не
сутки, не двое. Именно трудились - медленно, методично,
добросовестно. Чтоб не выросло никогда и ничего. Под ребрами у
меня билась пустота, и я падал, бесконечно падал в эту сухую
жаркую пустоту.

Не сознавая, что делаю, я опустился на колени, голый и
оскверненный, и коснулся в поклоне этой голой и оскверненной
земли. И тогда сухая пустота поглотила меня.

- Эй,- испуганно позвал меня Тенах из немыслимой дали,- что с
тобой?

- Мы нашли,- ответил я, тошнотный комок растекся по моему телу
и проступил сквозь кожу липким холодным потом.

Мне было холодно. Так холодно, что ледяная вода ручья казалась
мне теплой. Я лежал на камнях, и она омывала меня.

- Я не хотел,чтоб ты видел Поляну,- хмуро говорил Тенах, глядя
куда-то в сторону.

- Не бойся, я не спятил,- медленно ответил я, глядя вверх, в
звонкую синеву.- Если я сказал, что мы нашли, значит, так оно и
есть.

- То, что мы искали... оно... там?- удивился Тенах.- На
этой... ээ...

- Свалке,- безжалостно закончил я.- Нет. Оно, к сожалению, уже
не там. Оно сбежало оттуда, когда ваши кретины уничтожили Поляну,
и цветы Богов. Его уже ничто не удерживало, и оно удрало.

- Ты хочешь сказать, что цветы сторожили его?- недоверчиво
спросил Тенах.

- Я не "хочу сказать", Тенах, я сказал. Оно было там и ушло.

- А что это такое?- полюбопытствовал Тенах.

- А вот это уже не твое дело,- отрезал я,- достаточно и того,
что я знаю, что это такое. И знаю, что мне теперь делать. И
нельзя терять ни одного дня, ни часа.

- А сейчас мы этого драгоценного времени не теряем?- несколько
ядовито осведомился Тенах, уязвленный моими словами.

- Нет, не теряем. Я пытаюсь думать, хотя ты мне и мешаешь.
Погоди немного. Я сейчас еще чуть-чуть погреюсь, и пойдем.

Тенах взглянул на воды ручья, где я грелся, и тело его покрылось
гусиной кожей.

- Интересно, где же нам его искать?- задумчиво произнес он.

- Не искать,- поправил я его.- Звать. Но место найти надо, тут
ты прав. Куда попало оно не придет.

У Тенаха вся кровь от лица отхлынула. Он сделался белей своих
подштанников.

- Ты хочешь...  о Боги!.. Я слышал о таком. Какой ужас, Наемник.

- Да уж, приятного мало,- согласился я.- Только обсуждать
ничего не надо, тем более здесь.

Невеселое вышло у нас возвращение. Тенах в совершенно непотребном
виде, а именно в штанах, позаимствованных у придурка, вместо
положенных ему по храмовому уставу одежд, уныло плелся впереди.
Несмотря на его усталую медлительность, я едва поспевал за ним,
ибо вынужден был идти крайне осторожно: штаны второго придурка
были мне малы, и я попросту не мог сколько-нибудь заметно
переставлять ноги, опасаясь, что они лопнут на мне с треском, а у
меня даже плаща не будет прикрыться. Плащ, куртку и все прочее я
закопал в лесу вместе с ненужными штанами, уж очень они мерзко
воняли. То есть это Тенах сказал, что воняли. На душе у меня было
до того гнусно, что мне любая вонь казалась нипочем.

Я действительно знал, что мне предстоит сделать и вполне разделял
мнение Тенаха. Действительно, ужас. Только дело обстоит еще хуже,
чем он полагает. Ему и невдомек, что я знаю только "что", но не
"как". В свое время я залез в запретные для меня книги и прочитал
об этом обряде, но не все, далеко не все. Прочти я все - тогда
- меня бы уже на свете не было. Тот сопляк, которым я тогда был,
не умел защищаться от подобных вещей. Они затягивают. И подумать
только, что я чуть не совершил обряд, сам того не заметив. В
неподходящее время, в неподходящем месте. Воистину судьба хранит
полудурков, предоставляя самостоятельно выпутываться лишь тем,
кто на это способен. Я, похоже, способен, ибо помочь мне никто и
ничто не в силах. Тех книг больше нет, они сгорели в ночь штурма.
И моего Учителя больше нет в мире живых, и мне никак не получить
от него весточку. Поляны белых цветов, куда приходят за
откровением, больше нет. И в Доме Смерти мне уже делать нечего.
Только раз в жизни смертный, если уж у него возникла такая нужда,
может войти в Зал Невидимого Света. Во второй раз он упадет
замертво, даже не дойдя до Зала, даже не переступив порог Дома
Смерти. А я уже был там. И никакого другого способа вызвать с
того света не существует. Ни книг, ни Учителя. И лишь обрывки
обрядов в моей памяти. Подействовать-то они подействуют, но и
только. Зная весь обряд, я бы победил наверняка, а так... Да и
поздно позвал меня Тенах на помощь, слишком поздно. Сколько
времени тому назад вырвалось наружу Оно? Маленькое, тощенькое,
голодное. Теперь оно большое, сытое, и с каждым часом Оно
набирается новой мощью. Еще неделя-другая, и я ничего не смогу
сделать, Оно меня убьет. Сейчас я хотя бы еще могу попытаться.

Занятый своими мыслями, я и не заметил, что Тенах уже давно
остановился, а за ним и я. Тенах смотрел на девушку, словно
пытаясь угадать, где же в ней прячется подмеченная мной святость,
а девушка смотрела на меня. Ее взгляд и заставил меня очнуться.
Толстуха мать тоже была тут как тут и осыпала оскорблениями всех
присутствующих, не обойдя ими никого.

- Ахатани,- орала она,- что зенки вылупила, тварь бесстыжая?

И так далее. Она выразила свое мнение относительно величины,
формы и чистоты моей мужской плоти и сравнила моральные качества
Тенаха и некоторых животных, явно отдавая последним предпочтение.
Когда она набирала полные легкие воздуху для новой порции
оскорблений, Тенаху удалось, наконец, встрять в разговор.

- Ахатани,- негромко сказал он,- пойди сюда. Мне нужно
поговорить с тобой.

Ахатани спрыгнула с ветки и подошла к воротам. Лицо толстухи
побагровело.

- Храмовая шлюха!- завизжала она.- Храмовая шлюха-а!!!

Ахатани пошатнулась и ухватилась за ворота. Я огляделся. Из всех
окрестных домиков на толстухины вопли повысунулись лица. Гори она
огнем, старая мерзавка. То, что она сказала, в устах другого было
всего лишь оскорблением, но из уст матери это обвинение. При моих
Богах храмовых шлюх хот бы судили, теперь же их просто побивают
камнями сразу после обвинения. Высунутые лица начали исчезать
одно за другим. и не было никаких сомнений, что их обладатели
скоро появятся. Тенах, похоже, напрочь забыл, что он уже не воин,
а настоятель, ибо левая рука его сжалась в кулак, а правая
принялась нашаривать у левого бедра несуществующее оружие.
Кое-кто из соседей уже появился на пороге своих домов, и не с
пустыми руками, в отличии от Тенаха. В глазах их мерцал трепет
предвкушения. Действовать нужно было быстро, а я, как назло не
мог войти: мне мешала повисшая на воротах Ахатани.

Соседи двинулись к Ахатани, и я перепрыгнул через штакетник.
Просто чудо, что штаны выдержали. Ахатани повернулась ко мне -
бледная, испуганная. Я быстро сдернул с руки оба браслета и
поднял их над головой. Соседи остановились. Какие теперь обычаи,
я не знал, но они еще не настолько забыли прежние обряды, чтобы
не понять, что я собираюсь сделать. Они растерялись, и их
растерянность длилась целое мгновение. Я успел им
воспользоваться. Венчальный браслет я надел на руку Ахатани, а
браслет выкупа бросил к ногам ее матери.

- Ой, батюшки!- истерически выдохнул кто-то.

- Пойдем, Ахатани,- тихо сказал я и обнял ее за плечи.- Тебя
больше никто не обидит.

Вообще-то по закону они могли теперь побить камнями нас обоих: и
храмовую шлюху Ахатани, и меня, ее новоиспеченного мужа. Но я
знал, что ни одна рука не посмеет подняться и бросить камень нам
в спину. Так оно и случилось. Я увел Ахатани, Тенах ушел следом,
и никто не бросил камень.

@BL

Когда мы добрались до дома, солнце стояло еще высоко, но мне
казалось, что день прошел, а то и не один. Храмы, Поляны Белых
Цветов, хохочущие придурки, жаждущая крови толпа, моя собственная
жениться... Мне не хватало браслетов на руке, ведь я носил их, не
снимая, уже много лет.

- А почему браслетов два?- спросил меня Тенах, явно желая
отвлечь Ахатани от мрачных мыслей.- Ведь после того, как ты
даешь женщине венчальный браслет, вы уже женаты, разве не так?

- Не совсем. Ты действительно ничего об этом не помнишь?

- Откуда? Я ведь с детства был посвящен, не забывай.

- Забудешь тут. Нет, одного венчального браслета мало. Он просто
подтверждает, что я обязуюсь жениться и не откажусь от своих
слов. И если у женщины с моим браслетом родится ребенок, он мой,
законный, нравится мне это или нет. Если, например, я своей
подружке на свиданке его надел, а потом жениться раздумал. Или
если она не хочет. Пока выкуп не заплачен, у нее есть право
выбора. Она может отвергнуть меня и выйти замуж на тех же
основаниях, что и вдова. Но я все равно обязан ее защищать и
оберегать наравне с ее мужем. А вот выкупной браслет завершает
дело, это уже заключение брака.

- Разумный обычай,- заключил Тенах,- весьма. Разумнее
теперешних.

Какие теперь заведены обычаи, я не спрашивал, а Тенах не стал их
описывать.

- Пожалуй, надо его восстановить,- размышлял вслух Тенах,- или
ввести что-нибудь похожее. Меньше будет обманутых девушек.

Интересно. Во времена моей юности в наших краях и слов-то таких
не было - "обманутая девушка", и как раз благодаря обычаю дарить
венчальный браслет.

- Кстати, Наемник. Можешь отказаться, но я бы хотел обвенчать
тебя по теперешнему обряду. Чтоб никто ни к чему не мог
придраться.

- Мудрое решение, Тенах. Вот завтра и обвенчаешь. Сегодня мне не
до этого.

И тут я впервые услышал голос своей жены.

- Как тут хорошо,- тихо сказала она, глядя на мой дом и сад.

У меня дух захватило. Ее голос не принадлежал той, оскверненной
земле, где уничтожают бессловесные цветы, и родная мать отдает на
расправу толпе свою дочь, лишь бы потешить злобу. Он принадлежал
моей земле, где жужжание пчел позолотило тишину, моим лугам и
полям, моему саду и дому.

- Тебе и будет здесь хорошо,- сдавленно отозвался я.

- Я знаю,- ответила она.- Ты добрый.

- Впервые слышу,- ухмыльнулся я.

Тенах тоже сдержано фыркнул.

- Там, в пристройке,- я указал рукой,- можно помыться с
дороги. Я сейчас затоплю. Вот только переодеть тебя не во что. В
моей одежде ты просто утонешь, но ведь не оставлять на тебе этот
кошмар.

Действительно, одежда Ахатани была ужасна. Нужно свирепо
ненавидеть собственного ребенка, чтобы обрядить ее подобным
образом.

- Трудное положение,- засмеялся Тенах.- Ни ей, ни тебе идти
покупать одежду я бы не советовал. Во всяком случае сегодня. И
мне не стоит. Все-таки настоятель храма. Могут неправильно понять.

- Если у тебя есть немного холста,- запинаясь, выговорила
Ахатани,- я бы могла...

Я засмеялся.

- Холста! Во второй комнате стоит сундук, там и полотно
найдется, и шелк, и все, что положено. Вот с нитками потруднее...
хотя... да, верно. На окне шкатулка, там вроде и нитки, и иголки,
и всякая другая блажь. А пока сошьешь, возьми мою купальную
накидку. Она большая, но ее можно подрезать. Сейчас я принесу.
Только штаны переодену.

Ахатани покраснела. Посмеиваясь в душе над ее смущением, я
отправился за штанами, накидкой, полотенцем и прочим. Признаться,
меня захватили эти хлопоты. Так приятно было заботиться об
Ахатани и не думать, что же мне предстоит в самом недалеком
будущем.

Когда я истопил баньку и Ахатани удалилась мыться, я занялся
стряпней. Тенах помогал мне со сноровкой, поистине удивительной
для человека его положения.

- Хотел тебя спросить... дай мне перец... спасибо... хотел
спросить, только не мог при Ахатани... и масло тоже... за что так
невзлюбили бедных храмовых шлюх? Каждый зарабатывает, как может.

От возмущения Тенах чуть не высыпал на меня муку. Я
предусмотрительно забрал ее из его задрожавших рук.

- Если отшельник спит с женщиной,- возгласил он торжественно,
словно со ступеней храма,- его подвижничество уничтожается.

- Да?- я в упор рассматривал Тенаха, пока он не опустил глаза.
Тогда я откровенно рассмеялся.

- Поверь ученику воина-мага, Тенах. Это нет так. Не всегда, но
как правило.

- Но ведь ты не для того услал Ахатани, чтобы беседовать со мной
о распутницах,- проворчал он.

- Не для того,- подтвердил я.- Поставь салат сюда. Ну, вот и
славно. Когда Ахатани выйдет, мясо как раз будет готово. Пойдем,
сядем, поговорим в холодке.

Мы расположились в тени, и в ожидании трапезы я вновь наполнил
наши стаканы.

- Теперь о деле, Тенах. Скоро полнолуние. К этому времени мне
нужно провернуть одну работу. Смотри сюда,- я быстро начертил на
земле течение реки с рукавами и притоками.- Так вот, хоть весь
свой монастырь сгони, хоть полдеревни в заложники возьми, чтоб
остальная половина работала, но к полнолунию вот здесь,- я
провел черту,- мне нужна дамба. На одну ночь. Потом можешь ее
разрушить. Но к полнолунию это русло должно быть сухим.

- Сделаем,- после недолгого раздумья пообещал Тенах.- А почему
не это? С ним возни было бы поменьше.

- Не подходит. Там рядом проходит дорога, а вот это как раз
нельзя. Я пока в ручье лежал, все обдумал. Конь у меня найдется,
оружие, пожалуй, тоже.

- А жертва?- не отрывая взгляда от рисунка, спросил Тенах.

Я разозлился. Так вот что он обо мне думает!

- Послушай, настоятель,- сдерживая гнев, произнес я.- Если ты
действительно хоть что-то слышал о том, как призывают таких
созданий, то должен знать, что жертвой может быть только человек.
И зачем вообще нужна жертва, ты тоже знаешь. И неужели я,
по-твоему, могу хладнокровно обречь человека на ТАКОЕ?!

- И как же ты собираешься обойтись без жертвы?

- Есть и другой способ, настоятель. Слышал? Помнишь?

- Да,- тихо ответил Тенах.- Прости, Наемник.

Я кивнул. Тенах отхлебнул вина и убежденно сказал: "Ты лучше, чем
я о тебе думал. Но ты сумасшедший."

@BL

Дни до полнолуния выдались на редкость хлопотливые. Хозяйство я
забросил, кухню и дом отдал во владение Ахатани и сосредоточился
на главном. Впрочем вороной конь без единого белого волоска у
меня был, зато подходящего оружия не оказалось. С первых дней
своей службы я сам ковал все, что мне может понадобиться, но
сейчас время поджимало, а единственному местному кузнецу я не
доверял, и не только потому, что работал он скверно. После долгих
поисков я нашел более или менее подходящую железку: ею я махал на
заре своего ученичества. Сделана она была руками моего
Наставника, и я от души надеялся, что его мастерство, влитое в
сталь, защитит меня.

Тенах являлся дважды в день доложить, как продвигается
строительство плотины. На второй день я пришел в ужас, на третий
в ярость.

- Тенах, голубчик,- ласково произнес я,- если дамба будет
готова только к следующему полнолунию, можешь твердо
рассчитывать, что от меня ни клочка, ни ошметка не останется.

- Мы делаем все, что можем,- возразил Тенах.

- Тогда сделайте все, чего не можете,- отрезал я.

- То-то я вижу, ты здесь творишь невозможное!- взвился Тенах.

- Ты даже не представляешь, насколько ты прав,- скорбно
согласился я.

Из дома вышла Ахатани.

- Обед готов,- сообщила она.- В дом пойдете или сюда принести?

- Сюда принеси, сделай милость.

Тенаха удивило, что я даже не попытался встать, но он вежливо
промолчал. Зато при виде моей порции у него глаза полезли на
лоб. Никакой вежливости не хватило.

- Ты собираешься все это съесть?- изумленно выговорил он.

- К сожалению, да,- вздохнул я и принялся за еду. Жаркое просто
таяло во рту. Хлеб благоухал слаще меда, мед и вовсе источал
неведомые в природе ароматы.

- Бедные драконы,- задумчиво произнес я. Ахатани подавила
смешок: шутка была ей уже знакома, она попалась на эту шутку в
первый же день, и теперь ждала, когда попадется Тенах. Он не
обманул ее ожиданий.

- Причем здесь драконы?- возопил окончательно сбитый с толку
настоятель.

- Ну, как же,- неторопливо ответил я.- Они вечно требуют
столько еды. И овец, и коров, и хлеба, и овощей полными
огородами. Это кроме девственниц.

Я замолчал - якобы для того, чтоб отхлебнуть вина.

- И что?- наивно спросил Тенах.

- А то, что так обожраться - и никакого воина не надо. Сам
помрешь. Я так полагаю, что ни один воин не застал в живых ни
одного дракона. Эти драконы как дорвались до дармовой кормушки,
так и померли. В стр-р-а-аш-ных муках.

- Тьфу!- только и смог сказать Тенах. Ахатани засмеялась.

- А теперь ты изображаешь дракона?- ядовито осведомился Тенах,
когда я прикончил жаркое.

- Мне надо набрать вес,- снова вздохнул я.- Сейчас еще
яблочный пирог будет. На меду. Ужас.

Губы Тенаха дрогнули, но смех он мужественно сдержал.

- Так вот почему ты валяешься, не вставая!

- Да, но не только. Сила мне в этом бою не поможет, скорее
помешает. Вот гибкость - другое дело. Да силы у меня и не будет.

- Ты все-таки не передумал?

- Нет, и не передумаю. Не будет мне удачи, если я принесу
жертву. Я еще не успею закончить жертвоприношение, как зло
овладеет мной.

- Пожалуй, ты прав,- признал Тенах.- Можно мне тоже пирога?
Или ты собираешься съесть его в одиночку?

- Да ни в коем случае,- засмеялся я.- Благодетель ты мой!

Тенах и Ахатани ели пирог с удовольствием. Я им мрачно завидовал.
Пирога было еще очень, очень много.

- Запей, легче будет,- Ахатани протянула мне кружку. Я
скривился, но безропотно глотнул.

- О Боги, какое гнусное хлебово!- восхитился Тенах.- Что это?!

Я устало вздохнул - в который уже раз.

- Полынь, волчий след, черноцвет и корень дождь-травы. Для
возбуждения аппетита,- слово "аппетит" я произнес с особым
отвращением.- А также драконова трава, сорокажильник и еще
какая-то гадость, чтоб не впустую есть, а вес набирать. Еще
пирога, Тенах?

- Если можно, с собой,- ухмыльнулся Тенах.- Сил нет смотреть,
как ты мучаешься.

Тенах отбыл с пирогом под мышкой, а я сидел в поперечном шпагате
и обедал до ужина. Ужин мог заставить и мертвого ощутить голод.
Но не меня. Все же я его съел. В жизни ничего труднее не делал.

- Все,- решительно сказал я при виде добавки.- Я должен спать,
а не помирать. Бедные драконы. У меня скоро вырастет чешуя.

- Только огнем не плюйся,- улыбнулась Ахатани.- А то мне до
утра придется чинить простыни.

Улыбка у нее вышла невеселая.

- Что случилось, зайчонок?- растерянно спросил я.

Ахатани отвернулась.

- Пойдем в дом, холодно становится,- тихо сказала она.

Я встал и последовал за ней. Она молча закрыла дверь, молча
постелила мне постель. Я поймал ее, когда она собиралась выйти, и
посадил рядом с собой.

- Ахатани, что случилось? Мне просто не по себе, когда ты такая
грустная.

- Да?- без всякого выражения ответила она.

- Да.

Она молчала, и я не торопил ее.

- Я тебе нравлюсь?- неожиданно спросила она.

- Слов нет сказать, как нравишься,- искренне ответил я. Мне не
стоило произносить эти слова, но она застала меня врасплох, и я
даже подумать не успел, что следовало ответить по-другому.

- Но ты...- она смутилась.- Я хочу сказать... когда ты в
первый день ко мне и не притронулся, я думала, ты просто жалеешь
меня. Ждешь, пока я привыкну.

- Это правда,- подтвердил я.

- Но я привыкла,- твердо ответила Ахатани.- Сразу. И ты это
отлично знаешь.

В голове моей лихорадочно носились мысли и среди них не было ни
одной подходящей. Очень трудно думать на очень сытый желудок.

- Потом я думала, это из-за того, что ты должен сделать.

Я изумленно вытаращился на нее. Ей я о предстоящей битве не
говорил ни слова.

- Тенах сказал, там будет опасно.

- Милое преуменьшение. Если жив останусь, непременно повешу
Тенаха на его длинном языке,- пообещал я.

- Значит, там опасно.

- Да,- подтвердил я.- И мне надо набраться сил.

- Но я вижу, что силы ты не копишь, а тратишь. Не тренируешься
и... и вообще. И все-таки ты избегаешь меня. Я не прошу ничего, я
не хочу тебе навязываться, только...

Я поцеловал ее. Она мотнула головой, и поцелуй скользнул по ее
виску.

- Не надо. Это очень грустно, что ты меня жалеешь.

- А жалость не такая плохая штука,- улыбнулся я.- Но ты
ошибаешься. За что тебя жалеть? Разве ты косая, кривая, горбатая?
Век такой красоты не видел.

(И лучше бы и не видел совсем, добавил я мысленно. Мне было бы
легче.)

- Я тебе мешаю?- почти беззвучно спросила она. Я в душе проклял
свое легкомыслие, с которым я надеялся, что останусь ей чужим.

- Ты мне очень нужна, Атани. Очень. Но я не имею права.

- Почему?

- Да потому, что я могу умереть!- заорал я, доведенный до
отчаянья ее кроткой настойчивостью.- Тенах мне все рассказал о
теперешних брачных обычаях. Сроки вдовства теперь знаешь, какие?!
Хотел бы я посмотреть на того обалдуя, который их устанавливал! Я
бы ему то его орудие, которое ему все равно без пользы, живо в
глотку заправил, пусть подавится! Если я умру или разведусь с
тобой, ты десять лет не имеешь право выходить замуж! Десять! Ты
хоть понимаешь, что это такое?! А если я с тобой не спал,
очистительный срок три месяца, и ты свободна.

- Тебе так хочется, чтоб я овдовела и через три месяца вышла
замуж?- спросила она каким-то странным голосом.

- Нет,- честно признался я.- Не хочу. Зубами скриплю от одной
мысли. Но какое право я имею оставить тебя на десять лет одинокой
и беззащитной? Вот если я вернусь...

Ахатани повернулась ко мне. Плечи ее дрожали, из глаз текли
слезы, но губы ее улыбались.

- Ты уже вернулся,- сказала она, смеясь и плача, и обняла меня.
И моя решимость воздержаться развеялась как дым. И ее любовь
освятила мою силу.

@BL

Наутро я встал в очень уравновешенном расположении духа. Иначе и
не скажешь. Ощущение счастья и прочего блаженства точно
уравновешивалось сознанием вины. Так что когда Тенах явился с
очередным докладом о невозможности поспеть к сроку, я его облаял
так, как никого и никогда в жизни. Тенах ушел совершенно
озверевший, и озверение равномерно распределилось по шеям
горе-строителей. В полдень последнего дня Тенах сообщил мне, что
дамба готова, и русло пустое.

- Хорошо бы оно еще высохнуть успело,- вместо благодарности я
начал критиковать.- Ладно, обойдемся тем, что есть. Попробуем,
во всяком случае.

Мне следовало проститься с Ахатани, как положено. И сказать
что-нибудь подобающее Тенаху. Но у меня ничего не получалось. Все
эти дни я мог ждать боя, ужасной гибели и вообще самого гнусного.
Занятие, конечно, не из приятных. Но теперь я не мог даже ждать.
Неотвратимое надвинулось.

- Тебе страшно?- спросил проницательный Тенах.

- Страшно,- ответил я.- Наверное. Я даже не знаю.

- Тебя проводить?- спросила Ахатани.

- Ни в коем случае. Даже и близко не подходите. И если я не
вернусь, тоже. Тем более не подходите.

Вот и все прощание. Я ушел в дом и сидел там до вечера. Тенах и
Ахатани меня не тревожили. Я съел яичницу и два яблока. Хватит с
меня. Иначе я просто не доеду до сухого русла.

Сумерки я встретил уже в седле. Темнота сгустилась быстро. Я
трижды произнес полузабытые слова заклятия. Кусты больше не
загораживали мне путь. Они исчезли. Вместо них меж деревьев
вырастала из земли и ветвилась ночь. Я пустил коня в галоп. Мне
нужно добраться до места раньше, чем исчезнут и деревья, иначе я
заблужусь среди лунных стволов.

Пока все шло хорошо. Мой вороной уверенно рассекал грудью ночь,
как волну, и мрак вновь смыкался за моей спиной. Лунный свет, еще
невидимый, прятался в земле, и напитавшись им, деревья
становились все легче, их кроны все прозрачней и призрачней. В их
мерцании я увидел опустевшее русло. Влага еще не ушла из него, но
прибрежный песок был сухим. Деревья трепетали, растворяясь в
небе, и когда я достиг русла, последнее дерево исчезло. Их больше
не было. Только сплошной лунный свет в месте, где нет дорог.

Я спрыгнул с коня. Мне уже не было страшно. У меня не дрожали
руки. Мне не было даже безразлично. Моя душа и тело не знали, как
им ответить на то, что окружало меня - и не отвечали.

Я мучительно припоминал, что должен делать дальше. Никакого
результата. Я стиснул зубы, закрыл глаза и попытался представить
себе страницы книги, от которой Наставник оторвал меня столько
лет назад. Потом открыл глаза. На сей раз память не подвела.

Я вынул из ножен свой первый в жизни клинок - тонкий, узкий,
легкий. Такой легкий, что я чуть от усердия не поранился,
выхватив его привычным для тяжелого меча усилия. Этот же
показался почти невесомым. Я поднял его над головой. Лунный свет
заструился по клинку, омывая его, и клинок заструился навстречу
мне. В моих руках была рукоять и только, и нежное течение стали
влилось в лунный свет, и лунный свет слился с ним. А потом лунные
лучи вонзились в сухой песок, и стальной луч вернулся на свою
рукоять.

Я медлил, словно мог что-то изменить, словно кто-то мог прийти
мне на помощь. Потом опустил клинок. Потом произнес слова Зова.

Ветра не было, но лунный свет взвихрил песок и бросил его на
лезвие. И с восторгом ужаса услышал я стальной лунный звон,
тихий, но отчетливый. Мой клинок смеялся.

Я перевел дыхание. Конечно, этот смех не обязательно предвещает
победу, но плачь точно возвестил бы мне мою смерть.

Я повторил слова призыва. На сей раз даже песок не шелохнулся.
Ничто не дрогнуло вокруг меня. Но я чувствовал, что мой зов
достиг цели. То, чего нет пришло.

Теперь стоило торопиться. Невоплощенное, оно опасно для меня.
Нельзя убить то, чего нет. Мне предстояло воплотить его. Конечно,
я мог бы взять для этой цели жертву, как советовал Тенах, но сама
мысль отдать чью-то плоть тому, чего нет, претила мне. У меня
была только одна плоть. Моя собственная.

Быстро, пока то, чего нет, не ушло или не набросилось, пока я сам
не успел осознать весь ужас того, что я делаю, я приступил к
Разделению Плоти.

Я произнес связывающее заклинание, и хотя по-прежнему ничего не
видел, но почувствовал: оно подействовало.

- Создайся плотью от плоти моей,- я говорил очень быстро, чтоб
боль не помешала мне,- возьми дыханье от дыханья моего, наполни
свои жилы кровью от крови моей, встань передо мною клинок к
клинку моему.

И тут грянула боль. Во мне разрывалась гроза, и мои жилы
вспыхнули синими молниями. На человеческом языке просто нет слов
для такой боли. Еще мгновение - и боль вышла за пределы
сознания, еще миг - и она стала слишком огромной, чтоб я мог ее
воспринять.

Я упал на колени и вновь поднялся. Кровавая чернота, сдавившая
мои глаза, медленно отступала. То, чего нет, стояло передо мной в
позаимствованной у меня плоти.

Отчаянье едва не охватило меня, когда я невольно опустил глаза и
увидел собственные руки.

Кости тому, чего нет, не отдают, и они остались при мне. Но мне
решительно не хватало мускулов для такого костяка. Он выпирал
из-под кожи, он был тяжел для меня. Хорошо еще, что я пришил
штаны к рубахе, не то сражаться бы мне с голым задом. Но одежда
все равно была мне слишком просторна, я в ней путался, она
сковывала и без того неловкие движения. И моя лунная сталь, мой
невесомо легкий клинок словно налился свинцовой тяжестью. В
голове у меня звенело, словно от потери крови. Хотя почему
"словно"?

А то, чего нет, воплотилось. Он стоял передо мной и смеялся. Он
не нуждался в костях - отданная ему плоть и без них не падала,
он сам был ее опорой. Его бескостные руки... меня озноб пробирал
от их вида. У него,похоже, зачесалось правое ухо, и он почесал
его левой рукой, ибо в правой был меч. Почесал, заведя ее назад.
Омерзительное зрелище.

Но самое страшное то, что я не успел сказать заключительные
слова: "Дай мне себя убить". А теперь уже поздно. Он сделал
выпад, и я едва уклонился. Если его клинок напьется моей крови
раньше, чем мой - его, я обречен. Я должен успеть первым.

Превозмогая жуткую слабость, я пытался достать его, а он уходил
от удара, парировал, завязывался в узлы, расплетался,
омерзительно изгибался. Он откровенно издевался надо мной.
Поздно. Слишком поздно Тенах призвал меня. Слишком много сил
успело набрать то, чего нет.

Он убьет меня.

Сам не знаю, как это я сделал такой неуклюжий выпад. Моя бывшая
плоть загоготала и нанесла ответный удар. Вместо того, чтоб уйти
от него или нормально отпарировать, я сделал что-то странное. Не
помню своего движения. Никогда не вспомню. Своим клинком я
неловко ударил по его мечу, а сам, споткнувшись, ухватился за его
мерзкое, извивающееся тело и толкнул. И лезвие его меча рассекло
его ногу.

Кровь хлестанула из раны с невероятной силой. Я остолбенел. Рана
совсем неглубокая. Этого не может быть!

Но кровь щедро лилась в песок, и моя бывшая плоть вопила и
извивалась, то и дело напарываясь на свое собственное оружие, не
в силах уйти от него.

Единожды напившись крови, его меч не мог остановиться. Его уже
невозможно было повернуть против меня. То, чего нет, придушенно
выло, и я содрогнулся, зная, что если бы я поранился своим
клинком, со мной произошло бы тоже самое.

Почти бесформенное извивающееся тело надвинулось на меня, обдавая
меня быстро чернеющей кровью. Может, оно надеялось обмануть свой
меч? Израненное, изорванное в клочья, оно не умирало. Страшные
раны оказались для него мучительны, но не гибельны. Все верно:
его призрачный меч мог нести смерть мне, но не ему. Разъяренное
болью, оскальзываясь на крови, оно еще пыталось добраться до
меня. Я едва увернулся, когда извивающаяся нога поставила мне
подножку. И тогда я поднял свой слишком тяжелый для меня лунный
клинок и вонзил в него.

Я рубил и колол, еще и еще. Только холодное железо, выкованное
человеческими руками, может принести смерть таким, как он. Я
должен был убить его наверняка.

Это было отвратительно.

А потом он умер.

И тут я понял, что силы мои на исходе. И если я сейчас не пущу их
в ход, то я не смогу сделать этого никогда, и умру здесь, в
измененном мире, в пространстве моих заклинаний, среди лунного
света, рядом с грудой кровавого мяса.

И последним усилием воли, последним усилием сознания я вытолкнул
себя в реальный мир.

@BL

Я лежал на песке. Солнце поднялось высоко и било в глаза, но у
меня не хватало сил их закрыть. Это там, в лунном мире я еще мог
стоять и ходить и даже драться. Здесь, обескровленный, я умирал.
Что ж, дело сделано, можно и умереть. Только одно беспокоило
меня: я не слышал шума воды. Вроде я сказал Тенаху, что дамбу
надо потом разрушить... или нет?

Я слышал голоса. Может, это возвращается в русло вода? Или я
брежу? Голоса звучали неразборчиво, гулко и глухо одновременно.

Потом рядом со мной возникли ноги. Я не мог перевести взгляд,
чтобы обозреть остальное, но ноги я видел отчетливо. Плетеные
сандалии, завязанные "узлом счастья". Это, несомненно, Тенах. Что
он тут делает?! Я же сказал, чтобы меня не искали.

- Бродяга,- с досадой произнес Тенах и побрел дальше.

Из острого солнечного блеска вынырнуло лицо Ахатани. Она
склонилась ко мне.

- Ты можешь подняться, милый?- спросила она.

Тенах снова подошел ко мне. Он долго всматривался. Наконец лицо
его исказил ужас узнавания.

- Вода...- прошептал я.

- Пить, милый?- и Ахатани приложила к моим губам флягу. Я с
усилием сделал два глотка.

- Нет... дамба... раз... рушить...

- Сделаем,- успокоил меня Тенах.

- Сей... час...- настаивал я.

- Сейчас нам надо забрать тебя домой. Где твой конь?

Боже, ведь я забыл его там, в лунном мире.

- Пасется за кустами,- ответила Ахатани.- Я его там видела.

Значит, не забыл. Вытащил его за собой. Ничегошеньки не помню.

- Приведи его сюда, попробуем усадить его в седло.

Тенах покачал головой.

- Не доедет,- он старательно избегал меня взглядом.- Лучше
сделаем какую-нибудь волокушу.

- Долго,- возразила Ахатани.

Я попытался привстать и потерял сознание. Не знаю сделали ли они
волокушу, навьючили на коня или просто несли меня. Дорога домой
исчезла из моей памяти.

В чувство меня привел адский холод. Меня раздевали. Я хотел
сказать, что мне холодно, что я не хочу, но тут Тенах взял меня
на руки и отнес в баню. Тепло обняло меня, как солнечный свет
обнимает туман. И я был туманом. Я исчезал, испарялся. Чьи-то
пальцы углублялись в туман, пытались удержать его.

Потом смутно помню прикосновение простыней к своей коже. И дальше
снова ничего.

Понятия не имею, как мне все-таки удалось выжить. Здоровый очень
наверное. Был. Когда я пришел в себя окончательно, то обнаружил,
что перина почти не прогибается подо мной. Мои руки - руки
обтянутого кожей скелета - лежали поверх одеяла. Рядом со мной
сидел Тенах с прежней гримасой ужаса на усталом лице и поил меня
с ложечки какой-то целебной пакостью.

- Улыбнись, Тенах,- прошептал я.- Иначе сквознячком тебя
протянет, и останешься с такой рожей на всю жизнь. Вся паства
разбежится.

Тенах от неожиданности вздрогнул, лекарство пролилось на одеяло,
расплываясь темным пятном.

Вошла Ахатани, такая же бледная и усталая, как и Тенах, с темными
кругами под глазами. В руках она несла закрытый крышкой кувшин.

- Как он?- без всякой надежды в голосе спросила она.

Тенах возмущенно пожал плечами.

- Ругается,- сообщил он.

- Значит, живой,- заключил я.

Надо отдать Ахатани должное: сначала она поставила кувшин на
стол, и лишь затем пошатнулась от нежданной радости. У меня
замечательная жена.

Она хотела что-то сказать. Улыбнулась. Заплакала. Дрожащими
руками сняла крышку с кувшина. По комнате разнесся пар, а с ним
упоительный аромат бульона. От этого запаха мой желудок замяукал
и завыл. В глазах потемнело. Я едва не выпрыгнул из кровати, пока
Ахатани наливала бульон в чашку. Я выхлебал ее, обжигаясь, в
четыре исполинских глотка и попросил еще. Вторую чашку я пил уже
спокойней. Ахатани сидела рядом и гладила мои плечи.

- А нельзя ничего отдельно посущественней?- робко спросил я,
опуская чашку.

- А ты сможешь жевать?- неуверенно поинтересовалась Ахатани.

- И еще как!- заверил я ее.

Принести чего-нибудь посущественней вызвался Тенах, ибо я как
взял Ахатани за руку, так и не мог ее отпустить. Едва Тенах
скрылся за дверью, мы молча обнялись. Ахатани не целовала меня,
не пыталась ласкать. Она просто уткнулась носом в мою шею и
вдыхала запах моего тела.

- Устала?- спросил я. Она кивнула.

- Сейчас я поем, и мы поспим. Рядом. Хорошо?

Она снова кивнула.

Открылась дверь. Судя по всему, Тенах открыл ее задницей: руки
его были заняты подносом со всякой снедью.

- Забирайся сюда,- я чуть подвинулся, Ахатани легла рядом и
мгновенно уснула. Я принял из рук Тенаха поднос и ел, ел, ел,
пока у меня двигались челюсти. Потом они перестали двигаться,
потому что я заснул. По словам Тенаха, с куском мяса в зубах.

@BL

Назавтра я лежал на солнышке в саду. Ахатани на радости
приготовила много вкусного и потчевала нас с Тенахом. Трапеза
проходила весело, ели мы с нескрываемым удовольствием, особенно я.

- Что ты,- улыбнулся я.- Скорее уж я боюсь не превратиться
снова в человека. Ведь если меня кто сейчас встретит в темном
переулке, окочурится от страха, бедняга.

- Неправда, ты красивый,- запротестовала Ахатани.

Я засмеялся.

- Может, ты хоть расскажешь, как все было?- невыдержал Тенах.

- Почему бы и нет? Налейте мне вина, и я вам такое расскажу...

Мне налили, и я рассказал.

- Значит ты его убил?- подытожил Тенах.

- Разумеется, не он меня. А что, не похоже?

- Не очень,- грустно признал Тенах.- Нет, конечно, стало
гораздо лучше. И свои-чужие мысли исчезли. Но я думал...

- Ты думал, что все сразу станут хорошими до невозможности?

- Вроде того,- кивнул Тенах.

- Если бы,- хмыкнул я.- Есть двери, которые легче открыть, чем
закрыть. Если уж кто поддался злу, отучить его от зла не легче,
чем пьяницу от бутылки.

- Понял,- после некоторого раздумья сказал Тенах.

- Они все вытворяли всякие мерзости, убивали, травили, мучили, и
ты хочешь, чтобы все это, вот так, сразу исчезло бесследно? На
это нужно время. И усилие. Они еще долго будут надираться до
бесчувствия и гадить друг другу в колодец. Но если очень
постараться, то все пройдет. Если конечно, на волю не вырвется
еще какая-нибудь мразь. Кстати,- я нахмурился,- дамбу вы
сломали?

- В тот же день,- сказал Тенах.- А зачем?

- Чтоб смыть следы и окончательно закрыть выход из лунного мира.
На всякий случай. Почем я знаю, какие стервятники налетят на
падаль, и чего им захочется потом.

Ахатани поежилась, словно ощутив лунный холод.

- След...- размышлял Тенах.- Так вот почему тебе нужно было
место без дорог!

- Еще бы. Слишком много следов, слишком много людей. Любая тварь
может кинуться за кем угодно. Ну, и к тому же место без дорог
стоит между миром бытия и миром заклинания. Там легче позвать то,
что тебе нужно.

- Ты все здорово предусмотрел,- восхищенно произнес Тенах.

Я покачал головой.

- Вот уж нет. Я мало, что предусмотрел. Кое-что не успел и
многое забыл.

Ахатани взглянула на меня недоверчиво. У нее в голове не
укладывалось, что я мог что-то упустить.

- Например, я не предупредил тебя о дамбе. Постояла бы она
денек-другой, и кто знает, что бы случилось.

- И все?- с надеждой спросила Ахатани.

- Я забыл зачерпнуть тень.

- Что зачерпнуть?- изумился Тенах.

- Тень.

- Откуда?!

- Из пустого русла.

- Каким образом?!

- Понятия не имею,- честно признался я.

- Зачем?!

- Тем более не знаю. Понимаешь, я в свое время не успел дочитать
про этот обряд. Так, обрывки. Тень надо было зачерпнуть перед
вызовом. Может, чтобы звать было легче. А может, мне пришлось бы
отдать меньше плоти. Не знаю.

Тенах был потрясен.

- И ты полез в эту кашу, ничего толком не зная?- ахнул он.

- Ну, не совсем ничего,- возразил я.- Но почти. Выхода-то
другого не было. Как с этой штукой драться, я точно не знал.
Особенно после того, как я не успел произнести замыкающие слова.

- Какие?- поинтересовался Тенах.

- Дай мне тебя убить.

- За что?- не понял Тенах.

- Да не тебя, его. Эти слова должны его связать, а я не успел.
Если разобраться, мне просто очень повезло.

- Мы уже говорили о твоем везении,- усмехнулся Тенах.- Я
считаю, что тебе везет совсем даже не просто, но спорить не стану.

- И не надо. Лучше вина выпей.

Тенах был неправ. Мне сказочно, невероятно повезло. Если я
победил и выжил, это и моя заслуга. Победа оставила во мне
мерзкое ощущение, и ни вино, ни ласки Ахатани, ни солнечный свет
не могли его смыть.

Может, потом, позже, когда я снова займусь делом, снова
восстановлю силы, снова стану Стражем Границы, я забуду о нем. но
мне отчего-то так не кажется.

Ахатани положила мне руку на плечо, и печаль моя хоть и не ушла,
но сделалась светлой и прозрачной.

- Что ты замолчал?- спросил меня Тенах.

- Так, ничего. Вспомнилось кое-что. И я все-таки болван. Все
могло быть иначе. Я-то не могу войти в Дом Смерти, я там уже был,
но ты мог. И получили бы мы и помощь, и совет. Так пришлось все
делать самим.

- Все хорошо, что кончается,- вздохнул Тенах.- Зато у меня еще
осталась возможность в случае чего наведаться в Дом Смерти и
поговорить с Повелителем Мертвых.

Я представил себе встречу Тенаха с Повелителем и невольно
улыбнулся.

- Поговори, Тенах, поговори,- я снова улыбнулся.- Повелитель
- очень занятный человек. Очень. Жаль, что я этого не увижу.

- Человек?!- Тенах не столько изумился, сколько задохнулся от
неожиданности.

- Человек, человек, Тенах. Очень интересная будет встреча. Тебе
понравится.





ИЗ ПЕСЕН О НАЕМНИКЕ МЕРТВЫХ БОГОВ

В лунном свете нежно струится сталь
Рассекает ночь вороной
И пытаются руки тень зачерпнуть
В русле реки пустой.

Падает песок и бесплотный зов
Тихим смехом на мой клинок
И в ответ зову я то, чего нет
Там, где нет дорог.

Ты создайся плотью от плоти моей
И дыханье мое возьми
Моей кровью наполни жилы свои
И рукоять сожми.

Встань передо мною клинок к клинку
Надо нам их напоить
Жизнью моей воплотись и встань
Дай мне тебя убить.



(С) Элеонора Раткевич, 1996.



Элеонора РАТКЕВИЧ

НАЕМНИК МЕРТВЫХ БОГОВ
История третья

ВРЕМЕННО БЕССМЕРТНЫ


И все-то у меня, не как у людей!

Утром я свою суженую впервые увидел, за полдень - женился,
вечером услышал, а уже потом - полюбил. Никаких тебе намеков,
недомолвок, стояния под ее окном и шепота под луной. Ничего этого
у нас не было. Как-то не выпало нам на долю ничего из добрачных
восторгов. Иногда я чувствую себя обделенным, иногда - нет. Не
поймите меня неправильно: для меня лучше Ахатани во всем свете
нет и не будет. Но у нас не было весны, и даже начала лета - мы
вступили в него на излете. Может быть, поэтому такую щемящую
радость доставляет нам зрелище чужой весны.

И поэтому, когда Тенах влюбился, от нас одних он не смог утаить
своей любви.

Хотя и должного внимания я на него поначалу не обратил. Просто
порадовался за него, и забыл даже думать. Другие заботы волновали
меня.

Времечко он, надо признать, для любовных восторгов выбрал
прескверное. После того, как я воплотил и убил Невоплощенное,
передышка мне было дарована недолгая. И почти все мирное время я
провалялся в постели, приходя в себя. Слишком дорогой ценой
досталась мне победа. Она оставила во мне ничем не смываемую
горечь и отняла безвозвратно добрую половину моего тела. Я так и
не стал прежним. Плоть моя, отданная заклятию, чтобы поймать То,
Чего Нет, погибла вместе с ним. Я по-прежнему высок и широк в
костях, но мяса на них маловато. Я устрашающе худ, мои мослы
выпирают наружу, а физиономия у меня такая, будто я дня три шел
по пустыне без еды и воды. Теперь меня боятся до того, как я
обнажил оружие. На свой лад это не только забавно, но и полезно.
Однако Страж Границы должен не только пугать своим видом до
безъязычия, но и уметь пускать в ход оружие. Я восстанавливал
силы, как мог, я заново учился владеть мечом, а заодно и своим
изменившимся телом. А потом мое долгое бездействие окончилось
бесповоротно.

Люди забыли весь скандал, связанный с моей женитьбой, и
вспомнили, кто я такой. Ко мне шли, как когда-то шли к моему
Наставнику Гимару. Я начинал всерьез опасаться, что мой брак
останется бездетным: мне некогда было делать детей. Едва
добравшись до дома, я засыпал, как убитый. Ахатани раздевала
меня, укладывала в постель, и я не просыпался: слишком я был
тогда измотан. И еще до рассвета в мой сон вторгались мольбы и
плач и сердитый голос Ахатани: "Дайте же ему хоть несколько часов
поспать!" Я вскакивал, одевался и выходил из дома. Никогда еще,
даже во время Битвы Богов, не было у меня столько работы.

Мой Наставник Гимар, как всегда, оказался прав.

Новые Боги пришли в наш мир слишком рано. Земля не готова их
принять. Они отрезаны от дел людских, и не могут помочь ничем.
Они для нас не защита.

Силы Зла, надо отдать им должное, быстро сообразили, откуда ветер
дует. Они выползли на свет: поначалу робко, опасливо, готовые при
малейшей угрозе шмыгнуть обратно. Теперь они осмелели,
пообвыклись, поразгулялись. И наконец Зло хлынуло на беззащитную
землю ядовитым дождем.

Маги и монстры, упыри и умертвия... Поодиночке любой из них и в
подметки не годился Невоплощенному, Тому, Чего Нет. Но вот
вместе... Поверьте моему слову: легче убить одного волка, чем
стаю крыс. Наемник, туда, Наемник, сюда: потравленный скот,
выжженные поля, ядовитые цветы, пропавшие дети... Дошло до того,
что люди пугались любого звука. Стоило кошке в темноте
перевернуть крынку, и назавтра вся деревня, вооружившись
дрекольем, отправлялась на охоту за вурдалаками.

Я не мог справиться один. Люди это понимали и не винили меня ни в
чем, но легче от их понимания никому не становилось. Они даже
помогали мне по мере сил, но пользы от их помощи не было почти
никакой.

И тогда люди обратились к Богам.

Двери храмов не закрывались. Жертвенники курились непрестанно.
Даже глухой ночью паломники истово простирались перед немыми
алтарями. Боги молчали.

Может, они и говорили, но они не могли услышать нас, а мы - их.
Священники изнуряли себя бесполезными подвигами аскетизма,
молящиеся в отчаянье приносили немыслимые обеты. Единственно
монастырь под руководством Тенаха совершал осмысленные действия:
принимал и размещал беженцев и готовил воинов. По просьбе Тенаха
я частенько давал уроки новому боевому Ордену. На меня, как на
наемника прежних Богов, в монастыре смотрели косо, но лучшего
Наставника в наших краях Тенах Сыскать не мог. Мы с Тенахом оба
были заняты по горло. Совершенно не понимаю, где он нашел время
влюбиться.

Тем вечером я в кои-то веки был дома и никуда не спешил. Мы с
Ахатани неторопливо ужинали в саду. И, конечно же, Тенах должен
был ввалиться ко мне в эту тихую минуту.

Ахатани была вне себя, но виду не показывала, Я, скорее,
встревожился: Тенах знает, как редко я бываю дома, и вряд ли
сунется ко мне без серьезного дела.

- Я был в Доме Смерти, - объявил он.

- Что ты там делал? - удивился я.

- Я был в Зале Невидимого Света.

- Ах, так... Значит, ты виделся с Повелителем Мертвых? - я просто
таял от удовольствия, представляя себе недоуменный ужас Тенаха,
когда вместо Бога навстречу ему вышел Наставник Гимар.

- Судя по твоей довольной роже, ты знал?

- Еще бы. Наставник поступил опрометчиво, согласен, но теперь он
- Повелитель Мертвых.

- Тогда пусть он выполнит то, что должен! - взорвался Тенах.

- Ты недоволен полученным советом?

- Недоволен? Я возмущен! И я не получил никакого совета.

- Быть не может! - не поверил я.

- Клянусь тебе, никакого. Я пришел спросить, как справиться с
нечистью а он... - Тенах возмущенно передернул плечами.

- Может, ты его неправильно понял? - осторожно поинтересовался я.

- Какое там! Он попросту выругал меня площадной бранью.

- Это его обычная манера изъясняться. Так что же тебе все-таки
сказал Наставник Гимар? Дословно.

- Он сказал мне идти и...и...

- И заниматься любовью, - докончил я.

- В общем, да, - Тенах замялся: в устах Гимара эта фраза звучала
наверняка по-иному.

- Так за чем же дело стало? Насколько я понимаю, тебе есть с кем.

Тенах покраснел до кончиков ушей.

- Кто тебе сказал?

- Тоже мне, тайна. Да на тебе все написано. Странно, что пока
никто не догадался. Вот и займись.

- Смеешься?! - Тенах чуть не бросился на меня.

- Нисколько. Просто я привык исполнять советы Гимара в точности.
Даже будучи человеком, он всегда советовал дельно, а сейчас - тем
более.

- По-твоему, это совет? - возмущение Тенаха не знало границ.

- Да и очень серьезный, - я налил Тенаху вина и подождал, пока он
выпьет. Может, хоть это его успокоит. Но нет, не успокоило.

- Тенах, - вздохнул я, - иногда ты просто сущее наказание. Ешь
пирог и молчи. Ничего не поделаешь, судьба моя такая - все тебе
растолковывать.

- И ты можешь растолковать это безобразие?

- Думаю, что могу. Кстати, Гимар не советовал найти тебе опытную
храмовую шлюху?

- Советовал, - Тенах снова запунцовел. - Откуда ты знаешь?

- Это естественно. Ты уже нашел?

- Да, - на глазах Тенаха едва не выступили слезы. - Это...
понимаешь, я тогда не знал... ну, в общем, Халлис... она как раз
из такой семьи...

- Из такой семьи? - я даже с места вскочил. - Не просто храмовая
шлюха, а потомственная? Со всей выучкой? Так какого лешего ты
здесь сидишь?

- Может, ты все же соизволишь объяснить?

- Соизволю, - я снова сел. - Помнишь, в день моей женитьбы у нас
был разговор о храмовых шлюхах?

Тенах кивнул и отвел взгляд. Эти два слова причиняли ему боль.

- Помнишь, что ты тогда сказал? "Храмовая шлюха стоит между
отшельником и Богом". Верно, стоит. Но только в наше недоумное
время могли перепутать стену с мостом.

Тенах от неожиданности задохнулся. Я вновь плеснул ему в кубок
вина, чтоб он принял в себя, и продолжил.

- Она не преграждает путь. Она именно "стоит между". Соединяет.
Как мост. Как лестница.

- Но я думал... - сдавлено начал Тенах.

- Ничего ты не думал. Ты услышал досужие вымыслы и принял их на
веру. Пойми же: это тебе не проститутка, развлекающаяся с
монахами. Хотя, конечно, и такие встречались. Поэтому в мое время
храмовые шлюхи проходили через суд, и их поверяли. Развратниц
изгоняли и клеймили, но подлинные профессионалки всегда были на
вес золота. У них такой опыт по части встреч с Богами, что тебе и
не снилось.

- Это... точно? - с жадной надеждой спросил Тенах.

- Точно. Мне, как воину-магу, такие вещи знать положено. Ты не
делаешь ничего дурного, наоборот. Где ты раскопал такое
сокровище? В наших краях их всегда истребляли. Не хочу оскорблять
твоих Богов, Тенах, не то я бы многое мог сказать.

- Так вот почему Повелитель велел мне идти к Халлис, - Медленно
произнес Тенах.

Я мысленно улыбнулся: Тенах признал-таки Гимара Повелителем
Мертвых.

- Вот и иди. Это твоя единственная возможность встретиться со
своими Богами. Не скажу, что у вас непременно получиться - очень
уж они далеко - но другой у тебя попросту не будет.

- До сих пор ничего такого не получалось, - возразил Тенах и тут
же спохватился, сообразив, что сказал слишком много.

- До сих пор ты и не пробовал по настоящему, - засмеялся я. -
Опыта у тебя маловато.

- И что же мне теперь делать? - совсем наивно спросил Тенах.

- Приобретать опыт. И как можно скорее, пока еще не поздно.
Можешь начать прямо сейчас.

Как только Тенах удалился приобретать опыт, я сразу привлек
Ахатани к себе и поцеловал. Она молчала в течение всего
разговора: верный знак того, что сердится.

- Не сердись, ладно? - попросил я, лаская губами ее ухо.

- Уже не сержусь, - вздохнула Ахатани. - Но если и сегодня ночью
кто-нибудь ввалиться в дом и попросит, чтоб ты гонял у него бесов
в подполе, я его убью.

По счастью этой ночью нас никто не потревожил.



Примерно через неделю я вновь удосужился посещения Тенаха.

- Никак не могу застать тебя дома, - пожаловался он.

- Я и сам никак не могу застать себя дома. Ты в гости или по
делу?

- По делу. Понимаешь, Халлис хочет с тобой поговорить.

- Ну, так приводи ее сюда, и дело с концом.

- Все не так просто, Наемник. Понимаешь, я ведь не знал сначала,
кто она. Она пришла к нам с беженцами, в мужской одежде.

- Молодец девочка! - искренне восхитился я.

- Молодец-то молодец, Наемник, но я боюсь за нее. Женщина в
монастыре... я даже не знаю, как ее оттуда вывести. На людях мы
почти не видимся, не говорим. Если я выйду вместе с ней, это
будеи подозрительно. А уж если заподозрят, только держись! Сам
знаешь, что будет.

- Знаю, - кивнул я, вспомнив соседей Ахатани.

- Ну, вот видишь! Может, ты поговоришь с ней в монастыре после
фехтования? Как Наставник с грешником.

- Ох, настоятель! - вздохнул я. - Вроде взрослый уже, а ума не
нажил. Какие секретные разговоры могут быть в монастыре!
Удивляюсь, как вас еще не изловили.

- Мы не в монастыре, - Тенах покраснел и нагнул голову. - Мы в
храме...

- Вот как? - меня забавляла обретенная Тенахом способность
краснеть. - Совершенно правильно. И вам там безопаснее до поры до
времени, и для встречи с Богами место подходящее.

- Так, может, ты...

- Как ты себе это мыслишь? Я, Наемник Мертвых Богов, вызываю
ученика на беседу в храм Нынешних?

- Да, но поговорить вам надо.

- Надо. Я пришлю Ахатани с платьем. Пусть твоя Халлис
переоденется где-нибудь у тебя в закутке и выйдет вместе с
паломниками. Ко мне ее проводишь сам, иначе ей придется
спрашивать дорогу, а чем меньше ее будут видеть, тем лучше. Если
кто привяжется с вопросами - моя младшая сестра из Техины
проездом, и весь сказ. Только давай уговоримся точно, когда это
будет, не то меня могут высвистать гоняться за какой-нибудь
нечистью.

- Сегодня вечером можно?

- Ммм... - я задумался. - Пожалуй, да. Постараюсь вернуться к
ужину.

Все же я немного припозднился. К моему возвращению Халлис и Тенах
уже сидели у меня в спальне, затаив дыхание. Мне пришлось немного
посидеть на дереве, покуда Ахатани выпроваживала очередных
просителей, уверяя их, что я ушел на болото гоняться за тамошней
нечистью и вернусь разве что к утру. Когда они ушли, я спустился
с дерева и со всеми мыслимыми предосторожностями пробрался в дом.

- Они уже здесь, - тихо сказала Ахатани.

- Знаю, ответил я, пригибаясь, как если бы я собирался залезть
под стол, чтоб не заметили через окно. - Не вздумай готовить ужин
на всех: вдруг кто зайдет.

- За кого ты меня принимаешь? - обиделась Ахатани. - Я все
приготовила заранее и отнесла им в спальню. Твой ужин, кстати,
тоже там.

- Умница, - похвалил я. Лучшей жены я бы себе и не мог найти.

Ахатани потрясла меня за волосы. Я ползком преодолел кухню и
оказался в комнате.

Тенах и Халлис сидели за кроватью и молча ужинали. Я
присоединился к ним. Есть и улыбаться одновременно - дело
нелегкое, но Тенаху оно удалось, и его улыбка сияла бесконечной
нежностью. Халлис не отводила от него глаз. Я не сразу узнал ее в
женском платье. Не знаю, насколько она преуспела в своем
основном искусстве, но по части перевоплощения мастерства ей было
не занимать. Я не раз вовремя уроков отвешивал ей легкие
подзатыльники, и мне и в голову не приходило, что передо мой
женщина. Худая, угловатая, высокая Халлис ничем внешне не
напоминала Ахатани. Ахатани на вид тихая, уютная, Халлис - резкая
и опасная. И все же чем-то неуловимым они походили друг на друга,
как сестры. Святая и Избранница.

- Что-нибудь случилось, Халлис? - лихо спросил я.

- Пожалуй, да. Мне никогда раньше не было так трудно, и я не
понимаю, почему.

- Так и должно быть. Раньше Боги были просто далеко, а к нынешним
Силы Зла просто перекрыли всякий доступ. Тебе надо не идти, а
пробиваться.

- Может, место выбрано неправильно?

- Нет, - я покачал головой.- Место самое правильное. В нем еще
есть остаток прежней силы. Просто ты еще не работала толком с
Новыми Богами, верно?

- Работала. Поначалу все получалось, а потом как отрезало. Если
ты прав, и Силы Зла стоят между нами... я не знаю, можно ли
вообще пробиться. Я затем и пришла, чтоб посоветоваться, как это
сделать.

- Уж если ты сама не знаешь, - развел руками я, - чем я могу тебе
помочь?

- Тенах говорил, что ты воин-маг.

- В какой-то мере, - я не стал уточнять, что с падением Прежних
Богов от моей магии остались жалкие ошметки.

- И ты можешь выйти за пределы мира, - это был не вопрос, а
утверждение.

- Могу. Но тебе там делать нечего. Боги там не ходят.

- Я знаю. Но ты мог бы проложить мне дорогу.

- Даже и не думай. Эта дорога для здоровенного мужика с мечом.
Костей не соберешь. Пробивайся напрямую.

- У меня не хватает сил, - она вскинула голову. Тяжело ей далось
это признание.

- А вот тут я тебе, пожалуй, могу помочь. Если ты сумеешь
объяснить, чего именно тебе не хватает.

Она помолчала.

- Трудно объяснить. Сначала все хорошо, а затем что-то меня
сталкивает вниз... сбрасывает... и все труднее потом очнуться. И
прихожу в себя вся в синяках. Как будто я откуда-то упала.

- Скорее всего, так и есть. Ладно, я уже понял. Я пришлю тебе
питье. В следующий раз, когда будете... гм... словом, не для
удовольствия, а всерьез, понимаешь?

Халлис кивнула.

- Ну, вот. Тебе два глотка, Тенаху один. Не больше. И так каждый
раз. И еще я дам вам что-нибудь. Нож или стрелу. Посмотрим.
Будешь класть их рядом с собой.

- Я и так кладу рядом с собой священные амулеты, - запротестовала
Халлис.

- Пустое, - я покачал головой. - Боги далеко, и силы в их
амулетах сейчас никакой.

- Ты прав, - снова кивнула Халлис. - Полагаешь, поможет?

- Если нет, попробую придумать еще что-нибудь. Пока ничего
другого в голову не идет.

- Мне тоже надо будет что-нибудь с собой класть? - спросил Тенах.

- Может быть. Что, Тенах, заскучал?

- Немного. Не понимаю я ничего в этих ваших разговорах, - угрюмо
заметил Тенах.

Халлис погладила его руку.

- Слушай, Наемник... все равно до утра нам отсюда незамеченными
не выйти, пока нет паломников, - начал издалека Тенах. Я шепотом
засмеялся.

- Я уступлю тебе комнату, Тенах. Но только на этот раз.

Тенах меня уже не слышал.

Я выполз, прикрыл дверь и забился под стол.

Ахатани молча присоединилась ко мне.

- Она... красивая? - помолчав, спросила Ахатани.

- Честно говоря, не знаю, - подумав, ответил я. - Вообще не знаю,
какая она. Разговор у нас был чисто деловой.




Сделал я им это питье, сделал. Помудрить с ним пришлось изрядно.
Халлис немного ошиблась: сил у нее как раз хватало. И чем больше
у нее было сил, тем раньше ее сталкивали. Вот это слово она
подобрала верное: сталкивают вниз. Как отталкивают от края стены
осадную лестницу. Интересно, кто этим занимается? Силы Зла или...
или кто-то в свите Новых Богов решили поискать себе покровителей
помощнее? Если так, дело скверное. Но теперь уж я ничем не могу
помочь. Пусть эти божественные сами ищут предателя, пусть сами
его и наказывают. Мне о другом надо думать. Как спрятать от
преследователей Тенаха и Халлис. Сделать их незаметными.
Невидимыми для Иных Сил.

Драконов огонь и звездоцвет, пьяника и сердцелистник, каменная
кипень белая и лиловая, и черный вереск, за которым мне пришлось
наведаться на болота лунного мира, пространства заклинаний. И
корень дождь-травы, и винный гриб, и еще очень много чего. Пока
я все это искал, сушил, варил, прошло не менее недели. Тенах
посещал меня почти каждый вечер, пока я смог, наконец, вручить
ему плотно закупоренную фляжку.

- Почему так мало? - удивился Тенах.

- На ваш век хватит, - усмехнулся я. - Тебе один глоток, ей -
два, и ни каплей больше. Кое-что для этого зелья растет вне этого
мира. Пить его слишком много и часто попросту опасно.

Тенах кивнул.

- И возьми еще вот это, - я протянул Тенаху нож и стрелу. -
Сковал я их для другой надобности, но и вам сгодится. Нож воткни
в изголовье, стрелу - в изножье. И именно в таком порядке.
Вынимать в обратном: сначала стрелу, потом нож.

- Говорить что-нибудь надо? - несколько язвительно спросил  Тенах:
он не очень-то верил в мои средства.

- Да. Можешь сказать "спасибо".

Отдал я ему питье и обереги, и думать забыл. Остальное - их дело.

А еще через три дня у моих дверей показался парнишка из Боевого
Ордена. Он тяжело дышал и утирал нож. Похоже было, что он бежал
всю дорогу.

- Наставник, ты это... бегом давай! Там Настоятеля Тенаха с его
девицей накрыли.

По счастью, я был одет и вооружен. Времени на сборы тратить не
понадобилось. Я шел широким размашистым шагом. Парень почти бежал
рядом со мной.

- Там это... толпа собралась. Орден ее вроде как пока держит.
Только они как поднапрут... ох, не устоим.

Я почти не слушал его, захваченный своими мыслями. Парень сказал
не "Тенаха с девицей", а "Тенаха с его девицей". Значит, знал.

- Да что ты, Наставник? - мой вопрос даже удивил его. - Как же
знать! Легче спрятать кошку в мышеловке, чем бабу в гарнизоне.

Я усмехнулся: он был прав.

- Конечно, мы все знали. Но мы никому не сказали. Ты не думай,
Наставник. Это не мы. Честно.

- Я знаю.

Конечно, это не они. Ай да Тенах! Славный у него Орден
подобрался. Все знали, и все молчали. Хоть бы кто проболтался.

Чтобы взамен их боевого командира им на голову посадили ханжу из
столицы? Ни за что! Он им стал еще ближе и понятнее. Уверен, что
кой-кто из них погуливает на сторону: как-никак не монахи
костные, Боевой Орден, народ все молодой, крепкий. Они помогали
ему. Если бы Тенах знал! Если бы я, дурак, догадался. А, да что
уж там. Кто-то все-таки выследил его и донес. Знать бы, кто? Сам
ли догадался? Или послал ему какой-нибудь злой чародей "вещий
сон?"

Потом разберемся. Главное - успеть.

- Твоя жена тоже там. Только ее не пустили. Чтоб не предупредила,
значит. А на меня никто не подумает. Я и улизнул потихонечку.

Гул и вопли я заслышал издалека. Зрелище, открывшееся там за
поворотом дороги не оставляло никаких сомнений. Парень рядом со
мной горестно вскрикнул. Поздно! Заслон Боевого Ордена прорван.
Разъяренная толпа под водительством двух-трех монахов высаживала
храмовые ворота.

Будь у меня к пяткам крылья приделаны, и то я не мог бы бежать
быстрее. Я летел, что есть сил. И отхлынувшая толпа едва не сбила
меня с ног.

Что там могло случиться? Если толпа пришла убивать, она убивает.
Должно произойти нечто очень серьезное, почти невероятное, чтобы
жаждущие крови повернули назад.

Я работал кулаками, локтями, коленями. Толпа не знала, куда ей
податься: вперед, в храм - или подальше от него. Начиналась
давка. Я вздохнул с облегчением, увидев Ахатани на дереве: там ее
не затопчут. Когда я протолкался к храму, горло у меня саднило от
крика, локти и костяшки пальцев - от соприкосновения с чужими
ребрами, а под левым глазом красовался изрядный синяк.

- Сюда нельзя! - двое монахов с подоткнутыми полами бросились мне
наперерез. В руках они держали не мечи - мирным монахам не
мерзкое орудие - запретно! - а тяжелые дубины. Я начал было
прикидывать, как мне с ними управиться, как вдруг они сами сникли
и незаметно отошли куда-то в сторону. Я оглянулся.

За моей спиной с мечами наголо стояли трое бойцов Ордена. И
откуда взялись? Ободранные, окровавленные, избитые. Едва
вырвались из цепких рук толпы, они поспешили мне на помощь.

- Спасибо, ребята, - сказал я. - Век не забуду.

Они вошли следом за мной в распахнутый настежь храм. Хорошо бы
еще знать, удастся ли нам снова выйти? Толпа вновь сгрудилась у
дверей. Войти еще раз они почему-то пока не решаются, но и
уходить - не уйдут.

Я прибавил шагу. Конечно, нехорошо тревожить человека в такой
момент, но уж лучше я, чем озверевшая толпа.

Но я никого не потревожил.

Я тупо глядел на расстеленный тюфяк со следами двух тел. В
изголовье до середины лезвия воткнут нож. В ногах - стрела. И моя
фляга, оплетенная бронзовыми полукольцами.

Я нагнулся и пощупал тюфяк. Он был еще теплый.

- Слава Богам, прошептал один из бойцов. - Их здесь нет.

Меня замутило от страха.

Вот, значит, что заставило толпу отпрянуть с воплями ужаса! Не
зрелище пустого ложа. Скорее всего, Тенах и Халлис исчезли прямо
у них на глазах. Есть от чего шарахнуться! Понятно и то, почему
толпа не уходит. Они ждут, пока святотатцы, волшебным образом
удравшие от возмездия, вернуться назад. Тут-то их и поджидает
расправа скорая и страшная.

Только они не вернутся.

Кому же и знать, как не мне, воину-магу: в мир Богов во плоти
попасть нельзя. Мы должны были обнаружить тела Тенаха и Халлис в
глубоком священном трансе. Если их здесь нет, это может означать
только одно. Их нет ни в мире Богов, ни в нашем мире. Что-то или
кто-то выдернуло их в совсем другой мир. Слава Богам, сказал этот
воин? Как бы не так! Страшнее с ними ничего не могло
приключиться. С толпой мы бы еще, пожалуй, справились. Но где,
где нам теперь искать их?!

Тюфяк еще теплый. Пока он не остыл, я еще смогу взять след.

- Постарайтесь никого сюда не пускать. Заложите дверь чем-нибудь
изнутри, - распорядился я. - Я попробую найти настоятеля Тенаха.

Бойцы сосредоточено кивнули. Они бросились выполнять мой приказ
без малейшего промедления. Хоть и недоучены они, но что они
усвоили, усвоили на совесть.

Я лег на тюфяк между ножом и стрелой, открыл флягу и сделал два
глотка. Потом закрыл крышку, положил флягу рядом с собой и начал
размеренно нараспев произносить слова, которые поведут меня по
следу, куда бы он ни шел.



О том, что случилось с Тенахом, я знаю с его слов.

На сей раз все было не так, как обычно. Когда наслаждение
сомкнуло Тенаху веки, он продолжал видеть. Он видел ее лицо,
широко распахнутые серые глаза. Они становились все ближе, все
больше. Тенах продолжал глядеть в них. Перед ним были два колеса,
бешено крутящиеся, серые от мелькания спиц. Сквозь них надо было
пройти, но он не знал - как, и колеса продолжали крутиться,
делаясь все больше, заслоняя собой окружающее, загоняя Тенаха в
какой-то угол мира. Храм исчез, были только колеса.

Потом что-то случилось со временем. Колеса не приостанавливались,
они крутились все так же быстро - и медленно. Тенах видел каждую
спицу и свободное пространство между ними. И он прошел между двух
спиц.

Когда он оглянулся, колеса исчезли. Он стоял на земле. Вокруг
него расстилался ровный серый туман, такой густой, что Тенах
собственных ног не различал.

- Пойдем, - раздался шепот Халлис у самого его уха. Тенах снова
оглянулся: никого и ничего. Он чувствовал пальцы Халлис, словно
она держала его за руку, но самое Халлис нигде не было видно.

- Иди же, - шептала невидимая дорога, - иди...

И он пошел, повинуясь прикосновению руки, пошел вслепую.

- Все хорошо, - шелестел туман.

Прохладная листва касалась его щеки и исчезала, туман дышал
знакомым дыханием Халлис.

- Ничего не бойся, - шуршали незримые песчинки под ногами.

И внезапно туман исчез.

Тенах не мог рассказать мне, что он увидел в Мире Богов. Даже
назвать не смог. Для человеческого глаза во всем этом нет ни
логики, ни даже смысла. Его ошарашенный разум тщетно пытался
вместить - или хотя бы совместить между собой увиденное.

- Говори, смертный, - услышал он.

Тенах меж тем озирался. Понятно, что в жутком тумане он не видел
Халлис, но здесь...

- Где Халлис? - невольно спросил он.

- Лестница, по которой ты поднялся, не может подняться вместе с
тобой.

- Но это несправедливо! - возмутился Тенах.

- Не более, чем смерть или рождение. Говори, смертный. Зачем ты
пришел?

- За помощью! - ответил Тенах.

- Мы не можем вам помочь. Прежние Боги одряхлели, и мы думали,
что справимся с делом лучше, но мы ошиблись. Время нашей власти
не пришло, и мы ничего не можем для вас сделать. Особенно сейчас,
когда Силы Зла стоят между нами и людьми.

Тенаха потрясла горечь, звучавшая в голосе Бога. И он понял - раз
и навсегда - что Бог, каким бы он ни был, не может солгать
человеку.

- Но нам как раз и нужна помощь против Сил Зла! - выкрикнул
Тенах.

- Время этой битвы еще не пришло, и клинки для нее еще не
выкованы.

- А когда будут? - упорствовал Тенах.

- Не спеши. К ним ты будешь иметь только косвенное отношение. Не
твоими руками их ковать.

- Но сейчас-то нам что делать? Лечь и отдыхать на растерзание
всякой мрази? Их ведь и оружие не берет. Только у Наемника... да
ведь он на всех мечей не наделает.

- Пусть будущий владелец меча сам разжигает огонь в горне, -
последовал ответ. - Пусть отдаст ему свое дыхание. И пусть
раскаленный меч перед закалкой коснется его обнаженной груди.

Тенах представил себе боль от ожога и ужаснулся.

- Это ужасно! - вырвалось у него.

- Другого средства нет. Только меч, закаленный человеческой болью,
может защитить от того, что чуждо всему человеческому.

- Я запомню, - прошептал он.

- Твое время окончилось. Возвращайся, смертный.

Тенах поклонился и повернулся, чтобы уйти. И вдруг его что-то
кольнуло в спину, и он почувствовал, что падает. И откуда-то
снизу, из немыслимой дали, раздался крик Халлис.

Он пришел в себя в объятиях Халлис. Ее сильные руки крепко
сжимали его. Он дрожал всем телом и задыхался.

- Живой, - плача шептала Халлис и целовала его глаза, губы,  щеки,
- живой!...

- Что случилось? - простонал Тенах.

- Не знаю. Все было в порядке, и вдруг ты исчез. Я потянулась за
тобой... - и Халлис снова и снова ощупывала легкими поцелуями его
лицо.

Усилием воли Тенах подавил дрожь.

- Все хорошо. Я живой. Ты живая. Вообще все замечательно, - он
прижал Халлис к себе покрепче.

- Я знаю, - он отпустил ее, она чуть слышно всхлипнула, вытерла
мокрые глаза и улыбнулась. - Ты не бойся, я уже совсем не плачу.

Они сели.

- Где мы? - спросил Тенах, подавленно озираясь вокруг.

Халлис покачала головой.

- Я думала, ты знаешь.

Вокруг, сколько глаз хватало, расстилался черно-серый гранит.
Кое-где горели костры. Странно, но их огонь не давал света.
Просто раскаленная добела желтизна пятнами проступала на темном
небе. Где-то высоко, недоступное обычному взгляду, сияло черное
солнце. Должно было сиять. Ведь теней без света не бывает.

Тени окружали Халлис и Тенаха со всех сторон, но предметов,
которые могли бы их отбрасывать, не было. Только тени, сами по
себе. Тени деревьев. Тени домов. Тени летящих птиц и идущих
людей. Они жили своей жизнью, медленно смещаясь вслед за
продвижением невидимого солнца по черному небу. Невидимого?
Может, даже несуществующего? Но тени существовали. Тени стен и
повозок, яблок и котов. Из-за отсутствия предметов они сами время
от времени начинали на мгновение казаться предметными,
вещественными. Они делались чудовищно искаженными, но реальными,
обретая призрачную плоть и вновь лишаясь ее. Но форма этой плоти
соответствовала не форме предмета, а лишь форме тени.

- Не смотри на это! - Тенах ладонью прикрыл глаза. Халлис
последовала его примеру.

- У меня такое чувство, что чем больше мы глядим на это все, тем
больше становимся такими сами, - прошептала Халлис.

- Ну, сквозь меня пока еще не просвечивает, - попытался пошутить
Тенах.

Халлис теснее прижалась к нему. Он обнял ее за плечи. Впервые
бесстрашная Халлис ищет у него защиты.

- И как нас сюда угораздило? - вслух подумал Тенах.

- Верней спросить, как мы отсюда выберемся, - возразила Халлис.
Это была уже прежняя Халлис, сильная и деятельная.

- Сколько я понимаю, мы застряли где-то на полдороге, -
предположил Тенах.

- Если это так, я могу попробовать снова поднять тебя в мир Богов,
- размышляла Халлис.

- А толку? Во-первых, у тебя не получится. Оттолкнувшись от
земли, можно подпрыгнуть вверх, а от чего ты здесь оттолкнешься?
И потом, даже если у тебя что-то выйдет, ты не сможешь подняться
со мной. А я один не уйду.

- Уйдешь, - неумолимо отрезала Халлис. - Я не могу допустить,
чтобы ты... чтобы тебя...

- Мне незачем подниматься. Боги мне ничем не смогут помочь.

- Другого выхода нет. Я не умею спускаться вниз. Никогда этого не
делала.

- Вот видишь, - не очень логично заключил Тенах.

Но ее рука властно и ласково скользнула по его плечу, губы
прижались к его губам, и Тенах не смог противиться ее настойчивой
ласке.

Наслаждение он получил великое, однако из него ничего не вышло.

- Ты был прав, - печально произнесла Халлис. - Я не могу
оттолкнуться без опоры.

Тенах кончиками пальцев погладил ее по щеке.

Тени придвинулись ближе. Халлис мельком взглянула на них и
передернулась от отвращения.

- Надо что-то делать, - настойчиво сказала она. - Нельзя же
сидеть и ждать неизвестно чего.




След еще не остыл. Я его видел, слышал и чувствовал совершенно
отчетливо. Его нельзя было не найти. Все равно, что шарить
пальцами по грифу и не найти натянутую струну. Эта отчетливость
вселила в меня смутные подозрения. Неужели кто-то старается,
чтобы я нашел Тенаха и Халлис? Похоже на то. Для чего бы? Или
меня заманивают в ловушку? Очень даже может быть.Только я
совершенно не вижу, как я мог бы поступить иначе. Сбегать домой и
взять кой-какие приспособления для защиты? Тогда уже я точно
потеряю след. Не идти совсем? Но Тенах и Халлис не смогут
вернуться самостоятельно. Остается только то, что я и сделал:
кинуться очертя голову, и будь что будет.

Я еще не знал, куда приведет меня след, но догадывался. Земля под
ногами сменилась каменной осыпью, за ней последовал гранит. Он
делался все горячее и горячее, но даже неистовый жар не опалял
моих ног, не согревал меня. Наоборот, мне делалось все холоднее.
И душой моей мало-помалу овладевало прохладное спокойствие. Еще
не много и оно станет леденящим.

У меня зуб на зуб не попадал от холода. Надо же, куда занесло
этих Богоискателей! Край миров. Перекресток Тьмы и Тьмы. Вечный
холод вечного жара. Гранит у меня под ногами прямо-таки
раскаленный, а меня пронизывает такой мороз, словно я босиком по
снегу ступаю. Даже, пожалуй, хуже. Босиком по снегу мне ходить
доводилось, но так невыносимо, отвратительно холодно мне тогда не
было. Я стискивал зубы и шел, ибо знал, что отчаянье, растущее из
холода - обманчиво, а спокойное желание забыть обо всем -
гибельно.

Когда я увидел, наконец, Тенаха и Халлис, пальцы у меня совсем
закоченели, и я напрасно дул на них, пытаясь согреть. Халлис
сидела, положив голову на плечо Тенаха, он обнимал ее за талию.
Их опустошенные взгляды испугали меня.

- Смотри, Наемник идет! - вяло произнес Тенах.

- Мне холодно, - безучастно промолвила Халлис.

У меня от сердца отлегло: они еще чувствуют холод! Значит, не все
потеряно. Куда хуже было бы, перестань они ощущать этот холод.

Я подбежал к ним и взял их за руки. Даже по сравнению с моими их
руки были холоднее льда.

- Тепло! - воскликнула Халлис, оживляясь.

- Слушай, Наемник, как ты сюда попал? - спросил Тенах. - Нас
затянуло, а ты...

- Потом будешь спрашивать и рассказывать, - оборвал его я. - Надо
выбираться отсюда.

- Куда идти? - деловито спросила Халлис.

Я обернулся, желая указать дорогу - и остолбенел. Дороги не было.
И их след, и мой собственный остыли мгновенно. Мне нечем было
ставить дорожные вехи, я ничего не взял с собой, я положился на
скорость. На то, что успею до того, как след остынет. И проиграл.

Должно быть, на моем лице отобразилась растерянность, ибо Тенах
снова сел наземь и обреченно застонал.

Становилось все холоднее. Костры гасли один за другим. Они
медленно тускнели, Застывая гранитными глыбами. Гранит под ногами
до того раскалялся, что у меня задымились подошвы, а у Тенаха -
штаны, но нам было по-прежнему холодно. Или даже еще холоднее.

- Придумай что-нибудь, Наемник! - тихая мольба в голосе Тенаха
заставила мое сердце сжаться.

- Постараюсь, - кивнул я. - Иначе нам несдобровать. Халлис совсем
уже плохо выглядит.

- Не хами, Наемник! - возмутился Тенах.

Я улыбнулся непослушными губами. Вот, оказывается, до чего Тенах
влюблен! Он не видит тела Халлис и не оценивает. Он видит Ее, как
она есть. Такие, как он, никогда не видят, как старится тело их
избранницы, ибо Она никогда не стареет. Правда, у таких мужей
бывает много хлопот в семейной жизни. Они так влюблены, что
никогда не замечают праздничной прически своей жены или ее нового
платья. И очень не скоро приучаются видеть темные круги под
глазами, оставленные болезнью, или изможденное лицо. Уж я-то
знаю.

Даже и сейчас, когда я похож на обтянутый кожей скелет, Ахатани с
сумасшедшим упорством твердит, что я красив. Их счастье, что они
настолько влюблены. Иначе к моему приходу они бы уже окоченели, и
стали тенями в мире теней.

- Надо попробовать взломать стену, - предложил я, направляясь к
ближайшему костру, уже наполовину ставшему розово-серой громадой.

- Каким образом? - Тенах постучал костяшками согнутых пальцев по
только что возникшему граниту.

- Надо сосредоточиться. Думать. Думать друг о друге. О том, какие
мы хорошие. Как мы друг друга любим. Когда энергия нашего чувства
накопится достаточно, я возьму ее и пробью ею стену. Может быть,
получится.

Халлис удивилась. Тенах вспомнил, как я ощупывал воздух, утыкаясь
пальцами в исходящую от Ахатани святость, и возражать не стал.
Вот и отлично. У меня нет больше силы, кроме силы наших чувств.
Все остальное отморожено раскаленным гранитом.

Тенах нежно взирал на Халлис и думал о ней, она - о нем, а  я
- об Ахатани. Она моя жена, и я ее люблю. Люблю? Меня охватил
ужас: я не мог вспомнить ее лица. Я тысячи раз видел это лицо.
Оно склонялось надо мной, когда я лежал в бреду после убийства
Того, чего нет. Оно улыбалось мне поверх кастрюль и сковородок.
Каждую ночь оно глядело на меня с моей подушки. Я отчетливо помню
подушку, каждую вмятинку на ней, каждую складочку. Но лица моей
жены не было. Я напрягся и позвал его из глубины памяти - и от
меня ускользнул цвет ее волос, рассыпанных по плечам, и запах ее
кожи. Почему я не могу вспомнить лица женщины, которую я люблю?
Люблю? Я изнемогал. Холодный комок в груди мешал даже
рассердиться по настоящему. Тенаху и Халлис все-таки легче: их
двое, они вместе, они видят друг друга. И стараются вовсю.

Я протянул к ним руку, ощупал воздух и мысленно выругался. Все
напрасно. Того, что я нашел, недостаточно, чтоб сломать не то,
что стену - детскую игрушку.

Гиблое наше дело.

И тут из соседней стены, испуганно озираясь, вышла Ахатани со
свертком в руках.

Я сорвался с места, бросился к ней, коснулся руками ее щек. Я
держал в своих ладонях это любимое, постыдно забытое лицо, и
лепетал бессмысленно: "Девочка моя... девочка моя... девочка
моя..."

- Как хорошо, что я тебя нашла! - Ахатани успокоенно прижалась ко
мне. Я обнял ее. Руки мои дрожали.

- Как ты сюда попала?

- Я пошла за тобой, - прошептала Ахатани мне подмышку.

- Но ты же не умеешь... не знаешь, как...

Ахатани покачала головой, не отрываясь от меня.

- Когда ты лежал больной, ты очень сильно бредил. Я сама не
знала, что я все это так хорошо запомнила и сумела связать.

Хаос, царящий в моих мыслях, понемногу прояснялся.

- Весело, нечего сказать! Но я же распорядился никого за собой в
храм не пускать. Туда что, уже ворвались?

Ахатани опять помотала головой.

- Там все в порядке, толпу не пропустили. Я просто попросила.

- Ты - что?!

- Попросила. Сказала, что я должна принести тебе плащ. Меня
пустили.

- Какой плащ?!

- Не знаю, - пожала плечами Ахатани. - Я его в сундуке нашла. Я
почувствовала, что ты меня зовешь, и тебе холодно. Тогда я
побежала домой и стала искать. И нашла этот плащ. Не знаю, откуда
он, я его никогда на тебе не видела. А потом я пошла в храм,
постучала и попросила твоих воинов меня впустить.

Я гладил ее волосы - такие красивые, такие бесконечно теплые.

Мои руки вновь обретали чувствительность.

- Да, плащ - это здорово. На какое-то время он меня согреет.

Ахатани поежилась.

- Здесь и вправду холодно.

- Надень-ка лучше сама.

- Потом. Сначала ты согрейся. У тебя руки совсем холодные.

Разумная мысль. Ахатани пришла последней, и ей пока еще довольно
тепло, а я уже замерзаю. Даже сильнее, чем Тенах и Халлис, их
ведь двое.

- Надевай скорее, ты весь дрожишь.

- Я не дрожу, - возмутился я, постукивая зубами, и развернул
плащ. Блеск серебряной пряжки едва не ослепил меня. В руках я
держал плащ моего Наставника Гимара, Повелителя Мертвых. Ай да
Ахатани. Вам бы такую жену. Дудки. Это моя жена, а вы ищите себе
сами.

Я надел плащ. Словно сухой и теплый южный ветер коснулся меня
своими пальцами! Тепло окутывало меня, струилось с моих плеч.

- Ну, теперь прорвемся! - Я на радостях обнял Тенаха и Халлис.

- Как тепло! - воскликнула Халлис.

- Ахатани, радость моя, иди сюда!

Мы тесно прижались друг к другу, и плащ Повелителя Мертвых щедро
одарил нас своим теплом. Мои губы, руки, ступни покалывало:
все-таки я немного обморозился.

Тени придвинулись совсем близко, они уже лизали наши ноги, но
теперь нам было безразлично.

- Подумать только, - блаженно вздохнула Халлис, - если бы ты не
пришла, мы бы все замерзли.

- Меня чуть не съели по дороге! - гордо пожаловалась Ахатани.

Таак... Час от часу не легче. Ладно, дома разберемся.

- Согрелись?

Тенах энергично кивнул, Халлис улыбнулась.

- Тогда давайте продолжим.

Когда Ахатани объяснили, что нужно делать, она ничуть не
удивилась. Замужем за воином-магом и не такого насмотришься.

Мы встали в круг, положив друг другу руки на плечи, словно
собираясь отплясывать свадебный танец. Должно получиться, должно!
Кровь текла по моим жилам быстрее, мысли больше не замерзали на
полдороге. Ахатани улыбалась мне, и я ощутил весь восторг
влюбленного, впервые сообразившего, что ему отвечают взаимностью.
После долгого лета к нам наконец-то пришла весна.

Тенах шептал какие-то нежные слова, бессмысленные и
восхитительные, сам того не замечая. По лицу Халлис текли слезы.
Сила нашей радости удесятерялась, собиралась воедино.

- Пора! - я протянул к ней руку, взял ее и с размаху ударил в
стену. Темный гул поплыл над головами. Стена дрогнула, по ней
поползла трещина, расширяясь с каждым мигом. Мы шагнули в пролом,
и гранитная стена вновь стала пламенем. Его холодные языки лизали
нас, и мы вышли из мира на краю миров, на перекрестке Тьмы и
Тьмы.

Странно еще, как мы не попадали парням Тенаха на головы.
Настоящие воины Ордена - даже бровью не повели, когда мы
свалились им ниоткуда посреди них! Я первым вскочил, выдернул
стрелу и нож. Все, проход из нашего мира в иные закрыт. Теперь
нас никто не догонит, даже если очень захочет.

Оставалось только справиться с толпой. Судя по смутному шуму,
доносящемуся снаружи, за время нашего отсутствия толпа изрядно
увеличилась в размерах.

- Как они там снаружи? - спросил я.

Воин устало пожал плечами.

- Бесятся. Все вопят, что они с вами сделают, когда вы выйдете.

- Ну, тут они сильно ошибаются, - я протянул нож Тенаху. - С
мечом тебе было бы сподручнее, твое преподобие, но у меня только
один.

Тенах улыбнулся нехорошей улыбкой. После пребывания на
перекрестке Тьмы и Тьмы уже ничто мирское не могло внушить ему
страх. Он готов был биться с ордами чудовищ.

- Первым пойду я. Последним - Тенах. Будешь нас прикрывать, - я
выдернул из стенных колец два горящих факела и протянул их
женщинам. - Никого к себе не подпускайте. Как кто попробует
подойти, суньте ему огнем промеж глаз.

Ахатани и Халлис кивнули. Меч, нож и два факела. Негусто.
Особенно если учесть, сколько народу поджидает там, снаружи. Но
они всего лишь люди. Мы пробьемся.

- Открыть двери, - распорядился я.

- Погоди, Наставник, - возразил один из воинов. - А мы на что?

Я призадумался. Можно было счесть, что я частично сошел с ума и
попросту забыл об их присутствии. Можно прибегнуть к их защите.
Но если воин-маг, глава Боевого Ордена, Святая и Избранница Богов
так единодушно напрочь забыли о присутствии вооруженных воинов, и
действуют, словно они совсем одни, это не может быть не
случайностью, ни помрачением рассудка. С ума сходят все-таки
поодиночке. Нет, мы в своем уме. И все-таки мы почему-то не
должны брать этих людей с собой.

- Вы нам не понадобитесь, - чуть не сказал я, но это звучало бы
оскорбительно. Вместо этого произнес совсем другие слова.

- Вы останетесь здесь и, если понадобится, будете отвлекать от
нас толпу. Ясно?

Что за идиотский приказ! Воины нехотя кивнули.

- Открыть двери!

При виде нас толпа чуть подалась назад и уплотнилась. Я сжал
покрепче рукоять меча и шагнул.

Из толпы вылетел первый камень. Он был брошен сильной и умелой
рукой, и угодил мне прямо в грудь. Я видел его. Но я его не
почувствовал! Камень отскочил от меня, как детский мячик от
стены.

Не успел я удивиться, как на нас посыпался град камней. Толпа
состояла не из одних только дураков, и никто не горел желанием
вступать с нами в бой. Они предпочли забить нас на расстоянии. Но
мы не пытались броситься на толпу или вновь укрыться в храме. Мы
даже не уклонялись. Мы стояли и обалдело таращились друг на
друга. Камни отскакивали от нас, не причиняя ни малейшего вреда.
У наших ног уже образовалась изрядная куча камней.

- Что это значит? - изумленно спросила Халлис.

В воздухе свистнула стрела - и отскочила от ее волос. Я
засмеялся.

- Пойдем отсюда! - я взял Ахатани за руку, перешагнул через камни
и спокойно пошел на толпу. Тенах и Халлис следовали за нами.

Какое-то время в нас еще швыряли камнями. Один из камней отскочил
прямо в лоб какому-то верзиле. Глядя, как он падает, я мельком
подумал: "Поделом!"

- Чудо! - завопил кто-то в толпе, и после минутного колебания она
истерически подхватила возглас. Перед нами расступались с тем же
усердием, с каким только что пытались прикончить.

- Бессмертные... - шептали в размыкающейся толпе, - бессмертные...
бессмертные.

- Что это такое? тихо спросил меня Тенах.

- Ты же слышал, что люди говорят. Бессмертные. Я полагаю, это
ненадолго.



Остается добавить немногое. Тенах в тот же день сложил с себя
сан, оставив за собой только командование Боевым Орденом.
Монастырь не был в восторге от идеи доверить столь важный пост
мирянину, но им пришлось проглотить свое недовольство: Орден не
потерпел бы никого другого. О, конечно, донос в столицу был
отправлен, и я даже догадываюсь, кто именно повез депешу. Но она
ничего не изменила. После такого явного и наглядного чуда Тенаха
и пальцем тронуть боятся. Надо сказать, это не пошло ему на
пользу. И так уже наше временное бессмертие пробудило в нем
беспечность и легкомыслие. Я уж думал, он свернет себе шею,
настолько не заботясь о собственной безопасности. По счастью,
вчера он точил нож и порезал палец до крови. Ругался страшно.

Мечи выкованные так, как сказал Тенах, работают вовсю. Конечно, с
Силами Зла таким оружием всерьез не сразиться, но против обычной
нечисти они вполне годятся. У всех бойцов Ордена есть отметина,
оставленная раскаленным клинком. По этой отметине их называют
теперь Людьми Знака. У Тенаха тоже есть такая.

И еще одно. Я тут кое-что подсчитал, прикинул... Получается, что
всей объединенной силы нас четверых не хватило бы взломать стену.

Нас было не четверо.

Нас было шестеро.



* * *

На самом дальнам крае света,
На перекрестке Тьмы и Тьмы
В сухих и теплых пальцах ветра
Два наших "я" сольются в "мы".

Моя рука нежнее взгляда,
Теплее вспаханной земли,
И только звезды с нами рядом,
И только небо там, вдали.

Шагни сквозь призрак мирозданья,
Сквозь тени раскаленных плит,
Пока ты пьешь мое дыханье,
Тебя никто не подчинит.

Пока ты помнишь это верно,
Все остальное - липкий дым,
Мы вместе временно бессмертны
На столько, сколько захотим.





Элеонора РАТКЕВИЧ

НАЕМНИК МЕРТВЫХ БОГОВ

История четвертая

СВЕТ СКВОЗЬ ВЕТВИ


Когда вурдалак снова полез на меня, я что есть силы дернул его
кастрюлей по голове.

Согласен, я дурак, каких поискать. Прав был, вероятно, мой Наставник
Гимар, говоря, что я не воин-маг, а сопля в полете. Но кто бы мог на
моем месте ожидать нападения в собственном доме? За последний год
нечисть изрядно присмирела: громили ее часто и удачно. Но даже во
время полного и невозбранного разгула нечисть не шастала по домам
средь бела дня. И вот, пожалуйста! Наглость какая. До оружия мне рукой
подать, да ведь чтоб до него добраться, сначала надо прикончить
обнаглевшего вурдалака. А чтоб прикончить вурдалака, надо добраться до
оружия. Ну, как же все замечательно.

Сомнительно, чтобы кастрюля произвела на вурдалака сколько-нибудь
значительное впечатление. Он пер на меня, пыхтя, урча и сопя, с
непреклонностью пьяного медведя. Вот уже несколько раз я пытался
опередить его, но всякий раз опаздывал. И кто это выдумал, будто
вурдалаки неповоротливы и медлительны? Мой заставил бы любого зайца
сдохнуть от зависти.

Вурдалак бросился на меня, широко расставив руки. В последний миг мне
удалось проскользнуть у него под рукой. Однако добраться до оружия мне
и теперь не удалось. Проклятый вурдалак все время опережал меня. Мы
кружили по кухне, как одинокий пельмень в кипящем масле. Кстати, о
масле, сковородках и прочем. Все-таки я дурак. Как я мог забыть, что
Ахатани собиралась готовить сегодня мясные рулеты с начинкой!

Я продолжал смертельный танец вдоль печки. Только бы вурдалак не
понял, что интересует меня никак уж не печка, и даже не стена с
оружием, а стол! На столе лежал целый ворох деревянных шпилек для
закалывания рулетов. Только вчера я собственноручно сделал их из
осины, благо более подходящего дерева в доме не нашлось, а тащиться
среди ночи в лес у меня не было ни малейшего желания. Конечно, шпилька
- не кол, но в умелых руках и шпилька сойдет. Жаль только, что они
слишком легкие, чтобы их метнуть. Я сделал вид, что вурдалак оттесняет
меня к столу. Пятиться было нетрудно: в своей кухне я каждую половицу
знаю, не споткнусь. Главное, чтобы этот кровожадный паршивец не
заметил за моей спиной того, что на столе лежит.

Край столешницы уперся мне в спину. Вурдалак ухмыльнулся плотоядно и
надвинулся на меня. Когда его зубы клацнули рядом с моим носом, я
отдернул голову, завел руки назад, схватил по шпильке в каждую и с
силой вогнал их вурдалаку в глаза.

Вурдалак завыл дурным голосом и попытался выдернуть шпильки, но осина
жгла ему руки. Я без помех миновал воющего ослепленного вурдалака,
схватил со стены свой деревянный нож со сменным лезвием, и воткнул его
упырю в сердце. Вурдалак дернулся и затих. Я пошатал рукоять,
освобождая ее от лезвия, быстро вставил в нее новое на всякий случай и
осмотрел вурдалака. Мертв.

Убедившись в его смерти, я сделал все, что полагается: развел чуть
поодаль от дома два костра, отрубил вурдалаку голову, положил тело в
один костер, голову в другой, вернулся в дом и наглухо закрыл все окна
и двери: вонять сейчас начнет несусветно.

- Ахатани, - позвал я, - где ты? Вылезай. Все уже закончилось.

Боги, мертвые мои Боги, где же моя жена? Меня прошиб пот. Не мог ей
вурдалак ничего сделать, я сразу с ним схватился, едва он вошел. Или,
может, пока мы сражались, за моей спиной кто-нибудь...

Нет. Нет!

- Ахатани! - заорал я.

Крышка сундука откинулась.

- Здесь я, - недовольным тихим голосом сообщила Ахатани, подымаясь во
весь рост с ребенком на руках. - Не вопи так громко, ребеночка
испугаешь.

Невзирая на появление вурдалака, вопли, пребывание в сундуке и прочее,
Тайон по-прежнему мирно сосал. Он почмокивал, сопел и издавал смешные
звуки, глотая молоко.

- Уж если этот ребеночек вурдалака не испугался, меня он не испугается
и подавно, - проворчал я, помогая Ахатани сначала вылезть из сундука,
а потом обойти лужу крови на полу, не запачкав подол.

- Беспорядок какой, - вздохнула Ахатани, глядя на лужу вурдалачьей
крови. - Ты не ранен?

- Нет. А с уборкой придется подождать. Воды в доме нет, а выходить
наружу, пока вурдалак не сгорит, мне что-то не хочется.

- Чем ты его? - поинтересовалась Ахатани, ласково целуя лобик Тайона.

- Твоими шпильками для рулетов. Не беспокойся, там еще много осталось,
- я сел и залюбовался энергично сосущим Тайоном. - Болван я. Вот тебе
в голову пришла действительно отличная мысль - спрятаться в сундуке.
Там целый полк разместить впору. Правда, если долго сидеть, можно и
задохнуться.

- Ничего подобного! - запротестовала Ахатани. - Я в нем дырочки
провертела.

- Зачем? - я даже опешил.

- Когда Тайон подрастет, он захочет играть в прятки. Надо же
подготовить для него место.

Я захохотал, не сдерживаясь. Тайон сердито фыркнул и слегка
поперхнулся молоком. Ахатани мелькнула на меня возмущенный взгляд и
принялась утешать ребеночка. Да, с рождением Тайона кротости у моей
маленькой святой заметно поубавилось.

В дверь яростно застучали ногами. На мгновение у меня мелькнула
шальная мысль, что безголовый вурдалак выскочил из костра и жаждет
снова переведаться со мной: пойдем, дескать, выйдем. Но это оказалось
плачущая Халлис с ребенком на руках.

Я распахнул дверь, впустил Халлис и быстро вновь захлопнул дверь.
Вслед за Халлис в дом ворвалась невыносимая чадная вонь. Халлис
обессиленно опустилась на пол, чудом миновав кровавую лужу, и зарыдала
в голос.

- Перестань сейчас же, ребенка испугаешь! - Ахатани незамедлительно
отобрала у плачущей Халлис еще громче орущего ребенка, отдала мне
Тайона и приложила сына Халлис к груди. Тайон решил не брать с него
пример и не зашелся в вопле, зато незамедлительно наделал мне на
рубашку. Ребенок Халлис перестал орать, и я хотя бы мог разобрать, что
кричит сама Халлис.

- Ох, Наемник, ох, миленький! - она цеплялась за мои ноги так
отчаянно, что я едва не свалился с Тайоном ей на шею. - Ой, пойдем,
пойдем, пожалуйста! Пойдем скорее!

Она захлебывалась плачем. Мне стало жутковато: чтобы Халлис начала
давиться слезами, должно произойти что-то страшное.

- Куда? Говори толком! Да заберите у меня кто-нибудь ребенка!

Сущее светопреставление. Ахатани успокаивала малыша Халлис, сама
Халлис судорожно всхлипывала и цеплялась за меня, а мой сын с
сосредоточенной радостью плевал мне в ухо.

- Наемник, миленький, они его убьют! - причитала Халлис.

- Кого - Тенаха? - С трудом сообразил я.

Халлис кивнула.

- Кто убьет? Где? Что случилось? - мои быстрые вопросы заставили
Халлис на минуту прекратить рыдать и попытаться сказать что-то
членораздельное. Я начал вникать, но тут в дверь снова постучали.

На сей раз за дверью стоял Тенах. Халлис ринулась в его объятия,
сметая на своем пути совершенно все.

- Хвала всем Богам, мертвым и живым, Тенах! В кои-то веки ты
действительно вовремя! - восхитился я.

- Что тут случилось? - удивился Тенах, озирая кровавую лужу, плачущую
жену, Ахатани со своим сыном на руках, а меня - с моим.

- Нет, это у тебя что случилось? Кто тебя чуть не убил?

Удостоверившись, что Тенах цел и невредим, Халлис тут же попросила
Ахатани отдать ей ребенка. Очевидно, чтоб убедиться, что во время бега
у него от тряски ничего не оторвалось. Ахатани, пожав плечами, отдала
ей ребенка и забрала у меня Тайона. Лишившись моего уха, Тайон
завопил. Ахатани взяла выдолбленную сухую тыковку с сушеным горохом и
принялась его развлекать. Когда тыковка загремела и Тайон успокоился,
сын Халлис, наоборот, заорал. Халлис тут же принялась проверять, все
ли с ним в порядке, но он, оказывается, просто-напросто тоже хотел
тыковку.

- С ума сойти можно! - вздохнул я, когда Ахатани унесла детей в
комнату, успокоила и укачала. В колыбель они поместились оба. Хорошо,
что я сделал Тайону такую большую колыбель.

- Чисто голодные бесы воют! - энергично поддержал меня Тенах. - И как
это оборотень к нам полез? Я бы на его месте испугался, честное слово.

- Куда полез - в дом? - насторожился я. - А ну, выкладывай!

- Тише, дети спят! - Ахатани осторожно вышла к нам и притворила дверь.

Тенах кивнул и принялся шепотом рассказывать. Халлис пристроилась
рядом с ним, положив ему голову на плечо, и время от времени
поправляла его рассказ.

События развивались следующим образом. Только-только Халлис начала
укачивать ребенка, только-только он начал засыпать, как у двери
раздалось непонятное царапанье, стук и возня. Ребенок, разумеется
проснулся. Разъяренная Халлис схватила кочергу и высунулась в окно.
Зверь, похожий на волка неимоверных размеров, стоя на задних лапах,
пытался открыть дверь. Поскольку попытки оказались безуспешными,
другой такой же зверь уже начал превращаться в человека. Халлис как
раз застигла его в середине превращения. Она заорала и бросилась за
Тенахом. Волк-человек продолжал превращаться. Другой впрыгнул в
окошко: перепуганная Халлис затворила его неплотно. Халлис призывала
Тенаха и лупила зверя кочергой. Когда Тенах прибежал на помощь, зверь
рычал от боли, но все равно пытался добраться до ребенка.

- Ты уверен, что именно до ребенка? - перебил я Тенаха.

- Совершенно уверен. Он даже и не пробовал напасть на меня.

- Рассказывай дальше, - отрывисто сказал я.

А дальше второй оборотень завершил превращение, открыл дверь и тоже
ворвался в дом. И быть бы нашим друзьям вместе со своим сыном мертвее
мертвого, когда бы не блажь Тенаха. Все дело в том, что посвящен он
был своим Богам еще с малолетства. Стать отцом - да ему такое и не
снилось! Когда же судьба даровала ему немыслимо орущее чудо, он,
по-моему, слегка рехнулся. Защищал ребенка от целой кучи воображаемый
опасностей. Даже спать ложился при оружии. Так что в отличие от меня,
Тенах был вооружен и встретил непрошенных гостей не голыми руками, а
как полагается. Когда оборотни насели основательно, он велел Халлис
бежать. Той два раза повторять не надо: схватила орущего ребенка и
понеслась, не разбирая дороги, прямо к нам. Прямо скажем, не ближний
свет, да ведь идти ей больше не к кому. Вдобавок она надеялась найти у
меня помощь. Поэтому Тенах, покончив с упырями, не стал искать жену по
соседям, а прямиком направился к нам.

- Дело скверное, - вздохнул я и поведал Тенаху о вурдалаке. Тенах, как
я и ожидал, изрядно повеселился. Халлис слушала, побледнев от страха
за ребенка, и то и дело бросала испуганные взгляды на дверь, за
которой спали дети.

- Не войдет никто, - успокоила ее Ахатани. - Я ставни заложила. Если
что, мы услышим.

Халлис после ее слов несколько утихомирилась.

- И что ты обо всем этом думаешь? - спросил Тенах.

- Что вам пока лучше поселиться у нас, - не задумываясь, ответил я.
Ахатани согласно кивнула.

- А все-таки? - настаивал Тенах.

- Не знаю. Если с нами что-то хотели сделать - чистая бессмыслица.
Проще подкараулить нас на улице. Это же случайность, что я оказался не
вооружен. Нет, нападать на нас у нас дома - глупость. В голове не
укладывается. Тем более, ты говоришь, они пытались добраться до
ребенка.

- А твой вурдалак - нет?

- Понятия не имею. Как он ворвался, Ахатани ребенка - хвать, и в
сундук. Да так быстро! Даже я не заметил, а вурдалак - тем более. Если
он и хотел найти ребенка, все равно ему надо было сначала разобраться
со мной.

- Может, нас хотят задержать дома? - предположил Тенах.

- Какой-то резон в твоих словах есть, - признал я. - Если нашим детям
угрожает нападение, мы сидим дома, охраняем их и наружу носа не кажем.
Но зачем? Добро бы мы были невесть какие герои, единственные на весь
свет бойцы с нечистью. Но твои парни и без нас неплохо справляются.
Это тебе не прежние времена. Нет, лишено смысла.

- А что не лишено?

- Не знаю. Возможно, это и впрямь нападение на наших детей.

- Что будем делать? - тут же спросила Халлис. Я не мог сдержать
улыбки: покуда мы с Тенахом обсуждали разнообразные возможности, она
сидела молчком. Но как только речь зашла о реальной угрозе для
ребенка, Халлис тут как тут.

- Сделаем мы вот что. Жить вы будете пока у нас. Оба с Тенахом из дома
вместе не выходим, только по очереди. Без оружия даже спать не
ложится.

- Может, сходим все-таки за водой, а? - попросила Ахатани, тоскливо
глядя на подсыхающую лужу вурдалачьей крови. - Эта пакость так
въедается в пол, что не отодрать будет.



Зажили мы в моем доме с того же дня. Дом мой для такого количества
жильцов оказался чуть маловат, но мы устроились. Я узнал о своих
друзьях кое-что новое. Например, я только подозревал раньше, а теперь
убедился, что Халлис говорит только тогда, когда разговор ее
действительно интересует или непосредственно касается, а все остальное
время она очень уютно молчит. Узнал, что Тенах, привычный к ночным
молитвам, до сих пор просыпается дважды за ночь. Что сам он,
посвященный Богам с раннего детства, только и умеет, что воевать и
молиться, а в остальном - сущее дитя. Что их ребенок гораздо
беспокойнее нашего, и что зовут его Тенхаль. Халлис настояла, чтоб его
назвали согласно северным обычаям. На ее родине способов именования
всего два. Либо ребенку дают одно из немногих принятых в клане имен -
в результате бывает, что три-четыре поколения одной семьи, независимо
от количества детей, носят одно и тоже имя и различают друг друга
только по прозвищам: Фассит Верзила, Фассит Хромой, Фассит Старший, и
так далее. Либо, если брак заключен вне клана, имя ребенка включает в
себя частицы имен отца и матери. Хорошо, что мы живем не на севере.
Смешно даже помыслить, какая нелепая мешанина получилась бы у нас с
Ахатани, вздумай мы назвать нашего сына на северный лад.

Вооружились мы действительно до зубов. Выходили из дома с Тенахом
только поочередно. Ни один из нас не расставался с мечом, деревянными
ножами, обычными кинжалами и луком. В доме всегда хранится свежий
запас факелов. Женщины тоже вооружились, каждая на свой лад. Ахатани
выбрала узкий длинный стилет, Халлис предпочла набор коротких и
широких металлических ножей. Пока одна кормила ребенка, вторая
неизменно сидела рядом с оружием наголо. Это несмотря на то, что один
из нас всегда был в доме.

И хорошо, что мы приняли такие меры предосторожности. Потому что
нападение повторилось.

Оно поставило меня в тупик, ибо исходило не от нечисти, и направлено
было не на детей. Нападавший был человеком, и покушался он на Тенаха.

Все-таки я не знаю, кто больше дураки: сами эти новые Боги или их
служители? И еще - возрастает их дурость по мере приближения к столице
и повышения в чине, или просто становится заметнее?

Разумеется, после чудесной неуязвимости, продемонстрированной Тенахом
в храме, официально его нельзя и пальцем тронуть. Так эти остолопы до
чего додумались: подослали к Тенаху наемного убийцу! Убрать, и концы в
воду. Чтоб не подавать, значит, дурного примера. Ну, тут столичные
первосвященники малость просчитались. Во-первых, хотя временное
бессмертие давно покинуло нас, Тенаха все равно так просто не
возьмешь. А во-вторых, за этот год родился и окреп еще один ребеночек
- Боевой Орден.

Дитятко было в бешенстве и пожелало сделать бяку тому, кто надумал
обидеть обожаемого родителя. Без ведома Тенаха часть Боевого Ордена
предприняла демарш в столицу. Уж не знаю, кого они там брали за грудки
и чем грозились, но переполоху было много. Что вы, что вы, все в
порядке, никто и не хотел , нас не так поняли, это случайность,
трагическая случайность, оплошность, больше не повторится... Больше,
действительно, не повторилось. Столичные церковные заправилы удумали
новую шутку. Тенаха ипирооали. Все для того, чтоб никто не
брал с него примера. Дескать, он святой, ему можно, а остальным -
нишкни.  оринесли пергаментли пергаментный свиток с известием о его
официально зарегистрированной святости, он треснул гонца свитком по
шее и ругался три дня почти без передышки. Редко когда мне доводdadadА@gg!ь
слышать что-нибудь столь же душеспасительное.

Канонизация Тенаха имела вполне естественные последствия. К нему, как
к известному святому, постоянно наезжали за советом, хотя оравы
паломников сделали нашу жизнь почти невыносимой. К Тенаху начали
приезжать из столицы за одобрением официальной политики. Тенах
прикрывал глаза ресницами, чтоб не заметили, какие молнии он мечет
взглядом, и давал уклончивые ответы: одобрять это безобразие было выше
его сил, а возражать впрямую - опасно. Мало что могло с такой же силой
довести его до бешенства, и однажды он сорвался.

Не сорваться было невозможно, я тому свидетель. К Тенаху приехала
целая свора за одобрением новых налогов. Все очень логично: казна
пуста, монета обесценивается, края уже трижды обрубали, скоро и вовсе
за одну старую мелкую серебряную монету будут давать сотню новых
золотых. Еще бы. Интересно, а чего они хотели, когда Силы Зла
привольно хозяйничают в мире, поля охвачены затяжным неурожаем, скот
гибнет, а старые секреты ремесел умирают день ото дня? Вот только
откуда деньги взять на этот новый налог - из собственных ушей
начеканить, что ли? Я видел, как лицо молчащего Тенаха медленно
покрывается красными пятнами, как его пальцы бессознательно теребят
рукоять меча, как сжимаются его губы.

- Что изволите посоветовать, многодостойный Тенах? - елейно
осведомился один из приезжих монахов.

- Да идите вы лесом! - заорал Тенах.

Ничего себе совет. Главное, что идти им придется. Большинство
присутствующих восприняло "совет" совершенно буквально. Не стоит
пренебрегать публично полученной инструкцией святого. Могут выйти
большие неприятности.

Монах посмотрел на Тенаха с плохо скрываемой ненавистью. Вся его
елейность куда-то испарилась.

- Ээ... в каком направлении нам посоветует двигаться многодостойный? -
процедил сквозь зубы монах.

Тенах, весь еще во власти бешенства, махнул рукой в пространство.
Молодец Тенах! Болота в том направлении просто замечательные.

- Ты был великолепен! - сказал я, когда посетители удалились.

- А что делать? - Тенах нервно мотнул головой. - Хоть бы они в болоте
утонули!

- Тогда пришлют следующих, - заметил я.

- Надеюсь, не скоро, - отрезал Тенах.

Но следующих присылать не пришлось, потому что, вопреки здравому
смыслу, столичные монахи в болоте не утопли. Совсем даже наоборот.
Двигаясь в указанном направлении, они наткнулись на какой-то
неимоверный старинный клад. Размеры клада делали новый налог ненужным
по крайней мере на ближайшие года три. Чудо святого Тенаха. Святости в
нем, конечно, не больше, чем в моей заднице, но задатками ясновидца и
чудотворца он обладает. Жаль, что его Богам путь в наш мир заказан, и
время их магии не приспело. Какой маг мог бы получиться из Тенаха!

Силы Зла, разумеется, не дремали, и ошалевшие от лицезрения клада
монахи незамедлительно подверглись нападению. И лежать бы им костьми
возле сокровищ, если бы не Боевой Орден. Парни Тенаха как раз
проводили очередное прочесывание леса на предмет поисков нечистой
силы. Они тут же ринулись на шум и уложили нападавших на месте. Еще
одно чудо святого Тенаха. С их помощью достали подводы, погрузили клад
и под охраной отправили его в столицу.

Но не все же веселье. Были и очень страшные вещи. Я убедился, что Силы
Зла метили именно в наших детей, когда у одной женщины в деревне
пропал новорожденный ребенок. Я строго-настрого велел Тенаху ни на шаг
не отходить от дома и женщин с детьми не выпускать, а сам взял с собой
с десяток воинов Ордена и помчался на поиски.

Мы его нашли. И тех, кто это сделал, тоже. У меня духу не хватило
сказать матери, как именно он умер. Умер, и все. Я не хочу об этом
рассказывать, ни даже вспоминать. Не могу. Не то, что видеть такое -
даже думать не могу. При одной мысли о чем-то подобном я теряю власть
над собой. Я перестаю быть человеком, во мне умирают все человеческие
желания. Остается только одно. Найти. Догнать. Настичь. Убить.
Почувствовать через рукоять меча слабое сопротивление плоти, когда в
нее входит сталь. Выдернуть меч. Увидеть, как вытолкнется из раны
кровь. Ударить еще раз, чтобы наверняка. И знать, что это существо
мертво и никогда, никогда больше не будет делать ничего подобного.

Я не люблю распространяться о своих "боевых подвигах" и никогда не
рассказываю о том, что видел и из-за чего их приходилось совершать.
При одной мысли кровь застилает мне глаза.

С того дня половина Боевого Ордена постоянно околачивалась по
деревням, охраняя детей пуще глаза своего. Больше дети не пропадали.




И еще сплетни. Такие мерзкие - и такие устойчивые. Будто бы эльфы
имеют что-то общее с исчезновением детей. Ну, скажите на милость!
Ладно бы речь шла о том, чтобы похитить ребенка. С трудом, но могу
понять. Но убить? Замучить?! Все согласны, что эльфы - существа не
злые. Кто говорит - загадочность на себя любят напускать, кто считает
их взбалмошными. Есть и такие, кто полагает, что они больно уж нос
задирают. До сих пор никому и в голову не приходило считать их
способными на такой ужас. И никому ничего не объяснить. Все кивают
головой - ну да, конечно, ты прав, но ведь не бывает дыма без огня. Ох
уж мне этот "дым без огня"! Он как раз бывает, и называется он
туманом, и туману этого напустили предостаточно. Где-то, кто-то, с
кем-то, что-то, ничего достоверного, а сплетни ползут и ползут.

А тут еще Морайх приехал и утешительных вестей не привез.

Морайха я помню отлично. Это боевой друг Гимара, который в пору моего
ученичества хвалил меня моему Наставнику. Узнал я его сразу, он же
долго не мог поверить, что я - это я. Немудрено: после битвы с Тем,
Чего Нет я сам на себя не похож. Удостоверившись, что перед ним
все-таки я и никто другой, Морайх долго хвалил мою жену, ребенка, меня
самого, Боевой Орден, Тенаха и наши успехи в борьбе с Силами Зла. Я
полагал, что он по доброте душевной, оказалось - нет. Положение было
скверное. Почти везде хуже, чем у нас.

То, Чего Нет встречается не только в наших краях. Кое-где с ним
справились, а кое-где не сумели. Такие места сейчас - настоящий оплот
Зла. На севере - и не только на севере - маги Зла понастроили себе
башен и замков и хозяйничают там вовсю. Разумеется, сопротивление им
оказывают - кто как может. В разных краях это делается разными
способами. Да вот не все способы равно удачны. Все наемники прежних
Богов, сколько их в живых осталось, временно забыли прежние распри и
сражаются с Силами Зла: додраться со сторонниками Новых всегда успеют,
сейчас не до них. Один из друзей Гимара даже попытался проложить Новым
Богам дорогу в наш мир. Поздно спохватился: раньше у него бы сил
достало, а теперь, когда большая часть магии не работает, он потерпел
неудачу. Звезда, сделанная им, чтоб выжечь путь сквозь заслон,
поставленный Силами Зла, до цели не долетела. Как я понимаю, теперь ее
ищут все, кому не лень, и мне делается холодно от одной мысли о том,
что будет, если Силы Зла найдут ее первыми.

Но самое тревожное - не только в наших краях пропадают дети.

Морайх такого понарассказывал - кровь в жилах стынет. Почти
повсеместно бывают такие случаи, как у нас. И пропадают все больше
младенцы. И другие истории - дети пропали, но потом нашлись. Вроде и
невредимые. но нельзя сказать наверняка, что с ними было. И всякие
странности, связанные с эльфами. Оказывается, сплетни про эльфов - не
только местное явление. Повсюду об этом толкуют. Какие-то дикие
рассказы о подменышах, о похищенных детях... я не знал, что и думать.
У меня голова шла кругом. Неужели и эльфов затронуло всеобщее зло?
Обвинять их впрямую никто не обвиняет, но сторожиться начали.

- Вот такие дела, парень, - вздохнул Морайх, глядя, как Халлис купает
сына в корыте. - Так что вы своих деток берегите. Жаль будет, если что
случится. Уж такие детки славные.

В это самое мгновение из комнаты донесся вскрик Ахатани и заливистый
хохот Тайона. Я вскочил и рванулся в комнату, чуть не выломав дверь,
Морайх - за мной.

Картина нам представилась редкостная.

Посреди комнаты в воздухе висела жуткая колдунская рожа без всяких
признаков остального тела. На роже было написано безграничное
изумление, и я могу ее понять: Тайон хохотал во все горло и швырял в
рожу игрушками. Разумеется, силенок у него еще маловато, и игрушки до
рожи не долетали, но целенаправленность бросков была очевидна. Рядом с
Тайоном застыла Ахатани с моим тяжелым мечом в руках.

Морайх издал прерывистый вздох. Тайон обеими ручонками схватил
тыковку-погремушку и запустил роже в нос. На сей раз он попал. Рожа
возмущенно сплюнула и исчезла. Ахатани бессильно уронила меч и села
прямо на пол.

- Что это такое? - чуть надтреснутым голосом спросила она.

- Очередная попытка нападения, - ответил я. - Не бойся. Это не опасно.
В мой дом с помощью магии проникнуть нельзя. Это только морок.

- Я поняла, - кивнула Ахатани.

- А с мечом на него собиралась кидаться?

- Я и бросилась поначалу, -призналась Ахатани, - пока не сообразила.
Потом думала тебя позвать, но Тайон так обрадовался. Я не хотела
портить ему веселье.

- Но ребеночек мог перепугаться до смерти! - в ужасе воскликнул
Морайх.

- Ребеночек! - с чувством произнес я. - Хотел бы я видеть чудище,
способное напугать этого ребеночка! Он сам, кого хочешь, напугает.
Жаль, Тенхаля тут не было. Они бы вдвоем порадовались. У детей так
мало развлечений.

Но шутки шутками, а мне это здорово не понравилось. Вурдалак,
оборотни, рожа... кто будет следующим?

Кто был следующим, я так и не узнал, и как он проник в дом - тоже:
ведь Ахатани закладывала ставни. Когда мы заглянули в комнату, услышав
подозрительный шум, Тайон и Тенхаль продолжали мирно спать в
колыбельке. Но от колыбели к окну тянулся кровавый след. Окно
распахнуто настежь, постель перевернута, колыбель стоит задом наперед,
а рядом валяется кинжал с эльфийскими письменами. Я даже ужас испытал.
Мне показалось, что мир разломился на части и обрушился на меня. Я был
погребен под его обломками. Мне было трудно дышать. Так значит,
все-таки эльфы!

Ахатани тихо застонала.

- Тайон в порядке, - прошептал я. - Спит. Не буди.

Она кивнула.

- Позови сюда Тенаха. Я больше не хочу оставлять детей одних, даже
когда спят. А мне надо поговорить с Морайхом.

Ахатани снова кивнула и вышла. Через некоторое время дверь
приотворилась. В комнату на цыпочках вошел Тенах, босой и вооруженный.
Я оставил его с детьми и вышел искать Морайха. Хорошо, что он еще не
уехал. Говорить по-эльфийски я умею, а вот грамоту их знаю еле-еле. Не
научил меня Гимар толком, не успел. Конечно, повозившись денек-другой,
я и сам бы смог с грехом пополам прочитать надпись, но мне некогда ее
разбирать по складам. Морайх сделает это лучше.

- Что случилось? - встревоженно спросил Морайх. - На тебе лица нет. Не
заболел? Сядь, глотни водички... нет, лучше вина!

Добрая душа Морайх, ничего не скажешь.

- Что с тобой, парень?

Я кратко рассказал. Морайх недоуменно пожал плечами.

- Даже не знаю, что обо всем этом и думать.

- А вот об этом? - я протянул ему кинжал. Морайх взял его в руку и
принялся сосредоточенно рассматривать, сопя и пыхтя от усердия.

- Это стихи, - наконец объявил он.

- Прочти, пожалуйста, - попросил я.

И Морайх медленно произнес эльфийские слова.

- Звезды сметают туман в стога - Выйдет луна и съест. Там, где
проходит граница трав Должен гореть костер. Всадник приедет через
луга. Вереск звенит окрест. Если сталь укротит свой нрав, Кончится
давний спор.

- Занятная штука - эти эльфийские стихи, - сказал Морайх. - Никогда
ничего толком не понять, а со смыслом. Сами они их, во всяком разе,
понимают. Странная надпись. Я этих стихов не знаю. Похоже на одну
старую эльфийскую песню, но там слова немного другие...

И Морайх мечтательно улыбнулся, припоминая песню.

- Да нет, песня здесь не при чем, - нетерпеливо сказал я. - Прочти-ка
еще разок, сделай милость.

Морайх удивился, но прочел.

- Зачем тебе? Это ведь просто стихи.

- Не просто, - возразил я. - В них указаны время и место. Сам
посмотри. "Звезды сметают туман в стога" - когда уляжется вечерний
туман. "Выйдет луна и съест". Очевидно, полнолуние.

- А что такое "граница трав"? - заинтересовался Морайх.

- Шут его знает, - пожал плечами я. - На месте разберемся. Должно
быть, там два луга с разными травами.

- Где это - там?

- Смотри дальше: "через луга, вереск звенит", и все такое. Дикие луга
за вересковой пустошью. Есть в наших краях такое место.

- А что значат слова про сталь, которая должна укротить свой нрав, и
тогда все кончится хорошо?

- Тоже не очень понимаю. Может, туда нельзя идти с оружием. Или
обнажать оружие. Себе дороже. Но уж это - нет!

Я решительно встал.

- Что ты собираешься делать?

- Поеду туда. Сегодня как раз полная луна. Если выехать, не медля, как
раз вовремя успею.

- Ты обязательно хочешь ехать? - Морайх, похоже, не хотел меня
отпускать.

- Обязательно. Это наши дети. И я должен выяснить, кто к ним лапы
тянет. А узнаю - отрежу!

- Слушай, парень, по-моему, ты немного не в себе. Может, лучше я
поеду? - предложил Морайх.

- Если ты и впрямь хочешь мне помочь, оставайся здесь. Мне будет
спокойнее. Тенах, конечно, глаз с детей не спустит, но если ты за ним
приглядишь, вернее будет.

- Ладно, - кивнул Морайх. - Будь по-твоему.

Собирался я в дорогу с лихорадочной быстротой. Своего оружия я брать
не стал: кто их знает, этих эльфов, вдруг железо помешает им подойти?
Говорят же, что они не могут коснуться холодной стали, выкованной
руками человека. Вообще много чего говорят. Может, и правду. Во всяком
случае, эльфийский клинок, который я прихватил с собой, выглядел
несколько необычно. Он был чуть легче, нежели должен, если судить по
размеру. Блеск стали совершенно другой: более яркий и одновременно
приглушенный. Будто это не отблеск солнца на металле, а внутреннее
свечение. Письмена нанесены непонятным мне способом: не гравировка, не
золочение... кто его разберет. А под ними в глубине клинка проступают
другие. Красивая вещица - залюбуешься. И дельная. Рукоять без
выкрутасов, удобная. Центровано отменно. Мастерская работа, одним
словом.

И еще ветка рябины на всякий случай. И троелистник. Гимар говорил, он
способствует ясновидению. А еще им украшают дверь дома в день свадьбы:
он символизирует триединство семьи. Мать, отец и ребенок. Вот пусть он
и охранит меня во имя Ахатани и Тайона, покуда за ними Морайх
присматривает.

И немного еды с собой в дорогу. Кто его знает, сколько я пробуду в
пути, и закончатся ли мои поиски "там, где проходит граница трав."

Выехал я в сторону вересковой пустоши в самом сумрачном расположении
духа. Я ничего не мог понять. Чтобы эльфы... в голове не укладывается.
Я чувствовал себя, как ребенок, которого пыталась задушить родная
мать. Не может быть, чтобы эльфы посягнули на моих детей. Да, но
кинжал?.. А что, собственно, кинжал? Может, его подкинули нарочно,
чтоб я подумал на эльфов? Чушь какая-то. Нечисть боится эльфийского
оружия посильнее, чем Клинков Боли. Немыслимо, чтоб Силы Зла могли
взять его - не то, что принести. Если только они не столкнулись.
Тогда, конечно, все возможно. Но тогда они не стали бы подбрасывать мне
кинжал - совсем наоборот.

Нет, как ни крути, а эльфы у меня в доме побывали собственной
персоной. Что им надо от моих детей? С кем они в союзе? Что вообще
произошло у меня дома? Постель перевернута, колыбель передвинута. Да и
вообще вся комната как бы словно чуть сдвинута с места. Но на следы
борьбы не похоже. И кровь. Кровавый след, который начинается у
колыбели и обрывается у открытого окна. Если эльфы там с кем-нибудь
боролись, почему нет следов? Убили кого-то? Кого? Куда он делся из
комнаты? Ни одного ответа, зато вопросов - хоть отбавляй. И среди
прочих один, чудовищный в своей нагой нелогичности: "Зачем они меня
предали?" Глупо. Как могли меня предать создания, которых я даже не
видел? Выходит, могли. Они оказались не такими, как я думал, когда был
ребенком. Они меня предали. Мой мир рухнул.

Пора бы уже и позабыть такие нелепости. Рухнул, рухнул... Я ведь уже
не ребенок, я воин-маг, хоть и недоученный. Мне не пристало так вести
себя. Говорил я это себе. говорил, гнал от себя мысли, а чувствовал
по-прежнему. Чувства - не мысли, их так быстро не прогонишь.

Все же у вересковой пустоши я успокоился и взял себя в руки. Конь мой
несся галопом. Вот к чему приводят дурацкие мысли! Я сошел на землю,
обтер коня пучком вереска и некоторое время шел пешком, ведя коня в
поводу. Пусть отдохнет немного. Времени у меня достаточно. После такой
бешеной скачки я могу идти вдвое медленней, и все равно успею.

Когда я снова сел в седло, уже вечерело. Сумерки еще не наступили, но
день заметно изнемогал. Почему-то мне не хотелось касаться этой земли
вечером. Пока солнце еще высоко, все вроде как надо. Но чем ближе
темнота, тем более странное чувство охватывает путника. Пока еще
жужжат пчелы, оно не так заметно. Но пчелы отправились на покой, а
вокруг катятся бесконечные волны вереска - белого, лилового, розового.
Сумерки сгущаются, и лиловый вереск становится черным, а розовый -
лиловым. Потом и белые цветки понемногу лиловеют. И ветер поднялся. Я
раньше думал, это только в песнях поется, будто вереск звенит.
Оказывается, правда. Он звенит, тихо-тихо, почти невнятно, и от его
звона звезды становятся холодными и чужими. Подымаешь взгляд и не
знаешь - на прежнем ли они месте? Не глянет ли на тебя чужое небо с
незнакомыми звездами?

А потом сгущается туман, и звон становится шорохом, и неба уже не
видно - ни своего, ни чужого. Туман липкий, холодный, дышать трудно. И
не видать ничего. Когда вереск под ногами коня сменился луговой
травой, я это скорее почувствовал по изменившейся поступи коня, чем
увидел.

Я сошел с коня, стреножил его и пустил пастись. Вот они, дикие луга за
вересковой пустошью. Что такое "граница трав", я не знаю, но там видно
будет. Вроде на этой границе должен гореть костер. Никаких костров и в
помине нет. Может, я ошибся местом? Да нет, вряд ли. Во всяком случае,
время пока есть, можно и пооглядеться. Хотя много ли увидишь в тумане?
Осядет он скоро, но я должен разобраться раньше, чем "звезды сметут
его в стога".

На кострище я наткнулся довольно скоро. Рядом лежал изрядный запас
хвороста. После недолгого раздумья я решил разжечь костер. Конечно,
лучше, если костер разожгут те, кто делал надпись на кинжале. Но, хотя
туман и начинал редеть, мне вовсе не улыбалось провести ночь без огня
в этих местах. И вообще: пусть знают, что я их не боюсь!

Глупо, ребячески. Но я не мог быть иным в эту ночь.

Я сидел у костра и подкреплялся хлебом и медом из своих дорожных
припасов. Туман почти рассеялся. В небе стояла полная луна, большая и
чистая. Остатки тумана окружали ее нежно мерцающим ореолом. Вереск
снова начинал звенеть. Этот звон, тихий и настойчивый... и лунный
свет... я тряхнул головой. Так нельзя! Надо собраться. Нельзя давать
вереску такую власть над собой. Особенно сейчас, когда туман осел, и
над лугом сияет бледная, полупризрачная радуга. Я никогда раньше не
видел лунной радуги. Я глядел на нее, как зачарованный, и не сразу
заметил всадника.

Трудно сказать, как на самом деле выглядит укрытый плащом всадник в
седле, какого он роста. Но мне он показался высоким. Конь его ступал
неслышным шагом, но приближался он быстрее, чем самой бешеной рысью. В
ярком лунном свете я даже издали мог различить серый плащ, светлые
волосы, повязанные гибкой веткой через лоб, уверенные движения рук.
Делая вид, что ищу что-то в сумке, я украдкой достал троелистник и
поднес его к глазам.

Вот оно! Конечно, таким манером конь и шагом до тебя доберется в
мгновение ока. Он вообще не ступал по земле, он шел по ветру, не
приминая травы. И как я раньше мог не заметить, что он не касается
земли? Почему мне казалось, что трава обвивает копыта? Ветка тоже
оказалась обманом: голову эльфа охватывал серебряный обруч. И плащ его
не был серым. Он сиял нежной зеленью, как юная весенняя трава. Не
шелк, не бархат, что-то совсем другое, пронизанное золотистым и
радужным сиянием росы.

Я так засмотрелся, что когда сообразил спрятать троелистник, было уже
поздно.

- Ты взял троелистник с собой, Наемник? - улыбнулся эльф. - Даже ты?

Я покраснел до корней волос, как мальчишка, застигнутый за непотребным
занятием.

- Оставь его, если хочешь, а можешь и убрать. Он тебе не понадобится.

Я неловко убрал троелистник за пазуху. Перемены облика не произошло.
Плащ эльфа по-прежнему струился в свете костра зеленым золотом, обруч
мерцал прохладно и спокойно.

- Извини, что заставил тебя ждать, - произнес эльф, садясь у костра. -
Я думал ты будешь искать место дольше.

Час от часу не легче! Выходит, надпись на кинжале предназначалась
лично мне?

- Я бы и искал дольше, доведись мне разбирать ваше послание самому, -
проворчал я. - Разве нельзя было написать как-нибудь по-другому? А
если бы я не догадался, что это не просто стихи?

Эльф покачал головой.

- Нельзя. Мы не могли рисковать! Вдруг кто-то прочтет и расшифрует
послание кроме тебя и Морайха? Слишком многие охотятся за вашими
детьми.

Мой расколотый мир заново воздвигся из руин, и его бывшими обломками
мне еще раз угодило по голове. Я испытал невыразимое облегчение и ни с
чем не сравнимый стыд. Почему мне сразу не пришло в голову самое
простое: эльфы не покушались на детей, они их защищали! Почему? А кто
я, собственно, такой? Что за шишка на ровном месте, чтобы эльфы обо
мне заботились и защищали моего ребенка? Вот и не подумал. Мне,
дураку, легче оказалось допустить, что эльфы виновны. И не мне одному.
Ладно, теперь уж я все узнаю, обо всем расспрошу. Только не надо
торопиться.

Эльф сел у костра и с наслаждением протянул руку к огню. На тыльной
стороне его левой руки тянулся под рукав еще совсем свежий шрам.

- Так это ты был у меня дома? - сообразил я.

Эльф кивнул.

Я хотел сразу  наброситься  с  расспросами.  Едва  удержался:
нехорошо как-то.

- Не хочешь перекусить? - предложил я, указывая на свои припасы.

На мгновение эльф потерял выдержку, и его передернуло от отвращения.
Потом он углядел что-то, и лицо его мигом прояснилось.

- Если можно, меду я бы поел. Ты прости, я знаю, у людей в обычае
делить в знак дружбы хлеб и прочее, но я просто не могу есть... этого!
- он указал на еду, не касаясь ее даже кончиками пальцев.

- Почему? - опешил я.

- Не могу. Раньше - другое дело, хотя и раньше ваша еда нам не очень
годилась. Эльфы, живущие с людьми, старились прежде времени и умирали
не в срок, и все из-за еды. А теперь и вовсе скверно. Силы Зла взяли
власть над землей, над людьми. Вы все им пропитаны, и все, что вы
делаете своими руками - тем более. Хлеб, испеченный и разрезанный
человеком, отравил бы меня. Мы не можем больше с вами жить - мы
болеем, умираем, сходим с ума.

Так вот почему последние эльфы покинули человеческие жилища!

Слыхал я об этом и раньше, а вот в толк взять не мог.

- Значит, наши пути разошлись? - медленно спросил я.

- Не совсем. Есть все же средства. Если среди нас растет человеческий
ребенок или хотя бы полуэльф, он не заражен злом, и мы привыкаем.
Потом нам легче бывать среди людей. Не жить, конечно - бывать. Это
должна быть уж совсем безумная любовь или долг редкой дружбы, чтоб
эльф ушел жить к людям.

- Так вот зачем вам нужны дети! - невольно воскликнул я.

- Именно нам они и нужны. Силам Зла они ни к чему. Просто они пытаются
помешать, не допустить. Хоть бери и похищай этих детей, честное слово!

- Похищай? - усмехнулся я.

- Мы никогда этого не делаем! - вспыхнул эльф. - Как ты мог такое
подумать.

- Успокойся, - сказал я. - Я этого не думаю.

И про себя добавил: "Уже не думаю".

- Только вот насчет подменышей растолкуй. Это слухи или правда?

- Правда, конечно. Мы менялись детьми, по уговору. Только ничего
хорошего из этого не вышло. Раньше получалось, а теперь... вокруг
люди... и эта ваша еда, и вещи... что с нашими детьми делалось - ты не
поверишь! Неделя-другая, и они превращаются в уродов и идиотов. И они
едят, постоянно едят, все время едят! Ваша пища для нас не просто
отрава, она вдобавок нас не насыщает. Вот эти бедняжки и едят. Чистое
разорение! - эльф помрачнел. - Ну, и обращаться с ними начинают
ужасно. Бессмысленные уроды и прожоры. Но все же так жестоко... я не в
силах этого понять. Конечно, мы не можем допустить, чтоб ребеночка
мучили, и забираем его обратно, а человеческого ребенка возвращаем, и
лечить наших детей потом приходится долго. Так что с обменом детьми
ничего не вышло, сам понимаешь.

- Я-то понимаю. А ты как себе мыслишь: какая мать отдаст свое дитя в
чужие руки? Такого маленького?

Эльф вздохнул.

- Еще бы. А положение - хуже некуда. Будь дело только в том, чтоб
привыкнуть к человеку, Силы Зла не стали бы красть детей у нас из под
носа. Да и мы бы так не старались: разошлись наши пути - ну и
разошлись. Потом сойдутся. Нет, не в том дело. И не на всяких детей
охотится Зло. И ваших с Тенахом сыновей облюбовали недаром.

У меня пересохло в горле.

- А что такого в наших детях? Почему это все собираются лишить нас
наших сыновей?

- Не все. Мы не собираемся. Но они нам очень нужны. Ты можешь
отказаться, Наемник. Дело добровольное, сам понимаешь. И мы будем
помогать тебе охранять их и дальше, даже если ты откажешься. Но покоя
им не знать до конца жизни.

Во мне закипал гнев.

- По какому праву вы распоряжаетесь моими детьми?!

- Не распоряжаемся, - устало покачал головой эльф. - А вот право у нас
есть. Не кипятись, выслушай сначала.

- Я слушаю, - я не без труда подавил гнев и устроился поудобнее,
приготовившись слушать.

- Видишь ли, у нас сложные отношения с холодным железом. Сталь нашего
оружия не совсем обычна. Да ты, верно, заметил?

- Заметил, - кивнул я.

- Вот видишь. В мирное время мы бы обошлись и тем, что есть, но сейчас
настала пора ковать новое оружие.

- Ну и что? - не понял я. - Вам ведь его гномы куют, разве нет?

Эльф откинул голову и откровенно рассмеялся.

- Я погляжу, люди ничего о нас толком не знают. Одни легенды и байки.
Нет, Наемник, гномы нам оружие не куют. Или, вернее сказать, такое
случается, но очень редко, и это не лучшее наше оружие, хотя гномы -
мастера отменные. Нет, Наемник, оружие наше куется среди нас. Но пока
оно не выковано, нам за железо не взяться. Кузнецом должен быть
человек. Человек, воспитанный эльфами.

- Значит, наши дети... - задумчиво протянул я.

- Как никто другой, - кивнул эльф. - Сам подумай. Дети, которые еще в
чреве матери побывали на границе Тьмы и Тьмы - и вернулись живыми!
Хотя, конечно, это не их заслуга.

- Как раз их, - возразил я. - Без них у нас бы сил не хватило на
возвращение.

- Тем более. Сам видишь, Наемник - дети недюжинные. И звезды, под
которыми они родились - такое расположение звезд бывает нечасто. Это
звезды эльфийских кузнецов и оружейников. Наконец, ты и сам куешь
оружие, так что твой Тайон - сын кузнеца и оружейного мастера. Да Силы
Зла полмира растерзают и замучают, чтоб только добраться до ваших
детей.

- Выходит, только у вас они в безопасности?

Я не могу терять Тайона. Больно, ох как больно! Бедная Ахатани...

- Да. Сегодня утром у тебя в доме я едва поспел вовремя. Будь это
прежний дом, выстроенный Гимаром, я бы вообще не смог туда попасть, а
так только замешкался.

Дом Гимара сгорел. От него остался один фундамент. На нем я и выстроил
свой дом, тоже защищенный от магии, но гораздо слабее.

Что ж, нет худа без добра.

- А что там такое было? - задал я, наконец, вопрос, мучивший меня все
это время.

Эльф брезгливо поморщился.

- Редкостная мерзость. Даже не знал, что маги Зла могут владеть силами
стихий.

- Ты - и не знал? - удивился я.

- Как видишь. Будем надеяться, что это единственный случай. Как бы то
ни было, оно не вернется. Я загнал его обратно, туда, откуда оно
вышло.

- Загнал? Погоди... а кровь чья же? Твоя? - я уставился на раненую
руку эльфа. Шрам свежий, но заживший... ах, да, я же и забыл, что раны
у них затягиваются быстрее, чем у людей.

- Моя, - спокойно ответил эльф.

- А почему след идет до окна - и все?

Эльф снова засмеялся.

- А ты собирался отыскать меня по кровавому следу? Увы, Наемник.
Раненого эльфа по следу крови можно найти в доме, на мостовой в городе
- словом, там, где нет живой земли или камня. Кровь эльфа встает из
земли травой. Твой сад сейчас значительно гуще прежнего.

Не просто гуще, а значительно. Выходит крови он потерял много. Стыд
вновь ожег меня. Я думал о нем плохо, а он истекал кровью, защищая
моего сына.

- Ты уверен, что оно не вернется? - я поежился, представив себе
возвращение стихийного Зла.

- Вполне. Я перевернул или сдвинул все, чего оно касалось или могло
коснуться.

А ведь верно! Старый прием: если нечисть не убита, а лишь изгнана,
быстро передвинь, вылей, разбей, порви, переверни все, чего она
касалась, и она не сможет вернуться. Вот почему вся комната выглядела
"сдвинутой". Будь у меня спокойно на душе, я бы, может, и сам
догадался.

- Получается, я должен отдать вам детей? - эти слова дались мне с
огромным трудом, они просто застревали у меня в глотке.

Эльф легко улыбнулся.

- Что ты, Наемник. Они еще так малы, что умрут без матери. Вам всем
придется жить неподалеку.

Снова облегчение пополам со стыдом. К сожалению, я привык во всем
сначала подозревать дурное, и лишь затем видеть хорошее. Уж такая у
меня работа.

- Это хорошо. На это можно согласиться.

- Можно, Наемник. Ведь если вы расстанетесь с детьми совсем, вас будет
ждать неприятная неожиданность. Время в наших краях течет совсем
по-иному: иногда медленнее, а иногда намного быстрее. Отсюда, кстати,
дурацкие байки о нашем бессмертии. Если вы оставите ребеночка на
неделю, встретить его вы рискуете десятилетним. Хлопот для вас,
конечно, меньше, но сомневаюсь, что его мать это обрадует.

- Конечно, нет. Но, послушай, погоди... как же мы можем к вам уйти? Я
ведь Страж Границы! И нечисть...

Эльф вновь улыбнулся. На сей раз его улыбка оказалась бесконечно
грустной.

- С нечистью и ваш Боевой Орден неплохо справится. А граница... разве
ты еще не понял, Наемник? Она давно переместилась. Лунный свет яркий,
чистый. Оглянись, Страж.

Я оглянулся. Сначала недоуменно. А потом я понял, что хотел сказать
эльф. Я увидел границу трав.

По одну сторону костра лежали края людей, по другую - простирались
эльфийские земли. И трава в них росла разная. С эльфийской стороны
травы подымались выше, чище, свежее, зеленее. Наша трава рядом
казалось увядшей и примятой. Между травами не пролегала межа или
борозда, но граница виднелась отчетливо, словно кто-то прочертил ее
лезвием ножа.

- Приглядись, Страж, - мягко и тихо произнес эльф. - Граница здесь. И
долг твой - здесь.

- Я должен к этому привыкнуть, - хрипло ответил я.

- Привыкнешь. Я понимаю, для тебя это нелегко. Ты считал, что твой
долг - охранять людей. Так вот, ради всех людей твой долг сейчас -
охранять эту границу и ваших детей.

- Ради... всех?..

- Да. Обычную нечисть можно одолеть и Клинками Боли, но для большой
битвы с Силами Зла нужны иные мечи. Вашим детям, Наемник, предстоит
ковать совсем другое оружие.

Вот теперь я понял все до конца. Я вспомнил, что сказали Тенаху его
Боги. Оружие для битвы еще не выковано, и отношение к нему мы будем
иметь лишь косвенное. Вестимо, так. Ковать его будут руки Тайона и
Тенхаля. Не диво, что Силы Зла готовы были любой ценой помешать этому.
Похитить. Убить. Да что угодно! Боги, мертвые мои Боги, какой же
опасности мы избежали!

- Твоя взяла, эльф.

- Значит, вы готовы переехать? - в голосе эльфа звучала такая радость,
что даже костер, казалось, запылал ярче.

- Хоть завтра, но куда? Жаль, конечно, оставлять дом и сад, да и
прочее хозяйство, но я готов. Только надо сначала хоть времяночку
какую выстроить. Не жить же с маленькими детьми в чистом поле.

Эльф усмехнулся.

- О доме не горюй, его бросать не придется.

- Как это? - оторопел я.

- Фундамент его еще Гимар закладывал, значит, все получится. Одним
словом, там увидишь.

Я настаивал. Эльф опять засмеялся.

- Вы, люди, кажется, говорите, что мы любим загадочность напускать?
Нет?

Я покраснел до кончиков ушей.

- А ведь это правда, между прочим. Любим. Очень не хочется говорить
тебе все сейчас.

- И не говори, - буркнул я, уступая.

Выражение лица у моего собеседника было такое, словно меня ожидает
невероятный розыгрыш.

- Вот сад оставить придется. Ничего не поделаешь, Наемник. Деревьям
место там, где они растут. Не горюй, Наемник. Тебя уже ждет новый сад.
Он тебе понравится.

- Еще меду хочешь? - спросил я.

Я никак не мог найти нужных слов и сказал первое, что на язык пришло.

- С удовольствием, - ответил эльф и протянул мне ломоть своего хлеба.
Я взял его. Хлеб был еще теплый. Нашим детям будет у эльфов хорошо.
Впервые за долгое время, словно свет сквозь ветви, передо мной
забрезжила надежда. На ум мне пришла отчего-то старая эльфийская
песенка, которую я слышал от Гимара еще мальчишкой. Как там она
звучала?

- Давай разделим хлеб и мед, Тепло и свет костра...

- Мы будем ждать у этих вод, Пока взойдут ветра, -

подхватил эльф мой мысленный напев.

- Здесь нет воды, - возразил я.

- Там, за холмом, - эльф махнул рукой в направлении недальнего холма,
- ручеек. Не очень большой, но для песни сгодится. Как ты полагаешь?

- Полагаю, сгодится, - с самым серьезным видом, на какой только
способен, согласился я, и мы запели напев вдвоем.

- Твоим туманом мой клинок Для боя закален...

И так далее...




Надо сказать, я провел время куда приятнее, чем мои домашние. Они
терзались тревогой за детей и ничего не знали обо мне. Так что
возвращение мое ознаменовалось упреками и слезами облегчения.

Предложение эльфа было встречено бурей восторга. Ахатани, снедаемая
беспокойством за Тайона, была счастлива возможности поместить его в
безопасное место. Халлис всю жизнь мечтала повидать эльфов. Тенах был
рад удрать от нелегких обязанностей святого. К тому же теперь, когда
слова его Богов получили разъяснение, ему и вовсе не на что
жаловаться. Морайх перед отъездом признался, что завидует мне, и на
прощанье опять расхвалил всех и вся по своему обыкновению.

Что же до эльфийского розыгрыша, то он состоялся. Ох уж мне это
эльфийское чувство юмора. Я понял затаенную радость предвкушения,
сиявшую в глазах моего ночного собеседника, когда мой собственный дом
на моих глазах заворочался тяжко, вытащил из земли фундамент,
потоптался немного на месте и, весело помахивая дверями, зашагал к
границе трав. До сих пор помню, как содрогалась под его решительной
поступью земля и, думаю, никогда этого не забуду.



* * *


Там за холмами мой дом -
Дом, где растут имена,
Где, не прикрытая льдом,
В реках струится весна.

Лето живем на холмах,
Осень - в плодовом саду,
Скоро забывшие страх
Дети по праву придут.

Сильных и ласковых рук
Ждет не дождется земля,
Молот кузнечный и плуг,
Реки, леса и поля.

В горне пылает огонь,
В небе пылает закат,
И с водопоя мой конь
Скоро вернется назад.





Элеонора РАТКЕВИЧ

НАЕМНИК МЕРТВЫХ БОГОВ

История пятая

НЕ ВХОДИ В ЭТОТ ГОРОД



Жить и воспитывать детей бок о бок с эльфами - сущее удовольствие, но
и сущее наказание. Конечно, детки растут крепкие, веселые, нельзя
похаять. Но время среди эльфов течет по-иному. Если бы Ахатани и
Халлис не спрашивали у эльфов, мы бы напрочь запутались с днями
рождения. Однажды мы дожидались праздничного пирога без малого два
года, зато в другой раз я чуть не рехнулся, справляя два дня рождения
Тайона с разрывом всего в полторы недели. Опять же, наблюдая за
играми, никогда не знаешь, то ли похвалить мальчиков за несвойственную
их возрасту смекалку и храбрость, то ли поругать за то, что в их
возрасте проводить время за такими детскими забавами просто стыдно.
Когда я спрашивал эльфов, они неизменно пожимали плечами и недоуменно
спрашивали: "А какая разница?" В конце концов я перестал допытываться.

Вот, скажем, сегодня. Пристала ли Тайону и Тенхалю такая игра? А эльфы
им потакают. Совсем разбаловали. Хотя стоит ли их винить? Лодочку-то
вырезал я сам.

Тайон и Тенхаль, визжа от восторга, гоняли лодочку взад-вперед по
ручью. Эррон, тот самый эльф, с которым мы так славно в свое время
пели у костра, стоял в ручье с закатанными до колен штанами и
присматривал, чтоб забава не зашла слишком далеко: в лодочке сидел
молодой эльф и ловко справлялся с парусом к полному восторгу обоих
сопляков. Опять же понять не могу: на самом деле эльфы могут менять
свой рост по желанию, или оно только так кажется? Эррон в ответ на мои
расспросы только смеялся: "Конечно, по-настоящему. Как же иначе мы
могли бы переночевать в чашечке цветка, если иного крова нет?"

В чашечке цветка, как же! Что-то я ни разу не видел, чтобы хоть один
эльф с утра пораньше или в какое иное время щеголял, измазанный
пыльцой. Впрочем, а кто их знает? С ними никогда ничего не поймешь.

- Тайон! Тенхаль! Обедать!

Мальчики оторвались от игры с сожалением, но безропотно. Я даже
зажмурился, когда Тайон едва не наступил мне на нос.

- Вылезай, Наемник, - окликнул меня Эррон. Я, ворча, поднялся во весь
рост. Ума не приложу, зачем эльфам понадобился Страж Границы?
Затаиться в их обществе совершенно невозможно. Я-то думал, что на сей
раз мне удалось - оказывается, нет. Пора бы уже перестать и пробовать.

Молодой эльф шагнул с лодочки на берег, мгновенно обретая свой
истинный рост. Во всяком случае, думаю, что истинный. Эррон сел рядом
со мной и привел закатанные штаны в надлежащий вид.

- А я раньше думал, что вы не можете ступить в текучую воду, -
вспомнились мне мои прежние представления об эльфах.

- Побасенки, - засмеялся Эррон. - Сам видишь.

- Вижу.

- Это Силы Зла не могут, но сплетни кого угодно с кем угодно
перепутают.

- Тоже верно, - я сел и потянулся. - Искупаться, что ли?

- Да нет, - покачал головой Эррон. - Времени мало. Тебе сегодня будет
не до купания.

- Отчего так?

- У тебя сегодня гости.

Я с подозрением взглянул на Эррона.

- Очередной эльфийский розыгрыш?

- Если бы! - Эррон поморщился. - Нет, гости настоящие.

- Хотя бы приятные? - Я все еще не воспринял его слова полностью
всерьез.

- Не сказал бы, - Эррон досадливо повел головой. - Во всяком случае,
один из них тебе очень не понравится.

Кажется, именно в этот момент я ему поверил. Мое хорошее настроение
словно испарилось.

- Интересно, хватит ли им обеда? - вслух подумал я.

- Они прибудут после обеда. И я тебе советую заставить их дождаться
ужина.

- Не накормить людей с дороги?! - я ушам своим не верил.

- Вот именно. Так оно будет лучше.

Вспоминая этот во всех отношениях примечательный ужин, я до сих пор не
знаю - а не было ли происшедшее в этот вечер одним большим эльфийским
розыгрышем? Ведь Эррон знал откуда-то заранее. Или предчувствовал.
Понятия не имею. Ничего с эльфами нельзя знать наверняка.

Гости действительно заявились, едва мы успели отобедать. Загорелый
высокий парень представился Фархом. Второй, бледный и худой, с
неправдоподобно широкими для его сложения плечами, назвался Харраном.
Оба они носили знаки различия Боевого Ордена, но у Харрана не было с
собой Клинка Боли. Отчего бы это? К тому же на нем были еще какие-то
цацки, мне неизвестные. Стоит призадуматься.

Загадка разрешилась сама собой, когда я пригласил гостей помыться с
дороги: уж в чем-чем, а в горячей бане у эльфов толк знают. Харран
оживился и тут же принялся стаскивать с себя пропотевшие в дороге
одежды, а Фарх заюлил, заныл: дескать, и голову ему напекло, и задницу
он седлом натер, и вообще он лучше посидит в холодке. И Харран, уже
полураздетый, вдруг мигом ощутил боль в животе и принялся вновь
одеваться. С трудом подавляя ярость, я принялся уговаривать Фарха все
же помыться: нет, мол, лучшего средства от хворей. Для перегретого
человека с натертой задницей Фарх согласился необыкновенно легко.
Харран же мигом последовал его примеру: вдруг да и ему полегчает?

Спровадив их обоих в баню, я сел на крыльце и сжал голову обеими
руками, словно гнев иначе разорвал бы ее. Дело ясное: Фарх хотел
что-то сказать мне без Харрана, а Харран упорно не желает оставить его
со мной наедине. Да и не только со мной. Похоже, он считает, что я
кого-то спрятал в бане, с кем Фарх хочет перекинуться словом. Неужели
такое могло произойти в нашем Боевом Ордене? Да, темные дела творятся
в мире людей.

Вскоре заявился Тенах с охапкой чистой одежды для путников, вошел в
баню и вышел оттуда почти сразу. В выражении его лица нельзя было
ошибиться, хотя определить его подходящим словом я бы затруднился.
Гнев? Негодование? Презрение?

- Тебе тоже не понравился Харран? - осведомился я.

- С-стукач столичный! - прошипел Тенах.

Значит, моя догадка верна.

- А ты не ошибаешься? - на всякий случай спросил я.

- Какое там! - Тенах безнадежно махнул рукой. - Уж поверь мне. Я в
свою бытность настоятелем этой мрази понавидался знаешь, сколько? Я их
теперь прямо под землей чую.

- Я тоже подумал что-то в этом роде, - признался я. - Клинка Боли у
него нет.

- Ожога, между прочим, тоже, - Тенах выразительно сплюнул. - Мерзавцы!
Привыкли чужими руками жар загребать!

Я его понял. Действительно, после того, как Боевой Орден обзавелся
оружием, разящим нечисть, столичные умники попытались конфисковать его
в свою пользу. То-то вытянулись у них физиономии, когда выяснилось,
что чудесные свойства такой клинок обретает только в руках истинного
владельца! Возможно, именно это свойство нашего оружия и спасло Орден
от расформирования.

- А вот Фарх, похоже, наш, - предположил я.

- Этот - да. Я еще его старшего брата знавал. Фарх был тогда еще
совсем пацаненком сопливым, но узнать можно. Хороший парень. И вся
семья у них такая. Нет, Фарх - свой. Интересно, что за весточку он нам
привез? Видно, что-то важное, раз столичные штукари приставили к нему
своего человека.

- Выясним. Только прежде, чем говорить с Фархом, Харрана надо куда-то
убрать.

- Уберешь его! _ Тенах выглядел не столько разъяренным, сколько
попросту усталым. - Пристал, как репей к собачьему хвосту. И не мечтай
даже!

- Если понадобится, я его свяжу и засуну в дупло, - пообещал я.

Но связывать Харрана не пришлось.

Покуда гости мылись и переодевались, в доме творилось нечто вроде
малой гражданской войны. Халлис и Ахатани головы ломали, куда бы
поселить нежданно нагрянувших гонцов, и не придумали ничего лучшего,
чем освободить для них комнату Тенхаля и Тайона, а мальчишек уложить
спать на кухне. Кровати и лежанки заняли неподобающее им место. Нечего
и говорить, что Тайон с Тенхалем были возмущены подобным оборотом
дела, и приструнить их удалось лишь с большим трудом. Они ворчали,
бурчали, бухтели и высказывались всякими иными способами. Однако к
ужину они затихли и выглядели неестественно вежливыми и покладистыми.
Я уже знал на собственном горьком опыте, что когда дети слишком
внезапно становятся паиньками, это не к добру. Ой, не к добру! Но я не
стал их ни о чем расспрашивать. Не до них мне было.

Оно и к лучшему.

За ужином я просто любовался Фархом. Светскую беседу он вел с
изысканным мастерством. Красота эльфийских владений, изумительная
погода, смышленые глазки наших мальчиков и кулинарные таланты Халлис и
Ахатани были обсуждены подробно и с удовольствием. Харран поначалу
пытался склонить беседу к причинам приезда гонцов в наши края, но Фарх
знай похваливал жаркое, вино и эльфийские традиции. Харрану
волей-неволей пришлось помалкивать: вежливость, как-никак обязывает.
Он вертелся на стуле, словно я его на чесоточный порошок усадил.
Поначалу я приписывал это его нетерпению. Однако внезапно лицо Харрана
приобрело поэтичный светло-зеленый оттенок, он охнул, резко перегнулся
пополам и опрометью ринулся вон.

- Брюхо схватило, - мстительно прокомментировал Тенах. - Давай, Фарх,
выкладывай, зачем приехал. Только поживей, а то скоро этот гад
вернется.

- Скоро он не вернется! - в один голос воскликнули Тайон и Тенхаль,
после чего обалдело уставились друг на друга и так же одновременно
спросили. - А откуда ты знаешь?

Та-ак.

Паинек незамедлительно подвергли допросу. Оба тут же с явной гордостью
сознались в содеянном. Действительно, смышленые детки. Оказалось, что
они оба, независимо друг от друга, догадались, кем является Харран.
Сообразив, что никто из родителей не жаждет обсуждать дела в его
присутствии, милые мальчики решили оказать посильную помощь.
Советоваться было некогда. Догадливые ребеночки, опять же независимо
друг от друга, наведались в ту часть кладовой, где хранились целебные
травы, и каждый выбрал снадобье по своему разумению.

Уяснив, что же именно попало в желудок незадачливого Харрана, я
хохотал до головной боли. Ахатани, Тенах и Фарх вторили мне так же
долго, почти истерически, с провизгом. Халлис отсмеялась гораздо
раньше. Что ж, она не из наших краев, ей не понять.

- У-ух! - утирая слезы, простонал я. - Никогда бы не подумал, что
воочию увижу старый анекдот насчет снотворного и слабительного в
исполнении столичного шпиона. Детки правы, это надолго.

- Надеюсь, он так и уснет под кустиком со спущенными штанами, -
мечтательно произнес Фарх. - И комары его заедят.

Дети хрюкнули.

- А ну, тихо, - прикрикнул я, - не то спать отправлю. Фарх, излагай.
Что у вас там стряслось? И почему с тобой этот позор рода
человеческого, да еще в орденских одеждах?

- Если бы только со мной! - печально отозвался Фарх.

Рассказывал он излишне красочно, но его можно понять. Если же
отбросить излишнюю словесность вроде "ослов", "козлов" и прочих не
идущих к делу определений, вкратце рассказ его сводился к следующему.

Поскольку Орден был единственным в своем роде средством управиться с
нечистью, популярность он завоевал прямо-таки бешеную. Столичная
церковь, обеспокоенная ростом его влияния, удумала организовать свой
собственный боевой орден. Бойцов туда набрали и настоящих, и жаждущих
амнистии бандитов, и просто шваль самого последнего разбора. Прямо
скажем, пользы от них было, как ювелиру от дышла, ибо Клинки Боли
завести себе пожелал далеко не каждый, а без них тебя любая нечисть
сожрет и не подавится. Способ изготовления Клинков вовсе не держался в
секрете, просто не каждый так мучительно остро осознает свой долг,
чтобы обниматься с раскаленным железом. Как только столичные бойцы
начали гибнуть почем зря, их высокое начальство сменило тактику и
отправило остатки воинства прямехонько к нам. И попробуй их не прими!
Орден поскрипел зубами, но смирился. Однако смирился весьма
своеобразно: из вновь прибывшего пополнения сформировали особые
группы, и на дело они ходили сами по себе. Ни на что серьезное они не
годились, и с настоящим передрягами наши ребята справились
самостоятельно, не посылая столичных шпионов туда, где требуется
настоящее оружие и настоящий опыт.

- Поначалу-то оно неплохо шло, - тусклым усталым голосом рассказывал
Фарх. - Ну, а потом из столицы письмо прибыло. Мол, пропало несколько
деревень, и нам настоятельно повелевают заняться этим исчезновением.
Мы, грешным делом, подумали, что нечисть тут не при чем. Сбежал
народишко от налогов непомерных - ну, и в добрый путь. И послали
разбираться обалдуев этих столичных. Они не то, что беглых - они
собственную задницу не найдут, если пинка не дать.

Да, а дальше, по словам Фарха, произошло нечто невероятное. Посланные
разобраться обалдуи пропали с концами. И следа их не осталось.
Разумеется, никто в Ордене по ним не страдал, но порядок есть порядок:
выслали для проверки еще одну группу столичных охламонов. И те сгинули
столь же бесследно. Тут-то в Ордене сообразили, что это не промашка и
не оплошность, а нечто куда похуже. За такие дела Орден могут, самое
малое, запретить. Ведь не докажешь, что не нарочно на верную гибель
отправили пришельцев из столицы. Сходили сами, поразведали.
Обнаружили, что на голом месте воздвигся город, а деревни окрестные и
впрямь почти пусты, причем никаких следов битвы и прочего насилия.
Словно обезлюдели тамошние края в одночасье. От немногих найденных
жителей толку было мало: все они слегка рехнулись. Со страху, что ли?
Несли какую-то околесицу, что во всем виноват город, люди входят
туда, а, вернуться никто еще не возвращался. Сильно их напугал этот
город. Разведчики сперва хотели войти потом рассудили, что их планам
не соответствует войти куда-то и не вернуться. Наоборот, они обязаны
вернуться и честь по чести обо всем увиденном рассказать.

Узнав о городе, где сгинул цвет столичных соглядатаев, Орден
обеспокоился еще сильнее. Решено было отрядить гонца к нам с Тенахом,
дабы испросить совета: понятное дело, не только срочно, но и втайне от
столицы. К немалому удивлению простодушных орденских бойцов, более
привычных нечисть громить, нежели в хитросплетениях интриг
разбираться, столица почему-то тоже решила послать к нам вестника. Им
оказался Харран, так что поехали они с Фархом вдвоем, и неизвестно
еще, кто за кем присматривал.

- Ох, надоел он мне! - признался Фарх. - Уж не знаю, чего им в голову
взбрело к вам человека отправлять.

- А чего тут непонятного? - парировал я. - Все как раз очень понятно.
Раз люди исчезли, стало некому платить налоги. Эдак, глядишь, и вовсе
без подданных можно остаться. Так что город этот таинственный для
столицы - как кость в горле. Но ведь мы с Тенахом - тоже. Хоть и
убрались с глаз долой, куда подальше, на эльфийскую границу, а все
равно кость в горле. Тенах ведь у нас святой, как-никак. И меня тоже в
угол не задвинешь. Вот и выходит: если мы займемся городом, либо город
нами подавится, либо мы - городом. Самое разлюбезное, если взаимно.

- Дрянь дело, - вздохнул Фарх.

- И отказать мы не можем, - хмуро подытожил Тенах.

- Еще бы. Люди, как не крути, пропадают - это раз. Если оставить эти
чудеса без присмотра, может случиться, они и сюда доползут - это два.
Место вроде бы не так, чтобы особо далекое. Ну, и нам ничего хорошего
ждать не придется, если откажемся. А Ордену - тем более.

- Когда выступаем? - кратко спросила доселе молчавшая Халлис.

- Мы?! - переспросил Тенах.

- Но вы же не думаете, что мы отпустим вас одних? - возмутилась
Ахатани.

Я засмеялся.

- Они правы, Тенах. Очень даже может быть, что вдвоем нам не
справиться. Вспомни хотя бы Перекресток Тьмы и Тьмы. Может, нашей силы
и не хватит. Я, грешным делом, предпочитаю, чтоб Ахатани была со мной.
Надежнее как-то.

Моя маленькая святая расцвела от таких слов.

- Да и дети уже не маленькие. Если хочешь знать, эльфы за ними получше
нашего присмотрят. Даже рады будут. Эррон, к примеру, отчего-то в них
души не чает.

- Как?! Вы нас не возьмете?! - взвыл смертельно обиженный Тайон.

- Нишкни! - оборвал я его. - Ну и дети пошли.

Тенхаль, как ни странно, отчего-то даже не пытался протестовать.

- Сегодня выспимся как следует, а завтра с рассветом выходим, -
объявил я.

Выспались мы хорошо, собирались недолго и с рассветом отправились в
путь. Дети простились с нами хмуро, но тут же гордо рассмеялись. Да и
нам перед уходом согрело душу дивное зрелище: Харран сидел на
корточках и громогласно храпел.




Присутствие Города ощущалось издалека. Округа действительно
обезлюдела, причем пустые деревни начали попадаться раньше, чем мы
ожидали. Не то Орденские разведчики ошиблись, не то зараза
расползается. Кто как, а я в ошибку не верю.

Пустые деревни. Действительно, никаких следов борьбы. Кое-где на
прогнивших от дождя веревках висело полусгнившее белье. Двери
притворены, но не заперты. Да, отсюда никто не уходил навсегда, ни
даже надолго - люди явно собирались вскоре вернуться. Скотные дворы
пусты: обезумевшая от голода скотина вырвалась на свободу и удрала. В
одной из деревень на нас напала одичавшая курица. Из жителей деревень
остались только дряхлые старушки, оставленные присмотреть за
младенцами. Что ж, спасибо и на том. Но у меня заныло сердце при виде
этих детей. Именно тогда я и понял, что мы идем на войну. Ибо война -
это и есть ненормальное состояние страны, когда старые отцы переживают
молодых сыновей и воспитывают внуков. А война до конца - это когда и
отцов не остается. Здесь их не было. Большинство старушек
действительно повредились в уме, и мы их не расспрашивали о
случившемся. Но одна старушка в своем уме нам все-таки встретилась.
Хотя я и не могу назвать эту могучую древнюю годами женщину старушкой.

Она выросла перед нами словно из под земли, когда стены Города уже
были отчетливо видны. На них мы и уставились, вот и проглядели ее
появление.

- Как полагаешь, далеко еще? - спросил меня усталый Тенах.

- Мм... пожалуй, час пути, - ответил я, - даже и меньше.

- Не ходите туда, сынки, - печально и твердо произнес негромкий
женский голос.

Я едва не подпрыгнул.

Одежда на старухе была ветхой, но удивительно опрятной. Младенец у нее
на руках уютно причмокивал во сне. Ее костлявые руки держали малыша
ласково и уверенно. Старуха выглядела ужасающе худой, но ребенок был
вполне упитанным. Похоже, что все скудное пропитание, которое ей
удавалось добыть, она отдавала младенцу, себе оставляя ровно столько,
чтобы выжить. Ее худоба произвела впечатление даже на меня, а уж меня
после схватки с Тем, Чего Нет торчащими костями удивить трудно. Словно
по команде, мы скинули с плеч дорожные сумки и принялись выкладывать
съестные припасы.

- Спасибо, сынки, - тихо сказала старуха. - Я вижу, вы хорошие
мальчики. Вы туда не ходите. И девочек молоденьких своих не пускайте.
В этом городе людям не место.

Мы переглянулись. Редкая удача! Старуха в полном рассудке, и от нее
можно хоть что-то узнать. Неприятно все-таки соваться невесть куда
совсем уж очертя голову.

Халлис быстро переложила свои пожитки в сумку Ахатани, а в свою
упаковала еду для старухи. Ахатани упросила дать ей подержать младенца
- тот даже не проснулся. Старуха с явным облегчением села прямо на
мох. Лишь теперь стало заметно, насколько она устала. Я вновь раскрыл
сумку.

- Перекусим на дорожку, - предложил я, быстро поделив запасы на пять
частей.

- Как на дорожку? - рука старухи застыла с куском хлеба.

Темнить смысла не было.

- Мы должны туда идти, - сказал я.

- Вот и все идут. Всех этот Город сожрал, - тихо сказала  старуха.
- И деток моих. И внуков. Всех сожрал.

- Мы вернем тебе детей, - сдавленным голосом пообещал Тенах.

- Те, что были до вас, тоже так говорили, - горестно вздохнула
старуха. - Не ходите. Не надо.

- До нас? Кто такие?

Выслушав старуху, я твердо решил: если выживу, непременно надеру уши
нынешнему главе Ордена. Послать-то за нами послали, но дождаться
терпежу не хватило. Двое бойцов Ордена уже здесь побывали. И не
вернулись.

- Тем более, мы должны идти, - мрачно произнес я. - Эти люди - наши
ученики. Раз уж они не справились... настал наш черед. Только нам
нужно все разузнать, как следует.

Старуха оказалась бесценным кладезем сведений. Вот только сведения эти
мало чем могли нам помочь. Судите сами: Город воздвигся сразу, сам
собой, и отчего-то все окрестные жители ощутили неодолимое желание
войти в него. И вошли, благо городские ворота открыты.

- Открыты? - невольно переспросил я.

- Открыты, - подтвердила старуха. - Настежь. Всегда открыты. Это самое
страшное и есть. Я ведь поначалу подходила к воротам, звала. И не
слышит никто.

- А что... там? - поежившись спросила Ахатани.

- Веселятся, - кратко ответила старуха. - Пляшут. Пируют. Всяко...

- А тебе самой не хотелось? - спросила Халлис.

- А кто бы тогда за ним присмотрел? - и старуха указала на младенца,
мирно спящего в объятиях Ахатани.

Похоже, старушке на ребеночка этого просто молиться следует. Хотя...
родителей он не смог спасти. Очень уж им хотелось войти в Город. И не
мне их винить. Я уже начинал ощущать безумное желание войти в открытые
ворота. Только мой опыт подсказывал мне, что желание слишком
мучительно остро, чтобы быть настоящим, а пиры и пляски рисуются моему
воображению слишком привлекательными, чтобы не насторожиться. Я ведь и
вообще не любитель шумного застолья. Не приучен Гимаром к излишествам.
Гимар... ох, как пригодился бы нам его совет! Но мы не можем терять
времени, отправляя Халлис или Ахатани к Повелителю Мертвых. Слишком
большой крюк пришлось бы делать. От эльфийской границы до Города
ближе.

Трапеза окончилась, мы встали. Халлис помогла старухе надеть сумку.
Ахатани передала ей младенца и поцеловала в худую щеку.

- Все будет хорошо, - сказала она.

Хотел бы и я иметь уверенность в том, что все будет хорошо.

Несмотря на усталость, дорога до Города оказалась на удивление легкой.
Подавленное настроение взмыло до небес, колотье в боку отпустило,
натруженные ноги готовы были пуститься в пляс. Мы перебрасывались
легкомысленными шуточками.

Город открылся нашему взору внезапно, как цветок, яркий и ароматный.
Сверху, с холма было отлично видно, как в чашечке этого цветка
копошатся муравьи и пчелы. Только не один цветок не смог бы вынести
такое множество насекомых. И довершая сходство, подобно лепесткам
цветка, городские ворота были распахнуты настежь.

- Войдем в одни ворота или в разные? - нарушила очарование минуты
Халлис.

- Ммм... по-моему, лучше пойти вместе, - предложила Ахатани.

- А я полагаю, лучше по отдельности, - не согласился Тенах. - Быстрее
все успеем осмотреть поодиночке. И потом, если с кем из нас что
случится, остальные смогут его выручить... или хотя бы закончить дело.

Интересно, как бы все повернулось, не прими я точку зрения Тенаха?

Мы разделились.

Ахатани пошла к ближайшим воротам, Халлис - к левым, Тенах двинулся
направо, а мне пришлось обогнуть городскую стену, чтобы найти
четвертые ворота, Впрочем, в том, что я их найду, я не сомневался.

Ворота как ворота. Вот разве что поток теплого ветра, обмахнувший мое
лицо, когда я входил.

Хотя я и согласился с Тенахом, одному мне было как-то не по себе. Я
все время думал об Ахатани. Пожалуй, мне не стоило оставлять ее одну.
Все эти годы, хоть и наполненные опасностями, не поколебали моего
спокойствия хотя бы в одном: моя жена и мой сын рядом со мной, и если
какая-то опасность вздумает показать им зубы, я всегда успею на
помощь. Удивительно, как быстро человек привыкает к подобным вещам. За
Тайона я не беспокоился, под присмотром эльфов он в полнейшей
безопасности, но вот Ахатани... впервые за долгие годы меня не было
рядом с ней. Я, как дурак, оставил ее одну. Мне ее не хватало. Я, как
потерянный, бродил по улицам, отмахивался от назойливых соблазнов
обступившей меня ярмарки.

Мне хотелось есть и пить, я не прочь был побродить в торговых рядах в
поисках красивого ожерелья для Ахатани, и я уже заприметил недурной
нож для Тайона. Я чуть было не остановился прицениться и купить его,
но снедавшее меня беспокойство гнало меня мимо, мимо лавок, мимо
палаток фокусников и шпагоглотателей, мимо певцов и сказителей, мимо
торговцев жареными колбасками и сластями, мимо, все ускоряя шаг, пока
я не найду свою жену и не удостоверюсь, что с ней все в порядке.

Ахатани я отыскал в пестрой суматохе у карусели. Платье ее еще
колыхалось от недавнего веселого кружения, глаза блестели смехом, щеки
раскраснелись.

- Прокатимся еще разок? - крикнула она.

В любое другое время я бы с удовольствием прокатился с Ахатани. Я так
люблю, с детства люблю тугие объятия встречного воздуха пополам с
музыкой. Но меня, признаться, уже подташнивало от голода. С тех пор,
как я расстался с доброй половиной своей плоти, ем я больше и чаще. Я
был зверски голоден. Карусель на пустой желудок... брр! Нет уж,
спасибо.

- Знаешь, давай пойдем поедим, - предложил я.

- Что-то не хочется, - возразила Ахатани, сделав умильную  рожицу.
- Давай лучше покатаемся. Так весело!

Конечно, мне следовало напомнить ей, что не затем мы пришли сюда, но я
испытывал огромное облегчение от того, что мои дурацкие страхи не
подтвердились.

- Ладно, детеныш. Иди катайся. Я поем и приду. Договорились?

Ахатани бегло поцеловала меня в щеку и умчалась, я отправился искать,
где бы перекусить. Пока я видел карусель, все было в порядке. Но по
мере того, как я от нее удалялся, беспокойство мало-помалу
возвращалось ко мне - странное, ничем не обоснованное: ведь я только
что видел живую и невредимую Ахатани. Однако что-то терзало меня, и я
чуть не застонал от облегчения, увидев Тенаха, с аппетитом жующего
сардельку. Вот и замечательно! От радости мне даже есть расхотелось.
Сейчас я возьму с собой Тенаха, и вдвоем мы как-нибудь уговорим
Ахатани слезть с карусели, а потом пойдем все вместе и отыщем Халлис.
Хватит дурака валять! Одна на карусели кружится, другой сардельками
наслаждается. Хотя это я, пожалуй, из вредности, самому хочется
сардельками понаслаждаться. Да и от карусели я бы не отказался.
Ничего, вот соберу всех вместе, а потом уже и понаслаждаюсь.

Тенах запивал сардельку темным вином - или оно только казалось таким в
его глиняной кружке? Я провел языком по небу, ощутил его пыльную
сухость. Составить, что ли, компанию Тенаху? Ну, нет. Я вредный.
Сначала всех соберу, а уже потом...

- Как сардельки? - спросил я Тенаха, протолкавшись поближе к нему.

- У нас дома лучше, - пожал плечами Тенах.

- Ну, еще бы! - фыркнул я.

- Но с голодухи сгодятся, - заключил Тенах, дожевывая сардельку.

- Вот допьешь вино, и пойдем. Надо найти Халлис. Ахатани я уже нашел,
она на карусели.

- Ладно, - кивнул Тенах, - сейчас.

Он допил вино и, к моему немалому изумлению, пристроился в хвост
очереди к бойкому продавцу сарделек.

- Тенах! - обалдело воззвал я. - Нам же надо идти.

Тенах обернулся ко мне.

- Может, ты и успел где перекусить, а у меня с утра крошки во рту не
было, - ответил он. - Погоди, вот сейчас поем, тогда и пойдем.

Пальцы его и губы маслянисто поблескивали после предыдущей сардельки.

Я почувствовал, что от ужаса у меня отнимаются руки.

Тенах взял новую сардельку и вино, уплатил и съел сардельку, и выпил
вино до дна, и снова встал в очередь, не слушая никаких уговоров. Он
повторил: "Вот сейчас поем и пойдем." Несмотря на ужас, во мне
проснулось некоторое любопытство: сколько сарделек может потребить
человек, пусть и околдованный? Но я не стремился узнать ответ. Я не
нашел в себе силы созерцать Тенаха, поглощающего одну сардельку за
другой, с невозмутимостью коровы, уронившей свою лепешку на волшебный
жезл. Я бежал прочь, сам не зная куда, и как долго, и лишь
остановившись перевести дух, понял, что бежал.

Боги, Мертвые мои Боги! Так вот почему никто не вышел из Города! Вот
как он околдовывает людей. Стоит тут что-то начать, и ты уже не можешь
остановиться. Ты обречен делать это вновь и вновь. Или нет? Ведь я не
купил ни нож, ни сардельку, ни даже билет на карусель. Ни купил... вот
оно! Город - ярмарка, город - торжище. Здесь просто невозможно ничего
не купить. Город-цветок. Прекрасная ловушка для хлопотливых пчелок и
трудолюбивых муравьев. Трудишься от зари до зари, на жизнь все равно
едва хватает. Коровы дохнут, дети болеют, теще загорелось купить новый
платок, у жены башмаки прохудились, да и сборщик налогов давеча
грозился... А тут - праздник. И какой! Карусель, стрельба по мишеням,
певцы, акробаты... И торговые ряды так и ломятся от изобилия, и ведь
за дешево! Когда я приценился к ножу, меня самого поразили здешние
цены. А едва ты достал медяк из кармана и отдал его торговцу - все,
пропал человек! Попробуй, удержись - все так и зовет, так и манит.
Даже в Город еще не зашел, а уже манит. Не иначе, решив разделиться,
мы уже были под властью Города.

Все мы задним умом крепки. Ну, и что теперь делать? Одна надежда, что
Халлис ничего не успела купить. Женщина она хозяйственная, с деньгами
расстается нелегко, жизнь на севере небогатая, цену деньгам там знают.

- Эй, приятель, здесь сидеть нельзя! - окликнул меня какой-то парень.

- Извини, - я соскочил с низенькой ограды. Поглощенный своими
размышлениями, я и не заметил, как присел на нее. Несмотря на
усталость, я не рассердился на окликнувшего. Тем более, что он
показался мне смутно знакомым. Интересно, где я его видел? Я попытался
припомнить, и сообразил, что не только обстоятельства нашего
знакомства, но и лицо парня напрочь стерлись у меня из памяти.
Шуточки, однако, шутит со мной Город: обычно у меня хорошая память на
лица, да и забыть только что увиденную физиономию более чем странно.
Ладно, успею еще вспомнить. Сейчас нужно поскорее найти Халлис. Вот
только где ее искать? Ест она в чужих местах неохотно, на карусель ее
не заманить. Певцы? Благовония? Детские игрушки? Что могло бы
пробудить ее интерес?

После долгих блужданий по торговым рядам я нашел Халлис на одной из
площадей. В дальнем конце площади стояли мишени для стрельбы из лука.
И как я не подумал, что северянку Халлис, отменную лучницу, привлечет
эта забава?

Халлис натягивала тугой лук легко, уверенно. Свои стрелы она спускала
с тетивы, почти не целясь, но они точно находили мишень. Другим
лучникам везло меньше. Окончив стрельбу, Халлис подошла к тощему
стрельнику, сидевшему недалеко со своим товаром, уплатила, взяла
стрелы и вернулась к черте. Некоторое время я просто наблюдал за ней,
понимая, что окликать бесполезно. Потом начал соображать, что здесь
что-то не так, хотя и не мог понять, что именно. Сосредоточиться и
пустить в ход мозги мне мешало одно странное ощущение: я понимал, что
вокруг меня развернулся дурной сон, но отчего-то мне было весело. В
этом жутком оцепенении веселья я смотрел, как Халлис уже в который раз
отходит от черты, платит стрельнику и возвращается. Смотрел - смотрел,
да и сообразил, наконец. И только теперь мне стало по-настоящему
страшно.

У Халлис почти не было денег. По дороге в одной из еще населенных
деревень мы зашли перекусить в трактир, и там у нее вытащили кошелек.
Мы хотели сложиться все вместе и поделить деньги на четверых, но
Халлис не согласилась, сказав: "Так мне и надо, растяпе." Взяла только
самую малость. Я совершенно точно знаю, сколько у Халлис денег. Они
давно должны были кончиться. Но во сне деньги не кончаются. И Халлис
по-прежнему вынимает из кармана монетку, отдает ее за пучок стрел и
возвращается к черте.

Я понимал, что это кошмар, но мне было весело.

В толпе лучников я разглядел двоих в орденской одежде. Бойцы с
нечистью стойко отвернулись от всех соблазнов, но не смогли удержаться
и не пострелять.

Я повернулся и пошел прочь. Ни единой толковой мысли у меня в голове
не было. Они не могли прорваться сквозь овладевавшее моим рассудком
вязкое веселье. Я не мог решить, что делать. Спасать жену и друзей? Но
как? Или выйти из города и привести сюда людей. Ведь если они будут
знать, что покупать ничего нельзя, они и не купят. Во всяком случае,
если сюда бойцов Ордена, да еще и предупредить их... с лица земли
сроют эту проклятую ловушку. Да, но Ахатани? Но Халлис, Тенах?
Оставить их здесь? А чем я могу им помочь? Нет, решено: я иду за
подмогой.

Вот за тем углом будет переулок, а он выведет меня к воротам.

Я повернулся... и к своему удивлению, оказался на площади. И как это я
ухитрился перепутать улицы, пусть даже и похожие? Надо получше
смотреть по сторонам, Наемник. Правда, есть и пить хочется прямо
разпрозверски, аж в голове мутится. Ничего, вот выйду из Города, поем.
Ах, если бы не женщина с ребенком, была бы у меня сейчас хоть
лепешечка. Стыдись, Наемник, ты ли это? Ничего, ничего, уже недолго
осталось. Вон по той улице ты входил в Город. Точно! Вот и навес в
красную и белую полоску, вот и накренившееся дерево...

На сей раз я угодил в прямехонько ювелирные ряды. Выбирался я из них
долго. А выбравшись, попытался подавить неуместное веселье и
призадумался.

Я точно помнил улицу, помнил ее приметы. Да и мое чувство направления
подсказывало мне, что я иду в нужную сторону. Не может же воин-маг,
пусть и не до конца обученный, так позорно заблудиться, даже и в не
знакомом месте. И все же я дважды, нимало не сомневаясь, самым
невероятным образом очутился не там, куда шел.

Похоже, выбраться из Города будет не так-то просто.

Я предпринял еще несколько попыток. Не тут-то было! Я не только не мог
добраться до ворот, но даже не мог уследить, когда улица меняет
направление, выводя меня в самую гущу торговых палаток. Каждый раз до
самого последнего мгновения я был уверен, что приближаюсь к воротам.

После того, как меня вторично вынесло к ювелирам, я сдался и решил
немного отдохнуть: голова горела, ноги уже не держали. Кое-как
выбравшись из толчеи, я стал раздумывать, куда бы мне сесть и
передохнуть. В любом другом городе я составил бы компанию нищим,
сидящим на паперти у храма, но здесь нет храмов. Я не видел ни одного,
и нетрудно догадаться - почему. Не мог я сесть и на край фонтана. Будь
в Городе фонтаны, была бы и дармовая вода - хоть что-то непокупное.
Помыкавшись какое-то время, я уселся на ступеньки первого попавшегося
дома.

- Здесь нельзя сидеть! - окликнул меня кто-то знакомый, и я послушно
встал. И снова, не успев вспомнить, кто же этот знакомец, забыл его
лицо, едва отвернулся. И снова вяло побрел прочь, даже не дав себе
труда удивиться. Потом меня согнали со ступеней еще одного дома, и я
устало задумался: интересно, кто живет в этих домах, да и живет ли
вообще? На какое-то мгновение у меня возникла мысль: а не попытаться
ли проникнуть в один из домов? Потом подумал, что не стоит. Если уж
Город-ловушка, то дома - тем более. Попытавшись войти, я рискую
просто-напросто не вернуться. Не выйти не только из Города, но даже не
ступить вновь на его проклятые улицы. Не дома мне сейчас нужны, а
ворота.

Отчаявшись выбраться к воротам нормальным путем, я изменил тактику.
Если улицы, ведущие к выходу, ведут на самом деле в другую сторону,
значит, надо идти в другую сторону, а в голове все время держать, что
направляешься к воротам. Таким способом мне дважды удалось выйти к
городской стене, но даже вдоль ее я не мог добраться до ворот,
неизменно оказываясь где-нибудь еще.

Город не выпускал свою добычу.

У стены не росло ни одно дерево. И за нее не цеплялся ни один крюк.
Она была высокой и идеально гладкой. Не то, что кончиками пальцев,
зацепиться за какой-нибудь выступ - ноготь просунуть некуда. Я снова
сел отдохнуть и подумать, и снова меня согнали с места. И снова я
подчинился, не размышляя, хотя и твердо вознамерился сидеть. Пока меня
парой коней с места не стронут. Ноги гудели все сильней. Я не могу
выбраться из Города, но и продолжать так я тоже больше не могу. Без
еды, без воды, без отдыха. О да, конечно, продержаться я могу дольше
обычного человека. Но в конце-то концов я окажусь перед выбором: или
околеть от голода, жажды и усталости, или что-нибудь купить. Кусок
хлеба. Чашку воды у пробегающего мимо водоноса. Все равно, что. И
купив, я буду так же обречен, как и все остальные, так же, как если бы
я решился подохнуть среди ослепительного изобилия ярмарки.

И эти доброжелательные соглядатаи, сгоняющие меня с места! Их лица,
такие знакомые, пока я на них смотрю, и так быстро и надежно
ускользающие из памяти, лишь только я отвернусь!

Я снова вышел к стене. На сей раз я не стал идти вдоль нее, чтобы
вновь оказаться далеко от цели. Я стоял и думал, как же мне
перебраться через эту преграду, пока у меня не подкосились ноги. Я сел
прямо наземь у стены.

- Эй, парень, здесь сидеть не разрешается!

Снова неуловимо знакомое лицо. И снова непонятная сила подняла меня.
Но на сей раз я рассвирепел. Ноги мои разъезжались, но я шагнул
навстречу навязчивому доброжелателю и схватил его за шиворот прежде,
чем он успел исчезнуть.

- Ах, вот как! - процедил я и трясущейся от усталости рукой тряхнул
его как следует. - Сидеть нельзя! А головой стену ломать можно?

Какое безумие, какое вдохновенное отчаянье подсказало мне эти слова?

Парень как-то странно скособочился.

- Н-не знаю, - неуверенно протянул он. - На этот счет в правилах
ничего не сказано...

- Не сказано, говоришь? Тогда брысь! - и я нетвердой ногой дал ему
пинка. А потом я вздохнул поглубже, по-детски шмыгнул носом, и
совершил самый поразительный трюк воинов-магов - с размаху прошел
сквозь стену.

Раньше мне не пришло это в голову, поскольку я этого никогда еще не
делал. Гимар объяснял мне, как именно проделывают подобные штуки, но
считал, что я для них еще зелен. Согласитесь, одно дело - знать, а
совсем другое - сделать. Стена оказалась вязкой и обжигающе холодной.
Оказавшись снаружи, я через некоторое время обнаружил, что изрядно
отморозил мочки ушей и кончики пальцев на левой руке. Но это было
потом. А сначала я обрадовался... Или нет, обрадовался я тоже потом.
Сначала я в ужасе смотрел сквозь стену и видел Город. Вернее, то, чем
он был на самом деле.

Смотрел сквозь стену - это еще не так сказано. Вроде она и была на
прежнем месте, а вроде ее и не было. Она была прозрачной и
непрозрачной одновременно. И Город вместе существовал и не
существовал. Товары и лавки, стрельбища и карусели... при желании я
мог бы видеть и их, но их не было. Совершенно жуткое зрелище. Лучники,
улыбаясь, натягивали ничто и посылали несуществующие стрелы в ничто.
Кто-то жевал ничто, кто-то надевал ничто на пальцы или шею, кто-то
заботливо заворачивал свежекупленное ничто в несуществующее. Лавки
отсутствовали, они были нарисованы - кое-где на стенах, красками, а
кое-где торопливо нацарапаны прутиком на земле. И люди... меня просто
холод продрал: многие уже были полупрозрачны, от некоторых еще
виднелись лишь стертые очертания и тень. Так вот зачем явился Город в
наших краях. Не просто приманка, не просто ловушка. Он высасывает силу
у своих жертв. Так вот почему я чувствовал такую невероятную
усталость! Но они, эти люди, они ее не чувствуют. Город пожирает их
заживо. И в нем осталась моя жена. И Тенах. И лучница Халлис. И если я
вот прямо сейчас ничего не придумаю, я не увижу их никогда.

Я думал и думал, и все впустую. И не заметил, как к открытым воротам в
несуществующей стене подошли двое. Я смотрел только на Город. Я
заметил их уже в Городе.

Тайон и Тенхаль здорово вытянулись за неделю нашего отсутствия. Ох уж
это эльфийское время. Я даже не сразу узнал их. А узнав, с воплем
рванулся сквозь стену обратно. Только не это! Боги, Мертвые мои Боги,
только не дети!

Я опоздал. Прежде, чем я успел добежать или хотя бы крикнуть, Тайон
вынул из кармана монетку и небрежно бросил ее торговцу. Я хотел
закричать: "Тайон, не бери!"

Поздно.

Тайон взял в руки купленный нож.

Повертел равнодушно, скомкал, как платок, и бросил.

Смятый нож даже не таял, он исчезал, как сгорающая тряпка, только не
дымил и не обугливался. Он корчился и исчезал постепенно, А потом
исчез совсем.

От того места, где только что был нож, потянулась странная рябь.
Словно поверхность воды, этой рябью подернулись лавки, товары, лица
торговцев. Они корежились, сминались, опадали. Больше всего это
походило на рожицу, нарисованную на надутом пузыре, который взяли и
проткнули.

Тайон и Тенхаль шли сквозь Город, и за ними по пятам шла смерть
несуществующего. От их небрежного прикосновения прахом рассыпались
лавки, под их ногами исчезала мостовая. Они шли, такие веселые и
спокойные, а я стоял и смотрел, и с необыкновенным умиротворением
думал, что я дурак.

Город исчез быстро. На самом деле он был совсем небольшой. Это мне он
показался большим, когда я метался в поисках выхода. И, когда Города
не стало, произошло нечто совсем уж необыкновенное. В полупризрачных
людей разом вернулась плоть. Мгновением позже ветер донес до нас
далекий, почти беззвучный хлопок, словно неловкий удар порвал детский
мячик.

Я с облегчением увидел идущую ко мне Ахатани, немного  погодя
- Тенаха и Халлис. Даже недолгое прибывание в Городе истончило их
пальцы и обвело глаза темными кругами, но ничего худшего не случилось.

А потом мы подошли к нашим непослушным детям, которые все-таки удрали
из-под опеки эльфов и последовали за нами. Я с умилением взирал на
Тенхаля, который придумал весь план побега, и на Тайона, сделавшего
то, что не догадался сделать: купить, и тут же, не воспользовавшись,
выбросить. Теперь, когда решение найдено, оно кажется таким очевидным.

- Сынок, - я никогда не называл его иначе, нежели по имени, - как ты
догадался выбросить нож?

- Так ведь он был ненастоящим, - ответил мне маленький ученик
эльфийского кузнеца.




Если вы думаете, что на этом все благополучно закончилось, то вы
крупно заблуждаетесь: Тут-то все и началось. Ораву спасенных
предстояло накормить - и чем скорее, тем лучше. Недоставало еще, чтобы
они померли от голода, когда спасение уже приспело. К сожалению, это
было очень и очень возможно-теперь, когда Города нет, голод и
усталость, неощутимые раньше, могут прикончить их в два счета.

На охоту отправились Халлис и я. При всем моем уважении к Тенаху
должен заметить, что стреляет он значительно хуже. Так что Тенаху мы
поручили разделку добычи, Ахатани готовила еду при посильной помощи
тех, кто еще мог подняться, а Тайон и Тенхаль били мелкого зверя,
заявив, что они мужчины, а значит, охотники. Мда. Отправившись в
колдовской Город, мы ожидали, что нам придется совершать невесть какие
подвиги. Обошлось без подвигов, наоборот, мы вляпались по самые уши.
Зато нам пришлось трудиться, не покладая рук. Мне частенько
приходилось работать тяжело, но никогда - так быстро. И все равно мы
бы не управились, если бы не эльфы.

Эррон обладает редкостным талантом появляться вовремя. Он подошел
тихо, незаметно. По счастью, люди были слишком измучены, чтобы
заметить присутствие эльфа, не то могла бы возникнуть некрасивая
перебранка, а то и ссора. Эльфов теперь в наших краях не больно-то
жалуют.

Я только-только вернулся с очередной добычей и смотрел, как Ахатани
оделяет голодных мясом и мясным отваром. Капля в море! Эррон тоже
смотрел. Потом он подошел к Ахатани, коснулся указательным пальцем
края котелка (я невольно зажмурился), и пробормотал несколько
эльфийских слов - таких древних, что даже мне, прожившему бок о бок с
эльфами не один год, они были неизвестны и непонятны.

- Теперь на всех хватит, - сказал он Ахатани, - только не
останавливайся.

Старое заклятье, которым эльфы частенько помогали людям. Оно не может
сделать тебя богатым, и уж никоим образом не прибавит денег в кошельке
- эльфы такими делами не занимаются. Но покуда ты отмеряешь полотно,
черпаешь муку из ларя или наливаешь вино, они не кончатся, пока ты не
прекратишь делать то, что делал. Не до бесконечности, разумеется:
самого сильного заклятия хватает на сутки, а обычный срок его действия
- от восхода до заката. Но пока оно действует, знай работай. Главное -
не останавливаться. И еще важно, чтобы штука полотна, ларь с мукой или
кувшин вина были действительно последними в доме: если есть еще
припасы, заклятие не подействует. Котелок, из которого черпала
Ахатани, был последним и уже наполовину опустел, а мою добычу еще
предстояло освежевать, разделять и приготовить. Но теперь в этом уже
не было нужды. Ахатани черпала и черпала из котелка, валясь с ног от
усталости, но не останавливалась. И до тех пор, пока все не
насытились, мясо и отвар в котелке не убывали, и подкрепляли силы куда
лучше обычной еды.

Увидев, что спасенные, по крайней мере, с голоду не помрут, мы с
Тенахом и Халлис занялись другим делом. Надо было разобраться, кто из
каких краев, а ведь не все даже имя свое помнили. Мы помогали им
вспомнить до рассвета, и когда последний из спасенных, обрел, наконец,
рассудок, я едва не потерял от усталости свой. Делал я это не без
задней мысли: мне хотелось как можно скорее обнаружить столичных
соглядатаев. Мы их нашли, собрали вместе, и велели отправляться,
откуда пришли, иначе хуже будет. На мой взгляд, хуже некуда, но они
поверили. Тайон и Тенхаль, бродившие где попало, лишь бы не соваться
Эррону на глаза, вскоре принесли мне довольно странную находку.

- Смотри, - сказал Тенхаль, вываливая передо мной нечто  странное,
- это все, что осталось от Города. Больше мы тут ничего не нашли.

Я нагнулся и посмотрел. Это были куклы. Тела их были проработаны
резчиком очень тщательно, одежда сшита на совесть, но лиц у кукол не
было. Даже глаза или рот не намечены. У одной из кукол был порван
воротник. Вглядевшись, я по одежде признал того доброжелателя,
которого тряс за шиворот у городской стены.

Когда настала пора отправляться домой, все мы едва на ногах стояли, но
отдыхать здесь, в этом жутком месте я не хотел. И никто не хотел.
Пошатываясь, держась руками за головы, мы двинулись в путь. Перед
глазами все плыло. Может, от усталости, а может, и нет. Во всяком
случае, мы прошли недельный путь за день. И не вздумайте спрашивать
меня, как! Почем я знаю? С нами был Эррон, а эльфы на такие штуки -
мастера. И все тут.

Не помню, что мы ели. Наверное, что-то очень вкусное. Эльфийская еда и
повседневная слаще меда, пьянее вина и сытнее хлеба, а к нашему
возвращению они расстарались по-праздничному. Но я был не в силах
разобрать - то ли мне снится, что я ем, то ли я засыпаю за едой. До
сих пор понятия не имею, что из этих явств я съел на самом деле, а что
мне приснилось. Проснулся я утром в своей постели, хотя и напрочь не
помню, как я туда попал.




Позднее утро уже плавно перетекало в полдень, когда мы вчетвером
собрались под раскидистым деревом, расположились в холодке и принялись
уплетать остатки вчерашнего пиршества. Чуть позже к нам присоединился
Фарх. Мы с удовольствием выслушали его рассказ о злоключениях Харрана,
которого заели-таки комары. Какое-то время он отлеживался на
четвереньках, покусанной задницей кверху, а когда смог толком
распрямить закоченевшее тело, убрался с глаз долой. Еще бы - после
такого позора. Фарх радовался, как ребенок. Я же понимал, что столица
не простит нам ничего. Ни своих людей, изгнанных нами обратно, ни
Харранову задницу. Но думать об этом сейчас мне не хотелось. Мирное,
тихое утро, и надо им наслаждаться. Подумать обо всяких пакостях
всегда успею.

Как всегда, неслышно подошел Эррон.

- У меня для вас новости, - сказал он. - Приятные.

Мы, разумеется, тут же принялись его расспрашивать.

- Этот ваш Город, оказывается, не просто ловушка. Маги Зла высасывали
силы из живых людей для своего чародейства. Крепость на этой силе
построили даже. А когда Город исчез, вся сила вернулась к людям
обратно. Представляете, что сталось с этой крепостью?

Я представил, и видение схлопывающейся внутрь крепости почти
уничтожило память о том, как выглядел Город сквозь пробитую мной
стену. Он лежал передо мной, как развалившееся сырое мясо. После слов
Эррона я, пожалуй, смогу забыть, это зрелище.

- Ну, если б не дети... Кстати, а где они? - спросила Ахатани. - Я их
с утра не видела.

- Где им и следует быть, - ответил Эррон, - в кузнице. Сегодня они в
первый раз будут работать самостоятельно.

- Вот бы посмотреть! - невольно вырвалось у Тенаха и Халлис.

Эррон улыбнулся и покачал головой.

- Нельзя. Вот разве только Наемнику можно. Он сам - кузнец и оружейный
мастер. А если кто другой, ничего не выйдет.

- Что поделаешь, - вздохнул Тенах. - Иди, Наемник, посмотри. Потом
расскажешь.

Нечего и говорить, что я не заставил себя упрашивать.

Но рассказывать об увиденном... не знаю, как и рассказать. Но я понял,
почему эльфийских кузнецов учат с малолетства. Все другое.
Совсем-совсем другое. Я видел, что делают Тайон и Тенхаль, и почти
всегда понимал, но сам не смог бы. И никто из обычных людей не смог
бы. Даже Гимар.

Лица мальчиков были отрешенными и бледными, несмотря на жар пылавшего
горна. Я смотрел, как околдованный. Я видел, какие чары вплавлялись в
сталь. Этот клинок никогда не подведет своего бойца. Эльфийское оружие
никогда не подводит.

Клинок, возникавший у меня на глазах, не был особенно ярким или
блестящим. Но по сравнению с ним даже лучшая сталь, вышедшая из рук
человека, казалась пористой, ломкой, тусклой и какой-то потной.

Труд был окончен к вечеру, когда туман уже заволакивает низины. На сей
раз он был густым, как молоко. Эльфы сгустили его для того, чтобы
мальчики могли правильно закончить отпуск стали. Тенхаль вскочил на
заранее оседланного коня, Тайон подал ему меч, и мгновением позже
всадник исчез в тумане.

- Неплохо для первого раза, а, Наемник? - одобрительно сказал Эррон.

- И это ты называешь "неплохо"? - возмутился я, не в силах изгнать из
памяти дивное сияние клинка. Эррон истолковал мои слова по-своему.

- По-моему, неплохо. Конечно, это еще далеко до совершенства, но для
первого раза вполне недурная работа. Скажу тебе по-секрету: они
собираются подарить меч тебе. Надеюсь, ты не побрезгуешь.

Я засмеялся.

- Еще бы! И вот что, Эррон. У меня есть одна маленькая просьба. Когда
ты подходишь ко мне, топай сапогами погромче, ладно?

Эррон тоже засмеялся.

- Тебе это не поможет. Учись слышать. Ничего, еще годик-другой, и ты
научишься.

И с этими словами он развернулся и исчез в тумане.

Я побрел домой, все еще очарованный увиденным.

Ахатани, как всегда, не ложилась, дожидаясь меня. Мы перекусили на
скорую руку, переговариваясь шепотом. А потом я, по своему
обыкновению, с разбега прыгнул в постель. И тут же с воплем вылетел
обратно. Простыня волочилась за мной. Ее приклеило к моей голой спине
что-то липкое и донельзя холодное.

- Ч-что это?! - возопил я, переводя дыхание.

Ахатани обследовала меня со всей тщательностью.

- По-моему, вишневый сироп, - сказала она. - Холодненький, из погреба,
со льда.

- Тайон, паршивец! Так вот зачем он лазил в погреб!

Носик у Ахатани сморщился от усилия сдержать смех, но верхняя губа
предательски дрожала.

- Смейся, смейся! - проворчал я. - Вот если бы ты вляпалась...

- То тебе было бы меня очень жалко. - Ахатани приподнялась на цыпочки
и поцеловала меня в кончик носа. - Пойдем, это надо отмыть.

- Да уж, - буркнул я, завернувшись в простыню, окончательно к ней
приклеившись, и последовал за Ахатани.

- Ну и жизнь, - бурчал я, пока Ахатани поливала меня теплой водой,
- делаешь детей, не спишь, так они же тебе и потом спать не дают.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (2)