Фэнтези - Николай Новиков

Карьерский оборотень

                             Николай НОВИКОВ

                           КАРЬЕРСКИЙ ОБОРОТЕНЬ




                                    1

     Легкие волны мягко накатывали на  берег,  наполняя  теплый  ароматный
воздух шелестом гальки. Оранжевые языки  костра  лениво  покачивались  над
грудой  валежника,  будто  призрачные  кобры,  зачарованные   таинственной
мелодией моря.  Золотая  лунная  дорожка  наискось  прочертила  безбрежную
гладь.
     - Вот это луна,  так  луна!  -  воскликнул  Вартан,  раскидывая  руки
навстречу полной луне. - Какой отличный вечер на берегу моря с прекрасными
девушками! Вовка, ты почему сидишь хмурый?
     - Потому, что ты предатель. Вартан, - усмехнулся  Егоров.  -  Взял  и
нарядился в клетчатую рубашку, точно такую же, как моя. А  я-то  надеялся,
что Галя оценит мою покупку.
     - Я оценила, Володя, - томно улыбнулась Галя, длинноногая блондинка в
купальнике и кожаной курточке, наброшенной на  плечи.  -  Ты  замечательно
выглядишь в своей новой клетчатой рубашке, прямо не отличишь от Вартана. И
рост у вас почти одинаковый, и волосы у обоих черные.
     - Только нос у Вартана намного больше, чем  у  Володи,  -  засмеялась
Зина. - Ты, Галка, на носы смотри, тогда не перепутаешь.
     - Нос - это семейная  гордость,  -  с  шутливой  серьезностью  заявил
Вартан. - Но даже  о  своем  замечательном  носе  мне  не  хочется  сейчас
говорить. Посмотрите вокруг - море, горы, лето, луна! Картошка скоро будет
готова! Стихи читать хочется, честное слово. Я устаю в городе,  разве  там
жизнь? Толпы народа, друг другу  на  пятки  наступают,  ругаются,  злятся,
митингуют, надоело. А  здесь  хорошо.  Если  ты  хочешь,  Вовка,  я  сниму
рубашку, брошу в машину, пусть там лежит, пока в Краснодар не вернемся.
     - Да ладно, носи уж, -  великодушно  разрешил  Егоров.  -  Мы  же  не
кинозвезды, которые не могут пережить, если кто-то является на званый ужин
в таком же платье, как на них. Ты прав, здесь хорошо...
     Он соврал. На самом  деле  ему  здесь  не  нравилось.  На  душе  было
тоскливо, неясная тревога отбивала  желание  любоваться  морем,  звездами,
луной и даже красивой девушкой... В последнее время она почему-то охладела
к  нему,  с  трудом  согласилась  поехать  на  выходные  к  морю.   Егоров
чувствовал, что, скорее всего, это последняя их поездка  с  Галей,  больше
ничего у них с ней не будет. Мысли об этом отравляли существование.
     - А я что говорю? Очень хорошо!  -  воскликнул  Вартан.  -  Настоящим
человеком себя здесь чувствуешь. Я тут позавчера с одним дураком  чуть  не
подрался на улице. Поздно было, темно. Слушай, совсем озверел народ,  этот
тип был дикий, злой, как собака, нет, как волк.  К  девушке  приставал,  а
глаза совсем красные...
     - Так уж и красные? - усомнилась Зина. - Вартанчик, ты бы хоть  врал,
да не завирался.
     - Клянусь тебе - красные! Я ему сказал: слушай, веди  себя  прилично.
Так он чуть не набросился на меня. Я тебя разорву, говорит. Разорвешь?  Ну
давай, попробуй! - Вартан поднялся, демонстрируя свою  могучую  фигуру.  -
Слушай, иди своей дорогой, не порть мне настроение перед выходными, хочу к
морю съездить, отдохнуть. Иди, дорогой, иди. И тут он  посмотрел  на  меня
нехорошо  так.  Взгляд  жуткий,  нечеловеческий.  Глаза  совсем   красные,
понимаешь, и убежал. В городе сейчас каких только сумасшедших нет.
     - Ты у меня молодец, - сказала Зина. Она подошла  к  Вартану,  обняла
его. - Девушку защитил, красных глаз не испугался. За это я тебя и  люблю,
Вартанчик.
     - А ты? - Егоров обратился к Гале.
     - Я тоже, - сказала она, опустив глаза.
     - Тоже любишь Вартана? - попытался пошутить он.
     - Ах, Володя,  не  усложняй  себе  жизнь,  -  ответила  Галя.  -  Все
нормально, а как дальше будет - никто не знает.
     - Да? А мне кажется, кто-то уже знает, - хмуро сказал Егоров.
     - Эй, Вовка, Галка! - окликнул их Вартан. - Зачем  сердитесь?  Больше
нечем заняться, да?
     - Почему же? - Егоров поднялся, отряхнул джинсы. -  Костер  догорает,
пойду за хворостом.
     - Тебе помочь? - спросил Вартан.
     - Ты пойдешь в следующий раз, не оставлять же девушек одних.
     Егоров  пересек  дорогу,  обогнул  густые  заросли  терновника,  стал
медленно подниматься в гору. Остановился, постоял  в  задумчивости,  затем
обернулся. Внизу, у гаснущего костра, Вартан, горячо жестикулируя,  что-то
рассказывал Зине. Галя, обхватив колени, сидела  к  ним  спиной,  лицом  к
морю...
     Егоров вздохнул и, горько усмехнувшись, побрел дальше.
     Неожиданно раздался резкий треск сухих веток  под  чьими-то  тяжелыми
шагами и сдерживаемое рычание. Судорожно обернувшись, Егоров  краем  глаза
успел заметить огромную черную тень, летящую по направлению к нему. Острая
боль пронзила правое плечо. Егоров закричал, падая на траву. Он  с  ужасом
увидел над собой гигантскую черную собаку с оскаленной пастью и  красными,
горящими ненавистью глазами. Егоров изо всех сил вжался  спиной  в  землю,
словно таким образом мог хоть на каплю отстраниться от чудовища,  ибо  это
была не собака, а чудовище,  один  вид  которого  леденил  душу.  Внезапно
красный взгляд  потух,  последнее,  что  запомнил  Егоров  -  изумление  в
холодных черных глазах. И тут он потерял сознание.
     А когда пришел в себя,  увидел  склонившееся  над  ним  бледное  лицо
Вартана.
     - Наверное, это кабан, - сказал Вартан девушкам.  -  Дикий.  Потерпи,
дорогой Вовка, ничего страшного. - Он подхватил Егорова на руки,  понес  к
машине. - Сейчас рванем в больницу, там помогут. Потерпи, Вовка...


     Главный  энергетик  ЖБИ-7  Геннадий   Васильевич   Маврин,   толстый,
коротконогий человек лет пятидесяти, с нескрываемым удивлением разглядывал
сидящего на стуле Егорова.
     - Ничего не понимаю, - сказал он. - Неужели перестройка и впрямь  так
изменила человека? Ну, ты посмотри на себя, Владимир Сергеевич, - молодой,
симпатичный... Лет тридцать, если не ошибаюсь. С  высшим  образованием,  и
вдруг - из Краснодара по доброй воле в наше захолустье! Сколько себя помню
- всегда люди, особенно хорошие специалисты, бежали от нас в город.  А  ты
наоборот. На должность начальника  электроцеха.  С  окладом  всего  в  сто
тысяч! Ну объясни мне, зачем тебе это?
     - Я уже говорил вам, Геннадий Васильевич, здоровье не позволяет  жить
в городе. Шум, проблемы с транспортом, смог... А у вас тут, куда ни глянь,
озера, тишина, воздух чистый, свежий. Кроме того, в Краснодаре  я  жил  на
квартире, своего жилья не имел и вряд ли мог на что-то надеяться.  Ну  что
мне было терять в городе?
     - Да как  что!  -  всплеснул  руками  Маврин.  -  Там  же...  девушки
красивые, танцы-шмансы всякие, театры, кино, концерты! Это ж -  Краснодар,
столица, понимаешь, Кубани. А у нас, в Карьере, всего-то  один  клуб.  Для
такого молодого человека, как ты, - тоска!
     - Я не любитель танцев, - спокойно сказал Егоров. - Буду рыбу  ловить
в свободное время, книги читать.
     - Надо же! - недоумевал Маврин. - Прямо как у  классика:  "В  деревне
заперся и книги стал читать"! Вот уж не думал,  что  сейчас  такие  чудаки
встречаются. А может,  ты  приехал,  чтобы  меня  подсидеть,  а?  Молодой,
энергичный, с высшим образованием, почему бы не заменить старого  толстого
Маврина?
     - Обещаю вам, что ни при каких обстоятельствах не стану  претендовать
на вашу должность, - сказал Егоров.
     - Ха! Обещаю! - воскликнул Маврин. - А я и не боюсь. Ну, стал  бы  ты
на двадцать тысяч больше получать, что нынче  -  тьфу,  ничего.  А  мороки
сколько! Одни ограничения с ума  сведут.  С  одной  стороны  энергию  надо
беречь, экономить. А как ее, к  чертям  собачьим,  сэкономишь,  если  план
выполнять нужно? Голова кругом идет. Нет, Владимир Сергеевич, не  боюсь  я
тебя, просто не понимаю, и все тут. Мне бы твои годы! Твое здоровье. Да  я
бы сейчас развернулся в Краснодаре - ух!
     Главный энергетик с чувством хлопнул  Егорова  по  плечу.  Тот  резко
повернулся, коротко взглянул на Маврина.  Холодный  красный  блеск  в  его
глазах заставил хозяина кабинета попятиться. Маврин растерянно  обернулся,
непроизвольно ища источник света, отразившийся красным отблеском в  глазах
будущего начальника  электроцеха.  Ничего  похожего  не  обнаружил,  снова
посмотрел на Егорова. Почудилось, что ли? Никакого красного блеска уже и в
помине не было. "Наверное, давление шалит", - подумал Маврин,  однако  еще
раз хлопнуть по плечу Егорова не смог бы и под дулом пистолета.
     - Что-нибудь не так, Геннадий Васильевич? - спросил Егоров.
     -  Давление  барахлит,  -  неуверенно  сказал  Маврин.   -   Возраст,
понимаешь, дает о себе знать. Ну, так, значит, с завтрашнего дня  выходишь
на работу. Документы у тебя в  порядке,  пятый  разряд,  четвертая  группа
допуска - то, что надо. В твоем распоряжении четыре дежурных  электрика  -
работают круглосуточно, по скользящему графику, мы же и  поселок  энергией
обеспечиваем - намотчица, ну  и  все  электросборки,  станки,  подстанция,
краны, в общем, все, к чему подходят электрические провода.
     - Я понимаю, - кивнул Егоров.
     - Завтра пройдем по всем участкам, я тебе покажу  оборудование  и  на
что надо особое внимание обратить,  ну  и  с  ребятами  познакомлю.  А  на
сегодня - все. Ты, кстати, где остановился?
     - Да пока нигде. Надеюсь, какая-нибудь одинокая  старушка  согласится
взять к себе квартиранта?
     - Старушка, говоришь? Надо  помозговать...  -  Маврин  сосредоточенно
почесал затылок. - Пожалуй, можно с бабой Лизой поговорить. Она, я  думаю,
будет не против. Я тебе напишу сейчас записку, и ты с ней пойдешь  к  бабе
Лизе. Улица Фрунзе, дом пятнадцать. Старушка добрая, заботливая, до пенсии
у нас работала.
     Когда Егоров ушел, Геннадий Васильевич плюхнулся в кресло и  вздохнул
с облегчением. Не любил он странных, непонятных людей. А  этот  парень  из
Краснодара был более чем странным. Вроде вежливый, спокойный, толковый,  а
веет от него какой-то жутью. Лучше бы не брать такого на работу. Но  после
того как позвонил большой  начальник  из  Крайэнерго  и  порекомендовал  в
начальники электроцеха молодого, способного специалиста - разве откажешь?


     Егоров остановился под старым тополем с пыльной  листвой  на  обочине
асфальтовой дороги, ведущей от завода к поселку. Впрочем,  асфальтовой  ее
можно было назвать  с  большой  натяжкой  -  куски  асфальта  кое-где  еще
сохранились, но вряд  ли  они  радовали  водителей.  Впереди,  в  полутора
километрах от завода, виднелся поселок  Карьер,  по  крыши  погруженный  в
зеленые волны садов. Обычный кубанский  поселок,  тысяч  пять  жителей,  в
основном работников ЖБИ-7 и многочисленных карьеров, где добывались  песок
и гравий, - отсюда и название поселка. Карьеры опоясывали поселок со  всех
сторон.  Новые,  действующие,  с  торчащими   стрелами   экскаваторов,   с
"Камазами", ползущими вверх и вниз по склонам, железнодорожными путями.  И
старые, заброшенные, с  темными,  глубокими  озерами  на  дне  котлованов,
заросшими густым камышом. Новые - поодаль от поселка, старые подступают  к
самой околице. Егоров одобрительно кивнул. Простор и воля - именно то, что
ему было нужно. К чему он стремился, ради чего уехал из Краснодара.
     Если велосипед купить, то можно на нем до работы добираться. А  можно
и на автобусе - главный энергетик сказал,  что  ходит  заводской  автобус.
Егоров вспомнил главного энергетика и свой непроизвольно брошенный на того
взгляд и нахмурился. Нельзя давать пищу для подозрений,  нужно  сдерживать
себя, чего бы это ни стоило. Он ведь в состоянии это сделать...  Или  нет?
Сколько размышлял об этом, так и не понял.
     Сине-желтый милицейский мотоцикл резко затормозил  у  тополя,  подняв
тучу пыли. Егоров внутренне напрягся. Что ему нужно?
     -  В  Карьер?  -  улыбаясь,  спросил  русоволосый  крепкий  парень  в
милицейской форме, с погонами  младшего  лейтенанта.  -  Ну,  так  садись,
подброшу. Чего пыль глотать понапрасну?
     Егоров хотел сказать, что если б мотоцикл не остановился,  пыли  было
бы намного меньше,  но  в  последний  момент  сдержался.  Кивнул  и  молча
забрался на заднее сиденье.
     - В гости? - спросил милиционер, включая скорость. - К кому? Если  не
секрет, конечно.
     - Нет, не  в  гости.  -  Егоров  заставил  себя  улыбнуться.  Не  для
милиционера,  тот  не  видел  его  лица  -  для  себя,  чтобы  проще  было
разговаривать и меньше вероятности выдать себя. - Я  приехал  работать  на
завод, а жить, наверное, буду в поселке.
     Он сказал "наверное" и улыбка сползла с лица. А если ему  не  удастся
найти жилье в Карьере? Если тамошние  жители,  как  и  главный  энергетик,
почувствуют в нем зверя? Нет, такого быть не может. Егоров  заставил  себя
улыбнуться снова.
     - Ну, молодец! - похвалил его милиционер. -  Значит,  жителей  у  нас
прибавится. Раньше молодежь старалась в город сорваться, потом  это  вроде
как пошло на убыль, в городе теперь жизнь суровая, не  то  что  прежде.  А
теперь вот, как я понимаю, прирост населения  начался.  Глядишь,  скоро  и
Москву догоним! - Он довольно захохотал.
     - Почему бы и нет, - согласился Егоров.
     - Ну, будем знакомы, - не поворачиваясь, крикнул милиционер. - Я  тут
участковый уполномоченный, младший лейтенант Иван Потапов.  Меня  тут  все
знают.
     - Очень приятно, господин младший лейтенант. А я -  Владимир  Егоров,
новый начальник электроцеха на заводе.
     - "Господин"! -  еще  громче  захохотал  Потапов.  -  Ну,  ты  даешь,
электрический начальник! Меня тут все Иваном зовут, так что давай привыкай
к нашим простым обычаям. Володя, значит? Ну и лады. Слушай, а  у  кого  ты
жить собираешься? А вещи где?
     - Это уже допрос начался? - пошутил Егоров.
     Напряжение  спало,  легче  стало  на   душе,   свободнее,   увереннее
почувствовал он себя и теперь уже улыбался непринужденно.
     - Да ладно тебе, какой допрос! Я к тому спрашиваю, что, может,  нужно
помочь, так ты скажи, не стесняйся.
     - Вещи в райцентре, на вокзале, в  камере  хранения,  а  жить...  Мне
главный  энергетик,  Маврин,  посоветовал  обратиться  к  бабе   Лизе,   к
сожалению, отчества ее не знаю, улица Фрунзе, дом пятнадцать. Даже записку
ей черкнул.
     - Елизавета Петровна Путяева, да только ее по  отчеству  никто  и  не
зовет. Просто баба Лиза. Хорошая бабка, я думаю, не откажет тебе. У нее  в
кухне две комнаты, в одной готовить будет, а другую тебе предоставит,  для
одного - в самый раз. А сама в хате живет. Нормально. Не женат?
     - Не успел.
     - Сам-то откуда будешь?
     - Из Краснодара. В том смысле, что  сюда  из  Краснодара  приехал.  А
вообще-то я из Белгородской области, в Краснодар попал после института.
     - Ну, дела! - воскликнул Потапов. - Раньше наши в Краснодар  рвались,
а теперь из Краснодара люди с высшим образованием сюда приезжают!  Слушай,
а мне это нравится.
     - У вас тут хорошо, озер много...
     - Полным-полно. А рыбы сколько! В пятом котловане, у нас озера так  и
называют котлованами, караси и сазаны, в третьем, шестом, втором -  окуни,
красноперки, плотва. А в одиннадцатом линьки. Вытащишь из воды,  а  он  на
солнце золотом переливается - красота! Готовь удочки, я тебе места покажу.
     -  Спасибо.  Ну  а  как  обстоят  дела  с  твоими   непосредственными
обязанностями? - Егоров  сделал  паузу  -  не  обидится  ли  представитель
местной власти на простецкое обращение. Не  обиделся.  -  Много  случается
правонарушений? Ну и вообще как обстановка?
     - Да случаются, конечно. И пацаны дерутся на танцах. И  хулиганят,  и
всякое такое... Как же без этого? Но  всяких  там  мафиози,  или,  как  их
теперь называют, преступных группировок нет. Я их в корне пресекаю. А  все
остальное - как везде. Но ты не бойся, если кто привяжется - мне скажи.  Я
ему шею намылю, больше не полезет. И все дела! - засмеялся Потапов.
     Выезжая  на  поселковую  улицу,   Потапов   сбавил   скорость,   ехал
неторопливо,  хозяйски  посматривая  по  сторонам.  Чувствовалось  -  едет
власть. Мотоцикл свернул влево, потом вправо, снова  влево  и  покатил  по
сонной, узкой улочке, заросшей кустами  сирени  и  жасмина  да  фруктовыми
деревьями. Задняя часть огородов выходила на старый,  заброшенный  карьер.
Именно то, что нужно! - подумал с удовлетворением Егоров.
     - Приехали. - Потапов остановился перед низким штакетным забором,  за
которым виднелась небольшая саманная хатенка под  камышовой  крышей,  а  в
другом конце двора - кирпичная кухня, построенная  явно  позже  хаты,  под
черепичной крышей. - Вот здесь живет баба Лиза. Сейчас выясним,  нужны  ли
ей квартиранты. Баба Лиза! - закричал он, одновременно нажимая  на  кнопку
клаксона.
     Егоров слез с мотоцикла, подошел к ветхой калитке. Из  глубины  двора
на шум выбежал огромный рыжий пес  неопределенной  породы.  Гулко  залаял,
словно предупреждая, чтобы никто на вздумал войти во двор без  разрешения.
Егоров сердито посмотрел на собаку.  Пес  в  нерешительности  остановился,
поджал хвост, заскулил и попятился назад.
     - Это он с виду такой страшный, а на самом деле - трусливый барбос, -
сказал Потапов. - Ты его, Володя, не бойся. А вот и баба Лиза. Я  подожду,
посмотрю, чем кончатся  ваши  переговоры.  Если  не  захочет  тебя  взять,
что-нибудь придумаем.
     Сухонькая старушка в мешковатом платье торопливо семенила к  калитке,
недоуменно поглядывая на поджавшую хвост собаку.



                                    2

     За глухим зеленым  забором,  в  виноградных  лозах  прятался  большой
кирпичный дом экскаваторщика Фридриха  Клейна,  рядом  с  калиткой  лежало
толстое бревно, тщательно очищенное от коры и сучьев. Хозяин дома  считал,
что бревно гораздо красивее обычной лавочки.
     Поздним вечером на этом бревне  сидели,  обнявшись,  участковый  Иван
Потапов и его невеста, дочь Фридриха Клейна Катя.
     - Хорошо-то как! - вздохнул Иван, глядя на яркие звезды в небе. - Так
бы и сидел с тобой до утра, Катюша.
     - И я бы сидела до утра, - мечтательно сказала Катя. - Сентябрь  уже,
а тепло. Ну, куда ты собираешься, Иван? Вот похолодает скоро, тогда  следи
за порядком по ночам, а сейчас могли бы еще посидеть.
     Иван с  грустью  посмотрел  на  стоящий  неподалеку  мотоцикл,  потом
перевел взгляд на Катю:
     - Когда похолодает, ты  станешь  моей  женой,  Катюша.  Мы  ведь  как
договорились? В конце сентября.
     - В конце сентября, - улыбнулась Катя.
     - Ну вот. Я тогда вечерами вообще не буду выходить  из  дому  и  даже
отходить от тебя не буду.
     - А когда я во вторую смену, будешь по вечерам приезжать на  завод  и
сидеть вместе со мной в кабине крана? - Катя рассмеялась.
     Иван с восхищением смотрел в  ее  красивые  голубые  глаза,  легонько
поцеловал длинные белокурые пряди.
     - Какая же ты у меня красавица, Катюша. Я так люблю тебя, что уже сил
нет ждать до конца сентября. - Он крепко прижал ее к себе, жадно поцеловал
в пухлые губы.
     - Ох, медведь, задушишь, - сказала Катя, и  не  думая  вырываться  из
объятий Ивана. Лишь склонила голову ему на грудь. - И я люблю тебя,  Ваня,
хоть завтра стану твоей женой, но ты же знаешь,  папа  сказал,  что  нужно
подождать, посмотреть... он вообще человек осторожный.
     - А мне из-за этого мучиться приходится, - пробурчал Иван.
     - И мне тоже. Но ведь недолго уже осталось, а  там  будем  вместе.  И
стану я милиционершей.
     Иван наклонился, снова поцеловал ее в губы. Такую  легкость  и  такую
силу чувствовал он в своем теле, что  прикажи  она  поднять  это  огромное
бревно и отнести на другой конец поселка, он  бы  сделал  это  шутя.  Катя
Клейн, гордая, неприступная красавица Катя Клейн скоро станет его женой! С
ума сойти! Сколько парней  увивались  вокруг  нее,  сколько  сил  пришлось
затратить ему, Ивану Потапову, чтобы отбить охоту  у  кавалеров  провожать
Катю до калитки. И  зарезать  его  обещали,  и  застрелить,  да  дважды  и
стреляли, но разве этим испугаешь бывшего десантника?  Он  даже  уголовных
дел возбуждать не стал: у обоих "снайперов" отнял ружья, разбил  вдребезги
о бетонные ступеньки веранды, а парням набил  морды  так,  что  неделю  на
улицу не выходили. И это было  гораздо  действеннее  официального  ареста:
другие поняли, с кем имеют дело. И  конечно,  никто  не  побежал  в  район
жаловаться. Парни-то в милиционера стреляли, спасибо еще, что  не  посадил
дураков.
     И вот уже скоро,  через  две  недели,  Катя  станет  его  женой.  Его
милиционершей.
     - Катюша, - взмолился Иван, - прогони меня, пожалуйста. Не могу я  от
тебя уйти, честное слово.
     - Боишься, что люди увидят, как суровый  наш  участковый  целуется  с
девушкой? - кокетливо спросила Катя.
     - Но сегодня же среда, танцы.  А  там  наши  сорви-головы  непременно
какую-нибудь бузу устроят. За ними глаз да  глаз  нужен,  сама  понимаешь.
Твой братец Роман где сейчас?
     - Дома его нет, наверное, на танцах:
     - Вот балбес растет! - вздохнул Иван.  -  Не  понимаю,  почему  Федор
Петрович потакает ему? Семнадцать лет парню, учиться не хочет - разве  это
дело? Совсем от рук отобьется.
     - Ты прав, Ваня, - с досадой сказала Катя. - Но что я могу  поделать?
Роман очень похож внешне на нашу покойную маму, и папа в нем души не чает.
Хочет отправить в ноябре на курсы экскаваторщиков. А Роман, ты же  знаешь,
спит и видит, как бы уехать в Германию. Но папа не может ехать без меня, а
я - без тебя. А ты, мой суровый  милиционер,  я  знаю,  никуда  отсюда  на
поедешь...
     - Так я же не немец, - развел руками Иван.
     - Это неважно, - возразила Катя. - Хуже, что Роман ничего  не  желает
понимать. Папа говорит, что нужно подождать. Возраст у него такой.
     - Занялся бы делом, не было бы дурных мыслей в  голове,  -  пробурчал
Иван.
     - Ваня, милый мой... - Катя всем телом прижалась к нему. - Мне так не
хочется тебя прогонять. Но, если нужно  -  поезжай.  Увидишь  там  Романа,
скажи, чтобы немедленно шел домой. Скажешь?
     - Я люблю тебя, Катя...
     - И я тебя, Ваня... Скажешь?
     - Ну конечно, скажу. - Иван нехотя поднялся. - Да еще и  уши  надеру.
По-родственному, чтобы отца не позорил своими выходками.
     - Только не очень, а то наябедничает отцу. -  Катя  тоже  встала,  ее
гибкие белые руки обвили шею Ивана. - Мне так хорошо с тобой, Ваня...


     Танцплощадка  находилась  за  поселковым  клубом:  асфальтовый  круг,
обнесенный  высоким  забором  из   металлической   сетки.   Внутри   играл
магнитофон,  подсоединенный  к  усилителю  и  двум  громкоговорителям   на
столбах, по краям площадки стояли парни и девчонки, которые приходили сюда
не столько для того, чтобы танцевать, сколько чтобы  себя  показать  и  на
людей посмотреть.
     В общем-то, порядок там соблюдался почти  всегда.  С  одной  стороны,
дружинники, назначенные Иваном, дежурили у входа и не пускали на  площадку
пьяных, а с другой - все ссоры только начинались внутри, а  заканчивались,
как правило, за забором, на пустыре неподалеку от танцплощадки. Вот там, в
густых сиреневых зарослях, могло случиться все, что угодно.
     Туда-то и направлялся Иван Потапов, проклиная службу  и  хулиганистую
молодежь, которая не только пила больше, чем следовало, но и почти открыто
курила "план", благо конопли в заброшенных карьерах было много. Ну а потом
разгоряченные головы рвались выяснять отношения друг с другом  при  помощи
ножей, самодельных кастетов и всего, что под  руку  попадется.  Такая  вот
молодежь была в поселке Карьер. А где она лучше?
     Иван остановил мотоцикл у  входа  на  танцплощадку.  Там,  с  красной
повязкой на рукаве пиджака, стоял на посту  Сергей  Маринин,  сорокалетний
слесарь с ЖБИ-7.
     - Какие дела? - спросил Иван. - Порядок?
     - Здесь - вроде бы да, - мрачно ответил Маринин. - А там, - он махнул
рукой в сторону пустыря, - черт его знает. Я туда соваться  не  собираюсь,
стукнут сзади палкой по башке, потом ищи виноватых... И вообще стою я  тут
и понять не могу: ради чего? У меня что, семьи, детей нету? Дел дома нету?
Я, может, отдохнуть хочу после смены, телевизор посмотреть. Так нет,  стой
здесь, наблюдай, как молодежь бесится.
     - Ну, давай закроем танцы, - предложил Иван. - Пусть они  бесятся  на
улицах.  Стекла  в  домах  вышибают,  огороды  вытаптывают,  велосипеды  и
мотоциклы воруют. Ты этого хочешь, Сергей?
     - Это твоя работа - следить за порядком. Тебе за это деньги платят. А
у меня своих дел по горло. Я тут два часа  простоял,  посмотрел  на  ихние
выкрутасы - тошно стало.
     - Моя работа, - согласился Иван. - Да только один я не справлюсь. Тут
на каждую улицу патруль нужен, а где его взять? Негде. Поэтому, чтобы всем
нам спокойно жилось, всем и надо за порядком следить, вот так-то, Маринин.
Я ведь тоже могу плюнуть на это дело и пойти на завод бригадиром. Получать
буду столько же, а работы раза в три поменьше. Не согласен?
     - Да ладно тебе, - махнул рукой Маринин. - Если ты уйдешь, тут  такое
начнется - не дай, не приведи! Тебя-то они хоть знают и боятся.  А  придет
кто другой...
     - Значит, не возражаешь против дежурства на танцах?
     - Да какие там возражения. Пойми меня  правильно:  постоял  тут  пару
часов - ни черта понять не могу! Вроде в наше время все по-другому было...
     - Все думают, что раньше было по-другому, - усмехнулся Иван. - Ты мне
скажи, Романа Клейна не видел?
     - Крутился тут. Поддатый или курнул где-то,  я  не  принюхивался,  но
глаза уже квадратные.
     - Домой пошел? - нетерпеливо спросил Иван.
     - Похоже, в кусты, там народу много, чем заняты - не знаю.
     - Ладно. Присмотри за мотоциклом, чтобы  колеса  не  открутили,  а  я
пойду гляну, что там, потом отпущу тебя домой.
     Иван оставил мотоцикл под  присмотром  Маринина,  а  сам  неторопливо
двинулся в сторону пустыря. На тропинке, среди густых  кустов  сирени,  он
остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте,  а  нестройный  гомон
впереди прояснит обстановку. Недолго пришлось ему стоять в засаде:  резкие
выкрики, треск ломающихся ветвей, пьяные вопли заставали  Ивана  рвануться
вперед.
     Он с ходу врезался в толпу воинственных подростков,  выбил  палку  из
рук одного и тут же пинком  отправил  его  в  кусты.  Хлесткими  оплеухами
свалил с ног еще двоих, краем глаза успел заметить тускло блеснувший  нож,
летящий в траву. Знают, что если попадешься участковому с ножом в  кармане
- пощады на жди, потому и выбросили его сразу, как только  поняли,  кто  к
ним пожаловал.
     - Шуба, пацаны! Потапыч! Атас! - раздались испуганные голоса.
     Подростки бросились врассыпную. Однако Иван  успел  поймать  взглядом
того, кто был ему нужен, в два прыжка настиг Романа, схватил за плечо.
     - Далеко направился, будущий родственничек?
     - Да пошел ты!.. - злобно выкрикнул Роман и заскулил. -  Ой,  ты  мне
все кости сломаешь... Отпусти, кому сказал? Отпусти!
     Иван чуть ослабил железную хватку, развернул  парня,  подтолкнул  его
обратно, к танцплощадке, где по-прежнему играла музыка.
     - Пошли. Катя разрешила мне надрать тебе уши.  И  так  будет  всегда,
когда ты вздумаешь дурью маяться. Понял?
     - Не понял! - еще больше озлобился  Роман.  -  Кто  ты  такой,  чтобы
следить за мной? Мент? Ну вот и занимайся своими  делами,  а  шпионить  за
людьми кончай! Никто тебя об этом не просил.
     - Я же сказал: по-родственному займусь твоим воспитанием. Чтобы ты не
испортил себе будущее. И не возражай, я старше тебя, знаю, что делаю.
     Они вышли к мотоциклу. Там, в свете фонарей, Иван заметил, что  Роман
изрядно пострадал в драке: под левым глазом красовался большой синяк, щека
поцарапана, на скуле ссадина.
     - Ого! - присвистнул стоящий на посту Маринин. - А я,  между  прочим,
знал, что этим дело кончится.
     - Все, Сергей, - сказал ему Иван, - топай до дому. Сегодня они навряд
ли снова соберутся здесь. Разогнал кодлу, теперь у них есть время  остыть,
подумать. Иди, привет жене передавай. Счастливо.
     - Я тоже пойду, - дернулся Роман, но Потапов крепче сжал его плечо. -
Ну, что еще? Чего ты ко мне привязался? Проходу не даешь, все выискиваешь,
к чему бы придраться!
     - Садись в коляску, - строго сказал Иван. - Так уж и  быть,  подброшу
тебя домой.
     - С чего ты взял, что я хочу домой?
     - С того! - Иван легонько шлепнул парня по затылку. - Пойдешь  искать
на свою задницу приключений - еще получишь. А на  сегодняшний  вечер  тебе
вполне достаточно. Садись, кому сказал!
     Роман покосился  на  участкового  и  нехотя  подчинился.  Прежде  чем
завести мотоцикл, Иван внимательно  огляделся  -  все  было  спокойно,  на
площадке звучала музыка,  кто-то  танцевал,  кто-то  дурачился,  ничто  не
предвещало возможных происшествий. Иван взялся за руль и направил мотоцикл
к дому Кати Клейн.
     - Ты мне жить не даешь! - истерически крикнул Роман. - Я все расскажу
отцу!
     - Не сомневаюсь, что Федор Петрович спасибо мне  скажет  за  то,  что
вытащил тебя сегодня из этой драки, - невозмутимо сказал Иван.
     - Не Федор Петрович, а Фридрих Петро... Питерович!
     - Заткнись, Роман, все уже устали от твоих выходок.
     - Не Роман, а Рейнгольд!
     Иван резко затормозил, внимательно посмотрел на парня.
     - Ну, что ты хочешь этим сказать?
     - Что ты мне надоел своими выходками, приставаниями  к  моей  сестре!
Из-за тебя я... торчу в этой дурацкой стране,  в  этом  дурацком  поселке!
Отец уже согласился уехать в Германию, собирался визу получить,  а  Катька
его отговорила! Потому что собирается замуж за тебя и  не  хочет  уезжать.
Если б не ты, я бы давно уже был в Германии!
     - И что бы ты там делал?
     - Нашел бы себе занятие!
     - Между прочим, там конопля возле заборов не растет. Ты  бы  оказался
безработным. Ты же ничего не умеешь делать и,  самое  главное,  не  хочешь
ничему учиться.
     - Я там на пособие по безработице  проживу  в  тыщу  раз  лучше,  чем
здесь! - крикнул Роман. Глаза его злобно блестели.
     - Может, и так, - вздохнул Иван. - А как быть с  тем,  что  ты  здесь
родился, вырос, что отец твой - уважаемый человек в карьероуправлении?
     - Плевал я на ваше карьероуправление!
     - Ну и дурак, - сказал Иван. Покачал головой и добавил: -  Твой  отец
никогда бы такого не сказал. А ты - просто глупый и  невоспитанный  пацан.
Даже говорить с тобой неинтересно.
     - Мне с тобой тоже.
     - Почему же, можем и поговорить, раз уж  так  получается,  что  скоро
станем родственниками. Но сперва хочу тебя предупредить: еще  раз  скажешь
"Катька"  или  что-то  подобное,  я  из  тебя  мозги  вышибу.  Учти.  Катя
прекрасная девушка, и она для тебя - как мать. А теперь расскажи,  чем  же
тебя прельщает Германия? Почему ты  так  стремишься  уехать?  Насколько  я
понимаю, Федор Петрович и не  задумывался  об  этом,  и  Катя  никогда  не
собиралась. А ты?
     - Не твое дело.
     - А все же поделись своими мыслями.
     - Там по крайней мере человек может вечером пойти  в  приличный  бар,
или казино, и вообще... нормально жить. И никто немца не  станет  называть
фашистом!
     - Почему же? Если заслуживает - назовут. Это у нас запрещено. И  если
кто-то сказал тебе "фашист" - давай  фамилию,  я  его  завтра  вызову,  и,
можешь не сомневаться, больше он такого не скажет.
     - Я сам с ним разберусь.
     - Давай вместе попробуем. Мне самому подобные оскорбления не по душе.
     - Чтобы я менту жаловался? Чего ты привязался ко мне? Не  лезь,  куда
тебя не просят! Ну, давай, вези меня домой, если уж  захотелось  таксистом
поработать! - Роман никак не мог успокоиться.
     Иван вздохнул. Плохой из него получался воспитатель. Не так он привык
разговаривать с нахалами. В принципе научить этого парня хотя  бы  вежливо
разговаривать особого труда не  составляло,  да  нельзя.  Все  же  будущий
родственник, любимый сынок будущего тестя. Черт бы его побрал!
     - Успокойся, - рявкнул Иван, включая скорость.  -  Между  прочим,  не
такой уж паршивый у нас поселок.  Недавно  человек  из  Краснодара  к  нам
приехал, начальником электроцеха  будет  работать  на  ЖБИ.  Нравится  ему
здесь. С высшим образованием человек, понимает что к чему.
     - Какой-нибудь двинутый чувак, - хмыкнул Роман.
     - Да нет, вполне нормальный, интеллигентный и не старый.
     - Ну, вот я его встречу как-нибудь  вечерком,  пощекочу  немного,  он
быстренько сдернет отсюда. Аж пятки засверкают.
     - Нет, - замотал головой Иван. -  С  тобой  действительно  невозможно
разговаривать! Все! Замолчи, иначе я тебя...
     - Попробуй! Ну, давай, давай! Отец тебе этого не простит. Я ему и про
сегодняшнее расскажу.
     Иван прибавил скорость, чувствуя, что еще пара минут разговора с этим
парнем, кончится плохо. Быстрая  езда  отвлекала  от  невеселых  мыслей  о
будущем родственника. Черт бы его побрал!
     Резко тормознув у зеленого забора, Иван приказал:
     - Домой. И не вздумай шляться по поселку. Поймаю - считай, пятнадцать
суток тебе обеспечено.
     - За что?!
     - За драку, за курение "плана", за оскорбление сотрудника  милиции  и
еще много за что. Ну, иди. И помни, что я сказал!



                                    3

     Егорову  не  спалось.  Он  лежал  на  скрипучей   железной   кровати,
уставившись неподвижным взглядом  в  низкий  белый  потолок  с  просевшими
балками, но виделось ему совсем другое. Картины недавнего прошлого  стояли
перед глазами. И требовали ответа: кто же ты, Владимир Егоров? Точнее, кем
ты стал?
     Этот вопрос не давал ему покоя с тех пор, когда Вартан гнал машину по
ночному шоссе к травмпункту поселка Джубга. Егоров сидел на заднем сиденье
между Зиной и Галей, зажимая правой ладонью наспех перебинтованную  рваную
рану на левом плече. Он уже очнулся от  шока  и  пытался  рассказать,  что
напал на него страшный, неведомый зверь с красными глазами. Зина  согласно
кивала и ласково говорила, что вот скоро они приедут в  травмпункт  и  там
ему  непременно  помогут.  Галя  же  прямо   сказала,   что   он   человек
впечатлительный, а  сегодня  полнолуние,  вот  и  получилось,  что  принял
слишком близко к сердцу рассказ Вартана о красных глазах какого-то идиота.
Оттого дикий кабан или одичавшая собака показались ему страшным чудовищем.
     Показались...
     А чьи  же  тяжелые,  громадные  лапы,  придавившие  его  к  земле?  А
отвратительная мерзкая морда, похожая на  львиную?  С  красным  блеском  в
огромных глазах,  который  вдруг  погас,  и  гримаса  недоумения  исказила
страшную  морду?  Будто  зверь  понял,  что  ошибся,  напал  на   другого,
случайного человека! Он, вероятно, ждал Вартана, ведь они в тот день  были
в одинаковых рубашках. Человек с красными глазами и этот  зверь...  что-то
их связывало... и хотя такого не может быть - это одно и то  же  существо!
Но почему, как?!
     Он не знал, не мог ответить. А Вартан, Галя и  Зина  не  слушали,  не
придавали значения его словам, считая  их  следствием  испуга  и  болевого
шока.
     Они не верили ему?!
     Необъяснимая  злоба  обуяла  Егорова.  На   какое-то   мгновение   он
почувствовал яростное желание убыть их. Убить, уничтожить...  разорвать  в
клочья!
     В нем проснулся зверь, не знающий законов,  не  признающий  суда,  но
готовый убить. Уничтожить.  Так  змея  жалит  наступившего  ей  на  хвост,
вкладывая  в  укус  всю  смертоносную  мощь  своих  зубов.  Так   медведь,
потревоженный в своей  берлоге,  с  ревом  бросается  на  обидчика,  чтобы
разорвать его. Так раненый носорог  в  слепой  ярости  топчет,  уничтожает
врага! Так, только так!


     Тогда он справился с собой, сдержался. В травмпункте ему сделали укол
против бешенства, крепко забинтовали раненое плечо и дали направление  еще
на сорок уколов. Но Егоров уже знал, что они ему не нужны.  Еще  он  знал,
что никому не следует рассказывать о том, что с ним случилось. Им, простым
людям, не дано понять его теперешнего...
     Кем же он стал?
     Внешне он не изменился, по-прежнему ходил  на  работу,  встречался  с
Галей, читал книги, бывал в гостях, и никто не  подозревал,  что  прежнего
Владимира Егорова уже не существует. В его теле жили два существа: человек
и Зверь, не знающий пощады к врагам своим. Человек контролировал поведение
Зверя, человек не давал ему вырваться наружу, овладевать  всем  существом.
Но - до определенного  предела.  Егоров  инстинктивно  чувствовал,  что  в
ярости Зверь  легко  возьмет  верх  над  человеком,  и  поэтому  стремился
избегать споров и конфликтов с кем бы то ни было. Но однажды  ему  это  не
удалось.
     И - не полнолуние было тому виной, хотя в полнолуние Зверь приобретал
невероятную власть над всем его существом, и Егоров, предчувствуя  это,  в
ночь полнолуния напивался до такой степени, что засыпал беспробудным сном.
Весь  следующий  день  он  корчился   в   страшных   судорогах   -   Зверь
неистовствовал в нем, но Человек брал верх и, стиснув зубы, снова пил,  не
закусывая, и снова засыпал.
     Но однажды Зверь вырвался тогда,  когда  Егоров  меньше  всего  этого
ожидал. До этого несколько дней он не виделся с Галей, на его  звонки  она
отвечала усталым, грустным голосом, отказывалась от свиданий, ссылаясь  на
занятость. Она  работала  на  ЗИПе,  вязала  жгуты  для  каких-то  военных
электронных приборов, эту неделю работала во вторую смену.  Егорову  очень
хотелось увидеть ее, и в полночь, к окончанию смены, он пришел к  подъезду
ее дома в надежде поговорить, выяснить, почему она не хочет встречаться  с
ним.
     Он ожидал, что она приедет на троллейбусе, но ошибся.  Неподалеку  от
дома остановилась машина, вишневая "восьмерка", из нее  вышла...  Галя!  В
легком, полупрозрачном платьице много выше колен, с распущенными  золотыми
волосами, она была как никогда желанной,  эта  прекрасная  женщина.  Чужая
женщина... следом из машины вылез высокий парень в кожаной куртке, и Галя,
прощаясь, обвила его шею гибкими белыми руками, прильнула к  его  губам  с
такой страстью, что Егоров, рванувшийся было к ней, так и не вышел  из-под
тени старого каштана.
     И Зверь восторжествовал!
     Но  воспрепятствовать  этому  Егоров  не  мог.  На  следующую   ночь,
выпрыгнув  в  раскрытое  окно  небольшой  хатенки  в  Нахаловке,  где   он
квартировал, Зверь огромными прыжками мчался по ночным улицам  Краснодара.
Человек, загнанный в глубины сознания, лишь помогал Зверю избегать  людных
мест. Легкое, мощное тело  сплошь  состояло  из  мускулов,  он  без  труда
перепрыгивал  двухметровые   заборы,   черной   молнией   проносился   над
освещенными  аллеями.  Распластавшись  под  большим  деревом,  ждал,  пока
случайный прохожий уйдет с его дороги.
     Случайные прохожие на интересовали его.
     Он мчался к подъезду дома, где жила Галя.
     И когда она, как и вчера, вышла из машины и прильнула  к  незнакомому
парню в черной куртке, он выпрыгнул из укрытия.
     Парню он вмиг перегрыз горло с такой яростью, что голова,  оторванная
от туловища, покатилась к бордюру, оставляя  кровавый  след  на  асфальте.
Галя не потеряла сознание. Выставив вперед белые в лунном сиянии руки, она
несколько  мгновений  широко  раскрытыми  глазами  смотрела   в   красные,
беспощадные глаза Зверя. Губы ее беззвучно шевелились. Он сбил ее  с  ног,
разорвал могучими клыками грудь и живот, страшным  ударом  когтистой  лапы
разбил трепещущее сердце.
     И помчался в обратный путь.
     Человек, охваченный ужасом содеянного, уже не помогал Зверю  выбирать
путь, но тот в этом и не нуждался.  Он  и  сам  прекрасно  знал  дорогу  и
предвидел все опасности, какие могли встретиться на пути.
     Егоров очнулся, когда ночная мгла стала таять, превращаясь  в  клочья
серого тумана.  Он  лежал  на  полу  совершенно  голый,  покрытый  пятнами
засохшей крови. И во рту был привкус крови. И пол под ним был в коричневых
пятнах.
     Поначалу Егоров решил, что все это было страшным сном. Он налил в таз
воды, вымылся, вытер тряпкой пол, оделся и лег на диван.
     Все приснилось, конечно же, приснилось, потому что...  потому  что  в
действительности ничего такого быть не может...
     Уже  совсем  рассвело,  поднялось  над  горизонтом  красное   солнце,
растопило клочья серого тумана, а  Егоров  все  лежал  и  думал,  что  ему
приснился кошмарный сон.
     И знал, что это не было сном.
     Зверь не тревожил его - он, казалось, уснул, получив свое.
     Егоров почистил зубы, надел  костюм  и  отправился  на  работу  -  он
дежурил на городской подстанции. В десять позвонил Вартан и сообщил ему  о
гибели Гали и ее спутника.
     Если бы следователи поинтересовались, что делал  в  эту  ночь  бывший
любовник погибшей, они, прибегнув к экспертизе, без  труда  определили  бы
убийцу. Но следователи и не подумали искать преступника среди  людей.  Без
экспертизы было ясно: человек такого сделать не мог.
     Так кто же он, Владимир Егоров?..


     Неясная тревога возникла в душе Ивана Потапова, когда он подъезжал  к
дому Клейнов. Так хорошо они вчера расстались с Катей, так не  хотела  она
отпускать его от себя!  А  потом  -  эта  сцена  с  ее  непутевым  братцем
Романом... Черт знает что! Пацан вообразил, что ему все позволено.  Еще  и
пообещал нажаловаться отцу - он может, паршивый недоросль, наговорит  дома
все, что взбредет в голову. А как отнесется к этому Катя?
     Никогда не думал, что  могут  возникнуть  такие  проблемы.  Он,  Иван
Потапов, с семнадцатилетним пацаном не может справиться!
     День  выдался   не   в   пример   вчерашнему   пасмурный.   Явственно
чувствовалось  дыхание  осени,  потускнели  яркие,  сочные  краски  буйной
растительности, будто  меньше  стали  дома,  прижатые  к  земле  стальными
глыбами туч.
     Катя работала во вторую смену, поэтому Иван  приехал  к  ней  днем  -
вечером встретиться вряд ли удастся, а как  прожить  хоть  один  день,  не
увидевшись с Катей?
     Иван остановил мотоцикл у зеленого забора, посигналил.
     Через пару минут у распахнутой калитки, опершись  плечом  о  шершавый
бетонный столб, с недоумением смотрел на свою любимую. Катя  стояла  перед
ним, опустив голову. Глаза ее были грустными.
     - Но ведь это же чушь собачья! - вскричал наконец Иван  и  в  сердцах
стукнул кулаком о столб. - Как ты могла поверить в такое, Катюша?!
     - А как я могла не верить? - Катя подняла  глаза.  -  Роман  вернулся
поздно, весь в синяках, сказал, что они с ребятами просто дурачились, а ты
налетел из-за кустов, разогнал всех, а его избил, да еще приговаривал  при
этом, мол, будешь рваться в Германию, я тебя вообще прибью.  А  еще  ты  в
тюрьму грозился его посадить.
     - Я  люблю  тебя,  Катюша,  мы  скоро  поженимся...  Ты  можешь  себе
представить, чтобы я сказал такую гадость?
     - Роман говорит: из-за этого  ты  всегда  и  привязываешься  к  нему,
проходу не даешь.
     - Роман сказал! Почему ты веришь этому глупому парию?
     - Потому что он мой брат!
     Иван растерянно огляделся, словно со стороны, из глубины двора или  с
улицы, могла прийти подсказка, что же ему делать.  Как  вести  себя?  Ложь
была настолько чудовищной и наглой, что оправдываться было бессмысленно.
     - Он брат, а я кто, Катюша?
     - Пока никто, - грустно сказала Катя.
     -  Катя,  милая,  пожалуйста,  прошу  тебя,  выслушай  меня,  я  тебе
расскажу, что произошло на самом деле.
     - А что изменится? Папа ужасно расстроился...
     - Я и папе все расскажу!
     - Не думаю, что он поверит.
     - Я найду способ убедить его. Послушай, Катя, Роман вчера ввязался  в
пьяную драку на пустыре возле клуба. Я  подоспел  вовремя  и  вытащил  его
оттуда. Если б я не сделал этого, могло  случиться  несчастье,  понимаешь?
Там уже были пущены в ход палки, кастеты, когда пацаны разбегались, кто-то
выбросил в кусты нож. Этот нож, Катюша,  вытащили  из  кармана  для  того,
чтобы всадить кому-то в бок или в спину! Ты понимаешь?  Они  же  были  все
пьяные, обкуренные. Вот на кого я налетел из-за кустов, вот кого разогнал.
Можешь спросить у Сергея Маринина, если мне не веришь.
     - И ты разозлился и отлупил Романа?
     - Да нет же! Я его просто посадил в коляску и отвез домой.  Чтобы  не
шлялся ночью по поселку, это могло плохо для него кончиться, понимаешь?
     - Откуда же у него синяки? Все лицо опухло...
     - Неужели ты не понимаешь? Оттуда! В драке ему и насажали синяков,  я
же тебе только что все объяснил. В драке! Я его и пальцем не тронул.  Нет,
виноват,  подзатыльник  легкий  отпустил,  когда  он  домой   не   захотел
возвращаться. Но ты же сама мне сказала,  что  я  могу  надрать  ему  уши.
По-родственному...
     - Значит, ты его не трогал?
     - Конечно, нет, Катя! Это он  все  выдумал,  негодяй!  Пойми  же,  он
действительно размечтался о Германии, бары там, казино всякие, на  пособие
по безработице можно шикарно жить... И, по его раскладу, в том, что это не
получатся, виновен я. Потому что люблю тебя, потому что мы не хотим никуда
уезжать отсюда. Он и придумал всю эту чушь, чтобы Федор  Петрович  осерчал
на меня.
     - Но в тюрьму ты его обещал посадить?
     - Обещал. На пятнадцать суток. Чтобы он не вздумал бродить  ночью  по
поселку, чтобы штакетиной по голове  не  получил.  Кстати,  запросто  могу
посадить, он ведь вчера обкуренный был. У них без  этого  теперь  ни  один
вечер не обходится.
     - А ты куда смотришь?
     - Зимой я эту лавочку прикрою. А сейчас... Не могу же  я  в  одиночку
истребить всю коноплю в старых карьерах? Даже если и истреблю, они  найдут
ее чуть дальше. Катюша, теперь ты веришь, что он все придумал? Ну, хочешь,
я вечером приду, мы вместе поговорим с Федором  Петровичем,  и  Роман  там
будет.
     - Нет, Ваня, не надо.
     - Почему?
     - Потому что папа все равно тебе  не  поверит.  Он  так  расстроился,
просто ужас. Даже решил ехать в Москву за германской  визой.  Сказал,  что
ради сына  готов  бросить  свой  дом...  ради  того,  чтобы  Роман  рос  в
нормальных условиях, а не там, где даже блюститель порядка нарушает закон.
     - А если я докажу, что Роман все придумал?
     - Он не поверит тебе.
     - Что же получается, можно  наговорить  о  человеке  всякие  гадости,
вранье и даже не выслушать его?
     - Не надо было связываться с Романом. Ты сам виноват, Ваня!
     - Но ты же просила разыскать его и привезти домой!
     - Не таким образом.
     - Опять двадцать пять! Это же  ложь!  И  я  тебе  предлагаю:  сегодня
вечером поговорим втроем: Федор Петрович, я и Роман. Мне  даже  интересно,
как он станет рассказывать все эти байки при мне.
     - Ты не представляешь, до  чего  разозлился  папа,  если  в  Германию
засобирался. Да он и слушать тебя не  станет.  Не  вздумай  приходить  без
меня, только хуже сделаешь.
     - Так и жить оплеванным каким-то пацаном, что ли? И ждать,  когда  вы
соберетесь и уедете в Германию? Ты что, Катюша?..
     - Давай несколько дней не будем  встречаться,  я  постараюсь  убедить
папу, что Роман все это придумал.  Папа  успокоится,  потом  и  поговорить
можно будет.
     - Я не могу без тебя, Катя. Что значит "несколько дней"?
     - Ну, недельку, не больше. Потому что, если папа увидит меня с тобой,
он рассердится и совсем запретит мне выходить за тебя  замуж.  Пожалуйста,
Ваня, давай подождем. Я верю тебе, но ты  не  видел  сегодня  утром  моего
папу, он был просто не в себя. Ты же знаешь, как он обожает Романа.
     - Катюша...  -  Иван  обнял  девушку,  поцеловал  ее.  -  Может,  ему
объяснить, что я сделаю с Романом, если этот негодник и  вправду  разлучит
нас?
     - Ой нет, только не это. Нужно просто подождать.
     - Чего ждать, Катюша? - мрачно спросил Иван. - У  моря  погоды?  Папа
твой - человек умный, уважаемый в поселке. Почему  нельзя  объяснить  ему,
что произошло на самом деле? Хоть убей меня - не могу понять этого. Да и я
тоже не последний человек здесь. Нельзя в меня просто так  плевать,  ты  и
сама знаешь, могу разозлиться. А с теми, кто хочет нас поссорить,  у  меня
вообще разговор короткий.
     - Ты можешь хоть раз меня послушать?
     - Я тебя всегда слушаю.
     - Вот и хорошо. Встретимся в понедельник, через три дня.  Все.  Ваня,
мне пора на работу собираться.
     Иван вздохнул, с мрачным видом махнул рукой и направился к мотоциклу.


     Спрятавшись за занавеской, Роман внимательно слушал весь разговор.  И
довольно улыбался. За то время, пока мент не будет  надоедать  сестре,  он
успеет уговорить отца съездить в Москву за визой.  Ну  а  если  участковый
придет разбираться, он, Роман, найдет, что сказать.  Никто  из  парней  не
подтвердит, что вчера была драка. Если уж дело дойдет до выяснений, ребята
скажут, что участковый врет -  им  же  за  это  бесплатные  приглашения  в
Германию были обещаны. Подтвердят и то,  что  Иван  избил  его.  Все  идет
отлично!



                                    4

     Первую половину дня  Маврин  водил  Егорова  по  заводу,  знакомил  с
оборудованием.   Побывали   на   заводской   подстанции,   в   центральном
распределительном пункте, или  ЦРП,  в  конденсаторной,  в  цехах.  Ничего
нового для себя Егоров не увидел. На подстанции  и  в  ЦРП  он  мог  бы  с
закрытыми глазами найти нужные  отъединители  и  разъединители,  по  звону
зуммера определить неполадку. Оборудование в цехах было весьма допотопным,
разобраться в в электрических схемах не представляло особого труда.
     Кабинета для начальника электроцеха предусмотрено  не  было.  В  углу
просторного корпуса электроцеха, за железной дверью, располагался склад  с
трансформаторами,  катушками,  предохранителями  и   прочими   нужными   в
электрическом хозяйстве вещами. Там, за грязным  столом,  и  было  рабочее
место начальника. В самом же электроцехе скучал в ожидании вызова дежурный
электрик Игорь и намотчица Валентина.
     Маврин представил им нового начальника. Игорь, невысокий  крепыш  лет
двадцати семи, приветливо  улыбнулся,  пожимая  руку  Егорову.  Валентина,
худая  крашеная  блондинка   неопределенного   возраста,   посмотрела   на
начальника с явным интересом и  тут  же  стала  рассказывать,  как  трудно
приличной женщине отыскать в этом захолустье настоящего,  ни  на  кого  не
похожего мужчину. Егоров внимательно выслушал  ее,  поинтересовался,  мол,
если мужчина ни на кого не  похож,  как  узнать,  настоящий  он  или  нет?
Валентина засмущалась и сказала, что, по ее мнению, настоящий  мужчина  не
тот, что похож на Арнольда Сталлоне, а тот, который чувствует  и  понимает
женщину.
     Услышав про "Арнольда Сталлоне", Игорь расхохотался,  чем  несказанно
обидел Валентину. Егоров, обаятельно улыбаясь, постарался успокоить обоих:
Игорю взглядом дал понять, что женщине, мол, свойственно ошибаться в  этом
вопросе, что с нее возьмешь, Валентине же сказал, что полностью согласен с
тем, что настоящие мужчины должны понимать женщин.
     Егорову  нравилось  в  этом  поселке,  соседствующим  с  заброшенными
карьерами. Но чтобы остаться здесь жить, надо было войти в доверие к людям
и ничем их не настораживать и главное -  не  давать  волю  Зверю.  Поэтому
Егоров много улыбался, шутил,  рассказывал  анекдоты,  стараясь  завоевать
симпатии подчиненных. И это ему удалось в полной мере.
     Ближе к концу смены он вышел в главный  корпус,  намереваясь  поближе
познакомиться  с  производством  и,  возможно,   завести   более   близкое
знакомство с людьми, работающими там. Неожиданно прямо над головой Егорова
тревожно заверещал звонок мостового крана. Егоров дернулся в сторону - кто
его знает, может, бетонная плита качается над головой, посмотрел вверх.
     Из кабины крана на него смотрела красивая блондинка:  голубые  глаза,
рассыпанные по плечам золотистые волосы... Галя? Егоров  замотал  головой,
протер ладонями глаза.  Нет,  не  Галя...  Гали  нет,  она  погибла...  по
собственной  глупости.  Но  такая  же  красивая.  А  может  быть,  и   еще
прекраснее.
     - Вы - меня? - спросил Егоров.
     - Да! - крикнула девушка. В цехе было шумно, поэтому  ей  приходилось
выкрикивать  по  слогам.  -  Кран-по-ломал-ся!   Нет-ви-ра!   Вы-элект-рик
по-мо-ги-те!
     - Хорошо! - крикнул Егоров, торопливо  кивая  головой,  даже  слишком
торопливо. - Сейчас поднимусь, посмотрю, что с вашим краном случилось!
     Он уже знал, что ремонтом кранов занимается специальная  служба,  это
не его дело, но понимал, что, увидев эту девушку, он  только  бы  и  искал
предлог, чтобы  познакомиться  с  нею.  А  раз  она  сама  приглашает  его
подняться в кабину, глупо было бы отказываться.
     По железной лестнице Егоров залез на огороженную площадку, к  которой
причалил кран, с нее шагнул в кабину. Девушка ждала  его,  откинувшись  на
спинку кресла. Нет, она не была похожа на Галю, и все равно - эти  голубые
глаза, золотистые волосы...
     - Что-нибудь не так? - спросила девушка. - Вы как-то странно смотрите
на меня...
     - Извините, - улыбнулся Егоров. - Просто... просто вы очень  красивы,
я и не думал, что могу встретить здесь такую девушку.
     - Спасибо за комплимент,  -  сухо  сказала  Катя.  -  Вы  ведь  новый
начальник электроцеха, верно?
     - Совершенно верно.
     - Ну так помогите мне. У крана нет "вира".
     - С удовольствием. Правда, насколько я понял, этим  делом  занимается
специальная крановая служба.
     - Ну да, занимается. Но их пока разыщешь да пока  дождешься  -  внизу
вырастут баррикады бетонных плит - ни пройти ни проехать. Вы же  электрик,
должны разбираться. По крайней мере, я надеюсь, что током вас не стукнет.
     - Я тоже надеюсь. Правда, у меня нет никаких инструментов для работы,
даже отвертки и пассатижей, но я попробую.
     - Отвертка у меня есть, вот держите.
     - Сначала я посмотрю, в чем дело, - сказал Егоров. Он взял  отвертку,
слегка коснувшись при этом теплых пальцев девушки.
     Катя почувствовала, как легкая, щекотливая молния пронзила ее тело от
пальцев рук до ног. Вскинув глаза, она внимательно  посмотрела  на  нового
начальника электроцеха, но ничего не сказала.
     Егоров поднялся по лесенке, откинул крышку в потолке кабины, вылез на
платформу. Шкаф управления был открыт.
     - Пожалуйста, кратко попробуйте все команды, - попросил Егоров.
     Он внимательно следил за щелканием магнитных  пускателей,  запоминая,
какую команду выполняет каждый из них. А  вот  и  тот,  что  бездействует.
Поэтому и нет "вира". Егоров осторожно пошевелил  отверткой  подходящие  к
нему концы - так и есть, один из них отгорел. Эту неисправность можно было
устранить и без пассатижей.
     - Будьте добры, отключите общий рубильник, - сказал Егоров.
     Слегка коснувшись тыльной стороной пальцев оголенного провода, Егоров
убедился, что он обесточен.  Зачистить  конец  и  вставить  его  в  клемму
магнитного пускателя не составило особого труда.
     - Попробуйте! - крикнул Егоров.
     Кран вздрогнул, мелко завибрировал. Сухо щелкнул магнитный пускатель,
заскрипела лебедка, наматывая трос на барабан. Стропы,  лежащие  внизу  на
бетонном полу, поползли вверх. Егоров закрыл  шкаф  управления,  спустился
вниз, в кабину.
     - Ну, вот и все, - сказал он, глядя на девушку. - Я рад, что  удалось
помочь вам. Кстати, меня зовут Владимир. А вас?
     - Катя... Катя Клейн. Спасибо, Владимир.
     Она как завороженная смотрела в  черные,  глубоко  посаженные  глаза.
Что-то сверхъестественное, приятно дурманящее было в них.
     - Очень приятно познакомиться  с  вами,  Катя.  Вы  и  вправду  очень
красивы, это не просто комплимент, это констатация факта. Более  того,  вы
напоминаете мне мою невесту.
     - Она осталась там, откуда вы приехали?
     - Нет, она, к сожалению, погибла, - сказал Егоров, не  сводя  с  Кати
напряженного  взгляда.  -  Поэтому  я  приехал  сюда.  Там   было   трудно
оставаться.
     - Да, я понимаю, - пробормотала Катя.
     Она вдруг испугалась, нет, не его, а себя. Под его взглядом  хотелось
расслабиться,  закрыть  глаза,  прижаться  головой  к  его   груди...   Он
действовал на нее, как гипнотизер. Катя отвела глаза, выглянула в  окошко,
помахала рабочим внизу:
     - Все в порядке, ребята! Сейчас будем работать!  -  И  повернулась  к
Егорову: - Извините, но мне нужно наверстывать упущенное. Еще раз спасибо.
     - Пожалуйста, - улыбнулся Егоров. - Видите ли, я тут совершенно один,
никого не знаю... Не могли бы мы в субботу, днем, разумеется, погулять  по
окрестностям? Пожалуйста, не подумайте ничего такого, просто погулять.  Вы
бы  мне  рассказали  о  местных  достопримечательностях.  Ну,  скажем,   в
благодарность за отремонтированный кран?
     - С чего это вы взяли, что я стану с вами гулять? - удивилась Катя.
     - Почему бы и нет? Что в этом плохого? Я тут человек новый, никого не
знаю, зато чувствую, что ко мне все присматриваются.  Если  я  кому-то  не
понравлюсь, мне запросто могут кости переломать. Но  если  увидят,  что  я
прошел по улице с такой красивой девушкой, может, и не будут считать  меня
чужаком.
     - А может, и наоборот, накостыляют вам за эту прогулку как следует. У
меня, между прочим, жених есть.
     - Дорогая Катя, если ваш жених будет недоволен, я тотчас же  извинюсь
и пообещаю, что больше такое не повторится. Мне здесь жить, и я  не  хотел
бы кому-то досаждать, честное слово.
     - Вы какой-то странный...
     - А разве другим мужчинам не хочется пройтись с вами?
     - Почему же, хочется. Только они боятся.
     - А я не боюсь. Я ведь ничего о вас не знаю  и  знать  не  хочу.  Мне
просто приятно будет побеседовать с вами. Может быть, в субботу?
     - Не знаю, - пожала плечами Катя. - Ничего не могу вам сказать.
     - И не говорите. Я зайду к вам  в  субботу  днем,  тогда  и  скажете.
Поверьте, я не обижусь, если вы окажетесь занятой, не огорчусь. Всего  вам
доброго, Катя.
     И, широко улыбнувшись, Егоров покинул кабину крана.


     Каждую ночь, прежде чем Егоров мог уснуть, его посещало его  прошлое.
Чего бы он не отдал за то, чтобы распрощаться с ним навсегда, но это  было
невозможно.  Прошлое  теперь  определяло  его  настоящее  и  будущее,  без
страшного, кровавого прошлого не было бы Владимира Егорова.
     Смерть Гали породила в нем новые чувства, новые ощущения. Он не жалел
ее, не переживал -  никаких  угрызений  совести!  Словно  бы  не  он  убил
девушку, которую любил, а кто-то другой. Вроде как  свершилось  возмездие:
она предала его, обманула, изменила и за это была наказана. Справедливо. И
неважно: молния ударила с неба или  Зверь  разорвал  ее  тело,  совершенно
неважно! Зато ощущение собственного могущества, способности самому вершить
жестокий суд, пьянящий  привкус  крови  во  рту  невозможно  было  забыть.
Человек, познавший это, уже не противился Зверю с такой силой, как прежде.
     Дней через десять после гибели Гали и ее  спутника,  в  однокомнатной
квартире на проспекте Нефтяников, которую снимал Вартан, не желая стеснять
своих родителей, состоялся разговор, потрясший Егорова. Девушек с ними  не
было,  идти  никуда  не  хотелось,  и  они  сидели  вдвоем   за   бутылкой
шотландского виски. Неожиданно Вартан сказал:
     - Володя, я знаю, кто убил Галю.
     - Кто? - равнодушно спросил Егоров, наполняя рюмку.
     - Ты, - сказал, будто выстрелил, Вартан.
     Рука Егорова дрогнула,  рюмка  опрокинулась,  заливая  кухонный  стол
янтарной жидкостью. Зверь  не  пытался  вырваться  наружу,  он  был  умным
Зверем, а Человек растерялся.  Ощущение  его  могущества  было  неразрывно
связано с тайной, и теперь, когда  тайна  исчезла,  он  почувствовал  себя
голым на базарной площади.
     - С ума сошел?! - крикнул Егоров. - Как ты можешь, Вартан?!  Я  любил
Галю, я... я...
     - Что-то незаметно, чтобы ты убивался по поводу ее гибели.  Ты  знал,
что она изменяет тебе?
     - Да! Я знал это. И...  сам  понимаешь.  Галя  была  для  меня  всем:
будущим, моей надеждой и после того, что я узнал... Она  умерла  для  меня
задолго до того, как случился кошмар. Вот тебе  и  показалось,  что  я  не
переживал.  -  Егоров  замолчал,  внимательно  глядя  в  глаза   приятеля.
Затеплилась надежда: вдруг он сказал об убийстве в переносном смысле,  ну,
что-то вроде: ты убил ее своей холодностью или, напротив, настойчивостью.
     - Ты не знал важного, - сказал Вартан. - Она действительно охладела к
тебе, но изменять не собиралась. К этому толкнул ее  ты.  Она  мне  как-то
сказала, что боится тебя, Володя. Несколько раз,  когда  ты  бывал  чем-то
недоволен, она видела в твоих  глазах  страшный  красный  блеск.  Это  так
испугало ее, что бедная  Галя  бросилась  в  объятия  первому  попавшемуся
парню, надеясь, что он сможет защитить ее. Она  вспомнила  мой  рассказ  в
Джубге, твое бормотание в машине, она буквально тряслась от страха. Честно
говоря, я тогда не поверил ей.
     - Я думал, ты друг, Вартан, - опустил голову Егоров.
     - Я твой друг, Володя, с тобой случилась беда. После  гибели  Гали  я
много об этом думал, многое прочел,  благо  подходящей  литературы  сейчас
навалом. И, кажется, понял. У меня есть один знакомый, который разбирается
в этих вопросах, он подтвердил мои догадки.
     - Вот как? - усмехнулся Егоров. Он внутренне успокоился,  теперь  уже
не растерянность властвовала в его душе, а  напряженный  поиск  выхода  из
этой  ситуации.  -  Ты  и  вправду  начитался  всяких  ужасов.  А   может,
попользовался Галей и теперь жалеешь, что мало?  Завидуешь  мне,  мы  ведь
были знакомы с ней два года.
     - Не говори глупостей, Володя, - серьезно сказал Вартан. - И не делай
вид, будто ты ничего не понимаешь.
     - А что я должен понимать?
     - То, что с тобой случилось несчастье. Точнее, Галю  убил  не  ты,  а
Зверь, сидящий в тебе. Я не знаю, как все это случается, но, кажется, могу
тебе помочь. Этот человек говорил мне, что есть средство избавить тебя  от
Зверя.
     - Спасибо, Вартанчик, утешил ты меня. Не ждал от тебя  такого,  никак
не ждал. - Егоров наполнил рюмку, залпом выпил, налил  еще,  снова  выпил.
Зверь оскалился в глубине души, он терпеть не  мог  спиртное,  но  Человек
неожиданно жестко подавил его. Несмотря на выпитое, Егоров мыслил  трезво,
понимая, что сейчас ему следует только возмущаться и огорчаться.
     - Володя, я знаю, ты хороший человек. Тебя нужно  спасать.  -  Вартан
наполнил свою рюмку, тоже выпил.
     - Ну, давай, спасай, - тоскливо усмехнулся Егоров. - Можешь  пойти  в
милицию, заявить, что твой друг загрыз свою бывшую любовницу.  Я  читал  о
том, что там случилось, в газете. Они измерят мои зубы  и  арестуют  меня.
Давай, Вартан, действуй.
     - Перестань, Володя! Об этом никому нельзя говорить. Через неделю мой
знакомый вернется в Краснодар, и он поможет тебе.
     - Пусть он лучше тебе поможет! - Егоров встал и направился к  выходу.
У двери остановился, обернулся. - Это ведь после твоих рассказов произошло
нападение на меня, а потом и на Галю. Только я почему-то ни в чем тебя  не
обвиняю. А ты... Эх, Вартан, Вартан! - Егоров махнул рукой и направился  к
двери.
     - Наверное, и моя вина есть в том, что случилось, - сказал Вартан.
     - Не бери в голову дурного, - посоветовал Егоров и хлопнул дверью.
     Он торопливо шагал  по  проспекту,  пугая  прохожих  жутким  взглядом
горящих глаз. Теперь  стало  ясно,  что  совершил  глупость.  Не  узнал  у
Вартана, кто этот человек, которых тоже знает его тайну и даже  собирается
помочь ему. Где он живет? Как его найти? Ведь можно  было,  ни  в  чем  не
признаваясь, выяснить это! Не догадался. А может, правильно сделал. Вполне
вероятно, что Вартан был предупрежден и ожидал, что Егоров именно так себя
поведет.  А  теперь,  наверное,  усомнился   в   своих   догадках.   Пусть
сомневается. Недолго ему осталось сомневаться.  Того  человека  неделю  не
будет в Краснодаре. За неделю многое может измениться!
     Они вместе работали на подстанции, дежурили по  скользящему  графику.
Егоров так и не понял, почему Вартан,  сын  очень  богатых  родителей,  не
ударился в коммерцию,  не  учредил  банк  или  фирму,  а  после  окончания
политехнического пошел работать на подстанцию, где всех заработанных денег
не хватало, чтобы оплатить  однокомнатную  квартиру,  которую  он  снимал.
Егоров не мог позволить себе и такое жилье,  ютился  в  тесной  хатенке  в
Нахаловке, где было сыро и по стенам  ползали  отвратительные  слизни.  Но
Вартан всегда готов был занять приятелю столько, сколько тому понадобится.
Они вместе учились, знали друг друга уже восемь лет.
     В день их  последней  встречи  Вартан  дежурил  на  подстанции  днем,
назавтра его ждало ночное дежурство.
     Егоров легко с ходу перемахнул  высокий  сетчатый  забор,  окружавший
подстанцию, и притаился в густых кустах черной смородины. Каждые два  часа
дежурному  полагалось  снимать  показания  приборов   непосредственно   на
подстанции и заносить их в журнал.  Для  этого  он  должен  был  выйти  из
кирпичного домика, где находился  пульт  управления,  и  идти  к  железной
коробке с приборами рядом с огромным трансформатором.
     В два часа ночи Вартан, пошатываясь, вышел из  кирпичного  домика  и,
поминутно оглядываясь, пошел по тропинке вдоль кустов черной смородины.  В
руке он держал пистолет.
     Егоров замер, готовясь к прыжку.
     Вартан прошел мимо, и тогда Егоров прыгнул.
     Страшный удар в спину четырьмя  могучими  когтистыми  лапами  швырнул
Вартана на землю. Пистолет упал в траву. Вартан не потерял сознание,  хоть
и был сильно пьян. Он прокатился по траве и резко вскочил на ноги.  Увидев
перед собой громадное черное чудовище  с  горящими  красными  глазами,  он
вытянул вперед руки, повторяя дрожащими губами:
     - Это же я, Володя, это я...  я  никому  не  скажу,  я  помогу  тебе,
пожалуйста, Володя...
     Егоров прыгнул еще раз, и челюсти  его  сомкнулись  на  горле  друга.
Привкус крови ударил в голову. Зверь торжествовал над человеком.
     Потом он замер, задрав окровавленную  пасть,  и  душераздирающий  рев
потряс окрестности.
     Наутро Егоров написал заявление об уходе по  собственному  желанию  и
отнес его главному инженеру Крайэнерго Паше Семененко.
     Паша также был однокурсником  Егорова,  но,  в  отличие  от  Вартана,
целеустремленно  и  быстро  шагал  по  служебной  лестнице.   Они   вместе
погрустили,  помянули  веселого,  жизнерадостного  друга.  А  потом  Паша,
выслушав горестную историю Егорова (сам едва остался жив, девушка погибла,
теперь вот и друг умер страшной смертью, никаких сил нет оставаться в этом
городе, работать там, где случилась  трагедия),  посочувствовал,  подписал
заявление и даже позвонил на ЖБИ-7, где когда-то проходил производственную
практику и был знаком с главным энергетиком.
     Так Егоров очутился в поселке  Карьер.  Никто  не  препятствовал  его
отъезду, никто не связывал его имя с  гибелью  молодых  людей.  По  городу
поползли жуткие  слухи,  но  службы,  занимавшиеся  расследованием,  и  не
пытались искать убийцу среди  людей.  Все  силы  были  брошены  на  поиски
медведя, месяц назад пропавшего из цирка.
     Егоров повернулся на бок, закрыл  глаза.  И  увидел  красивую,  очень
серьезную девушку с золотистыми волосами. Она сказала, что ее жениху может
не понравиться их прогулка. Ее жениху?!
     Одним рывком Егоров сел в постели, заскрипел зубами. Горящие  красные
глаза его были устремлены на дверь, словно бы неведомый жених  должен  был
войти сейчас в его комнатку.



                                    5

     В субботу с утра Катя занялась уборкой, вымыла полы во всех комнатах,
протерла пыль, постирала белье и, прежде чем взяться за  готовку,  присела
отдохнуть. За окном стоял серый  осенний  день,  прохладный  ветер  трепал
желтеющие листья на вишнях и яблонях в саду. И на  сердце  было  отчего-то
грустно. Иван не приезжал. И хотя она сама  не  велела  ему  приезжать  до
понедельника, мог бы и нарушить уговор. Она  бы  рассказала  ему  о  новом
начальнике электроцеха, о том, как он починил ей кран и потом всякий  раз,
когда выходил в главный корпус и видел ее, приветливо улыбался и кланялся,
странный такой, сразу видно - городской человек. И  почему-то  решил,  что
она согласится пойти с ним гулять, покажет местные  достопримечательности.
Вот еще! И не подумает!
     Дверь в гостиную была приоткрыта, там отец смотрел телевизор, а Роман
читал газету.
     - Смотри, отец, - сказал Роман, - чем народ по субботам развлекают. Я
такого еще в газетах не читал.
     - Чем же? - повернул голову Федор Петрович.
     - Да ты послушай. Неподалеку от Туапсе был  найден  труп  обнаженного
мужчины лет сорока с двумя пулевыми  ранениями  в  области  сердца.  Рядом
лежало растерзанное тело двадцатилетней девушки. Экспертиза обнаружила  во
рту убитого кровь и остатки тканей погибшей, - прочитал Роман.
     - Загрыз, значит? - изумился Федор Петрович. - Каких только  маньяков
теперь нет, хоть на улицу не выходи.
     - А вот что пишут дальше, - продолжал Роман. - "Однако глубокие  раны
на теле девушки ясно говорят,  что  они  не  могли  быть  нанесены  зубами
убитого. И хотя под ногтями мужчины была обнаружена кровь девушки,  такими
короткими ногтями невозможно нанести столь глубокие порезы".
     - Ну и что все это значит?
     -  Журналист  предполагает,  что  был  убит  оборотень.   Его   убили
серебряными пулями. Представляешь?
     - Чушь, - проворчал Федор Петрович. - Порядка нет, вот  и  выдумывают
всякую чепуху. Никто не хочет  заниматься  своими  делами,  ни  врачи,  ни
депутаты, ни милиция. Бардак!
     - А я тебе что говорил? Кстати, отец, ты в Москву  собираешься  ехать
или нет? Мы ведь решили, что в понедельник ты возьмешь отгул и  поедешь  в
посольство Германии.
     - Решить-то решили, - нахмурился Федор Петрович. - Да нужно  подумать
как следует. Все-таки здесь у нас дом, люди  кругом  знакомые,  работа,  а
там... Кому мы там нужны?
     - Ну, ты даешь, отец! Что же мне и дальше терпеть нашего участкового?
Он же мне проходу не дает. Ты сам говорил, наш дом  теперь  дорого  стоит,
продадим его, обменяем рубли на марки и сможем в  Германии  внести  первый
взнос за квартиру. Какие проблемы? Взяли и уехали, мы ведь немцы.
     - Ты немецкий язык знаешь, Роман?
     - Почему ты называешь меня этим дурацким именем? Я Рейнгольд! Ну,  не
знаю. Выучу, разве это трудно?
     - Да как сказать... Я тоже не знаю. Такие  вопросы  в  один  день  не
решаются, надо все как следует обдумать.
     - То говорил: все, решено, едем, а то -  надо  обдумать,  -  обиженно
протянул Роман. - У тебя семь пятниц на неделе. Надо было года  три  назад
уезжать, теперь и язык знали бы, и никакой участковый ко мне не привязался
бы. Ты что, хочешь, чтобы он меня в тюрягу засадил? Он  это  сделает,  сам
знаешь, если мент захочет кого-то посадить, он придумает и  улики,  и  все
что хочешь.
     - Надо бы поговорить с Иваном, какие у  него  претензии  к  тебе.  Да
что-то не вижу его, не приезжает.
     - Поговори, поговори! Он скажет, что я  все  это  придумал.  Ты  кому
веришь, сыну или менту? А не приезжает потому, что знает - виноват.  Ждет,
пока ты забудешь обо всем.
     - Я-то помню...
     - Дождешься, женится он на Катьке, будет  и  в  доме  командовать!  А
станешь возражать - и тебя отлупит. Он вон какой  здоровый,  как  сарай  с
пристройкой. А важный! Делает что хочет.
     Катя слушала этот разговор и невольно  возмущалась:  какие  глупости!
Сперва ей хотелось пойти и рассказать  отцу  все,  что  поведал  ей  Иван.
Заодно  и  объяснить  причину  его  исчезновения.   Теперь,   когда   отец
успокоился, он бы поверил ей. Но какая-то апатия навалилась  вдруг.  Стоит
ли объяснять, убеждать, доказывать? Ведь ясно же, что отец в  Германию  не
поедет, здесь он родился, вырос, здесь его родина. Мама, которую он сильно
любил, похоронена здесь. А Роман поколобродит, да  и  успокоится.  К  чему
пустые разговоры, только нервы друг другу трепать? Лучше  сейчас  пойти  к
Ивану, соскучилась уже.
     - Катька! - крикнул Роман. - Там к тебе пришли.
     Катя вытерла руки о передник, сняла его, бросила на  спинку  стула  и
поспешила к калитке. Может быть, это Иван?
     У ворот стоял  Егоров.  Гладко  выбритый,  тщательно  причесанный,  в
джинсах и ветровке стального  цвета,  он  все-таки  отличался  от  местных
жителей.
     - Добрый день, Катя, - улыбнулся Егоров. - Извините за  назойливость,
но день нынче такой серый, а в комнате сидеть так грустно, что  я  все  же
решил вас навестить.
     - Здравствуйте... А зачем?
     - Да просто подумал: почему бы нам не побродить  немного  вдвоем,  не
поговорить о всяких пустяках?
     - Ой нет, извините, я сегодня занята,  дел  ужасно  много,  еще  обед
нужно готовить.
     - Катя, вы такая красивая, даже  получасовая  прогулка  доставит  мне
несказанное удовольствие. Неужели откажете?
     Роман тихо подошел к воротам и  морщился,  слушая  этот  разговор.  А
затем и кулаки сжал, так не нравился ему визит Егорова. Это  что  за  дела
такие?  Только-только  впереди  Германия  забрезжила   -   участковый   не
появляется, Катька загрустила, глядишь, и согласится уехать, так нет!  Еще
один страдатель является: пойдем погуляем, тары-бары-растабары!  А  потом,
глядишь - опять Катьку с места не  сдвинешь!  Роман  прислонился  щекой  к
воротам, посмотрел в  щель:  похоже,  тот  самый  грамотей,  про  которого
участковый рассказывал. Надо же, какой умник - все в  город  срываются,  а
его сюда принесло!
     - Нет-нет, извините, - сказала Катя, - мне, честное  слово,  некогда.
Видите, мы даже виноград еще не  собрали,  уже  осыпаться  стал.  Нужно  и
варенье варить, и компоты закрутить, и вино приготовить. Столько  дел!  Ну
какие там гуляния...
     - А я вам расскажу о новом способе варки варенья, - вежливо настаивал
Егоров. - Когда-то увлекался кулинарией, собирал рецепты разных стран. Вы,
Катя, даже на подозреваете, какой я специалист в этом вопросе.
     "Уболтает, гад!" - подумал Роман и вышел на улицу.
     - А это кто такой, почему не знаю? - развязно спросил  он,  глядя  на
Егорова  сверху  вниз.  Семнадцатилетний  парень  был  на  полголовы  выше
Егорова.
     - Тебе какое дело? - сердито сказала Катя. - Иди домой, Роман.
     - Не Роман, а Рейнгольд. Что, нового хахаля подцепила? А как же  быть
с прежним?
     -  Молодой  человек,  не  нужно  хамить  девушке,  -  сказал  Егоров,
насупившись.
     - А ты что, блатной, да? А ну давай, вали отсюда, и чтоб я тебя здесь
больше не видел, - грозно сказал Роман, чувствуя  полную  безнаказанность.
Мужик-то чужой здесь. Будь он хоть самим Чаком Норрисом, станет  возникать
- вечером на улицу не выйдет.  Это  ему  на  Краснодар!  И  участковый  не
поможет. Да он и не  станет  помогать,  если  узнает,  что  тот  к  Катьке
клеится!
     - Роман! - закричала Катя. - Как тебе не стыдно?
     - И мне не надо хамить, - внятно  сказал  Егоров,  еще  ниже  опуская
голову. - Пожалуйста, я очень вас прошу.
     - И я тебя прошу - вали отсюда, придурок, - ухмыльнулся Роман.
     Егоров, не поднимая головы, подошел к парню почти вплотную, так,  что
Катя осталась за его спиной, и взглянул на Романа в  упор.  Тот  испуганно
попятился, выставив вперед руки, а потом рванул что  было  духу  во  двор.
Торопливо захлопнул калитку и лишь после этого крикнул испуганным голосом:
     - Точно придурок! Я  так  и  знал!  Ну,  мужик,  подожди,  встретимся
где-нибудь в темном месте, я тебе пасть порву!
     Егоров, не поднимая головы, прикрыл ладонями глаза и  так  стоял,  не
двигаясь.
     - Вам плохо? - участливо спросила Катя. - Не  обижаетесь,  он  такой,
нахамит, а потом сам убегает. Молодой, глупый еще.
     - Простите, Катя, - пробормотал Егоров, не отрывая ладоней от лица. -
Я очень не люблю, когда мне или моей девушке хамят. Все  могу  понять,  но
хамство... Видимо, нужно было мне сидеть дома, читать журналы...
     - Ну, хорошо,  -  неожиданно  согласилась  Катя.  -  Я  могу  немного
погулять с вами. Но только немного. Подождите, я переоденусь.
     Иван Потапов кружил  на  своем  "Урале"  по  улицам  поселка,  словно
степной орел, выискивающий жертву. Иван искал Романа,  вот  уже  несколько
дней искал, но тот как сквозь землю провалился. Будто бы совсем из дому не
выходил. Но сегодня суббота, непохоже на Романа, чтобы в  субботу  вечером
сидел дома! Иван еще не решил, что сделает, когда  выловит  парня.  Прежде
всего поговорит, выяснит, что же тот наболтал  отцу.  А  потом  посадит  в
мотоцикл и повезет домой. И там, в присутствии Федора  Петровича  и  Кати,
все прояснится. Будут ему казино-бары, будет и пособие по безработице!
     На лавочке под  старой  шелковицей,  вымахавшей  выше  пирамидального
тополя, сидели подростки - ребята, девчонки. Хотя уже стемнело,  на  танцы
они не торопились, у них считалось, чем позже  придешь,  тем  выше  класс.
Иван остановил мотоцикл.
     - Ребята, Романа Клейна не видели?
     - А зачем он вам? - спросил курносый рыжий пацан, Сережка Воронихин.
     - Дело есть у меня к нему,  секретное,  -  сказал  Иван.  -  Поможешь
найти, я тебе тоже в чем-нибудь помогу.
     -  Ну  да,  вы  поможете!  -  не  поверил  Сережка.  А  Романа  опять
отлупцевать собираетесь?
     - Кто тебе сказал, что я его бил? - удивился Иван.
     - Кто, кто! Да все об этом говорят, все знают.  Ни  за  что  отлупили
пацана, а еще спрашиваете!
     - Так вон оно что! - усмехнулся Иван. - Здорово у вас круговая порука
действует. Запомни, Серега, я Романа и пальцем  не  тронул.  Это  все  его
дурной язык наплел. И не повторяй за другими как попугай.
     - Потапыч осерчал! - раздался звонкий  девчоночий  голосок.  Иван  не
понял чей.
     - Еще бы не осерчать, - ломающимся голосом добавил из темноты  Владик
Лисов. - Ромкина сеструха с чужим мужиком по Карьеру гуляет.
     - Владик! - приказал Иван. - А ну-ка появись, дорогой.
     - А чего я такого сказал?
     - Выходи! - рявкнул Иван. - Если я слезу с мотоцикла и поймаю тебя  -
будет хуже!
     Подростки притихли. Знали, участковый мог шутить  и  даже  просить  о
помощи, но когда он говорил таким тоном, возражать  не  следовало.  Владик
медленно приблизился к мотоциклу.
     - Так все же видели, - сказал он, оправдываясь. - Все об этом знают.
     - Что? Рассказывай.
     - Да что... Сегодня днем, часов в двенадцать, Катька прогуливалась  с
мужиком, который у бабы Лизы квартирует. А может, не  в  двенадцать,  а  в
час, я точно на знаю.
     В двенадцать, в час... А где же он был в это время? Дома был,  матери
помогал в огороде, дрова пилил, навоз из курятника вытаскивал, разбрасывал
по огороду... Часа в три только управились и сели с матерью обедать.
     - Ну, гуляли и гуляли, - стиснув зубы,  сказал  Иван.  -  С  чего  ты
решил, что я из-за этого должен сердиться?
     - Ну-у-у... - парень замялся, не зная, что ответить. Не скажешь  ведь
суровому участковому: жених и невеста тили-тили тесто... - Я  просто  так,
подумал...
     - В следующий раз подумай, что, если Катя с кем-то гуляет, значит,  я
ей разрешаю, - сказал Иван.
     Он включил скорость, развернул мотоцикл и помчался по улице. Это было
совсем непохоже на Катю: прогуливаться с каким-то мужиком.  Да  и  мужики,
зная Ивана, не очень-то приглашали ее на  прогулки  после  того,  как  они
объявили о решении пожениться. Что-то произошло. Но что? С  чего  это  она
решила гулять с кем-то? Вместо того, чтобы к нему прийти, могли бы куда-то
вместе поехать, да хоть в райцентр...
     Чертовщина какая-то!
     Иван резко затормозил у зеленого забора,  нажал  на  кнопку  сигнала.
Специальный спаренный зуммер рявкнул так, будто  кто-то  откашлялся  перед
мегафоном.
     Из калитки выбежала Катя. Иван сидел на мотоцикле, ожидая, когда  она
подойдет. Катя не просто подошла, но и сразу обняла его, звонко чмокнула в
щеку.
     - Я уже соскучилась без тебя,  Ваня,  как  хорошо,  что  ты  приехал!
Раньше не мог, что ли?
     Иван взглянул на нее исподлобья, пробурчал:
     - Ты же сама запретила... до понедельника.
     - А ты мог бы и нарушить запрет. Я думаю,  все  уже  нормально,  папа
успокоился и не собирается в Москву за визой. Правда, он  говорит  Роману,
что хочет все как следует обдумать, но я-то вижу, что никакая Германия ему
не нужна. Просто в  тот  вечер  он  здорово  обиделся  на  тебя,  я  тогда
испугалась даже. Поэтому и сказала, чтобы ты пока не приезжал.
     - А может, у тебя другое было на уме? - спросил Иван.
     - Другое? Что ты имеешь  в  виду,  Ваня?  Ничего  другого,  просто  я
боялась, что папа набросится на  тебя  с  обвинениями,  ты  не  выдержишь,
наговоришь грубостей, и он запретит мне выходить за тебя замуж. Вот и все.
Я же прекрасно знаю и тебя, и его. Ты... ты мне не веришь?
     - И обидится, и уедет в Германию, верно? Вместе с тобой.
     - Роман все время об этом твердит... Да что случилось, Ваня?
     - А больше с тобой ничего не случилось? Никаких особо  примечательных
происшествий?
     - Нет. Какие происшествия, если  я  все  время,  когда  не  работала,
сидела дома и думала о тебе. Правда, Ваня.
     - Верю, что думала обо мне...  -  вздохнул  Иван.  -  Особенно  когда
разгуливала по поселку с незнакомым мужиком!
     - Так вон ты о чем! - рассмеялась Катя. Ох, Господи, а я все никак не
могу догадаться, почему ты приехал такой сердитый!
     - А я  должен  радоваться  тому,  что  ты  нашла  причину,  чтобы  не
встречаться со мной, а сама в это время  разгуливаешь  с  другим?  -  Иван
разозлился. - Что это за фокусы, Катя?
     - Я тебе сейчас все объясню, - с  улыбкой  сказала  она,  не  обращая
внимания на суровый тон Ивана.  -  Этот  мужчина,  его  Владимиром  зовут,
работает начальником электроцеха...
     - Знаю.
     - Ну вот, однажды он починил мне кран, не было "вира", я уж собралась
идти в крановую службу, а тут смотрю, идет  новый  начальник  электроцеха.
Лень было спускаться  вниз,  искать  ремонтников,  я  и  позвала  его,  он
поднялся и починил.
     - И ты сразу же решила, что он лучше меня?
     - Да нет же! Ну какой ты смешной, Иван! Он стал говорить, что  никого
здесь не знает, скучно ему живется, предложил погулять вместе, ну, просто,
чтобы я показала ему, что у нас тут есть интересного. Я и не думала  этого
делать. Но он все же пришел в субботу, и опять я не собиралась идти с ним.
Вдруг выскакивает Роман и начинает ему грубить и задираться,  ну,  знаешь,
как это они делают: только попадись мне, я  тебе  покажу,  вали  отсюда...
Стыдно мне за братца стало. А этот  Володя  стоит,  как  оплеванный,  лицо
руками закрыл, грустный такой. Ну, я и сказала: хорошо,  пойдемте  немного
погуляем. Понимаешь, не хотелось, чтобы посторонний человек  думал,  будто
все у нас такие наглецы, как Роман. Вот и все.
     - Значит, во всем опять Роман виноват? Придется мне поговорить с ним.
Где он, дома? Позови.
     - Нет его дома. Часа два назад убежал куда-то.
     - Надо же! - Иван в сердцах ударил ладонью по бензобаку. - Ни у  кого
правды не добьешься. Оказывается, Роман во всем виноват, а его нигде  нет,
как сквозь землю провалился.
     - Ну, пожалуйста, не злись. - Катя нежно провела ладонью по его щеке.
     Иван раздраженно отбросил ее руку.
     - И ты  считаешь,  что  это  нормально:  моя  невеста  разгуливает  с
каким-то мужиком?
     - Но что в этом плохого?
     - То, что пацаны на улице кричат, Иванова невеста мол, гуляет  с  кем
попало!
     - А ты не обращай внимания на глупости... - Катя растерянно  смотрела
на своего жениха.
     - Да?! А если ты завтра-послезавтра пойдешь к нему домой... избавлять
бедного от одиночества, может, мне и тогда не следует обращать внимание?
     - Мы с ним очень интересно поговорили, он и  вправду  приглашал  меня
заглянуть как-нибудь к  нему,  порыться  в  вырезках  кулинарных  рецептов
разных стран... Ты что, Ваня, в чем-то подозреваешь меня? Но почему? Разве
я хоть когда-нибудь давала тебе повод?
     - А это что? Не повод?
     - По-моему, ты приехал специально, чтобы поругаться. Считаешь, что  я
должна спрашивать у тебя разрешение, с кем можно разговаривать,  а  с  кем
нет?
     - Ты - моя невеста! - сквозь зубы процедил Иван.  -  И  должна  вести
себя осторожно,  не  давать  повода  для  разговоров.  Неужели  это  нужно
объяснять?
     - Что еще я должна? - рассердилась Катя. - Сидеть дома и не  выходить
без твоего разрешения? И не надейся! Я тебе  не  рабыня  и  не  наложница,
понятно?
     - И что это я, дурак, разговариваю с тобой? - сказал Иван.  -  Сейчас
поеду, поговорю с этим Володей. Объясню ему, что можно тут делать,  а  что
нельзя. А не поймет, пусть пеняет на себя.
     - Не смей! Слышишь, Иван? Не вздумай.
     - Даже так?
     - Если будешь его запугивать - и ко двору моему  больше  не  подходи!
Прямо Пиночет какой-то, что скажет, то люди и должны делать. Прекрати всех
запугивать.
     - Это я запугиваю?!
     - Ты запугиваешь. Все кулаками хочешь решать.
     - Так, может,  ты  специально  придумала  историю  с  Романом,  чтобы
спокойно встречаться... с кем хотела?
     - Ох, надоел ты мне своими  подозрениями!  Уезжай,  Иван,  не  то  мы
всерьез поругаемся. Я больше не хочу об этом говорить.
     - Нет, почему же! Мы еще поговорим. Но сперва я найду Романа и все  у
него выясню. В лепешку расшибусь, а найду!
     - Ну и пожалуйста! - крикнула Катя и бросилась во двор.



                                    6

     Егоров, в коричневом халате на голом теле, сидел за  столом  в  своей
комнате. Ладони, закрывающие лицо, подрагивали, и все  его  тело  сотрясал
озноб.
     Хозяйка, сухонькая старушка в длинной черной юбке  и  зеленой  кофте,
вежливо постучавшись, вошла в комнату.
     - Володя, ты ужинать будешь или нет? А то я спать собираюсь ложиться.
Может, перекусишь, пока я здесь, в кухне?
     - Спасибо, Елизавета  Петровна,  -  пробормотал  Егоров,  не  отнимая
ладоней от лица. -  Что-то  не  хочется.  Неважно  себя  чувствую,  голова
раскалывается и знобит.
     - Небось, простуду подхватил, - со  знанием  дела  сказала  Елизавета
Петровна. - Время нонче опасное, вроде как тепло, а  уже  осень,  если  не
беречься, можно и заболеть. Принести тебе цитрамончику? У меня есть.
     - Нет-нет, я таблетки стараюсь не принимать. Ничего,  сейчас  лягу  в
постель, к утру, надеюсь, все будет нормально.
     - Сам дрожишь, а окно открыл. Закрыть окно, Володя?
     - Я сам...
     - Ну, как знаешь. Смотри, ежели есть захочешь, на керогазе кастрюлька
с вареной картошкой, на столе под полотенцем салат из помидоров с  лучком,
а в холодильнике колбаска есть. Ты сам тут  управляйся,  не  стесняйся.  Я
пошла спать, закроюсь на всякий случай, так что до утра - меня нету.
     - Спокойной ночи, Елизавета Петровна, - сказал Егоров.
     - А ты выздоравливай, - пожелала старушка и удалилась.
     Егоров долго сидел без движения, чувствуя, как холодный  пот  каплями
ползет по лбу, пальцам,  щекам.  Глаза  его  были  закрыты,  но  в  памяти
светилось наглое лицо долговязого парня, презрительная ухмылка  на  губах.
Егорову уже не слышался мерзкий голос, весь вечер звучавший в его ушах, но
теперь он чувствовал запах, запах пота и дешевого одеколона, исходивший от
наглеца.
     Не озноб, а злоба весь вечер сотрясала тело Егорова. Вначале это была
ярость  человека,   незаслуженно,   несправедливо   оскорбленного   тупым,
отвратительным существом, которое и на равных-то  не  имело  права  с  ним
разговаривать. Человек жаждал мести, но в то же время  помнил  о  законах,
царящих в этом человеческом мире, напряженно искал  возможность  отплатить
за обиду и самому остаться вне подозрений.
     Потом накатилась ярость Зверя, который и знать не  знал  ни  о  каких
человеческих законах. Он был неподвластен им, самый главный  закон  -  это
он. И оскорбившего его ждет смерть. Зверь обретет  свою  плоть  и  свершит
свой суд. А пролитая кровь вернет его в человеческую плоть - лучшей защиты
для Зверя нет.
     Время близилось к полуночи. Егоров поднялся, запер дверь  на  крючок,
выключил свет и повалился на пол. Страшные конвульсии сотрясали его  тело,
и с каждой судорогой оно меняло привычные очертания. Нижняя часть  лица  с
хрустом вытягивалась вперед,  сплющивался  нос,  заострялись  уши.  Черные
волосы зазмеились по лицу,  и  вскоре  все  оно  покрылось  густой  черной
шерстью. И уже  не  сдавленный  стон,  а  хриплое  рычание  вырывалось  из
полуоткрытой пасти. Пальцы на руках стали  короче,  и  острые  как  лезвия
когти вырвались из них. Ноги  тоже  стали  короче,  длинный,  голый  хвост
пополз из крестца, одновременно покрываясь черными волосами.
     Прошло несколько минут, и, отшвырнув могучей лапой полы халата, встал
посередине комнаты жуткий Зверь с ненавидящими красными глазами. Во  дворе
жалобно заскулил пес Трезор, пугливо забился в глубину своей будки.
     Егоров прыгнул в окно, обогнул кухню, легко преодолел  ветхий  забор,
отделяющий огород бабы Лизы от заброшенного карьера, и  могучими  прыжками
помчался по краю обрыва - словно черная молния летела над землей.
     Обычному человеку не  дано  было  понять  дьявольского  упоения  этим
бегом, ходящий на двух ногах не мог насладиться слаженной работой  четырех
могучих лап. Тот, кто пользуется зубами лишь  для  того,  чтобы  прожевать
сваренное мясо, не в силах ощутить сладости разрывания  живой,  трепещущей
плоти.
     И что может сравниться с  первородным  инстинктом  Зверя,  который  в
ярости предается только ярости,  не  считаясь  ни  с  какими  правилами  и
законами?!
     Егоров мчался к дальнему заброшенному карьеру, откуда  ветер  доносил
запах пота и дешевого одеколона.
     Иван уже несколько раз подъезжал к танцплощадке у клуба,  внимательно
обследовал пустырь - Романа нигде не было. На танцплощадке никто ничего  о
нем  не  знал.  Или  не  хотел  говорить.  Молодежь  была  занята   своими
проблемами: танцами и, главное, "зажимансами", без которых сие мероприятие
быстро потеряло бы свою привлекательность.
     Катя могла и соврать, говоря, что Роман сидит  дома,  раз  уж  решила
защищать этого Володю. Но чутье подсказывало Ивану:  она  сказала  правду.
Роман ушел. Но где же он может быть? У кого-то из приятелей. Сидят, курят,
пьют,  девчонки  с  ними,  те,  что  пару  лет  назад  пугливо  стояли  на
танцплощадке, а теперь захотели испытать более острые ощущения... А еще  у
дальнего озера у них что-то вроде большого шалаша среди  кустов  вербы  на
песчаном берегу. Иван, как и положено участковому,  знал  об  этом  тайном
убежище молодежи, возомнившей себя элитой поселка  Карьер.  Несколько  раз
бывал там, но днем, когда хозяева отсутствовали - без особой надобности он
не стремился пугать их, полагая, что в случае ЧП  там  от  него  никто  не
скроется. Пусть думают, что он ничего об их убежище не знает.
     Но сейчас он должен поехать туда. Во что бы  то  ни  стало  разыскать
Романа, поговорить с ним. Выяснить, угрожал ли он на самом деле начальнику
электроцеха, и Катя, чтобы загладить недоразумение, согласилась погулять с
начальником, или это выдумка Кати, и тогда...
     Только Роман мог ответить на этот вопрос.
     Иван посмотрел на часы: время  близилось  к  полуночи.  Он  развернул
мотоцикл и погнал его к старому карьеру, к дальнему озеру.
     Иван  хорошо  знал  дорогу  и  последние  метров  двести  проехал   с
выключенным  двигателем  и  погасшей  фарой.  Когда  до  большого   шалаша
оставалось метров сто, Иван оставил мотоцикл в кустах и осторожно двинулся
вперед, на всякий случай расстегнув кобуру пистолета. Кто знает,  как  они
отреагируют на его появление, не исключено, что у пацанов имеется оружие.
     На берегу озера горел небольшой костер, и вокруг  него  сидели  люди.
Иван насчитал семь парней и трех девчонок. Роман сидел в обнимку  с  Таней
Соколовой. Иван с облегчением вздохнул. Теперь он  никуда  не  денется.  И
выскочил к костру.
     - Сидеть! -  приказал  он,  доставая  пистолет.  -  И  не  дергаться.
Предупреждаю, я не шучу. Сидеть!!
     Все обернулись  в  его  сторону:  глаза  круглые  от  изумления,  рты
раскрыты. Они и не думали убегать  или  сопротивляться.  Спустя  мгновение
изумление сменилось испугом. Надо  же  -  участковый  накрыл  их  в  таком
потаенном месте! Таня Соколова, конечно  же,  не  хотела,  чтобы  родители
узнали об этом ее походе к дальнему озеру в компании парней.  Да  и  парни
понимали, что неспроста участковый приехал сюда. Роман медленно  поднялся,
затравленно озираясь.
     - Ну да, ты мне и нужен, - сказал Иван. - И не вздумай убегать.  Ноги
у тебя длинные, но бегаю я лучше. Достану. Иди сюда.
     - Зачем?
     - Поговорим. Кое-что выясним.
     - А что он такого сделал? -  подал  голос  Алик  Сапунов.  -  Мы  тут
отдыхаем, никого не трогаем. Что ли, нельзя приходить сюда?
     - Приходить можно, - сказал Иван. -  А  вот  выдумывать  гадости  про
людей - нельзя. Вот мы сейчас и разберемся, когда это я  избил  Клейн,  да
еще про немцев что-то неприличное говорил. Если среди вас  есть  свидетели
моего мерзкого поступка, готов их выслушать. Ну?
     Ответом было молчание. Оно и понятно. Можно подыграть Роману,  болтая
всюду о том, что участковый избил его, но сказать это  самому  участковому
кто же отважится? Тем более что все они участвовали в драке на  пустыре  и
знали, кто навешал Роману синяков.
     - Иди ко мне,  Роман.  Поедем  к  твоему  отцу,  расскажешь,  что  же
случилось в среду на пустыре.
     - Еще чего...
     - Хватит болтать! - рявкнул Иван. - Я кому сказал?!
     Роман нехотя,  волоча  ноги,  двинулся  вперед.  За  ним  -  Потапов,
подталкивая парня к мотоциклу. А за  их  спинами,  у  догорающего  костра,
молча сидели друзья Романа.
     Иван сел за руль мотоцикла, Роман испуганно съежился в коляске.
     - Ну, давай, рассказывай, - приказал Иван.
     - Чего рассказывать?
     - Почему врал отцу, зачем, как  думаешь  исправляться  и  вообще  как
будем дальше жить. Понимаешь ведь, что я с тобой нянькаюсь только  потому,
что ты брат Кати. Многое тебе прощал, сам знаешь. И, наверное, зря.
     - Я был злой в тот вечер...
     - А я сегодня злой. Но все-таки постараюсь понять тебя.
     - Ну... в общем-то, драка получилась из-за Тани Соколовой,  -  нехотя
начал Роман. - Выпендривалась она на танцах, проучить меня хотела  за  то,
что не пришел к ней вечером. Васька Шаповалов к ней стал клеиться, ну,  мы
и поговорили... Врезал я ему  пару  раз,  да  тут  его  дружки  ввязались,
досталось и мне, а потом, когда наши ребята пришли на помощь, ты возник. И
все испортил. Вот я и разозлился. На тебя, на Ваську, на Таню -  на  всех.
Подумал: вот уеду в Германию, Танька пожалеет  еще...  Нужно  только  отца
накеросинить, он одно время очень переживал  из-за  того,  что  Поволжскую
немецкую республику не восстановили и все такое. Вот  я  и...  наврал  про
тебя. Злой был, я же сказал...
     - У тебя с Таней проблемы возникли, и ты решил, что неплохо бы и  мне
подложить свинью, поссорить с Катей, так? - жестко спросил Иван.
     - Да нет... я  про  вас  и  не  думал.  Просто  хотел,  чтобы  Танька
пожалела, ну... ты понимаешь. Ну, да хреново получилось... Послушай, Иван,
- парень с надеждой взглянул на участкового. -  Хочешь,  я  сам  обо  всем
расскажу отцу? Честное слово!
     - А как же Германия? Тебя-то он простит, не сомневаюсь, но ведь  и  в
Германию ехать раздумает, - язвительно сказал Иван.
     - А я и сам уже не хочу туда ехать, - сказал Роман.  -  Мне  и  здесь
клево. Прости, Иван... Ну, давай я сам все  расскажу  папаше?  Пожалуйста,
Иван. - Парень умоляюще смотрел на участкового.
     - Я рад, что у тебя все хорошо, - усмехнулся Иван. -  А  завтра  Таня
опять посмотрит на тебя косо, и ты снова придумаешь какую-то гадость?
     - Не придумаю...
     - А если я, к примеру, пойду к родителям Тани Соколовой и  скажу  им,
что ты наркоман  и  вообще  не  пара  ей?  Отец  Тани  -  главный  механик
карьероуправления, человек жесткий, он покажет тебе от  ворот  поворот.  Я
тебе такую славу могу создать - из дому не выйдешь! Ну и что ты  подумаешь
обо мне?
     - Да я все понял, Иван. Честное слово, понял. Ну, дурак я был,  плохо
поступил.
     - Ну вот поедем домой, там все и объяснишь своему отцу.
     - Да он спит уже давно. Послушай, Иван... Отпусти меня, а? Ну как  же
я оставлю тут Таню? Отпусти, Иван,  я  завтра  сам  все  расскажу  отцу  и
Катьке, клянусь тебе! - Роман, казалось, готов был встать на колени,  если
б в коляске можно было это сделать.
     Иван  задумался.  Только  что  он  горел  желанием  растоптать  этого
негодяя, сделать ему больно, чтобы впредь никогда не подличал.  Но  теперь
вся его злость улетучилась. Глупый пацан. С девчонкой  поругался  и  решил
наказать за это весь мир. Это можно понять...
     - Ладно, - сказал Иван. - Иди. Но смотри мне...
     - Спасибо, Иван! - Парень выпрыгнул из коляски,  рванулся  вперед  по
узкой дорожке меж кустов вербы. Остановился, повернулся. - Я  сделаю  так,
как обещал, точно сделаю! И даже больше - я скажу Катьке,  что  ты  клевый
чувак, Иван!
     Участковый усмехнулся. Ну что ж... вот и конец  это  глупой  истории.
Самое время подумать  о  предстоящей  свадьбе.  Он  завел  мотоцикл.  Фара
высветила песчаную дорожку, петляющую меж кустов.
     - Ива-а-ан!!! - раздался вдруг истошный крик. - Помоги, Иван!
     Это был голос Романа. Иван привстал, вглядываясь  вперед.  Вот  из-за
кустов выскочил Роман, он изо всех сил мчался назад,  к  мотоциклу.  А  за
ним... Господи, что это? Огромный, черный - то ли пес,  то  ли  пантера  с
горящими  красными  глазами!  Это  странное  существо  могучими   прыжками
догоняло парня. Иван торопливо достал пистолет. Он видел, как собака - или
что это такое? Не пантера же, откуда она здесь? - гналась за  человеком  с
отчетливым намерением разорвать его. И разорвет, если догонит!
     - Ложись, Роман! - крикнул участковый. - Ложись, кому говорят!
     Он прицелился, но выстрелить не мог -  Роман  бежал  впереди  собаки,
легче было попасть в парня. Роман,  уже  чувствующий  за  спиной  яростное
дыхание Зверя, вряд ли смог бы упасть по  доброй  воле,  но  споткнулся  о
кочку, покатился по дорожке.
     Иван выстрелил. Чудовище на мгновение  замерло  в  воздухе,  а  потом
упало на все четыре лапы. Иван еще раз выстрелил,  чувствуя,  как  мурашки
поползли по коже - таким ненавидящим,  уничтожающим  был  яростный  взгляд
странно горящих красных глаз. Третий раз Иван не успел  нажать  на  курок.
Черный зверь прыгнул в кусты и растворился в темноте.
     - Ты видел?! Видел? - закричал Роман, вскакивая на ноги. - Это что? Я
чуть не умер со страху!
     - Собака, - не совсем уверенно сказал Иван. - Одичала, наверное,  вот
и набросилась на тебя.
     Леденящий  душу  рев  пронесся  над  их  головами.  Участковый  резко
повернулся, направив пистолет в ту сторону,  откуда  он  доносился.  Роман
поспешно спрятался за спину Ивана.
     - Ты когда-нибудь слышал, чтобы собака так страшно рычала? -  спросил
Роман. - Это не собака!
     - А что же? Собака. Я ей, кажется, пару пуль всадил в грудь, побежала
подыхать, вот и ревет.
     - Это не собака, - прошептал Роман.
     Он  был  бледен  как  первый  снег,  руки  тряслись,  да  и   коленки
предательски подрагивали.
     - Ну, может, какая-то пантера  сбежала  из  зоопарка,  -  предположил
Иван. - Сейчас с деньгам туго, плохо, видно, кормили, вот она и сбежала. С
голоду и  набросилась  на  тебя.  Ты  ей  особенно  вкусным  показался,  -
усмехнулся Иван.
     - Нет, не пантера. Я шел по дорожке к ребятам  и  вдруг  почувствовал
какой-то ужас. Понимаешь - стало жутко, будто вдруг оказался на  кладбище.
Хочу идти вперед, а ноги сами несут меня  назад,  к  тебе.  И  я  побежал.
Ничего еще не видел, не слышал, просто повернулся и побежал как  угорелый.
Наверное, это и спасло меня. Оглянулся - а это чудовище за мной несется, и
уже догоняет. Но ты был близко. Иван, самое главное - я сперва побежал,  а
потом увидел это!
     - Ну что ж, бывает, - пожал плечами Иван. - Предчувствие, или как это
называется? Бывает.
     - Но раньше-то не было!
     - Раньше тебя никто и не собирался слопать.
     - А глаза? Ты видел, какие красные глаза?
     - Ну и что?
     - Разве такие бывают?
     - У диких зверей бывают. У кошек иногда глаза светятся в  темноте.  А
может, свет фары в них  отразился,  и  нам  показалось  -  глаза  у  зверя
красные.
     - Ага, показалось! Они  были  красные,  когда  мотоцикл  был  еще  за
поворотом и света не было видно.
     - Все, прекратили разговоры, - строго  сказал  Иван.  -  Сейчас  всех
ребят необходимо увести отсюда. Кстати, уже поздно. Действительно какой-то
странный  зверь,  за  людьми  охотится,  это  непорядок.  Похоже,  я   его
пристрелил, но сейчас точно не узнаешь. Завтра я  займусь  этим  вопросом,
думаю, разберусь, что за чудо бродит по старому карьеру. Садись в коляску,
поехали к ребятам. Я провожу вас до поселка.
     - А если это оборотень? - спросил вдруг Роман.
     - Я его поймаю и арестую, - усмехнулся Иван.
     Временами  боль  в  груди  казалась  невыносимой.  Исчезло   ощущение
легкости и свободы, наслаждение слаженной работой всех мышц могучего тела.
Каждый прыжок давался с трудом. Боль пульсировала в груди,  отдавалась  во
всем теле. На какое-то время ярость  и  ощущение  собственного  могущества
уступили место страху.  Короткими  прыжками  Егоров  приближался  к  задам
огорода бабы Лизы.
     Впервые Зверь отступил, столкнулся с решительным отпором. Внезапность
отпора и боль заставили его бежать. Хотя простые пули не  могли  причинить
серьезного вреда его организму. Егорова обуял страх за будущее.
     И еще: не глотнув крови  живого  существа,  он  не  мог  снова  стать
человеком.
     Егоров перепрыгнул через забор и  выскочил  во  двор.  Хозяйский  пес
Трезор жалобно заскулил, пятясь назад, пока цепь не натянулась до  отказа.
Путь к спасительной будке преграждал Егоров. Пес судорожно задергался,  не
переставая скулить, уперся всеми четырьмя лапами в землю.  Тяжело  ступая,
Егоров медленно приближался к нему,  не  сводя  с  обезумевшей  от  страха
собаки красных горящих глаз.
     Собрав все силы, Трезор дернулся так,  что  разорвал  ветхую  цепь  и
стремглав  бросился  наутек  к  огородам.  Звериная  ярость  вновь  обуяла
Егорова. Забыв о боли, он ринулся вдогонку, громадными  прыжками  настигая
Трезора. Пес не стал перепрыгивать через забор - нашел лазейку, шмыгнул  в
нее и помчался вниз к старому карьеру.
     Там, в густых зарослях бурьяна, Егоров и настиг собаку, одним  ударом
когтистой лапы перебил бедному животному хребет и яростно сомкнул  челюсти
на горле трепещущей жертвы.



                                    7

     Иван проснулся в дурном расположении духа. Сразу вспомнил, что  ночью
не на шутку поругался с Катей. Все вышло так глупо, что  и  вспоминать  не
хотелось. Да разве забудешь злые слова Кати: "Не смей больше приезжать  ко
мне, я видеть тебя не желаю!"
     И это после того, как он привел ребят в поселок, разогнал по домам, а
Романа довез прямо до калитки. На бревне у  забора,  закутавшись  в  шаль,
сидела Катя. По тому, как она бросилась к брату и  все  разглядывала  его,
ощупывала лицо и нетерпеливо спрашивала, все ли в порядке,  нетрудно  было
догадаться, кого она ждала, за кого переживала.
     - Все нормально, - сказал Иван, - мы хорошо поговорили и решили,  как
нам жить дальше. Думаю, будем жить дружно.
     Катя коротко взглянула на него и повернулась к Роману.
     - Правда, - сказал парень, - мы с Иваном обо  всем  договорились.  Ты
знаешь, когда он отпустил меня, какая-то огромная собака... даже это и  не
собака была, не знаю кто, в общем, какой-то зверь набросился на меня, чуть
не загрыз. Представляешь?
     - Да  что  ты  говоришь!  -  всплеснула  руками  Катя.  -  Почему  он
набросился на тебя? Ты его дразнил?
     - Да нет, я был один, шел по дорожке, а  зверь  выскочил  из  кустов,
ужасный такой, с красными глазами...
     - Ты один бродил там, в старом карьере? Почему ты  был  там  один?  -
спрашивала Катя.
     - Да нет, я был там с ребятами, а потом подъехал Иван, отвел  меня  в
сторону метров на сто от костра, мы поговорили,  и  он  отпустил  меня.  Я
пошел обратно...
     Иван  молча   наблюдал   за   разговором   взволнованной   сестры   и
возбужденного недавними событиями брата.
     - Он завел тебя в кусты и бросил там?! - воскликнула  Катя.  Так  вот
почему дикая собака набросилась на тебя! -  она  повернулась  к  Ивану.  -
Какой же ты... злой, жестокий! Я ведь предупреждала тебя, что  это  добром
не кончится! Я ведь просила тебя!..
     - Да нет, Катя, Иван, наоборот, помог мне. Он спас  меня,  понимаешь?
Начал стрелять в этого ужасного зверя из пистолета. Тот и рванул в кусты и
больше не показывался.
     - Завтра с утра я займусь этим зверем, - пообещал  Иван.  -  Я  точно
вогнал в него две пули, далеко не уйдет.
     - Но если бы Иван не отвел тебя в кусты и не бросил там,  этот  зверь
не напал бы на тебя? Если бы вы были все вместе...
     - Наверное... - пожал плечами Роман. - Нас там семеро ребят было,  он
бы и не высунулся. Но Иван...
     - Я так и знала, так и чувствовала, что это  добром  не  кончится!  -
воскликнула Катя.
     Тогда-то она и бросила ему в лицо злые, несправедливые  слова.  Роман
пытался объяснить, что Потапов его спас, но Катя и слушать не стала. Взяла
брата за руку и потащила во двор.
     Иван не пытался оправдываться. Уж  если  Катя  решила,  что  во  всем
виноват именно он, переубедить ее сейчас не  просто.  Ничего,  успокоится,
поймет, что была несправедлива по отношению к нему.
     Наутро ему уже не казалось,  что  Катя  сама  все  поймет  и  захочет
мириться. Уж больно злым был ее голос. Теперь Иван и сам  обиделся  не  на
шутку, разозлился. Да что ж это такое в самом-то деле?
     Не хочет она его видеть - и не надо!  Пусть  хорошенько  подумает,  а
когда поймет, что была не права, тогда можно будет и поговорить.
     А он тем временем  займется  поисками  вчерашней  собаки  с  красными
глазами. А ведь они  и  вправду  горели  красным  огнем...  Костер  в  них
отражаться не мог - он был позади. Звезды? Свет фар? В том, что он  в  нее
попал, Иван не сомневался. Значит, должен быть след.
     Иван без труда нашел  место,  где  ночью  бежал  к  нему  по  дорожке
обезумевший от страха Роман. Оставив  мотоцикл,  он  внимательно  осмотрел
кусты, уже высохшие стебли бурьяна и вскоре увидел то,  что  искал.  Капли
крови, а в одном месте отпечатки громадных лап.  Собаку  с  такими  лапами
Ивану до сих пор не приходилось встречать. Сомнения,  от  которых  он  все
время пытался отмахнуться, снова одолели Ивана. Да собака ли это?  А  если
нет, тогда что за существо набросилось ночью на Романа?
     Чертыхаясь, он пробирался в густом кустарнике, ориентируясь по черным
каплям застывшей крови, пока не вышел к  краю  старого  карьера.  Существо
оказалось  на  редкость  живучим!  Потеряв  столько  крови,   оно   смогло
вскарабкаться по крутому обрыву наверх!
     Иван вернулся к мотоциклу. Некоторое время сидел,  размышляя  о  том,
что удалось обнаружить, потом завел мотоцикл и погнал к  тому  месту,  где
существо выбралось из карьера. Иван уже не сомневался, что по каплям крови
скоро обнаружит зверя. Удивляло то, что  тот  направился  явно  в  сторону
поселка, а не в глубь заброшенного карьера. Чья же это собака и почему она
набросилась на человека?


     Нежаркое сентябрьское  солнце  висело  над  верхушками  пирамидальных
тополей, высвечивало желтые листья  на  старой  яблоне  во  дворе.  Егоров
запахнул поплотнее полы халата и вышел  из  кухни.  Елизавета  Петровна  с
метлой в руках бродила вокруг хаты, огорченно качая головой.
     - Доброе утро, Елизавета Петровна, - сказал  Егоров.  -  Кажется,  вы
чем-то огорчены сегодня?
     - Какое там доброе, -  ворчливо  ответила  старуха.  -  Трезор  ночью
сорвался с цепи и кудай-то убег. До сих пор  его  нет.  И  где  его  черти
носят? Я ночью слышала, как он скулил,  да  не  вышла  посмотреть.  Небось
почуял какую-то сучку, вот и помчался за нею. Цепку порвал, паразит:
     - Вернется, - успокоил ее Егоров. - Вы  знаете,  Елизавета  Петровна,
сидеть все время на цепи тоже ведь несладко. Вот и решил ваш  пес  немного
поразмяться, доказать  неведомой  даме,  что  он  еще  парень  хоть  куда.
Наверное, слишком увлекся, что не спешит возвращаться.
     - И раньше, бывало, убегал, да к утру приходил. Жрать-то хочется, кто
ж его накормит, как не я? А теперь вот уже одиннадцать часов,  а  его  все
нету. Я уж думаю, не случилось ли чего с ним, дураком? Ведь и  пристрелить
могут запросто.
     - Ну, не думаю, - сказал Егоров. - Пес хоть и крупный, а  не  слишком
смелый, на людей бросаться не станет. За что же в него стрелять?
     - Да мало ли... - вздохнула старушка. -  А  ты-то  как  сам,  Володя?
Вчера я посмотрела, совсем больным был, трясло всего. А теперь-то лучше?
     - Спасибо, Елизавета Петровна, лучше. Совсем хорошо.  Я,  видите  ли,
таблеток стараюсь не принимать. Если нездоров, лягу пораньше, высплюсь как
следует - и все проходит. Организм сам знает, как избавиться от хвори.
     - Может, и так, - недоверчиво сказала Елизавета Петровна. - Да только
у меня это не получается. А ты,  Володя,  завтракал  или  нет?  Хочешь,  я
картошку разогрею?
     - Нет, Елизавета Петровна, спасибо.
     - Да что ж это - спасибо?! Святым духом питаешься, что ли?
     - Попозже вместе пообедаем. Мы  ведь  собирались  сегодня  в  огороде
порядок навести. Уберем картофельную ботву, бурьян, все это надо сжечь.  А
потом и вскопать, сколько сможем.
     - Ты уж выздоравливай получше, а огород - он никуда  не  убежит,  как
мой глупый пес. Отдыхай, Володя, потом как-нибудь займемся огородом.
     - Я отдохнул и чувствую себя вполне здоровым, так что можем  заняться
прямо сейчас. Или, скажем, через часик. Кстати... - Егоров сделал паузу. -
У вас тут живет одна очень красивая девушка, Катя Клейн, так ее,  кажется,
зовут. Мы на заводе познакомились...
     - Живет, - согласно кивнула головой старушка.
     - А что, у нее и вправду есть жених, или она пошутила на этот счет?
     - У Катерины-то? Ну а как же, обязательно  есть.  Иван  Потапов,  наш
участковый. Скоро пожениться должны. А ты разом  не  того...  -  Елизавета
Петровна шутливо пригрозила пальцем. - Смотри,  Володя,  мой  тебе  совет:
держись от нее подальше. Ванька больно не любит, когда  другие  мужики  на
Катерину зырятся. Хоть и  милиционер,  а  поколотить  запросто  может.  Он
мужчина сурьезный, тут уж ты не сомневайся.
     - Жаль, - пожал плечами Егоров. - Очень красивая  девушка,  эта  Катя
Клейн.
     - Еще бы не красивая! Когда в школе училась,  парни  чуть  не  каждый
день  драки  из-за  нее  устраивали.  А  потом,  когда  Иван  стал   нашим
участковым, раньше он работал в райцентре,  жил  в  общежитии,  он  быстро
отвадил всех ухажеров от Катерины.  Да  и  Катерина,  по-моему,  вздохнула
свободно, а  то  ведь  прямо  проходу  ей  не  давали.  Теперь  вот  скоро
поженятся.
     - Я рад за них, - криво усмехнулся Егоров.
     На улице раздался треск мотоциклетного двигателя.
     - А вот и Ванька, легок на помине, - сказала старушка. - Тарахтит  на
своем мотоциклете. Ты ж смотри, Володя, не  вздумай  с  ним  про  Катерину
рассуждать, обидится.
     Егоров неторопливо пошел в свою комнату, всем  видом  показывая,  что
встреча с участковым в его планы не входит.
     Иван слез с мотоцикла, подошел к калитке.
     - Здорова, баба Лиза! - крикнул он. - Как настроение?
     - Здравствуй, Ваня, - печально сказала старушка. - А  про  настроение
лучше не спрашивай. Поганое.
     - И у меня поганое, - сказал Иван. - А дело делать  надо,  ничего  не
попишешь, служба. Ты мне вот что скажи: где твой пес? Дома или нет? С  ним
все в порядке?
     - А почему ты спрашиваешь?
     - Потому что... - Иван почесал затылок. - Ну так где он?
     - Не томи, Иван. Что случилось с моим Трезором? Ты знаешь?
     - Выходит, его нет дома, так?
     - Так. Ночью сорвался с цепи и убег, окаянный. До сих пор не  пришел.
Где шляется - ума не приложу. Ну, так что с ним? Чего ты на меня  смотришь
так? Ежели знаешь, где Трезор, так говори. Ох,  чует  мое  сердце,  что-то
неладное с ним!
     - Он ведь у тебя крупный пес был,  верно?  -  продолжал  допытываться
Иван.
     - Не маленький,  -  согласилась  старушка,  не  сводя  с  участкового
напряженного взгляда.
     - Ну так вот, баба Лиза. Похоже, твой  пес  пытался  ночью  разорвать
Романа Клейна. Неподалеку от дальнего озера в старом карьере. Пришлось мне
его подстрелить.
     - Ты подстрелил Трезорку? - всплеснула руками Елизавета  Петровна.  -
Да ты в своем уме, Иван?
     - Откуда я знал, в кого стреляю? - угрюмо сказал Иван. - Вылетает  из
кустов громадный пес и с жутким ревом несется вдогонку  за  парнем.  Пасть
оскалена, глазищи красные, вот-вот собьет с  ног  и  растерзает.  Что  мне
оставалось делать? Я выстрелил в него два  раза.  Он  остановился  -  и  в
кусты! А сегодня утром я туда поехал,  посмотрел  -  кровавый  след  ведет
оттуда прямо к твоему огороду.
     - Это мой Трезорка-то на человека набросился? - возмутилась старушка.
- Очухайся, Иван, что ты говоришь? Сам же  знаешь,  этот  пес  и  гавкнуть
лишний раз на человека поленится. А уж напасть на кого-то - да ни в жизнь!
     - Да знаю я, знаю, - махнул рукой Иван. - Но ты пойди спроси  Романа,
он тебе все расскажет.
     - Напился, небось, Роман твой, ему и померещилось!
     - Я бы тоже так подумал, если б сам не видел  это  страшилище.  Вроде
покрупнее оно было и не похоже на твоего Трезора, но следы к твоему забору
ведут. И пса твоего нет дома. Ничего  понять  не  могу.  Прямо  чертовщина
какая-то.
     - А вчера понимал, когда стрелял?
     - Понимал. Ты уж прости меня, баба Лиза, но если б ты видела, что  мы
с Романом, не  знаю,  дожила  бы  до  сегодняшнего  утра.  Я  ведь  не  из
боязливых, а честно тебе признаюсь, душа в пятки  ушла,  когда  увидел.  И
вообще я собак люблю, разве было хоть раз такое, чтобы я  бездомного  даже
пса обидел?
     - Так, может, это не Трезорка? - с надеждой спросила старушка.
     - Это было бы замечательно, но следы ведут к твоему огороду. И собаки
дома нет. Пойдем в огород, посмотрим, забегал ли он домой после того,  как
я в него стрелял.
     - Пойдем, - торопливо согласилась Елизавета Петровна.
     Слушавший их разговор Егоров  отошел  от  окна,  упал  на  кровать  и
расхохотался в подушку. Все получилось как нельзя лучше! Тело его тряслось
от смеха, железная кровать  жалобно  поскрипывала,  и  этот  скрип  чем-то
походил на предсмертный стон раздираемой на части собаки.
     Иван и баба Лиза вскоре вернулись во двор.
     - Ну что? - спросил Иван. - Ты видела, баба Лиза?
     - Видела... Похоже, там кровь, до самого  двора.  Наверное,  это  мой
Трезорка... Ох, Иван, Иван! Что же ты наделал? Я ведь привыкла к нему,  уж
сколько лет он живет во дворе...
     - Да погоди ты, баба Лиза, не стони раньше времени, - сердито  сказал
Иван. - Ты мне лучше вот что объясни... Может ли раненая собака  прибежать
в родной двор, покрутиться тут и снова убежать? Я что-то не помню  такого.
Обычно ведь как бывает? Если собака пострадала в драке с другими  собаками
или  кто-то  ее  ударил  -  она  бежит  домой,  залезает  в  будку  и  там
отлеживается. Как и человек, если  ему  плохо,  спешит  домой,  ложится  в
кровать. Или я не прав?
     - Так-то оно так, да бывает и по-другому. Если умная собака чует, что
скоро умрет, она уходит со двора, чтобы не огорчать своих хозяев.
     - Ну, ладно. Я еще поезжу, поищу, если  что  выясню,  скажу  тебе.  А
сейчас... Твой жилец дома?
     - Володя?  Дома  он.  Вчера  совсем  больной  был,  а  сегодня  вроде
поправился, мы даже собирались в огороде поработать вдвоем. Такой  хороший
человек, и культурный, и обходительный, и всегда поможет  -  сразу  видно,
что приехал из города, не то, что наши оболтусы.
     -  В  городе  тоже  всякого  дерьма  достаточно,  -  пробурчал  Иван,
направляясь к кухне.
     Услышав тяжелые шаги в передней комнате Егоров быстро перевернулся на
спину, заложил руки за голову и прикрыл глаза.
     - Здорово, Егоров, - сказал Иван. Он остановился  у  двери,  скрестив
руки на груди, и немигающим взглядом уставился на начальника электроцеха.
     - Добрый день, - сказал Егоров, открыв глаза. - Извини,  Иван,  я  не
совсем хорошо себя чувствую, прилег отдохнуть. Проходи, пожалуйста, садись
на стул.
     - Спасибо, постою, - отрезал Иван. - Ты, наверное, понимаешь, зачем я
пришел к тебе.
     - Не совсем. Полагаю, как страж порядка, интересуешься, как устроился
новый житель поселка, не обижает ли свою хозяйку, не замыслил ли чего... -
Егоров усмехнулся, давая понять, что шутит.
     - Вот-вот, насчет "не замыслил ли" ты угадал, -  совершенно  серьезно
сказал Иван. - Так вот. Я пришел к тебе для того, чтобы предупредить,  что
не следует больше приходить к Кате Клейн и приглашать ее гулять. И  вообще
держись от нее подальше. Ты человек новый, не знаешь, наверное,  что  Катя
моя невеста, а я не люблю, когда к моей невесте пристают незнакомые люди.
     - Да я бы не сказал, что  я  незнакомый,  -  возразил  Егоров.  -  Мы
познакомились и даже подружились. Не представляю, что в этом плохого?
     - И нечего представлять. Просто не подходи больше к ней. Считай,  что
я тебя предупредил.
     - Извини, Иван, но я в таком тоне не привык разговаривать. Что значит
"не подходи", "я  тебя  предупредил"?  Ты  ведь  не  местный  хулиган.  Ты
представитель закона. Если я его нарушаю - можешь применить всю силу своей
власти. Но сперва объясни, что я сделал противозаконное?
     Иван никак не ожидал подобного ответа и не сразу  сообразил,  что  на
это сказать.
     - Если тебе не нравится, что я встречаюсь с какой-то девушкой, -  это
твое личное дело. Разве я  насильно  принуждаю  ее  встречаться  со  мной?
Угрозами или хитростью? Давай спросим об этом Катю. Если она скажет:  нет,
Володя, я не желаю больше тебя видеть - я  не  стану  навязывать  ей  свое
общество. Но если скажет, что ничего не имеет против наших встреч,  почему
я должен считаться с твоими запретами? Она взрослая девушка,  сама  вправе
решить, с кем ей встречаться.
     - А с чего ты взял, что я  с  тобой  разговариваю  как  представитель
закона? - мрачно спросил Иван, подходя к кровати. -  Ты,  как  я  погляжу,
больно умный, порассуждать захотелось? Ну так  слушай.  Я  разговариваю  с
тобой как жених Кати Клейн и предупреждаю, если увижу тебя рядом с ней - у
тебя возникнут серьезные проблемы. Это я гарантирую. Можешь потом написать
мне официальное заявление, я разберусь. Но лучше, если  уяснишь  себе  все
заранее.
     - Ты пугаешь меня?
     - Предупреждаю.
     - Спасибо, что объяснил. Но это нарушение прав личности.
     - Не лезь, куда не следует, не будет никаких нарушений.
     -  А  я  думал,  что  разговариваю   с   представителем   закона,   -
разочарованно сказал Егоров.
     - Ты разговариваешь с мужчиной, - рявкнул Иван.
     - Такие разговоры  называются  "разборкой",  и  представители  закона
обязаны реагировать на них принятием эффективных мер. - Егоров  насмешливо
смотрел на Ивана. - Ты думаешь, ты здесь царек  и  можешь  диктовать  свою
волю другим, а я думаю иначе. И мои друзья в Краснодаре -  тоже.  Надеюсь,
ты понимаешь, что я имею в виду?
     - Понимаю, что ты ничего не понял, - прорычал Иван, шагнул еще  ближе
к кровати: схватил Егорова за грудки, одним рывком посадил.
     Халат  на  груди  распахнулся,  обнажая  забинтованную  грудь,  пятна
темной, засохшей крови на бинтах.
     - Это еще что? - спросил Иван.
     - Бандитская пуля, - усмехнулся Егоров, глядя на него снизу вверх, но
весьма уверенно. Он даже не попытался запахнуть полы халата.
     - Разбинтуй! - приказал Иван, чувствуя некоторое волнение.  Если  это
действительно ранение в грудь - он обязан об этом знать. Но такое  ранение
не лечится в домашних условиях.
     - Ты считаешь себя вправе это требовать?
     - Считаю. Если откажешься, мы сейчас поедем в больницу, и  там  врачи
определят происхождение этой раны. В поселке ночью случилось почти ЧП, и я
желаю знать, что произошло с тобой.
     - Ровным счетом ничего. Просто у меня межреберная  невралгия,  вот  и
пришлось поставить себе водочный компресс.
     - Ты мне мозги не пудри! - закричал Иван. -  То  пуля,  то  компресс!
Водкой здесь и не пахнет, зато крови  много.  Ну?  Едешь  в  больницу  или
разбинтуешь свои раны?
     - Если ты настаиваешь...
     - Настаиваю!
     - Хорошо. Пожалуйста.
     Егоров  медленно  смотал  окровавленный  бинт.  Иван  с   недоумением
уставился на впалую грудь с редкими волосками повыше солнечного сплетения.
Никаких ран там не было! Два зарубцевавшихся шрама, похоже,  действительно
от пулевых ранений  -  один  сбоку  от  левого  соска,  другой  чуть  ниже
наискосок. Иван вспомнил распластавшегося в прыжке  зверя,  свой  выстрел,
рука дрогнула, дуло качнулось вверх, тут же - второй выстрел... Но то, что
он видел - следы прямого попадания в сердце! И -  давно,  не  меньше  года
прошло с того времени!
     Иван посмотрел в глаза Егорова, пытаясь понять, в чем тут дело.  Если
это он стрелял - раны не могли затянуться, если они давнишние -  зачем  их
бинтовать, почему бинт в крови, и кровь такая же, как и следы на  траве  в
карьере и огороде бабы Лизы - чересчур темная!
     - Ты выяснил все, что хотел? - спросил Егоров.
     Он скомкал бинт, швырнул его на пол.
     - Что это за представление? - спросил Иван.
     - Могу еще раз  объяснить:  сделал  себе  водочных  компресс,  погода
меняется, с утра было солнце, а сейчас дождь собирается, ломит грудь.
     - Почему бинт в крови?
     - Только пожалуйста не говори об этом Кате, -  усмехнулся  Егоров.  -
Зарплата у меня не бог весть какая, на  бинты  денег  не  хватает.  Вот  и
пользуюсь, если нужно, старыми. Когда-то давно то  ли  руку,  то  ли  ногу
порезал, не помню, оттого и кровь, а бинт не выбросил  и  ночью  снова  им
воспользовался. Разумеется, продезинфицировав его водкой. Устраивает  тебя
такой ответ?
     Иван брезгливо поморщился.
     - Темнишь ты, Егоров. А я не люблю этого. Ну да  ладно.  Можешь  хоть
портянками перевязываться - твое дело. А насчет Кати я  тебя  предупредил.
Смотри сам.
     - Послушай и ты, Потапов!  -  неожиданно  жестко  сказал  Егоров.  Он
прикрыл  глаза  ладонью,  растирая  пальцами  вспотевший  лоб.  -  Ты   не
понимаешь, с кем разговариваешь. Я тебе не уличная шпана,  запомни!  И  не
пытайся меня запугивать!
     Иван закусил губу, развернулся и вышел, громко хлопнув  дверью.  Если
бы он задержался еще на миг, Егорову пришлось бы вновь использовать старые
бинты. А этого никак нельзя было допустить. В  передней  комнате  у  стола
стояла табуретка, Иван в сердцах поддел ее  носком  ботинка,  отшвырнул  в
сторону. На шум тотчас же явилась Елизавета Петровна, сурово посмотрела на
участкового.
     - Ты чего это буянишь, Иван?
     - Прости, баба Лиза, нервы подводят,  -  пробурчал  Иван,  выходя  во
двор.
     - Уж не сцепился ли с Володей? - огорченно спросила  старушка  и,  не
дождавшись ответа, пошла к Егорову.
     Погода  испортилась.  Небо  поминутно  прочерчивали  многоступенчатые
зигзаги молний, раскаты грома были так сильны,  что  поневоле  приходилось
втягивать голову в плечи, резкий, порывистый ветер срывал с высоких кустов
не только пожелтевшие, но и зеленые листья. Крупные  капли  дождя  прибили
пыль на дороге, но это было только началом бури.
     Спустя час Иван нашел то, что искал.
     Груда костей, шерсти и кровавого мяса лежала у ног Ивана -  все,  что
осталось от бедного Трезора. Рядом виднелись отпечатки огромных лап.
     Снова вспыхнула молния, громыхнул гром, капли  дождя  превратились  в
потоки воды, низвергающиеся с неба. Не обращая  внимания  на  дождь,  Иван
наклонился, поднял остаток лапы растерзанного пса. Потом бросил взгляд  на
огромные отпечатки лап на песке - такие же, как и у дальнего озера, где он
стрелял. Дождь в мгновение ока уничтожил их. Но Иван уже не сомневался - у
дальнего озера был не Трезор.



                                    8

     В то время как Иван мотался  по  поселку  и  окрестностям  в  поисках
зверя, который напал на брата Кати Клейн, сама Катя весь день просидела  в
своей  комнате.  Работа  валилась  из  рук,  даже  телевизор  смотреть  не
хотелось. Настроение у Кати испортилось  еще  утром,  когда  она  услышала
покаянный рассказ Романа о том, как он обманул отца,  придумав  историю  с
избиением его участковым.
     Внимательно выслушав сына, Федор Петрович не  рассердился,  напротив,
вздохнул с облегчением.
     - Хорошо, что все случилось так, - сказал он.
     - Да что ж тут хорошего?! - не выдержала  Катя.  -  Твой  сын,  папа,
лжец, обманщик, настоящий подлец! То он говорит, что Иван преследует  его,
проходу не дает, а на деле получается - Иван хороший  человек,  да  просто
герой, который спас твоего непутевого сына от верной смерти! А ты  киваешь
и говоришь: хорошо, хорошо!
     - Я очень рассердился на Ивана, - стал объяснять  Федор  Петрович.  -
Как и должен был рассердиться на любого, кто преследует моего сына. Но мне
было очень грустно от этого, ведь я считал Ивана одним из самых порядочных
людей в нашем поселке и согласился  выдать  за  него  свою  дочь.  Выдумки
Романа стали  для  меня  настоящим  потрясением.  Очень  хорошо,  что  они
оказались просто выдумками. Значит, я не ошибался в Иване  Потапове.  И  в
тебе, Катя, вернее, в твоем выборе.
     - Но ты ошибся в своем сыне! - крикнула Катя.
     - Ты чего расходилась? - удивился  Роман.  -  Я  же  честно  во  всем
признался, можешь спокойно готовиться к свадьбе.
     - Да-да, Катя, не принимай близко к сердцу, - сказал Федор  Петрович.
- Роман еще молод, не так умен, как бы нам хотелось, но в его возрасте это
нормально. А то, что он признал свои ошибки, просто похвально.
     - Ты даже не наказал его, папа! Как я могу думать о свадьбе,  если  в
любой момент он способен выдумать новую гадость и все расстроить? Странные
у тебя методы воспитания!
     - Как говорят в народе, повинную голову и  меч  не  сечет,  -  развел
руками Федор Петрович.
     - А она крови жаждет, - вставил Роман.
     - Конечно, все вы теперь умные, одна я в дураках осталась!  Запретила
Ивану приезжать к нам, а потом и поругалась с ним! А вы и рады этому!
     - Да нет же,  Катя,  не  думай  так,  -  примирительно  сказал  Федор
Петрович. - Ты у нас умница, и красавица, и невеста,  и  хозяйка,  мы  все
тебя любим.
     - Если хочешь, Катька, я схожу к Ивану, поговорю с ним, и он приедет.
Помиритесь, вы же любите друг друга.
     - Отстаньте вы от меня! - закричала Катя и убежала в свою комнату.
     У Федора Петровича Клейна был просторный кирпичный дом в три  комнаты
с большой верандой. Одна комната была Катина, другая принадлежала  Роману,
сам же Федор Петрович обосновался в гостиной.
     Комната Кати была поменьше, но в  ней  имелось  все,  что  необходимо
взрослой девушке: кровать, трельяж, письменный стол и вращающееся  кресло,
полированный гардероб, полки с любимыми книгами.
     Признание Романа прямо-таки взбесило  Катю.  Как  он  может  спокойно
рассказывать о сделанной подлости и при этом смотреть  ей  в  глаза?  Чуть
было не расстроил ее свадьбу с Иваном - она так боялась,  что  отец  решит
уехать в Германию! - и сидит себе как ни в чем не бывало! Мало того, из-за
этого негодяя она всерьез поругалась с Иваном, но  и  это  еще  не  все...
Из-за него, Романа, она согласилась погулять с Егоровым и теперь вот ждет,
когда он снова придет к ней, обещал зайти сегодня вечером. Не Ивана  ждет,
не его хочет увидеть - а Егорова!
     Почему?
     На этот вопрос Катя не могла сама себе ответить.  Она  любила  Ивана,
да-да, любила и собиралась стать его женой. И не сомневалась,  что  так  и
будет.
     Они познакомились полтора года назад, когда Иван  стал  участковым  в
Карьере. И они как бы заново узнали друг друга.  Катя  была  на  пять  лет
младше Ивана и еще в школе поглядывала на рослого, мускулистого парня,  он
же просто не замечал ее. А потом служил в армии, учился на курсах, работал
милиционером в райцентре, жил там  же,  в  общежитии.  Лишь  полтора  года
назад, вернувшись домой участковым, Иван заметил Катю и посмотрел  на  нее
так, что у девушки сердце затрепетало.  Именно  этого  взгляда  ждала  она
много лет. И дождалась.
     Они встречались почти каждый день, а  если  не  удавалось  увидеться,
Катя весь вечер думала об Иване. Он  был  настоящим  мужчиной  -  сильным,
смелым, не раз Катя видела, как он бросался в самую гущу пьяной драки, где
уже  посверкивали  ножи,  взлетали  над  головами   палки   и   штакетины.
Разбрасывал  в  стороны  мужиков  с   такой   силой,   что   те   поневоле
утихомиривались. А на следующий день, протрезвев, благодарили участкового,
что уберег их от тюрьмы. Частенько Иван  действовал  жестко,  жестоко,  но
здесь по-другому и нельзя было.
     Рядом же с Катей превращался в добродушного парня, готового исполнить
любое пожелание своей любимой. Иногда Катя, смеясь, говорила:
     - Знаешь, за что я люблю тебя, Ваня?
     - За то, что у меня милицейская фуражка, - в шутку предполагал он.
     - А вот и нет! Я люблю тебя потому, что ты  похож  на  мой  подъемный
кран - такой же сильный и послушный. Когда я управляю  им,  чувствую  себя
сильной и доброй. И когда рядом с тобой - то же самое чувствую! Ты ведь  у
меня послушный, правда?
     - Я подъемный кран! - говорил в ответ  Иван  и  подхватывал  Катю  на
руки, поднимая ее высоко-высоко.
     А она смеялась,  визжала,  дрыгала  ногами,  а  потом  прижималась  к
нему... Ей было так хорошо!
     Почему же сейчас она ждет не Ивана, а Егорова?
     Опасались Ивана, никто из парней не  приглашал  ее  гулять.  Какую-то
пустоту чувствовала Катя вокруг себя, и временами это  тревожило  ее.  Что
же, всю жизнь ей предстоит встречаться и разговаривать лишь с теми, с  кем
позволит Иван? Честно говоря, ей и не хотелось  ни  с  кем,  кроме  Ивана,
встречаться, гулять и разговаривать, но ощущение собственной несвободы  не
радовало. И вот появился Егоров, мужчина интересный,  вежливый,  умный,  и
главное, совсем не боится Ивана. Почему бы не прогуляться  с  ним,  только
так можно доказать Потапову, что ревность его - зряшная и следить  за  ней
так пристально вовсе не обязательно.
     Но было и что-то еще...
     Егоров не смотрел на нее, как многие, жадными,  похотливыми  глазами,
не пытался хотя бы мысленно раздеть. Он говорил с  нею,  как  с  Женщиной,
развлекал ее, увлекал неожиданными суждениями, оставаясь  при  этом  самим
собой - спокойным, элегантным, уверенным.
     И еще что-то...
     В его глубоких черных глазах таилась  какая-то  первородная  страсть,
дикая ярость и могущество. Казалось, он знал нечто  такое,  что  позволяло
ему презрительно усмехаться при виде стремления людей к  деньгам,  власти,
наслаждениям... А может, это просто казалось.
     В конце концов, в чем здесь проблема? Она ведь не собирается  бросать
Ивана и уходить к  Егорову,  нет,  этого  и  в  мыслях  у  Кати  не  было!
Просто-напросто у них завязался интересный разговор, который  хотелось  бы
продолжить. Почему бы нет?
     Она ведь любит Ивана, любит, любит! Но сегодня хотела бы побродить по
вечерним, чистым после грозы улицам вместе с Егоровым.
     Только и всего.
     А если он не придет, то и не  надо.  Уже  совсем  стемнело.  Если  он
боится промочить в темноте ноги - может не приходить, подумаешь!
     Роман приоткрыл дверь, просунул голову и сказал:
     - Там этот... начальник электроцеха приперся. Пойди  скажи  ему,  что
тебя нет дома.
     - Володя Егоров? - спросила Катя. - Что же ты сразу мне не сказал?  -
Она торопливо набросила кофточку, повязала платок.
     - Я тебе сразу сказал, просто я не могу выйти и сказать ему,  что  ты
не желаешь видеть всяких там...
     - Никто тебя не просит думать за меня! И вообще не твое дело,  что  я
желаю, что не желаю.
     - Ты что, серьезно собралась гулять с ним? Катька, не дури! - Голос у
Романа был серьезный, испуганный. - Не вздумай, Катька, слышишь?
     - А что здесь такого? - улыбнулась Катя.
     - Он... он страшный человек, может, и не человек  даже,  -  прошептал
Роман. - Точно тебе говорю, я боюсь его. Он...
     - Оставь при себе свои глупые выдумки!
     - Точно, Катя! Я тебе знаешь что скажу?
     - Не знаю и знать не желаю. Ты нагрубил ему ни с того ни  с  сего,  а
теперь и боишься, вот в чем дело, Роман. Скажешь  папе,  я  вернусь  через
полчаса. А лучше ничего не говори.
     В  свежем  ночном  воздухе  чувствовался  привкус  зрелого  винограда
"Изабелла", персиков и дынь. Катя и Егоров медленно  шагали  вдоль  обрыва
старого карьера. Катя задумчиво смотрела на звезды, мерцающие  в  провалах
черных, низко летящих туч.
     - Это похоже на дикую, первозданную природу, - сказал  Егоров,  глядя
вниз.
     - Она и есть дикая, - сказала Катя. - Потому что денег не хватает  на
рекультивацию. Там, дальше, есть еще един старый карьер, папа говорил, его
закончили  разрабатывать  лет  двадцать  назад.  Потом   рекультивировали:
сгладили обрывы, на склонах посадили сосны, они хорошо растут на  песчаном
грунте, а внизу, у озера, построили  детский  летний  лагерь.  Очень  даже
хорошо получилось. А этот карьер лет десять назад бросили и ничего  делать
не стали. Здесь четыре котлована и одно большое дальнее озеро.
     - В таком виде он мне больше нравится, - сказал Егоров. -  Здесь  все
устроено так, как захотела сама  природа.  Это  и  прекрасно,  потому  что
человек непременно нарушил бы эту дикую гармонию.
     - Что же здесь  хорошего?  -  удивилась  Катя.  -  Берега  котлованов
заболотились, к ним пройти только заядлые рыбаки могут, да  и  то  если  в
резиновых сапогах. А если бы здесь росли сосны, между  ними  шли  песчаные
дорожки? Представляете, Володя, как хорошо было бы? Фонари красивые  можно
было бы повесить... И все гуляли бы, свежим воздухом дышали. Теперь уж  об
этом и мечтать не приходится. Денег ни на что не хватает.
     - Для кого-то - это предел мечтаний, - согласился  Егоров.  -  Сосны,
дорожки, фонари. А для кого-то ближе, интереснее -  дикая  растительность.
Представляете, как здорово мчаться без дороги среди кустов, среди высокого
бурьяна, осоки,  камыша?!  Мощными  прыжками  преодолевать  все  преграды,
мгновенно уворачиваться от гибких ветвей - простор, стихия!
     - А зачем здесь бегать ночью? - не поняла Катя.
     - Я бы не стал это называть бегом, - мягко поправил ее Егоров. -  Это
жизнь, вернее, образ жизни. Видите ли, Катюша, есть люди, которые  обожают
сидеть в своей городской квартире.  А  есть  те,  кто  стремится  к  дикой
природе. Только там они чувствуют настоящую жизнь: в горах, в  пещерах,  в
джунглях. Они романтики, и я, похоже, отношусь к их числу.
     - Скажете тоже! - засмеялась Катя. - Разве можно сравнить джунгли или
пещеры с нашим старым карьером? В джунглях, может быть, и я бы согласилась
попутешествовать.
     - Многие так считают: джунгли - это далеко, это загадочно. А то,  что
под боком, неинтересно. И ошибаются. Ну вот, к примеру, что вы  знаете  об
этом карьере? О его ночной, скрытой от человеческих глаз  жизни?  Кто  там
ходит, прыгает, ползает, кто нападает, а кто прячется?
     - Лягушки там прыгают, - сказала Катя.
     - И лягушки тоже.
     - Змеи ползают.
     - Верно.
     - А крокодилов нет.
     - И хорошо, что нет! - улыбнулся Егоров. - С крокодилами очень трудно
договориться, они весьма твердолобы.
     - Откуда вы знаете, Володя?
     - Человек зачастую и не подозревает, какие знания  лежат  в  глубинах
его мозга, - загадочно сказал Егоров.
     - А еще там водятся какие-то  бешеные  собаки,  которые  нападают  на
людей. Вчера какой-то пес набросился на  моего  брата  Романа,  Иван  даже
стрелял в него.
     - О да, я слышал эту историю. Сегодня ваш участковый приходил к  моей
хозяйке, Елизавете Петровне, искал этого  страшного  пса.  И,  представьте
себе, нашел.
     - Да вы что! - удивилась Катя. - А я об  этом  совершенно  ничего  не
знала.
     - Ну, не то чтобы  нашел,  а  выяснил,  что  это  был  пес  Елизаветы
Петровны. Он ночью сорвался с цепи,  погулять  захотелось.  Да  так  и  не
вернулся домой. Где-то там, в карьере, ваш участковый застрелил его. Уж не
знаю, что там показалось милиционеру и вашему брату, но я определенно могу
сказать: это был очень дружелюбный пес. На верите - спросите мою  хозяйку.
Может  быть,  он  решил  поиграть  с  ними  или  заблудился  в  кустах   и
обрадовался, увидев людей. А милиционер в него - из пистолета...
     - Но Роман мне  рассказывал,  это  было  какое-то  чудовище,  которое
страшно рычало и хотело разорвать его.
     -  Вы,  Катя,  спросите  об  этом  чудовище  мою  хозяйку,  Елизавету
Петровну. Кстати, Роман был трезв?
     - Не совсем... запах-то я учуяла, - растерянно сказала Катя.
     - Вот и ответ на ваши сомнения. Не сомневаюсь, что и ваш  участковый,
- Егоров намеренно не показывал виду, что знает о предстоящей свадьбе Кати
и Ивана, - тоже был под градусом.
     - Он не пьет...
     - Тогда зачем стрелять в безобидную собаку? Зачем  огорчать  одинокую
старушку, для которой пес был единственным другом?
     - Я не знаю... Может быть, Иван... Он в тот вечер очень злой был, вот
и решил выместить свою злобу... нет, не знаю.
     Катя попыталась представить себе Ивана, стреляющего в собаку, и -  не
смогла. Но с другой стороны, Егоров...  Он  и  не  пытался  убедить  ее  в
правоте своих слов. Не  веришь  -  пойди  спроси  у  других.  Что  же  там
случилось на самом деле? Откуда здесь чудовища? Но кто-то же набросился на
Романа? Не могло же им привидеться обоим сразу?
     - Всякое бывает, - усмехнулся Егоров.
     - А может быть, Иван стрелял в другую собаку,  которая  действительно
набросилась на брата? - неуверенно предположила Катя, почему-то зная,  что
у Егорова и на это есть готовый ответ.
     Так оно и вышло.
     - В эту, Катя, к сожалению, в эту, - вздохнул  Егоров.  -  Милиционер
обнаружил следы крови и в огороде моей хозяйки. Подстреленный пес прибежал
домой, но, видимо, потом совсем  обезумел  от  боли  и  умчался  в  старый
карьер. И там исчез. Думаю, навсегда. Я весь день, как мог, утешал  бедную
Елизавету Петровну.
     Катя взглянула на затаившийся во мраке старый карьер и почувствовала,
как страх холодным клубком заворочался в груди. Там, внизу, и вправду были
джунгли - незнакомый, непонятный, пугающий мир.
     - Пойдемте домой, - сказала Катя, - уже поздно, да и прохладно стало.
     - Не печальтесь, Катя, - сказал Егоров. - Что было, то было.
     Катя интуитивно почувствовала, что  он  хочет  обнять  ее,  наверное,
слова о том, что прохладно, стали своеобразным сигналом к этому.  Она  вся
напряглась, готовая сбросить его руку, если та ляжет на ее  плечо.  Егоров
опустил уже поднятую руку.
     Они  вышли  на  центральную  улицу.  Навстречу  группами,  парами   и
поодиночке шли люди - в клубе только что закончился вечерний  сеанс.  Катя
чувствовала на  себе  укоризненные,  а  то  и  просто  враждебные  взгляды
земляков. Она повернулась к Егорову, словно ища поддержки, но  ее  спутник
шел совершенно спокойно, не обращая внимания на людей. Он смотрел  вперед,
будто бы сквозь идущих навстречу.
     "Как неудачно мы попали на  эту  улицу,  -  подумала  Катя,  смущенно
опуская глаза. - Не дай Бог Иван появится, устроит скандал, и все будут на
его стороне. Что же это я делаю?"
     Невысокий старик в фетровой  шляпе  остановился  прямо  перед  Катей,
подергивая себя за рыжий ус. Это был учитель пения Леонид Поликарпович.
     - Как же так, Катенька? - удивленно спросил он. -  Выходит,  то,  что
люди говорят, - правда?
     - Что правда? - спросила Катя.
     - Ну, то, что вы с Иваном окончательно разругались?
     - Глупости это, Леонид Поликарпович, все у нас хорошо.
     - И тем не менее ты гуляешь с другим  человеком.  А  я  ведь  уже  на
свадьбу был приглашен, ты помнишь? Сама же просила поиграть на  скрипке  и
на баяне. Я дома репетирую вовсю, жду не дождусь...
     - Катя  просто  показывала  мне  поселок,  рассказала  о  заброшенном
карьере, - холодно сказал  Егоров.  -  Ничего  предосудительного  в  этом,
надеюсь, нет.
     - Молодой человек, - недружелюбно сказал  Леонид  Поликарпович,  тыча
пальцем в грудь Егорову. - У нас не принято  гулять  с  чужими  невестами.
Казаки строго смотрят на подобные выходки,  и  я  удивляюсь  долготерпению
Ивана и неосмотрительности Катерины.
     - Как это понимать? - спросил Егоров.
     - Прямо так и понимайте, молодой человек,  -  совсем  сердито  сказал
старик. - Что замечательную девушку представляете в нехорошем свете.  Если
вы не знаете, что Иван и Катя готовятся к свадьбе, так знайте. И  сделайте
правильные выводы!
     - Пожалуйста, Леонид Поликарпович, не надо  сердиться,  -  растерянно
попросила Катя.
     Егоров вздрогнул, торопливо прикрыл ладонью глаза, будто у него вдруг
разболелась голова.
     - Я не думал, что из-за пустяка возникнет такой шум, - глухим голосом
пробормотал он. - Вы можете  осуждать  меня,  чужого  человека,  хотя,  по
правде не за что. Но как вам не стыдно плохо думать о Кате? Вы же ее давно
знаете!
     - Ты меня не стыди! - строго  сказал  Леонид  Поликарпович.  -  Лучше
отойди от нее подальше!
     И, с гордо поднятой головой и ощущением  выполненного  долга,  старик
зашагал вперед.
     - Наверное, нам не следует больше встречаться, -  неуверенно  сказала
Катя. - У вас и вправду могут быть неприятности, Володя.
     - Как скажете, Катя, так и будет, - смиренно ответил Егоров,  отрывая
ладонь от лица. - Я вам уже говорил, что с трудом переношу явное  хамство.
Не могу понять, как людям не совестно лезть  в  чужую  жизнь?  Неужели  не
канули в прошлое времена, когда поведение супругов обсуждали на  партийном
собрании? Прилюдно ворошили грязное белье? Я думал, с этим покончено...
     - Да  вы  не  огорчайтесь,  Володя,  -  улыбнулась  Катя.  -  Я  ведь
действительно пригласила Леонида Поликарповича на свадьбу, вот он и принял
нашу прогулку близко к сердцу. Не надо провожать  меня  до  калитки,  сама
дойду. До свидания, Володя.
     - Надеюсь, до скорого свидания, - со значением сказал Егоров.
     Некоторое время  он  стоял  посредине  улицы,  глядя  на  удаляющуюся
стройную фигуру, а потом неторопливо пошел к своему жилью.
     В темном переулке от забора вдруг отделился огромный мужик, подошел к
Егорову, схватил ручищами за полы куртки, рявкнул, дыша в лицо перегаром:
     - Ну ты, козел! С девочками нашими разгуливаешь?! Без  разрешения?  А
ну давай гони тысчонку на бля... гоустройство поселка Карьер!
     Егоров  брезгливо  отстранился.  Он  узнал  мужика,  которого   часто
встречал у магазина, где тот ошивался в надежде залить  свою  неиссякаемую
жажду. Вася Косой, тоже местная достопримечательность. По словам Елизаветы
Петровны, притворяется  больным,  а  на  самом  деле  обычный  тунеядец  и
пьяница. Живет один в полуразвалившейся хатенке вот в этом переулке.
     - Тебя участковый послал, да? - спросил Егоров, вытаскивая из кармана
тысячерублевую бумажку.
     - Где участковый? - испуганно обернулся мужик. -  Ну  ты,  городской!
Смотри, щас ладонью прихлопну - мокрое место останется! Ты меня не  пугай,
понял?
     Егоров понял.
     - Я не сомневаюсь, что за эту  тысячу  рублей  поселок  действительно
благоустроится, - сказал он и вскинул на Косого горящие глаза.
     Тот заграбастал купюру, сунул ее  в  карман  драного  пиджака,  потом
прищурился, глядя на Егорова.
     - И не зыркай на меня! - он поднял кулачище.
     - Хорошо, не буду, - сказал Егоров и опустил глаза.



                                    9

     Евдокия Андреевна,  мать  Ивана,  пожилая  полная  женщина  с  карими
глазами и седыми волосами, стянутыми на затылке, подошла к сыну,  легонько
похлопала его по плечу.
     - Ваня! Представляешь, как внесешь  в  нашу  хату  молодую  красавицу
жену, да?
     - Опять дождь пошел, - сказал Иван, глядя в окно.
     - Чего ж ему не идти, осень  пришла.  Ты  сегодня  какой-то  особенно
задумчивый, Иван. В  кои-то  веки  воскресенье  вечером  сидишь  дома,  не
гоняешься по поселку за хулиганами и пьяницами.  Даже  удивительно  видеть
такое. Что-то случилось?
     - А что может случиться?
     - Да мало ли... Я вот подумала, а не тесно вам с Катей будет  жить  в
нашей тесной кухне? Может  быть,  мы  с  отцом  переберемся  туда,  а  вы,
молодые, останетесь в хате? Все же здесь поприличнее, да и места побольше.
Как ты думаешь?
     - Отец уже спит?
     - Ему завтра рано вставать. И я тоже собираюсь на  боковую.  Сочинила
план основных мероприятий на октябрь, теперь и отдохнуть можно.
     - Тяжело, неверное, завучем быть, да, мам? Может, тебе снова оставить
себе только историю?
     - Смеешься? Сейчас никто толком не  знает,  какую  же  историю  нужно
преподавать  детям.  Хоть  каждый   день   посылай   учителей   на   курсы
усовершенствования. Завучу проще. А ты мне так и не ответил насчет кухни.
     - Знаешь, мам, давай не будем загадывать.
     - Вот как?
     - Ну да.
     - Видимо, что-то случилось. - Евдокия Андреевна испытующе  посмотрела
на сына. - Прежде ты с удовольствием рассуждал о том, как вы будете  здесь
жить  с  Катей,  что  нужно  купить  из  мебели,  посуды,  куда  поставить
телевизор.
     - А теперь не хочу, - буркнул Иван.
     - И объяснить, в чем дело, тоже не хочешь?
     - Тоже не хочу, - упрямо сказал Иван.
     - Ты не заболел  часом?  Вернулся  домой  весь  мокрый...  -  Евдокия
Андреевна покачала головой. - Ну, хорошо, не буду  тебе  надоедать  своими
глупыми вопросами. Отдыхай, Иван.
     За окном залаяла собака.
     - Ну, вот и  отдохнул!  -  всплеснула  руками  Евдокия  Андреевна.  -
Кого-то принесла нелегкая. Не иначе случилось что. Иди, разбирайся, кто за
кем с топором гонялся.
     Евдокия Андреевна ушла в спальню, откуда уже раздавался храп отца.  В
доме, который по привычке назывался хатой, было, как и у Фридриха  Клейна,
три комнаты: родительская спальня, комната Ивана и общая  комната.  Однако
Иван твердо заявил, что жить они с Катей будут в кирпичной кухне,  стоящей
во дворе. Там две просторных комнаты, им вполне хватит места. И  родителей
стеснять не будут. И независимость молодой семьи сохранят. Катя думала так
же. Вместе они уже обсудили внутреннее убранство своего жилища, прикинули,
где какую мебель поставить... Но сегодня говорить об этом не хотелось.
     Кого это нелегкая принесла? Ох как не хочется  выбираться  из  теплой
комнаты в сырую непроглядную тьму!
     У калитки, съежившись под  зонтиком,  стоял  Роман.  Увидев  будущего
родственника, попортившего  ему  столько  нервов  в  последние  дни,  Иван
удивился, а потом всполошился.
     - Что случилось? Ну? В чем дело, Роман?! Катя?
     - Я так и знал, если  появлюсь,  сразу  допрос  начнется,  -  сердито
сказал Роман. - С тобой можно просто поговорить?
     - Вначале скажи, что случилось, что привело тебя сюда, а потом  будем
решать, как нам разговаривать, спокойно или не очень, отрезал Иван.
     - Да ничего не случилось. Просто я пришел поговорить с тобой.
     - В такое время? Уже  почти  двенадцать  ночи.  В  такую  погоду?  Ты
издеваешься надо мной, что ли?
     - Нужно посоветоваться, - решительно сказал Роман. - Сегодня  вечером
Катька опять гуляла с этим хмырем.
     - Я знаю.
     - Знаешь - и сидишь дома? Молчишь? - возмутился Роман.
     - А ты хотел, чтобы я встретил их  и  набил  Егорову  морду,  да?  Он
только и ждет этого. Пострадает  на  глазах  у  Кати,  а  она  еще  больше
разозлится на меня. Если б не ты, шпана чертова,  ничего  бы  не  было!  А
теперь давай топай спать.
     - Я ее отговаривал, а она...  Странная  такая  стала,  -  не  обращая
внимания на  последние  слова  Ивана,  сказал  парень.  -  Тогда  я  решил
последить за ними.
     - Ну? - в голосе Ивана почувствовалась заинтересованность.
     - Близко я, конечно, не подходил, боюсь этого хмыря  городского.  Они
ходили по улицам, потом стояли у обрыва старого карьера, ничего такого  не
было. Просто разговаривали.  А  потом  на  улице  на  них  налетел  Леонид
Поликарпович, начал стыдить и все такое.
     - Поддатый был? - спросил Иван, зная, что учитель пения любил  выпить
и поскандалить на пьяную голову.
     - Конечно. Мне потом ребята рассказали, сначала он возле  клуба  чуть
ли не митинг устроил, объяснял, какая замечательная была советская власть,
а когда фильм начался, чуть не подрался с Лопуховым,  сидел  перед  ним  в
шляпе и снимать не хотел, а тому ничего не видно, он стал  возмущаться,  а
Поликарпыч ни в какую шляпу снимать не желает. Когда фильм кончился, еще с
кем-то сцепился, ну а потом к этому хмырю и Катьке привязался.
     - А дальше-то что? Меня Поликарпыч не  интересует.  Я  знаю,  что  он
любит поскандалить, хоть и пожилой человек, ничего страшного. Ты  мне  про
Катю собирался рассказать.
     - Они попрощались, Катька побежала домой, а этот  хмырь  тоже  погнал
домой. Вот и все.
     - Послушай, балбес! -  сердито  сказал  Иван.  -  Если  тебе  так  уж
хотелось рассказать мне об этом, не мог раньше прийти, что ли?
     - Извини, с ребятами заболтались у клуба. Иван, я  тебе  другое  хочу
сказать. Прямо сейчас.
     - Ну, давай, - поморщился Иван.
     - Я боюсь этого Егорова. Знаешь,  почему?  Однажды  он  разозлился  и
посмотрел на меня... глаза у него были красными, точно такими, как  у  той
твари, что за мной гналась.
     - Это все?
     - Не веришь? Теперь, когда я вижу его, чувствую такой  же  ужас,  как
там, у дальнего озера, перед нападением. Помнишь, я  побежал  раньше,  чем
увидел чудовище. Точно такое же чувство, когда подхожу к нему  ближе,  чем
на пятьдесят метров.
     - Испугался ты, как это говорится, испытал стресс, вот тебе и кажется
теперь...
     - Не кажется, Иван! Я точно чувствую! Он не человек. Это он напал  на
меня у дальнего озера, понимаешь, это был он!
     - И я в него стрелял, ранил? - усмехнулся Иван.
     И тут же вспомнил два шрама на груди Егорова, кровавый, якобы  старый
бинт... Чушь какая-то! Пулевое ранение не может затянуться за  одну  ночь,
он просто издевался, пошутить захотел!
     - Ты соображаешь, что говоришь, Роман?
     - А что? Ты думаешь, выстрелил, ранил, так теперь он должен  валяться
в больнице? Но он не человек, я тебе точно говорю!
     - Ну, хорошо, Роман, хорошо, - терпеливо  сказал  Иван.  -  Я  и  сам
чувствую,  что  тут  дело  темное,  странный  он,  этот  Егоров.   Вот   я
присматриваюсь к нему. Можешь не сомневаться, скоро я  узнаю,  в  чем  тут
дало. И обещаю рассказать тебе обо всем. Тогда и примем решение. А  теперь
иди спать. Катя завтра в первую смену?
     - Да.
     - Вечером постараюсь заскочить к вам, нужно поговорить. Скажи ей, что
я приеду. Тебя отвезти домой?
     - Сам доберусь, я его сейчас поблизости  не  чувствую.  Ладно,  Иван,
пока.


     Егоров сидел на  кровати,  обхватив  голову  руками.  Человек  в  нем
боролся со Зверем, мучительно, долго боролся и постепенно  уступал  Зверю.
Катя... Прекрасная, чистая  девушка,  наивная,  честная,  ради  нее  нужно
постараться  не  выдать  себя.  Она  почувствовала  в  нем   что-то,   она
восхищается им, хотя и не говорит об этом. Она тянется к  нему,  в  то  же
время противится этому, раздваивается, но рано или поздно она будет с ним,
будет принадлежать ему! Ради этого и следует терпеть, не выдавать себя.
     Когда-то Галя, почувствовав в нем  перемену,  испугалась.  Попыталась
сама защитить себя, бросилась к первому встречному, только  бы  избавиться
от него, Егорова! Но это не спасло ее. Она получила то, что заслужила.
     А Катя... Та сразу  потянулась  к  нему,  не  в  силах  противостоять
яростному напору его внутренней энергии. Ее всегда притягивали к себе сила
и  могущество.  Прежде  олицетворением  этого   был   участковый,   глупый
милиционер, но сильный и властный, и Катя тянулась к нему. Потом  появился
Егоров, и она сразу  же  почувствовала,  кто  из  них  сильнее.  Пока  еще
бессознательно, сопротивляясь, но все же она шла к нему. И придет, и будет
принадлежать ему красавица Катя!
     И он сделает ее подобной себе. Тогда  два  Зверя  помчатся  ночью  по
старому карьеру, вдыхая и вбирая в себя тайную силу дикой природы. Как это
будет прекрасно - вдвоем!
     Но Зверь не думал об  этом.  Он  хотел  одного:  свершить  свой  суд.
Немедленно,  несмотря  ни  на  что!  Гнусный,  никчемный  учитель   пения,
возомнивший, что может указывать существу, которое на много порядков  выше
его, и отвратительный пьяница, осмелившийся протянуть к нему грязные руки,
должны исчезнуть навсегда.
     Страшная, жестокая борьба шла  в  этот  вечер  внутри  Егорова  между
Зверем и человеком. Но Зверь оказался сильнее, и человек сдался.
     Окно было распахнуто, капли  дождя  стучали  по  подоконнику.  Егоров
свалился на пол и забился в конвульсиях.
     Через несколько минут жуткое четвероногое  создание  стояло  посереди
комнаты, красные глаза горели нечеловеческой яростью, способной, казалось,
испепелить любого, кто встанет на его пути.
     Егоров легко перемахнул через подоконник и  черной  молнией  помчался
вдоль забора по улице. Дождь не пугал его - дождь это  кстати,  следов  не
останется.
     Красные глаза отлично  видели  в  темноте.  Деревья,  заборы,  кусты,
лавочки - все, что,  днем  было  разноцветным,  теперь  стало  однообразно
голубым, мерцающим, будто не ночь, а хмурое утро стояло над поселком.
     Егоров легко  перемахнул  через  забор  Косого  Васи,  в  три  прыжка
приблизился к двери. Она оказалась незапертой. Косой давно уже решил,  что
воровать у него нечего, следовательно, думать о замках и  запорах  -  дело
ненужное, отвлекающее от главной заботы: где бы найти выпить.
     Черная  когтистая  лапа  одним  ударом  распахнула  дверь.  Пахнувший
навстречу тяжелый запах не смутил Зверя. Он ворвался в комнату,  опрокинул
стоящее у двери ведро с водой. Сбоку у стены храпел на рваном одеяле Косой
Вася. Грохот разбудил его. Ваня открыл глаза и пробурчал спросонья:
     - Мужики... козлы драные... какого хрена гремите тут? Не видите  -  я
отдыхаю. - Он потянулся и сел  на  кровати,  сообразив,  что  гости  могли
прийти с бутылкой. А иначе зачем им вообще приходить к нему?
     Увидев черное чудовище с  горящими  глазами,  Косой  дернулся  назад,
прижался спиной к стене.
     - Что за хренотень?.. - пробормотал он. - А ну... пошел вон! Я т-тебе
покажу!..
     Больше он ничего сказать не успел.  Черная  лапа  толщиной  с  ручищу
Косого метнулась к его  лицу,  длинные,  острые  когти  в  одно  мгновение
располосовали  его  до  кости.  Брызнула  кровь,  Косой  замычал,  пытаясь
закрыться ладонями, но в это мгновение страшные челюсти сомкнулись на  его
горле. Обмякшее тело мешком повалилось на грязное одеяло.
     С утробным рычанием Зверь вонзил клыки  в  обнаженную  грудь  Косого,
раздирая ее с силой и яростью. Через минуту все было кончено.
     Зверь медленно отошел назад к столу, заваленному  грязной,  давно  не
мытой   посудой,   торжествующе   посмотрел   на   содеянное,    облизывая
окровавленную пасть.
     Потом  выскочил  во  двор,  перемахнул  через  покосившийся  забор  и
помчался по улице. Егоров знал, где живет  пожилой  учитель  пения  Леонид
Поликарпович. Во время первой прогулки Катя  рассказывала  ему  о  местных
знаменитостях.  Леонид  Поликарпович  был  не  то  чтобы  знаменитой,   но
колоритной фигурой. В Карьере все знали, что  старик  любит  выпить  и  на
уроках частенько страдает похмельем, и хотя  пение  -  не  предмет  первой
необходимости, многие  поколения  учеников,  вырастая,  окончив  школу,  о
Леониде Поликарповиче не забывали.
     Егоров перемахнул через красный штакетник. Дворовый пес,  выскочивший
было с лаем из будки, жалобно заскулил и тут же метнулся обратно. Егоров и
головы не повернул в его сторону. Огромными прыжками промчался по двору  и
прыгнул в широкое окно веранды. Затрещали оконные  перегородки,  зазвенело
разбитое стекло. Рыжая кошка с истошным воплем бросилась под диван.  Зверь
замер перед закрытой дверью в  комнату  -  она  была  довольно  прочной  и
открывалась наружу.
     - Мурка! - из комнаты раздался  ворчливый  голос.  -  Опять  на  стол
залезла и посуду побила? Ох, накажу я тебя, киска!
     За дверью раздались шаркающие шаги,  она  распахнулась,  и  старик  в
полосатой пижаме, подслеповато  щурясь,  потянулся  рукой  к  выключателю.
Егоров прыгнул молниеносно и точно,  челюсти  сомкнулись  на  худом  горле
старика.
     Леонид  Поликарпович  умер  мгновенно,  не  успев  даже  понять,  что
произошло. Егоров не стал разрывать его тело  -  Зверь  уже  насытил  свою
ярость.
     На улице шел  дождь.  Холодные  капли  освежали  разгоряченное  тело,
смывали кровь с оскаленной пасти. Черной молнией Егоров мчался  к  старому
карьеру.
     Баба Лиза сквозь сон услышала, как кто-то тяжелыми прыжками промчался
по двору. Решила, что причудилось, со вздохом перевернулась на другой бок.
Но вскоре  спохватилась:  а  вдруг  это  ее  Трезор  вернулся?  Набегался,
загулялся, да и прибежал  домой?  Кряхтя  и  охая,  поднялась  с  кровати,
подошла к окну, долго всматривалась в ночную темень - никого. Накинула  на
плечи старую фуфайку, вышла во двор.
     - Трезор, Трезор, - позвала негромко.
     В ответ - ни шороха, ни звука. Только дождевые капли уныло барабанили
по листьям старой яблони. Старушка подошла  к  собачьей  будке,  заглянула
внутрь - будка по-прежнему пуста. Тяжело вздохнув, баба Лиза  поплелась  в
хату. Бросив взгляд на кухню, увидела, что окно в комнате, которую занимал
квартирант, распахнуто настежь. Хоть он и  закаленный  человек,  а  все  ж
непорядок, да и подоконник весь мокрый, вода небось натекла на пол. Куда ж
это годится!
     Она направилась к кухне, осторожно, не включая света, прошла переднюю
комнату, приоткрыла дверь во вторую. И ахнула, испуганно  прикрыв  ладонью
рот. Там на полу ничком лежал голый мужчина. Глаза уже привыкли к темноте,
но все же нельзя было разобрать, Володя это или кто  другой.  Тошнотворный
запах крови ударил в нос.
     Перекрестившись, баба Лиза бросилась со всех ног. В хате заперла  все
двери на крючки, не включая света, села на кровать  и  стала  думать,  что
делать дальше.
     Кто там лежит? Что случилось? Может, ограбили и убили? Кто-то влез  в
окно и... Надо бы побежать к Ивану,  ему  сообщить,  да  боязно!  В  такую
темень, в дождь одной идти по улицам после того, что увидела?!  Баба  Лиза
вздрогнула. Видно, надо рассвета дожидаться и идти к Ивану.  После  такого
разве уснешь?..
     Так и сидела  она  у  окна,  да,  наверное,  задремала,  потому  что,
взглянув на кухню, неожиданно увидела там свет. Баба Лиза  шарахнулась  от
окна, чуть со стула на свалилась. Приглядевшись, заметила  мелькнувшую  на
пороге фигуру квартиранта Володи.
     Баба Лиза осторожно вышла из  комнаты,  приоткрыла  входную  дверь  и
негромко окликнула его:
     - Володя, это ты?
     - А кто же еще, Елизавета Петровна, - откликнулся квартирант. Голос у
него был спокойный, но чуть хриплый, будто много кричал. -  Разбудил  вас,
да?
     Баба Лиза решила не говорить о том, что видела.
     - Да вот проснулась, посмотрела в  окно,  вижу  -  свет  горит,  дай,
думаю, узнаю, что там такое. Ты почему не спишь?
     - Потому что заснул нечаянно на полу, делал упражнения, устал,  да  и
задремал. А окно закрыть забыл. А на улица дождь начался, вот он и намочил
тут у меня, теперь убираюсь.
     - К чему это ночью? Ложись спать, я завтра сама уберусь.
     - Моя оплошность, мне ее и исправлять.
     - Ну, как знаешь, а я пошла спать. - Баба Лиза закрыла дверь, заперла
на крючок и пошла в комнату.
     Забравшись в постель, она долго размышляла над увиденным и  пришла  к
выводу: здесь что-то нечисто.



                                    10

     Катя мчалась по старому карьеру, чувствуя, как сердце ее  наполняется
восторгом от слаженной работы могучих мышц: отталкиваясь  задними  ногами,
она легко перепрыгивала через полутораметровые кусты  и  мягко,  грациозно
приземлялась  на  передние.  От  упоительной  близости,  родства  с  дикой
природой - кустарником, густым  бурьяном,  зарослями  осоки  и  камыша,  и
всеми, кто обитал там. Окружающее вызывало  в  ней  такие  же  приятные  и
радостные чувства, как чистая, мягкая постель у уставшего человека.
     Восторг вызывало и то,  что  рядом  с  нею  мчался  кто-то  столь  же
могучий, грациозный и величественный, для кого  здесь  также  нет  тайн  и
загадок. Она не видела его, но чувствовала - он рядом, чуть  сзади,  также
легко перемахивает через кусты, и они - в чем не было ничего удивительного
- склоняли перед ним свои ветви.
     Внезапно на берегу дальнего озера взвились к  небу  прозрачно-голубые
языки костра. Тревога и страх ворвались в Катину душу.  Взмыв  вверх,  она
увидела стоящего у костра Ивана с пистолетом в руке.  Черный  зрачок  дула
был направлен прямо ей в грудь.
     - Нет, нет, Иван, не стреляй! - закричала Катя.
     Иван прищурил глаз и нажал на спусковой  крючок.  Громыхнул  выстрел,
потом еще и еще. Голубое  пламя  вырывалось  из  черного  зрачка,  неся  с
собой... не смерть, нет, но - боль. И не ей, а тому, кто  мчался  рядом  с
нею.
     - Нет, нет, нет! - закричала Катя.
     И проснулась.
     Серый свет хмурого утра заполнял ее комнату, а перед глазами все  еще
стоял Иван с пистолетом, стреляющий в того прекрасного, могучего, родного,
кто мчался рядом с нею.
     Короткий стук в дверь окончательно разбудил Катю. В комнату  заглянул
Федор Петрович.
     - С тобой все в порядке, дочка? - встревоженно спросил он. -  Ты  так
кричала во сне.
     - Кошмар приснился, -  сказала  Катя.  -  Все  нормально,  папа,  уже
прошло, я проснулась.
     - Ты не  простудилась?  Вчера  вечером  было  сыро,  прохладно  после
грозы... - Федор Петрович вошел в  комнату,  присел  на  краешек  кровати,
потрогал ладонью лоб дочери.
     Вроде бы температура нормальная. Все  же  я  приготовлю  тебе  чаю  с
малиновым вареньем.
     - Не  беспокойся,  папа,  я  чувствую  себя  отлично.  Просто  кошмар
приснился, это бывает. Иди, я сейчас буду вставать,  пора  уже  на  работу
собираться.
     Когда отец ушел, Катя снова вспомнила свой сон. Что бы это значило? И
вот что удивительно - так  отчетливы,  так  живы  были  в  ней  и  восторг
безудержного, легкого бега по старому карьеру, и ужас  при  виде  Ивана  с
пистолетом. Ох, Иван... Красивый, добрый, сильный, смелый, любимый...  Чем
больше его достоинств Катя перечисляла в уме, тем неприятнее  было  думать
об Иване.
     Гибель Леонида Поликарповича взбудоражила весь поселок. Утром соседка
увидела разбитое окно на веранде, побежала к Ивану. Он  сразу  понял,  что
случилось что-то страшное, вывел за ворота  мотоцикл,  посадил  в  коляску
встревоженную соседку и помчался к дому учителя пения.
     Заглянув в разбитое окно, Иван в сердцах ударил кулаком по  кирпичной
стене.
     - Чего там,  Ваня?  -  жалобно  спросила  соседка  и,  поднявшись  на
цыпочках, тоже глянула внутрь. Увидела старика,  лежащего  в  луже  крови,
отпрянула, будто голых проводов под током коснулась. Истошно закричала.  -
Ой! Убили, убили Леонида  Поликарповича!  Разорвали  на  части!  Ой,  люди
добрые, да что ж это творится?!
     - Ну, ладно, ладно, - хмуро сказал Иван. - На части его не разорвали,
но убили, это точно. Криками теперь не поможешь.
     - Да там же все в крови, ой, жуть какая! - кричала соседка.
     - Да замолчи ты! - рявкнул Иван. Подергал дверь  веранды  -  закрыто.
Повернулся к испуганной женщине. - Вот что, тетка Настя, принеси-ка топор.
     Пока  она  бегала  за  топором,  Иван,  присев  на   корточки,   стал
внимательно разглядывать осколки стекла. На  некоторых  были  видны  следы
засохшей крови и жесткие черные волоски.  И  сразу  же  в  памяти  всплыло
жуткое видение: черное существо  с  красными  глазами  огромными  прыжками
настигает бегущего Романа.
     Сомнений не оставалось: именно оно побывало здесь. Но  что  это,  кто
это? Откуда?
     Взломав дверь, Иван вошел внутрь. Стиснул  зубы,  пальцы  сами  собой
сжались в кулаки. Дверь в комнату была распахнута, на пороге в  полосатой,
залитой кровью пижаме лежал учитель пения. Страшная рваная рана  зияла  на
месте его горла. На коричневых досках пола были отчетливо  видны  кровавые
следы громадных лап...
     Откуда? Почему?!
     Тетка Настя заглянула внутрь и снова  закричала  во  весь  голос.  На
улице, у ворот уже собирались любопытные соседи.
     - Значит, так, - сказал Иван, выходя во двор. - Никому не входить, ни
к чему не прикасаться. Тетка Настя, посиди во дворе, последи за  порядком.
А я пойду звонить в район. Пусть высылают следственную группу.
     Спустя два часа в доме Леонида Поликарповича сидели за  столом  трое:
Иван, следователь Мирошников и судмедэксперт Усачев.
     - Первый раз в жизни такое вижу, - сказал Мирошников. И ничего понять
не  могу.  Допускаю,  что  собака  может  покусать,  даже  загрызть  может
насмерть, но чтобы она врывалась в дом, прыгала в закрытое окно и  убивала
хозяина... О таком я не слышал.
     - Как и о собаках с такими  огромными  лапами,  -  сказал  Усачев.  -
Скорее всего, это был тигр... или пантера.
     - Допустим, тигр, - повернулся к нему Мирошников. - Но представь себе
тигра, который подкрадывается к определенному дому, прыгает в определенное
окно и убивает определенного человека?  Он  что,  утром  встретил  его  на
базаре, поссорился и ночью решил  отомстить?  Если  бы  это  был  голодный
зверь, он мог бы поймать какую-нибудь утку или в курятник залезть.  Да  не
видно, чтобы он здесь поужинал - просто убил старика и ушел. Это похоже на
умышленное убийство. А раз так, значит, здесь побывал не зверь, а человек.
     Иван почувствовал, как мурашки побежали по коже.
     - Характер повреждений на теле убитого  свидетельствует  о  том,  что
рана была нанесена зверем с мощными клыками, - возразил Усачев. - Об  этом
свидетельствуют следы, черные волосы на осколках... дело ясное -  это  был
зверь. Мы, конечно, проведем тщательную экспертизу, но лично я в  этом  не
сомневаюсь.
     - А я сомневаюсь, - настаивал на своем Мирошников. - Можно  прилепить
какие-то резиновые штуки на ботинки - вот тебе  и  отпечатки,  и  собачьей
шерсти подбросить. И - убить, кого задумал. Вопрос в том - почему  он  это
задумал. Какие претензии у него могли быть  к  старику?  Иван,  а  ты  что
молчишь?
     - Нужно спросить всех, кто вчера или  позавчера  виделся  с  Леонидом
Поликарповичем, - сказал Иван. Сейчас займусь этим. По-моему, это все-таки
был зверь. Но почему он убил старика, я не знаю. Кстати... - Иван замялся,
не зная, стоит ли рассказывать о случившемся у дальнего озера. Могут  ведь
и не поверить, сказать, что у страха глаза велики.
     Все же он решился и рассказал обо всем, включая  и  поиски  пропавшей
собаки.
     - И сидит молчит!  -  воскликнул  Усачев.  -  Да  у  тебя  тут  такое
творится, Иван! В старом карьере какой-то зверь живет и нападает на людей,
а ты никаких мер не принимаешь! Как же это получается?
     - Я же сказал, что стрелял в него, а на следующее утро сам обследовал
место происшествия,  кроме  следов  крови  и  отпечатков  лап,  ничего  на
обнаружил. Да и те вскоре дождь смыл.
     - Думаешь, это был он? - спросил Мирошников.
     - Уверен. Я же помню те отпечатки, разве такое забудешь?
     - Тому, что было в карьере, я  могу  поверить,  -  Мирошников  встал,
заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате. - Но чтобы в  окно
прыгать!.. К тому же ты сказал, что  ранил  его,  следы  крови  до  самого
поселка тянулись, выходит,  серьезно  ранил,  а  он  после  этого  в  окно
прыгает! У вас что, целая команда этих зверей?
     - Откуда мне знать, - хмуро сказал Иван. - Сам ничего понять не могу.
Ясно одно: нужно как следует прочесать старый карьер и все  прочие  места,
где можно спрятаться. У меня одного на это сил нет, нужна помощь.
     - Мы сейчас доложим обо всем подполковнику Новоселову, пусть  решает.
Завтра приедешь к нему с докладом, - сказал Мирошников Ивану. - А  сегодня
опроси всех, кто что-то видел или знает про старика, да предупреди  людей,
чтобы ночью на улицу не высовывались.
     - Если он в окно прыгает, и дома не спасешься, - заметил Усачев.
     - Пусть закроют ставни, - Мирошников покачал головой. - Это  ж  надо,
зверь прыгает в окно и убивает людей! Черт знает что! Ну не верю я в  это,
не верю! Но ставни пусть закрывают.
     - Иван прав, нужно прочесать старый карьер, - сказал Усачев. - И  чем
быстрее, тем лучше. Поехали, доложим Новоселову.
     - Иван! Иван! - раздался на улице истошный вопль.
     Иван вскочил на ноги, опрокинув табуретку, рванулся к выходу.
     - Чует мое сердце, у нас опять работа  появилась,  -  мрачно  буркнул
Мирошников.
     У калитки стоял Женя Липовецкий,  тридцатилетний  бетонщик  с  ЖБИ-7.
Иван не сразу узнал его: волосы всклокочены,  рот  перекосился  от  ужаса,
глаза широко раскрыты. Женя орал  не  переставая,  размахивая  трясущимися
руками.
     - Успокойся! - крикнул на него Иван. - Что стряслось?!
     - Там... там... Вася Косой, - с трудом выговорил Женя.
     - Ну и что? Косой... а дальше? Говори, Женя!
     - Разорвали Косого! - выпалил Липовецкий. - На такие вот клочочки.  -
Он соединил большой и указательный пальцы.
     Иван в ярости заскрипел зубами. Из дома вышли Усачев и Мирошников.
     - Еще один труп? - спросил Мирошников, глядя исподлобья.
     - На такие вот клочочки, - трясущимися руками показывал Женя.
     - Пошли, - сказал Иван.
     Мирошников за двадцать лет  работы  следователем  видал  всякое,  но,
войдя в хату Васи Косого, он зажал рот ладонью  и  опрометью  выскочил  во
двор. Следом за ним вышли Усачев с Иваном.
     Рвотные судороги сотрясали Мирошникова.
     - Ужас какой-то, - поежился Усачев. - Серьезные у тебя дела творятся,
Иван.
     - Серьезней некуда, - сказал Иван, глядя себе под ноги.
     Мирошников вытер мятым носовым платком губы, повернулся к Усачеву.
     - Давай, Митя, занимайся  сам,  -  сказал  он.  -  Видишь,  я  что-то
расслабился.
     - Мне все ясно, - сказал Усачев. - Следы те же.
     - Остаемся здесь, - приказал Мирошников. - Я сейчас из машины позвоню
Новоселову, пусть присылает омоновцев, нужно немедленно  прочесать  старый
карьер. А ты, Иван, звони медикам. Я найду эту тварь! Я... Я  сам  разорву
ее на части!
     Старый карьер - не джунгли, даже  не  среднерусский  лес.  Пятнадцать
омоновцев за два часа исходили его вдоль и поперек, ничего подозрительного
не нашли. Ни  норы,  ни  логова,  никаких  следов.  В  это  время  Иван  и
Мирошников расспрашивали знакомых Леонида  Поликарповича  и  собутыльников
Васи Косого в надежде отыскать  хоть  какую-то  зацепку.  Их  надеждам  не
суждено  было  сбыться.  Все  говорили,  что  Леонид  Поликарпович   любил
поспорить, поучить молодежь, но так было всегда. Кто-то, может статься,  и
не любил его, но чтобы такое... И Вася Косой  был  человеком  нелегким,  в
гневе  мог  оскорбить  и  побить  кого-то  из  собутыльников,   случалось,
занимался вымогательством, если не было денег, но после того, как  однажды
"серьезно поговорил" с Иваном, стал более осторожным. Так и это все знали.
     Вечером,  когда  омоновцы  уехали,  и  уставший  Мирошников  уехал  в
райцентр, поселок словно  вымер.  Иван,  доложив  по  телефону  обстановку
начальнику районной милиции подполковнику Новоселову,  получил  приказание
явиться завтра в районное управление с подробным докладом. Чтобы завершить
работу, начатую днем, Ивану оставалось  встретиться  и  поговорить  еще  с
одним человеком. С Катей. Эту встречу он отложил на вечер. Чувствовал, что
Катя все еще  злится  на  него.  Тут  бы  подождать  еще  денька  два,  не
навязываться, да что поделаешь,  служба  есть  служба.  Ведь  Роман  вчера
сказал, что Леонид Поликарпович повздорил  с  ее  спутником,  этим  подлым
Егоровым. И Катя присутствовала при разговоре.
     Федор Петрович проводил Ивана  в  дом,  старательно  заперев  за  ним
дверь.
     - И ставни закрыл, - сказал он. - Просто ужас,  что  творится.  А  ты
почему-то не заходишь к нам, обиделся, что ли? Я тебе честно скажу,  Иван,
злился на тебя. Но когда Роман все рассказал, у меня просто камень с  души
свалился. Ох,  этот  Роман,  молодой  еще,  глупый.  Но  ты  ведь  человек
солидный, умный, не должен обижаться  на  нас,  тем  более  на  Катю.  Она
переживает.
     - Я не обижаюсь на вас, Федор  Петрович,  -  сказал  Иван.  -  Просто
работы много, вы же сами знаете, что тут у нас творится. Сколько живу,  не
помню такого. Начальство требует поимки преступника, а как  его  поймаешь,
если даже неясно, что это за существо.
     Проходи к столу, садись, Ваня. Чаю хочешь?
     - Можно и чаю, - кивнул Иван. - Но прежде я  хотел  бы  поговорить  с
Катей. По делу. Вы не возражаете?
     - А я тебе что говорил? - сказал вошедший  в  комнату  Роман.  -  Все
сходится.
     - Вот что, - сказал Иван. - Пожалуйста,  больше  никому  об  этом  ни
слова. И вообще все это чепуха.
     - Я кроме тебя - никому. Но это не чепуха, а правда.
     - А что ты такое говорил? - прислушался Федор  Петрович.  -  Что  это
дело рук оборотня? Согласен с Иваном - чепуха. Ты у нас великий  выдумщик,
Роман.
     Иван постучал в дверь Катиной комнаты.
     - Да, - послышался усталый голос.
     - Здравствуй, Катя, - сказал Иван, войдя к ней. - Надо бы нам с тобой
поговорить.
     - О чем? - холодно спросила Катя.
     Она повернулась и вызывающе посмотрела на него. Иван заметил,  что  у
нее усталые глаза.
     - Почему злишься на меня? Что с тобой происходит, Катя?
     - Потому что от тебя одни неприятности! То ты в собак  стреляешь,  то
людям  угрожаешь  расправой,  а  когда  нужно  поймать  страшного  убийцу,
выдумываешь какие-то сказки про оборотней! Глупо!
     - Это не я выдумывал, а твой брат.
     - Вы оба хороши! Надоело!
     - Ладно, Катя. Я вижу, ты сегодня не в духе, я тоже. Но  сейчас  я  к
тебе пришел по долгу службы. Ты вчера опять прогуливалась с Егоровым.
     - Следишь за мной?
     - Нет. Об этом все знают. Егоров последний, с кем вчера  разговаривал
Леонид Поликарпович, и не просто разговаривал,  а  ругался.  Ты  при  этом
присутствовала. Расскажи, как было дело.
     - Почему ты меня об этом спрашиваешь?
     - Пожалуйста, Катя, расскажи мне о том, что произошло  вчера  вечером
между Егоровым и Леонидом Поликарповичем.
     - Ничего особенного. Старик набросился на него с упреками, больно  не
понравилось ему, что Володя со мной  гуляет.  Тот  все  выслушал  и  очень
огорчился. И я огорчилась. А потом Леонид Поликарпович ушел, мы с  Володей
попрощались и тоже пошли по домам. Вот и все.
     - Он угрожал старику?
     - Кто, Володя? О Господи! Ну нельзя же обо всех судить по  себе!  Это
ты, Иван, всем угрожаешь и бьешь в морды, а Володя человек культурный,  он
на такое не способен. Я же сказала: он просто огорчился. Ну, ходили  мы  с
ним, разговаривали, что в этом плохого? Почему  всякий  считает  возможным
останавливать нас и читать нотации? Я не твоя крепостная, мне уже двадцать
один год, могу сама решить, что мне следует делать, а что нет.
     - Ты очень изменилась, Катя, - с тоской сказал Иван. - Ты стала  сама
на себя не похожа. Не знаю, Егоров так влияет на тебя  или  здесь  кроется
что-то другое... Нам нужно разобраться во всем, что случилось. Не  сейчас,
но обязательно надо, Катя. Я люблю тебя.
     - А я... ох, Иван, пожалуйста, оставь меня в покое, я так устала, сил
нет даже разговаривать. Потом, ладно?
     Иван согласно кивнул. Он смотрел на красивое, утомленное лицо Кати  и
почувствовал, как что-то тоскливо сжалось у него в груди. Она была  далека
от него в эту минуту, она была чужой. Ему так хотелось обнять ее, посидеть
рядом молча или рассказать о своих сомнениях, поделиться предположениями -
но именно сейчас она стала совсем чужой. И не с кем ему поговорить,  никто
не поможет, не успокоит, слова доброго не скажет... Кроме Кати - некому.
     - Не сердись на меня, Ваня, - неожиданно сказала  Катя.  -  Ты  прав,
что-то происходит, но я не знаю, что это.
     - Давай вместе разберемся, я помогу тебе, - с надеждой сказал Иван.
     - Нет, Иван,  ты  здесь  ни  при  чем.  Я  должна  сама  понять,  что
происходит.
     - Ну, давай... понимай, -  мрачно  усмехнулся  Иван  и  направился  к
двери.
     Катя пошла за ним и, едва Иван вышел из  комнаты,  заперла  дверь  на
замок. Потом бросилась на кровать, слезы ручьями хлынули из ее глаз, плечи
содрогались от рыданий.



                                    11

     Егорова уже не волновал вопрос, кто он такой. Прошло время, когда  он
не понимал, что с ним происходит, когда в нем жили  два  разных  существа:
Человек и Зверь,  когда  он  действовал,  повинуясь  инстинктам,  а  после
мучительно размышлял о  случившемся.  Теперь  Человек  мыслил  о  будущем,
опираясь на могущество и неуязвимость Зверя, а  Зверь  совершал  поступки,
руководствуясь разумом Человека. Теперь Егоров знал, что может  без  труда
заставить человека, которому он симпатизирует, забыть обо всем  на  свете,
кроме него. Внушить непроходящий  ужас  тому,  кто  может  быть  для  него
опасен. Уничтожить того, кто становится  на  его  пути.  Женщину,  которая
предала его, друга,  который  собирался  его  предать,  выжившего  из  ума
старика, наглого бездельника...  Тупого  милиционера,  который  все  время
путается под ногами. Зверь готов был растерзать его в тот же вечер,  когда
Человек узнал, что он и есть жених Кати Клейн.  Но  Человек  осадил  тогда
Зверя. Во-первых, милиционер слишком заметная фигура здесь, в  поселке,  а
во-вторых, убитая горем Катя была бы не столь податлива чарами Егорова.
     Но  сегодня  настал  и  его  срок.  Слишком  опасным  стал  для  него
участковый. И потому должен исчезнуть навсегда. И  тогда  Егоров  злорадно
усмехнулся - никто на помешает ему сделать Катю подобной себе. А потом они
вместе уйдут из этого поселка - туда, где их никто не знает.
     Именно этого он жаждал.
     Осторожный стук в дверь отвлек Егорова от его мыслей.
     - Да! - почти весело откликнулся он.
     В комнату робко вошла Елизавета Петровна.
     - Ты как насчет ужина, Володя? - спросила она.
     - На ночь есть вредно, - сказал Егоров. -  Желудок  можно  испортить,
Елизавета Петровна.
     - Опять не будешь кушать? И  вчера  отказался,  и  сегодня...  -  Она
огорченно всплеснула руками. - Чем же ты питаешься? Так  ведь  и  похудеть
можно, и здоровье потерять.
     - Здоровье скорее испортишь  от  обжорства,  -  улыбнулся  Егоров.  -
Спасибо.  Елизавета  Петровна,  но  сегодня  я  планирую  лечь   пораньше,
хорошенько выспаться. Вчера  спал  плохо,  поэтому  сегодня  неважно  себя
чувствовал на работе, еле дождался конца смены.
     - Сам виноват, окно оставил открытым, - напомнила старушка.
     - Согласен, - кивнул Егоров.  -  Виноват.  Но  уж  сегодня  этого  не
случится. Прямо сейчас ложусь спать и - до утра.
     - Ну, как знаешь. А то смотри, я тебя покормлю.
     - Не волнуйтесь, Елизавета Петровна. Если проголодаюсь, сам пошарю по
кастрюлям на кухне.
     Старушка  некоторое  время  еще  топталась  у  двери,  поглядывая  по
сторонам. Егоров терпеливо ждал.
     - Ну, ладно, - сказала наконец она. - Пошла я. Спокойной  тебе  ночи,
Володя.
     - И вам также, - вежливо поклонился Егоров.
     "Неужели догадалась? - подумал он, когда дверь за хозяйкой закрылась.
- Нервничает. Скорее всего, боится.  Надеюсь,  я  успокоил  ее,  пока  она
безвредна, да и трогать ее нельзя. Ну а потом что-нибудь придумаю..."
     Незадолго до полуночи,  почувствовав  первые  приступы  надвигающихся
страшных судорог, он разделся, набросил на голое тело халат, отворил  окно
и торопливо выбрался во двор.  В  первый  момент  холодная  земля  обожгла
ступни босых ног, но вскоре Егоров уже ее  чувствовал  этого.  Он  быстрым
шагом направился в огород, за которым начинался старый карьер.
     Он все просчитал. Самым опасным для него был отрезок  времени,  когда
человек принимает облик Зверя и наоборот. Значит, никто  не  должен  этого
видеть. В кухне, где он жил, это нельзя было исключить.  А  вот  в  старом
карьере его никто не найдет. Потом он спокойно вернется  в  комнату,  даже
если во дворе будет дежурить наряд милиции. Скажет, что  ходил  в  туалет.
Каких-либо улик против него, человека,  нет  и  не  будет  никогда.  Пусть
попробуют что-либо доказать!
     Он слишком спешил и не успел  почувствовать,  как  сквозь  прорванный
рубероид ветхого туалета, торчащего посереди огорода,  вслед  ему  смотрят
испуганные глаза старушки, беспрестанно осеняющей себя крестным знамением.
     Дождавшись, когда Егоров исчезнет в сырой, непроглядной темноте, баба
Лиза выбралась из своего убежища и помчалась во двор. Но - не в  хату,  за
двери  с  толстыми  крючками,  способными  ограждать  ее  от  непрошенного
вторжения. Она направилась в кухню!  Включила  свет  в  передней  комнате,
постучала в закрытую дверь второй. Никто не  отозвался  на  ее  стук.  Она
постучала громче - тишина. Подергала дверь - закрыто на шпингалет изнутри.
Тогда баба Лиза выбежала во двор, без труда обнаружила открытое в  сторону
огорода окно, с легкостью, удивительной для ее возраста, влезла через окно
в комнату.


     Иван надел мотоциклетный шлем, снял пистолет с предохранителя,  сунул
в карман кожаной куртки запасную обойму и направился к двери.
     -  Ваня,  -  послышался  из  спальни  встревоженный   голос   Евдокии
Андреевны. - Ты опять уезжаешь? По-моему, на сегодня хватит.
     - Спи, мама, - сказал Иван. - Уже поздно.
     - Вот именно. Ты что, до утра намереваешься патрулировать?
     - Нет, в последний раз поеду, посмотрю.
     - Да что смотреть, люди спят давно, всех же предупредили, чтобы ночью
из дому не высовывались. Куда ты?
     - Мама, ты и сама  знаешь,  какие  у  нас  послушные  люди.  Особенно
пацаны. Я уже пять компаний разогнал  по  домам.  Ну,  еще  разок  проеду,
посмотрю, нет ли каких храбрецов на улицах.
     - Но ты же знаешь, что я не усну, пока ты  не  вернешься,  -  сердито
сказала Евдокия Андреевна. - А завтра у  меня  совещание.  Так  что,  будь
добр, возвращайся поскорее.
     - Да, мама, конечно. - Иван взялся за ручку двери.
     - И пожалуйста, Ваня, будь осторожнее.
     - Хорошо, - успокоил ее Иван и вышел во двор.
     В этот вечер с интервалом в каждые два часа: в шесть, восемь,  десять
часов - он объезжал пустынные улицы  поселка.  Ничего  подозрительного  не
обнаружил. Этот, полуночный объезд, на сегодня последний.
     День выдался сумасшедший. Ноги гудели  от  усталости,  а  голова  уже
плохо соображала.
     Иван вывел мотоцикл за  ворота,  завел  его  и  не  спеша  поехал  по
непривычно тихой улице.
     Фонарей маловато, сколько ни вешай лампочек, всегда найдутся любители
пострелять в них из рогатки.  Молодежи  сподручней,  когда  темно,  вот  и
стреляют. А небо - черным-черно, ни единой звездочки.
     У двора  Леонида  Поликарповича  Иван  притормозил.  Здесь  произошло
страшное преступление. Васю Косого разорвал неведомый  зверь,  вошедший  в
открытую дверь, а к Леониду Поликарповичу кто-то  ворвался,  разбив  окно.
Прав был Мирошников: дикий зверь на такое на способен.
     Во дворе не было ни души. А на улице...
     Иван глазам своим не поверил, когда увидел, как  по  улице  прямо  на
него мчится чудовище с красными горящими глазами, размерами  превосходящее
самую крупную собаку... Иван ударил по  тормозам,  спрыгнул  с  мотоцикла,
рванул из кобуры пистолет.
     Усталость как  рукой  сняло,  и  страха  не  было.  Напротив,  увидев
чудовище, Иван почувствовал облегчение.  Вот  он,  преступник!  Теперь  не
уйдет.
     Гулкий  хлопок   выстрела   разорвал   напряженную   тишину.   Зверь,
распластавшись в прыжке, дернулся в воздухе  и,  словно  натолкнувшись  на
невидимую преграду, плюхнулся на землю. Но тут же вскочил, прыгнул  снова.
Иван выстрелил еще. Снова зверь прервал свой прыжок и снова поднялся. Иван
послал три пули подряд в его широкую грудь. А зверь был уже совсем близко,
в нескольких метрах от участкового.
     Красные уголья глаз  с  ненавистью  смотрели  на  Ивана.  После  пяти
попаданий в грудь эти глаза горели все той же яростной ненавистью! А зверь
снова изготовился к прыжку.
     Иван дрогнул. Ни о чем подобном он и не слышал. Он побежал к калитке,
торопливо захлопнул ее за собой, метнулся в глубину  двора,  к  веранде  с
разбитым окном. Обернувшись, увидел, как черная тень метнулась  следом  за
ним через забор. Иван выпустил в зверя  последние  пули,  дернул  на  себя
дверь и вбежал на веранду. Еще днем хотел  заколотить  вход  в  опустевший
дом, да времени не хватило, ограничился тем, что заклеил дверь бумажкой  с
печатями. Может быть, это и спасло ему жизнь.
     Иван быстро перезарядил пистолет, не  сводя  взгляда  со  зверя,  тот
тяжело дышал, кровавая  пена  пузырилась  в  оскаленной  пасти,  но  глаза
по-прежнему горели красным огнем ненависти.
     Иван поднял пистолет, краем глаза пытаясь найти еще какое-то оружие -
пули  останавливали  зверя,  но  не  убивали  его.  Может   быть,   Леонид
Поликарпович хранил на  веранде  вилы,  косу  или  лопату?  Ничего  такого
поблизости не было видно. А что же делать, когда патроны кончатся?
     - Сволочь! - заорал Иван и выстрелил прямо в оскаленную пасть.
     Зверь попятился, пуля срезала верхний  левый  клык.  Воспользовавшись
секундным  замешательством  врага,  Иван  заскочил   в   тесный   коридор,
соединяющий веранду с комнатами, захлопнул за собой  дверь,  запер  ее  на
замок. Дверь прочная, дубовая, выдержит.
     С минуту Иван стоял, прислушиваясь. Похоже, зверь  не  торопился  еще
раз прыгать в разбитое окно. Что же он задумал? Иван вбежал в комнату - он
надеялся найти здесь что-либо для дальнейшей обороны. Да, обороны!  Не  он
преследовал преступника, а тот атаковал его. Кто же это такой? Думать было
некогда. Где-то в комнате должен быть нож или топор, где-то должен быть...
     Иван дернул ящик обеденного стола,  выхватил  большой  кухонный  нож,
взглянул в окно. И вовремя! Зверь летел  прямо  на  него,  вытянув  вперед
когтистые лапы. Иван кинулся  назад,  в  коридор.  Звон  разбитого  стекла
слился с грохотом захлопнувшейся двери. Теперь зверь находился в  комнате,
а Иван в коридоре и запереть комнатную дверь уже не мог! Оглядевшись, Иван
придвинул вплотную к двери старый стол. Бросил сверху  мешок  с  цементом,
сам налег на столешницу. Пусть попробует!
     Страшный удар отбросил его в сторону.  Дверь  приоткрылась,  но  Иван
вновь придвинул стол к двери.  Второй  удар  был  сильнее  первого.  Дверь
затрещала.
     Сквозь щель Иван увидел  совсем  близко  красные  ненавидящие  глаза.
Зверь готовился к третьему прыжку. Иван вскинул пистолет  и  выпустил  всю
обойму. Если б это был тигр, он бы свалился замертво. Но этому зверю  пули
не причиняли видимого вреда, лишь отбросили его назад, помешали прыгнуть.
     Патроны кончились. Иван поднял глаза к потолку, там  было  квадратное
отверстие, прикрытое деревянной дверцей, - путь на чердак. На чердак! Иван
прыгнул  на  стол,  откинул  дверцу,  забросил  в  люк  нож  и   пистолет,
подтянувшись на руках, сам выбрался на чердак.
     В это время дверь с треском разлетелась и зверь вломился  в  коридор,
заметался от стены к стене, потом замер, подняв голову.
     - Здесь я, здесь, - сказал Иван, нагнувшись с ножом  в  руке.  -  Ну,
давай, попробуй, достань меня!
     На пыльном чердаке он чувствовал себя в безопасности.
     Зверь взвился в воздух и, как только морда его показалась над  люком,
Иван с силой ударил ногой по крышке, обрушив ее на оскаленную пасть. Зверь
с грохотом рухнул вниз. Раздался  рев,  от  которого,  казалось,  и  стены
задрожали. Иван открыл крышку люка, выставил руку с ножом.
     - Я убью тебя, сволочь! - закричал он. - Разрежу на куски! Ну, давай,
прыгай, прыгай, подлый убийца!
     В последний раз зверь  бросил  на  него  полный  ненависти  взгляд  и
прыгнул через разбитую дверь в комнату. Вновь  послышался  звон  разбитого
стекла, и все стихло. Ушел?
     Оставил его в живых? Отступил?!
     Прошло еще несколько мгновений, прежде чем  Иван  услышал  голоса  на
улице. Так вот почему он ушел!
     - Иван! - закричала тетка Настя. - Ты живой, Иван?!
     - Живой, живой, - отозвался участковый, спрыгивая из люка на пол.
     С пистолетом в правой руке и ножом в левой он вышел во двор. У  ворот
стояли тетка Настя, ее муж Степан  с  ружьем,  трое  мужиков  из  соседних
домов, тоже с ружьями.
     - А мы услышали:  пальба,  грохот,  стекла  бьются,  смотрим  -  твой
мотоцикл стоит, а тебя нету, - сказала тетка Настя.  -  И  не  знаем,  что
делать.
     - Спасибо, - сказал Иван, - вы спасли мне жизнь.
     Он вышел за калитку, сел на мотоцикл и долго сидел,  опустив  голову,
не замечая, что пальцы все еще судорожно сжимают нож  и  пистолет.  Мужики
нетерпеливо переминались с ноги на ногу рядом.
     - Ну так что, убил ты его?  -  спросил  Степан.  -  Я  тут  фонариком
посветил, кровищи кругом - ужас сколько.
     - Две обоймы разрядил... в грудь, в голову...  -  хрипло  пробормотал
Иван.
     Теперь, когда поединок  закончился,  он  чувствовал  себя  совершенно
обессиленным. Хотелось  только  одного:  добраться  домой  и  броситься  в
постель.
     - Так убил или нет? - спросил Степан.
     - Может, надо пойти в дом, посмотреть? - подала голос тетка Настя.  -
Пусть мужики сбегают...
     - Не надо, - покачал головой Иван. - Он ушел. Я думаю, специально  за
мной охотился, да не получилось... И у меня не получилось... Боевая ничья.
     - Как ушел? - на понял Петро Макаров. - Ты попал в него или промазал?
Может, ты сам ранен, это твоя кровь, а, Иван?
     - Это его кровь, я не ранен. И не  промазал.  Ты,  Петро,  с  четырех
метров можешь промазать в кадушку? А с двух? Не захочешь, а  попадешь.  Но
он ушел. Пули останавливают его, мешают прыгать, но не убивают. Понятно?
     - Господи, ужас какой... - прошептала тетка Настя, прячась  за  спину
мужа.
     - Ты ничего не перепутал, Иван? - настаивал Петро.
     - Нет. Давайте, мужики, по  домам.  Завтра  разберемся  что  к  чему.
Спасибо за помощь, а сейчас уходите. Я тоже поеду домой, устал  чертовски,
весь день на ногах.
     Домой, в постель... Но он ведь не уничтожил Зверя, даже  не  отпугнул
его! А что если тот снова начнет охоту за ним? Прыгнет в окно его дома?  А
там отец, мать... Зверь не пощадит их.
     Иван завел мотоцикл, включил скорость и помчался по улице.
     Баба Лиза терпеливо сидела у окна. Чтобы не уснуть, выпила два  чашки
крепкого чаю, вроде помогло. В комнате было темно, в щель между занавеской
и оконной рамой отчетливо просматривался весь двор. Она ждала  возвращения
Егорова.
     И дождалась.
     Шатаясь, как пьяный, в распахнутом халате на голое тело, он  пробежал
по двору со стороны огорода и через  окно  забрался  в  свою  комнату.  Не
прошло и пары минут, как на улице затарахтел мотоцикл Ивана Потапова.
     Баба Лиза не придумала ничего лучше, как прыгнуть в постель. Натянула
одеяло до подбородка и замерла.
     - Баба Лиза, проснись! - загремел во  дворе  голос  Ивана,  а  следом
раздался  стук  в  дверь,  такой  сильный,  такой  нетерпеливый,  что   не
проснуться никак нельзя было.
     - Ох, кто это там? - закряхтела баба Лиза, выбираясь из-под одеяла. -
Ты, Иван, что ли? А время-то сколько?
     - Открой, баба Лиза! - крикнул Иван. - Время позднее,  но  у  меня  к
тебе дело есть, срочное.
     - Ну что за дело? - недовольно спросила старушка, открывая  дверь.  -
Чего ты, Ваня, покою людям на даешь?
     - Где твой квартирант? - рявкнул Иван.
     - Кто, Володя?
     - Да. Где он?
     - Дома, где ж ему быть. Спит, наверное, он сегодня пораньше лег, даже
не стал ужинать со мной,  сказал,  хочет  как  следует  выспаться.  А  что
случилось? - Баба Лиза демонстративно зевнула, прикрывая рот ладонью.
     - Пошли проверим, - приказал Иван.
     - Дай мне хоть кофту накинуть, холодно на улице.
     Они вошли в кухню. Старушка включила свет в  передней  комнате.  Иван
сразу же шагнул к дверям второй, дернул за ручку.
     - Он закрывается  на  ночь,  -  пояснила  баба  Лиза.  -  Все  теперь
закрываются, боятся люди. Погоди, дай-ка я  постучу.  Володя,  Володя,  ты
спишь? Это я, Елизавета Петровна.
     - Что стучалось, Елизавета Петровна? - послышался из-за двери  сонный
голос Егорова.
     Иван остолбенел от неожиданности. С нескрываемым изумлением посмотрел
на хозяйку.
     - Тут Иван приехал,  наш  участковый,  чегой-то  хочет  поговорить  с
тобой. Я уж сказала, что поздно, ты спишь, а он не верит.
     - Открой, Егоров, - пробурчал Иван.
     Он почувствовал непреодолимую усталость. Казалось, еще  мгновение,  и
силы покинут его, так и сядет в этой комнате на табуретку и уснет. Он ведь
не сомневался, что Егорова здесь нет. Заскочил домой,  взял  две  запасные
обоймы и острую косу, думал: ну, теперь  никуда  этот  Зверь  не  денется.
Ошибся... Это был не Егоров. Кто же в таком случае? Или - что?
     - Я сплю, приходи утром, - ответил Егоров.
     - Значит, не откроешь? - спросил Иван.
     - Только в том случае, если у тебя есть ордер на обыск.
     - Да в чем дело, Ваня? - спрашивала баба Лиза, дергая участкового  за
рукав куртки. - Почему ты так хочешь войти  к  Володе?  Ты  можешь  толком
объяснить или нет?
     - Да что тут объяснять! - в сердцах махнул рукой Иван.
     Повернулся и пошел к выходу.
     - Ты уж извини,  Володя,  -  сказала  баба  Лиза,  выключила  свет  и
поспешила за Иваном.
     Но не догнала его. За воротами взревел мотоцикл, унося Ивана в ночную
мглу.



                                    12

     На утро Иван проснулся рано, быстро позавтракал, оседлал  мотоцикл  и
поехал к бабе Лизе. Накануне ночью он долго  не  мог  уснуть  -  это  лишь
казалось, что коснется головой подушки и  тотчас  же  отключится.  Нервное
напряжение сумасшедшего дня спадало понемногу, уступая место вопросам,  на
которые не было ответа.
     После долгих раздумий Иван решил, что поговорить с  Егоровым  все  же
необходимо. Поговорить, посмотреть на него, послушать, что скажет. С тем и
уснул.
     Баба Лиза подметала двор, смахивая опавшие листья в  большую  кучу  у
ворот. Она не удивилась, увидев Ивана.
     - Чувствовала, что ты приедешь,  Ваня.  Небось  хочешь  поговорить  с
Володей, пока он не уехал на работу?
     - Хочу, - кивнул Иван.
     - Только прошу тебя, не ругайся с ним, он проснулся не в  духе,  весь
какой-то помятый, и на лице  вроде  как  шрам  появился,  а  может,  лежал
неудобно... Говорит, из-за тебя не выспался.
     - Конечно, из-за меня, - сказал Иван, направляясь к кухне.
     И снова забилось,  запульсировало  в  сердце  предчувствие:  это  был
Егоров! Просто ночью успел вернуться раньше него.
     Егоров стоял в передней комнате перед зеркальцем, висевшим на  стене,
причесывался. Легкая куртка  стального  цвета,  такие  же  брюки,  голубая
рубашка, красный галстук - франт! Начальник электроцеха. Но лицо... У него
было лицо человека,  получившего  накануне  жестокую  нахлобучку:  темное,
опухшее. Однако ни синяка, ни  царапины  не  было  заметно.  Только  белая
полоска шрама на правой щеке появилась - прежде ее не было.
     Иван вспомнил: отчаянный прыжок  Зверя  к  чердачному  люку,  злобная
пасть,  красные  глаза,  поднявшиеся  над  люком,  и  его  удар  ногой  по
деревянной крышке - железная ручка вонзилась в  морду  Зверя...  С  правой
стороны!
     - Ну что? - спросил Иван, расстегивая кобуру. - Досталось тебе ночью?
     - Это мелочи, - равнодушно ответил Егоров, не  переставая  поправлять
прическу перед зеркальцем. - Временные неприятности.
     - Так это был ты?! - закричал Иван.
     - Докажешь - соглашусь. - Егоров  повернулся,  посмотрел  в  упор  на
участкового и усмехнулся. - Не докажешь - не занимайся клеветой.
     - Это  -  клевета?!  -  Иван  почувствовал,  что  у  него  от  ярости
перехватило дыхание. - Да я тебе, гад, знаешь что сделаю?!
     - А это - оскорбление, - жестко сказал Егоров.
     - А то, что было ночью?
     - Я не знаю, что с тобой было ночью. - Егоров отвернулся.
     Но Иван успел заметить дырку вместо зуба - слева,  вверху.  В  памяти
замелькали события кошмарной ночи: Зверь готовится к прыжку, выстрел, пуля
выбила верхний левый клык...
     - Знаешь, - сказал Иван. - Все ты прекрасно знаешь. Может,  поговорим
начистоту? Ну, давай, раскалывайся! Ну?!
     - Что именно?
     - О твоем фокусе!
     - Я не фокусник. И вообще,  извини,  мне  пора  уходить,  на  автобус
опаздываю. Если у тебя есть ко мне претензии, готов выслушать.
     - Есть. И много!
     - Слушаю, - Егоров демонстративно поднял руку с часами.
     - Ну, ты и сволочь! - заорал Иван.
     Схватил Егорова за грудки, тряхнул так,  что  куртка  затрещала.  Тот
испуганно отстранился, в темных глазах мелькнули  красные  искры.  Как  не
хотелось Ивану ударить Егорова, сдержался. Этого было делать нельзя...  Он
отшвырнул начальника электроцеха к стене.
     - Ты ответишь за  это!  -  прошипел  Егоров,  расправляя  складки  на
куртке, разглаживая ладонью галстук.
     - Ты кто? - с ненавистью спросил Иван. - Зачем явился к нам?
     - Чтобы учить уму-разуму тупых ментов, - с презрением ответил Егоров.
     - А вот это уже оскорбление, так  сказать,  при  исполнении.  -  Иван
шагнул вперед.
     - Я буду рад, если ты ударишь меня, - сквозь  зубы  процедил  Егоров.
Красные искры  горели  в  глубине  его  глаз,  будто  стремились  прервать
невидимую преграду и вырваться на волю. - Улик у тебя  -  никаких.  Нет  и
никогда не будет. А преследование из ревности налицо. Не  справляешься  со
своими обязанностями, не  можешь  найти  преступника  и  отыгрываешься  на
мирных гражданах. В частности, на мне. За то, что я познакомился  с  твоей
бывшей невестой, и она с удовольствием  встречается  со  мной.  Все  яснее
ясного. Не думаю, что твое  начальство  станет  поощрять  подобные  методы
работы. И что председатель поссовета одобрит твое поведение.
     - Так кто же ты? - прищурившись, в упор спросил Иван.
     - Тебе этого никогда не понять. Будет лучше,  если  забудешь  Катю  и
уйдешь с дороги. Я оценю этот жест и, может  быть,  тоже  уйду.  Больше  я
ничего тебе на скажу.
     - Оставить Катю?!  Да  я  тебе  самому  глотку  перегрызу!  Понял?  И
запомни: я тебя поймаю, у  меня  будут  улики.  Я  размозжу  тебе  хребет,
разрежу на части и сожгу. И ты  никогда  больше  не  будешь  охотиться  за
пацанами и стариками, ублюдок!
     - Попробуй, - равнодушно сказал Егоров и пошел прямо на Ивана.
     Участковый на сдвинулся с места. Егоров остановился.
     - Я уничтожу тебя! - прорычал Иван и, круто повернувшись, выскочил из
комнаты.
     Егоров вышел следом за ним. Во дворе, с метлой в руках,  стояла  баба
Лиза, в глазах ее светилось нескрываемое любопытство.
     - Всего вам доброго, Елизавета Петровна, - улыбнулся ей Егоров.  -  Я
ушел на службу, до вечера.
     - До свидания, Володя, до свидания, - баба  Лиза,  проводила  Егорова
взглядом. А когда он вышел на улицу  и  скрылся  из  виду,  повернулась  к
Ивану. - Ну чего, Аника-воин? Бегаешь тут, шумишь, а толку - никакого.
     - Будет толк, баба Лиза, - сжал кулаки Иван. - Будет! Дай  мне  срок.
Это, скажу я тебе, потруднее, чем взять банду головорезов.
     - Ну, расскажи, что случилось этой ночью, Ваня, - спросила  старушка,
подойдя ближе. - А то я слыхала, утром на базаре бабы говорили, будто ты с
этим чудищем сражался, будто стрелял в  него,  а  пули,  как  от  чугунка,
отскакивали.
     - Сражался, - не стал скрывать Иван. - Сейчас  там,  в  доме  Леонида
Поликарповича, следственная группа работает. Я им ночью позвонил, так  они
ответили, раз, мол, трупов нет, приедем завтра утром, у нас тут и без тебя
дел хватает. Хорошо хоть утром проехали.
     - Ну и хорошо, что приехали. А ты мне про  чудище-то  расскажи,  дюже
любопытно.
     -  Зачем  тебе  это,  баба  Лиза?  Потом  ночью  в  туалет  побоишься
выскочить. Сиди себе лучше тихо.
     - Забоюсь в туалет ночью бегать,  так  ведро  помойное  себе  в  хате
поставлю, ты за это не переживай, Ваня. Ну, расскажи.
     - Огромное черное существо,  глаза  красные,  горят  как  уголья,  не
собака, что-то вроде пантеры, но и не пантера, страшнее,  трудно  сказать,
на что похоже. Две обоймы в него выпустил, ну, пусть  даже  семь  патронов
промазал, но другие семь, голову даю на отсечение, прямо в грудь всадил. И
в голову. Быка бы свалил. А чудовищу - хоть бы что. Отряхнется и снова  на
меня бросается. Я во двор к покойному Леониду Поликарповичу - оно за мной.
Я на веранду, оттуда - в комнату. Вижу - летит в окно, пасть оскалена, вся
в пене.
     - Не собака это и не пантера, Ваня, - вздохнула баба Лиза.
     - Что же это? Как с ним бороться?
     - Леонид Поликарпович...  такой  хороший  человек  был,  царство  ему
небесное, - тихо проговорила старушка. - Погиб...
     - Так надо же найти его убийцу. А я, честно говоря, не знаю как.
     - Дело сурьезное, - подтвердила баба Лиза. - А что Катерина? Говорят,
свадьба ваша расстроилась?
     - Я и сам не знаю, что с ней творится. И она сама, похоже, не  знает.
Черт бы побрал этого Егорова! Чует мое сердце - все дело в нем!
     - Да ты не печалься, Ваня, все будет хорошо.  Только  не  горячись  и
береги себя. Ну а пока ступай, дел у тебя много. Ступай, Ваня.
     Иван с удивлением посмотрел на старушку:
     - А зачем я все это рассказывал тебе, баба Лиза? Думал,  ты  поможешь
мне, подскажешь...
     - Да что я могу, Ваня, -  развела  руками  баба  Лиза.  -  Спрашивала
потому, что уж больно интересно стало, правду бабы на базаре говорили  или
выдумывали. Теперь точно знаю - правду. Теперь ночью  на  улицу  не  стану
выходить, ведро в хате поставлю...
     - Да ну тебя, баба Лиза! -  с  досадой  сказал  Иван.  -  Голову  мне
морочишь!


     Начальник районного отдела  внутренних  дел  подполковник  Новоселов,
выслушав Ивана, аж выскочил из-за стола, замахал на него руками:
     - Да ты хоть понимаешь,  что  говоришь?  У  тебя  там  реальные  люди
гибнут, а ты мне сказки рассказываешь про какие-то красные глаза!
     Может, тебе это во сне приснилось и что стрелял в  зверя?  Может,  от
страха палил в другую сторону? Как возможно -  две  обоймы  расстрелял,  а
этот зверь как ни в чем ни бывало удрал?!
     - Не знаю.
     - А я знаю! Плохо работаешь, Иван!  В  цель  не  попадаешь!  Ты  что,
пьяный был? Спьяну палил, закрыв глаза?
     - Я не пью, Сергей Васильевич, вы же знаете.
     - Тогда объясни мне, где эта тварь,  которая  на  людей  нападает?  Я
читал протокол, разговаривал с Мирошниковым, с Усачевым - тоже ни хрена на
соображают. Отпечатки  лап  идентифицировать  не  могут,  до  сих  пор  не
определили, кому кровь принадлежит, то ли человеку, то ли дикому зверю, то
ли бешеной собаке. Специалисты хреновы! А тут еще ты с рассказами о ночных
приключениях.
     - Люди говорят - оборотень у нас появился, - хмуро сказал Иван.
     - А тарелки у вас там часом не  летают?  Чует  мое  сердце,  скоро  и
инопланетяне появятся. А все почему? Да потому что участковый свою  работу
не выполняет!
     - У меня есть предположение,  откуда  появилось  чудовище,  -  сказал
Иван. - Из Краснодара.
     - На автобусе приехало? - ехидно спросил подполковник.
     - На автобусе, - кивнул Иван. -  Мне  кажется,  это  новый  начальник
электроцеха ЖБИ-7 Егоров. Или у него  есть  какой-то  зверь,  которого  он
прячет, а по ночам на людей натравливает, или сам...
     - Что - сам?
     - Сам Зверь.
     - Это как же понимать прикажешь?
     - Ну, превращается в Зверя...
     - И на Сивке-Бурке летает, да?  Заруби  себе  на  носу:  ни  в  какие
превращения я верить не желаю! Ты мне факты давай! Почему ты  подозреваешь
этого Егорова?
     - Я же вам рассказывал, Сергей Васильевич, сначала было нападение  на
Романа Клейна, тогда я дважды выстрелил в зверя и ранил его,  следы  крови
говорят об этом. А утром зашел к Егорову  -  а  у  того  грудь  перевязана
окровавленными бинтами.
     - Тут ты  сразу  понял,  что  это  он  бегает  в  старом  карьере  на
четвереньках? - опять съязвил начальник.
     - Да нет, сначала  я  просто  хотел  поговорить  с  ним  насчет  моей
невесты, он пристает к ней, гуляют вместе, ну, я  и  решил  зайти,  внести
ясность...
     - Ах, вот оно что! А невеста как относится к этому?
     - Да как... гуляет с ним,  говорит,  сама  не  понимает,  что  с  ней
происходит. Странно все это.
     - Понятно, - кивнул Новоселов. - Ну и  что  же  ты  обнаружил,  когда
зашел к этому Егорову?
     -  Бинты.  Я  велел  снять  их,  чтобы  посмотреть,  зачем  он  грудь
забинтовал. И увидел два шрама от пулевых ранений.
     - Что? Два шрама? Как это понимать? Два пулевых ранения в грудь, а он
даже в больницу не  обращался?  Новоселов  вернулся  за  свой  стол,  сел,
положил руки на стол, сцепил пальцы и выжидающе посмотрел на участкового.
     - Шрамы уже затянулись.
     - А почему тогда он забинтовал их? И отчего бинты в крови?
     -  Говорит,  невралгия  у  него,  сделал  себе  компресс,  для  этого
использовал старые бинты, на новые денег не хватает, - мрачно сказал Иван.
     - Понятно, - протянул Новоселов. - Ну и что же здесь странного? Да  я
и сам когда ножи точил, палец порезал.  Забинтовал.  А  потом  снял  бинт,
свернул его и положил в аптечку! Мало ли что случится, а бинтов  в  аптеке
нет! А ты, значит, видишь, мужик за твоей невестой  ухлестывает,  так  нет
чтобы с невестой разобраться, решил мужика к ногтю?!
     - Мне кажется...
     - А мне уже не кажется, Иван, - жестко сказал подполковник. - Я вижу,
что работаешь ты, милок, хреново.  Не  про  невесту  нужно  думать,  когда
убийство расследуешь, а про убийцу. Мотивы. Есть у вашего чудища мотивы?
     - Леонид Поликарпович поругался с ним вечером...
     - Читал, читал!  Он  в  тот  вечер  с  половиной  поселка  поругался,
свидетели показывают. Вот что, Иван. Даю тебе два дня. Вполне возможно,  у
вас там стая бешеных волков  объявилась.  Ты  их  должен  уничтожить.  Или
поймать преступника, который хитро маскируется под диких зверей.  Поймаешь
- сразу звони, я приеду. Сам хочу посмотреть на ваше чудище. Не справишься
с приказом - считай, что уволен из органов.
     - Понял, - уныло  сказал  Иван.  -  Только...  товарищ  подполковник,
Сергей Васильевич, дайте кого-нибудь в помощь. Хотя  бы  пяток  омоновцев.
Самому трудно за всем углядеть.
     - Может, весь ОВД района в твое  распоряжение  передать?  Пятерых  не
дам, троих - бери. И запомни, Иван, в твоем распоряжении два дня.  Вернее,
двое суток. Время пошло.
     - Спасибо, - сказал Иван, поднимаясь.  -  Не  знаю,  как,  но  я  его
уничтожу!
     - Вот это разговор, - одобрил  Новоселов.  -  А  Егорова  выбрось  из
головы. Ревность в таких делах плохой  помощник.  Оно,  конечно,  хочется,
придраться к тому, кто за  твоей  девушкой  ухлестывает,  а  еще  лучше  -
уничтожить его, но за это - сам знаешь, что бывает. Еще вопросы имеются?
     - Вы обещали троих...
     - Вечером ребята подъедут к тебе. Свободен. И докладывай сразу  лично
мне обо всем, что случится. Иди, Иван, иди.
     Егоров вышел во второй пролет главного цеха, задрал  голову,  помахал
Кате рукой. В ответ на кране коротко звякнул звонок,  Егоров  улыбнулся  и
знаками показал,  что  хочет  подняться  в  кабину  крана.  Катя  согласно
кивнула, подтянула стропы вверх, к станине крана и  двинулась  к  крановой
площадке.
     Когда Егоров поднялся в кабину, Катя огорченно всплеснула руками.
     - Что с вами, Володя? Производственная травма?
     Правая часть щеки Егорова была аккуратно заклеена пластырем.
     - Скорее бытовая, - грустно улыбнулся Егоров.
     - Подрались?
     - Ну что вы, Катя! Этого  я  не  умею  и  не  хочу.  Но,  к  великому
сожалению, вокруг  достаточно  людей,  которые  только  таким  способом  и
привыкли выяснять отношения.
     - Иван... - догадалась Катя. - Но как же так... Это Иван, да?
     - К чему скрывать, об этом уже все знают.  Можете  себе  представить:
ночью прибежал, разбудил мою хозяйку, Елизавету Петровну, стал  ко  мне  в
комнату ломиться. Я, разумеется, не открыл. Попросил объяснить, в  чем  он
меня  подозревает.  Видите   ли,   я   допускаю,   что   в   экстремальных
обстоятельствах у представителя закона может не оказаться ордера на обыск,
каких-то  других  официальных  бумаг,  но  объяснить,  зачем,  собственно,
явился, он обязан.
     - Я думаю, что да... - неуверенно сказала Катя.
     - Не объяснил. Вообще ни слова не сказал, убежал. А утром  приехал  и
давай размахивать кулаками. Все это очень огорчает.
     - Вы знаете, Володя, говорят, ночью на него напали, перестрелка была,
вроде бы какое-то чудовище у нас объявилось.
     - Да-да, слышал. Это ужасно, я готов помочь, если понадобится, но  не
хочу, чтобы за все наш участковый отыгрывался на мне. И только потому, что
мы с вами иногда встречаемся.
     - Поймите его - он очень нервничает сейчас, ему  же  распутывать  эти
жуткие убийства, - прошептала Катя.
     Она вдруг почувствовала себя предательницей. Ивану трудно сейчас  как
никогда, а она совсем не думает о нем. Забыла своего жениха... Да жених ли
он ей теперь?..
     - Похоже, вы сочувствуете ему, а не мне, - укорил ее Егоров.  -  Если
он дорожит вами, если считает, что я - помеха вашим встречам и предстоящей
свадьбе, мог бы прямо оказать мне об этом. Верно?
     - Конечно, он не прав, - еле слышно  сказала  Катя.  -  Он  просто...
устал, наверное, потому так ведет себя.
     - Надеюсь, от усталости он не посадит меня в тюрьму. Катя, я только и
думаю о том, как мы с вами беседовали у старого карьера. А вы? Вы  помните
об этом?
     - Да, помню...
     Катя отвечала нехотя и односложно, догадываясь, что Егоров  предложит
ей встретиться еще  раз.  Может  быть,  сегодня.  Она  собралась  ответить
решительным отказом, еще с той минуты, когда он стал подниматься к ней  по
лесенке. Но вот поговорила с ним и поняла -  не  сможет.  Показалось,  что
отказ равносилен смертельному прыжку  из  кабины  крана  вниз.  Человек  в
здравом уме никогда на прыгнет и... она не  откажет  Егорову  во  встрече.
Только что думала об Иване, сердилась на  себя,  что  не  помогает  ему  в
трудную минуту... Но вот уже Иван  представляется  ей  грубым,  потным,  с
искаженным от злости лицом...
     - Вы чем-то огорчены, Катя. Если дело во мне - скажите.
     Она хотела крикнуть: да, да, пожалуйста, оставьте меня  в  покое!  Но
вместо этого отрицательно покачала головой.
     - Нет, Володя.
     - Я понимаю, как вам сейчас непросто, - проникновенным голосом сказал
Егоров. - Вы догадываетесь, что я пришел сюда, чтобы  предложить  еще  раз
встретиться. Вижу - вы  колеблетесь.  Давайте  договоримся  так:  если  вы
почувствуете, что я... скажем, лишний, я больше никогда не стану  утомлять
вас своим вниманием. Мы встретимся, поговорим, и все станет  ясно.  Дальше
вы сами решите. Ну? Дадите мне последний шанс? -  Он  ободряюще  улыбнулся
ей.
     - Дам, - сказала Катя и улыбнулась ему в  ответ.  Какой  он  все-таки
внимательный, заботливый, вежливый. - Встретимся сегодня вечером. Хотите?
     - Я уже минуты считаю до наступления вечера. - Егоров  демонстративно
посмотрел на часы. - В десять, идет? И знаете что? Я не хочу, чтобы на нас
глазели, как в прошлый раз. Поэтому давайте встретимся там, где нас  никто
не увидит. Надеюсь, вы не опасаетесь меня, Катя?
     - Нет.
     - Вот и прекрасно. Я тут без вас бродил по старому карьеру и подумал,
что, находясь  там,  человек  обретает  утраченное  единство  с  природой,
освобождается от накипи, называемой цивилизацией... Случайно я оказался  у
дальнего озера, так его, кажется, называют?  Мне  там  очень  понравилось.
Давайте договоримся: в десять у дальнего озера. Сегодня.
     Катя хотела было возразить,  что  можно  и  поближе  встретиться,  но
вспомнила, что всего мгновение назад сказала, что ничего не  опасается.  И
промолчала.
     - Ждите меня там и ничего не бойтесь, - ободряюще улыбнулся Егоров. -
Я действительно не люблю и не умею ругаться  и  размахивать  кулаками,  но
если кто-то попытается вас обидеть - я его просто разорву на части. -  Тут
он снова улыбнулся, давая понять, что  шутит.  -  Спасибо  вам,  Катя.  До
встречи!
     "И зачем я согласилась? - растерянно подумала Катя. -  Ну  да  ладно,
пора разобраться в том, что со мной происходит. Люблю Ивана, а  думаю  все
время о Володе. Надо понять и решить, как быть дальше".



                                    13

     Новоселов сдержал слово. Еще не стемнело, а трое крепких ребят сидели
у Ивана в кухне, пили горячий  чай.  Их  "жигуленок"  стоял  во  дворе,  а
укороченные десантные автоматы мирно  лежали  на  диване.  Двоих,  Мишу  и
Сергея, Иван прежде не  знал,  а  третьего,  Олега,  помнил  по  службе  в
райцентре.
     - Командуй, начальник, - сказал Олег.  -  Как  будем  зверюгу  твоего
ловить? Капитан Мирошников нас проинструктировал,  такое  понарассказывал,
аж жуть.
     - Его что, действительно пули не берут? -  спросил  Миша,  коренастый
рыжий парень лет двадцати трех.
     - Смотря какие у нас  пули,  -  похвастал  Сергей.  -  Наши  возьмут,
главное, обнаружить его. А остальное - дело техники. Никак не могу понять,
собираемся  на  зверюшку  охотиться  как  на  классно  вооруженную  банду.
Бронежилеты  надели...  Ну,  скажи,  командир,  -  он  посмотрел  черными,
смешливыми глазами на Олега, - на хрена нам бронежилеты?  Зверюшка  что  -
зубами стреляет?
     - Теплее будет, - пробурчал Олег. - Так что, Иван? Я  хоть  и  старше
тебя по званию, но по приказу подполковника  руководить  операцией  будешь
ты. Так что давай, ставь задачу.
     - Будем патрулировать по очереди всю ночь, - хмуро  сказал  Иван.  Вы
трое - вроде как армейский караул: один дежурит, другой бодрствует, третий
отдыхает. По два часа.
     - А ты?
     - Постараюсь не уснуть. Нам главное,  мужики,  найти  его.  Я  думаю,
сейчас его просто-напросто нет.
     - Прячется? - спросил Миша.
     -  Вообще  нет.  Люди  говорят,  что  это  человек,   который   ночью
превращается в зверя.
     - Оборотень, что ли? - не сдержал  смеха  Сергей.  -  Ну,  ты  даешь,
командир! Ужастиков что ли насмотрелся?
     - Ты пробовал разрядить в кого-то обойму с четырех метров? -  спросил
Иван.
     - Обойму  -  нет.  Я  и  второй  раз  редко  стреляю,  одного  бывает
достаточно, - сказал Сергей. - Почти как ворошиловский стрелок. Слыхал про
таких? При Ворошилове были.
     - Давайте ближе к делу, - вмешался Олег.
     - Согласен, - кивнул Миша. - А кто он такой, мы и сами разберемся.
     - И то верно, - согласился Иван. - Никто  об  этом  точно  не  знает,
поэтому и спорить не станем. Будем патрулировать. Кто-то из вас на машине,
я на мотоцикле. Радиотелефоны есть. Значит, если кто-то увидит его...
     Да как он хоть выглядит? - не удержался Сергей.
     - Вроде черной пантеры с красными глазами. Если  кто  увидит,  прежде
всего нужно тут  же  сообщить  всем  остальным.  А  потом  действовать  по
обстановке. Но учтите - близко не подпускать. Не  исключено,  что  автомат
для него - что детская хлопушка для злой собаки.
     - Собаки! - вскричал Миша. - Нужно было  взять  с  собой  кого-то  из
наших собачек, она бы живо отыскала мерзавца-зверя.
     - Ишь какой грамотный  нашелся!  -  сказал  Иван.  -  Вчера  тут  все
прочесывали несколько часов с  собаками  -  нулевой  результат.  В  общем,
мужики, честно говоря, я и сам на знаю, что это  такое.  Вчера  ночью  оно
набросилось  на  меня.  Еле  жив  остался.  Так  что  прошу  вас:   будьте
внимательны.
     - Да уж постараемся, - ответил Олег. - Мирошников тоже сказал, что ни
с чем подобным раньше не сталкивался. А уж он-то  повидал  на  своем  веку
всякого. Послушай, Иван, а в темноте его видно? Или бросается  из  кустов?
На что внимание обратить? Где он вообще любит бегать?
     - Конечно, по тротуару, - сострил Сергей, - он  воспитанный,  правила
дорожного движения уважает.
     - Глаза у него, - сказал Иван, косо взглянув на шутника,  -  как  два
красных огня светофора. На меня летел  -  прямо  по  улице,  я  его  сразу
увидел.
     - Так, может быть,  у  него  глаза  вертикально  расположены,  как  у
светофора? - не унимался Сергей.
     - Ты чего это расходился? - одернул его Миша,  хлопнув  по  плечу.  -
Смотри, Серега, дурное это предзнаменование.
     - Плевал я на предзнаменования! - махнул рукой Сергей. - Время уже  -
седьмой час. Не возражаете, если я первый поеду? Очень уж хочется  увидеть
нашу зверюшку, прямо невтерпеж. Командир, - он взглянул на Олега. -  Ставь
боевую задачу.
     - У тебя все, Иван? - спросил Олег.
     - Все, - ответил Иван. - Серега, прошу тебя: как только увидишь  его,
зови нас. Говорю тебе: дело нешуточное.
     - Хочешь, чтобы я нашел его и позвал тебя? - засмеялся Сергей. - А ты
пленишь невиданного зверя и все лавры себе? Не пойдет.
     - Кончай болтать, - сказал Олег. - Пошли, я тебе еще на улице кое-что
скажу. Связь держать постоянно, понял, Серега?
     Иван  посмотрел  в  окно  -   уже   стемнело.   А   небо   не   такое
безнадежно-черное, как прошлой ночью, кое-где  в  просветах  между  тучами
блестели звезды.
     Тревожно было  у  него  на  душе.  И  голова  шла  кругом  -  на  чем
сконцентрировать внимание? Кого охранять в  первую  очередь  -  родителей,
Катю? Еще есть время подумать, вся ночь впереди.
     - Иван, я видел в коляске твоего мотоцикла косу, - сказал Миша. -  Ты
что, с косой думаешь сражаться?
     -  Думаю,  -  серьезно  ответил  Иван.  -  Если   пули   его   только
останавливают, значит, нужно что-то острое. Отрублю ему  голову,  надеюсь,
она по крайней мере не прирастет.
     - У тебя еще одной косы нет?
     - Могу у соседа взять. Ты хоть умеешь с ней обращаться?
     - Честно говоря, не очень. Да разберусь.  Послушай,  а  может,  нужно
было гранатомет взять? И на куски его, а?
     - А заодно и дом вместе с людьми, - усмехнулся Иван.
     - Да, в поселке с гранатометом трудно. А косу ты мне принеси, положим
ее в машину. Побольше выбери, и чтоб ручка подлиннее была.
     Иван вышел во двор. Окна их дома светились, а  ведь  он  предупреждал
отца, чтобы закрыл ставни! Хотя, если эта тварь прыгнет. - Иван  вспомнил,
как трещала дверь в доме Леонида Поликарповича, - и ставни не помогут.  Но
закрыть их все же надо.
     Нервно потирая ладони,  Катя  ходила  по  комнате  из  угла  в  угол.
Остановилась у зеркала, откинула назад тяжелые светлые волосы,  посмотрела
на свое отражение. Лицо бледное, взгляд испуганный... Господи, ну зачем ей
это нужно?
     А все из-за Ивана, из-за этого дурака Ивана!  Зачем-то  привязался  к
Володе, избил его, и теперь вместо того, чтобы просто погулять  с  ним  по
улице, нужно тащиться к дальнему озеру.
     Страшно было даже думать об этом.
     Вот дура, зачем  согласилась?  А  он  тоже  хорош,  нашел  место  для
встречи! Дальнее озеро! Полчаса идти по дорожке меж густых кустов.
     С другой стороны, его тоже можно  понять.  Даже  и  представить  себе
страшно, что будет, если Иван увидит их вдвоем в  поселке.  А  у  дальнего
озера их уж точно никто не увидит.
     Катя зябко поежилась - а ведь и  вправду  не  увидит.  Не  услышит...
Кричи - не докричишься. А все из-за Ивана!
     Иван...
     Она же любит его, только его, давно, еще  со  школы.  Но  теперь  как
подумает о нем, так и видит: потное,  перекошенное  злобой  лицо,  грязные
руки, сжатые в кулаки, грязно-серые от ярости глаза...  А  ведь  он  такой
бывал заботливый, ласковый, улыбчивый... Как ни старалась Катя,  не  могла
представить себе Ивана улыбающимся. Не могла!
     Может быть, это связано с Володей? Но почему? Они  же  с  ним  просто
друзья. Она никогда не думала о нем как о мужчине...
     А эти странные сны -  ночной  бег  по  старому  карьеру,  упоительное
чувство гармонии, наслаждение своей звериной  мощью  и  грацией...  Откуда
это?
     И почувствовала уверенность, что сегодня что-то должно решиться и она
сделает выбор.
     Может, забежать к Володе домой, сказать, что передумала, что  дальнее
озеро - не самое удачное место для свидания? Катя подошла к двери, взялась
за ручку и тут же отдернула  ладонь,  словно  ручка  была  раскалена,  как
печные конфорки. Подошла к окну, глядя, как порывы холодного ветра треплют
последние листья на винограднике.
     А если пойти к Ивану и обо всем ему рассказать? Господи,  ну  это  уж
совсем смешно! Но кому-то рассказать все же надо, чтобы  знали,  куда  она
направилась. Роман! Катя постучала  кулаком  по  стене.  Через  минуту  за
дверью послышались шаркающие  шаги.  Вошел  сонный  Роман,  остановился  у
двери, сунув руки в карманы джинсов, недовольно спросил сестру.
     - Чего тебе?
     Катя закрыла дверь, подтолкнула его в глубь комнаты.
     - Папа что делает?
     - Дремлет на диване перед телевизором. А что?
     - Роман, мне нужно посоветоваться с  тобой,  -  взволнованно  сказала
Катя. - Понимаешь, я скоро должна уходить.
     - Ну и уходи, - пожал плечами Роман. -  Я  бы  сам  ушел,  да  погода
гнусная, того и гляди дождь сорвется, никакого кайфа... Погоди, а ты  куда
собираешься? Честным девушкам не следует так поздно из дому выходить.
     - Не говори глупостей, - поморщилась Катя. - Мне нужно встретиться  с
одним человеком.
     - Ну, если это наш замечательный участковый, знаменитый товарищ  Иван
Потапов, то можно, - разрешил Роман. - Как это говорится, если нельзя,  но
очень хочется, то можно.
     - В том-то и дело, что не с Иваном.
     - А с кем? - насторожился Роман. - Уж не с этим  ли  странным  типом,
что людей пугает?
     - Да, с Володей.
     - Не ходи! - вскинулся Роман.
     - Мы договорились, Роман, я не могу его подвести, -  жалобно  сказала
Катя.
     - Ты сумасшедшая, Катька! Дура! Что я могу  сделать?  Собралась,  так
иди. Но я тебя предупреждаю: это кончится плохо. Точно. А зачем звала?
     - Мне страшно идти одной к дальнему озеру...
     - К дальнему озеру?!
     - Да... Мы там условились встретиться.
     - Это он предложил?
     - Да...
     - Не вздумай идти! Точно - свихнулась... Не ходи, Катька!
     - Не могу.
     - Прошу тебя, не вздумай идти.  Ну,  сама  подумай:  зачем  ему  было
назначать тебе свидание у дальнего озера? Что, ближе мест нет?
     - Ты не понимаешь, Роман, Володя хочет  поговорить  со  мной,  что-то
очень важное сказать. А где еще  можно  встретиться,  чтобы  на  Ивана  не
нарваться?
     - Давай, я тебя свяжу, уложу на кровать, скажешь потом, что  я  силой
не пустил тебя на свидание.
     - Это не  свидание,  пойми,  это  дружеская  встреча...  Поговорим  и
разойдемся. Он очень вежливый, даже стеснительный человек, я не боюсь его,
просто... просто хочу, чтобы ты знал, где я и с кем.
     - Я свяжу тебя! - Роман угрожающе шагнул к Кате.
     - Не смей ко мне подходить! - неожиданно закричала она.
     - Да что с тобой происходит? - растерянно пробормотал Роман.
     - Вот это я и хочу выяснить. Ты слышал, что я сказала? Знаешь, где  я
буду? Все. А теперь уходи, я хочу отдохнуть.
     В комнату заглянул Федор Петрович.
     - Что за шум, а драки нет? - спросил он. - Я было  задремал,  так  вы
меня разбудили. Что не поделили?
     Роман  раскрыл  было  рот,  но   Катя   метнула   в   него   жесткий,
предупреждающий взгляд. Роман опустил голову.
     - Да все нормально, пап,  -  пробормотал  он.  -  Мы  тут  с  Катькой
поспорили немного... Я  сказал,  что  следующим  нашим  президентом  будет
Явлинский, а она твердит, что лучше Шахрая не найти. А  ты  как  считаешь,
пап?
     - Я? - Федор Петрович почесал затылок. - Мне кажется, нужно  выбирать
генерала Лебедя, он точно порядок в стране наведет... Чего это вы  затеяли
такой глупый спор? Пойдемте-ка лучше чайку  попьем,  я  что-то  замерз  на
диване.
     Роман вопросительно посмотрел на Катю.  Та  согласно  кивнула.  Когда
Федор Петрович вышел из комнаты, Катя шепнула брату:
     - Чего переполошился? Часам к  одиннадцати  я  уже  буду  дома.  Если
хочешь,  проводи  меня,  только   незаметно,   чтобы   он   не   обиделся.
Договорились?
     Роман вздрогнул, вспомнив черного зверя с красными  глазами.  Секунду
подумал и... согласился.
     Егоров стоял у калитки, рассеянно смотрел  на  пустынную  улицу.  Еще
пару дней назад в этот час  по  поселку  разгуливал  народ,  и  пожилые  и
молодежь, а теперь - ни души. Напугал. Егоров  мрачно  усмехнулся.  Так  и
должно быть - пусть каждый знает свое место!
     Уже третий раз  по  улице  проехали  "жигули"  -  неторопливо,  будто
водитель искал нужный дом, но никак не мог найти. Не дом  он  искал,  этот
парень, сидящий за рулем, а смерть свою. Только не знал  об  этом.  Егоров
подумал, что водитель машины ждет не дождется встречи с  ним,  надеется  с
помощью пистолета или автомата стать победителем. Испортило людей  оружие,
развратило. Не нужно быть сильным, ловким,  выносливым,  достаточно  иметь
оружие лучше, чем у врага. И ты победитель. И можешь диктовать  свою  волю
другому. Он отучит их от этой  глупой  уверенности.  Наверное,  участковый
рассказал своим коллегам, приехавшим в поселок, что пули его не берут.  Но
те вряд ли поверили участковому - уж слишком  сильна  их  вера  в  оружие.
Слепая вера!
     Глядя на самоуверенный "жигуленок", Егоров почувствовал  раздражение,
даже  мелькнула  мысль:  а  не  взяться  ли  за  них  сейчас?   Уничтожить
поодиночке, а потом придет  очередь  участкового  -  его  он  хотел  убыть
последним. Так и сделал бы, если бы сегодня  не  свидание  с  Катей.  Она,
конечно же, придет, недаром он так сильно думал о ней, внушал  ей  желание
прийти.
     Нет, пусть пока поездят, покатаются. Сегодня  у  него  самое  главное
свидание. Она поймет, наконец, кто он. Легкий укус сделает ее такой же.  А
потом наступит ночь, и они вместе выйдут на  охоту.  Вместе  помчатся  над
кустами старого карьера. О, это будет самая прекрасная ночь в его жизни!
     После сегодняшней встречи уже никто не сможет разлучить его  и  Катю!
Один легкий укус... он ощутит на губах сладкую кровь Кати...
     Егоров посмотрел на  часы:  половина  девятого.  Старушка  уже  легла
спать. Она что-то подозревает, но боится сказать, дрожит при его появлении
- он это чувствует.  Так  и  должно  быть.  Старушка  знает,  что  никакие
милиционеры с пистолетами и автоматами не помогут ей.  Гораздо  лучше  для
нее стать его союзницей.
     Времени осталось немного, пора идти. Он нашел себе  отличную  берлогу
на берегу дальнего озера,  там  никто  не  сможет  его  увидеть  в  момент
превращения.
     Пора!



                                    14

     - Ну, что, Ваня, будете целую ночь дежурить? - спросила встревоженная
Евдокия Андреевна, заходя в кухню. - А накурили, хоть топор вешай.
     - Ни в коем случае, - улыбнулся Сергей, недавно он вернулся с улицы и
теперь с удовольствием пил горячий чай. - Мы его, негодяя, поймаем раньше.
И уничтожим.
     - Думаешь, поймаете? - с сомнением спросила Евдокия Андреевна. - А не
получится ли так, что он вас поймает? Люди говорят о нем такое, что волосы
дыбом встают.
     - Все нормально, мама, - сказал Иван. - Работа  у  нас  такая,  ты  и
самая знаешь.
     - Да уж знаю, - вздохнула Евдокия Андреевна. - Чувствую, придется мне
вместе с вами до утра дежурить. Только теперь я начинаю  понимать,  почему
отъявленный хулиган стал в конце концов милиционером.
     - Интересно почему? - поинтересовался Олег.
     - Да потому, что милицейская работа - это узаконенные драки,  погони,
стрельба,  напряжение.  Педагогические  гены  не  позволили  ему   всерьез
нарушать закон, так он отыскал себе законное занятие по душе.
     - А я и не знал, что в тебе  педагогические  гены,  Иван,  -  заметил
Олег.
     - К тому же я бывший отъявленный хулиган, - подсказал Иван.
     - Ну, в этом я никогда не сомневался,  -  подхватил  Олег.  -  Методы
работы с правонарушителями выдавали тебя - таким ни  в  одной  милицейской
школе не обучают.
     - Может, ему  диссертацию  защитить?  -  глубокомысленно  предположил
Сергей.
     - Диссертацию? - ехидно спросила Евдокия Андреевна.  -  По-моему,  на
вашей работе люди отвыкают ручку в руках держать.
     - Ну, почему же? - возразил Иван. - Протоколы  у  меня  довольно-таки
неплохо получаются, к примеру: гражданин Овечкин задержан в  двадцать  три
ноль-ноль в нетрезвом  состоянии.  При  задержании  оказал  сопротивление,
допустил оскорбление сотрудника правоохранительных органов...
     - Могу поспорить, что при задержании гражданин  Овечкин  был  изрядно
помят, если задерживал его Иван, - сказал Олег.
     - Да нет, мужики, я здесь человек уважаемый,  мама  подтвердит,  силу
применяю только в крайних случаях, - сказал Иван.
     - Надо же, перевоспитался! - удивился Олег.
     -  Возьмите  меня  в  свою  команду,  поварихой,  -  сказала  Евдокия
Андреевна. - Я вам сейчас ужин приготовлю, бутерброды  с  собой  дам.  Все
равно ведь не усну, пока вы будете дежурить.
     - Нет, мама, ты иди к отцу. Мы  тут  как-нибудь  сами  разберемся.  В
холодильнике кое-что есть, с голоду не умрем, - сказал Иван.
     - Прогоняешь? - обиделась Евдокия Андреевна.
     - Конечно, - усмехнулся Иван. -  Ты  же  меня  в  школе  на  педсовет
приглашала только в  качестве  обвиняемого,  а  такого,  чтобы  позвать  и
спросить совета, - не было никогда.
     Евдокия Андреевна взглянула в окно.
     - Ребята, кто-то калиткой хлопает, не иначе к вам.
     - Миша? - вскочил Олег.
     - У Миши радиотелефон есть, - сказал Иван, открывая дверь.
     Олег и Сергей, схватив автоматы, шагнули следом за  ним  во  двор.  У
калитки стоял Роман, хлопая щеколдой,  кричать,  видимо,  не  решался  или
чего-то опасался.
     - Все нормально, мужики, - дал отбой Иван. - Это брат моей невесты. -
И повернулся к Роману. - Что случилось?
     Дурное предчувствие кольнуло Ивана. Катя... Неужели что-то с ней?
     - Я на минутку, - торопливо  сказал  Роман.  -  Катька  собирается  в
десять встречаться с Егоровым на дальнем озере.
     - Катя?! - изумился Иван. - В старый карьер?! Да в такое  время  даже
высовываться на улицу ночью не рекомендуется. Все знают.
     Сжав кулаки, Иван шагнул к Роману. Парень испуганно попятился.
     - Ты... ты чего, Иван? Постой, я же не все еще сказал.
     - Никуда она не пойдет, - рявкнул Иван. - Где она сейчас? Дома? Я  не
допущу, чтобы она разгуливала ночью  по  старому  карьеру.  Ты-то  сам  не
забыл, что произошло у дальнего озера?
     - Ну, еще бы! Ты не думай, Иван, у нее  и  в  мыслях  нет  обманывать
тебя, просто этот гад пообещал сообщить ей что-то очень важное, понимаешь?
Она попросила меня проводить ее  туда  и  подождать  в  кустах,  пока  они
закончат разговор. Так что ты не думай...
     - Да с тебя же, Роман, толку как  с  козла  молока!  Почему  не  меня
попросила?! - спросил с досадой Иван,  чувствуя,  что  стоящие  неподалеку
мать и омоновцы с интересом наблюдают за их разговором.
     - Потому что боится, что скандал будет и все такое. Она же знает, как
ты относишься к их встречам.
     - Я запрещаю ей идти в старый карьер! Так и передай:  никаких  встреч
ни сегодня, ни завтра. Это опасно!
     - Думаешь, она послушает? Как бы не так!
     - Не послушает? Тогда я сейчас пойду и предупрежу  Федора  Петровича.
Если выпустите ее из дому - пеняйте на себя! Ты-то хоть  соображаешь,  чем
это может кончится?
     - Соображаю, потому и пришел к тебе. - Понизив голос почти до шепота,
Роман сказал: - Послушай, Иван, я провожу ее до  старого  озера,  там  она
подождет его. А ты со своими ментами будешь сидеть в засаде. В случае чего
- мы его прибьем. Я возьму наше ружье.
     - Так мы и сделаем, - согласился Иван. -  Но  только  Катя  останется
дома. Мы встретим его без нее. И без тебя.
     - Не получится, - решительно сказал Роман.
     - Иди лучше домой и не выпускай  Катю  из  дому.  Остальное  мы  сами
сделаем.
     - Я же украдкой от нее прибежал к тебе, - торопливо заговорил  Роман.
- Если она узнает - обидится. На меня и  на  тебя.  А  он  возьмет  да  не
придет. Ты забыл, кто он такой? Учует, что ее нет - и  не  придет.  Будете
сидеть там в засаде бестолку, а он со злости здесь кого-нибудь разорвет. А
потом опять назначит ей свидание где-нибудь подальше, только  она  уже  не
скажет об этом ни мне, ни тем более тебе.
     - Не придет?..
     - Наверняка. Нам нужно, чтобы они встретились, пусть  он  скажет  ей,
что собирался, Катька сама хочет узнать, что с ней происходит, а то  ходит
последние дни как чумная, сама не соображает отчего. Пусть они встретятся!
Мы же будем рядом!
     - Использовать Катю как наживку? Нет, пусть сидит дома, -  уже  менее
уверенно сказал Иван.
     - Я же тебе только что объяснил!..  -  с  мольбой  сказал  парень.  -
Другого такого случая приручить его - не будет!
     - Да ты хоть понимаешь, что болтаешь? Ты  представляешь,  что  значит
для меня Катя?
     - А для меня она, между прочим, сестра родная, - разозлился Роман.  -
Она мне сейчас - как мать. Так что - не надо!
     - Да  что  случилось?  -  решилась  наконец  подойти  к  ним  Евдокия
Андреевна. - Что-то с Катей? Мы тут слышим, вы спорите,  ругаетесь,  а  не
поймем, в чем дело. Может, я помогу?
     - Нет, мама, нет! - раздраженно сказал  Иван,  напряженно  соображая,
как поступить. - Иди в дом, пожалуйста, прошу тебя!
     Евдокия Андреевна нехотя отошла от  калитки,  остановилась  у  дверей
кухни рядом с Олегом и Сергеем.
     Иван стирал ладонью холодный пот со лба.  Конечно,  парень  прав.  Но
подставить Катю... на такое он никак не мог решиться.
     - Ну, все, - сказал Роман. - Мне пора, а то она  уйдет  без  меня.  И
учти, если мы выйдем раньше вас, вы уже не попадете туда незаметно. Там же
только одна дорожка. Либо  на  него,  либо  на  Катьку  наткнетесь  и  все
испортите.
     - Хорошо, - решился Иван. Он посмотрел  на  часы.  -  Сейчас  девять.
Выходите через полчаса. За это время мы обеспечим все  меры  безопасности.
Ружье все-таки возьми. Есть патроны с крупной дробью?
     - Есть с жаканом.
     - Хорошо. Если что - целься в голову. Жаканом полголовы можно снести,
глядишь, и получится. И - никому ни слова о том, что решили.
     - Само  собой,  -  важно  ответил  Роман,  польщенный  тем,  что  ему
доведется участвовать в  настоящей,  почти  боевой  операции,  инициатором
которой к тому же был он сам.
     -  Оставайтесь  на  вашем  месте,  неподалеку  от  дорожки,  -  отдал
распоряжение напоследок Иван. - Ты спрячешься, но так, чтобы сзади на тебя
никто не мог прыгнуть. Лучше у камня возле воды. Надеюсь, он не  из  озера
вылезет. Ну все, иди.
     - А если они поговорят и  спокойно  вернутся  в  поселок?  -  спросил
Роман.
     - Решим на  месте,  что  делать  дальше.  Еще  запомни:  без  крайней
надобности ружье в ход не пускать.
     - Олег, срочно вызывай Мишу, наши планы  изменились,  -  распорядился
Иван, подходя к дверям кухни. - Пошли, мужики, в помещение, есть серьезный
разговор.
     - Военный совет в Филях, -  прокомментировала  Евдокия  Андреевна.  -
Меня, как я понимаю, на него не приглашают?
     - Правильно понимаешь, мама, - ответил Иван. - Военный совет - это не
педсовет. Не обижайся, ладно?
     Баба Лиза заметила темную  фигуру,  которая,  согнувшись,  юркнула  в
калитку и приблизилась к хате. Старушка поспешно забралась в  постель  под
одеяло, даже резиновые сапоги не успела снять. В дверь тихонько постучали.
     - Кого это нелегкая принесла? - сонным голосом спросила баба Лиза.  -
Уже ночь, я спать легла.
     - Это я, баба Лиза, - раздался в ответ громкий шепот Ивана. - Открой,
дело есть, очень важное.
     - До утра не может потерпеть твое дело?  -  недовольно  сказала  баба
Лиза. - Повадился ты, Иван, по ночам людей будоражить!
     Она встала, набросила поверх теплого жакета и  юбки  ветхий  халат  и
открыта дверь.
     - Ну, чего тебе, Иван?
     - Прости, баба Лиза, но это очень важно. Скажи, дома твой  квартирант
или нет? Если дома,  я  посижу  тут  у  тебя  несколько  минут,  по  нашим
сведениям, он должен сейчас уходить.
     - Уже ушел, - сказала баба Лиза.
     - Ты точно знаешь?
     - Сама видела, минут десять назад с  чемоданчиком  в  руке,  как  его
называют... вроде как "посол"...
     - "Дипломат", - подсказал Иван.
     - Вот-вот, с ним пошел на огород.
     - Ушел, значит! - воскликнул Иван. А ты не знаешь, куда?
     - Да разве он мне докладывает? Похоже, в старый карьер. Не знаю,  что
у него там, но вчера тоже ходил, вернулся незадолго до твоего прихода.
     - И ты мне ничего не сказала?! Ну, баба Лиза! Да ты  хоть  понимаешь,
какие сведения от меня скрывала? Ах ты, глупая старуха!
     - Да не шуми ты, не ругайся. Ишь, какой строгий! Откуда  ж  я  знала,
что это тебе важно? Сказал бы.
     - Сказал бы, сказал бы! - рассерженно передразнил ее  Иван.  -  Вчера
уходил и сегодня... А тебе известно, что вчера было на меня нападение? Что
же будет сегодня у дальнего озера?
     - А что там у дальнего озера? - спросила старушка.
     - Кате свидание назначил в десять! Теперь ясно, что ничем хорошим это
не кончается.
     - И она согласилась? - ахнула баба Лиза.
     - Дура, вот и согласилась, - в  сердцах  махнул  рукой  Иван.  -  Ну,
ладно, пока, некогда мне болтать. Закрывайся, баба Лиза, и ложись спать. -
Он стремительно выскочил из комнаты.
     В машине у ворот его ждали Олег, Сергей и Миша.
     - Уже ушел, - переводя дыхание, сказал Иван. - Давай,  Олег,  жми  на
газ, по дороге все объясню.
     На заднем сиденье недовольно заворочался Сергей.
     - Послушайте, начальники, об эти косы можно порезаться. Вы что,  сено
собираетесь заготавливать? Не лучше ли косить днем?
     - Покосим, - спокойно  ответил  Миша.  -  А  утром  разберемся,  чего
накосили. Может, и то, что нужно.
     - Не отвлекайтесь,  -  попросил  Иван.  -  Быстрее,  быстрее!  Сейчас
направо... Мы должны опередить его и не упускать из виду ребят.



                                    15

     Луна выглянула из-за туч, осветив на мгновение петляющую  меж  кустов
дорожку.  Сизый  туман  скрадывал  очертания  двух  фигур,   спешащих   по
скользкому гравию.
     - Не думала, что это так  страшно,  -  прошептала  Катя.  Она  крепко
держала под руку Романа и чуть ли не бежала, стараясь поспеть за  широкими
шагами брата.
     - Молчи, - дрожащим голосом сказал Роман. - Раньше нужно было думать.
В поселке такое творится, а моя сестра, дура, лезет ночью в старый карьер!
Ты совсем спятила, Катька!
     Он испуганно вертел головой,  боясь  увидеть  сквозь  качающиеся  под
ветром гибкие ветви с поредевшей листвой  страшные  красные  глаза.  Ружье
висело на плече дулом вниз, указательный палец Роман держал  на  спусковом
крючке, чтобы в любое мгновение  можно  было  вскинуть  двустволку  и  без
промедления выстрелить. Но это не успокаивало.
     - Может, вернемся, Роман? - спросила Катя. - Очень страшно. И зачем я
согласилась? О чем можно говорить в такой глуши? У меня от страха и мыслей
никаких в голове нет...
     - А раньше были?
     - Не знаю... Со мной в последнее время происходило  что-то  странное.
Как только начинаю думать об Иване, так вижу его в каком-то  отталкивающем
виде. Будто включаешь телевизор, чтобы хороший фильм посмотреть, а  в  это
время антенна портится - по экрану полосы прыгают,  ничего  не  разберешь.
Отчего это?
     - Потому что связалась с оборотнем, я предупреждал тебя!
     - Оставь, Роман, поверь мне, он очень хороший, добрый человек. Умный,
воспитанный,  с  ним  интересно.  Ты  ни  разу  нормально  с  Володей   не
разговаривал. А поговорил бы, сам бы понял, что  все  эти  ужасы  никакого
отношения к нему не имеют. Ой, кажется там, справа, кто-то идет к нам... -
прошептала Катя, обеими руками вцепившись в локоть Романа.
     - Где? - Роман остановился, вглядываясь в ночную тьму. Луна скрылась,
и разобрать что-либо, кроме качающихся ветвей, было невозможно.
     - Да вон там, - показала Катя. - Я слышала, как  хрустят  под  ногами
сухие палки, бурьян. А ты не слышал?
     - Под двумя или под четырьмя? - уточнил Роман, поднимая ружье.
     - Не говори глупостей! - рассердилась Катя.  -  Мне  показалось,  что
кто-то идет. Сколько у него лап, я не знаю. Пойдем скорее! Ох, Роман...  А
там будет такая же темень, как и здесь.
     - А ты как думала? Электричество туда еще не провели.
     - Я думала, будет луна... Светло...
     - Думала, думала! Кажется, пришли. Сейчас я соберу хворосту, разожжем
костер. Светлее станет, да и мне проще будет наблюдать за вами.
     - А спички у тебя есть?
     - У меня зажигалка есть, не волнуйся.
     - Только не уходи далеко, - испуганно сказала Катя.


     Егоров бы злорадно усмехнулся, но Зверь  смеяться  не  умел.  Жалкие,
глупые людишки, они пытаются противостоять ему!
     Трясущийся парень с ружьем надеется помочь сестре. А  она  -  предала
его! Зверь готов был разорвать обоих на месте, но человек  отчаянно  этому
сопротивлялся. Человек  убеждал  Зверя  в  возможности  счастья  оказаться
вдвоем в зверином обличье - он и она.
     Предала, предала! Справа в кустах крались двое с автоматами. Один  из
них - участковый. В голубом, призрачном свете Зверю отчетливо было  видно,
как они осторожно движутся параллельно с братом  и  сестрой  и  следят  за
ними. Значит, не только брату сказала она о предстоящем свидании, но еще и
охотникам за его головой, врагам его! Вот они, крадутся в ночи, для них  -
это ночь, а для его глаз - хмурое утро, он видит то, чего не видят они.
     А дальше, на берегу озера, сидят в кустах еще  двое.  Поджидают  его.
Предала! Если они станут стрелять, он не сможет сдержать растущую в  груди
ярость. Он уничтожит их всех! Кроме Кати. Легкий укус - это все, к чему он
стремится.
     Зверь совершил бесшумный прыжок и лег под кустом.  В  трех  шагах  от
него прошел Иван Потапов. Одного броска было достаточно, чтобы в мгновение
перекусить горло участкового и навсегда заставить его замолчать! Но  тогда
второй начнет стрелять. И, прежде чем он  умрет,  подоспеют  еще  двое.  И
прежде, чем они умрут, Катя и ее брат убегут из старого карьера.
     Их оружие не в состоянии его уничтожить, но оно причиняет боль,  и  к
ней трудно привыкнуть. Но ненавистного участкового сейчас трогать  нельзя,
как бы этого ни хотелось.
     Он почуял, что, помимо  брата  с  сестрой  и  четверых  охотников,  в
зарослях скрывается кто-то еще - пятый. Зверь  поднял  морду,  старательно
принюхиваясь к запаху. Странно! Он этого запаха не знал. Каждое существо в
этом мире имеет свой, непохожий на другие запах. И  этот,  пятый,  охотник
тоже. Но для Зверя он ни с чем не ассоциировался. Как вода (она тоже имеет
запах), которая стоит на столе в стакане.
     А брат с сестрой тем временем вышли к берегу дальнего озера. Разожгли
костер. Зверь видел, как колышутся на ветру голубые  языки  пламени.  Брат
спрятался  в  кустах  у  берега,   выставив   ружье,   четверо   охотников
расположились полукольцом вокруг  Кати,  тоже  приготовились  стрелять.  А
пятый... он как будто исчез на время из виду. Все равно никуда не денется.
     Неслышно ступая, Зверь неторопливо двинулся в сторону одиноко стоящей
у костра Кати.
     Иван переглянулся с Олегом, шепотом сказал:
     - Все нормально. Как появится  -  будем  действовать  по  обстановке.
Главное - сразу выстрелами сбить с толку. А потом  мы  с  Мишей  попробуем
разрубить его на части косами. Вы  же  нас  будете  прикрывать.  Миша,  ты
готов?
     - А то как  же,  -  шепотом  ответил  Миша.  -  Тут  бы  лучше  сабля
пригодилась или топор. С чего ты взял, что нужна коса?
     - У нее ручка длиннее, - сказал Иван.
     - Да не дергайтесь вы, мужики, - вмешался Сергей, - оставьте его мне.
Пара очередей - и сможете преспокойно засовывать его в мясорубку и  делать
фарш.
     - Спокойно, Серега, - перебил его Олег. - И будь  внимательнее.  Фарш
мы из него, конечно, сделаем, если он здесь появится. Иван, ты уверен, что
он придет?
     - Он уже здесь, - сказал Иван.
     - Где? - встрепенулся Сергей. - Уже  пришел,  а  мы  и  не  заметили?
Нехорошо, зверюшка, поступаешь, нужно предупреждать о  своем  приходе.  Мы
тут, понимаешь, ждем...
     Олег погрозил ему кулаком, и Сергей послушно прикусил язык.
     - Иван, - сказал Олег, - а как этот парень, он своих не перестреляет?
Начнет палить налево и направо, небось полные карманы патронов.
     - Я ему запретил стрелять без крайней необходимости, - сказал Иван.
     - Черт! - тихонько выругался Миша. - Никогда не выходил на операцию с
косой в руке.
     - А вот и он, - предупредил Иван.
     - Ни хрена себе! - пробормотал Сергей. - Ну, мужики, фарш  из  такого
выродка мир еще не пробовал!
     Зверь выпрыгнул навстречу Кате, робко стоящей у костра. И остановился
метрах в трех от нее.
     - Роман! Роман! - закричала Катя, пятясь к огню. Ее широко  раскрытые
от ужаса глаза неотрывно смотрели на Зверя, в его  огненно-красные  глаза.
Она подняла руки, защищаясь от этого страшного взгляда. Роман выскочил  из
своего укрытия, поднял ружье и выстрелил.  Жакан  ударил  в  грудь  Зверю,
отшвырнул его на метр назад. Роман выстрелил еще раз. Зверь  дернулся,  но
устоял на ногах.
     И прыгнул в сторону Кати.
     Роман, отшвырнув ружье, бросился к сестре, схватил, свалил на  землю.
Черная тень пронеслась над ними. Резанула боль  в  правом  плече  -  Роман
застонал. Истошно закричала Катя, вцепившись обеими руками в брата.
     Все произошло в одно мгновение.  А  в  следующее  -  вперед  выскочил
Сергей с автоматом в руках.
     - Ах ты, сука! - закричал он. - Ну все, хана тебе! Конец!
     Зверь перемахнул через костер и, присев на задние лапы,  приготовился
к прыжку.
     Автомат затрясся в руках Сергея,  изрыгая  смертоносное  пламя.  Тело
Зверя содрогалось под градом пуль,  но  он  устоял  на  ногах.  Расстреляв
рожок, Сергей с изумлением смотрел на Зверя - и половины  выпущенных  пуль
было достаточно, чтобы свалить с  ног  слона.  Изуродованная  морда  Зверя
поднялась к небу. Жуткий рев потряс окрестности.  Глаза,  залитые  кровью,
по-прежнему горели красным огнем. В два  прыжка  Зверь  оказался  рядом  с
Сергеем, и страшные клыки вонзились в горло парня.
     - Ублюдок! - заревел Олег, выпрыгивая из укрытия.
     Следом за ним, отбросив косу,  рванулся  Миша.  Оба  с  автоматами  в
руках. Иван, напротив, крепче сжал рукоятку косы. Он знал, что пули  Зверя
не убивают.
     А тот, задрав морду, снова заревел так, что кровь стыла в жилах.  Это
был торжествующий рев победителя.
     Катя лежала на земле, закрыв глаза и судорожно  прижимаясь  к  брату.
Роман уже пришел в себя после первого шока и пытался достать  из  карманов
куртки патроны, чтобы перезарядить ружье.
     В это время откуда-то со  стороны  прозвучал  гулкий  выстрел.  Зверь
дернулся вперед,  упал  на  живот,  беспомощно  задергал  лапами,  пытаясь
подняться, и... не смог.
     Иван с изумлением посмотрел туда, откуда раздался выстрел. Из  кустов
вышла баба Лиза в длинном черном плаще и смело двинулась прямо к  лежащему
на земле Зверю.
     - Не стреляйте! - крикнул Иван Олегу и Мише.
     Баба Лиза  подошла  почти  вплотную  к  Зверю,  укоризненно  покачала
головой.
     - Что ж ты, Володя, за дураков нас принимал? - негромко сказала она и
подняла ружье.
     Последний выстрел грохнул в наступившей  тишине.  Пуля  попала  Зверю
прямо в лоб. Голова его дернулась, предсмертный рев  пронесся  по  старому
карьеру.  Подбежали  Иван  и  Миша,  держа   наготове   автоматы.   Роман,
перезарядил наконец ружье, присоединился к ним. Катя, поднявшись с  земли,
бросилась к Ивану, обняла его. Олег склонился над Сергеем, слезы текли  по
его щекам.
     - Баба Лиза? - изумленно спросил Иван, прижимая к себе Катю. -  Ты-то
как здесь очутилась?
     - Конец ему, - сказала баба Лиза. - Больше никого уже не убьет. - Она
с сожалением покачала головой. -  Все  серебро  свое  потратила  на  этого
негодяя. Мы ведь с Леонидом Поликарповичем после войны любили друг  друга.
Судьба не подарила семейного счастья, а любовь... она ведь не  забывается.
Вот и отомстила за любимого человека.
     - Переплавила в серебряные пули свои украшения? - спросил Иван. -  Но
каким образом?
     - Да очень просто, - ответила баба Лиза. - Пошла в кузню на  ЖБИ-7  и
попросила кузнеца, Михаила, отлить мне две пули. А  уж  патроны  снарядить
старая казачка умеет, не сомневайся.
     - Откуда ты все узнала?!
     - После гибели Леонида Поликарповича я стала следить за  Егоровым.  И
нашла логово, которое он облюбовал. Завтра утром покажу.
     Черное тело Зверя уменьшалось и вытягивалось  прямо  на  глазах.  Оно
светлело - черные волосы, змеясь, уходили под кожу. Укорачивались страшные
когти, вытягивались пальцы рук...
     Несколько минут люди с ужасом наблюдали  за  обрядом  превращения.  И
вскоре голое человеческое тело лежало перед ними.
     Иван  шагнул  вперед,  приподнял  за  волосы  мертвую  голову.   Катя
испуганно вскрикнула и еще теснее прижалась к Ивану.
     - Тварь!!! - закричал Олег и разрядил рожок автомата  в  безжизненное
тело Егорова.
     - Это ты напрасно, - сказала баба Лиза.
     - Серега... - пробормотал в слезах Олег. - Пацан еще! Ты что,  бабка,
не могла раньше пальнуть?!
     - Так ведь боялась в него попасть, в парня  вашего,  -  с  сожалением
сказала баба Лиза. - Кто ж знал, что так получится...
     - А что это за балахон на тебе? - спросил Иван.
     - Плащ его, Володин. Зверь же мог учуять любой запах,  только  своего
собственного не знал. Никто не может учуять собственный запах. - Баба Лиза
тяжело вздохнула. - Мальчишку жалко. Я бы раньше стрельнула, да он  передо
мной маячил, боялась в него попасть... Ох, Господи, вот беда-то...
     - А что же скрывала-то от меня?! - ревностно спросил Иван.
     - А ты разве поверил бы? - вздохнула баба Лиза. Он же оборотнем  был,
вон как твою невесту замороковал!
     - Я люблю тебя, Ваня... - заплакала Катя.
     - Я тоже люблю тебя, Катюша, милая... - Иван  крепко  прижал  Катю  к
себе.
     - А я первый сказал, что он оборотень, - вмешался Роман.
     Иван повернулся к нему.
     - Ты, парень, молодец, на растерялся. Кстати, с тобой все в  порядке?
Он не зацепил тебя?
     - Нет, - сказал Роман. - Просто я, видно, ушибся, когда падал.  -  Он
провел рукой  по  правому  плечу.  Царапина  горела,  но  это  пустяки  по
сравнению с тем, что произошло на его глазах!
     - Сейчас я вызову по рации Новоселова, - сказал Олег. - Лучше нам  не
расходиться до приезда оперативной группы из района.
     - А я-то не верил тебе, Иван, - сказал Миша. - Так, на всякий  случай
запасся косой, но чтобы пули не брали - не верил. Теперь понимаю, что тебе
довелось испытать прошлой ночью.
     - И Серега не верил, - с горечью заметил Иван. - Поверил  бы,  может,
жив бы остался...
     - Ваня, Ванечка, я... я боюсь, что потеряю тебя, -  простонала  Катя,
теснее прижимаясь к Ивану. - Я так виновата перед тобой. Это было какое-то
наваждение. Я люблю тебя и не хочу теперь с тобой расставаться ни на  миг.
Я буду с тобой всегда, правда, Ваня...
     - Ну, что ты, глупышка, - улыбнулся Иван. - Мы  будем  вместе,  скоро
сыграем свадьбу, как положено. Любимая моя Катюша.
     Роман улыбался, глядя на них. Жжение в правом плече прекратилось.  Он
вдруг почувствовал себя сильным, уверенным, решительным. Даже оглянулся  в
поисках врага, который мог бы помешать счастью его сестры. Врагов рядом не
было. Красные искры сверкнули и погасли в глазах Романа.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (88)