Марина НАУМОВА
Рассказы
ЕСЛИ ТЫ ЧЕЛОВЕК...
ДВЕРЬ
Марина НАУМОВА
ЕСЛИ ТЫ ЧЕЛОВЕК...
Шел дождь, надоедливый, как помехи в радиоприемнике. "Дворники" время
от времени стряхивали с лобового стекла рябь капель, но дождинки тут же
налипали снова, сливались в водяные дорожки, и казалось, что это оживало
само стекло, грозясь сползти на капот вместе с холодными струйками. Радио
со скрипом и треском пело о счастливой любви, и песня не вписывалась в
мокрый пейзаж. Серела, сплетая деревья в единое целое, лесозащитная
полоса. Местами ее прорывали раздавшиеся бока полей, такие же серые и
унылые. Веером брызг разлетались попавшие под колеса лужи. Дождь шел.
Радио пело. Счастливая любовь... разве что лишь она могла отвлечь от серой
дождливой тоски, надсадно бьющейся в окна.
Мужчине, сидевшему за рулем, было чуть больше тридцати. Он был почти
красив и кое-чего в жизни уже добился. Правда, за этот минимум, дающий
возможность не опасаться за завтрашний день, пришлось заплатить свободным
временем, которого не хватало для устройства личной жизни. Короткие
воскресные вечера и не слишком долгие отпуска дарили иногда случайные
знакомства, но ни одно из них не стало достаточно серьезным - опять-таки
из-за нехватки времени. Постепенно одиночество стало частью привычного для
него порядка, и Альберту все менее хотелось его нарушать. Порядок,
одиночество, порядок... Лишь смутное опасение, что в жизни можно потерять
нечто ценное, предназначенное только ему, заставляло продолжать поиск.
Последнее знакомство, непрочное, как все курортные романы, прошумело и
ушло в небытие всего пару дней назад. Теперь Альберт возвращался домой.
Огорчения он не испытывал - закономерные финалы не вызывают эмоций.
Дождь шел. Изредка навстречу выплывали светящиеся круги фар. На
притаившийся у обочины черный автомобиль Альберт, скорее всего, не обратил
бы внимания, если бы на дорогу не выскочила женщина в желто-зеленом
"ядовитом" платье - этот цвет недавно вошел в моду. "Похоже, приключения
этого сезона не кончились", - равнодушно подумал Альберт, нажимая на
тормоз. Через секунду обладательница "ядовитого" платья вынырнула из дождя
возле его окна. Привычным взглядом Альберт окинул ее фигуру - посмотреть
было на что. Разглядеть лицо оказалось сложней - ко лбу и щекам прилипли
мокрые черные волосы; мешал и дождь.
Было в этой молодой женщине что-то неуловимо загадочное. Что именно,
Альберт не знал: она произносила самые обычные слова, а для того, чтобы
судить о манерах, нескольких секунд явно не хватало. Тем не менее, такое
ощущение оставалось и еще больше усилилось, когда Альберт вышел
посмотреть, что случилось с мотором ее машины. Марку автомобиля незнакомки
он определить не смог, зато поломка была очевидной - Альберта даже удивила
несколько неконкретная формулировка: "что-то произошло". "Да не угнала ли
она машину?" - мелькнула у него мысль.
Незнакомка, полуотвернувшись, стояла рядом.
- У вас шатун полетел, - сказал Альберт. - Можете посмотреть. Я
помочь ничем не могу.
- Мне неприятно, - медленно произнесла она, явно думая о своем.
- Что именно?
- Неприятно смотреть на его внутренности, - тихо и четко произнесла
незнакомка.
Альберт не сразу понял, что она имеет в виду. "Может, она иностранка
и плохо знает язык?" - решил он и переспросил:
- Внутренности?
- Да, внутренности, - ответила незнакомка, и Альберт наконец
догадался, что речь идет о "внутренностях" автомобиля. Местоимение "его"
звучало, как относящееся к человеку.
- "Значит-таки не угнала", - подумалось снова.
- Может, вас подвезти? - предложил Альберт, поеживаясь от холода.
- Нет, спасибо.
- Я себе не прощу, если оставлю вас на дороге, - заявил Альберт,
распахивая дверцу своей "Волги".
- Я останусь здесь. Спасибо, - тем же холодным тоном отозвалась
женщина.
- Вы же здесь не будете ночевать? Садитесь ко мне. Беру вас на
буксир.
Она молча подошла к "Волге" и села на переднее сиденье. Мысленно
проклиная дождь и холод. Альберт полез в багажник за тросом и внезапно
почувствовал чей-то взгляд. Ощущение было неприятным. Незнакомка сидела к
нему спиной, однако странное ощущение чужого, невероятно чужого взгляда,
не покидало его все время, пока он возился с тросом.
...Она сидела мокрая, растрепанная и смотрела куда-то вперед, в глубь
дождя. Альберт устроился за рулем. Его слегка знобило, хотя промок он
гораздо меньше попутчицы.
- Ну и погода, - для того, чтобы начать разговор, произнес он. - Не
скажешь, что сентябрь.
- Да, - бесцветно отозвалась она, всматриваясь в дождь. В сумерках ее
лицо казалось неестественно бледным, удивительно яркий цвет платья
усиливал это впечатление. Альберт включил зажигание. Его глаза невольно
снова и снова возвращались к голым коленям незнакомки. Молча пялиться было
глупо и не очень прилично, но разговор никак не клеился.
- Я довезу вас до ближайшего кемпинга... и, раз уж мы едем вместе, не
лучше ли нам представиться друг другу? Я - Альберт, или Алик, если вам так
проще.
- Карина.
- Интересное имя... В честь этого... Карского моря? Что-то я
слышал...
- Нет.
- Что - "нет"?
Молчание. Только шумит бьющий в стекло дождь.
"Она не для меня", - понял вдруг Альберт и заговорил с ней уже
немного по-другому, не как с потенциальной подругой.
- Знаете, Карина, меня немного удивило, как вы относитесь к своей
машине... Кстати, что это за марка?
- Когда-то он был "Мерседесом", - уже более мягким тоном ответила
Карина.
Она немного расслабилась, откинулась на спинку сиденья и убрала с
лица волосы. У нее была своеобразная внешность, из тех, что кажутся очень
красивыми одним, оставляя других равнодушными: вытянутое, действительно
бледное лицо, без тени загара, на редкость черные глаза, у которых,
казалось, не было белков - одна радужка, слившаяся со зрачком - в легкой
опушке ресниц и синей тенью внизу, крошечный рот с плотно сжатыми губами.
Было похоже, что ее что-то мучает, какое-то давнее горе или болезнь.
- Может, вам нужно зеркальце? - предложил Альберт, сообразив, что у
Карины нет традиционной женской сумочки.
Она странно взглянула на него (ее глаза отсвечивали зеленым, как у
кошки) и отрицательно покачала головой.
- Впервые вижу женщину, которая не торопится после дождя поправить
прическу... Вы, похоже, интересный человек.
- А вы? - прозвучало в ответ. Теперь взгляд Карины стал
заинтересованно-оценивающим.
- Я интересен, как и любой другой. Просто люди делятся на более и
менее интересных. И вы принадлежите к первым. - Альберт уже знал, что
Карина ему нравиться, по крайней мере, пока, и что лед удалось разбить. В
ней было что-то будоражащее (тоже - пока).
- Вы уверены? - Карина смерила Альберта еще более оценивающим
взглядом.
- Да. Ну, хотя бы взять ваш "Мерседес", который похож на все что
угодно, кроме "Мерседеса". Можно подумать, что вы относитесь к нему, как к
живому существу.
- Это так бросается в глаза?
- Еще бы!
- А если это действительно так? Жить - значит существовать и вести
себя. Согласны?
- Ради Бога, Карина, я в отпуске и вообще не люблю философии без
повода. Если вам так нравится - пусть будет так. Кстати, мы уже почти
приехали. Вы здесь никогда не были?
- Была. Но с тех пор прошло много времени.
- Карина, если вы инопланетянка, признавайтесь сразу!
- Увы! Это было бы слишком... интересно.
- Нет, не прикидывайтесь. Считайте, что я вас разоблачил.
Обычно улыбка Альберта на женщин действовала обезоруживающе, не
устояла перед ней и Карина - рассмеялась, но тут же резко прервала смех.
Быстро темнело. Пахло соснами, двигались навстречу огни у въезда в
кемпинг.
- Остановите, - попросила Карина, когда они подъезжали к воротам. - Я
останусь здесь.
- Но почему?
- У меня нет с собой денег.
- Тогда я уплачу - ведь это я вас сюда затащил.
- Мы лучше переночуем тут.
- "Мы"?
- Я и он. - Карина кивнула в сторону ползущего на буксире
"Мерседеса".
- Нет, так не годится. Я же сказал, что уплачу.
- Я против. К тому же, там попросят предъявить документы. А их у меня
нет. Вообще нет. - Она сказала это спокойно, но нога Альберта невольно
нажала на тормоз.
- То есть как... нет?
- А вот так. Нас не существует.
- Нет, подождите. - Что-то было не в порядке со смыслом произнесенной
фразы. - Что ты хочешь сказать?
- Ничего. Я просто хочу остаться тут.
- Ты собрала машину из частей других автомобилей и не
зарегистрировала?
- Нет... Ты не поймешь. - Она тоже перешла на "ты". - А я не знаю,
нужно ли тебе объяснять.
- И у тебя ни разу не проверили права?
- Мы ни когда не нарушаем правила дорожного движения.
Снова "мы" звучало, как относящееся к людям.
- Ну ладно, как знаешь, - нехотя сказал Альберт. - Но, по крайней
мере, поужинаем вместе...
...Ночью Альберту спалось плохо, хотя никакие тяжелые мысли не мучили
его. Скорее всего, сказывалась усталость: спать хотелось еще с утра, но он
слишком хорошо убедил себя в обратном. Постепенно дождь стих и только
последние капли завершали свой путь по длинным сосновым иглам, четко и
звонко оповещая всех о своем падении на жестяную кровлю. За тонкой, едва
ли но просвечивающейся стенкой тоже не спали: играли в карты. Тихо
потрескивал радиоприемник. Поворочавшись на кровати, провисающей, как
гамак, и скрипящей при каждом движении, Альберт, наконец, встал. Спать уже
совсем не хотелось. Накинув куртку, он вышел из крошечного фанерного
домика. В свете низкого мощного фонаря ярко зеленела уцелевшая трава;
сейчас она казалась намного гуще, чем вечером. Неестественно яркими
выглядели и закрытые чехлами автомобили; можно было подумать, что это
чудаки-туристы пристроились здесь со своими странными палатками. Ближе к
ограде появились и настоящие палатки. Света здесь было меньше, и сильный в
центре кемпинга запах бензина и солярки отступал перед смешанным ароматом
сырости, хвои и намокшего мха.
Побродив бесцельно несколько минут, Альберт направился к ограде, за
которой должен был стоять "Мерседес" Карины. Здесь было почти темно, и
только выбивающийся из щелей палаток свет помогал различать дорогу. Нога
Альберта наткнулась на что-то твердое и он чуть не упал. Пошарив перед
собой носком ботинка, он убедился, что перед ним лежит кусок ограды,
достаточно большой для того, чтобы в образовавшуюся дыру могла въехать
машина. "А они еще охраняют вход", - хмыкнул Альберт, и вдруг ему стало
очень неуютно. Неясный смутный страх, возникший вначале как неопределенный
импульс, вдруг охватил ого. Там, за оградой, его ждала смертельная
опасность - Альберт не знал, что вызвало эту уверенность, но ему
захотелось бежать подальше от этого места. Ноги слабели, по позвоночнику
метались электрические мурашки. Ощущение опасности росло с каждой
секундой. Оставаться здесь было нельзя, но уйти не было сил. Страх
гипнотизировал, взъерошивал волосы на затылке и заставлял сердце замирать
едва ли не после каждого удара. Хотелось плакать, кричать, молить о пощаде
неизвестно кого, но крик застревал в горле и неясно даже было, сколько
прошло времени с начала предчувствия ужаса: секунда, две, или целый час.
Понятие времени потеряло смысл, остались только страх и темнота. Собрав
остатки воли, Альберт сделал шаг назад - и тут во тьме вспыхнули огромные
