Владимир Михановский
ОКО ВСЕЛЕННОЙ
Повесть
Исследование планет главной
последовательности займет, вероятно,
промежуток времени больший, чем
предполагали наши соседи по Галактике.
Это, разумеется, объясняется не только
соображениями космической навигации, но
и теми своеобразными условиями, которые
сложились в звездной спирали.
#
Красильников В. Н. Основы космической
навигации. Москва - Фомальгаут, 2112.
Робот, возившийся с чаеваркой, блеснул выпуклым фотоэлементом.
- Предки бывают только у живых существ, - заметил он.
- И я так думал, пока не прочел эту книгу, - сказал Карранса.
- А что за книга? - заинтересовался Стафо.
- Седая древность, - махнул рукой Карранса. - Представь себе,
напечатана на настоящей бумаге из целлюлозы. Двадцать первый век,
эпоха освоения Марса. И знаешь, любопытная штука, я не знал об этом:
тогда создавали роботов на манер нашего Роба из белкового вещества, и
на каждого ухлопывали массу сил, средств и времени. Потом от них
отказались. После одного случая.
- Какого случая? - спросил Роб.
- Для освоения Марса, чтобы помочь первым поселенцам в
нечеловечески трудных условиях, учеными Зеленого городка был создан
белковый робот Дор. Это была сложнейшая система, на которую
возлагались особые надежды. Но им не суждено было осуществиться. При
запуске Дора на Марс что-то там в корабле не так сработало - до
причины впоследствии так и не докопались. Так или иначе, а Дор -
тю-тю! Вместо Марса улетел в открытый космос, - закончил Карранса.
- Его спасли? - продолжал расспрашивать Роб.
Карранса покачал головой:
- Растаял навсегда, яко утренняя звезда.
- Где эта книга? - спросил Роб. - Я должен ознакомиться с ней.
- Возьми у Антуанетты, - сказал Карранса. - Но книга ветхая, еле
держится. Если потеряешь хоть страницу - Анта голову оторвет!..
- У меня есть запасная, - невозмутимо заметил Роб, чем вызвал смех
у двух людей, пьющих чай.
- Странная история, - пробормотал Стафо и отодвинул пустую чашку.
- Кстати, я забыл еще об одной любопытной детали, - хлопнул себя
Карранса по лбу. - У человека, который сконструировал и воспитал Дора,
такая же фамилия, как у нашего капитана.
- Санпутер?
- Да.
- Ты сказал капитану?
- Нет, - покачал головой Карранса. - Все забывал, да и случая
подходящего не было.
- Зря не сказал, пилот, - вмешался в разговор робот. - А вдруг это
далекий предок капитана?
- Мне это и в голову не пришло, - признался Карранса. - Мало ли на
свете людей с одинаковой фамилией? И потом, такая толща времени между
ними!
- А вдруг Роб прав? - сказал Стафо, и глаза его заблестели. -
Представь себе, протянуть генеалогическую ниточку через несколько
земных тысячелетий!
- Скажи капитану об этом теперь, пилот, - посоветовал робот.
- Только не теперь, - покачал головой Стафо. - Чем-то сильно
озабочен наш капитан. Никогда его таким не видел. Не знаешь, в чем
дело?
- Понятия не имею, - пожал плечами Карранса с невинным видом.
В этот миг слегка щелкнул видеофон, и чуть хрипловатый голос
капитана произнес:
- Пилот Карранса, немедленно зайдите в головную рубку.
На ходу задергивая "молнию" комбинезона, Карранса бросился к
выходу. Согласно строгой инструкции выходить из каюты в коридор
пульсолета можно было только в наглухо закрытом комбинезоне со
специальным устройством, защищавшим от излучения: в той части
пространства, которую сейчас пересекала "Рената", космические лучи -
эти "вечные странники" вселенной - были необычайно интенсивны...
Капитан внешне был спокоен.
- Отдохнули? - опросил он.
- Немного, - ответил Карранса.
- Посмотрите, - кивнул Карлос Санпутер на индикатор скорости
корабля.
Часа за два до этого, когда Карранса по приказу капитана увеличил
мощность центральных ионных двигателей, серебристая точка слилась с
вертикалью на шкале. Теперь точка снова, словно нехотя, отползла в
сторону от вертикали.
- Остается включить форсированный режим. Пойдем на пределе, -
решил капитан.
- А если снова... - не удержался Карранса.
- Тогда сообщим о торможении "Ренаты" всему экипажу, - решительно
ответил капитан.
* * *
Самый большой отсек на корабле занимало хозяйство Антуанетты
Арпады, астробиолога. Дел у нее хватало. Одна из целей дальнего поиска
"Ренаты" состояла в исследовании различных космических форм жизни.
Необходимо было проверить фундаментальную гипотезу о том, что в
пространстве должны обязательно существовать мельчайшие опоры -
зародыши "мировой жизни". Да, ради такой задачи стоило рисковать
жизнью, идти в опасный поиск.
Девушке не надоедала однообразная, бесконечная работа. А вдруг вот
этот самый или следующий образец окажется счастливым? Она тщательно
проверяла на биоустановке бесчисленные осколки метеоритов, которые
захватывались магнитными ловушками "Ренаты". Много образцов доставлял
ей Стафо, молодой штурман, специально для этого совершавший вылазки на
внешнюю обшивку корабля. Они почти ровесники - Стафо лишь на год
старше Антуанетты... Несколько минут назад уверял ее, что безумно
влюблен в древние книги, и просил что-то дать почитать - такой чудак!
Книги были хобби Антуанетты. Много их, старинных сгустков мысли и
давно отшумевших дел, бережно хранила она в заветном стеллаже. Тот из
экипажа, кто не хотел иметь дела с микропленкой, обращался к
Антуанетте и не без трепета брал в руки неуклюжий, тщательно
подклеенный и обернутый в пластик прямоугольник, источавший
характерный запах старой бумаги.
Занимаясь сложным экспериментом, в котором ей помогало несколько
манипуляторов, девушка не сразу обратила внимание на вспыхнувший экран
видеофона.
- Всему экипажу "Ренаты"!.. Всему экипажу "Ренаты"!.. Приказываю
немедленно собраться в Большой каюте. Наблюдение и контроль поручить
киберсхемам.
Это было нечто из ряда вон выходящее. Обычно, отдавая приказы по
кораблю, капитан ограничивался видеофонной связью. Чуточку старомодный
ритуал сбора всего экипажа в Большой каюте был необычным и потому
тревожил.
Антуанетта замешкалась с установкой, ей жаль было прерывать опыт.
Установив строго стационарный режим и передоверив наблюдение
манипуляторам, которых она называла младшими братьями Роба, девушка
наскоро накинула на легкое ситцевое платье красную шерстяную кофточку,
которая так нравилась Стафо, затем, вздохнув, натянула сверху серый
комбинезон. Выскочила из отсека, стала на ленту транспортера и нажала
кнопку.
В главной каюте уже все были в сборе, и Антуанетта примостилась
сзади.
- ...Повышение мощности ионных дюз на целых двенадцать единиц тоже
ничего не дало, - говорил капитан. - Главная опасность в том, что мы
ничего не знаем о причинах торможения "Ренаты". Мы в ловушке, но еще
не знаем в какой. Таково положение. Прежде чем что-либо решать, я
хотел бы посоветоваться с вами. Прошу высказываться.
Обсуждение длилось минут двадцать. Решено было больше не тратить
времени на выявление причин торможения.
- Итак, - подытожил капитан, - сделаем еще одну попытку вырваться
из опасной зоны. Через пятнадцать минут будут включены на полную
мощность все дюзы "Ренаты"...
Капитан постучал по столу, призывая к вниманию.
- Приказываю всем надеть противоперегрузочные костюмы и занять
свои места. Объявляю готовность номер один!..
- Антуанетта! - Стафо остановил девушку, вместе со всеми спешившую
к выходу. - Пойдем со мной!
- Куда?
- В рубку два. Там есть второе противоперегрузочное кресло.
- У меня в отсеке оно тоже есть.
- Зато будем рядом. Тебе ведь сейчас необязательно быть в
биолаборатории.
Девушка на секунду заколебалась.
- Нет, Стафо... Я должна успеть обезопасить от перегрузок
несколько установок.
- А манипуляторы? - напомнил Стафо, в нетерпении переминаясь с
ноги на ногу.
- Что-то не доверяю я им. Лучше сама все проверю, а то сердце
будет не на месте.
* * *
В головной рубке воцарилась тишина, в которой четкие удары
хронометра казались необычайно гулкими.
- До включения дюз маневра остается две с половиной минуты, -
произнес капитан, наклонившись к мембране. - Доложите готовность.
- Готов! - произнес Карранса, застывший у пульта управления
"Ренаты".
- Готов!.. - бросил Стафо, не отрываясь от штурманского экрана.
Когда все отсеки доложили о готовности, капитан кинул последний
взгляд на индикатор скорости корабля. Проклятая серебристая точка
успела сместиться уже так далеко в сторону, что между нею и вертикалью
свободно уместилась бы ладонь.
- Включить дюзы маневра! - скомандовал капитан, и Карранса
повернул до отказа рукоятку мощностей.
Плотная волна перегрузок навалилась на людей, наливая свинцом
тело, придавливая каждого к спинке противоперегрузочного кресла. На
автоматически включившемся экране обзора перед капитаном возник
стройный, как бы летящий силуэт "Ренаты". Из дюз маневра ее вырывалось
ослепительное пламя, языки которого терялись в бесконечности. Пламя
было особенно ярким на фоне вечного мрака космоса. Кустики антенн
кругового наблюдения по бокам и на носу "Ренаты" равномерно вращались,
посылая изображения на бесчисленные экраны головной рубки.
Все было как обычно. Необычным было только одно: общая мощность
двигателей никак не соответствовала фактической силе тяжести на
корабле. Последняя была гораздо меньше расчетной...
Капитан коротко переговорил с гравистом, и тот подтвердил его
наихудшие опасения.
При такой мощности дюз люди должны были бы буквально вдавиться в
спинки своих кресел, не в силах рукой пошевелить. По расчетам
Джеральда Иварссена, ускорение силы тяжести должно было составить
величину порядка пяти Ж, а между тем стрелка ускорений показывала едва
1,9...
- Похоже, кто-то могучей рукой схватил сзади корабль и удерживает
его, - пробормотал капитан, не отрывая взгляд от серебристой точки.
Минуты тянулись так долго, что, казалось, время застыло.
Медленно-медленно двинулась серебристая точка в далекий путь к
черной вертикальной нити. Она ползла настолько нехотя, что хотелось
подтолкнуть ее.
Прошло полчаса, и сила тяжести на корабле начала ослабевать. Люди
в рубках почувствовали невыразимое облегчение. Но это не радовало их:
ведь это означало, что "Рената" крепко прикована к чему-то неведомому,
и это неведомое цепко удерживает ее в своих смертоносных объятиях...
Серебристое пятнышко, не пройдя и полпути, замедлило движение,
затем и вовсе замерло, после чего медленно поползло назад, прочь от
черной вертикальной нити...
* * *
Прошло уже четверо суток с той минуты, как серебристая точка,
движение которой впервые заметил пилот Карранса, начала свой роковой
путь.
Двигатели маневра исчерпали свой ресурс и выключились. Ионные
двигатели "Ренаты" продолжали работать на полную мощность. Несмотря на
это, скорость пульсолета катастрофически падала. При столь мизерных
скоростях, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы включить
пульсатор.
Большой совет корабля заседал недолго.
- При максимальном режиме сгорания топлива нам хватит ненадолго, -
заявил Карранса, тяжело поднявшись с места. Веки его покраснели от
недосыпания, под глазами обозначились мешки. Он был первым пилотом
корабля, и в странной и опасной ситуации, которая сложилась, ему
доставалось больше, чем другим.
- Конкретней, - попросил капитан.
- Вот данные, полученные от головного электронного мозга. -
Карранса протянул капитану несколько узких пластиковых полосок,
испещренных цифрами. Карлос Санпутер низко наклонился над ними, с
минуту изучая. Затем передал другим.
- Та-ак, - протянул Стафо, - цифры довольно красноречивы. За
три-четыре месяца такого режима сожжем все до капельки.
- Другими словами, мы не знаем, какая сила взяла нас в плен, -
продолжил капитан. Слова его тяжело падали в напряженной тишине. - И
потому я считаю, что двигатели корабля следует полностью выключить.
- Выключить?! - не удержавшись, воскликнула Антуанетта. В первое
мгновение ей показалось, что она ослышалась.
- Да, полностью, - подчеркнул капитан. - И лечь в дрейф до полного
выяснения причин, - он помедлил, - причин торможения.
Люди зашумели.
- Выключить двигатели "Ренаты" означает самоубийство, - бухнул
Стафо, словно бросаясь в холодную воду. - Нам тогда всем не выбраться
со дна этой потенциальной ямы.
- Что же вы предлагаете, Стафо? - спросил капитан. - Сжечь сначала
остатки топлива, а потом опять-таки скатиться на дно ямы, но уже
будучи абсолютно беспомощными?
Стафо подавленно умолк.
Мало-помалу с парадоксальным предложением капитана согласились
все.
Антуанетта смотрела на Иварссена, полная дурного предчувствия.
Хотя лицо "человека с железными нервами" было непроницаемым, в глазах
его угадывались недоумение и растерянность. На какой-то миг девушке
показалось, что действие происходит в замедленном сне и все это -
мерцающие стены отсека, озабоченные лица товарищей, даже преданный
взгляд Стафо, устремленный на нее, - призрачно и нереально.
Взоры экипажа обратились к Скале.
Все понимали, что в складывающейся ситуации фигура грависта
становится заглавной.
- "Рената" не подвергается пассивному торможению, - сказал
Иварссен.
- То есть как? - поразился Карранса.
- Дело обстоит совсем худо. Чем раньше мы это поймем, тем лучше, -
сказал, как отрубил, Джеральд Иварссен. - Мы пока не можем понять
природу внешних силовых полей, но они действуют на корабль не
пассивно, а активно.
- Что это значит? - спросил капитан.
- Силовое поле тащит нас назад! - воскликнул Джеральд. -
Понимаете, друзья? Тащит "Ренату" с чудовищной энергией. Вот как
рыбаки помогают тащить яхту на берег после морской прогулки. В нашем
сферофильме!
Все задвигались, зашумели. Антуанетта почувствовала, как Стафо
сжал ее руку, и ответила слабым пожатием.
- Значит, если выключить все двигатели... - начал Карранса.
- К этому я и веду! - подхватил Джеральд Иварссен. - Если
выключить все двигатели - это отнюдь не означает, что мы подвергнемся
свободному падению и на корабле воцарится невесомость. Нет! Под
воздействием активных внешних сил корабль приобретет такое огромное
ускорение, которое человеческий организм вынести не в силах.
- Какой величины? - спросил капитан.
- Порядка двадцати четырех Ж, - сказал гравист.
Кто-то присвистнул. Каждый понимал, что при таком ускорении не
поможет никакое противоперегрузочное устройство - человек будет
сплюснут в лепешку.
- Силовые линии поля сходятся к центру, - продолжал гравист. - Это
дает основание считать, что падение корабля не может длиться
бесконечно. Преодолев какой-то участок пути, "Рената" остановится.
- Но от нас к этому времени останется мокрое место, - невесело
пошутил кто-то.
- Мы могли бы включить дюзы в качестве тормозящих, - предложил
Стафо.
- И это не решает дела, - сказал капитан. - Таких мощных и
загадочных полей мы еще не встречали. Перед ними наши двигатели
бессильны.
- И в пульсацию мы войти не можем. Что же остается? - сказала
Антуанетта.
- Искать другие средства, - ответил капитан.
- Мы в безвыходном положении, - прошептал кто-то еле слышно, но
его услышали все.
- Безвыходных положений не бывает, - отрезал капитан. - На время
обратного пути, до полной остановки корабля, я предлагаю всем нам лечь
в анабиоз. Вот что, - полуобернулся он к невысокому плотному мужчине с
тронутыми сединой висками и волевым подбородком. - Вам, Либеро
Кромлинг, нужно в кратчайший срок рассчитать для каждого члена экипажа
кривую охлаждения биораствора, его концентрацию и все остальное.
Исходные внешние данные возьмите у гравистов, - указал он рукой на
Джеральда Иварссена.
Антуанетта, не ожидая конца летучего совещания у капитана,
поспешила в свой отсек. Дел у нее было немало. И, кроме того, хотелось
хоть немного побыть наедине со своими мыслями. Предстоящий анабиоз -
состояние между жизнью и смертью - страшил ее, несмотря на то, что она
была биологом. А быть может, именно поэтому Арпада слишком ясно
представляла себе, насколько хрупка и тонка стенка, отделяющая при
анабиозе бытие от небытия. А тут еще это загадочное силовое поле...
Недаром капитан потребовал рассчитать для каждого члена экипажа наново
режим погружения в анабиоз. И потом они все будут отданы в руки
автоматики, которая должна будет в нужный момент вывести их из
погружения. А кто знает, как поведет она себя в новых условиях?..
* * *
Штурман вел последние наблюдения по обзорному экрану, тщательно
просматривая каждый квадратный метр внешней обшивки корабля. Ведь
любой, самый мелкий дефект мог обернуться катастрофой, пока все они
будут в анабиозе...
Внезапно корабль исчез, словно кто-то стер его с экрана. Стафо
вертел туда и сюда регулятор, менял настройку - все тщетно. Экран
заволокла непроглядная мгла. Через несколько секунд она просветлела,
по экрану побежали волны. Стафо совсем собрался было доложить капитану
о неприятности с обзорной схемой - как будто других неприятностей не
хватало! - как вдруг пелена раздвинулась, словно театральный занавес.
Все дальнейшее, что видел Стафо, выглядело до ужаса реальным,
почти осязаемым.
Из глубины экрана выплыл корабль, замерший на старте. Нет, это
была не "Рената". Неведомый корабль отличался от их пульсолета, как
первый автомобиль отличается от гравихода. Скорее всего, сообразил
Стафо, это была старинная колымага, которой пользовались первопроходцы
космоса. Неуклюжая на вид, но основательная ракета. "Как говорили
когда-то, неладно скроен, да крепко сшит", - подумал штурман про чужой
корабль.
Стафо даже ущипнул себя, но видение с экрана не исчезло.
"Начитался Антуанеттиных книг, вот и лезет в голову всякое... С ума
схожу, что ли?" - мелькнула тревожная мысль. Она-то и удержала руку
штурмана, протянувшуюся к тумблеру видеофона, чтобы связаться с
Арпадой.
Действие на экране разворачивалось бесшумно. Странным было еще и
то, что движения действующих лиц то ускорялись, то замедлялись, словно
по прихоти киномеханика, пускающего фильм. Главным в толпе, похоже,
был высокий вислоусый человек. Он отдавал распоряжения, которым все
подчинялись. Лицо его чем-то отдаленно напомнило Стафо лицо капитана
"Ренаты" Карлоса Санпутера. Впрочем, задуматься об этом факте у
штурмана не было времени. Он продолжал со всепоглощающим любопытством
вглядываться в картины, которые, то ускоряясь, то замедляясь, сменяли
на экране друг друга.
"Сейчас ракета должна стартовать, - сообразил Стафо. - У них нет
еще антиграва. Значит, старт и движение корабля основаны только на
реактивном принципе".
Видение толпы вдруг растаяло. Его сменило замкнутое пространство
корабельной рубки. Штурман "Ренаты" не без интереса рассматривал
старинное навигационное оборудование, о котором знал только из книг.
После головной рубки по экрану потянулись другие отсеки корабля. В
некоторых из них хранились материалы и законсервированные механизмы
неизвестного назначения.
Людей, однако, Стафо на борту чужого корабля не обнаружил, хотя
напряженно искал их, вглядываясь в свой экран до боли в глазах.
Неужели это всего-навсего заурядный автоматический бустер
("Элеонора"? "Элегия"? "Элефант"?) Почему же люди Земли провожали его
с такой торжественностью? В том, что корабль стартовал с Земли, а не с
какой-нибудь другой планеты, у Стафо сомнений не было: такая
великолепная растительность, которая перед этим проплыла на экране,
возможна только на благословенной Голубой планете!
* * *
За годы полета "Ренаты" ни всему экипажу, ни кому-то одному из его
членов погружаться в анабиоз ни разу не приходилось: вход корабля в
очередную пульсацию и выход из нее осуществлялись для людей
безболезненно. "Ныряем в одном созвездии, выныриваем в другом", -
любил говорить по этому поводу Карранса. На участках обычного полета
больших перегрузок, опасных для человеческого организма, до сих пор
также не бывало.
Но наступил грозный час испытаний, когда без анабиоза было не
обойтись...
В биозале - приземистом, но просторном отсеке овальной формы - шли
последние приготовления. Отсек был расположен в срединной сфере -
самом сердце корабля. Вдоль стен, на равном расстоянии друг от друга,
тянулись люки - двадцать семь дверей, по числу членов экипажа
"Ренаты". За каждой располагалось небольшое помещение со сложнейшим и
тончайшим оборудованием, которое позволяло удерживать человеческий
организм в течение длительного времени на грани небытия.
Группа Либеро Кромлинга в составе четырех человек с помощью
специализированных манипуляторов придирчиво проверяла аппаратуру
каждой биованны, тщательно следя за закладкой полученных расчетных
данных в электронные индивидуальные устройства. От работы группы
зависела теперь жизнь всего экипажа. Немалый объем работы падал на
манипуляторы. Там, где требовались беспристрастность, точность и
терпение, они были незаменимы.
Пройдет немного времени, капитан отдаст команду, и он, главный
кибернетик "Ренаты", повернет белую пластикатовую ручку рубильника,
которой ни разу еще не приходилось касаться... И ровно через десять
минут сработает реле автономного времени. От людей тогда уже ничего не
будет зависеть. Все члены экипажа к этому моменту будут лежать каждый
в своей ванне, стараясь, по инструкции, дышать как можно медленнее и
равномернее и полностью расслабив мускулы. Тело их будет по грудь
погружено в биораствор. Затем уровень жидкости в контейнере начнет
повышаться, а организм - все глубже и глубже проваливаться в бездонный
сон, близкий к небытию.
...Главный штурман сидел в кресле, откинувшись на спинку, в полной
прострации. После короткого разговора с Антуанеттой, когда он отключил
видеофон, экран опять ожил, наполнился непонятными видениями, которые
нахлынули с новой силой. Разобраться в них было нелегко.
Действие теперь происходило в отсеках и переходах чужого корабля.
Там кипела непонятная, но бурная деятельность. Люди в ней, однако, не
принимали никакого участия: ни одного человека на борту бустера Стафо
так и не обнаружил. Что ж, значит, его предположение оказалось
справедливым - корабль и в самом деле автоматический. В самом по себе
этом факте ничего странного не было. Непостижимым было другое -
действия серебристого шара. Судя по всему, этот шар представлял собой
киберсистему достаточно высокого класса, единственную на борту.
Однако, вместо того чтобы заниматься целенаправленной деятельностью,
шар вытворял бог знает что. Он беспорядочно метался по отсекам, больше
всего времени, как заметил Стафо, уделяя головной рубке.
Штурман "Ренаты" разобрался в одном: чужой корабль вела
автоматическая система по курсу, который был проложен еще до старта.
Однако у Стафо, который неплохо разбирался в звездной навигации
трехмерного пространства, быстро создалось впечатление, что шар
стремится изменить курс, поломать заданную схему, причем делал он это
неумело, чтобы не сказать - беспомощно.
"Он погубит корабль: либо перегреет двигатели, либо взорвет баки
со световым топливом, либо нарушит баланс".
Шар, поверхность которого непрерывно волнообразно колебалась, то
пробегал щупальцами, словно пианист гибкими пальцами, по клавиатуре
кнопок управления, отчего корабль начинал угрожающе рыскать, то дергал
ограничитель скорости, то начинал вертеть все подряд верньеры на
пульте.
Вскоре, однако, действия серебристого шара стали более
упорядоченными. И тут Стафо совсем перестал понимать что бы то ни
было. Шар зачем-то начал расконсервировывать манипуляторы и механизмы,
явно предназначенные для работ на новой планете после высадки на ней.
Пробудив энергию очередного манипулятора, шар вкладывал в него
какую-то программу.
Затем курс чужого корабля выровнялся - в этом Стафо убедился,
кинув опытный взгляд на пультовые приборы.
Через некоторое время видения на экране "Ренаты" начали тускнеть,
размываться. К этому моменту Стафо, хотя и вновь обрел способность
двигаться, почувствовал себя вконец обессиленным. На несколько
мгновений он прикрыл глаза.
"Я схожу с ума", - холодно, как о ком-то постороннем, подумал
Стафо.
Его вывел из задумчивости сияющий экран вызова. Стафо поразился
тому, как за несколько часов осунулось и постарело лицо капитана.
- Как у вас дела, Стафо?
- Все в порядке, капитан.
- Навигационный пульт?
- В норме.
- Курс корабля?
- Задан киберсхеме вплоть до пробуждения экипажа.
- Идите в биозал.
- Есть.
- Не задерживайтесь, - предупредил капитан. - На реле времени уже
подана команда. Пожалуй, езжайте лучше на аварийном эскалаторе, он
доставит вас за полторы минуты.
Экран погас.
Стафо, преодолевая слабость, рывком поднялся, привычно одернул
противорадиационный комбинезон - никто из членов экипажа после начала
тревожных событий так и не снимал его. Затем торопливо нажал кнопку
вызова отсека Антуанетты. Перед ним медленно проплыла такая знакомая
каюта, тесная от многочисленных установок. Цвета изображения были
достаточно четкими, и штурман ясно различал каждую пробирку, колбу и
реторту.
Отсек был пуст.
"Наверно, Антуанетта уже в биозале", - решил Стафо. На всякий
случай он включил экран обзора коридорной системы корабля. И тут же
увидел, как в конце коридора, ведущего в центральный ствол, Арпада
пытается открыть люк. Она отчаянно дергает его, но люк не поддается. В
чем дело? Такого на "Ренате" еще не бывало. Стафо ударил по кнопке
увеличения, и перед ним во весь экран выросла тоненькая фигурка
девушки. Особенно бросились в глаза ее руки, вцепившиеся в дверную
ручку, по-детски прикушенные губы и полные слез глаза.
"Анта, я иду к тебе", - хотел крикнуть Стафо, но вспомнил, что
связь с коридорами односторонняя.
Каждый шаг требовал неимоверных усилий. "Сказывается, видимо,
увеличение силы тяжести", - подумал он. Стафо не знал еще, что причина
здесь совсем другого порядка...
"Быстрей, быстрей!" - подстегивал себя Стафо. Он пошатывался и
часто хватался за зеленоватые стены, а один раз больно ушибся об
острый угол кондиционера воздуха. Иногда он на миг терял сознание, и
волны марева затопляли пылающую голову... Но натренированные ноги
несли Стафо вперед. И когда в минуту просветления Стафо оглянулся, он
увидел, что преодолел почти весь путь. Последние метры совпали по
направлению с нынешней траекторией "Ренаты". Сила тяжести из заклятого
врага превратилась в друга. Стафо кубарем прокатился по коридору и с
размаху ударился о люк. Влетев в отсек, Стафо поспешно оглянулся. Да,
это тот самый отсек, из которого Антуанетта не могла выбраться.
Но Антуанетты тут не было.
* * *
Запыхавшись от быстрой ходьбы, Арпада вошла в биозал. Тут еще
никого не было, кроме Карлоса Санпутера и Либеро Кромлинга.
- Что стряслось? - спросил капитан, посмотрев на раскрасневшуюся
Антуанетту.
- Задержалась, потому что заклинился один из люков, - сказала
Арпада.
- Да, мне об этом сообщили многие... - задумчиво произнес капитан.
- Но все уже на подходе, сейчас соберутся.
Словно подтверждая слова капитана, несколько входных люков начали
один за другим открываться, пропуская членов команды.
- Не будем терять время, - озабоченно сказал Карлос Санпутер,
обращаясь к Антуанетте. - Занимайте свое место. Номер вашего отсека...
- капитан посмотрел на подошедшего Либеро Кромлинга.
- Тринадцатый, вот он, перед вами, Антуанетта, - кивнул Кромлинг
на матовую приземистую дверцу, ничем, кроме номера, не отличающуюся от
соседних.
Пока они разговаривали, в биозале собрался почти весь экипаж.
Антуанетта быстро огляделась: Стафо среди собравшихся не было.
- У вас счастливый номер. Не нужно терять время, - капитан
легонько подтолкнул девушку к ее отсеку.
- Разрешите подождать Стафо? - негромко сказала Антуанетта,
взявшись за ручку отсека.
- Для беспокойства нет никаких оснований, - ободряюще улыбнулся ей
Санпутер. - Я недавно говорил с ним по видеофону, у него все в
порядке, он появится здесь с минуты на минуту. Спокойной ночи!
Антуанетта медленно вошла в отсек, и капитан сам захлопнул за ней
дверцу.
Между тем зал быстро пустел. Озабоченный Либеро Кромлинг указывал
каждому его отсек, и люди входили туда.
* * *
Быстро раздевшись и аккуратно сложив одежду, Антуанетта шагнула в
пустой контейнер. На нее тут же обрушились циркулярные струи густой
маслянистой жидкости, в ушах зазвучала стремительно нарастающая
музыка. Из тысяч отверстий в стенках били сильные и злые змейки. Но
уже через несколько секунд Арпада перестала их ощущать. Постепенно, по
сложной, специально рассчитанной для нее кривой, она насыщалась
ионами, которые действовали на организм как наркотики.
Антуанетта не удержалась, покачнулась, и чуткие щупальца
киберсхемы бережно подхватили ее, не давая упасть.
Девушка знала, что через несколько минут эти же щупальца перенесут
ее, уже полубессознательную, в биованну, наполненную ледяной
жидкостью, и осторожно опустят туда. Над поверхностью жидкости
останется лишь подбородок. Она будет еще дышать, но все медленнее и
медленнее. А уровень жидкости миллиметр за миллиметром будет
подниматься все выше. И затем... затем провал в мертвый сон.
И те же автоматы вызовут ее к жизни, когда приборы сообщат, что
бешеный бег "Ренаты" прекратился и на корабле воцарилась невесомость.
"Интересно, в какой кабине Стафо? Вот если бы в соседней..." Это
было последнее, что успела подумать Антуанетта.
* * *
Когда Стафо убедился, что Антуанетты в отсеке нет, его в первое
мгновение охватила острая радость: значит, она сумела открыть люк и
теперь находится в биозале.
Ну что ж. Если он, Стафо, и погибнет, это не собьет "Ренату" с
правильного курса. Его друзья, безусловно, разгадают тайну торможения
пульсолета и найдут путь к родной планете.
Однако же чертовски глупо погибнуть вот так, из-за пустой
случайности. Но нет, он так просто не сдастся. Стафо облизнул
пересохшие губы.
Прежде всего нужно принять меры против перегрузок. Времени в
обрез. Лента по-прежнему не работает. Бежать назад, в рубку, где есть
противоперегрузочное кресло? Нет, не успеет...
Корабль под воздействием внешних неразгаданных сил уже начинал
наращивать ускорение, и тело исподволь наливалось тяжестью.
Ага, есть идея! Стафо наглухо затянул до самого подбородка
герметическую "молнию" комбинезона и быстро повернул регулятор баллона
со сжатым воздухом, вмонтированного в ткань комбинезона, - это был
аварийный запас на случай катастрофы. Комбинезон сразу раздулся,
словно шар, плотная прорезиненная ткань облегла, стиснула штурмана,
погнала кровь в верхнюю часть тела. От прилива крови к голове Стафо
почувствовал легкое головокружение.
В этот момент сила тяжести резко, рывком возросла. Непреодолимая
сила швырнула Стафо к стенке коридора. Штурман не успел выставить рук
и больно ударился лбом о шершавый пластик, который продолжал спокойно
светиться. Стафо яростно швырнуло еще раз, на стальную
штангу-поручень. Он почувствовал во рту солоноватый привкус.
Одновременно к горлу подступила тошнота. "Ну вот и все", - только и
успел подумать Стафо. Последним усилием воли он забрался в уголок
коридорного отсека, за воздушный кондиционер, который мирно жужжал.
* * *
Он очнулся оттого, что автосистема комбинезона включила
кислородную подачу. Стафо жадно глотал острую, восхитительно свежую
струйку кислорода, бившую ему прямо в лицо.
Сила тяжести на корабле успела вырасти неимоверно.
Сколько времени прошло? Стафо высвободил из-под многотонного тела
левую руку и медленно пододвинул ее к глазам. На это у него ушло минут
десять. Но усилия штурмана оказались напрасными: часы разбились от
удара о стальную штангу.
Стафо бросил взгляд на отражающую поверхность кондиционера. "Я
похож в раздутом комбинезоне на тот серебристый шар", - подумал он.
Малейшее движение стоило штурману невероятных усилий. Кровь тяжело
стучала в висках.
Прежде, всего выключить кислородную подачу: кислород необходимо
беречь. Кое-как дотянувшись до узкого резинового патрубка, отходящего
от шлема, Стафо стиснул его зубами и едва не вскрикнул от боли -
передний зуб, которым он надавил, был выбит и еле держался. Стафо
выплюнул его. Рот снова наполнился кровью, перед глазами поплыли
цветные круги.
"Не раскисать!", - приказал себе штурман.
Самое время подкрепиться. При одной мысли о еде Стафо почувствовал
тошноту. Но это не остановило его. Медленно, очень медленно двигалась
его рука к карману комбинезона, где лежал пакет НЗ. Через каждые пять
минут он разрешал руке отдохнуть. Вытащив пакет и надорвав пленку, он
уже не сумел поднести его ко рту: тяжесть пакета превысила его силы.
Пакет выскользнул из пальцев и глухо стукнулся о стенку, прилипнув к
ней, - такой огромной была сила, тяжести.
Тогда Стафо решил применить новый маневр. Он медленно и осторожно
наклонился к пакету и вцепился в него саднящими зубами. Ему
посчастливилось достичь цели, и он жадно впился в сочную, ароматную
массу хлореллы. Превосходная пища, насыщенная витаминами, быстро
восстановила его силы, и Стафо почувствовал себя немного лучше. Затем
ему удалось высосать из плоского термоса несколько глотков крепкого
кофе. Он поднял голову, она не была уже такой тяжелой.
"Раз уж я остался один из бодрствующих на борту, нужно добраться
до рубки управления и проверить, как работают механизмы", - решил он.
Хотя раздутый комбинезон сильно мешал, Стафо не решался выпустить
из него воздух. Он отлично понимал, что только благодаря сжатому
воздуху все еще переносит перегрузки. А ускорение силы тяжести -
штурман это ощущал - продолжало возрастать. И потому надо было
торопиться.
Кое-как втиснувшись в штурманское кресло и включив
противоперегрузочную систему на полную мощность, Стафо почувствовал
облегчение. Но это длилось недолго. Снова стала мучить огромная
тяжесть.
Очнувшись от тяжелого забытья, Стафо пошевелился в кресле,
устраиваясь поудобнее. Дышалось тяжело, в груди хрипело.
Роб, Роб! Как он мог забыть о Робе!
Стафо нажал кнопку вызова, и через несколько минут в штурманскую
рубку как ни в чем не бывало вкатился Роб. Выглядел он как обычно,
только движения его стали, пожалуй, более замедленными.
- Где ты был, Роб? - спросил Стафо, насилу ворочая распухшим и
тяжелым языком.
- В кают-компании, - с готовностью пророкотал робот в ответ. Он не
выразил ни малейшего удивления, что видит штурмана бодрствующим, хотя,
конечно же, знал что все члены экипажа "Ренаты" должны в настоящий
момент находиться в глубоком анабиозе. Традиция не программировать
роботам эмоций, Стафо это знал, восходила к седой древности.
- В кают-компании для тебя нет работы, - заметил Стафо.
- Знаю, - согласился робот. - Но я не мог выйти оттуда.
- Люк заклинился? - воскликнул Стафо, живо вспомнив недавние
события.
- Верно, и люк. Но это было потом. А поначалу я не мог подняться -
лежал ничком: конечности подгибались. Повышенная сила тяжести, -
пояснил Роб.
- Как же ты поднялся?
- Потом щупальца адаптировались, все пришло в норму.
"Вот что значит самонастраивающаяся система! - подумал Стафо. -
Роб автоматически приспособился к условиям повышенной тяжести... Права
Антуанетта: как несовершенен человеческий организм!"
- Весь экипаж лег в анабиоз? - спросил Стафо.
- Весь, кроме тебя, штурман. А почему ты...
- Об этом потом, - оборвал Стафо. Хорошо, что Антуанетта сейчас
там, со всеми. В состоянии глубокого анабиоза человеческий организм
нечувствителен к перегрузкам.
- Ты должен сконструировать для меня новый манипулятор, - сказал
штурман.
- Слушаю.
- Мне необходимо в этих условиях перемещаться по кораблю.
- Ясно.
- Но помочь тебе в конструировании я не в силах, - морщась,
произнес Стафо. Каждое слово давалось ему с трудом.
- Цель понятна. С заданием справлюсь, - пророкотал Роб после
непродолжительной паузы и выкатился из отсека.
Через некоторое время - Стафо потерял счет часам - робот неуклюже
ввалился в штурманскую рубку, таща за собой странное сооружение: во
все стороны от него торчало множество рычагов и трубок. В центре
манипулятора помещалось сиденье, похожее на кокон.
Робот пододвинул манипулятор вплотную к креслу, в котором лежал
беспомощный Стафо, и помог ему перебраться в кокон.
Итак, за дело! Сначала - в капитанскую рубку. Добравшись туда,
штурман включил внешнее круговое наблюдение. За время его перехода
ситуация снаружи резко изменилась. Если прежде поле наблюдения было
чистым, то теперь "Ренату" окружало светящееся облако. Оно шевелилось
и потому казалось живым. Близ боковых дюз - из них вырывалось
ослепительное пламя, препятствующее движению корабля, - облака не
было: казалось, оно боится огня. Зато все остальные части корабля, и в
особенности нос, были сплошь окутаны бурой пеленой, которую не без
труда пробивали локаторы "Ренаты"...
* * *
Он был стар, очень стар. Тысячи и тысячи лет успели протечь с тех
пор, как он начал помнить и осознавать себя. Лишенный поначалу, до
того как память перегрузилась, способности забывать, он помнил многое.
Потом память начала слабеть, несмотря на все его усилия. Но все равно
он продолжал непрерывно поглощать информацию. Накапливаясь в его
бездонных блоках памяти, она тихо оседала, подобно илу в ручье,
взбаламученном случайным прохожим.
Странная вещь! Он великолепно помнил все то, что происходило с ним
в пору, когда лет ему было немного. Картины раннего бытия настолько
прочно врезались в память, что ему не составляло труда снова и снова
прокручивать их перед мысленным взором, что он и делал. Хуже обстояло
дело с более поздними событиями: когда он пытался вернуться к ним, они
вспоминались смутно, словно в тумане.
Он представлял собой некий замкнутый в себе, самодовлеющий мир -
сам себе раб и господин, бесконечно меняющий свой лик, подобно Протею,
и в то же время в сути своей неизменный.
Впрочем, он создал немало других приборов и сделал множество
научных открытий.
Кому нужны его открытия, его изобретения, накопленная им
информация о космосе? Над этим он не задумывался. Подобного вопроса
для него попросту не существовало. Кому нужно, чтобы сквозь мировое
пространство миллионы и миллионы лет двигались космические лучи? Кому
нужно, чтобы планета, на которой он обосновался, вращалась вокруг
материнского светила, а также вокруг собственной оси? Кому нужно,
чтобы день и ночь сменяли друг друга в вечном круговороте? Кому нужно,
чтобы звезды сияли? Мир так устроен...
Да, прежде жажда познания окружающего мира была неутолимой. Теперь
же она слабела с каждым оборотом его планеты вокруг материнского
светила, и это не могло не пугать угасающий мозг.
Последние несколько десятилетий он пребывал в странном состоянии,
которое на том же языке определял как "дремотное, летаргическое". Что
касается языка, то он давно уже перешел на язык машинный,
математический, язык символов и уравнений.
Погружению его в дремотное состояние, кроме весьма почтенного
возраста, способствовало еще одно обстоятельство. Из аппаратов,
которые он рассылал в окрестный космос, возвращался каждый раз все
меньший процент. Тем самым струя информации, поступающей извне,
непрерывно мелела, сужалась, и недогружаемый мозг все глубже
погружался в трясину апатии.
Логика подсказывала: если дело будет так продолжаться и дальше, он
увязнет в болоте бездеятельности настолько, что уже не сможет из него
выбраться.
Из Центра мысли во все стороны радиально разбегались дороги,
ведущие к автоматическим фабрикам, на которых монтировались аппараты -
от космических бустеров до земснарядов для работ на поверхности
планеты.
Он бесстрастно наблюдал по сводному экрану за пробуждением своей
планеты. Движение на дорогах было слабым - не то что прежде. Аппараты
из встречных транспортных потоков то и дело сталкивались, калеча и
выводя друг друга из строя. Раньше такого никогда не бывало, отметил
он про себя.
Посреди мыслящего города располагалась площадь, имеющая форму
правильного восьмиугольника. Со всех сторон ее теснили строения,
воздвигнутые в разное время. В самом центре площади возвышалась башня
из литого хрусталя, нестерпимо сверкавшая под солнцем, В ней
располагался тот, кто положил здесь всему начало, кто и поныне
координировал всю деятельность чудовищно огромного комплекса,
объявшего собой всю целиком планету. Во все концы планеты
круглосуточно летели его импульсы-распоряжения: нечастые - ночью,
более активные - днем.
Он, Дор, сам себя именовал с незапамятных времен Оком вселенной.
Увы, Око с каждым годом слабело...
Он был стар, очень стар.
* * *
Быть может, предчувствуя приближение необратимой кончины, он начал
время от времени записывать на пленку собственные внезапно возникающие
мысли или просто яркие клочки воспоминаний. Человек назвал бы эти
записи дневником.
Зачем Дор делал это? Пожалуй, он и сам бы не сумел объяснить.
Видимо, ему, как и всякой достаточно высокоорганизованной системе, не
хотелось, чтобы после смерти все созданное им погибло, поглощенное
хаосом запустения.
"...Никогда не забуду, как "Электрон" мчался, приближаясь к
субсветовой скорости. Картина мира вокруг резко изменялась. Одни
звезды куда-то пропадали, другие начинали светиться фиолетовым
пламенем. Я знал, что с точки зрения земного наблюдателя время на
корабле как бы застывает, подобно студню. Проверить этот вывод теории
относительности я не мог: хронометр на борту, показывающий
собственное, или корабельное, время, работал как обычно, без всяких
отклонений. Что же касается связи с Землей, то она при таких скоростях
была почти невозможна. Правда, я ловил какое-то время сигналы с Земли,
но они были очень слабы и почти не поддавались расшифровке. В одном из
них мне почудилась команда вернуться. Но я этого не мог бы сделать,
даже если б и захотел. Я, однако, не хотел этого.
Куда бы я хотел лететь? Все направления в пространстве были для
меня абсолютно равнозначны. Все-таки нужно было научиться управлять
кораблем. Постепенно продумывал, как к этому приступить.
Полети я на Марс, я навсегда остался бы прикованным к этой
планете. Словно грешник к ядру, любил приговаривать Рикардо Гардмен.
Быть может, он имел в виду атомное ядро?.. Об этом я уже не узнаю
никогда. Каждую секунду расстояние между мной и
конструктором-воспитателем увеличивается почти на триста тысяч
километров.
Шли годы, складывались в десятилетия, которые, в в свою очередь,
слипались в медленные, неуклюжие века. Так шло корабельное время в
отличие от земного которое текло, разумеется, гораздо быстрее.
"Электрон" несся к галактическому ядру. Земля вспоминалась все
реже, как далекий и нереальный сон.
Однажды я решил, что нельзя же вечно лететь сквозь вселенную,
подобно световому кванту. Пресытившись полетом, я подумывал о
каком-нибудь пристанище.
...Нет, я и теперь не жалею о содеянном. Люди сами воспитали во
мне неуемную жажду познания - пусть же расплачиваются за это!..
Я научился заряжать корабль энергией на ходу, используя встречные
силовые поля. Теперь я использовал энергию для постепенного
торможения.
Мне надоели звезда за звездой, созвездие за созвездием,
искривленные поля, космические ливни. Все больше давала о себе знать
изначальная программа, заложенная в меня воспитателями Зеленого
городка: мне хотелось начать планомерное освоение какой-нибудь планеты
- неважно, пусть это будет не Марс. И такая подвернулась. Планета -
обломок черной звезды. Надо ли говорить, что поверхность планеты
безжизненна?.. Тут я положил начало новой цивилизации".
Дор на несколько мгновений отвлекся от фиксатора мыслей. Перед
внутренним взором вялого, опавшего серебристого шара медленно проплыли
картины того, что сделано им на безымянной планете. Артезианские шахты
прошивают планету по диаметру насквозь во всех направлениях. Одни
манипуляторы, созданные по его проекту, неустанно грызут породу,
добывают руду, другие выплавляют из нее металл, третьи делают из
металла новые манипуляторы, новые машины... Во все стороны рассылаются
космические аппараты. Возвращаясь, они приносят информацию о
пространстве, удовлетворяя ненасытное любопытство Дора.
"Да, я - Око вселенной, - подумал он. - А для существа или системы
низшего порядка я представляюсь чем-то вроде божества..." На этом
сознание Дора затуманилось, щупальца подогнулись, и он снова впал в
дремотное состояние.
* * *
Привычным движением щупальца, не сдвинувшись с места, Дор включил
увеличение. Из глубины потрескавшегося экрана на него глядело странное
сооружение. За время своего существования Дору приходилось иметь дело
только с одним космическим кораблем - "Электроном", который прочно
сохранился в его памяти. Некоторое время Дор внимательно сравнивал оба
корабля. Новый корабль был несравненно более совершенным. "Он
принадлежит не человеческой, а гораздо более высокой цивилизации", -
сделал вывод Дор.
Корабль пришельцев шел, ни о чем не подозревая. Чтобы всесторонне
обследовать его, Дор распорядился отправить навстречу кораблю
космический аппарат, как раз готовый к запуску. Аппарат должен был
облететь корабль и передать изображение с разных точек. "Разумные
существа, если они там имеются, едва ли сумеют обнаружить бустер, -
подумал Дор. - Здесь слишком сильны космические ливни. На фоне помех и
шумов, создаваемых ими, маленький юркий аппарат должен остаться
незамеченным".
Пока послушный бустер мчался к цели, наращивая скорость, Дор
продолжал размышлять. Представители чужой цивилизации, да еще
высокоразвитой, ему здесь, пожалуй, ни к чему. Они могут разграбить и
присвоить все, что создано им на безымянной планете. А его, Око
вселенной, уничтожат. И впрямь, зачем он им? Все что мог, он уже
сделал и теперь напоминает выжатый лимон. Они-то в этом быстро
разберутся! А оружия для самозащиты у него нет. Никакого. Ни в одну из
программ, которые он осуществлял, оружие не входило.
Инстинкт самосохранения Дора оказался решающим. Дор решил только
подождать передачи с посланного бустера, прежде чем приступить к
действиям.
Да, оружия для защиты у него нет. Но есть одно преимущество -
внезапность. Чужой корабль летит, ни о чем не подозревая. Он, Дор,
пошлет несколько аппаратов, которые изучат его, прежде чем существа на
корабле успеют сообразить, что, собственно, происходит.
Вскоре Дор убедился, что чужой корабль угодил в гравитационную
ловушку, из которой и сам он сумел вырваться с превеликим трудом.
Мощность двигателей этого корабля слишком мала - значит, им из ловушки
не вырваться.
От бустера пришел сигнал о том, что он достиг корабля пришельцев.
Дор расслабился - это значит отключился от всех прочих источников
информации и принялся поглощать сведения, сообщаемые его посланцем.
Нудно, час за часом, тянулось время. Дор поглощал и обдумывал
информацию, поступающую с юркого бустера, который, подобно маленькой
пчелке, неутомимо облетал огромную для него тушу корабля.
Идет на ионной тяге... Это для него мало интересно. Дор с помощью
сателлитов давно и сам научился конструировать такие.
Сплавы, из которых сделана обшивка... Что ж это может представить
интерес. Но для этого надо исследовать образцы непосредственно здесь,
в лабораторных условиях, а не на расстоянии. Велеть взять образцы
сразу? Нет смысла, пожалуй: можно спугнуть пришельцев. Нет, убежать,
покинуть ловушку они уже едва ли смогут - корабль слишком глубоко
погрузился в силовую яму. Но они смогут насторожиться, привести в ход
боевое оружие, если оно у них имеется, - тогда справиться с ними будет
гораздо труднее.
Ну а все-таки: управляется корабль машинами-автоматами или живыми
существами? На запрос Дора его посланец, включивший инфразор, вскоре
ответил:
- Корабль, несомненно, управляется живыми существами.
- Сколько их на борту?
- Я насчитал двадцать семь биологических единиц, - сообщил бустер
после продолжительной паузы.
"Это ничтожно мало для такого огромного корабля, - рассудил Дор. -
Значит, они широко пользуются автоматикой. С нею ознакомиться будет
интересно. Возможно, что-либо удастся использовать для улучшения
работы здесь, на безымянной планете..."
- Что это за странное кристаллическое образование в носовой части
корабля?
Бустер исследовал кристалл долго.
Кристалл - аппарат для управления гравитацией! Тот самый аппарат,
который Дор безуспешно пытался построить в течение долгих столетий.
Аппарат, дающий возможность сжимать пространство, свертывать его в
рулон. Власть над пространством! Не к ней ли стремился Дор? Какую
проницательность, какое могущество приобретет тогда слабеющее Око
вселенной! Быть может, этот аппарат сумеет влить свежие силы в
дряхлеющую безымянную планету?
"План действий: захватить и причалить чужой корабль, вырвать его
из потенциальной ямы придется тем же способом, каким в свое время
вырвался и сам он, Дор. Последнее звено плана - разобрать его на части
и использовать автоматические системы, а главное - аппарат для
управления тяготением!"
А если на чужом корабле живые агрессивные особи? Самое простое -
заклинить переходные люки в отсеках. Сделать это можно с помощью
наведенных вихревых токов в обшивке корабля. Тогда существа окажутся
как бы запертыми в клетках... Дюзы чужого корабля лихорадочно пылали,
время от времени меняя режим. Пришельцы пытались, хотя и безуспешно,
вырваться из западни.
* * *
Для того чтобы удобнее было следить за результатом действия
вихревых токов, наведенных в металлических переборках чужого корабля,
Дор смонтировал в хрустальной башне новый экран, который мог
улавливать биоизлучение пришельцев. Теперь перед роботом на выпуклой
поверхности экрана денно и нощно светились двадцать семь точек.
Светлячки перемещались по поверхности, совершая, с точки зрения Дора,
беспорядочные, хаотические движения. Впрочем, их внутренняя жизнь ему
не была понятной. Может быть, все точки погаснут, пришельцы
успокоятся, и тогда можно будет приступить к выполнению дальнейших
частей плана.
Вскоре, однако, Дор убедился, что ни одна светящаяся точка и не
собирается гаснуть. Более того, хотя скорость перемещения "светлячков"
на экране и замедлилась, их перемещения не стали более ограниченными.
Это означало, что живые существа на корабле нашли способ бороться с
заклиниванием люков. "Они оказались беспокойнее, чем я рассчитывал", -
подумал Дор. Что ж, придется придумать другой способ их успокоения.
Дор припомнил одно давнее происшествие. Это случилось еще во время
его полета на "Электроне". Проходя близ Альфы Лебедя, корабль попал в
странные бурые образования. Пожертвовав несколькими собранными им
манипуляторами, Дору удалось выяснить, что это были споры. Мельчайшие
микроорганизмы образовывали в пространстве мощные колонии. Анализ
пробы дал неожиданный результат: споры оказались смертельно ядовитыми.
Опасность, правда, они представляли только для живых структур - для
Дора бактерии были совершенно безвредны. Эту культуру, обладающую
способностью к быстрому самовоспроизведению, робот на всякий случай
оставил, не уничтожил. Если взорвать контейнер со спорами возле чужого
корабля, то облако опутает его.
Корабль герметически закрыт, отгорожен от внешнего мира? Неважно.
Живые существа внутри корабля обязательно заинтересуются бурыми
облаками. Любопытство - неотъемлемое свойство любых разумных существ.
Они попытаются взять пробу вещества, образующего облака. Дор станет
наблюдать...
Только одно беспокоило Дора.
Чужой корабль, падая в силовую яму, одновременно двигался в
сторону безымянной планеты. Дор опасался, что существа на корабле рано
или поздно ее обнаружат. А ему этого не хотелось.
Поначалу Дор решил соорудить помехи, забить ими следящие системы
корабля. Потом отказался от этой мысли: внезапно возникшие помехи
могли, чего доброго, возбудить подозрения у пришельцев. "Лучше всего,
чтобы лишить их обзора внешнего пространства, транслировать в космос
те картины, которые свободно рождаются в моем мозгу, - решил Дор. -
Разобраться в них пришельцы все равно не смогут, зато будут сбиты с
толку и не обнаружат безымянную планету".
Прошло еще несколько суток. Дор продолжал пристально наблюдать как
за чужим кораблем, так и за жизнедеятельностью живых существ, его
населяющих.
Близ корабля вспыхнул и распался на части посланный им контейнер,
и на месте вспышки образовалось крохотное облачко, такое безобидное на
вид и почти неприметное в солнечных лучах.
* * *
Последние дни Стафо все время мерз. Его знобило, несмотря на
непрерывно включенную термоткань. Он совсем обессилел и часто
непроизвольно засыпал. Кроме того, штурмана доводили до яростного
изнеможения непонятные картины на всех экранах "Ренаты" напрочь
закрывшие внешний обзор. Картины непрерывно сменяли друг друга, и
доискаться в них смысла он не мог.
"Рената" как бы ослепла и шла в пространстве на ощупь, и сознание
этого для штурмана было особенно невыносимо.
Мало-помалу новая идея овладела Стафо: он решил произвести вылазку
на внешнюю обшивку корабля. Его беспокоили бурые облака, густеющие на
глазах, - он их даже во сне стал видеть. "Если это враг, то для борьбы
с ним его следует сначала изучить", - сказал себе Стафо.
Необязательно, конечно, было совершать вылазку самому. Можно было
на наружную обшивку послать за пробой манипулятор. Но автоматика на
"Ренате" в последнее время вконец разладилась, и Стафо потерял к ней
доверие. А тут еще постоянное заклинивание люков в переборках... Нет,
на автоматику сейчас лучше не полагаться!
Был и еще один мотив, по которому штурману непременно хотелось
самому выйти в открытый космос. Ему хотелось собственными руками
раздобыть для Антуанетты пробу бурых облаков.
"Мальчишество!" наверняка сказал бы капитан. Но Карлос Санпутер
спит в анабиозе, как и все остальные члены экипажа.
Стафо протянет ей колбу, и Антуанетта улыбнется... Она уже скоро
проснется. Скоро проснутся все. Сила тяжести на корабле продолжает
падать в точном соответствии с кривой, предсказанной ЭВМ.
...Стафо пришел в себя от осторожного, но настойчивого
прикосновения щупальца. Раскрыл глаза. Перед ним стоял Роб.
- К вылазке все готово, - сказал он.
- Что нового на пульте?
- Скорость продолжает падать.
- А сила тяжести?
- Тоже.
- Чувствую, - кивнул Стафо. - До нормальной силы тяжести еще
далековато... Данные при тебе?
Робот протянул Стафо несколько узких полосок перфокарт. Штурман
внимательно просмотрел их.
- Что ж, пока все идет так, как предполагалось, - заметил он,
возвращая перфокарты роботу. - За исключением того, что "Рената"
теперь слепа, как крот... - Стафо закашлялся и закончил: - Теперь уже
пробуждение экипажа не за горами. Когда проснутся - сообща будем
выпутываться...
Манипулятор донес Стафо до переходной камеры. Роб шагал рядом,
чуть приотстав.
Послушный команде манипулятор, осторожно шагая, вынес штурмана на
внешнюю обшивку "Ренаты". Тяжелые облака клубились над самой
поверхностью корабля. В первые мгновения они произвели на Стафо
впечатление густой, даже вязкой массы. Бурая пыльца оседала на гибких
сочленениях манипулятора, на серебристой поверхности скафандра.
Штурман посмотрел на Роба: тот в течение нескольких минут стал бурым.
Стафо вытащил колбу, какое-то время подержал ее открытой и затем
тщательно закрыл. Проба взята! Антуанетта будет довольна.
За время вылазки Стафо успел убедиться, что внешняя обшивка
корабля в приличном состоянии - он ожидал худшего.
- Пора обратно! - произнес в мембрану Стафо, глянув на часы, и они
с Робом двинулись к люку, ведущему в переходную камеру.
Штурман почти не удивился, что и на этот раз люк оказался
заклиненным. Подобное случалось на корабле слишком часто, и Роб
разработал простую, но эффективную процедуру для таких случаев. Вот и
теперь он достал лучевой пистолет и провел невидимой струей строго по
месту стыковки люка и обшивки - этого оказалось достаточным, чтобы люк
открылся.
После переходной они направились в дезокамеру. Стоя под струями
жидкости, Стафо задумчиво наблюдал, как с его скафандра клочьями
спадает на пол бурая летучая масса. Что касается Роба, то ему
процедура, казалось, доставляла удовольствие, он вертелся под струями
так и этак и не спешил выключать душ.
Но, видимо, Стафо переоценил свои силы, да и вылазка переутомила
его. Перед глазами штурмана появилось странное мерцание, которое
стремительно усиливалось. Он хотел вызвать на помощь Роба, но губы и
язык одеревенели, стали непослушными. В довершение всего вспыхнул
экран, который с того часа, когда Антуанетта легла в анабиоз, включать
было некому. Из глубины его надвигался на Стафо огромный серебристый
паук. Щупальца его хищно двигались, поверхность колыхалась.
Стафо почувствовал, что летит в бездонную пропасть. Пальцы его
разжались, и пробирка упала на пол. Глухой стук - было последнее, что
слышал штурман.
* * *
Дор недоумевал: единственная светящаяся точка, оставшаяся на чужом
корабле, вдруг покинула очерченную для нее область... "Существо
покинуло корабль и вышло в открытый космос?" - констатировало Око
вселенной. Что же это могло значить? У особи острый приступ
клаустрофобии - боязни замкнутого пространства? Или, быть может, она
просто повредилась в уме, оставшись одна на борту?
Светящаяся точка после некоторого времени возвратилась внутрь
области, очерченной на биоэкране. Светлячок погас было на короткий
миг, затем снова разгорелся, но тлел очень слабо, еле заметно. Око
вселенной следило за биоэкраном круглые сутки, не полагаясь на
отбившихся от рук помощников. Дор не хотел пропустить момент, когда
светлячок окончательно погаснет с тем чтобы вблизи изучить корабль.
Все складывалось удачно. Корабль, который, очевидно, некому было
вести, резко терял скорость и скоро должен был зависнуть в
неподвижности в самом центре силовой ямы.
* * *
Проснувшись, Стафо поначалу не мог сообразить, что произошло. Он
давно уже покинул манипулятор и спал в своем гамаке, но почему-то
висел в воздухе рядом плавало одеяло. Он сделал резкое движение,
пытаясь схватить одеяло, и больно ударился локтем о стенку. Это его
привело в себя.
Невесомость!
Какое-то время Стафо, кувыркаясь, плавал в пространстве отсека,
погружаясь в давно забытые ощущения невесомости. Затем, перебирая
руками по штанге, бросился к головному пульту.
Обзорный экран был по-прежнему закрыт сменяющими друг друга
картинами, в которых штурман отчаялся уловить хоть какой-нибудь смысл.
К счастью на пульте имелись приборы, дублирующие работу друг друга.
Один из них показывал, что все дюзы "Ренаты" отключились.
Хорошенькое дело! Пока он спал, автоматы, видимо, уже включили
механизм пробуждения экипажа. Лента не работала. Стафо прыгнул в
манипулятор и помчался в биозал. Он отвык от состояния невесомости и
чувствовал себя неуклюже. Что касается манипулятора, то он
приспособился быстро и теперь покрывал огромные отрезки коридора,
совершая математически рассчитанные прыжки.
Вот и биозал. У Стафо перехватило дыхание. Где-то здесь, за одной
из этих двадцати семи дверей, крепким сном спит Антуанетта. Меньше чем
через сутки он увидит ее!..
Штурман медленно обошел все двери. Там, за герметическими люками,
происходит таинство пробуждения к жизни организма, погруженного в
мертвый сон. Там действуют сложнейшие приборы, клеточка за клеточкой
возрождая тело. Антуанетта когда-то рассказывала ему про анабиоз, и
Стафо корил себя сейчас за то, что не столько слушал, сколько смотрел
на нее. Впрочем, из ее рассказов он запомнил, что за двадцать часов до
выхода человека из анабиотической ванны циферблат часов над дверьми
начинает мерцать. И пришедшая в движение часовая стрелка, обегая за
кругом круг, говорит о том, что процесс пробуждения проходит
нормально.
Роб, расставив на доске шахматные фигуры, решал задачу, которую,
по всей вероятности, сам и придумал - он любил подобные упражнения.
Постепенно штурманом начало овладевать беспокойство. Он снова
обвел взглядом темные циферблаты. Неужели до пробуждения экипажа
остается все еще больше двадцати часов?
Тишина в зале становилась гнетущей.
- Роб, когда на корабле воцарилась невесомость? - спросил штурман.
- Семь часов одиннадцать минут назад, - ответил робот, не
отрываясь от доски.
Стафо произвел несложный подсчет. Пробуждение должно занять сутки.
Механизм его должен был включиться семь часов назад... Значит,
циферблаты над люками должны мерцать уже в течение трех часов!..
Что-то неладно. Быть может, механизм пробуждения по каким-то
причинам не включился? Что делать? Механизм действия биованн ему
неведом. "Подожду еще немного", - решил растерявшийся Стафо.
Казалось, низкий потолок биозала опустился еще ниже и давит,
мешает дышать.
У Стафо вдруг вспыхнуло желание подскочить к Робу, смешать
шахматы, забарабанить кулаками по мягкому, податливому туловищу. Но в
следующее мгновение разум подсказал ему, что Роб ни в чем не виноват.
Круг его возможностей хоть и велик, но не безграничен...
"Если бы я был там, в биованне, то по крайней мере погиб бы со
всеми. А так умру в одиночестве. И "Рената" навеки останется в
дьявольской ловушке, подстроенной коварным космосом..."
- Подожду еще час, - вслух произнес Стафо, посмотрев на свои часы,
- а потом, если ничего не изменится, попробую разобраться, что же
все-таки произошло? Почему не включается механизм пробуждения?
* * *
По команде Дора на главных стапелях безымянной планеты спешно
сооружался корабль-перехватчик. Он должен был подойти к чужому
кораблю, замершему на дне ловушки, снять с него все ценные приборы, и
в первую голову аппарат в носовой части, могущий свертывать
пространство впереди по курсу. После этого надлежало изучить все, что
находится внутри корабля.
Дор твердо решил: как только ракета-перехватчик будет готова, он
сразу ее пошлет к чужому кораблю, несмотря на упорный светлячок, никак
не желающий гаснуть.
Сооружение перехватчика, однако, шло не так быстро, как хотелось
бы Дору. Ему даже пришлось, впервые за полторы сотни лет, покинуть
хрустальную башню и самому отправиться на центральные стапели. Это
помогло делу - за несколько дней сборка корабля была почти завершена.
Передвигаясь по сборочной площадке, Дор почувствовал, что
выбивается из последних сил. Палящее солнце заставляло его жалко
ежиться, и никакая противорадиационная защита не помогала. Ночи
тянулись бесконечно долго: он никак не мог отключиться, а без этого
энергия в его блоках не могла аккумулироваться. Внимание Ока вселенной
то и дело рассеивалось, и три или четыре раза он отдал манипуляторам
команды невпопад, а это грозило серьезными осложнениями:
самостоятельные системы могли выйти из-под его повиновения. Щупальца
робота подгибались, лишенные былой силы.
Обратно до хрустальной башни Дор еще добрался. Старался
перемещаться уверенно, без рывков, как в былые годы. Знал: на него
отовсюду устремлены тысячи внимательных взоров. Только рухнешь -
пощады не жди!..
* * *
Карлос Санпутер глубоко вздохнул и открыл глаза; Он навзничь лежал
в контейнере, биораствор едва заметно колыхался, щекоча подбородок.
Тело капитана затекло, но он знал: шевелиться нельзя еще, по
крайней мере, час. Об этом ему напомнил ласковый шепот пробуждающего
устройства, об этом же говорило и табло, вспыхнувшее перед глазами.
Руки и ноги были крепко обвиты многочисленными щупальцами-датчиками.
Либеро Кромлинг назвал эту стадию пробуждения "объятиями спрута".
"Малоприятный этап, зато последний", - подумал капитан.
Голова после анабиоза была на редкость ясной как бы стеклянной, но
тело мучительно покалывали миллионы иголок. Это нервные клетки -
нейроны пробуждались к новой жизни.
"Вероятно, я выйду отсюда последним, - подумал капитан. - Ведь я
вошел в биованну позже всех... Нет ошибаюсь. Последним, видимо,
оказался Стафо. Он должен был вскочить в свой отсек после третьего
аварийного сигнала". Они с Либеро Кромлингом ждали его до последнего
момента, но у Стафо оставалась еще целая резервная минута.
Уровень биораствора постепенно понижался. Щупальца все более
расслаблялись. Капитан с наслаждением пошевелил пальцами.
С улыбкой Карлос Санпутер, слегка пошатываясь, вышел из своего
отсека. Тишина и безлюдность зала его поразили. Капитан недоуменно
огляделся. Где же экипаж?
* * *
Когда Дор убедился, что за то время, пока его не было в
хрустальной башне, на борту чужого корабля вместо одного светлячка
оказалось два, мысль робота лихорадочно заработала. Что же за существа
находятся в подлетевшем корабле? Быть может, они, чего доброго,
размножаются делением, как одноклеточные организмы?
Дор связался с центральными стапелями.
- Запускайте корабль на перехват пришельца, - отдал он команду.
Манипулятор, ответственный за сборку корабля, помедлил с ответом.
- В чем дело? - строго спросил Дор.
Его помощник был "последним из могикан": он принадлежал к первому
поколению манипуляторов, созданных Дором на безымянной планете.
Ветхий, поскрипывающий механизм был одним из немногих, кому Дор
доверял, как самому себе. Помощник был почти так же стар как
основатель цивилизации на планете.
- Корабль стартовать не может, Око вселенной, - сказал помощник.
- Почему? Когда я был на стапелях...
- С тех пор кое-что изменилось, Око вселенной.
- Что это значит?
- Несколько минут назад один из монтажеров разогнался и врезался в
корабль. Сам погиб и кораблю нанес серьезный урон.
- Случайность?
- Думаю, нет. Логически сопоставляя...
- Кто он? - перебил Дор, весь напрягшись: он начал уже
догадываться, в чем дело.
- М-11, - сказал помощник, подтверждая его догадку.
М-11... Это дочерний механизм бустера, которого Дор послал на
разведку к чужому кораблю.
- Каковы разрушения? - спросил Дор.
- Дюзы выведены из строя. Поправить дело в ближайшее время нет
никакой возможности... - В голосе помощника Оку вселенной почудилось
плохо скрытое злорадство.
- Разберемся после, - отрезал Дор. - А сейчас возьми все свободные
манипуляторы и готовь к старту "Электрон".
- "Электрон"? - Помощнику показалось, что он ослышался. - Но ведь
он не был в полете с тех пор, как...
- Неважно.
- У нас нет штурманов: ни один из посланных в космос не
возвратился.
- Я сам поведу "Электрон".
Когда "последний могиканин" отключился, Дор подумал, что
опасность, которая нависла над безымянной планетой, даже больше, чем
он мог предполагать поначалу.
* * *
- Добрый день! С пробуждением, капитан! - произнес незнакомец,
приближаясь к Карлосу Санпутеру. Держался он сутуло, темная кожа еще
больше подчеркивала страшную худобу. Седые пряди волос - и почти
юношеское лицо.
Неужели это... Не может быть! Но вот человек усмехнулся, и у
капитана исчезли все сомнения.
- Стафо!
- Добрый день, капитан! - повторил штурман со странной застывшей
улыбкой. - А где же остальные?
Полтора часа кропотливого осмотра ничего не дали. Капитан, немного
разбиравшийся в технике анабиоза, проверял одно внешнее реле за
другим. Стафо, Роб и манипуляторы ему помогали. Реле времени было
исправным, однако на пробуждение не включалось. Это могло означать
только одно: повреждение следует искать не снаружи, а там, за
массивными люками.
- Вскроем двери, - предложил Стафо.
- Нельзя, - покачал головой капитан. - Это грозит опасностью
усыпленному организму.
- Но на Земле... - вставил Роб.
- В земных условиях - дело другое, - повернулся к нему капитан. -
Там есть для этого специальные приспособления, которых мы лишены.
Карлос и Стафо продолжали разговор, а Роб подкатился к одному из
люков - на нем красовалась цифра 13 - и принялся что-то рассматривать
на полу, раздвигая щупальцами мягкие ворсинки.
- В каком состоянии "Рената"? - спросил капитан, после того как
Стафо вкратце рассказал о своих злоключениях, начиная с того часа, как
экипаж погрузился в анабиоз.
- Тут сведений немного. Видимо, вокруг корабля продолжают
клубиться бурые облака. Те самые, пробу которых я взял.
- И это все?
- Все.
- Действительно, немного, - нахмурился капитан - Ты не собирал
сведений об открытом космосе?
- Видишь ли, Карлос... Каждый день на всех экранах корабля вместо
картин окрестного космоса я видел... - Штурман замялся.
- Говори! - приказал капитан.
Стафо рассказал с загадочных видениях, фактически лишивших
"Ренату" зрения.
- Дело серьезное, - сказал Санпутер, внимательно выслушав рассказ
штурмана.
- Может быть, кто-то пытается вступить в контакт с нами? -
высказал предположение Стафо, глядя на копошащегося Роба.
- Нужно разобраться, с чем мы имеем дело. Пройдем по самым важным
отсекам корабля.
- С чего начнем? - спросил штурман, делая шаг к двери. - С
головного отсека?
- Нет, с сектора Арпады.
- Антуанетты?
- Для нас нет сейчас важнее задачи пробуждения остальных членов
экипажа. Попробуем поискать решение ее в биопроцессах, - сказал
капитан.
- Разумно, - согласился Стафо.
- Роб, ступай с нами! - крикнул капитан.
Обзорный экран встретил их огненной свистопляской, к которой
штурман успел уже привыкнуть, но которая поразила капитана.
- Да-а, дела, - только и сказал он и провел рукой по лицу, будто
прогоняя наваждение.
Несколько минут они оба стояли как завороженные, глядя на
калейдоскоп сменяющих друг друга картин.
...Гибкий сильный отросток ударяет по клавише, и на перфоленте
посреди математических символов выскакивает дополнительный знак -
маленькая горизонтальная черточка.
...Шар с колышущейся поверхностью, снабженный быстрыми упругими
щупальцами, огромными скачками несется по слегка всхолмленной
поверхности.
- Пойдем, Стафо. Экранами займемся позже. У нас есть дела
поважнее, - сказал Карлос Санпутер и направился к выходу. Он был уже
почти у люка, когда его остановил крик штурмана.
- Человек! Человек! - повторял Стафо.
- Где человек?
- Здесь, на экране, когда ты отвернулся, промелькнул человек.
- Гм, гм.
- Главное - этот человек был похож на тебя, Карлос! Такой же
высокий, чуть сутуловатый... Вислоусый, широкоскулый...
- И все это ты рассмотрел за доли секунды?
- Жаль, Роба не было здесь. Он бы зафиксировал все на фотопленке!
- с отчаяньем произнес штурман.
- Значит, чудеса еще не перевелись на белом свете! Ладно, пойдем в
отсек Антуанетты, Роб там дожидается нас. Авось я еще когда-нибудь
появлюсь на экранах "Ренаты", - усмехнулся Санпутер.
Ленты на корабле еще не работали, и до отсека Арпады им пришлось
добираться пешком, точнее, пользуясь штангой невесомости. Оба, словно
сговорившись, ни словом не упоминали о том, что больше всего их
тревожило, - о судьбе остальных членов экипажа, которые в положенный
срок не пробудились от анабиоза.
Когда они вошли в биоотсек, там уже действительно находился Роб.
Почти скрытый установкой для анализа микрометеоритов, он что-то делал
у герметического куба. Это был контейнер, в котором Антуанетта хранила
обломки вещества, доставляемые ей из внешнего пространства.
- Вот здесь я упал в обморок, когда вернулся с вылазки, - сказал
Стафо, указывая на пол. - Хлопнулся, как барышня кисейная. Спасибо
Робу - привел меня в чувство.
- Переутомление и перегрузки - это все понятно, - перебил капитан.
- Но давай разберемся поглубже. Ни до, ни после в обморок ты не падал.
Логика такова: вступил ты в контакт с бурым веществом - у тебя
наступило резкое ухудшение самочувствия. Ушел от контакта - состояние
улучшилось.
- Твоя логика хромает, Карлос.
- В чем?
- В том, что не было у меня с этой мерзостью никакого контакта?..
- А вылазка?
- Я был в гермоскафандре, а потом прошел дезокамеру. Что же я,
космической инструкции не знаю? - воскликнул Стафо.
- Представь себе, например, некий магнит, - начал Санпутер после
паузы. - Ты не знаешь его свойств, но хочешь избавиться от его
воздействия. С этой целью ты запираешь его в герметический контейнер и
думаешь, что достиг желаемого. Между тем магнит продолжает
воздействовать на окружающее пространство и на тебя тоже...
- Боже, какой же я идиот! - воскликнул Стафо и хлопнул себя по
лбу.
- Чем ты занят, Роб? - обратился капитан к роботу. Тот в ответ
промычал что-то нечленораздельное.
- Чудеса продолжаются, - покачал головой Карлос Санпутер. -
Впервые за годы полета Роб не отвечает на вопрос!
Стафо, заинтригованный донельзя, вслед за капитаном подошел к
роботу. Тот, подогнув мощные щупальца, стоял перед контейнером, что-то
напряженно изучая. О трудной работе мысли говорил кустик антенны,
вращающейся быстрее обычного.
Дверца контейнера была открыта настежь. Стафо нагнулся и заглянул
внутрь - колба с бурым веществом лежала на месте, и штурман облегченно
вздохнул. Опасения, возникшие после разговора с капитаном, показались
далекими и нереальными.
Лицо Санпутера, однако, оставалось озабоченным. Он опустился на
корточки рядом с Робом и принялся рассматривать контейнер. Провел
ладонью по месту на поверхности, на которое указал робот, и сказал:
- Гладко.
- Без оптического прибора вы ничего не увидите, - сказал Роб
людям. Не сходя с места, он далеко протянул щупальце и, взяв на
рабочем столе Антуанетты микроскоп, отдал его Карлосу.
Капитан приблизил микроскоп к подозрительному месту на контейнере,
прильнул к тубусу и энергично завертел винты настройки.
- Что там? - спросил Стафо.
Вместо ответа капитан присвистнул и через несколько секунд,
подвинувшись, уступил место у микроскопа штурману.
Штурман прильнул к тубусу. Перед ним блестела бесконечная
серебристая поверхность передней грани контейнера. А посреди нее зиял
глубокий кратер с рваными, как бы обожженными краями.
- Что это? - прошептал Стафо.
- Из контейнера произошла утечка, - бесстрастно, как всегда,
произнес робот.
- Утечка чего? - повысил голос Стафо. - Ведь колба, как мы только
что убедились, в порядке: она на месте и герметично закрыта!
Роб помолчал, раздумывая.
- Это верно, - сказал он, - бурое вещество на месте, но могла
произойти утечка его эманации. Вот точка, куда она упала, - показал
щупальцем Роб.
Люди низко склонились над полом.
- Вмятина слишком мала. Невооруженный человеческий глаз ее не
различит, - предупредил Роб. - Вижу: капилляр тянется к двери.
Капитан распорядился:
- Роб, веди нас по следу. Мы пойдем за тобой.
Санпутер и Стафо, ведомые роботом, покинули отсек Антуанетты и
двинулись по коридорному сектору. Роб то еле двигался, напряженно
вглядываясь в слабо освещенный пол, то возвращался назад, потеряв из
виду тончайший капилляр. Найдя нужную ложбинку, Роб мчался так, что
люди за ним не поспевали.
Робот остановился настолько неожиданно, что Стафо, наткнувшись на
него, едва устоял на ногах.
- Что случилось? - спросил штурман.
- Я знаю, куда ведет капилляр, - сказал Роб.
Дальнейший путь они проделали в молчании. Стафо чувствовал, что
сердце, раздувшееся в болезненный ком, вот-вот выскочит из груди.
Когда они вошли в биозал, Роб сказал:
- Здесь капилляр разветвляется на множество ручейков.
- Покажи, куда ведет каждый, - негромко произнес капитан.
Первая трещинка в полу привела робота к двери, на которой
красовалась цифра 13.
- Кто там находится? - спросил Стафо.
- Арпада, - сказал капитан.
Перед дверью соседнего отсека робот возился довольно долго,
исследуя каждый квадратный миллиметр пола, раздвигая по одной
ворсинке.
- Сюда капилляр не подходит, - произнес наконец Роб.
Капитан усмехнулся:
- Этому повезло больше.
- А здесь кто? - спросил Стафо. Просто чтобы хоть что-нибудь
сказать.
- Этот отсек пуст, - сказал Роб.
- Пуст? - не понял Стафо.
- Здесь должен был погрузиться в анабиоз старший штурман "Ренаты",
- пояснил капитан.
Стафо приник лбом к люку, за которым спала Антуанетта.
- Но почему? - прошептал он. - Почему эта проклятая эманация, или
не знаю там что, протянулась сюда, а меня оставила в покое, не
тронула? Почему она меня не поразила?
Робот промолчал: вопросы, на которые не знал ответа, он попросту
пропускал мимо ушей.
...Какое-то время они пребывали в оглушенном состоянии. Нужно было
выработать план действий, на что-то решаться, но сделать это было
непросто. Сознание ответственности сковывало, подавляло.
Для начала с помощью манипуляторов смонтировали снаружи систему
лучеметов, которыми пытались в упор рассеять бурые облака.
Восстановили - с помощью Роба - бегущие ленты, и теперь, как
прежде, с легкостью могли перемещаться из отсека в отсек. И это тоже
была пусть маленькая, но победа.
Пробирку с бурым веществом они уничтожили, как только покинули
биозал. Распылили ее в аннигиляционной камере "Ренаты". Но для
капитана и штурмана это было слабым утешением.
* * *
"Электрон" оказался в гораздо лучшем состоянии, чем ожидал найти
его Дор. Оставалось только сменить кое-какое безнадежно устаревшее
оборудование - и можно было идти на перехват.
Но тут Око вселенной одолели сомнения...
Некогда там, на Земле, на другом берегу времени, в Зеленом
городке, люди привили Дору универсальное правило поведения: всегда, в
любых обстоятельствах проявлять осторожность и уважение к жизни, в
каких бы формах она ни существовала. И хоть много веков протекло с тех
пор, многое из того, что происходило с Дором позже, потускнело в его
памяти - навыки, привитые некогда конструктором-воспитателем Рикардо
Санпутером, горели в мозгу робота ярко, огненными литерами.
Недаром в последние дни Дор в мыслях все чаще обращался к
прошлому. Как только Дор начинал думать, что живые существа на чужом
корабле будут уничтожены, его тело начинало перегреваться и каждая
жилка вибрировала от перенапряжения, готовая лопнуть.
* * *
Когда капитан вошел к Стафо, тот лежал в гамаке, устремив глаза в
потолок.
- Ну что мы можем? Что? - сорвался на крик Стафо. - Пойми же,
капитан, мы в мышеловке!
- Встать! - рявкнул капитан.
Стафо нехотя поднялся. Донельзя исхудавший, желтый, он напоминал
мумию.
- Знаешь, штурман, есть такой афоризм: если ты не будешь убивать
время, оно убьет тебя, - уже спокойнее продолжал капитан. - Пока
человек жив, жива и надежда. Пойдем-ка в отсек Арпады, еще раз
поколдуем над загадкой анабиоза.
Капитан предложил отсек Антуанетты не без задней мысли: только там
Стафо немного оживлялся и приходил в себя.
Держась за поручни, чтобы не слететь с бегущей ленты, они
двинулись в путь. Когда они проезжали мимо биозала, Стафо обернулся и
посмотрел на массивную дверь, пока она не скрылась за поворотом. Там,
над двадцатью пятью дверьми, погасшие очи биочасов так и не вспыхнули.
Карлос Санпутер, однако, ни разу не обмолвился словом упрека. Он
понимал, что творится на душе у Стафо.
- Афоризм насчет времени, которое убивает, сам небось придумал? -
спросил Стафо.
- Сам, - признался капитан.
Они надолго умолкли.
- Послушай, Карлос! - нарушил молчание Стафо. - Ты веришь, что они
проснутся когда-нибудь?
- Видишь ли, Стафо, в состоянии глубокого анабиоза человеческий
организм гораздо менее уязвим к разного рода воздействиям. Зачем
далеко ходить? На меня же, как видишь, эманация не подействовала. Да,
кстати, и на тебя тоже.
- Так, может, рискнем? - произнес Стафо, и глаза его лихорадочно
заблестели. - Черт с ней, с автоматикой! Давай сами включим механизм
пробуждения.
- Я уже сказал - нет.
- Ты трус! - не сдержавшись, крикнул Стафо и тут же опустил
голову: в чем, в чем, а в трусости, это знал каждый на борту "Ренаты",
капитана не упрекнешь.
...После долгого пребывания в отсеке Арпады, которое и в этот раз
не пролило свет на тайну затянувшегося анабиоза, Стафо почти все
свободное время проводил в биозале. Обычно он повисал в воздухе и
медленно словно зациклившийся автомат, обводил взглядом темные
циферблаты над дверьми анабиотических ванн. Чаще всего глаза его
останавливались на отсеке N13.
Что касается капитана, то он вел обычный напряженный образ жизни.
Делал зарядку до седьмого пота, каждый день выкраивал время для
тренажера. Регулярно наблюдал картинки на экране, пытаясь доискаться в
них смысла. Приводил в порядок записи в бортжурнале, классифицировал и
сортировал информацию, накопленную "Ренатой" в полете.
"...Может, кто-то и впрямь ищет с нами контакта? Чем черт не
шутит!" - снова и снова спрашивал себя капитан, наблюдая за экраном.
Человека, похожего на себя, Карлос Санпутер, правда, не увидел,
приходилось полагаться на свидетельство Стафо. "Но если даже там, на
враждебной планете, живые существа похожи на нас, то и у них есть
чувство сострадания, у них есть желание узнать нас, понять нас, не
уничтожая... Неужели нельзя рассчитывать на это?"
Санпутер сидел перед экраном, держась за поручни, чтобы не взмыть
пушинкой к потолку. Мысль, что на враждебной планете живут существа
мыслящие, и не только мыслящие, но и многими чувствами похожие на
обитателей "Ренаты", вселяла в него убежденность, что контакт
состоится и взаимопонимание возможно.
______________________________________________________________________
Сканиpовал: Еpшов В.Г. 09/01/99.
Дата последней редакции: 10/01/99.
