Дима презрительно фыркнул.
-- Ну вот! Даже неизвестно, чего бояться.
-- Вода обратится в кровь, что ли? -- неуверенно сказала Вера
Павловна.
-- Я в Запорожье ездил, так там давно красная речка через весь
город течет. Это от взвеси руды. Что дальше?
-- А может и нет. Белые волки побегут по земле... Нет, это
после. Ангелы затрубят... Нет, это будет зов на Страшный Суд. Не
помню,-- честно призналась Вера Павловна.
-- Пресвитер говорил, что что-то там обломается.
-- Печати вроде бы... Не знаю.
-- Да уж, тетя Вера, слабовато у вас с теорией, -- язвительно
заметил Дима.-- А как насчет последней песни воробья?
Тут все действительно услышали отчаянное чириканье. По другую
сторону окна в стекло испуганно бился жалкий, промокший воробей.
-- Надо впустить его! -- крикнула Оля и первой бросилась к окну.
Глупая птичка мигом упорхнула прочь. Ей бы где-нибудь укрыться
от ливня, однако то ли от испуга, то ли по какой другой причине
воробей сел прямо на тротуар, в яркий круг света от уличного
фонаря, иссеченный струйками воды. Всем показалось, что он
нахохлился, растопырил крылышки, открыл клювик и, видимо,
чирикнул.
Зигзаг молнии расколол воздух. По мокрому асфальту поскакали во
все стороны огненно-голубые шарики.
-- Хана воробью. Дочирикался,-- сказал Дима... и тут же замер.
Посреди стола застыло десятка два огромных тараканов. Практикант
без особого энтузиазма направился к ним, когда пол едва заметно
задрожал. И тут же в воздухе раздался слабый писк.
Обладая постыдно тонкой и нежной кожей, Дима совершенно не
переносил вампирских обычаев некоторых насекомых. Поэтому
комаров он ненавидел еще сильнее, чем тараканов. Сейчас комар
вился прямо над столом. Практикант шагнул вперед и неистово
хлопнул ладонями. Писк прекратился, ладони гудели.
-- А теперь, СТАСИКИ, я и за вас...
Неясный подземный гул усилился. Стулья опрокинулись. Стол
пожелал встать на дыбы. Две из трех так и не вымытых чашек упали
и разбились. Тараканы прыснули кто куда. Вера Павловна
заголосила.
Через минуту все стихло. Дима устало опустился на покрытую пылью
от штукатурки кушетку и промямлил:
-- Так, последние события даже меня доконали.
Оля неумело перекрестилась и изрекла с плохо скрываемым
торжеством:
-- Вот видишь! Все правда.
-- Я не то хотел сказать,-- тут же огрызнулся практикант.-- Я
просто чертовски устал от всего этого.
-- Не ругайтесь, пожалуйста,-- взмолилась Тамара.
-- Побегу-ка я домой. Как там мои внучатки? -- Вера Павловна
засуетилась.-- Гори оно огнем, дежурство это, раз все одно Конец
Света.
-- Бегите, тетя Вера, бегите,-- пробормотал Дима, а сам с
облегчением подумал: <<Так хоть одной богомольной дурой
меньше>>.
-- Дима, перекрестись,-- сказала вдруг Оля и настойчиво
добавила: -- Перекрестись сейчас же!
Вообще-то интересная девчонка. То пытается командовать им, то
просит, то мнется. Дима вспомнил, как неделю назад Оля, такая
перепуганная и несуразная сейчас, шикарно сидела рядом с ним и
курила. Она держала сигарету согласно последней моде, согласно
последней же моде выпускала дым и повторяла одну и ту же фразу:
<<Ты знаешь, я хотела тебе кое-что сказать... Я непременно
должна тебе сказать... Я должна...>> И так от сигареты к
сигарете.
-- Перекрестись немедленно!
Дима едва не процитировал знаменитую фразу Буратино: <<У самой
голова фарфоровая, а туда же -- воспитывать!>> Однако вместо
этого лениво протянул:
-- Итак, что у нас на очереди? Кажется, убийство невинного. Или
невиновного? Впрочем, и то, и другое у нас -- пожалуйста.
Тамара поигрывала оставшейся чашкой.
-- Как ты можешь? -- прошептала Оля.
-- Это запросто, девочка. Вот в газете как-то было: жил себе
маньяк...
-- Дима! -- Оля закусила губу и отвернулась.
-- Жил он себе и убивал кого хотел. Следователь решил, что
орудует банда. И засудил человек десять. Пока разобрались, что к
чему, маньяк тридцать женщин зарезал.
-- Прекрати!
-- А один из тех, кого засудили, умер. Чем не невинно убитый?
Или мафия пошалит. Или новорожденного в мусоропровод выбросят.
Так?
Никто не отвечал.
-- <<И невинно убиенных сила правды воскресит>>,-- процитировал
практикант.-- Максим Горький, девятый класс. Кого-то там
сейчас...
Его рассуждения оборвал резкий звонок.
-- Это из приемного покоя.
Тамара первой бросилась в коридор, Оля и Дима -- за ней.
Похоже, последний подземный толчок переполошил всю больницу. В
палатах горел свет. <<Ходячие>> больные стояли в коридорах. На
полпути бегущих встретила испуганная Вера Павловна. Она так и не
успела уйти домой.
-- Давайте, давайте! Там...
Пол коридора задрожал. Дима споткнулся и растянулся во весь
рост. Когда он поднес к глазам ладонь, то обнаружил, что к ней
прилип совсем крошечный СТАСИК. Наверное, задавил, когда упал...
Здание тряхнуло так сильно, что одно из оконных стекол лопнуло.
В коридор ворвался леденящий мокрый вихрь. С потолка свалился
порядочный кусок штукатурки.
-- Проклятые землетрясения! -- выругался практикант. Он поднялся
и побежал дальше, на ходу соображая, почему это все они удрали
из дежурки. То ли не было сил там оставаться, то ли...
Чертовщина какая-то!
В приемном покое двое санитаров поддерживали под локти худущую и
бледную как смерть женщину лет тридцати пяти на вид. Синие круги
под глазами и заношенное платье на ней были одного цвета. Со
всей троицы струйками стекала вода.
Дима сразу заметил, что внутренняя сторона левой руки женщины
опухла и покрыта красными точками. Глаза безумно блуждали по
потолку. Такое он когда-то видел. На самом деле женщина гораздо
моложе...
-- Идиоты безмозглые, какого черта вы ее сюда притаранили?! --
набросился практикант на санитаров.-- Она же наколотая! Кретины!
Ее в наркологичку надо!
Санитары не успели ответить, потому что женщина пронзительно
завопила и вырвалась от них. В следующую секунду она уже
корчилась на полу, инстинктивно упираясь ногами. Ее не такой уж
маленький, как казалось, живот ходил ходуном.
-- Воды давно отошли,-- виновато пояснил один из санитаров.-- Ее
бы, конечно, лучше в роддом, но не успеваем. У машины заднее
колесо прокололось. Лучше уж сюда, раз застряли.
Все неподвижно замерли вокруг женщины. Застыл в нерешительности
и заспанный дежурный врач, которого наконец привела Вера
Павловна. Сама же старая санитарка пребывала в растерянности
лишь несколько секунд.
-- Ну, чего стали как остолопы? -- крикнула она и бросилась к
женщине.-- Тужься, милая, тужься! Тамара, помогай! А вы все
стойте подальше...
Роды протекали долго и мучительно. Дима не мог глядеть ТУДА.
Несмотря на весь свой скептицизм он чувствовал: происходит
что-то НЕ ТО... Практикант уставился на подоконник. Там таракан
снес огромную кубышку. Ее окружили черным кольцом другие
тараканы и чего-то ждали, беспокойно шевеля усами. Вопреки
обыкновению у Димы почему-то не поднималась рука передавить
насекомых. Он ждал вместе с ними. Ждал СОБЫТИЯ.
Очнулся он от забытия наяву, когда наркоманка вскрикнула
особенно надрывно и тут же обессиленно застонала. Дима обернулся
и увидел, что Оля брезгливо держит щуплое сизое тельце.
-- Мертвый. Ребенок мертвый,-- сообщила она.
Пол гулко завибрировал. В мозг практиканта ржавым штопором
вворачивались слова: <<Седьмое знамение. Родится ребенок без
души.>> Что значит <<без души>>? Может, это и есть МЕРТВЫЙ?
Сколько их появляется на Земле в течение минуты?..
Всю свою злость Дима обрушил в виде сокрушительного удара кулака
на тараканью кубышку. Насекомые как подкошенные свалились на
спинки и задрыгали лапками. Наркоманка дико завизжала.
И НАЧАЛОСЬ. По полу побежали волны. Доски встали на ребро. Из
щелей пахнуло жаром. Потолок покрылся сетью трещин. Из них
посыпались тараканы. Они отчаянно цеплялись лапками, но под
действием противно-мелкой дрожи всего здания неумолимо сползали
по наклонившимся доскам.
Люди обезумели. Забыв о родильнице они вооружились скрученными
тряпками и бездумно носились по приемному покою, убивая
тараканов. Судя по звукам из коридора и сверху, больные
занимались тем же.
Когда последнее насекомое исчезло в щели, здание сотряс удар
небывалой силы. Доски пола встали на место. Трещины в потолке
закрылись. Люди в изнеможении опустились кто куда. Наркоманка
стонала.
-- Почему мы до сих пор живы? А как же Конец Света? -- искренне
изумилась Оля.
-- Ну и вопишь ты. Ровно труба Ерехонская, -- пропыхтела Вера
Павловна наркоманке. Она хотела добавить еще что-то, как вдруг
Дима захихикал самым неприличным образом.
-- Ты чего? -- спросила Тамара.
-- А вы не поняли?.. Хи-хи! Конец света... хи-хи... был! Только
что! Ха-ха-ха! Но для СТАСИКОВ! Хи-хи!
Оля непонимающе уставилась на практиканта.
-- Мы все в белых халатах. Ангелы божьи. Белые волки. Хха...--
Диму охватила невероятная усталость.-- Мы обрушили на них
гибельные удары тряпок. Пол и потолок разверзлись под ними, и
они провалились вниз. И знамения... Пожалуй, все точно.
Землетрясения, затмение -- это общее. Я прихлопнул комара,
который пищал. Чем не последняя песня воробья? В коридоре
случайно задавил НЕВИННОГО СТАСИКА. А из мертвой кубышки на окне
так и не вылез ни один. СТАСИКИ БЕЗ ДУШИ! То есть мертвая
кубышка... Что-то в этом роде. У них же все по-своему, но в
общем похоже. И девчонка орала не хуже Иерихонской трубы. Так,
тетя Вера?
Все молча переваривали услышанное.
-- СТАСИКОВЫЙ конец света. Они вымерли в одну секунду, как
динозавры... А может и динозавры вымерли во время ДИНОЗАВРОВОГО
конца света? Тогда эта легенда гораздо старше человека. Выходит,
наша очередь еще не наступила. У нас пока есть шанс... Слушайте,
какое счастье! У НАС ЕСТЬ ШАНС! Мы просто зазнались, думая лишь
о себе. Это называется АНТРОПОЦЕНТРИЗМ... А теперь я хочу
поваляться на кушетке. Мое дежурство. Я устал. И не будите меня
до СЛЕДУЮЩЕГО конца света.
-- Пронесло,-- с облегчением вздохнула Оля и принялась
развязывать косынку.-- Дима, я хочу курить. Принеси сигарету и
спички.
<<Какая же она дура!>> -- подумал практикант, скучающе зевнул и
неверным шагом поплелся по коридору.
(С) Тимур Литовченко
