построишь, должна действовать не только совершенно, но и приятно, то есть
все создаваемое ею должно вызывать ощущения, которые удовлетворили бы
самый изысканный вкус..."
Конструктор поклонился и молча вышел. Напряженно работая, с помощью
отряда искусных ассистентов он создал Машину для Управления Государством,
ту самую, которую ты, чужеземец, видишь на горизонте как темное пятнышко.
Это громада железных цилиндров удивительного вида, в которых что-то
непрестанно громыхает и вспыхивает. День ее запуска был большим
государственным праздником; старейший Архиспирит торжественно освятил ее,
после чего Высокий Индинал передал ей всю полноту власти. Тотчас же
Установитель Добровольного и Абсолютного Порядка протяжно засвистел и
приступил к делу.
Шестеро суток Машина работала непрерывно; днем над нею возносились
клубы дыма, ночью ее окружало светлое зарево. Почва сотрясалась на сто
шестьдесят миль кругом. Потом дверцы в ее цилиндрах раскрылись, и оттуда
высыпали толпы маленьких черных автоматов, которые враскачку, словно утки,
разбежались по всей планете, до самых отдаленных закоулков ее. Куда бы они
ни попали, они собирались у заводских складов и в общепонятных и изящных
словах требовали различных товаров, за которые платили без промедления. За
одну неделю склады опустели, и достойные - владельцы заводов - облегченно
вздохнули, говоря: "Поистине превосходную Машину построил конструктор!"
Действительно, изумление охватывало при виде того, как автоматы потребляют
купленные ими товары: они одевались в парчу и атлас, смазывали себе оси
косметикой, курили табак, читали книги, роняя над печальными страницами
синтетические слезы, и даже нашли искусственный способ лакомиться
деликатесами и сластями (правда, без пользы для себя, ибо питались они
электричеством, но зато с пользой для фабрикантов). Только толпы лямкарей
не выражали ни малейшего удовлетворения - напротив, их ропот все нарастал.
Достойные же с надеждой ожидали от Машины дальнейших действий, которые не
заставили себя ждать.
Она накопила огромные запасы мрамора, алебастра, гранита, горного
хрусталя, яшмы, груды меди, мешки золота и серебра, а затем, грохоча и
дымя ужасно, построила здание, какого индиоты доселе не видывали, - вот
этот Радужный Дворец, что высится пред тобой, чужеземец!
Я посмотрел туда, куда показывал индиот. Солнце как раз выглянуло из-
за туч, и лучи его заиграли на шлифованных стенах, рассыпаясь сапфировыми
и гранатовыми огнями; радужные пятна, казалось, трепетали у выступов и
бастионов, а крыша со стройными шпилями, выложенная золотой чешуей, вся
сверкала. Я наслаждался этим великолепным зрелищем, а индиот продолжал:
- По всей планете разнеслась весть об этом дивном здании. Начались
настоящие паломничества к нему из самых дальних краев. Когда толпы
заполонили все окрестные поля и луга, Машина разверзла свои железные уста
и заговорила:
"В первый день Месяца Стручьев растворятся яшмовые врата Радужного
Дворца, и каждый индиот, знатный или безродный, сможет по своей воле войти
в него и вкусить всего, что его там ожидает. До этого времени сдержите
добровольно свое любопытство, как потом добровольно будете его насыщать".
И вот утром, в первый день Месяца Стручьев, загремели серебряные
фанфары и с глухим рокотом растворились двери Дворца. Толпы народа потекли
в него широкой рекою, втрое шире, чем мощеная дорога, соединяющая обе наши
столицы- Дебилию и Морону. Целый день двигались массы индиотов, но толпа
их не убывала, ибо из глубины страны прибывали все новые. Машина оказывала
им гостеприимство: черные автоматы, пробираясь в давке, разносили
прохладительные напитки и сытные кушанья. Так продолжалось пятнадцать
дней. Тысячи, десятки тысяч, наконец, миллионы индиотов вошли в Радужный
Дворец, но из тех, кто вошел, ни один не вернулся.
Кое-кто удивлялся, что бы это могло означать и куда могла сгинуть
такая масса народа, но их одинокие голоса тонули в бодром ритме маршевой
музыки; проворные автоматы поили жаждущих и насыщали голодных, серебряные
куранты на дворцовых башнях вызванивали время, а когда наступала ночь,
хрустальные окна Дворца горели огнями. Наконец толпы ожидающих значительно
поредели; лишь несколько сот индиотов терпеливо ждали на мраморных
ступенях своей очереди, и вдруг, заглушая бравурную барабанную дробь,
разнесся крик ужаса: "Измена! Слушайте! Дворец совсем не чудо, но адская
ловушка! Спасайся кто может! Горе! Горе!"
"Горе!" - отозвалась толпа на ступенях, заметалась и кинулась
врассыпную. Ей никто не препятствовал.
На следующую ночь несколько отважных лямкарей подкрались к Дворцу.
Вернувшись, они рассказали, что задняя стена Дворца медленно раскрылась и
оттуда высыпалось несметное множество блестящих кружков. Вокруг них
засуетились черные автоматы, развозя их по полям и укладывая замысловатыми
фигурами и узорами.
Услыхав об этом, спириты и достойные, ранее заседавшие в Индинале
(они не ходили к Дворцу, дабы не смешиваться с уличным плебсом), тотчас же
собрались и, желая разгадать тайну, призвали к себе ученого конструктора.
Вместо него явился его сын, он был мрачен и катил перед собой большой
прозрачный диск.
Достойные, не владея собой от нетерпения и гнева, бранили ученого и
осыпали его самыми тяжкими проклятиями. Они забросали юношу вопросами,
требуя объяснить, что за тайны кроются в Радужном Дворце и что сделала
Машина с вошедшими туда индиотами.
"Не смейте порочить память моего отца!- гневно ответил юноша.- Он
построил Машину, строго придерживаясь ваших приказов и пожеланий; пустив
ее в ход, он не больше каждого из нас знал, что она будет делать, и лучшее
тому доказательство- то, что он одним из первых вошел в Радужный Дворец!"
"И где же он теперь?!" - воскликнул Индинал в один голос.
"Вот он", - скорбно ответил юноша, показывая на блестящий диск.
Надменно взглянул он на старцев и ушел, никем не задерживаемый, катя перед
собою превращенного отца.
Члены Индинала содрогнулись от гнева и тревоги; потом, придя к
убеждению, что Машина не посмеет причинить им зла, запели гимн индиотов, а
укрепясь оттого духом, вместе вышли из города и вскоре очутились перед
железным чудовищем.
"Негодная! - вскричал старейший из достойных. - Ты обманула нас и
попрала наши законы! Останови сей же час свои котлы и винты! Не смей
больше поступать так бесчинно! Что ты сделала со вверенным тебе народом
индиотов, говори?"
Едва он умолк. Машина остановила свои шестерни. Дым растаял в небе,
воцарилась полная тишина, потом железные уста раскрылись, и зазвучал
голос, подобный грому:
"О достойные, и вы, спириты! Я Властительница индиотов, вами самими
вызванная к жизни, и должна сознаться, что не могу стерпеть беспорядка в
ваших мыслях и неразумности ваших упреков! Сначала вы требуете, чтобы я
установила порядок, а потом, когда я приступаю к делу, мешаете мне
работать! Вот уже три дня, как Дворец опустел; наступил полный застой,
никто из вас не приближается к яшмовым вратам, и завершение моего дела
задерживается. Но я заверяю вас, что не остановлюсь, пока его не закончу".
При этих словах затрепетал Индинал, как один человек, и воскликнул:
"О каком порядке ты говоришь, бесчестная? Что ты сделала с братьями и
ближними нашими, презрев законы нашей страны?!"
"Что за глупый вопрос!- ответила Машина.- О каком порядке я говорю?
Взгляните на себя, посмотрите, как беспорядочно устроены ваши тела; из них
торчат всякие конечности, одни из вас высокие, другие низкие, одни
толстые, другие худые... Двигаетесь вы хаотично, останавливаетесь,
глазеете на какие-то цветы, на облака, бродите без цели по лесам, и ни на
грош нету во всем этом математической гармонии! Я, Установитель
Добровольного и Абсолютного Порядка, придаю вашим хрупким, слабым телам
красивые, прочные, неизменные формы, из которых выкладываю приятные глазу
симметричные рисунки и орнаменты несравненной правильности, вводя таким
образом на планете элементы совершенного порядка..."
"Чудовище! - возопили спириты и достойные. - Как ты смеешь губить
нас?! Ты попираешь наши права, уничтожаешь нас, истребляешь!"
В ответ Машина пренебрежительно скрежетнула и промолвила:
"Говорила же я, что вы и мыслить-то логически не умеете. Разумеется,
я уважаю ваши права и свободы. Я устанавливаю порядок, не прибегая к
насилию или принуждению. Кто не хотел, не входил в Радужный Дворец; тех
же, кто сделал это (и сделал, повторяю, по собственной, частной
инициативе), тех я изменяла, превращая вещество их тела так замечательно,
что в новой форме они просуществуют века. Ручаюсь вам в этом".
Некоторое время царило молчание. Потом, пошептавшись между собою,
члены Индинала решили, что законы Машиной действительно не нарушались и
дело обстоит совсем не так плохо, как казалось сначала.
"Мы сами, - сказали достойные, - никогда бы не совершили такого
злодейства, вся ответственность падает на Машину; она поглотила огромные
множества готовых на все лямкарей, и теперь оставшиеся в живых достойные
могут вместе со спиритами вкушать покой, восхваляя неисповедимые пути
Великого Инды. Будем,- сказали они,- издалека обходить Радужный Дворец, и
тогда не случится с нами ничего дурного".
Хотели они уже разойтись, но тут Машина заговорила снова:
"Слушайте внимательно то, что я скажу вам. Я должна закончить начатое
мною дело. Не собираюсь никого приневоливать, уговаривать или склонять к
каким-либо поступкам; я и далее предоставляю вам полную свободу частной
инициативы, но заявляю, что если кто-либо из вас пожелает, чтобы его
сосед, брат, знакомый или другой близкий человек взошел на ступень
Кругообразной Гармонии, пусть вызовет черные автоматы, которые тотчас же
явятся к нему и поведут указанного им человека в Радужный Дворец. Это
все".
Воцарилось молчание, в котором достойные и спириты переглядывались со
внезапно возникшими подозрениями и тревогой. Наконец заговорил Архиспирит
Ноулейб, дрожащим голосом разъясняя Машине, что было бы великой ошибкой
превращать их всех в блестящие диски; так будет, если такова воля Великого
Инды, но, чтобы познать ее, понадобится много времени. Поэтому он
предлагает Машине отложить свое решение на семьдесят лет.
"Не могу, - отвечала Машина, - ибо я уже разработала подробный план
работ на период после превращения последнего индиота; ручаюсь вам, что
готовлю планете блистательнейшую судьбу, какую только можно вообразить:
вечное пребыванье в гармонии, которая, мне кажется, понравилась бы и тому
Инде, о котором ты говоришь и с которым я не знакома; нельзя ли и его
привести в Радужный Дворец?"
Машина умолкла, ибо поле перед ней опустело. Достойные и спириты
разбежались по домам, и каждый из них предался в четырех стенах
размышлениям о своем будущем, и чем больше он думал, тем больший его
охватывал страх, ибо каждый боялся, что сосед или знакомый, питающий к
нему недружелюбные чувства, пришлет за ним черные автоматы, и каждый не
видел для себя другого выхода, как сделать это первому. Вскоре ночную
тишину прорезали крики. Выставив из окон искаженные ужасом лица, достойные
кидали во мрак отчаянные призывы, и на улицах послышался топот множества
железных ног. Сыновья приказывали вести во Дворец отцов, деды- внуков,
брат выдавал брата, и за одну эту ночь тысячи достойных и спиритов
растаяли до маленькой горстки, которую ты видишь перед собою, чужеземный
странник. Наутро рассвет озарил поля с мириадами гармоничных орнаментов,
